Клео впопыхах подхватила мобильный и бросилась бежать.

— Скорее отсюда — прочь от этого ужаса.

Перед глазами все плыло. Но, шатаясь и спотыкаясь, девушка из последних сил продолжала двигаться, остановившись, только когда достигла домика, у крыльца которого стоял автомобиль полицейского. Присев на ступеньку, чтобы отдышаться, Клео услышала, как кто-то кричал и звал ее, а повернув голову, увидела приближающегося Томи, который, тяжело дыша, весь покрылся испариной после долгой беготни.

— Куда вы пропали? Я вас искал. А потом промчались мимо меня. Что случилось?

— На меня чуть не обрушилась погребальная плита, видимо, коллеги плохо укрепили раскопки, — Клео не хотела рассказывать правду. Да и вряд ли парень поверил бы ей. Проще придумать логичную отговорку, которую легко принять.

— Серьезно? Это же опасно, нужно сообщить администрации, иначе другие посетители могут пострадать, — возмутился Томи.

Клео открыла дверь и села в автомобиль, чувствуя вину за то, что пришлось солгать. Теперь она подумала, что надо было взять Томи с собой. Тогда у нее были бы веские аргументы в попытке доказать самой себе, что не сошла с ума, и все происходило на самом деле.

— Томи, поехали, я устала, обещаю, что завтра позабочусь об этом, даю честное слово.

Офицер что-то пробурчал себе под нос, включил зажигание и надавил на газ. Через несколько минут Клео откинулась на спинку кресла и облегченно закрыла глаза — но только для того, чтобы перед ней снова возник чудовищный образ женщины-мумии. Голова шла кругом, в памяти повторялся и повторялся пережитый в гробнице кошмарный сон.

Когда они доехали до Стокгольма, уже начало смеркаться. Погода немного улучшилась, но было все еще пасмурно и довольно сыро, холодало. Плотный сероватый туман поглощал город и отправлял уставших жителей под теплые одеяла.

Бабушка встретила девушку в дверях. Старушка протянула к ней руки — и, уткнувшись лицом в ее плечо и утонув в теплых объятиях, Клео расплакалась, как маленькая девочка.

— Ну все, все, родная, ты дома, — Астрид ласково погладила внучку по спине и поцеловала в лоб.

Руки бабушки творили волшебство — всегда настраивали девушку на нужную волну. Астрид учила добру и отзывалась о людях только хорошо. Помогала любить мир, чтить и помнить обычаи предков. Может быть, поэтому ее внучку так сильно влекло к мифологии. В детстве Клео думала, что ее бабушка из другого мира, что она добрая фея на пенсии. Но повзрослев, девушка поняла — Астрид ее так воспитывала потому, что хотела, чтобы она выросла хорошим человеком.

— Бабушка, если бы ты только знала, какая я уставшая и голодная, — Клео скинула сапоги, повесила куртку и сразу направилась на кухню.

После плотного ужина и теплого душа Клео легла на кровать.

Достала из коробки старый мобильный, вставила карточку и отправила профессору сделанные в гробнице фотографии, а затем долго ворочалась в постели, пытаясь уснуть. Она все не могла успокоиться и старалась угомонить взбудораженное всем пережитым воображение, чтобы начать мыслить разумно. Пыталась убедить себя, что увиденное в гробнице было совершенно нереальным. Каким образом возродилась богиня Ванадис?

Для Клео существовало несколько объяснений. Если верить скандинавскому мифу, Ванадис спала три тысячи лет. Значит, есть некто, кому был известен способ разбудить богиню. Но разве такие способности могут быть у простого смертного человека? Вряд ли. Значит, дело действительно в ожерелье Брисингамен, вероятно, оно обладает силой возрождать душу. Бред какой-то… Клео перевернулась на другой вопрос и принялась обдумывать то же, но с рациональной стороны.

Однако окончательно убедившись в том, что вряд ли найдет сейчас разумные ответы, Клео бросила терзать свой измученный мозг теориями бессмертия. Ведь сейчас главный вопрос был не в том, как Ванадис возродилась, а какого черта она проснулась, и что богине нужно?

У Клео было необъяснимое предчувствие, что Ванадис опасна для этого мира. Девушка была уверена, что убийство куратора Фальк — это дело рук богини, а вовсе не сектантов Псов Одина. Обряд жертвоприношения на яблоне, священном для северных богов дереве, могла провести только повелительница. Это было первой версией Клео еще на месте преступления, но она оставила ее при себе — боялась, что ее могут заподозрить в потере разума и, как Уве, закрыть в лечебнице для душевнобольных.

Должен быть способ усыпить богиню еще раз или убить, пока она не набралась сил. И сделать это нужно именно ей, так чтобы никто ничего не узнал. О прочем беспокоиться было нечего, ведь в остальных происшествиях полиция обвиняет псов Одина.

Но стоило Клео почувствовать, что ее охватывает дрема, мысли переключились на медовое вино. Она понимала, что богиня имела в виду не простое медовое вино, а божественное, именно то, которое Асы пьют в Асгарде. Тут же возникла идея отравить вино, но, чтобы это сделать нужно было найти подходящий яд. Отравить бессмертную богиню не так-то просто. Как и вообще справиться с ней, ведь с голыми руками на врага не идут. С этими мыслями она и уснула. Только вещий сон был вовсе не о том, о чем девушка думала.

Клео снилось, будто она бредет по ледяному северному острову. Над землей завис синий сумрак. Завывал жгучий, студеный ветер, хлещущий путников по щекам. Но она будто не чувствовала ни холода, ни боли. У нее была только одна цель — дойти до дворца, который одиноко стоял посреди острова. Под весом доспехов было очень тяжело шагать — она еле передвигала ноги от усталости. Вьюги наметали огромные сугробы. Под подошвами сланцев скрипел ослепительно-белый стеклянный от мороза снег. Снежное поле казалось бесконечным, но девушка все же добралась до дворца. Большие врата были распахнуты настежь, вход сторожили два могучих воина.

Увидев ее, мужчины встали на колени. Девушка медленно прошла мимо и ступила внутрь, держась за рукоять меча. Ей никто не препятствовал.

На троне, украшенном рогами оленя, сидел прекрасный лицом беловолосый воин. И во всей его гордой фигуре ощущалась пугающая властность. Заметив ее, воин отпил из кубка, отдал его одной из прекрасных девушек, которые расположились трона, и, окинув Клео пристальным, холодным взглядом, произнес:

— Свава, какими ветрами тебя сюда занесло? Не боишься? Скоро рассвет… да и псы Одина рыщут в округе.

— Одур, мой повелитель. Я пришла за вами. От имени повелительницы Ванадис прошу вас вернуться в Агрард. Богиня готова простить и все забыть, только придите домой, — склонив голову, сказала она.

— Этому не бывать. Напрасно ты рискуешь своими крыльями ради Ванадис. Она того не стоит. Если праотец Один узнает, что ты без его повеления спустилась в мир людей, тебя казнят, и даже легкомысленная богиня тебе не поможет.

— Прошу вас, повелитель, смилуйтесь над чувствами госпожи. Ванадис страдает и теряет свою божественную силу, только вы способны остановить эти мучения, — тщетно умоляла она.

— Пощадила ли Ванадис мои чувства, когда, обернувшись в наложницу, изменила мне с самим праотцом Одином и родила ему дочь? Она даже звала себя Фреей, развлекаясь с воинами в гареме Одина. Со дня нашей свадьбы лгала, что Хнос — моя дочь. Это и есть сущность богини любви? — мужчина сжал руки в кулаки.

— Я ничего не знала об этом… повелитель. Прошу простить меня, я выполняю лишь свой долг, — острая боль, словно клинок, пронзила ее сердце.

— Видишь, она даже не пощадила твои чувства — чувства преданной по крови валькирии. О какой верности мужу она может говорить? Ступай прочь, Свава, зря ты пришла. Я остаюсь на острове, люди признали меня конунгом севера. Когда придет мое время возвратиться в Асгарде, тогда и явишься за мной на поле боя, чтобы доставить в Вальхаллу, — голос воина был холоден и жесток.

— Но что мне сказать повелительнице? Я не уйду без ответа…

— Передай Ванадис, что отныне она свободна. Я разорвал священные брачные узы, и развеял любовные чары, что она на меня наложила. Она вольна выбрать себе нового мужа, — мужчина снял с руки янтарный браслет и кинул ей в ноги. — Возвращайся, Савва, рассвет вот-вот наступит.

Клео резко открыла глаза, пытаясь понять, где находится. И с облегчением обнаружила, что лежит в собственной спальне, укутанная в одеяло. В окно пробивались солнечные лучи, значит, время близится к полудню.

"Снова сон, где все происходит как наяву"

Рядом с кроватью в старом резном кресле-качалке сидела бабушка и дремала. Клео посмотрела на дисплей мобильного — одиннадцатый час. Пора было вставать и собираться в университет. Сегодня они с профессором должны отправить инспектору перевод текста. Работы предстояло много.

Клео развернула свежую ежедневную газету и принялась завтракать — писали про дорожные происшествия, про открытие нового магазина, про то, как нелегко приходится мигрантам. Но ни слова про расследование убийства профессора Ларссона и покушение на Сигге.

На кухню вошла бабушка, держа в руках резную берестяную шкатулку, которой Клео раньше не видела. Астрид налила себе чая и присела на соседний стул.

— Дочка, ты сегодня очень плохо спала. Я чувствую, что тебя беспокоит что-то нехорошее, и мне это не нравится. Ты с кем-то разговаривала во сне. Вот, возьми оберег наших предков, он оградит тебя от всякой беды. Я хотела отдать его тебе, когда ты уезжала на раскопки, но позабыла, — Астрид достала из шкатулки амулет и положила перед девушкой.

Клео, отбросив газету в сторону, взяла его в руки — обычный кованный амулет на длинном кожаном шнурке. Он напоминал маленький выпуклый диск, размерами крупную монету, однако выполнен был очень искусно. В центре руны "валькирия" был вставлен бело-голубоватый прозрачный камешек грубой огранки.

— Какая интересная вещь.

Девушку бросило в легкую дрожь, когда она почувствовала, что от амулета исходит сильная энергия. Клео находила на раскопках разные вещи, но ничего подобного не встречала. Она надела амулет поверх теплого вязаного пуловера.

— Спасибо огромное, бабушка, за твою заботу. Ты у меня лучшая, — девушка поцеловала старушку в щеки и крепко обняла. — Ладно, я побежала, а то профессор Густафссон не любит, когда опаздывают, а я проспала на целых три часа.

— Конечно беги. Только береги себя и одевайся теплее, сегодня ветрено, — бросила бабушка, смахивая накатившую слезинку.

Клео тихо вошла в кабинет. Профессор Густафссон стоял и задумчиво рассматривал фотографии, развешенные на магнитной доске.

— Добрый день, прошу прощения за опоздание, я проспала, — Клео небрежно кинула на кресло сумочку и плащ.

— И тебе добрый. Ничего страшного, дорогая, надеюсь, ты наконец отдохнула. Нам предстоит много работы. Инспектор требует от нас результаты — незамедлительно, — сказал профессор, тяжело вздохнул и покачал головой. — Более сложного пазла я еще не собирал.

Клео подошла ближе. Профессор посмотрел на нее, улыбнулся и, поправив очки, уставился на амулет.

— Что это у тебя такое интересное? — он протянул руку, будто хотел взять и рассмотреть оберег внимательнее — Где ты его взяла?

— Бабушка сегодня подарила, говорит, это наследство предков, — с гордостью ответила девушка.

— Напоминает заклепку для ремня, или брошь для плаща. Где-то я уже встречал подобную вещь, — пробормотал профессор.

— Вы знаете, что это за камень? — у Клео было много предположений, те камни, которые она рассматривала в интернете, были все похожи друг на друга.

— Это несомненно исландский шпат. В древности конунги украшали им доспехи и одежду, ведуны называли его "Звезда души". На твоем месте я бы не стал гулять с этой вещью, она наверняка очень ценная, тем более что за тобой следят псы Одина, а эти ребята любят артефакты. Украдут вместе с амулетом, — пошутил профессор.

Клео спрятала оберег под пуловер.

— Кстати о псах Одина, кажется, я нашла их логово. Скорее всего, они прячутся в гробнице кургана. А еще я ничего не знаю о том, что вскрыли королевский курган, — сказала она несколько обиженно.

— Насчет логова ты ошибаешься, моя дорогая, я потом расскажу почему. Ну а на раскопках королевского кургана я тоже не присутствовал. Потому что был категорически против. Но Сандберг смог убедить профессора Ларссона, и университет поддержал его. Кроме того, ты же сама все бросила и уехала, и даже не поинтересовалась, чем закончились раскопки. Ты пропустила величайшее открытие в археологии, — профессор стучал простым карандашом по блокноту.

— Да, может быть, и зря. Вы правы. Но вы ведь мне расскажите подробности? — Клео давно признала, что слишком поспешно покинула раскопки. Теперь она думала о том, что нужно было идти до конца. После того, как Берна выгнали с университета, у нее был шанс сделать открытие.

Профессор тяжело вздохнул.

— К счастью, я успел увидеть артефакты и подержать их в руках. До сих пор забыть не могу кожаные доспехи, которые были обнаружены в погребальной сокровищнице. Да и длинный меч с янтарной рукоятью и с руной надписью на лезвии очень впечатлил. Жаль, что мы с профессором так и не смогли расшифровать надпись. Еще в сокровищнице был тяжелый железный щит редкого сплава. У нас даже появилась версия, что он из платины. Ну и большой сосуд с прахом и черепом, — профессор описал все артефакты так, будто видел их перед собой. У старика была феноменальная память. Клео всегда поражало то, как можно хранить в ней всю картотеку артефактов. У нее самой не получилось запомнить даже половину пройденного материала во время учебы.

— Действительно интересно. А вы узнали, какому конунгу принадлежал курган? — подробный рассказ разогрел интерес девушки. Она еще со студенческой скамьи мечтала поучаствовать в раскопках самого большого кургана на северной земле, по ночам представляя себе королевские сокровища.

— Конечно. Деревянная табличка на сосуде утверждала, что гробница и доспехи принадлежали некому конунгу — Фрейру Ингви, — профессор присел за рабочий стол и открыл ноутбук, где в папке хранились снимки с раскопок.

— То есть тому самому мифическому конунгу Старой Упсалы из королевского рода Инглингов, о котором писал исландский скальд Снорри Стурлусон? — Клео была поражена услышанным, ей не терпелось взглянуть на артефакты.

— Выходит, что да. Древние источники не обманывали, как предполагали раньше, — профессор включил автоматическую перемотку, и фотографии по порядку показались на экране.

Клео пытливо рассматривала снимки:

— Я просто в восторге, профессор. А можно взглянуть на сами артефакты?

— К сожалению, нет, моя дорогая, все, что было найдено в гробнице, тем же утром бесследно исчезло, — профессор закрыл ноутбук и вернулся к переводу текста.

— Псы Одина?

— Нет, в тот раз не они. Мы с профессором подозревали Берна, только, к сожалению, доказать мы ничего не смогли, — профессор разложил на столе старинный рунический алфавит. Единственный экземпляр, который был найден на раскопках в Исландии.

"Вот ублюдок", — выругалась про себя Клео. Она была ошеломлена тем, как далеко зашел человек, которого она любила и которому так слепо доверяла.

— Ладно, давайте вернемся к делу, а то я опять разнервничаюсь, не хочу даже вспоминать про этого подлеца.

— Конечно, вот только я не знаю, что мы будем делать. Я перевернул все свои записи, но не нашел подобного рунического текста. Это слишком древний шрифт, мы встречали его в Исландии на дольменах. Но его до сих пор никто не может расшифровать, — согласился он. Профессор рассказал, что сделал все, что потребовалось для перевода текста. Он позвонил своему коллеге в Исландию и попросил о помощи, но и тот не сделал никаких правдоподобных предположений.

— Это не беда, я смогла его расшифровать… Эм-м — замялась она на мгновение, — вчера вечером. Вспомнила, что во время учебы приобрела одну замечательную книгу о рунах, и там нашла подобный шрифт, — схитрила Клео, ведь она не могла рассказать убежденному атеисту, что мифические боги наделили ее даром читать древние тексты.

— Ну так давай же, выкладывай. Какому скандинавскому племени принадлежит этот шрифт? — с нетерпением воскликнул мужчина.

— Я думаю, что его принес с собой тот самый Фрейр из Асгарда. Это, конечно, миф. Но откуда бы конунг ни был родом, там говорили и писали на этом древнем диалекте. Я называю его шрифтом богов. Именно на нем было написано на яблоне и на мегалите в Упсале.

В помещении повисла минута молчания. Такой неожиданный поворот событий поразил профессора в самое сердце.

— Ты не перестаешь меня удивлять, дорогая. Ты наш бесценный самородок, ну и, что тебе удалось перевести?

— Для начала скажу то, что вам не понравится. На яблоне написано, цитирую: "Я богиня смерти. Я пришла в ваш мир свершить правосудие. Поклонитесь мне или умрите" Но это не весь текст, поэтому я и поехала в Упсалу за остальной частью, и она продолжается вот такими словами: "Мидгард, мир смертных людей, должен быть уничтожен, чтобы вновь возродиться новым царством с новой повелительницей всего Иггдрасиля"

Клео закончила произносить страшные слова, приводя мужчину в еще большее недоумение. Профессору стало душно — он открыл окно.

— Это что, угроза? Нам нужно принимать это всерьез, или кто-то просто хочет продемонстрировать свои познания в рунах и эпосе Эдды? — мужчина развел руками.

— Честное слово, профессор, я сама не имею понятия, чтобы это значило. Но на яблоне был совершен ритуал жертвоприношения богам. Да и потом, о какой богине идет речь? Сам ритуал был точно в честь возрождения природы, — Клео говорила загадками, за которыми таились страшные ответы.

— Да, Клео, в этом что-то есть. Но, боюсь, что речь идет не о богине природы, а о богине смерти — Хелль. Одном из древних существ среди богов в скандинавском пантеоне. И согласно эпосу Эдды, это чудовище ворвется в мир вместе с кровожадными волками, которые поглотят солнце и месяц, тогда и настанет Рагнарек, — профессор произнес то, чего на самом деле боялась Клео. Что проснувшаяся Ванадис вовсе не богиня любви, а чудовище, которое всерьез хочет утроить конец света. Она это видела, но рассказать не могла.

Внезапно сильный порыв ветра распахнул оконную створку на всю ширину, ударив о стену. Желтая ваза с розовыми тюльпанами упала и разбилась, бумаги, как осенняя листва, разлетелись по кабинету. Клео подбежала к окну и закрыла его.

— Вот, что я думаю, Клео, если отбросить все эти доводы, то текст на яблоне звучит как серьезная угроза. Кто знает, какое оружие имеется у этих фанатиков. Я должен срочно поговорить с инспектором, — профессор поспешил в соседний кабинет и закрыл за собой дверь.

Клео схватилась за голову, она сама не ожидала такого поворота событий. Но теперь ничего не поделаешь, она все рассказала. Девушка присела на кресло и инстинктивно взялась за амулет.

— О праотец, помоги мне, — она собрала разбросанные ветром листки бумаги и положила на стол.

После недолгого разговора с инспектором профессор вернулся нервным и обеспокоенным. Налил стакан воды и, присев на соседнее кресло, подпер рукой подбородок.

— Ну… Что сказал инспектор? — нетерпеливо спросила Клео.

— То, что кроме кражи ценных артефактов и разграбления раскопок и курганов, Псов Одина обвиняют в терроризме. На них объявлена охота — спецназ уже в пути, — у профессора заметно побледнело лицо. Он достал из кармана пузырек с таблетками успокаивающего и принял несколько штук.

— Но ведь никто не знает, где их логово. Вы же сказали, что я ошибаюсь, — Клео не понимала, что происходит. Неужели профессор скрывал от нее правду?

— У меня есть кое-какие догадки, где эти оккультисты, возможно, прячутся, — признался мужчина.

— Вы что, профессор, все про них знаете?

Клео понимала, что профессор — хитрый лис и многое скрывает, хотя девушка и не знала почему. Такой же привычкой страдал и профессор Ларссон. Вот только какой в этом смысл? Человека не станет, и он унесет знания на тот свет. Клео посчитала это глупостью, недоверием и жадностью. Но тут же подумала о себе, что хорошего или плохого в том, что она не говорит, что видела чудовище? Она ведь просто боится, что ее посчитают сумасшедшей и упрячут в психушку. Может, и профессор опасается того же? Но, к ее удивлению, профессор рассказал своей бывшей аспирантке все, что знал.

— Конечно, я изучаю это тайное сообщество уже давно. Еще в годы моей учебы Псы Одина мозолили глаза, и в свободное время я начал вести личное расследование. Это тайная организация, религиозное общество, может, даже братство или орден. Оно было создано еще в языческое время, точно неизвестно когда, о них мало что сказано в текстах скальдов. Псы Одина поклонялись праотцу, охраняли его святилища и все связанные с ним артефакты. По идее, они берегли для потомков традиции предков. Но со временем изменили свои уставы. Во вторую мировую Псы Одина связались с нацистами и начали вместе с ними расхищать гробницы и музеи. С какой целью неизвестно. Знаю только, что они похищали мумии из гробниц. Поэтому я уверен, что происшествие в Готланде — это их рук дело.

— Но само по себе такое сообщество, а тем более братство не может существовать без магистра. Кто-то должен стоять во главе этих оккультистов, — размышляла Клео.

— Ты верно мыслишь, так и есть. Подозреваю, что сейчас их магистр — Берн, — профессор сказал это с такой уверенностью, что Клео поразилась.

— Этого не может быть. Я поверю в то, что он украл драгоценные доспехи, но, чтобы быть магистром… с чего вы это взяли, профессор? — Клео не могла больше просто сидеть и слушать. Он вскочила и принялась ходить по кабинету, делая вид, будто рассматривает картины.

— Во-первых, предки Берна — Сандберги — служили конунгам. Во-вторых, Берн недавно выкупил древний музей на нашей северной земле — Ховгорден — дворец свейских конунгов. Откуда у него взялись миллионы и разрешение от правительства? Об этом даже в газете писали, говорили, он выкупил его с намерением реставрировать древнее поселение Ховгордена, — негодовал профессор.

— Ну хорошо, предположим Берн — магистр этих сектантов, значит, их логово — Ховгорден? — Клео остановилась возле карты Скандинавии.

— Не совсем так. В Ховгардене, на берегу озера Меларен есть священная березовая роща с капищем и храмом, где находится древняя статуя Одина. Псы Одина пытаются возродить радикальное язычество — культ, который запрещен в нашей стране, — профессор говорил и говорил, а Клео все меньше верилось в правдивость этой информации. Это было похоже на домыслы, пусть даже и профессорские.

— Вы рассказали инспектору, что их логово в капище?

Клео была не против, чтобы преступников схватили, но только не в священном месте. Она понимала, что после работы спецназа священное место будет превращено в руины. А она устала приводить в порядок разрушенные монументы и убирать за антропологами и местными охотниками за реликвиями, а уж тем более за полицией.

— Но я утверждал и утверждаю, что Псы Одина — это секта, они головорезы и фанатики, но не террористы, — горячился профессор.

— Да, но теперь ничего не поделаешь. Думаю, нас с вами вызовут в Ховгарден после того, как там поработает спецназ и полиция. А насчет Берна, я буду только рада, если его посадят, желательно, надолго. Когда у Псов Одина не будет магистра, они разбегутся. Все встанет на свои места, больше никто не будет рушить наш труд и воровать найденные артефакты, — Клео расстроилась, но не понимала почему. На душе было гадко — то ли от мысли, что бывший все-таки оказался подонком, как утверждал Сигге, то ли от того, что опять пострадают памятники предков.

— Звучит как хороший конец. Но, судя по рунической надписи на яблоне, все только начинается, — профессор сказал это так, будто начал верить в предсказания из эпоса.

Клео внимательно на него посмотрела. Она была готова рассказать про возродившуюся Ванадис прямо здесь и сейчас, даже если учитель скажет, что она сошла с ума. Но профессор должен понять, что Псы Одина сейчас не так опасны, как то, что обитает в гробнице.

— Знаете, профессор, я видела… — но в этот момент речь ее оборвал резкий стук в дверь. Клео вздрогнула, на пороге появилась Ингрид.

— Прошу прощения, что прерываю, но тут к Клео пришел посетитель, — Ингрид улыбнулась и пригласила в кабинет следователя Одинссона.

— Добрый день, — детектив поздоровался с профессором, затем обратился к растерянной Клео: — Фрекен Юханссон, мы можем поговорить?

— Конечно, — девушка почему-то до глупого обрадовалась появлению молодого мужчины.

Она посмотрела в его голубые глаза: пронизывающий взгляд пугал ее и одновременно приковывал. Было ощущение, что Клео не только где-то встречала этот взгляд, но и знала всю жизнь. Мужчина смотрел так же твердо и властно, как и воин на рогатом троне из ее сна, и девушка пришла к мысли, что этот разговор будет непростым.