52

— Боже мой. Ты уверена? Он точно умер? Ты звонила ветеринару?

Продавщица смотрела на него, словно их лица притягивались друг к другу магнитами. Ее лицо зеркалом отразило испытываемый им ужас, настолько она окунулась в его драму. «Оскар» девушке.

— Все в порядке? — спросила она, когда он опустил мобильник.

— Это была мама, — сказал Арчи, — наш кот умер.

— О нет. — Лицо девушки как-то сразу смялось. У нее даже губы задрожали.

— Высший класс, — прошептал Хэмиш, когда они выходили из магазина. — Как же мы сразу не подумали про сдохших котов, девицы реально ведутся на такие вещи.

Арчи было не по себе, что он использовал кота для такой цели, хотя это и придало искренности его представлению. Ему было жаль кота. Он не понимал, настолько был к нему привязан, пока тот не начал выть. Это было так ужасно, что Арчи бросило в дрожь. У кота отнялись задние лапы, и какое-то время он просто лежал, тяжело и часто дыша. Иногда, когда мать была на работе, особенно по ночам, грудь ему сдавливала страшная боль. Он думал: «Что я буду делать, если она умрет? Если разобьется, ведя преследование на большой скорости? Если ее застрелят или пырнут ножом?» Когда он представлял себе это, у него замирало сердце и наваливалась слабость.

В ее любви к коту было что-то жуткое. На прошлой неделе у нее умерла мать, и она подняла тост: «За старую суку, да гореть ей в аду». А когда умер кот, она все глаза выплакала. А его мать, этого у нее не отнять, была крута. Он терпеть не мог, когда она плакала.

Он попытался сделать все правильно, так, как она сама бы сделала, если бы была дома. Свечи и музыка, почти как в церкви. Завернул кота в ее старый свитер и взял его на руки. Кот умер у него на руках. Арчи смотрел, как он умирает. Только что он был жив, а в следующую секунду — мертв, и ничего в промежутке. Однажды это случится с его матерью. Семья у них такая маленькая — он сам, мать и старый кот, а теперь и кота не стало. У Хэмиша две сестры, отец, дедушки, бабушки, тетки, дядья, двоюродные братья и сестры — больше родственников, чем может понадобиться. У Арчи только мать. Если с ней что-нибудь случится, он останется один.

Когда кот умер, он заплакал. Все внутри вдруг стало слишком большим, ему казалось, он сейчас взорвется. Вошла мать и обняла его, и ему захотелось снова стать маленьким, и они стали плакать вместе, она — по коту, он — потому что ему уже никогда не стать малышом. Потом он приготовил ей чай, сходил в магазин за чипсами, и они сели смотреть телевизор, и это было здорово, несмотря на то что кот умер и мать так переживала. Она сказала: «Мы его кремируем, ветеринар дал мне рекламку. Можешь взять тот деревянный ящичек, мы закажем на крышку его фотографию и медную табличку с именем и поставим на камин». Ее собственная мать прозябала на полке в гараже. Вот это и называется иронией. Они настолько сблизились в этот вечер, что он чуть не рассказал ей обо всем. О кражах, о том, как нашел бумажник Мартина Кэннинга в Каугейте (именно что не украл, тот тип просто выронил его), как проник в его офис (для прикола, и прикол вышел классный). Хэмиш взламывал замки, как опытный вор. Его целью в жизни было ограбить отцовский банк. Хэмиш ненавидел отца до такой степени, что Арчи это пугало. Но потом Арчи передумал делиться всем этим, потому что было бы несправедливо взрывать матери мозг, когда она так расстроена. Как-нибудь в другой раз.

Мать обняла его и сказала: «Все хорошо». И какое-то время так и было. Он доел ее чипсы и позволил погладить себя по голове, но потом у нее зазвонил телефон, и она вздохнула: «Извини, это из управления. Мне нужно ехать, что-то случилось» — и оставила его одного. С мертвым котом. Другие матери так не поступают.

Он слышал, как она выезжает из гаража, и выглянул в окно посмотреть ей вслед. Мимо, словно маленький ковер-самолет, медленно парила двадцатифунтовая банкнота.

— Бросай все на хрен, Арчи, полиция! — заорал Хэмиш, толкая его в спину, и он замахал руками в попытке удержать равновесие и не шлепнуться лицом вниз.

Хэмиш был уже далеко, он бежал по Джордж-стрит, бросив друга на произвол судьбы. Арчи обернулся и увидел, что к нему приближается пара коренастых полицейских. Он даже не пытался бежать. Он пошел навстречу судьбе. Он шел ей навстречу вот уже несколько месяцев и сейчас не испытывал ничего, кроме облегчения.

 

53

Нина Райли карабкалась, цепляясь то одной рукой, то другой, как проворный паук, по бурым от ржавчины опорам моста через Форт, пока наконец, вся взмокшая от пота, не вылезла на железнодорожное полотно. Она понятия не имела, куда делся Берти. Может быть, погиб, сорвавшись в серые воды. Его судьба была Нине до удивления безразлична. Он такой надоедливый и вечно лебезит («Мисс Нина, вы первоклассный сыщик!»). Ему нужна здоровая доза социализма и хороший пинок под зад.

Она посмотрела, не идет ли поезд. Никаких следов. И никаких следов графа Морибори, или как там его. Ее так называемого заклятого врага. И никаких цирковых клоунов, которые уже давно ходили за ней по пятам. Ее мысли прервал слабый вскрик. Похоже на Берти. Он зовет на помощь? Она прислушалась. Дувший над дельтой крепкий бриз донес до нее едва слышное: «Мисс Райли, помогите!» Она оставила призыв без внимания. А потом услышала отдаленный грохот. Поезд. Пора. Она осторожно легла на рельсы, ей не хотелось пачкать новый тренч из кремовой кожи, хотя, впрочем, он все равно будет испорчен.

Она вытянулась поперек рельсов аккуратно и ровно, как шпала. Если уж собрался что-то делать, делай как следует. Жаль, что рядом нет никого, кто мог бы привязать ее к рельсам веревкой. Было бы неплохо закончить на голливудской ноте. Или нет, все-таки это не в ее стиле, она же не дева в беде, а современная женщина, которая поступает по велению разума. Поступает благородно.

Грохот нарастает. Поезд все ближе.

Жертва. Самопожертвование, если точнее. Она делала это для Мартина. Она навсегда избавит его от себя. Она заберет Алекса Блейка с собой в небытие, и Мартин освободится, сможет начать все сначала, писать настоящие книги, а не этот бред. Жалела ли она о чем-то? Конечно. Она никогда не занималась сексом — Мартин ей не позволял. И не бывала в Уэльсе — ей всегда хотелось туда поехать, но теперь уже не судьба.

Черты Нины исказились от чувства, которого она еще никогда не испытывала. Страх? Пути назад нет. Это конец. Одна наносекунда — и все изменится. Она приближалась. Она наступила.

Нина вошла в черноту, где не было слов. Да будет тьма.

— И он просто сидит здесь и молчит?

— Гм. Более или менее. Полицейские говорят, что, когда они приехали, он балакал что-то насчет ухода в монастырь.

— Балакал? Это медицинский термин?

— Очень смешно. Я еще не поставил официального диагноза, но, похоже, у него посттравматический ступор, состояние фуги. Он стрелял в человека, убил его. Никто из нас не знает, как отреагирует на подобные обстоятельства.

— А может, он притворяется? Он вроде писатель?

— Гм.

— Что за книги он пишет?

 

54

Джексон позвонил Луизе из машины. Он взял напрокат «мондео» в «Херце» и ехал в Лондон. Похоже, он еще не готов вернуться во Францию. Может быть, никогда и не будет готов. Он мчался как пуля, летел к границе на скорости девяносто миль в час, выключив габаритные фары. Он направлялся к канадской границе. Он ехал по пыльным проселкам Техаса и искал неприятности на свою голову. Как в каждой песне, которую когда-нибудь слушал.

Он мысленно произнес слово «дом», прозвучало как-то не так. «Дом там, где сердце», — говорила Джулия. Вообще она не грешила штампами, но опять же и худших его ожиданий не оправдывала. Он сказал бы, что его сердце — с Джулией, но что, если он так думал просто для того, чтобы чувствовать себя не таким одиноким? «Джексон, мне жаль. Он не от тебя». Он сказал, что ему плевать, что ему не важно, кто отец, и шокировал сам себя, потому что это была правда, но Джулия сказала: «Но это важно мне». И все, между ними все было кончено. От нуля до шестидесяти миль в час за один разговор. «Так будет лучше, милый». Она права? Он, честно, не знал. Что он знал, так это то, что его словно распороли без анестезии. Но он, старый пес, просто отряхнулся и пошел дальше, потому что всегда надо подниматься и, несмотря ни на что, ползти вперед. Давай-давай.

Он подумал, а что, если его сердце не было похоронено вместе с его сестрой тогда, много лет назад, пока он сидел за клеенчатым столом миссис Джадд и ел пирог с курицей.

Новый рубеж, новое будущее. Лондон, прибежище обездоленных со всего света, прекрасно подойдет, чтобы залечь на дно на несколько дней. На станции техобслуживания в Шотландских границах он купил подборку хитов лейбла «Тамла-Мотаун» на трех дисках. Не то чтобы он вдруг изменил своим музыкальным пристрастиям, но подумал, что неплохо бы в дороге послушать что-нибудь бодрое, а эти соуловые ребята (хотя он всегда предпочитал девушек) определенно умели настроить на нужный лад. Какое это было невероятное облегчение — сидеть в машине, на водительском месте, за рулем. Путь даже в «мондео». Он снова был самим собой.

— Привет тебе, — ответил он на ее резковатое «Инспектор Луиза Монро».

В трубке повисло молчание. Velvelettes закончили безрезультатные поиски иголки в стоге сена, и она сказала мягче обычного:

— И тебе привет.

— Я в дороге, — ответил он. (Три прекрасных слова.) — Извини, что не попрощался.

— Значит, твое дело сделано и все такое? Таинственный странник уезжает из города и оглядывается назад — чтобы раскурить изжеванную сигару и пожалеть о том, чего не случилось, — прежде чем пришпорить лошадь и галопом умчаться прочь.

— Ну, в общем, жаль, если разочарую, но я только что проехал Ангела Севера во взятом напрокат «мондео».

— И Смоки поет блюз.

— Ага, что-то вроде.

— Вы должны вернуться.

— Нет.

— Вы выдали себя за офицера полиции. Вы скрылись с места преступления.

— Меня там никогда не было, — сказал Джексон.

— У меня есть свидетели, которые утверждают, что вы там были.

— Кто?

Луиза вздохнула:

— Ну, один из свидетелей, судя по всему, мертв.

— Наш друг Терри.

— Второй просится в монастырь.

— Мартин, кто же еще.

— Но третий излагает мысли вполне связно.

— Третий?

— Пэм Миллер.

— Та женщина с оранжевыми волосами?

— Я бы сказала, персиковыми, но вы правы. Жена Мёрдо Миллера, у ее мужа крупная охранная фирма. Жулик с положением в обществе.

— А что с двумя другими? С Глорией Хэттер и Татьяной?

— И след простыл. Скрылись. Как и вы. Миссис Хэттер в розыске у ребят из отдела по мошенничеству. А Грэм Хэттер как будто исчез с лица земли. Это дело всех на уши поставило.

— Значит, его ведете вы? Ваше первое убийство? — Странная фраза, как из букваря.

— Нет. — Она замолчала, словно преступник, колеблющийся с признанием. — Вообще-то.

— Вообще-то?

— Мне тоже пришлось уехать. Личное дело.

Он попытался вспомнить, как зовут ее сына. И бросил пробный шар:

— Арчи?

— Нет. Мой кот.

Он не стал отвечать, чтобы не ляпнуть что-нибудь не то (два года с Джулией кое-чему его научили).

— Значит, с места преступления скрылось четыре человека? Это рекорд.

— Ничего смешного.

— Я и не смеюсь.

— Случилось кое-что невероятное, я хочу, чтобы вы знали.

— Невероятное случается на каждом шагу. Мы просто не замечаем.

— Бросьте. Еще скажите, что вы верите в ангелов и все предопределено. Теренс Смит виновен в убийстве Ричарда Моута.

— Все предопределено.

— Я думала, вы удивитесь.

— Я удивлен, правда.

Он соврал, ему был телефонный звонок, шорох в трубке — с русским акцентом. Он понятия не имел откуда, но Татьяна знала все. Интересно, если переспать с ней, она тебя потом убьет? Очень может быть, что оно того стоит.

— Джексон?

— Да.

— Ваш Теренс Смит поднял волну преступности в одиночку.

— Он не мой.

— И он был просто идиот, оставил кучу улик. Эксперты обнаружили на бейсбольной бите частицы крови и мозга Ричарда Моута. У него в кармане лежал телефон Моута, а при обыске его квартиры нашли ноутбук Мартина Кэннинга, вот откуда он узнал его адрес. Похоже, он убил Моута по ошибке, ему нужен был Кэннинг. Хотел отомстить за то, что Кэннинг бросил в него портфелем, а вместо него нарвался на Ричарда Моута. Кто знает.

— Все очень хорошо сходится.

— Хорошо, да не очень. Мы пока не нашли ничего, что могло бы связать его с вашей несуществующей утопленницей, ни в квартире, ни в «хонде».

— Она существует, поверьте мне. Теренс Смит убил ее по приказу Грэма Хэттера. Он перевозил труп в машине Хэттера, найдете машину — найдете и улики. Хэттер сейчас наверняка потягивает коктейли с лордом Луканом в Южной Африке, или где там сейчас скрываются преступники в бегах.

— И это все со слов русской девицы по вызову, которую никто, кроме вас, никогда не видел. Да, и Глории Хэттер, которая тоже «в бегах», по вашему выражению. Ни Теренса Смита, ни Грэма Хэттера с той девушкой ничто не связывает. Кроме того, о ее исчезновении так никто и не заявил.

— Есть те, кто хотел бы ее найти, — сказал Джексон. — Ее звали Лена Михайличенко. Ей было двадцать пять. Родилась в Киеве. Там до сих пор живет ее мать. В России работала бухгалтером. Родилась под знаком Девы, любила диско, рок и классику. Читала газеты и детективы. Длинные светлые волосы, вес — сто двадцать фунтов, рост — пять футов пять дюймов. Христианка. Доброжелательная, заботливая и оптимистичная, они все так пишут — «оптимистичная». Любила читать и ходить в театр, а еще посещала спортзал и бассейн и, совсем не к месту, была «уверена в завтрашних днях», — похоже, английским она владела не в таком уж и «совершенстве». Думаю, хотела еще раз подчеркнуть, какая она «оптимистичная». И парки. Они все любят парки, по правде, они все пишут о себе примерно одно и то же. Ее фотография есть на сайте , девушка по-прежнему выставлена на продажу, хотя уехала из России полгода назад, чтобы проверить, не золотом ли мостят улицы в Эдинбурге. Тогда-то она и попала в «Услуги» и встретила свою Немезиду в лице Грэма Хэттера. Думаю, вы раскопаете, что мистер Хэттер был связан с «Услугами» и бог знает с чем еще.

— Вы же не бросите все так, правда? Вы должны вернуться.

— Нет.

— Ради бога, Джексон.

— Нет. Я устал от всего этого. Я устал быть свидетелем.

— Вы должны дать показания в пользу Мартина, он же убил человека. Он спас вам жизнь. Вы нужны ему. Он ваш друг.

— Он мне не друг.

Повисла долгая пауза. Supremes просили его остановиться во имя любви.

— Не важно, — сказал он.

— Не важно.

— Не забывайте, — сказал Джексон, — у нас всегда будет Париж.

— У нас не было Парижа.

— Это пока, — сказал Джексон. — Все впереди.

 

55

Не успела София войти, как ее шотландский парень набросился на нее и принялся расстегивать молнию на розовой форме. В розовой форме ему виделось что-то порнографическое, словно Барби развлеклась, придумав идеальный наряд медсестры. Форма у Софии была очень короткая — интересно, в тех домах, где она убирала, были мужчины, которые пытались заглянуть ей под юбку, когда она наклонялась или тянулась вверх? Когда он думал о ее работе, ему неизменно приходили на ум метелки из перьев и то, как она соблазнительно застилает кровати или стоит на коленях, когда моет полы, высоко задрав свою наглую чешскую задницу.

— Подожди, — оттолкнула она его.

— Не могу. Я целый день только об этом и думал.

Она хотела снять жакет, выпить бокал красного вина, съесть тост с фасолью, умыться, закинуть ноги на спинку дивана, сделать сотню вещей, которые для нее приоритетнее секса. Сегодня ей пришлось работать на час дольше. «Новый распорядок», — заявила экономка. Экономка тоже была новой — прежняя, с угрюмой шотландской физиономией, вдруг исчезла, и ее место заняла норовистая москвичка. В «Услугах» сменилось руководство. Софии не очень нравилось при новом режиме. Она подумывала завязать с этой работой и вернуться домой в Прагу, к нормальной жизни. Она представляла, как станет большим ученым, получит признание на международном уровне, переберется в Штаты, у нее будет красивый муж и двое детей. Когда-нибудь она будет рассматривать старые фотографии из Шотландии: Замок, военный фестиваль, холмы и озера. Может быть, она уберет фотографии своего шотландского парня, чтобы американский муж не приревновал. А может, и оставит.

— Ну, давай же, — простонал шотландский парень, стягивая с нее одежду.

Когда на него находило, отделаться было невозможно.

Он уже задрал розовую форму ей на талию, но тут девушка почувствовала, что ей что-то впивается в спину. «Подожди», — сказала София, и он тяжело вздохнул и перекатился на спину. Его большой, бледный шотландский пенис торчал как флагшток. Ей было не с чем сравнивать, ведь он — ее первый кельт, но ей нравилось представлять, что все шотландцы скрывают под килтами могучее достоинство, хотя, когда она поделилась этой мыслью с другими, более опытными горничными, те прыснули со смеху.

Источник дискомфорта обнаружился в кармане жакета. Матрешка того писателя. София смутно вспомнила царивший у него в доме ужас и как она подобрала куклу и положила в карман. Матрешка была из тех, что поменьше, хотя и не самая маленькая. Девушка открыла ее, потянув в разные стороны. Яичко оказалось с сюрпризом. София нахмурилась.

— Карта памяти «Сони», — сказал шотландский парень. — Для компьютера.

— Я знаю, — ответила она.

Иногда он забывал, что она ученый из утонченной европейской столицы, и вел себя так, будто она средневековая крестьянка, которая всю жизнь картошку копала. На карте памяти была наклейка с надписью «Смерть на Черном острове».

— У Грега сверху есть «Сони», — воодушевился он, позабыв про свой обмякший флагшток. Он обожал все связанное с компьютерами. — Можно посмотреть, что там на ней. Раз прятали, значит, что-то важное.

— Я так не думаю, — сказала София. — Просто роман.

Но когда он загрохотал вверх по лестнице к квартире Грега, она почувствовала радостное облегчение. По крайней мере теперь можно сбросить туфли и выпить бокал вина. Она вспомнила дом писателя, каким он был до того ужасного случая. И почти ощутила запах стоявших в коридоре роз.

 

56

Тело вынесло на берег в Крэмонде, словно девушка вознамерилась снова и снова возвращаться туда, пока кто-нибудь ее не заметит. Вызванный на место обнаружения патологоанатом сказал, что она могла быть задушена («посмертная синюшность шеи»), но, чтобы узнать точнее, нужно ждать результатов вскрытия. Три дня, что ее носило вдоль побережья по водам Форта, не пошли ей на пользу. Это вам не Офелия, в цветах плывущая по реке.

Крэмонд находился под траекторией рейсов Эдинбургского аэропорта; интересно, подумала Луиза, как они выглядят с воздуха: маленькие паучки, которые бесцельно расползлись по округе, или эффективная, вымуштрованная армия муравьев? Все началось с одного полицейского, принявшего вызов, и за один час число участников выросло в геометрической прогрессии. Ее группа, ее дело. Ее первое убийство. Машину Хэттера нашли на стоянке в аэропорту Эдинбурга — Джексон оказался прав, багажник был просто набит ДНК, и Луиза надеялась, что хоть один образец совпадет с ДНК трупа. Рано или поздно, но они найдут Грэма Хэттера.

Тело погрузили в полицейский катер, но и прокурор, и патологоанатом предпочли улететь вертолетом. Луиза сопровождала труп, как почетный караул. Она коснулась плотного полиэтиленового мешка и прошептала:

— Привет, Лена.

Все это время Лена была девушкой Джексона, но теперь она принадлежала Луизе.

Луиза столько всего хотела ему сказать, но, когда Джексон снял трубку, она произнесла только:

— Мы нашли ее. Мы нашли вашу девушку.

 

57

Приземлившись в Женеве, они сразу же сели в такси и поехали в банк.

В прохладном холле Татьяна обратилась к женщине за администраторской стойкой:

— Это миссис Глория Хэттер, она хотела бы снять деньги.

Глория подумала, что сотрудники швейцарских банков наверняка говорят по-английски лучше самих англичан. Она могла бы поклясться, что русский акцент Татьяны вдруг куда-то испарился.

Администратор сняла трубку и тихо сказала что-то по-французски. Через несколько секунд их проводили в роскошно обставленный кабинет.

— Хороший банк, — со знанием дела сказала Татьяна.

Полчаса спустя они вышли из банка на залитую солнцем улицу. Все оказалось так просто. Татьяна проинструктировала Глорию, чтобы деньги им выдали в виде облигаций на предъявителя. Облигации показались Глории слишком непрочными, она бы предпочла осязаемую тяжесть наличных.

— Добыча, — сказала Татьяна и рассмеялась.

Они пошли в старинное дорогое гранд-кафе, и Глория разделила облигации пополам. «Одну тебе, одну мне», — сказала она. Татьяна засунула свою долю в бюстгальтер, и Глория последовала ее примеру. Потом Глория включила телефон и прослушала сообщения на автоответчике. Одно было от сотрудника охранной фирмы, который спрашивал, где она и почему ее дом затянут полицейской лентой. Одно — от Эмили, раздраженной неотвратимостью второго пришествия. Еще одно — из больницы. Глория достала из сумки второй телефон и прослушала единственное оставленное на нем сообщение, которого она ждала с самого вторника, — оно подтверждало сообщение из больницы.

Это была очень важная и заключительная новость.

— Грэм мертв, — сказала она, как выяснилось, самой себе. Татьяны уже не было.

Глория не торопясь выпила кофе, съела увесистый кусок торта «Эглантин» и, расплачиваясь, оставила очень щедрые чаевые. Она вспомнила, что сегодня пятница, день Берил. Интересно, заметит ли древняя свекровь ее отсутствие.

Выйдя на улицу, она затолкала второй телефон поглубже в первый же попавшийся мусорный бак. Она была уверена, что мусор скоро вывезут, ведь швейцарцы славятся страстью к чистоте. Все, что Глория успела увидеть в этой стране, ей понравилось. Она представила, как покупает маленькое шале из темного дерева где-нибудь в сельской местности, на окнах ящики с вьющейся геранью летом, пушистый снег на крыше зимой. Корзина со спящими котятами у дровяной печи.

У нее так много работы. Она будет идти по миру, борясь со злом. Столько котят, лошадей, попугайчиков, искалеченных мальчиков, убитых девушек — и они все взывают к ней. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Злодеи будут ее бояться. Она станет легендой при жизни. Она будет воплощением вселенской справедливости. Нужно написать заглавными буквами: Вселенская Справедливость. Неоспоримый факт: Вселенская Справедливость — это благо.

 

58

Джексон доехал до развязки Скотч-Корнер — и повернул обратно на север. Он не может вот так просто умчаться в закат. Мартин попросил у него помощи, и Джексон согласился дать показания. Парень спас ему жизнь, теперь ему нужен свидетель, нельзя просто взять и слинять.

Снова показался Ангел Севера, будто великий защитник, распростерший свои ржавые самолетные крылья над миром. Джексон свернул было с праведного пути, но теперь возвращался обратно.

 

59

Пистолет ему не понадобился. И все же непонятно, куда он мог подеваться? Разве что Мартин его взял, когда они были в том отеле, перед тем как он споил ему «Микки Финна». Нужно было убедиться, что пистолет на месте, прежде чем уходить. Он допустил ошибку. А в его профессии ошибки недопустимы. Может, пора заняться чем-нибудь еще, сменить направление, получить диплом Открытого университета, начать разводить страусов, открыть маленькую гостиницу. Совсем ты съехал, Рэй.

Когда он открыл сумку, вместо пистолета в ней оказалась гедеоновская библия. Сверху невинно лежал приз за игру в гольф, фигурка была немного сдвинута, и сразу становилось понятно, что маленький хромированный гольфист никогда не сможет хорошо ударить по мячу. Рэй пару раз играл в гольф, ему понравилось — игра требовала силы и точности и отвечала его природным склонностям. Фигурку он купил в благотворительном магазине. Пусть награда какого-то старого козла поможет голодающему ребенку из страны третьего мира. Р. Дж. Бенсон. Интересно бы узнать, кем он был, какую прожил жизнь. Приз был датирован 1938 годом. Сражался ли Р. Дж. Бенсон на войне, погиб ли на ней? Или пережил всех, кого знал, и умер в одиночестве? Грозит ли ему то же самое? Нет. Он успеет пустить себе пулю в лоб. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой.

А вот для Мартина такой конец очень даже возможен. Неожиданно для себя Рэй проникся к Мартину симпатией. Слишком много рассказал ему о себе. Даже чуть-чуть — слишком, даже ничего — слишком много. Когда Рэй вернулся в «Четыре клана», чтобы спросить про пистолет, Мартина там уже не было. Он бы убил его за то, что тот влез не в свое дело, но Мартин спас ему жизнь, так что Рэй был ему должен. Жизнь за жизнь.

Пистолет был бы здесь слишком заметен, да и бесполезен — Рэю нужно было только протянуть руку и щелкнуть выключателем. То есть просто выключить этого типа. Одному богу известно, к каким аппаратам его подключили, похоже, что только они стоят между ним и вечностью. Он мог бы предоставить природе взять свое, но лучше перестраховаться, чем потом пожалеть. Кроме того, за эту работу ему заплатили, и он ее выполнит.

Попасть в отделение интенсивной терапии оказалось несложно, толстая ночная медсестра спросила, является ли он близким родственником, и он состроил скорбную мину и сказал: «Я его сын Юэн. Только прилетел из Южной Америки», и она тоже состроила скорбную мину и сказала: «Конечно-конечно, я провожу вас к отцу». Он немного посидел с «отцом», составил ему компанию, словно на самом деле был его сыном. «А ты умеешь играть в прятки, Грэм», — тихо сказал он. Где он только его не искал. Клиент не имел возможности связаться с ним после того, как делу был дан ход. Так уж Рэю было удобнее. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Телефонный звонок в начале, телефонный звонок в конце.

Странно было снова оказаться в больнице. В отделении скорой помощи царил шум и хаос, не то что здесь. У постели Грэма было так тихо, спокойно, если не считать мигающих лампочек и пиликанья техники. Охотясь на него, Рэй привык думать о нем как о «Хэттере», но, найдя его в таком положении, беспомощным, как ребенок, решил, что он заслуживает немного нежности. Он достал из внутреннего кармана куртки шприц. Полный пустоты. Воздуха. Воздух необходим для жизни, кто бы мог подумать, что воздух может оказаться смертельным. Он поползет по его вене, дойдет до сердца, остановит его сокращения, остановит кровоток, остановит сердце. Остановит жизнь Грэма. И нужна-то лишь самая малость. Он откинул одеяло и нашел вену на лодыжке. «Больно не будет, Грэм», — сказал он. Луч света, луч тьмы, луч солнца, луч мрака.

Он поправил одеяло. Через несколько секунд у Грэма случится сердечный приступ, и здесь начнется ад, забегают туда-сюда медсестры, даже та толстуха героически протащит свой зад по коридору.

Пора идти. Он похлопал Грэма по укрытой одеялом ноге: «Баиньки, Грэм. Спи крепко».

Рей вышел на улицу. Опять начало моросить. Он позвонил клиенту. Никто не ответил, и он оставил ей сообщение на автоответчике:

— Поздравляю, миссис Хэттер. Дело сделано.