— То есть, его нигде нет? Когда ты видел его в последний раз?

Анабель скрестила руки на груди и посмотрела на Чеда с высоты своего роста и ступенек. Она злилась, сильно злилась, но старалась не подавать вида, хотя «бенгал» прекрасно знал этот взгляд. Столько раз ведь его видел.

— Вечером, мы зашпатлевали стены и разошлись… Ну, перед этим поговорили, но…

— О чем вы говорили?

— О Билле.

Анабель не любила терять вещи и людей. Конкретно в этот момент она потеряла и то, и другое. Эцэллон с носителем уплыли прямо у нее из-под носа. Первое подозрение пало на недавно объявившихся Волли и Атрея, но мотивы их были женщине не ясны. С другой стороны, это не означало, что их не было. Второе, о чем только теперь подумала Анабель, было предположение, что Джереми просто хочет побыть один, скорбеть по другу в одиночестве, подальше от них. В таком случае он еще мог объявится. На это «барс» и надеялась.

— Ладно, — вздохнула она. — Сейчас бессмысленно его искать, только пожертвуем зазря людьми. Если через сутки не вернется, то будем искать.

Чед кивнул, развернулся и отправился по своим делам. Женщина же продолжила подниматься по лестнице, направляясь в свою комнату, но когда переступила порог оной, то обнаружила там Волли. Та вольно развалилась в любимом кресле Анабель, перевалив обе ноги через подлокотник и держа в руках меч Леонарда. Рядом с ней стоял всегда молчаливый АтрейВаранидэ, которого внимательные кошачьи глаза приметили не сразу, что само по себе было очень странно. Все-таки светловолосая женщина отнюдь не была рассеянной, совсем наоборот.

— Что вы делаете в моих покоях?

«Барс» даже начала думать, что все сегодня сговорились и решили вывести ее из себя. Сейчас она потеряет самообладание, накричит на них, а из-за темно-синей гардины выйдет Джереми с камерой в руках, снимавший все это на видео. Все они будут еще долго смеяться, припоминая ей данную оплошность.

— Мы пробыли здесь дос-статочно, чтобы у нас появилась новая информация, которой у тебя нет.

Анабель приблизилась к женщине и отобрала у нее меч. Та не оказала сопротивления, только издала тихий смешок и развела руками.

— Что за информация?

— У тебя тут завелс-ся паразит. Он засел глубоко, прикидываясь невинной овечкой, но он — предатель.

— Кто?

— Не знаю, — Волли легко соскочила с кресла и направилась к двери, — но как раз пыталась выяс-снить. Ты мне немного помешала. Я тебя не виню, в конце концов, я же не пос-свящала тебя в свои планы, и учитывать их ты не могла.

Спутник «змеи» оказался у нее за спиной, и Анабель поняла, что не заметила, как он туда попал. А она всегда все замечала. Не могла она понять еще одну вещь — кто есть предатель. Замешательство это проступило у нее на лице, смешиваясь с нарастающей злобой.

— О, дорогуша, я прекрас-сно понимаю, что ты ничего не понимаешь. Видишь ли, у вас свои методы, у нас-с — свои. Я просто знаю чуть больше тебя. Это нормально. Наверняка тебя это хоть немного да злит. А теперь предс-ставь, каково было тому мальчишке? Конечно, у нас другая ситуация, ведь я вывожу ос-стальных еще и своим поведением. Тебя точно. В любом с-случае, если хочешь узнать, кто на самом деле предатель — с-следи за своей новой игрушкой. Тот, о ком мы сейчас говорим, очень хочет забрать этот меч. Держи его при с-себе. Можешь даже с-спать с ним в обнимку. Не за что, — Волли подмигнула и вышла за дверь, которую закрыл за ней ее друг, словно он был ее личным дворецким.

Анабель выпустила через нос воздух, весь объем легких. Ярость начала отступать, и женщина мысленно похвалила себя за то, что не набросилась на «змею» во время их беседы. Самообладание было единственным способом осуществления плана. Эти двое предоставляют ей информацию буквально не за что, но за ними лучше следить в оба глаза. «Барс» сжала рукоятку меча и вставила его в ножны.

Раздался стук в дверь, а затем та распахнулась. На пороге стоял Леонард.

— Здесь что, проходной двор? — простонала Анабель, хватаясь за голову.

«Лев» отметил про себя, что меч его женщина держит при себе, и мысленно порадовался. Он шагнул в покои и прикрыл дверь.

— Я пришел извиниться за свое вчерашнее поведение. Должно быть, я был не в себе, — он продемонстрировал собеседнице бутылку. — Лучшее, что у меня есть.

— Ты не вовремя, — призналась «барс», отчасти виновато.

— Нет-нет, тебе необязательно пить сейчас. Я принес его для тебя.

— В обмен на меч? — женщина изогнула правую бровь.

— Ни в коем случае. Я все еще считаю, что он должен принадлежать тебе и только тебе. И предложение мое до сих пор в силе.

Анабель не сразу поняла, о каком предложении идет речь, но стоило ей вспомнить, как она потихоньку начала заливаться краской. Хотя она не могла сказать с уверенностью, покраснело ее лицо или нет. Оно горело, но красным вполне могло и не быть. Так или иначе, чтобы не показать себя уязвимой, она флегматично отвернулась от собеседника.

— Поставь к остальным, — тон ее голоса был холоден. Но «льву» это не помешало приблизиться к ней со спины, легонько провести рукой по волосам, убирая их в бок. Он наклонился к ее уху, и по шее у нее побежали мурашки.

— Могу я тебя хоть ненадолго выдернуть из твоей общинной рутины?

— Тебе заняться нечем? — «барс» резко повернулась, делая шаг назад, немного, совсем чуть-чуть увеличивая тем самым дистанцию между ними. — Разве тебе не следует разгребать беспорядок в ресторане?

— Бригада приедет только завтра после обеда, — признался он. — Так что ресторан сегодня и завтра не работает. Я абсолютно свободен. А вот у тебя, похоже, есть дела.

— Да, — подтвердила она.

— И могу я с ними помочь?

Анабель задумалась. А вдруг действительно может? Вдруг ей просто приелась жизнь здесь, поэтому она в упор не замечает предателя. Ей нужен свежий взгляд. И помощь в слежке за парочкой наемных шпионов. А Леонард буквально сам вызвался добровольцем. Такой шанс нельзя упускать.

— Наверное, можешь, — задумчиво протянула она.

Все же, «львы» бывают весьма настойчивыми.

А в это время Волли и Атрей устроились на бетонном ограждении под мостом и еле слышно переговаривались. Они наблюдали за мельтешащими и галдящими людьми под мостом, которые зажигали ХумЛой и запускали в небо. Небесные фонарики поднимались высоко над рекой Мэй, и та отражала их теплый свет. Многие считали, что в темноте они смотрелись бы красивее, и были правы, но рисковать никому из присутствующих не хотелось.

— Теперь он или она заляжет на дно, — размышляла вслух женщина. — Нужен катализатор, чтобы наш оппонент показал себя.

Рей молчал. Он взял руку Волли в свою и провел большим пальцем по костяшкам.

— Если силой заберем меч сейчас, то ты еще сможешь сбежать.

— Не говори глупостей! Я сама никуда не уйду, пока не добудем оба артефакта. Либо вместе, либо никак.

Он не ответил. Мужчина знал, он будет скучать по ней. Но уж лучше он будет скучать на протяжении нескольких дней до своей смерти, чем проведет с Волли вместе все это время и будет знать, что ей суждено умереть. Нет, он не мог так с ней поступить.

Вечер бесшумно подкрадывался, пугая темными тучами всех, кто был на улице. Даже Виере было не по себе. Она, конечно, честно ждала Хаула на мосту, как они и договаривались, но меча у нее с собой не было, и она не знала, как ей поступить в сложившейся ситуации. Ее не предупреждали, что придут те, кто ищет ее. Зажглись фонари, и взгляд девушки упал вниз, на воду. Она казалась черной, совсем непроглядной.

Показался знакомый силуэт, и «сова» двинулась навстречу. Она усердно подбирала подходящие слова, чтобы сказать, что у нее не вышло, что она подвела его. «Теперь-то он точно разозлится», — пронеслось у нее в голове. Наконец они достигли друг друга, и Хаул решил сам начать разговор.

— Как ни посмотри, а меча у тебя нет, — констатация факта, а не осуждение, что уже хорошо.

— Нет, — признала Виера. — Туда заявились «змея» и «варан». Волли и… Не помню… Что-то греческое. Из-за них Анабель с этого меча теперь глаз не спускает. Я ходила за ней весь день, но все впустую.

— Ясно, — хмыкнул «волк». Теперь он должен придумать новый план, лучше, совершеннее предыдущего. — Это тебе.

Хаул передал Виере пакет, и та его поблагодарила. Если бы сейчас кто-то из них двоих попрощался, они бы не увиделись до следующего посещения Хаулом этого места. Это слишком долго. «Волку» хотелось задержать ее, предложить пройтись, поговорить о чем-нибудь, что не касалось бы их общего плана. Девушка чувствовала нечто схожее.

Неловкое молчание затянулось, и его необходимо было нарушить. Они начали произносить свои фразы одновременно, и одновременно остановились, извиняясь друг перед другом. Разве можно было сделать этот момент еще более неловким? Но их идиллия неловкости и романтических колебаний была нарушена кем-то третьим.

— Привет, маленькая мисс Маффет*, — пропела Джиллиан, и Виера вздрогнула, уставившись на то, как «паучиха» сползает с фонаря по своей паутине к ним. — А я-то все думаю, чего это ты, Хаул, так долго тянешь с нашей небольшой сделкой.

Несмотря на отсутствие солнца, на Джилл были надеты солнцезащитные очки, сквозь которые не было видно ее глаз.

— Появились непредвиденные трудности, — мужчина в момент собрался, словно готовился к атаке, а разум его очистился, будто он отрезвел. — Туда пришли двое…

— Да, я знаю, — перебила его «паучиха», — это я их туда направила. Дело в том, что мое терпение на исходе. И кроме того, это скучно. Нет никакой конкуренции. Вот я и решила, кто первый — тот и выберется из города невредимым.

— Но это нечестно, — заметил «волк». — Изначально условия были другими. Я приношу меч, и ты позволяешь моему отцу выбраться из города.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы условия остались прежними? — она посмотрела на Виеру у Хаула за спиной. Тот тоже обернулся и посмотрел на нее.

— Нет… Я хочу, чтобы ты выпустила моего отца и ее.

— Одна реликвия — одна жизнь.

— Ты хочешь, чтобы я выбирал?! — вспылил он, но тут же спохватился и взял себя в руки.

Джиллиан показала, как сначала подумал «волк», на Виеру, и только потом он заметил у нее свой медальон.

— Две реликвии — две жизни.

На мгновение Хаул даже перестал дышать. В его голове сейчас велся просчет всего того, что ему предстояло сделать, и что он мог сделать, а чего больше не мог. В первом случае, он бы мог сбежать вместе со своим отцом или с Виерой. Во втором обрели бы свободу только отец и Виера.

— Я согласен.

Ночь все чаще и чаще заставала жителей города врасплох. Солнца не было видно за тучами уже который день, и некоторые не могли точно сказать, когда же стемнеет, а потому разбегались по домам еще в пять-шесть вечера. Не боялся смерти разве что Джим, неспешно бредущий вдоль улиц. В его руке была наполовину пустая (сейчас он думал именно так) бутылка виски, а в глазах боль потери. «Да когда уже пойдет этот чертов дождь?» — спрашивал себя парень в потертой косухе. Скорей бы уже. Чем быстрее начнется, тем быстрее закончится, и ветер разгонит эти тучи. Первая капля упала ему на щеку. Следующая врезалась в асфальт прямо у его ног. Пара секунд — и небо осветила белая вспышка, а за ней последовал страшный грохот. Начался ливень.

Ускорять шаг или прятаться от холодных капель «паук» не хотел. Шум воды и гром перебивали ход его мыслей, из-за чего Джим даже думал обрывками собственных мыслей. Только спустя несколько минут он осознал, что стоит в луже крови. Зрелище это заставило его оглядеться. Кровь падала с неба, как в библейском описании апокалипсиса, и сквозь нее все строения и небо выглядели красными. Парень проморгался и понял, что кровавый дождь ему привиделся. А вот кровавая лужа — нет.

«Паук» прислушался. Сквозь шум дождя он услышал крики, и рванул вверх по улице. Остановиться пришлось потому, что прямо перед ним из окна по частям выпала изувеченная женщина. Ее голова подкатилась к его ноге, и он отшатнулся от нее. Джим еле-еле сдержал рвотный позыв, зажав рот ладонью. Кажется, убитая была «богомолом».

Распахнулась дверь, и на улицу выбежал «мотылек» в полосатом халате и босиком. Мужчина пробежал пару метров, и на него сверху обрушился другой, сломав бедняге шею и чуть не вогнав голову в грудную клетку. Второго парень узнал.

— Хью? — рвотный позыв вновь повторился, и «паук» снова зажал себе рот.

«Паук» Хью слез с трупа и уставился на своего знакомого, не мигая, стоя неуклюже прямо, словно манекен, и что-то шепча. Из-за дождя сложно было понять, и вскоре из окон повылезали остальные представители их вида. Все они спустились на землю и встали точно так же, не отрывая глаз от Джима и шепча странные слова. За их спинами показалось что-то красное. Парень подумал, что это стоп-огни автомобиля или светоотражатели, но две точки оказались глазами. Из толпы к нему вышла его сестра.

— Встретить тебя тут я ожидала меньше всего, — призналась она. — Тебе не стоит гулять в темноте, Джимми. Здесь опасно.

— Зачем вы это делаете?

— Не мы, я. У остальных просто нет выбора. Я выполняю свою часть сделки, а Он выполнит свою, — она подошла еще ближе, почти вплотную, и обняла своего брата. Он помедлил, но тоже обнял ее, несмотря на то, что промок насквозь. С другой стороны, она тоже не сильно от него отличалась. — Прости меня… Мне пришлось… Ты бы умер…

Джим немного отстранился, и руками чуть приподнял ее лицо, чтобы он смог наконец посмотреть ей в глаза. Она подушечками пальцев провела по тыльной стороне его ладони и прикрыла веки. Теперь он заметил. Черные нити тянулись от ее рук к остальным «паукам».

— Что он с тобой сделал?..

— Ничего, на что бы я сама не согласилась. Просто знай, что со мной все в порядке. Это все еще я. И я все еще здесь, — Джиллиан сделала шаг назад, но прежде чем она успела отойти от своего брата, тот сгреб ее в охапку и поцеловал, как ему казалось, в первый и последний раз в своей жизни. То, что он так давно хотел сделать, но не мог. Девушка сперва удивилась, но в конечном счете ответила на поцелуй. Он не был страстным, но он был нежным и печальным. Джилл отошла от Джима, попятились назад и все остальные, взбираясь на здания, поднимаясь все выше и выше, словно теперь они все были единым организмом.

— Береги себя.

Они исчезли во тьме, словно растворились в ней. Джим озирался по сторонам, но никого живого так и не заметил. Кровь постепенно смывало дождевой водой, и «паук» понял, что уже не в силах бороться. Только не против нее. Он продолжил свой путь сквозь улицы с полуразрушенными домами, выбитыми стеклами и всеми забытыми складами. Когда парень устал идти, он подошел к бетонному блоку, перегораживающему въезд в один из многоквартирных домов, который раньше считался жилым, и присел. Дождь не прекращался, хоть и стал тише, а Джим был настолько погружен в свои мысли, что заметил подошедшую к нему темную фигуру только тогда, когда фигура его окликнула.

— Джереми, — поприветствовал «паук» так, будто на самом деле он не был уверен, Джереми ли это, и больше спрашивал, нежели называл.

— Можно? — юный носитель эцэллона показал на бутылку в руке «паука». Тот передал присевшему рядом парнишке бутылку.

— Если хочешь, можешь допить. Мне, пожалуй, хватит.

Джереми мгновенно осушил всю емкость, несильно морщась, и поставил ее рядом.

— Ты понимаешь, что здесь происходит?

— Больше тебя, полагаю. Тебе уже рассказали, что с тобой будет в конце?

Оукинз хотел было продолжать смотреть в никуда, но вопрос его заинтриговал, и юноша не смог не взглянуть на своего собеседника.

— Нет.

— Ну тогда слушай, — Джереми нервно сглотнул вязкую слюну, а Джим устроился поудобнее на неровной поверхности, на которой по определению нельзя было устроиться удобно. Но он смог. — Этот эцэллон — проклятье. Ты умрешь. Его дают людям, которые умерли по каким-то причинам раньше положенного. Они живут свою жизнь еще какое-то недолгое время, узнают, как на самом деле был устроен их мир. Но параллельно с ними творится всякая фигня. Они видят галлюцинации, их характер меняется, — «паук» многозначительно покрутил пальцем у виска. — В конце концов, они могут психануть и сами убить себя. В твоем случае это было бы не так удивительно, но бывали случаи более обыденные, и суицид в таких условиях был сильной неожиданностью для родственников. Так что никакой это не дар. Как-то так… Вопросы?

— И почему никто не хотел мне рассказывать об этом? — в голосе послышались легкие нотки недовольства и разочарования. Парнишка-то ожидал чего-то более глобального. Какой-то силы. А в итоге получил одну лишь слабость.

— Хм… А тебя это несильно тронуло, не так ли? Вообще, многие даже не знают об этом. Анабель не рассказывала, потому что не хотела, чтобы ты убил себя. Или ушел. Что ты, собственно, сейчас и сделал. Поэтому не вижу смысла продолжать что-то скрывать от тебя. Понимаешь, та мадам ведет холодную войну с Потрошителем. Только Потрошитель об этом не знает. Суть в том, что многие верят, что ты — ключ к его гибели. Ну не прям ты, а эцэллон. Просто так вышло, что без тебя он бесполезен.

— Вот как. Это многое объясняет… А что-нибудь о черных нитях ты знаешь?

Джим напрягся. Со лба его скатилась огромная капля воды и упала на штанину джинсов.

— А почему ты спрашиваешь?

— Дня два назад на нас напал паук. В людском квартале. Не помню, как его назвали, но это был какой-то монстр. Лапы из спины паучьи торчали. Большие такие, — парнишка руками показал примерный диаметр лап.

— Аранеоморф, — сходу сказал «паук». — Неприятные ребята, да. Агрессивные. Прямо-таки ходячие машины для убийства. На самом деле, много сотен лет назад они ходили среди нас. Еще одна из угроз помимо Потрошителя. Потом, правда, вымерли. Так, а при чем тут нити?

— От его шеи тянулась одна. Как у марионетки.

— Знаешь, Джереми. Пожалуй, я буду с тобой откровенен, потому что с меня хватит. Мне все это дерьмо надоело, и тебе, думаю, тоже. Такого явления я не встречал. До сегодняшнего вечера. Видишь ли, моя сестра пропала. Ее забрал Потрошитель. Не убил, а именно забрал. Сегодня я ее встретил. И вот что я тебе скажу: если аранеоморф был марионеткой, то Джилл — кукловод. А теперь у меня к тебе всего один вопрос. Зачем тебе нужно все это знать?

— Как думаешь, — Джереми поднялся с бетонного блока, — если убить Потрошителя, твоя сестра станет прежней?

Несколько секунд Джим смотрел на него снизу-вверх, глупо моргая, а потом зло ухмыльнулся и закрыл глаза.

— Хочешь проверить?

— Определенно. Но мне нужна твоя помощь.

«Паук» не стал спрашивать, какая именно. Это он сразу понял. Парнишка ушел, и теперь у него не было крыши над головой, только небо и дождь. Джим тоже поднялся, потянулся, хрустнув парой позвонков, и двинулся дальше по улице.

— Не могу сказать, что там безопасно… Входная дверь не закрывается. Вообще. И утром к нам могут нагрянуть неприятные личности с битами с гвоздями…

— Если ты пытаешься меня отговорить, то спешу тебя огорчить, у тебя ничего не выйдет. Я просто буду держаться поближе к тебе.

— Прости, друг, но ты не в моем вкусе, — хохотнул «паук».

— Я не это имел в виду, — устало сказал Джереми и зевнул. — Просто если будешь сваливать, захвати меня с собой. Не хочу огребать за то, что когда-то натворил ты.

— Как скажешь, — парень в косухе пожал плечами.

Удар был нанесен неожиданно, хоть и в живот, а не в спину. Джилл отлетела и пробила своим телом окно, выпав на улицу. Кое-как приземлившись на ноги, она проскользила несколько метров, гася энергию, полученную от удара, и оставляя на земле две неглубокие борозды. Выпрямившись среди покосившихся надгробий, девушка громко предупредила «шелкопряда», что он пересек черту, и теперь она не несет никакой ответственности за все увечья, что собирается ему причинить. В его глазах это предупреждение было сродни издевке или оскорблению. Бэй выпрыгнул через то же окно, в которое минутой ранее выкинул «паучиху» и приземлился на темную траву. Сейчас она была на его территории, и он был здесь хозяином. Здесь были его нити.

— Давай я проведу для тебя краткий экскурс в биологию. Начнем с того, что в дикой природе тутовые шелкопряды не встречаются. Как вид они до сих пор существуют только благодаря людям, использующих их в качестве источника шелка. А теперь ты, носящий их имя, пытаешься встроиться обратно в жизнь? Ты рос в своеобразном инкубаторе, а теперь хочешь вылезти из него, хоть ничего толком не умеешь…

БэйГао усмехнулся.

— Я ничего не умею, но смог нанести тебе удар. Что же тогда можешь ты?

— Вот об этом я и говорю. Здесь важен интеллект и сила. Вот у тебя есть сила. Но то, что ты использовал ее против меня, говорит о том, что интеллекта у тебя нет.

На этих словах Бэй действительно разозлился. Да как она смеет?! Ему семьсот с лишним лет, он служит своему мастеру более пяти веков! Он обязан показать ей, почему он до сих пор жив.

Китаец нагнулся, и из спины у него вырвалось четыре гигантских белоснежных крыла. Стоило ему ими взмахнуть, и на Джиллиан обрушилась мощная волна ветра, пытаясь сбить девушку с ног. Пришлось сместить центр тяжести немного вперед, присесть и закрыть лицо руками, чтобы никакая палка не прилетела по голове. Когда волна скрылась среди деревьев, до Бэя докатился громкий смех «паучихи».

— Против меня будет драться фея! — смеялась она безумным смехом, но потом резко замолчала и приняла самый серьезный вид. — Так мы будем махаться или нет? — развела она руками, мол, нападай.

Бэй мгновенно переместился к ней, хоть он с этими крыльями и казался девушке громоздким и неповоротливым. Парень нанес удар, но мишень увернулась, и вместо ее черепа он раскрошил надгробный камень, прятавшийся у нее за спиной. Теперь его взгляд обнаружил ее в десятке метров от себя, а она в свою очередь обнаружила их общего хозяина, наблюдавшего из окна башни. Тот смотрел на них недовольно и оценивающе. БэйГао попытался воспарить, но лишь приподнялся на несколько метров над землей и снова рухнул на землю. В попытке выяснить, что не так, он заметил на крыле огромный разрез, тянувшийся от основания и до конца крыла. Второе крыло лежало на земле. В руке у девушки блестел метательный нож. Бэй сразу узнал его, все же, это был один из ножей Потрошителя.

Парень снова попытался ударить Джилл, но та отскочила от паучьей нити, натянутой между могильными камнями, словно девушка была камнем, а окружение — рогаткой. «Шелкопряд» снова промахнулся и лишился еще одного крыла. Теперь бы он точно не смог взлететь.

Так «паучиха» водила его кругами, более не нанося ударов, а только уворачиваясь. Тактическое отступление все больше напоминало цирковое представление, где акробаты показывают необычные трюки под самым куполом, перепрыгивая с одной опоры на другую, без проблем передвигаясь по тонкому канату, жонглируя на ходу. Правда, конечно, Джилл не жонглировала. Она заманивала своего оппонента. Такова натура пауков.

Наконец китаец, привыкший к тому, что его самого не атакуют, хоть и отчаянно желавший ответной реакции, не смог вовремя среагировать на долгожданный, но внезапный удар. Он потерял равновесие, попытался выровнять положение тела в пространстве с помощью крыльев, но только все усугубил. Парень упал на землю и злобно расхохотался. Девушка была слишком далеко и к нему явно не торопилась, а значит, снова врезать не смогла бы. И теперь, теперь-то он точно не пропустит следующий удар. «Да я бы раз двадцать успел подняться за это время», — думал Бэй, но когда действительно попытался это сделать, то просто не смог. «Паучиха» медленно приближалась к его распростертому на земле телу.

— Шелковые нити — это, конечно, хорошо, — начала она голосом, который не предвещал ничего хорошего. От него по всему телу «тутового шелкопряда» пробежалась волна липкого страха, осев в самом сердце. — Но они не сравнятся с паутиной. У обычных пауков ее легко разрушить, но не у меня, — Джилл присела на корточки рядом со своей жертвой, не разрывая зрительный контакт. В утреннем сумраке блеснуло лезвие. — И выбраться из нее невозможно.

Парень молчал. Он знал, что сейчас должно произойти, но никак не мог в это поверить. Он умрет от рук какого-то «паука»? Да еще и не древнего? И к тому же женщины?..

— Судьба определенно смеется надо мной…

— Я знаю кое-что о судьбе, БэйГао. Твоя судьба — умереть, — китаец не был уверен, светятся у нее глаза сами по себе, или это вина рассвета. — Но не сейчас.

Нож молниеносно вспорол паутину, освобождая ее пленника. Но он не поднялся. Даже не двинулся.

— Что, парализован страхом? — хихикнула «паучиха», и Бэй-таки сел, обняв колени и уткнувшись в них носом. Ей казалось, что он плакал, но она не была уверена. Остатки крыльев постепенно свертывались, врастая в спину.

— Лучше бы ты меня убила…

Девушка оглядела поле боя. Повсюду валялись обломки надгробных плит, где-то не хватало кусков земли с травой. Наконец ее взгляд устремился туда, где она в последний раз видела Потрошителя. Он все еще стоял там, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. Хотя, ей могло просто показаться. Мужчина поманил ее пальцем и отошел от окна. Джилл направилась в здание храма.

Когда она поднялась, то убедилась, что ей не показалось. Потрошитель действительно был крайне недоволен. Он стоял рядом с креслом, убрав обе руки за спину.

— Он первый начал, — по-детски заявила «паучиха».

— Мне все равно. Почему ты его не убила?

Джилл стояла и молча смотрела на него с открытым ртом, пытаясь что-нибудь сказать. Она-то думала, он разозлился на нее за сам факт ведения боя против его верного слуги, а оказывается, что причиной недовольства было не доведенное до конца дело.

— Н-но… Я думала, что… Что он нужен тебе… Или что-то вроде того… Разве… Разве у тебя не было на него планов?..

— Планов, — с отвращением повторил он и подошел к креслу, быстро избавившись от прежнего выражения лица, сменив то на флегматично-скучающее, — присаживайся.

— Но…

— Садись, — в голосе появились нотки раздражения.

Джиллиан пришлось подчиниться. Она послушно села и вопросительно посмотрела мужчине в глаза. Лицо ее выражало состояние крайнего недоумения. Потрошитель положил руку на спинку кресла и навис над девушкой. Он правда старался быть терпеливым.

— Какова цель наших действий?

— Уничтожить криптидов, — без запинки ответила она, словно учила эту фразу в течение последних нескольких лет.

— А кто такой БэйГао? Вернее, что он такое?

— Видимо, ты хочешь услышать от меня, что он — криптид. Но следуя этой логике, я тоже подлежу немедленному уничтожению.

— Не немедленному. И в данном случае, ты явно полезнее его. Его не пошлешь следить за остальными, потому что среди них он — белая ворона. Его не пошлешь убивать, потому что его — представителя и прямого потомка сильного и древнего божественного рода — с легкостью победила ты, даже не используя то, что я дал тебе. Но убить его ты не смогла. Я разочарован.

Потрошитель наклонился к лицу девушки, проводя пальцами по ее щеке и подбородку, еле-еле соприкасаясь своими губами с ее. Она закрыла глаза и подалась вперед, желая ощутить его поцелуй вновь.

— В следующий раз убей его, — сказал он и вновь выпрямился, убрав кисть от лица «паучихи».

Однако девушка поймала его за руку и притянула ее к своим губам, вдыхая его запах, чувствуя губами его кожу. Ей хотелось посмотреть ему в лицо, но была вероятность, что ему это не понравится, и тогда он точно уйдет. Поэтому ей приходилось опускать глаза, демонстрируя свое полное подчинение. Это заставило мужчину остановиться и повременить со своим уходом. Большим пальцем он провел по ее губам, наблюдая, как их кожа разравнивается. Затем его пальцы оказались у нее во рту, где она вырисовывала по ним невероятные узоры своим языком, пока Потрошитель не опомнился и не вытащил их оттуда. Теперь ему самому не хотелось уходить, и от этой мысли он устало вздохнул, словно другого выхода, кроме как следовать задуманному сюжету, у него не было. Проблема заключалась в том, что ничьей власти над собой он не признавал, а потому всегда принимал решения сам, тщательно обдумывая каждое.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Тебя, — выдохнула она.

Ответ, по мнению Потрошителя, оказался неправильным. Это стало причиной тому, что он без предупреждения схватил девушку за плечо и вжал в спинку кресла, смотря прямо в глаза. Погодя несколько секунд мужчина ослабил хватку.

— Я знаю, слышишь? Знаю, что ты используешь мои физические желания в своих целях. И я прошу тебя… Прекрати. Мне нужно знать, чего ты хочешь.

Взгляд девушки упал на его плечи, вырисовывая взятый из памяти силуэт с идеально прямой осанкой. Ей нравилось думать о том, каким он мог быть в постели. В основном потому, что он ей нравился. Чертовски нравился, и даже больше — она его действительно хотела. Это было правдой и, возможно, именно поэтому не пришлось по вкусу Потрошителю. Ей нравилось представлять его еще и по той причине, что вряд ли кому-то это вообще пришло бы в голову. Потрошитель явно был не из тех, к кому можно было питать симпатию или запросто подойти и обнять, а о большем не могло идти и речи. И поэтому она представляла. Представляла, как упирается своей коленкой в кожаную обивку дивана, на котором сейчас сидела сама, прямо между ног мужчины. Как целует его, нарочито нежно, аккуратно скользя языком, а он отвечает ей, но уже более властно, легонько проводя рукой ей по шее. Но само это движение рукой призвано было напомнить Джилл, кто здесь хозяин, и что рука его может быть куда жестче, схватив и сдавив девушке горло, отрезав ей путь к кислороду, как уже делала это миллион раз, но в этот, возможно, навсегда. И чтобы этого не произошло (или не произошло повторно, если все же произошло), ей приходится плавно опуститься на пол, лаская и целуя его шею, встать пред ним на колени, опустившись еще ниже, переходя на грудь, а затем и живот. Наконец она расстегивает молнию его брюк и…

Она вновь подняла взгляд к глазам цвета металла, вырываясь из потока непристойных мыслей.

— Знаний.

— Хочешь знаний, — почему-то, именно этот ответ его устроил. — А я хочу твою душу.

— А руку и сердце тебе не предложить? — вырвалось у девушки.

— Рука относится к строго материальной форме, к телу. Да и сердце, как бы его ни романтизировали певцы и поэты, остается лишь органом, гоняющим по телу кровь. Телу свойственны искушения, тело жаждет удовольствий, от него не дождешься верности. То, что я прошу, — много интимнее всех частей тела, что ты можешь мне предложить. Я прошу твою душу. Мне нужна преданность.

Джиллиан напряженно сглотнула слюну, и Потрошитель отпустил ее, встав напротив и вновь убрав руки за спину, точно так же, как когда она только поднялась сюда. Было в этой его позе нечто формальное, холодное, что было призвано оттолкнуть, но так притягивало девушку. Он продолжал смотреть ей в глаза, и Джилл делала то же по отношению к нему. Неожиданно для самой себя она поднялась и обняла его, уткнувшись носом аккурат ему в грудину. Мужчина сам такого жеста не ожидал, но обнял в ответ.

— Моя душа с самого начала была твоей.

— Тогда иди и убей его.

*Дочь британского энтомолога доктора Томаса Маффета (1553–1604), изучавшего пауков и жившего в XVI веке. Маленькая мисс Маффет страдала арахнофобией, так как ее отец, доктор Маффет ставил на ней различные опыты. Он экспериментировал, собирая различных пауков, которые водятся в Англии, и наблюдал, есть ли у нее какая-нибудь реакция на их укусы. Он использовал свою дочь, так как считал, что она не представляет никакой ценности. Сыновья являлись продолжателями династии, а дочери нет, и поэтому она была подходящим объектом для его опасных экспериментов.