По глубокой долине, стиснутой с обеих сторон крутыми известняковыми скалами, по узкой тропинке, вьющейся вдоль ручья в тени старых деревьев, шел крепкого сложения мужчина, одетый в волчью шкуру.

В правой руке он сжимал тяжелое копье, в левой — лук со стрелами. На шее у него висело ожерелье из волчьих и медвежьих зубов; своей белизной оно резко выделялось на загорелой груди охотника.

Он осторожно продвигался вперед, внимательно осматривая скалы и густые заросли. В его глазах не было и следа страха или боязни, они горели и светились отвагой и сознанием своей силы.

Невдалеке за мужчиной шла молодая женщина.

И ее загорелое бронзовое тело было прикрыто мягкими шкурами, на которые ниспадали длинные черные волосы. На спине она несла маленького ребенка, он улыбался двум мальчикам, резвившимся около женщины.

Мужчина был Агли- первобытный охотник раннего каменного века, с Гиной и ее детьми.

Они несколько дней уже находились в пути.

Агли был молодым и самолюбивым охотником, который не терпел, когда над ним смеялись. Всего несколько дней назад он вернулся со своим другом Рилом в лагерь с охоты с пустыми руками, остальные охотники вечером у костра начали донимать его. Чем сильнее он мрачнел, тем больше со всех сторон сыпались задиристые шутки. Говорили, что он, видимо, не умеет ползти за зверем или что он не знает, как нужно перехватить зверя и напасть из засады.

Когда же среди насмешек охотников прозвучали и язвительные слова о том, что его копье и стрелы часто летят мимо зверей, он рассерженный вскочил и, тяжело оскорбленный, самолюбиво крикнул, что умеет делать все то же, что и остальные и не нуждается ни в чьей помощи. Озлобившись, он не понимал, что охотники просто шутят, что они вовсе не хотят умалить его охотничьи способности и ловкость. Ведь и с ними часто случалось, что после долгой охоты они возвращались к костру без добычи.

Агли твердо решил покинуть общину, чтобы всем доказать, что достаточно силен, отважен и способен сам обо всем позаботиться. К нему присоединился и Рил, его верный друг. Они не обратили внимания на предостерегающие слова старых опытных охотников, которые их предупреждали о тяготах и бедах одиночества, не обратили внимания и на уговоры женщин.

В один из солнечных дней друзья покинули пещеру, чтобы никогда в нее не возвращаться. Отойдя на небольшое расстояние, они услышали, что их кто-то зовет. Когда обернулись, увидели, что за ними спешит Гина, одна из женщин общины, а с нею и ее дети. Она также хотела навсегда оставить пещеру, потому что ей казалось, что там больше ссор и детского крика, чем свободного места и удобства. Когда их догнала Гина с детьми, все вместе продолжали путь.

Но уже после первой ночи, проведенной вне пещеры, Рил вернулся обратно в лагерь. Агли лишь насмешливо улыбнулся вслед уходящему Рилу и продолжил путь один. За ним двинулась и Гина со своими детьми.

Агли уже обнаружил несколько пещер, но ни одна ему не понравилась. Одна находилась слишком высоко на склоне крутой скалы, другая, расположенная низко в долине, была легко доступна для каждого хищника, а третья — мала и тесна. Поэтому Агли продолжал путь в поисках подходящей пещеры.

Долина, по которой шел Агли, неожиданно расширилась. Тропинка вышла из тени могучих елей, приблизилась к ручью и тянулась дальше, озаренная солнцем, вдоль ручья.

Прежде чем Агли вышел из тени на тропинку, освещенную солнцем, он на некоторое время остановился и окинул взглядом расстилающуюся перед ним долину. Когда он убедился, что все тихо и спокойно, зашагал дальше. Он направился к большой излучине ручья, где высоко к небу поднималась большая скала. Ее склоны светились белизной и круто воздымались вверх.

Когда Агли достиг скалы, то остановился и начал ее разглядывать. Кругом шумели старые ели, раздавались звуки плещущейся воды в ручье, гомон птичьих голосов и непрекращающиеся жужжание и стрекот насекомых, но Агли ничего не слышал и ни на что не обращал внимания. Все его существе было поглощено одним желанием найти то, что он так старательно искал.

Вид скалы возбудил в нем вдруг неотступное любопытство Ведь скала, перед которой он стоял, была очень похожа на ту скалу, в подземной полости которой он до сих пор жил

Агли все еще рассматривал скалу, когда к нему подошла Гина с детьми и остановилась. Посмотрев на него, она села в густую траву, сняла со спины младенца и стала его ласкать. Мальчики тоже устало легли в траву. Но так отдыха ли они недолго. Один из них увидел невдалеке между камнями греющуюся пеструю ящерицу, вскрикнул и бросился к ней; следом за ним побежал второй.

Крик мальчика вывел Агли из задумчивости. Он оглянулся и увидев, что молодая женщина сидит в траве, сказал: «Ты уже устала, Гина? Отдохни здесь с детьми. Я осмотрю скалу со всех сторон, а затем вернусь к вам!»

Агли положил лук и стрелы и, оставив при себе только копье, направился к скале.

Сделав несколько шагов, он очутился на берегу ручья В глубине под размытым берегом он увидел стаю проворных рыб, коричневатые тела которых были покрыты красноватыми пятнами, а между корнями и валунами заметил больших раков, сидящих в засаде.

Несколькими большими прыжками с валуна на валун Агли перескочил через ручей. Пробежал по высокой траве, низкому кустарнику и приблизился к скале. Перед ним возвышалась крутая и гладкая стена. Нигде на ней не было видно выступов или карнизов, по которым можно было взобраться на вершину скалы. Поэтому Агли пошел вдоль ее подножия.

Осторожно продвигался он между многочисленными валунами, которые время оторвало от скальных склонов. Множество больших зеленых ящериц разбегались перед ним и скрывались под камнями или исчезали в зеленом кустарнике.

Вскоре он вспугнул и зайца-беляка, который при неожиданном появлении человека молниеносно исчез в ближайшей чаще.

У Агли засветились глаза, когда он увидел убегающего зайца.Но преследовать его не стал, подавив в себе охотничий азарт. У него была более важная цель: найти теплую и сухую пещеру для себя, Гины и детей, которая бы всех защитила от плохой погоды, от мрака и ужасов ночи, от хищных зверей, найти новое жилище, где бы можно было разжечь огонь.

Крутая стена неожиданно кончилась и перед Агли открылась боковая долинка, полого поднимавшаяся вверх и терявшаяся где-то вдали в широкой покрытой травой степи.

Удивленный Агли остановился и стал внимательно осматривать склоны новой долины. Скалы здесь не были столь крутыми как в долине, по которой он шел. Но они не были и голыми, так как во многих местах, где со временем образовались покрытые глиной площадки, выросли густые кусты или деревья, глубоко пустившие корни в многочисленные трещины и щели, которые пересекали скалы во всех направлениях.

Агли, старательно рассматривавший скальные обрывы, вдруг как завороженный остановил свой взгляд на одном месте, где виднелось какое-то темное пятно, окаймленное снизу небольшими кустами; наверху оно терялось в тени ветвей старой исхлестанной ветром ели.

Агли сразу же понял, что это был вход в пещеру. И ему показалось, что это была хорошая пещера. Располагалась она невысоко от дна долины, была перед ней удобная площадка, недалеко была и вода. Теперь все зависело от того, будет ли она достаточно просторной и сухой.

Это нужно было установить. Агли не стал мешкать и сразу же двинулся к пещере. Сначала он лишь быстро шагал, а затем побежал прямо к желанной цели, перескакивая через камни и стволы вывороченных деревьев, которые ему попадались по пути. Задыхаясь, он наконец достиг пещеры.

Едва отдышавшись, он начал подниматься по скалистому склону. Цеплялся за все выступы, быстро подтягивался вверх и не раз вынужден был крепко схватиться за ветви ближайшего куста, когда скользил по гладкому камню или съезжал по осыпи, которую не мог обойти. Тем не менее он без остановки поднимался наверх, все ближе к темному отверстию пещеры.

Наконец он перескочил через край площадки и остановился перед гротом. Прямо перед собой он увидел большую нишу, которая резко сужалась и у земли заканчивалась низким отверстием.

Агли осторожно подошел к темному отверстию, встал на колени и заглянул в темноту. Дневной свет, проникавший через отверстие под землю, превращал темноту в полумрак, в котором Агли увидел начало просторной и широкой пещеры, о которой он мечтал и какую искал.

Агли хорошо знал,что прежде чем в ней поселиться, необходимо ее осмотреть, выяснить, сухая ли она, нет ли сквозняка и не служит ли она берлогой пещерному медведю или еще более страшному пещерному льву. Все это нужно было безотлагательно проверить.

Поэтому он очень тщательно осмотрел дно пещеры на видимом расстоянии. Искал, не обнаружатся ли где-нибудь на мягкой почве отпечатки медвежьих или львиных лап. Он оглядел и всю площадку перед пещерой, но нигде ничего не нашел.

Этого, однако, для Агли было недостаточно. Подобрав на земле несколько камней, он присел перед отверстием пещеры и сильно бросил их в темноту. Потом приложил ладони ко рту и издал несколько пронзительных криков. Крики и грохот камней исчезли в темноте пещеры, были подхвачены эхом и разнесены по всем уголкам подземелья.

Агли, прижавшись к стене отверстия, глядел внутрь пещеры напряженно и смело. Напрягал слух, чтобы уловить какой-нибудь подозрительный шум или звук. Он ждал, держа в правой руке готовое для броска копье.

Но никаких звуков не услышал. Он еще несколько раз бросал камни и кричал в подземелье, но каждый раз ответом ему была лишь тишина.

Только тогда Агли решил детально исследовать пещеру. Свой поход он хорошо продумал и подготовил.

Он прислонил копье к стене ниши и отвязал кожаный мешочек, укрепленный на боку. Потом встал на колени и высыпал его содержимое на землю. Это были несколько кремневых ножей, скребков, сверл и резцов, куски дерева и трут.

Потом он подгреб руками немного сухого мха, травы и несколько сухих веточек и сделал из них небольшую кучку. Когда все это подготовил, из принесенных с собой кусочков дерева он выбрал два. Один был черным и обуглившимся с поверхности. Его он крепко держал между ног, а другой, гладкий, быстро катал между ладонями, вкручивая в первый все быстрее и быстрее до тех пор, пока ему не удалось разжечь в дереве горящее пятнышко, от которого начал тлеть трут. Его он быстро сунул в приготовленную кучку сухого мха, травы и тоненьких веточек, а затем стал на них дуть, пока во все стороны не полетели искры и не превратились в маленькие язычки пламени, хорошо заметные среди клубов дыма.

Потом Агли вскочил, перебежал площадку и быстро поднялся по скале к старой ели, которая, как неутомимый страж, стояла над входом в пещеру.

С усилием он отломил несколько самых нижних сухих ветвей и, скинув их вниз на площадку, соскочил на нее пружинистым прыжком. Затем быстро обломал кончики ветвей и бросил их в костер. Когда их охватил огонь, он стал кидать в пламя веточки, пока у него не осталось лишь несколько толстых палок, пахнущих смолой.

Одну из этих палок Агли бросил в огонь. Как только она загорелась, он схватил ее в левую руку и несколько раз взмахнул ею в воздухе. Появилось длинное дымящее пламя, Агли взял в правую руку копье, пригнулся и пролез в пещеру.

Свет горящего факела осветил часть пещеры.

Агли остановился и внимательно огляделся вокруг. Он увидел широкую пещеру, дно которой с одной стороны было засыпано большими камнями, которые когда-то давно упали с ее свода. Пещера была не очень высокой, но и не настолько низкой, чтобы в ней нельзя было ходить выпрямившись. Она была сухой, и сквозняк в ней не чувствовался.

Осторожно пробирался Агли вперед. Двигался вдоль завала из упавших камней, все время готовый отскочить за них, если потребуется. Над его головой, хлопая крыльями, пролетело несколько летучих мышей, сон которых нарушил свет факела.

Около большого камня Агли остановился и посмотрел на противоположную сторону пещеры. Стена образовывала там крутой изгиб, перед которым находилась широкая площадка, покрытая сухой желтоватой глиной и редкими камнями.

Взглянув на этот уголок пещеры, Агли живо вообразил себе новое жилище, он увидел там пылающий огонь, работающую Гину и резвящихся детей, свою добычу, оружие и инструменты, а также кучу сухого моха и травы, множество мягко выделанных кож, на которых можно будет отдыхать после работы, забот и развлечений. И от этой картины представившегося счастья, уже становившейся явью, его сердце сжималось от радости.

Треск горящей ветки вывел Агли из задумчивости. Однако, прежде чем двинуться дальше, он несколько раз сильно повертел факелом. Когда он снова загорелся длинным пламенем, Агли зашагал дальше в темноту пещеры.

За ним двигалась его тень. Она пробегала по неровным стенам, укорачивалась, снова удлинялась, скрывалась за камнями и под выступами скал, терялась в углублениях, снова появлялась оттуда и летела вперед, как будто боялась темноты, которая ее бесследно поглощала.

Агли уже шел по узкому проходу между множеством камней, но через несколько шагов в завале исчез и этот узкий проход. Однако Агли не остановило это препятствие. Он ловко вскочил на каменную стену и стал проворно перепрыгивать с камня на камень.

Вскоре он остановился на последнем валуне каменной преграды. И здесь он увидел, что пещера снова немного расширяется, а потом резко сворачивает направо. Конца он не увидел, так как свет его примитивного факела был слишком слабым, чтобы проникнуть так далеко во тьму подземелья. Но Агли решил дойти до самого конца. Однако, подойдя к повороту пещеры, он остановился и напряженно прислушался. Ему показалось, что его уши уловили слабое завывание.

Некоторое время стояла тишина, тяжелая и гнетущая, какая может быть только в подземелье.

Но потом снова он услышал этот тихий жалобный звук, выходящий из темноты узкого бокового отверстия пещеры.

Агли повернул голову и старался разглядеть что- нибудь в темноте. В правой руке он крепко сжимал копье, а левую с горящим факелом высоко поднял над головой и в таком положении ожидал, что будет дальше. Сердце у него сильно билось, но не от страха, а от волнения.

Внезапно Агли показалось, что в боковом ответвлении напротив него светятся две горящие точки. И чем пристальнее он смотрел, тем сильнее они светились.

Агли понял, что стоит перед каким-то хищником, у которого здесь логовище или который забрел сюда случайно.

Он старался понять, был ли это пещерный медведь или пещерный лев. Лишь они были такими сильными и могучими хищниками, схватка с которыми всегда была рискованной. Агли был рад, что для защиты от их нападения у него есть и горящий факел. В этот момент факел был более мощным оружием, чем тяжелое копье, так как звери боятся огня и убегают от него.

Агли с напряжением ждал, что принесут следующие мгновения. Он был удивлен, когда получил возможность вместо обороны нападать первым.

Напряженное ожидание было прервано неожиданной и яркой вспышкой факела. Пламя поднялось высоко, его длинные красные языки, питаемые смолой, окрашивали в красный цвет и густой дым, клубами поднимавшийся к кровле пещеры.

И тогда Агли увидел нечеткие очертания пещерной гиены, жавшейся в стенке бокового ответвления пещеры.

Как молния подскочил Агли к гиене и изо всей силы всадил ей в бок копье. Затем сразу же вытащил из раны и проворно отскочил. Струя крови хлынула из бока гиены, а ее глаза засверкали. С безрассудной яростью, свирепо воя, она бросилась на Агли. Но наскочила на подставленное копье, причем так сильно, что охотник отлетел назад и свалился на землю. С удивительным проворством Агли моментально вскочил на ноги, горящим факелом ударил гиену по голове, а затем сразу же проткнул копьем ей сердце.

Гиена зашаталась и тяжело упала. Судорожные вздрагивания тела стали затихать и, наконец, прекратились совсем. Она была мертва.

Агли отбросил ее тело в темноту бокового ответвления и хотел продолжать осмотр пещеры. Но внезапно ему пришла мысль, что он должен сначала тщательно исследовать именно это небольшое ответвление. Ведь там могла быть еще одна гиена. Поэтому он направился к ответвлению, осветил его факелом и вошел в него.

У же после нескольких шагов он должен был нагнуться, так как кровля бокового хода становилась все ниже. Высота уменьшалась так быстро, что вскоре проход превратился в низкую узкую дыру. Агли стал на колени, наклонился и просунул горящий факел как можно дальше. И в этот момент в тишине и во тьме раздался его облегченный смех. В конце бокового ответвления прижимались друг к другу три маленькие гиены, дрожащие от страха и ужаса при виде огня и человека — двух врагов, от которых они не могли ожидать пощады.

Агли воткнул горящую ветку в трещину в скале и пополз к маленьким хищникам. Раздался короткий вопль, и все было кончено. В то время, когда охотник возвращался в главную пещеру, в темном уголке уже остывали тела маленьких гиен; тех самых, которые слабым завыванием призывали свою мать, когда она выбежала из логовища посмотреть на того, кто нарушил покой пещеры. Это их завывание, этот тоскливый призыв к матери привлек внимание человека и принес им гибель.

Но Агли об этом не думал. Он радовался и был спокоен, так как теперь уже знал, что в пещере не ожидает его никакая опасность. Осторожная гиена никогда бы не устроила логовище и не оставила детенышей там, где бы не чувствовала себя в безопасности.

И Агли не ошибся.

Через несколько шагов пещера расширилась и превратилась в полукруглый зал с высокими, почти отвесными стенами. Кровля образовывала большой свод,, от света факела покрывшийся мозаикой постоянно меняющихся светлых и темных пятен.

Эта обширная подземная пустота произвела на Агли большое впечатление. Он осматривал ее со всех сторон, поднимал взгляд к ее кровле, пока внезапно не почувствовал какую-то подавленность. У него было чувство своей незначительности, неясное предчувствие бед, которые его еще ожидают. Он стоял растерянный и удрученный всем тем, что неожиданно поднялось в глубине его существа и чего он еще не понимал, но хорошо чувствовал.

Догорающий факел вынудил его поспешить к выходу. Он быстро пробежал по пещере и когда опять вышел на дневной свет, раскинул руки и закричал на всю окрестность:

— Эта пещера принадлежит Агли! Агли ее нашел! Никто не смеет в нее вступать, кому Агли не позволит! Должны ее обходить медведь и лев и трусливая гиена! Агли — сильный мужчина, могучий и храбрый боец!

Так окончились его поиски нового жилища.

Глаза Агли горели радостью, воодушевлением и решимостью, и он с напряженным вниманием смотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, все ли враги слышали его угрозы и предупреждения.

Затем он бросил горящую ветку в угасающий огонь, положил сверху оставшиеся ветки и, сложив в кожаный мешочек кремневые ножи, инструменты, деревянные палки и трут, стал подниматься вверх по скалам. Он хотел с самого высокого места оглядеть всю округу, чтобы лучше узнать места, где будет жить и охотиться.

Взобравшись на самую вершину скалы, он начал внимательно осматриваться вокруг.

Перед ним в бесконечную даль уходила широкая степь, кое-где поросшая кустарником. По ней вдалеке двигалось несколько гигантских мохнатых мамонтов, мимо быстро пробежало стадо диких лошадей, среди которых были маленькие молодые, а также большие стройные коренастые лошади с большими головами.

Немного поодаль паслось несколько семей первобытных туров, а около них стоял большой и сильный олень с громадными рогами,расширявшимися как лопаты.

Где-то между кустарниками увидел Агли и тучного первобытного носорога, покрытого длинной шерстью, с самкой и детенышем.

Там, где степь переходила в лес, можно было видеть несколько бизонов с могучими гривастыми шеями и рогатыми головами.

Время шло, а Агли все еще не мог оторвать взгляд от благодатного края, где собирался поселиться.

Неожиданно он бешено завертелся волчком. Его длинные волосы разлетелись, а его красивое мускулистое тело с широкими плечами засветилось на солнце бронзовым цветом. Он весело рассмеялся, так как весь был переполнен радостью, которая неудержимо изливалась наружу звонким смехом.

Когда же радость улеглась и улыбка исчезла, он зашептал:

— Весь край вокруг Агли — охотничьи угодья! Все принадлежит Агли — рыбы в ручье, звери в степи и в лесу! Большие и богатые места охоты нашел Агли!

К его шепоту примешивались шум леса, шелест травы, плеск воды в ручье, голоса зверей и пение птиц…

Внезапно Агли вспомнил о Гине. Ему необходимо было скорее похвастаться перед ней и привести в красивую сухую пещеру, которая должна была стать их новым домом.

Агли быстро слез со скалы, поспешно спустился по скалистому склону и побежал к тому месту, где его ждали Гина с детьми.

Уже издали он весело ей махал, а когда, наконец, приблизился, начал хвастаться:

— Наш путь окончен, Гина! Я нашел сухую и хорошую пещеру. Как только в ней вспыхнет огонь, она защитит нас от холода, непогоды и хищных зверей. В степи и в лесу буду охотиться. Будет много мяса и шкур.

Гина глазами полными радости глядела на Агли. Она была довольна, что окончились скитания. Радовалась, что снова будет сидеть у костра в теплой пещере, что сможет больше времени уделять обычным женским занятиям.

Несмотря на это, в глубине ее существа начало тихонько и несмело возникать чувство страха перед будущим одиночеством. Она останется здесь с Агли одна, и все тяготы жизни лягут только на ее плечи.

В этот момент, однако, ее радость была сильнее, чем страх перед будущим. Поэтому она живо вскочила с земли, завернула младенца в шкуры и укрепила его за спиной. Схватила кучу связанных шкур, позвала обоих мальчиков и медленно пошла вслед за Агли, который вел ее к их новому дому.

Солнце уже близилось к закату, когда они подошли ко входу в пещеру.

Агли отбросил оружие, подскочил к угасающему костру, разгреб его и, собрав на плоском камне несколько горящих угольков, протиснулся с ними через узкий вход в пещеру. Найдя там подходящее место, он вырыл маленькую ямку и высыпал в нее угольки. На них бросил горсть сухой травы и тонких веточек и начал дуть так сильно и непрерывно, что появились язычки пламени, которые быстро охватили приготовленное топливо.

Когда огонь разгорелся, Агли выбежал из пещеры и стал отламывать от старой ели толстые сухие ветки, которые бросал на площадку. Мальчики их собирали и тащили ко входу в пещеру.

Между тем Гина пролезла в пещеру.Она была радостно удивлена,когда увидела, что сразу же за входом может встать во весь рост. Пещера ей понравилась также размерами и сухим дном.

Она направилась к огню, бросила в сторону связку шкур и сняла со спины маленького ребенка. Затем сразу же взялась за работу. С площадки около костра она собрала камни покрупнее и отнесла их к противоположной стене пещеры, где вдоль нее тянулся целый вал из камней.

Прежде чем она с этим управилась, Агли уже снова был в пещере. Стоя у костра, он кидал в него ветви, которые с треском ломал своими мускулистыми руками.

Оба мальчика старательно тащили толстые ветки внутрь пещеры и складывали их недалеко от костра в большую кучу.

Огонь запылал сильнее, распространяя вокруг приятное тепло и свет.

В то время как Гина раскладывала около костра шкуры и готовила постели для ночлега, Агли выбирал среди камней плоские плитки, которыми огородил огонь. Потом он подтащил к костру большой камень и, прочно установив его в желтой глине, сел на него и гордо огляделся вокруг. Он чувствовал себя сильным, умным и мудрым, успокоенным и счастливым. Исполнилось его желание, он достиг своей цели.

Но раньше, чем у него появилось время полностью отдаться этим чувствам, к нему приблизилась Гина и подала кусок ноги серны. Это был остаток мяса, который Гина принесла в связке шкур.

Агли вынул из кожаного мешочка острый кремневый нож, начал отрезать тонкие куски мяса и раскладывать их на раскаленных камнях. Мясо шипело и наполняло воздух ароматом, дразнящим обоняние проголодавшихся людей.

Оба мальчика в предвкушении лакомства ходили вокруг костра и нетерпеливо ждали, когда Агли даст им по куску полупропеченного мяса, а когда, наконец, дождались, то с аппетитом впились в него зубами.

Первый кусок они проглотили не разжевывая. Когда получили по второму, стали есть помедленнее, смакуя его, чтобы полностью насладиться вкусом пищи. Агли и Гина с неменьшим аппетитом стали есть печеное мясо. И чем дольше ели, тем удовлетвореннее становились их лица.

Тишину вечернего пиршества вдруг нарушил жалобный плач маленького ребенка, лежащего на груде шкур.

Гина быстро подошла к ребенку, взяла его на руки и, сев с ним к костру, стала его кормить. Она зашептала: «И твой животик подает голос, маленький Ван?» Но тот уже удовлетворенно сосал грудь.

Агли пристально смотрел на Гину и маленького Вана. Потом посмотрел и на двоих старших мальчиков, Дина и Рема, которые так сильно устали после долгого пути, что крепко заснули на волчьих шкурах.

Через некоторое время Агли отошел от костра и, протиснувшись через проход, встал на площадке перед пещерой.

Солнце давно уже зашло, и вечерний сумрак опустился на весь край. Высоко над головой горели тысячи звезд, а где-то далеко над потемневшими лесами из глубоких просторов вселенной поднимался серебряный диск луны.

Тишина, которая постепенно наполнила все вокруг, нарушалась лишь однообразным стрекотанием сверчков.

Агли задумчиво глядел в сумрак лунного летнего вечера. Все его существо было наполнено событиями сегодняшнего дня. В сердце были радость и счастье, и будущие дни своей жизни он представлял прекрасными и солнечными. Однако он забыл, что в жизни могут быть также плохие, хмурые дни.

В близлежащей долине раздался пронзительный хохот пещерной гиены, которая покинула свое логовище в скалах и вышла побродить в ночной темноте в поисках пищи.

Этот жуткий звук прервал мысли Агли и сразу же вернул его в мир действительности. Из собственного опыта и по рассказам других он знал, что ночь всегда опасна и полна всевозможных тайн, что ночью охотится множество хищных зверей. Поэтому, не мешкая, он скрылся в пещере.

Прежде чем лечь спать, он завалил вход в пещеру большим камнем, который полностью загораживал вход в пещеру и защищал спящих от любого пришельца извне. Тем не менее Агли долго не мог заснуть.

Он ворочался с боку на бок, ложился то на спину, то на живот, то свертывался клубком, то снова вытягивался словно тетива лука. И, наконец, заснул, беспокойно вздрагивая во сне, а временами сдавленно вскрикивая…

Ночь медленно уходила в глубины вечности.

На востоке вдруг появилось слабое сияние, которое становилось все яснее и отчетливее, пока, наконец, не брызнули первые солнечные лучи. Как золотые стрелы разлетелись они по всему краю, пронизали кроны старых деревьев, перескочили вниз на кусты, а оттуда ринулись на покрытую травой равнину и водную гладь ручья.

В кронах деревьев распевали птицы, своими песнями приветствуя появление света и тепла нового дня. Известняковые скалы засветились белизной, в лесах посветлело, а в каплях росы, висящих как большие слезинки на длинных листочках трав, волшебными отблесками отражалась вся красота раннего утра.

Все живое пробуждалось от ночного сна.

Агли тоже проснулся. Быстро вскочил и разгреб пепел в очаге. Потом собрал несколько горящих угольков в кучу и бросил на нее горсть сухих веточек, которые быстро вспыхнули.

Огонек весело затрещал, и свет его попал на сомкнутые веки спящей Гины. Она широко открыла глаза и сначала взглянула на детей. Они еще крепко спали, дышали спокойно, и от здорового сна их лица порозовели.

Потом ее взгляд остановился на Агли, который в этот момент отваливал камень от входа в пещеру и открывал путь из сумерков подземелья в ясное солнечное утро.

Пока Гина подбрасывала смолистые ветки в огонь, Агли вышел на площадку перед пещерой. Он радостно разглядывал все вокруг и с удовольствием вдыхал свежий утренний воздух. Его взгляд блуждал по белым скалам, по зеленым лесам, опускался в заросшую кустами долину, на серебристую гладь ручья. Сердце его сжалось от радости, когда у него мелькнула мысль, что этот благодатный край — его охотничьи угодья.

В этот момент за его спиной раздался веселый крик. Он обернулся и увидел, что к нему бегут оба мальчика. Глаза у них светились шалостью, и каждое движение их здоровых тел выдавало безотчетную радость жизни.

Когда они подбежали к нему, то остановились и начали с любопытством осматриваться. Ничего особенного и необычного они не заметили и поэтому сели к ногам Агли и, дружно беседуя, стали греться на солнце.

Неожиданно Дин схватил Рема за плечи и вытянутой рукой стал показывать на большого жука-дровосека, который медленно лез по сухой ветке куста, росшего неподалеку.

Рем вскочил и погнался за жуком. Однако едва он сжал жука в руке, как Дин уже был рядом и также захотел схватить жука.

— Он мой, я его увидел!

— Но я его поймал!

— Отдай его мне!

— Не отдам!

— Тогда я его у тебя заберу!

И, не дожидаясь ответа, Дин бросился на Рема, вцепился ему в растрепанные волосы, обхватил вокруг пояса и старался повалить на землю.

Это ему удалось, но лишь потому, что Рем все еще держал большого жука в руке и не собирался его выпускать.

Как только Рем очутился на земле, он вынужден был отпустить жука и всерьез схватиться с братом.

Боролись они храбро, но ни один не мог победить. Временами преимущество было на стороне Дина, временами — на стороне Рена.

Около них стоял Агли и смотрел с азартом на борющихся. Он смеялся и криками подбадривал того, кто в этот момент проигрывал схватку.

А тем временем жук-дровосек, из-за которого разгорелась такая борьба, убегал изо всех сил. Как только он добежал до куста, он спасся — потерялся где-то в густом переплетении ветвей и уже больше не появлялся.

Борьба закончилась, как только из пещеры донесся голос Гины, зовущий всех к костру на завтрак.

Мальчики вскочили, жадно хватая ртами воздух, с них лил пот, а лица светились диковатой радостью и удовлетворением.

— Где у тебя жук? — спросил Дин.

— Выпустил его из руки, когда боролись.

— Я его найду!

— И я буду искать!

Но искали напрасно. Жук-дровосек был далеко, и у обоих мальчиков в памяти всплыло наставление, что когда двое дерутся, третьему это будет только выгодно.

— Дин, Рем! — раздался снова голос матери. Мальчики встрепенулись, оставили поиски жука и быстро побежали к пещере, проскользнули через узкий вход и в несколько прыжков достигли костра.

Они жадно протянули руки за кусками мяса, вцепились в него зубами и с аппетитом стали его поедать.

Внезапно они увидели, как из темной глубины пещеры на тусклый свет быстро вышел Агли. Он волочил за собой какого-то крупного зверя, которого правой рукой держал за короткий хвост.

Мальчики побежали ему навстречу и с любопытством стали рассматривать зверя. Они узнали пещерную гиену. Ее преследовали и убивали всюду и всегда. Все ее ненавидели из-за ее коварства. Знали, что этот зверь крадет все, что плохо спрятано.

Гина с любопытством тоже смотрела на Агли и на его удивительную добычу. Но прежде, чем она спросила, где он ее взял, Агли сам стал хвастливо описывать, как вчера при осмотре пещеры убил гиену с ее детенышами.

Дин и Рем напряженно слушали. Гина тоже прислушивалась с интересом. Ведь Агли благодаря своей осторожности, отваге и силе убил отвратительного хищника, который облюбовал эту пещеру раньше, чем они там обосновались. Спокойствие и удовлетворенность овладели Гиной, когда рассказ Агли убедил ее, что он осмотрел всю пещеру и что им не грозит теперь здесь никакая опасность.

Во время своего рассказа Агли старательно трудился. Острым кремневым ножом он снимал с гиены шкуру и внимательно следил, чтобы на ней не осталось мяса.

Когда, наконец, он снял шкуру, то бросил ее к стене пещеры. Дальнейшая обработка шкуры и превращение ее в мягкий мех было делом женщин и девушек. Поэтому Агли знал, что Гина ею займется. Потом он схватил ободранное тело гиены и вытащил его из пещеры. Подошел к самому краю площадки, сильно размахнулся и далеко забросил тело хищника, так как оно показалось ему слишком исхудалым.

Агли даже не посмотрел, куда оно упало. Если бы он захотел позднее его найти, то все равно бы не нашел, так как возможно уже этой ночью его обнаружат и сожрут сородичи, которые с удовольствием будут есть все, лишь бы это было мясо.

Солнце уже высоко стояло над горизонтом. Воздух, неустанно нагреваемый солнечными лучами, начинал уже дрожать. Кругом слышались стрекотание и жужжание насекомых.

Агли понял, что ему пора отправляться на охоту. Остался, правда, еще небольшой кусок мяса, но, кто знает, как повезет ему. Ведь сегодня впервые он пойдет по новым местам охоты, будет искать зверя, преследовать его с одним желанием — окропить его кровью свое оружие. Сегодня впервые на новом месте раздастся победный крик охотника, если он будет действовать осторожно и если ему повезет.

Не мешкая, он через узкий вход пролез в пещеру.

Подошел к огню и при его свете оглядел мощное копье и большой лук. Убедившись, что они в порядке, он прикрепил сухожилием к поясу кожаный мешочек с кремневыми ножами и другими вещами.

— Ухожу на охоту, — сказал он Гине. — Поддерживай огонь и следи, чтобы не погас. Возвращусь раньше, чем солнце спрячется за лесом!

Когда Агли покинул пещеру и отправился на охоту, Гина позвала обоих мальчиков, взяла младенца на руки и также ушла из пещеры. Она осторожно спустилась с детьми в долину, где велела мальчикам собирать сухую траву и листья и складывать все в кучу. Сама она тоже старательно трудилась. Она хотела, чтобы им в пещере было удобно и мягко спать. Шкур было еще мало, и поэтому нужно было заменить их большим количеством сухих листьев и трав.

Они долго собирали листья и траву и сносили их в пещеру. Толстым слоем насыпали они их на то место в углу пещеры, которое выбрали для ночлега. И когда Гина покрыла листья и траву шкурами, она удовлетворенно улыбнулась — эту ночь им будет спать удобнее.

Дин и Рем не удержались, чтобы не попробовать, насколько мягче стало их ложе. Они с радостными криками прыгнули на него и стали кататься с одного конца на другой; проказничали так, что мать вынуждена была прикрикнуть на них.

Впереди было много других дел и не было еще времени на игры и забавы.

— Дин и Рем, — приказала Гина мальчикам, — насобирайте сухих ветвей, чтобы для костра было достаточно дров!

Мальчики послушались, хотя без особого желания прекратили веселые проказы. Пока они поблизости собирали топливо и таскали тяжелые охапки хвороста в пещеру, Гина сидела на площадке перед ней и выделывала шкуру гиены, которую утром содрал Агли. Поблизости на мягкой рысьей шкуре развалился маленький Ван и довольно посапывал…

День медленно шел на убыль.

Солнечный шар уже давно миновал зенит и медленно катился по небосводу к закату. Он был еще над лесом, когда с вершины скалы над пещерой раздался веселый крик Агли.

Гина радостно ему замахала, а Дин и Рем ответили ликующими криками. Агли, отягощенный добычей, проворно спускался по скалам вниз к пещере.

Не успели они оглянуться, как Агли был уже около них. Он сбросил на землю убитую серну и положил оружие. Затем вынул из мешочка несколько острых каменных ножей и стал сдирать шкуру. При этом он рассказывал, что с ним случилось на охоте, каких он видел зверей и каких выслеживал, какой зверь убежал и как он перехитрил серну. Рассказывал о том, как бесконечна здесь степь и как густы леса с тенистыми ложбинами и коварными болотами, а также с солнечными полянами.

Содрав кожу, Агли разрезал тушу серны на несколько кусков и отнес их в пещеру. Там сложил их в темный угол на несколько плоских камней. С одним куском он вернулся к высоко полыхавшему костру, пламя его накаляло камни, на которых должно было поджариваться мясо.

Гина и мальчики уже сидели у костра и ждали, когда мясо будет готово. Когда каждый получил свою долю, все стали есть. Маленькому Вану тоже дали кусочек мяса. Он крепко держал его маленькой ручкой, как будто боялся, что кто-нибудь отнимет. Он так долго жевал его своими беззубыми деснами, что от усталости уснул. Но и во сне сжимал в ладошке изжеванный кусочек, и наверняка он ему снился, так как временами Ван удовлетворенно причмокивал.

Внезапно взгляд Агли остановился на большом ворохе хвороста.

— Кто насобирал столько пищи для огня? — спросил он.

— Дин и Рем, — ответила Гина.

— Они хорошо сделали, — сказал Агли, — огонь наш друг и не должен терпеть нужду.

Агли замолчал и задумался. Потом долгим взглядом посмотрел на обоих мальчиков, слушающих его внимательно, и продолжал:

— Послушай, Дин, и ты, Рем, что рассказывали старики!Прошло много времени, прежде чем охотники хорошо узнали огонь, прежде чем поняли, что ему нравится больше, так как ему не все нравится одинаково. Лучше всего для него все то, что сухое и смолистое, например ветки старых елей и сосен. Влажное и сырое огонь не принимает, а если он недостаточно силен, чтобы высушить самому, то умирает. Огонь не поедает камни и глину, но зато наполняет их теплом. Охотники должны были научиться и другим вещам. Когда, например, огонь был слишком большим и охотники хотели его усмирить, они должны были знать, что нужно разгрести горячие угли и бросить ему сырую пищу. Когда хотели, чтобы огонь спал и пробудился только тогда, когда они возвратятся с добычей, должны были научиться сгребать угольки в кучу и прикрывать их пеплом.

Агли снова замолчал, под наморщенным лбом у него роились печальные мысли. Он думал, по-видимому, о тех далеких временах, когда люди еще не овладели огнем и не умели при необходимости его зажечь. Тогда огонь добывали случайно или крали его из чужого костра и с большим трудом переносили с места на место. Поэтому погасший костер для неудачливого стража огня означал изгнание или смерть, а для остальных членов общины — жалкую, полную страха жизнь.

Однако вскоре морщинки на лбу Агли разгладились и он продолжал:

— Огонь- это верный друг. Когда он коснется мяса, мясо становится вкуснее. Когда сделается большим, исходит от него сильное тепло и свет, он прогоняет тьму, холод, зло и хищных зверей. Огонь никого не боится, каждого он может укусить. Лишь вода сильнее огня. Она его всегда уничтожает, от нее нужно огонь охранять.

А через некоторое время еще добавил:

— Когда упадут листья с деревьев, будет падать долго много воды. Все станет мокрым, и пища для огня — тоже. Поэтому до того времени, ты, Дин, и ты, Рем, должны будете натаскать в пещеру много сухих и смолистых ветвей, чтобы потом огню было хорошо!

Дин и Рем с радостью согласились.

Когда они засыпали на мягком ложе из сухих трав, листьев и шкур, долго еще у них в ушах звучали слова Агли об огне-друге.

Так проходил день за днем, месяц за месяцем…

Агли каждый день ходил на охоту, а дома изготовлял или чинил оружие и инструменты.

Гина сушила на солнце и над огнем полоски тонко нарезанного мяса, собирала разные плоды, семена и коренья, обрабатывала шкуры, шила из них одежду и, наконец, заботилась об огне и о детях.

Дин и Рем старательно помогали матери.

Только маленький Ван беззаботно резвился на мягких шкурах и довольно агукал, когда животик у него был полный и голод его не беспокоил.

Прошло солнечное и теплое лето, и уже давно у ручья не раздавался веселый смех мальчиков, которые каждый день купались в его прохладной воде. Томительная жара прекратилась, ночи становились длиннее, а дни короче.

В птичьих песнях исчезли все ликующие и радостные мелодии весны и солнечного лета, даже скрипучее стрекотание насекомых звучало реже и боязливей.

Вечерами и поутру становилось холоднее. Хлопья холодного белого тумана появлялись в это время над водной гладью ручья, они росли и разлетались во все стороны пока, наконец, не наполняли всю долину.

Листья деревьев и кустов стали желтыми и красными, и когда ветер начинал дуть сильнее, он срывал их с ветвей и уносил с собой.

Все говорило о том, что лето прошло и наступила осень…

Агли опять собирался на охоту.

Теперь он должен был ходить чаще,так как звери стали пугливее и осторожнее, когда узнали, что на их пастбищах и в густых лесах появился ловкий и хитрый охотник, который неустанно за ними следил и готовил им всевозможные западни.

Агли вынужден был охотиться далеко, так как звери покинули близкие окрестности пещеры и уходили дальше в степь или в глубь лесов.

Но хуже было то, что он мог добывать лишь небольших зверей. В одиночестве он не отваживался охотиться на больших и сильных животных, мясом которых он был бы обеспечен на долгое время, что избавило бы его от забот о пропитании Гины и ее детей. Его сил не хватало, чтобы сразиться с крупными животными и победить их в схватке. Один он не мог также отбить от стада кого-нибудь из молодняка, загнать его и убить.

С помощью хитрости ему также до сих пор не удалось добыть большое животное. Хотя он выкопал в разных местах несколько глубоких ям, которые хорошо замаскировал ветвями, травой и глиной, до сих пор он не нашел ни в одной из них добычи, которой так жаждал.

В эти дни, когда Агли бродил от одной пустой ямы к другой, впервые он воочию убедился, насколько невелики возможности одинокого охотника, даже если у него есть сила, отвага и храброе сердце.

Тогда ему впервые пришло в голову, что один охотник никогда не сможет сделать столько, сколько сделают много охотников. Он уже понял, что совместная работа, при которой каждый делает свое дело, приносит значительно больше пользы для всех. И мысль об этом глубоко засела у него в голове и не переставала его преследовать.

И сегодня эти же мысли не выходили у него из головы.

Он сознавал, что лето, самое благоприятное для охоты время, уже прошло, а они еще не имеют достаточного количества шкур. Знал, что и запасы высушенного и полукопченого мяса невелики. Гине тоже не удалось насобирать достаточное количество плодов, семян и кореньев; у нее было слишком много других дел: она все должна была делать сама.

Кроме того, она не знала еще здесь таких мест, где можно было бы найти много сладких кореньев или вкусных клубней и плодов. Помощь мальчиков также не была существенной; они были слишком молоды и не умели еще как следует ни работать, ни охотиться.

Лицо Агли было печальным, когда он вышел из пещеры.

Но не только охотничьи заботы тяготили Агли.

Странным было и поведение Гины. Уже давно ему казалось, что работящая и старательная Гина стала грустной. Он не знал почему, а Гина молчала. Спрашивать он не хотел, но не думать об этом он тоже не мог.

Агли не догадывался, что Гина скучает по обществу женщин. Ведь раньше, до того как они покинули общину, каждый вечер после напряженной работы женщины усаживались в отдаленных уголках пещеры, и отовсюду доносился веселый говор, радостный смех и лукавый шепот.

А ведь Агли мог бы понять Гину, ведь и он сам много раз скучал о разговорах с охотниками и о рассказах стариков около пылающего костра.

С наступлением осени Агли стал сильнее ощущать тяготы жизни и чувство одиночества.

Агли проворно вылез на скалу над пещерой и по тропке, которую сам протоптал, быстро зашагал вверх.

Вскоре он достиг края степи.

Приложив ладонь ко лбу, долгим внимательным взглядом осмотрел широкую равнину, лежащую перед ним. Медленно и тщательно изучил каждый уголок степи, но нигде не обнаружил следа зверей. Лишь где-то далеко увидел небольшое облачко, которое вскоре исчезло вдали. Оно не пробудило в нем какой-либо надежды на охотничий успех, так как он понял, что это пыль, поднятая убегающим стадом диких лошадей, догнать которых мог бы только быстрый ветер.

Агли решил, что пойдет охотиться в лес.

Осторожно двигался он по краям скал огромного каменного обрамления долины, над которым чернел обширный лес. Прошло немного времени, и Агли очутился под зеленым сводом крон старых деревьев.

В этот момент Агли забыл обо всем, что его тяготило, и стал только охотником.

Осторожно крался он от дерева к дереву. Следил, чтобы все время он был скрыт за могучими стволами и чтобы под его ногами вдруг не захрустели сухие веточки. Долго и безуспешно искал он в лесу добычу.

Огорченный неудачей, Агли уже хотел вернуться, Но в этот момент он увидел, что невдалеке лес кончается и переходит в луг, покрытый травой и кустарником.

— Посмотрю еще там,- решил он,- может быть выслежу и добуду хоть кролика, зайца или охотящуюся лису.

Он подошел к лугу и осторожно стал пробираться вдоль него по краю леса, скрываясь за стволами деревьев и старательно наблюдая вокруг.

Вскоре он внезапно остановился, глаза его засветились.

Совсем близко от себя Агли увидел росомаху, пирующую около остатков молодой серны, на которую вчера напала и разорвала рысь. Когтистой лапой она придерживала лопатку серны, а крепкими зубами отрывала остатки мяса. Агли проверил лук и положил на тетиву стрелу. Но прежде чем ее спустить, он решил, что будет лучше, если он ближе подкрадется к этому, похожему на куницу, хищнику, на темно-коричневой густой шкуре которого вокруг головы было светлое кольцо.

Росомаха была так поглощена едой, что забыла об осторожности. Поэтому уже было поздно спасаться, когда глубоко в бок ей вонзилась стрела, и жгучая боль пронзила ее тело.

Но не только от боли дрожало ее тело.Росомаха была взбешена. С оскаленными зубами она оглядывалась вокруг, ища врага, который нарушил ее пир и тяжело ранил.

Агли был скрыт за стволом могучего дерева и стоял не двигаясь, лишь осторожно наблюдал за раненой росомахой, так как по опыту знал, что это смелый и отважный хищник, который не избегает схватки. При неосторожности охотника она может нанести серьезные раны.

Росомахе не удалось обнаружить спрятавшегося врага и она попыталась вытащить из тела торчащую стрелу. Попробовала это сделать пастью, но когда ничего не вышло, то легла на бок и постаралась выбить ее лапой.

Прежде чем ей это удалось, в воздухе раздался слабый свист, и новая стрела проникла ей глубоко в грудь.

Росомаха быстро вскочила на ноги и сразу же бросилась в атаку, — она заметила Агли по его незначительному движению.

У Агли уже не было времени послать в хищника следующую стрелу. Он едва успел отскочить в сторону от разъяренного зверя и правой рукой крепко схватить мощное копье.

Но раньше, чем он замахнулся, чтобы всадить копье в бок росомахи, зверь снова бросился на него и, хотя Агли отскочил в сторону, росомаха задела его когтистой лапой и оставила на бедре несколько глубоких борозд, из которых брызнула кровь.

Однако в этот же момент Агли вогнал копье в тело росомахи, резко его повернул в ране и быстро выдернул. Затем проворно отскочил в сторону и снова пронзил хищника, когда он опять бешено помчался на него.

Всего лишь несколько мгновений продолжалась эта схватка. Затем росомаха внезапно упала на землю, несколько раз судорожно дернулась и затихла.

Агли вытер пот со лба и сел на землю, чтобы немного передохнуть. Осмотрел раненую ногу, но она его не беспокоила. Он знал, что лишь разорвана кожа и все быстро заживет. Агли привык к более серьезным ранениям, чем эти царапины.

Долго, однако, он не отдыхал и вскоре уже быстро уходил из леса. В одной руке нес оружие, в другой сжимал мохнатый хвост росомахи, которую перебросил через плечо. Он быстро шагал между деревьями, пренебрегая осторожностью и не обходя сухие ветки, которые под его твердыми шагами с треском ломались.

Спешил, чтобы как можно быстрее добраться до пещеры.

Он уже прошел большую часть леса и был почти на его краю, когда неожиданно до его слуха донеслось сильное и свирепое мычание.

Агли остановился и внимательно прислушался. Когда мычание раздалось снова, он осторожно двинулся в том направлении, откуда оно доносилось.

Пройдя совсем немного,он увидел захватывающую картину: бой могучих бизонов. Два огромных полных сил животных со злобой кидались один на другого, стукаясь большими и широкими лбами. Ни один из быков не собирался отступать под напором и ударами другого.

Они стояли упершись головами, как будто вытесанные из камня, но тем не менее можно было заметить, как напряжены их мышцы. Неожиданно они отскочили в разные стороны, неистово забили копытами и снова их широкие лбы столкнулись в страшном ударе.

С большим изумлением смотрел Агли на сражающихся быков. Рассматривал их мощные тела, полные грозной силы и свирепости, наклоненные головы с красными глазами и короткими рогами и сильные ноги, которыми они вытаптывали почву, следил за их смелыми, часто безрассудными бросками.

От всего этого у Агли засверкали глаза и заиграла кровь. В его сознание врезался незабываемый образ всемогущей силы и смелости бизонов.

Даже когда быки прекратили схватку и стали спокойно пастись, Агли все еще не мог оторвать глаз от их могучих тел. Только когда они со всем стадом исчезли в глубине леса, Агли двинулся дальше.

Он шел задумавшись, полный впечатлений от увиденной им величественной картины сражения…

Осень начала напоминать о себе все настойчивее. Солнце часто и надолго пряталось за серые тучи. Холодная мгла покрывала землю, и по нескольку дней подряд шли сильные дожди. На короткое время становилось ясно, а затем опять наступали пасмурные мглистые дни с дождем и ветром.

Заметно похолодало. Солнце уже меньше грело, а сильные ветры, которые летом в душную жару приносили живительную прохладу, теперь несли холод, так что Агли, когда выходил на охоту, должен был основательно укутываться в теплые шкуры.

В такие дни охота у него шла плохо. Он возвращался поздно, усталый и весь вымокший. В некоторые дни приходил и без добычи. Тогда он с хмурым лицом садился к пылающему костру, не разговаривал с Гиной, не шутил с мальчиками, лишь молча глядел на огонь; немного согревшись, ложился на ложе из шкур и быстро засыпал крепким сном.

В пещеру понемногу начала прокрадываться нужда…

Снова шел дождь.

Серые тучи тянулись по всему небосклону, и вода, которая с однообразным шумом лилась из них, заболачивала степь и лес.

Все вокруг помрачнело.

Серьезным и мрачным был и Агли.

Вчера целый день блуждал по степи и лесу и не добыл ничего, кроме дикого кролика. Вернулся усталый и вымокший, голодный и замерзший.

Хуже, всего было то, что ни он, ни Гина, ни ее дети не могли наесться досыта. Часть добычи они должны были оставить на завтра, на послезавтра и может быть и еще на один день, так как погода была плохой и могла стать еще хуже.

И эта предусмотрительность была неизлишней.

Едва проснувшись, Агли вышел из пещеры посмотреть, какой будет день.

Он сразу понял, что не сможет пойти на охоту.

Все еще шел дождь, более сильный, чем вчера. Ветер тоже усилился и высвистывал между утесов свою назойливую осеннюю песню.

Агли вернулся в пещеру и сел к костру.

Какое-то время он сидел тихо и задумчиво глядел на пламя. Потом встал, нашел осколок кремня и стал его обрабатывать.

Перед ним лежал плоский камень, на котором Агли удерживал кремень как на наковальне. Он осторожно обрабатывал его более твердым камнем — кварцем, который принес из находящегося поблизости ручья. Внимательно стучал по осколку кремня, причем вначале слабыми ударами, как будто примериваясь, прежде чем нанести более сильный удар.

Работал долго. Удары кварца падали на осколок кремня с нужной точностью и через равномерные интервалы. Когда он закончил работу, угловатый кусок кремня превратился в тонко обработанный наконечник копья.

Агли крутил и переворачивал в руке только что сделанное оружие и с радостью в глазах пробовал пальцами остроту его граней. С удивлением глядели на наконечник и оба мальчика, которые все время внимательно следили за работой Агли над камнем. Они были горды, что Агли мог изготовить такое хорошее оружие, и мечтали, что и у них когда-нибудь будут такие же умелые руки.

Агли спрятал изготовленное оружие в кожаный мешочек и из кучки кремневых осколков выбрал другой подходящий кусок, который начал обрабатывать. Работал до тех пор, пока неожиданно одним неточным ударом не отколол от кремня большой осколок.

Агли недовольно посмотрел на оставшийся кусок и, поняв, что ошибку нельзя исправить, выбросил его.

Раздосадованный неудачей, Агли прекратил работу. В другое время он бы так не поступил, так как относился к людям, которые, никогда не желая признать свое поражение, упорством и настойчивостью всегда добиваются победы.

Недовольный поднялся Агли от костра.Он стал смотреть на Гину, в этот момент как раз положившую длинную костяную иглу с тонкой сухой жилой, которой она чинила его одежду из шкур, и склонившуюся над маленьким Ваном, который с плачем проснулся.

Гина хорошо знала, почему плачет ребенок. Было его время, и голод давал о себе знать. Она взяла его нежно на руки, приложила к груди, и крик маленького Вана сразу же прекратился.

Глядя на них, Агли вспомнил, что здесь есть еще Дин и Рем, которые уже несколько дней не наедались досыта. Сегодня еще они не получили никакой еды и были, наверняка, голодны, хотя сами не просили еду, а терпеливо ждали, когда что-нибудь им дадут.

— Это было ужасно, но что делать,- думал Агли,- если мяса мало, а надежда на успешную охоту в такую неблагоприятную погоду очень плоха! Дин и Рем должны подождать до вечера! Должны! Иначе нельзя! Ведь им, наконец, не повредит, если уже с детства они научатся выносить временные невзгоды и нужду, научатся терпению и самоотречению, которое должно быть непременным качеством каждого настоящего мужчины.

Тяжелая печаль охватывала Агли. И не только печаль, а снова появилась и тяжесть одиночества.

— Как бы хорошо было ему, Гине и детям, если бы остались они в своей общине. Там было много охотников, а это означало, что всегда будет достаточно пищи и не будет нужды, все будут веселы и спокойны.

— Здесь же он теперь одинок. Заботы о безопасности и пропитании лежат только на нем. Ни на кого он не может надеяться, всего должен добиться сам.

— И хотя он отважный и храбрый охотник, тем не менее его сил недостаточно, чтобы преодолеть все трудности, которые приносит одинокая жизнь. Хотя он ходит по степи и лесам, не обращает внимания на усталость и плохую погоду, а все же его добычей становятся лишь маленькие животные, которых они быстро съедают.

— Насколько иначе все было бы, если бы он жил совместно со своими сородичами! Какая это была охота и каких больших и сильных животных они добывали! Как долго они могли беззаботно жить и могли досыта наесться мяса и вкусного костного мозга!

И снова его мысли возвращались к тому, что совместно при одинаковом усилии можно сделать намного больше для всех и для каждого отдельного члена общины, чем в одиночестве только для себя.

Агли захотел остаться со своими мыслями наедине. Поэтому он бросил в огонь несколько смолистых ветвей, и, когда они вспыхнули, медленно пошел в темную глубину пещеры.

В последнее время он часто ходил туда. Шел всегда в самый конец пещеры до высокого- полукруглого зала, который с первого момента произвел на него неизгладимое впечатление и потом всегда притягивал его какой-то таинственной силой. Агли провел уже в нем много часов и всегда находился здесь в каком-то необъяснимом расположении духа. И сегодня направился он в этот зал.

Войдя в него, он вставил горящие лучины в трещины в скале, сел на угловатый камень и снова погрузился в размышления.

В голове его родилась мысль, которая его пугала. «Действительно ли он такой сильный и храбрый для того, чтобы преодолеть все препятствия и тяготы жизни?»

Он раздумывал об этом в такой степени, на которую было способно его примитивное сознание.

Агли вспоминал, что в общине все, в том числе и старики, считали его одним из самых отважных и способных охотников. Стало быть не его слабость и неспособность являются причиной того, что они здесь все терпят нужду. Не его вина, что своими силами он не может одолеть крупного и сильного зверя. Никто из его сородичей также не осмелился бы на это, никто бы такого зверя не победил. Лишь такой охотник мог бы его осилить, который сам был бы сильный, как бизон.

— Охотник сильный,как бизон! Он бы мог многое. Для него бы не было никаких преград. Он бы осилил любого зверя! Он бы не испытывал нужду и голод!

И в голове Агли постепенно возникал образ сражающихся бизонов, который недавно неизгладимо врезался в его память.

Он так пристально глядел на стену пещеры, что внезапно ему показалось, будто на ее неровной поверхности появляется образ бизона. Опасаясь, чтобы этот образ силы, отваги и упорства не исчез, он быстро вынул из кожаного мешочка резец, подскочил к стене и несколькими быстрыми движениями нанес его очертания.

Когда он штрихами наметил контур бизона, то схватил другой, более острый резец и твердой рукой начал старательно вырезать свой набросок. Здесь что-то дополнял, там часть штриха соскабливал, внезапно радостно вскрикивал, или сердито ворчал, если рука соскальзывала и кремень чертил там, где не нужно.

Наконец рисунок был готов.

Он отскочил от стены и издали стал смотреть на него. И когда увидел, насколько хорошо ему удалось запечатлеть образ бизона, от радости он затанцевал, бурно ликуя и испытывая счастье от успеха.

Когда, наконец, усталый и потный он остановился, то почувствовал, что у него исчезла подавленность, которая еще недавно его так угнетала. И чем дольше глядел он на картину, тем сильнее чувствовал, как существо его наполняется утешительным спокойствием.

Это было потому, что он был уже не один, а с ним был зверь, который в его мыслях являлся символом силы, отваги и благополучия…

Прошло еще несколько печальных дней.

Невзирая на погоду, бродил Агли по степи, по лесу, спускался в долину, но всех его усилий хватало лишь на то, чтобы всем хоть немного насытиться.

Гина была сильно измучена, и мальчики уже давно перестали весело проказничать. Не только голод, но и сильная усталость мешали им играть и резвиться. Сбор топлива в это неприветливое осеннее время не был приятным занятием. Всюду была грязь, мокрые ветви и палки были пропитаны водой и неприятно холодили руки. Проглотив выделенный им кусок мяса, в большинстве случаев полуголодные, они валились на кучу сухой травы и шкур и быстро засыпали.

Однажды тучи разошлись и в образовавшийся просвет вновь засветило солнце.

Край как бы снова ожил.

Агли старательно охотился, и счастье улыбнулось ему. Он приносил теперь столько, что все могли досыта наесться и даже еще немного оставалось про запас.

В один из дней ему особенно повезло. Удалось выследить оленя, которого он незаметно преследовал и, наконец, удачно пронзил копьем. Эта добыча была самой крупной из тех, которой здесь ему удалось овладеть.

Когда, однако, Агли осматривал убитое животное, то его радость несколько омрачилась. Он установил, что олень имел в груди воспаленную рану. Агли понял, что это память о каком-то диком бое с соперником. Понял также, что именно поэтому он и победил ослабленное животное.

Но несмотря на это, радость все же заглушала в нем появившееся было разочарование от легкой победы. Как бы то ни было он стал обладателем большого количества мяса, которое на долгое время избавит его семью от голода.

После того как Агли кремневым ножом обрезал и выбросил негодные части с края раны, он с трудом перебросил тяжелую тушу оленя через плечо и весело двинулся в обратный путь.

Он шел долго: тяжелая ноша затрудняла ходьбу. Много раз он должен был отдыхать, прежде чем пришел на вершину скалы к своей пещере. Там он радостно закричал, и когда Гина с мальчиками выбежала на площадку перед пещерой, показал им на убитого оленя и снова со всеми вместе весело вскрикнул.

После этого долгое время в пещере снова было весело.

Ярче горел костер, Агли с Гиной и детьми сидели вокруг него. Агли рассказывал о своей сегодняшней успешной охоте, и глаза у него светились радостью. Гина удовлетворенно улыбалась, а мальчики со вниманием слушали.

А когда Агли наделил каждого большим куском полуобжаренного мяса, на всех лицах появилось выражение благополучия и довольствия. Они были счастливы, что впереди их ожидает ряд хороших дней, когда они не будут чувствовать лишений и голода.

В эту ночь все спокойно и крепко спали.

Когда утром Агли проснулся, то привел в порядок костер, чтобы он не погас, отвалил камень от входа в пещеру и вышел наружу.

Его приветствовал легкий морозец, который пронизывал все тело и неприятно щипал и жег кожу. Пропитанная водой земля затвердела как мозолистая ладонь, а ветки деревьев были покрыты искрящимся инеем. Большие стально-серые тучи неслись по небу. Вскоре они слились в одну мрачную тучу, которая полностью закрыла солнце.

Агли быстро вернулся в пещеру.

Немного посидел без дела у костра, затем встал и направился к кучке камней и кварца. Выбрал несколько подходящих камней и начал мастерить новое оружие и инструменты.

Некоторое время Агли старательно трудился.

Внезапно, как будто какая-то мысль мелькнула у него в голове, он отбросил наполовину обработанные камни в общую кучку, надел теплые куртку и штаны из шкур, обул тапки из оленьей кожи и собрался идти в степь. Он хотел осмотреть ямы-ловушки, не попал ли где в них какой-нибудь зверь.

Схватив копье, лук и стрелы, он быстро вышел из пещеры.

Проворно вылез по скалам наверх и быстрым взглядом окинул равнину. Когда убедился, что поблизости охотиться не за кем, пустился в путь, чтобы проверить ловушки. Ходил от одной ямы к другой, гду было нужно что-нибудь поправить — поправлял или лучше маскировал, но ни в одной из них не нашел добычи.

Агли был расстроен, недоволен собой и чувствовал себя несчастным.

Сколько труда и усилий должен был он затратить, чтобы выкопать и замаскировать столько ям! Столько надежд он на них возлагал, но оказалось все напрасно.

Ведь он столько раз выслеживал различных зверей, чтобы узнать их тропы. Когда это выяснил, то долго думал и прикидывал, прежде чем начать рыть ямы. Он сделал все возможное, чтобы его работа не пропала даром. Агли использовал весь свой охотничий опыт, но успеха не добился. И это его мучило и огорчало.

Агли должен был осмотреть еще одну яму.

Он надеялся, что может быть именно в ней увидит провалившегося мамонта или хотя бы древнего тура. И это его страстное желание создало в его воображении картину пойманного им животного, над которым стоит он, Агли, ловкий охотник и храбрый боец.

Агли настолько углубился в свои мысли, что забыл об осторожности. Только этим можно объяснить, что неожиданно на него бросился большой носорог, покрытый красновато-коричневой шерстью.

Злобное фырканье вернуло Агли к действительности. Но было уже поздно, чтобы успеть отскочить в сторону и избежать нападения носорога, который мчался прямо на него. Он успел лишь немного выгнуть тело, когда рассвирепевший носорог подбросил наклоненной головой Агли и тот взлетел высоко в воздух. Затем он тяжело упал в центр находящегося поблизости густого кустарника.

Бег носорога был таким быстрым, что после нападения на Агли его могучее тело пронеслось по инерции еще несколько шагов вперед. Когда наконец он остановился и быстро повернулся, то маленькими злыми глазами стал искать Агли.

Между тем тот беспомощно лежал в кустарнике, который его скрывал от разъяренного носорога.

Когда же носорог нигде не увидел существа, которое отважилось нарушить его одиночество и покой, он несколько раз зло хлестнул лохматым хвостом и медленно побрел по степи.

Носорог уже давно исчез, а Агли все еще беспомощно лежал в кустарнике. Он чувствовал острую боль в боку, которая при каждом движении становилась сильнее. Но даже слабого стона не сорвалось с его уст.

Агли понимал, что это не легкое ранение, на которое можно не обращать внимания и которое скоро пройдет. Он также понял, что сегодня мог легко расстаться с жизнью.

К счастью носорог, отбросил его в кусты, которые его скрыли. Иначе бы рассвирепевший зверь наверняка растоптал бы его и он бы уже никогда не вернулся к костру в пещере, уже никогда не увидел бы Гину и ее детей. Его тело лежало бы в степи и стало бы желанной добычей безобразных пещерных гиен.

Тяжелым и мучительным был обратный путь Агли в пещеру.

Двигался он медленно и неуверенно. Опирался на копье, которое из безжалостного оружия превратилось в спасительный костыль. Много раз он останавливался для отдыха, много раз падал на землю, когда тело его сотрясалось от внезапных приступов острой боли. После короткого отдыха он снова двигался дальше, превозмогая боль и сильную усталость, и все время смотрел на вершину скалы, под которой была его пещера.

Чем дальше он шел, тем сильнее усталость охватывала тело и тем настойчивее была боль, которая притупляла его чувства. Но все это не могло победить в нем стремление дойти до пещеры к благотворному огню своего очага, так как лишь Это могло теперь спасти ему жизнь. Агли уже мог лишь ползти, когда наконец достиг скалы над пещерой.

Он тяжело упал на холодные камни. Голова его склонилась на грудь, блеск в глазах погас, и все его существо охватило непреодолимое желание спать.

Всей силой своей воли он воспротивился этому опасному желанию, которое могло бы стать роковым в самом конце его пути к спасению. Поэтому он снова поднялся и, напрягая последние силы, начал слезать по скалистому склону.

Это был мучительный путь.

С трудом он полз от одной скалы к другой. Когда у него на сырых камнях скользила нога, он беспомощно падал вниз до тех пор, пока не зацеплялся за какой-нибудь скальный выступ или за куст.

Смертельно усталый и совершенно беспомощный упал он наконец перед пещерой. Довольно долго лежал неподвижно; но жажда жизни преодолела слабость его тела, и он начал бесконечно медленно ползти ко входу в пещеру. Вот уже он прополз через него и очутился в пещере.

С большим усилием преодолевая боль, осторожно поднимался Агли с земли. Когда ему наконец удалось встать на ноги, он оперся о стену пещеры и остановил свой безучастный взгляд на полыхающем костре, у которого сидела Гина и кормила маленького Вана.

Испуганно посмотрела Гина на Агли. Оба старших мальчика перестали дразнить друг друга и в оцепенении смотрели на жалко выглядевшего Агли, который шатаясь медленно двигался к ложу и тяжело и беспомощно упал на него.

В этот момент раздался душераздирающий крик Гины. Она быстро положила маленького Вана на рысью шкуру около себя и подскочила к Агли. Он неподвижно лежал на мягких шкурах. Глаза у него были закрыты, он тяжело дышал. Руки и ноги во многих местах были ободраны и кровоточили, а на боку под курткой темнел большой кровоподтек.

Испуганная Гина в отчаянии стояла над Агли и пристально глядела на него.

Внезапно она увидела, что его рука что-то ищет. Но прежде чем она смогла угадать, что он хочет найти, Агли поднялся на ложе, огляделся кругом и со страхом в глазах выдавил из себя: «Копье… лук!»

Поняв, что Гине не совсем ясны его слова, показал рукой на вход в пещеру и взволнованно проговорил: «Там… там… снаружи!»

Гина быстро выскользнула из пещеры и тотчас вернулась назад с копьем и луком. Она нашла их недалеко от входа, там, где они выпали из рук Агли, когда смертельно усталый и измученный болью упал он на площадку перед пещерой.

Как только Агли увидел Гину с оружием, глаза у него посветлели.

Когда она положила оружие около него, он крепко схватил копье правой рукой, снова упал на мягкие шкуры и сразу же погрузился в крепкий и целительный сон.

И в то время как над спящим Агли звучали причитания Гины и плач детей, на его израненном лице появилась слабая улыбка, настолько слабая, что ее едва можно было заметить. Она означала, что Агли, прежде чем заснул, ясно понял: несмотря ни на что, он достиг своей цели, преодолел смертельную усталость и жестокую боль и не потерял своего оружия…

Затем наступила холодная, черная ночь без звезд и луны. К утру пошел снег. Вначале в воздухе пролетело лишь несколько снежинок, которые застряли в кронах деревьев, на ветвях кустарников или на камнях скал, где висели как белые мотыльки.

Всюду стояла тягостная тишина, как будто предвещала что-то страшное.

Среди этой тишины внезапно со свинцово-серого неба одна за другой начали падать снежинки — все гуще и гуще, пока, наконец, как за белым занавесом, скрылись ближайшие деревья и скалы.

Неожиданно поднялся ветер и неистово закрутил снежинки, которые беспомощно метались в его широких объятиях. Ненадолго они зацеплялись то здесь, то там, но ветер подхватывал их снова и крутил в новом хороводе.

Ветер усиливался. Он быстрее мчался по степи, проникал в лес и бешено бился об известняковые скалы. Отовсюду слышались свист и гул, вой и плач, сливавшиеся в одну ужасную симфонию, которую может создать лишь снежная буря…

Буря не переставая продолжалась уже два дня и две ночи и все еще свирепствовала в полную силу. Ветер пронзительно свистел в степи, гудел в лесу, бушевал в скалах, как будто бы своим смертоносным натиском должен был истребить и уничтожить все живое. Всюду буря безжалостно неистовствовала и каждый, даже самый удаленный уголок в скалах наполняла трескучим морозом.

Лишь в пещеру буря не могла проникнуть.

На ее пути стоял большой камень, которым Гина с большими усилиями закрыла вход в пещеру. Внутри горел костер, он распространял вокруг себя свет и тепло.

Совсем хорошо было бы в пещере, если бы Агли был здоров.

Но он все еще беспомощно весь в жару лежал на ложе из сухой травы и шкур.

Около него сидела Гина, печальная и полная забот о будущем.

— Хорошо еще, что на первое время у них достаточно дров и что Агли за день перед своим ранением принес целого оленя. Если она будет мясо расходовать бережливо, то в ближайшие дни дети не будут голодать.

— Но что будет, когда мясо кончится, а Агли все еще будет не способен охотиться?

Когда она думала об этом, ее охватывал страх.

Но были у Гины еще более тяжелые минуты. Это было тогда, когда она рыдала от ужаса при мысли о судьбе ее детей в случае, если бы сердце Агли остановилось навсегда, если бы Агли уже никогда не открыл глаза.

В такие моменты все существо ее содрогалось от страшного представления об ужасной голодной смерти. В сознании ее росло понимание того, что все это вызвано их гордостью, приведшей к одиночеству, которое лишило их не только всех преимуществ совместной жизни в общине, но и могло бы привести их к гибели. А снаружи снежная буря не прекращалась и не ослабевала.

Морозный вихрь все еще неистово носился над краем. Под его бешеным натиском качались даже столетние великаны. К шуму ветра примешивался треск ломающихся сухих ветвей, а иногда раздавался и оглушительный треск падающих стволов деревьев, не выдержавших напора бури.

Снег все еще летал и кружился в воздухе, а в местах, защищенных от ветра, он накапливался в большие сугробы. В мглистых сумерках снег создавал какую-то белесую пелену, в которой терялась граница между небом и землей, между светом и тьмой. Плохо было снаружи, очень плохо, снежная буря как будто бы старалась засыпать все на земле.

Только на пятый день снежный буран утих.

Прекратился сильный ветер, а с ним и шум деревьев. Перестал падать снег, тучи исчезли и небосвод засветился ярким холодным светом.

Звери постепенно вылезали из укрытий озябшие и голодные. Но прежде чем отправиться в трудную дорогу за пищей, они старательно принюхивались и тщательно осматривали округу, которая под мощным снежным покровом выглядела иначе, чем прежде.

Гина тоже отвалила камень от входа и вышла из пещеры. Долго смотрела вниз в долину, дно которой целиком было занесено снегом. Исчезли все неровности, исчезло и русло ручья. Вид долины изменился. Скалистые склоны долины также имели иной облик; все овраги и крутые склоны исчезли под снежными сугробами, в некоторых местах из снега торчали лишь пики скал.

Жгучий холод вскоре загнал Гину в пещеру. Оба старших мальчика, выбежавшие за матерью и с любопытством смотревшие на заснеженную округу, быстро вернулись и сели очень близко к костру, чтобы согреться.

В пещере уже не было так печально, как во время снежной бури. Не только потому, что разбушевавшаяся стихия утихла, но главное от того, что состояние Агли улучшилось.

Он уже не лежал так беспомощно и равнодушно на ложе из шкур, и его уже не мучила лихорадка. Рана в боку его все еще беспокоила, резкое движение всегда вызывало острую боль, но физическое истощение уже прошло. Было ясно, что сильный организм Агли превозмог последствия тяжелого ранения и что дело идет к полному выздоровлению.

У Гины это вызывало радость и освобождало ее от самых ужасных опасений за будущее. Она знала, конечно, что и вместе с выздоровевшим Агли зима будет для нее тяжелой — и очень тяжелой, но все-таки у нее была надежда на то, что они счастливо переживут зиму, сохранят свои жизни…

День уходил за днем, ночь за ночью,

Снежные метели сменялись солнечным светом и сиянием звезд. В пещере жили то в страхе, то в надежде. Там снова неотступно поселился незванный гость — голод!

Уже несколько дней все тяжело страдали. От оленя у них осталось лишь несколько больших костей, с которых они кремневыми ножами тщательно соскребали куски мяса и жадно их поедали. Все длинные кости разбили и до последней капли выскребли жирный мозг. Разбили и череп, мозг из которого также старательно выбрали.

Хорошо еще, что Агли быстро выздоравливал. Он уже сидел у костра, хотя и выглядел осунувшимся. Но снова как и раньше он был полон упорства, и глаза его ярко блестели. Заботливо осматривал он копье и лук, чтобы оружие было в порядке, когда придет время идти на охоту. Внимательно осмотрел он и стрелы и, где было нужно, заострил каменные наконечники.

После того как Агли заканчивал какую-нибудь работу, он вставал, чтобы выпрямить долго сгорбленную спину. Слабое покалывание в боку напоминало ему, что рана еще не совсем зажила и что он должен двигаться медленно и осторожно.

— Должно пройти не менее двух дней, прежде чем смогу пойти на охоту,- подумал Агли, когда почувствовал слабую боль.

Но он и не подозревал, что вскоре примет иное решение.

Это произошло потому, что на глаза ему попались два старших мальчика: он пристально посмотрел на них. Они были бледными и исхудалыми. Длинной палочкой они вытаскивали из позвонков оленя кусочки спинного мозга, а когда уже ничего не смогли выскоблить, начали высасывать кости.

Сердце Агли сжалось от боли. Хотя он и привык к голоду, но это уже был не просто голод, а долгая голодовка, которая ослабляет тело.

— Нельзя больше откладывать охоту, я должен идти наружу, должен что-нибудь принести, чтобы у всех было мясо, много мяса, достаточно жира и немного вкусного костного мозга. Я должен прогнать от костра голод, чтобы он не уничтожал тела детей и Гины!

Поэтому Агли решил сразу же отправиться на охоту. Он забыл про незажившую рану, не стал обращать внимания на зимние трудности.

Быстро одел одежду из шкур.Куртку застегнул большими костяными застежками, концы длинных штанов засунул в носки из заячьей шкуры, которые обмотал оленьей шкурой и перевязал сухожилиями. На голову одел широкий капюшон, задний конец которого засунул в куртку и потом затянул сухожилием.

Гина напряженно смотрела на Агли.

Когда Агли схватил в руки копье и лук и собирался покинуть пещеру, Гина подошла к нему и заботливо сказала: «Не ходи далеко на охоту! Если начнется метель, можешь заблудиться и погибнуть! И мы потом погибнем». Он ей ничего не ответил и потихоньку вылез из пещеры.

После долгого перерыва он опять был на морозном воздухе. С севера дул холодный ветер и нес ему в лицо снежную пыль. Небо было ясным, лишь где-то на горизонте вырастала пелена серых туч.

Тропа, которую Агли протоптал по скалистому склону к степи и лесу, теперь была засыпана снегом. Шел ли он по ней или нет, он и сам не знал. Но подъем по склону был для него очень трудным.

Когда он наконец одолел склон, то с удивлением посмотрел в степь. Ему казалось, что вся она изменилась. Все неровности исчезли, лишь одна большая ровная поверхность тянулась в бесконечную даль, белая и однообразная, печальная и немая. Сильно дул студеный ветер, ничем не задерживаемый на своем пути.

Нигде Агли не увидел даже следа зверей. Степь была пустой, безжизненной.

Поэтому он направился к лесу.

Он шел вдоль скал крутого склона долины. Идти было легко, так как ветер сдувал со скал снег в долину, покрывая им ее дно. Хуже стало, когда он вошел в лес.

Здесь он часто проваливался в заносы и, едва из них выбравшись, должен был пробираться по глубокому снегу, доходившему ему до пояса. Ветер гнал в лицо Агли снежную пыль, которая проникала через шкуры и неприятно охлаждала тело.

Но Агли мужественно пробирался вперед, не обращая внимания на препятствия.

Хотя Агли долго блуждал по лесу, но зверей и след простыл. Он часто останавливался и внимательно прислушивался, не раздастся ли какой-нибудь звук, который хотя бы выдал их присутствие. Но лес оставался немым.

А дорога становилась все труднее.

Путь преграждали не только заносы, в которые он проваливался и из которых часто лишь с трудом вылезал. Попадались еще и громадные деревья, недавно вывороченные бурей и вместе с переломанными и переплетенными кронами покрытые глубоким снегом. Здесь часто случалось, что Агли, неосторожно ступив на мягкий предательский сугроб, проваливался между стволами упавших деревьев. Еще хуже было, когда, попадая на переломанные кроны деревьев, он летел между ветвями вниз как в пропасть и, наконец, задержавшись, вынужден был с трудом выбираться снова наверх из-под глубокого снега.

Пока Агли с таким трудом пробирался по лесу, небо неожиданно затянулось, а ветер резко усилился. Агли озабоченно посмотрел на серый небосвод.

Он был достаточно опытным, чтобы понять, что это первые предвестники начинающейся метели. И необычный сумрак, охвативший лес, также подтверждал это.

Он знал, что должен быстро возвращаться, чтобы метель, когда она разыграется, не застала его в пути. Но он также понимал, что его приход с пустыми руками не принесет в пещеру радости, что он снова должен будет глядеть на измученное и напуганное лицо Гины и в голодные глаза ослабевших мальчиков, Дина и Рема.

И это заставляло Агли забыть о собственной безопасности и гнало его все время вперед за добычей.

Но в конце концов он вынужден был повернуть назад, так как сумерки быстро сгущались и понемногу стал падать снег. Он утешался только надеждой, что счастье, возможно, ему улыбнется на обратном пути и какой-нибудь зверь наскочит на него.

И случай ему действительно в этот раз помог.

Когда он был уже недалеко от опушки леса, неожиданно увидел перед собой лису. К счастью, она его не учуяла. Ветер дул с ее стороны, и поэтому Агли не боялся, что она его обнаружит. Быстро спрятался он за густую ель и стал следить за лисой. Копье воткнул в снег, на тетиву положил стрелу и стал не двигаясь ждать.

Лиса медленно пробиралась по снегу. Хвост, отягощенный намерзшим снегом, она волочила за собой как ненужную тяжесть, мешавшую ходьбе. Временами останавливалась, как будто принюхивалась, нет ли где чего-нибудь съестного. Но всюду был снег и снег, и ветер гнал лишь чистый морозный воздух, который не приносил запаха желанной добычи.

Лиса тоже возвращалась с неудачной охоты. Долго она блуждала по лесу, но нигде ничего не могла найти. Всюду было так мертво и пусто, что она поняла безнадежность своей сегодняшней вылазки. Она была не только голодной, но и усталой. Поэтому лиса искала лишь какое-нибудь безветренное место, где могла бы спрятаться от снега и мороза раньше, чем начнется метель, которая наверняка не заставит себя долго ждать.

Агли напряженно наблюдал за лисой.

Он видел, что она медленно приближается к нему, пролезает через низкий кустарник, под ветвями низенькой ели и шаг за шагом подходит к месту, где осторожно подстерегал ее Агли. Лиса двигалась тихо, как тень. Внезапно она увидела, как прямо перед ней из-за ели вышло существо, от которого нужно было немедленно бежать, если нельзя было заранее его обойти.

Она резко повернулась, прыгнула в сторону и хотела исчезнуть в поросли молодняка. Но быстро бежать она не смогла. Снег, который облепил хвост и шкуру, усталость и слабость лишили ее обычной проворности. Она сделала прыжок, потом другой и в этот момент почувствовала в боку острую боль, которая быстро разлилась по всему телу и затемнила сознание. Лиса упала в снег, который вокруг нее покраснел от крови.

Агли подбежал к убитой лисе, выдернул из раны стрелу и жадно стал пить вытекавшую кровь.

Сильный порыв ветра, который бросил в лицо Агли горсть крупных снежинок, напомнил ему о возвращении. Он взял лису, вернулся за копьем, которое было воткнуто за елью, и торопливо двинулся в путь.

Пошел очень густой снег, ветер задул сильнее и угрожающе зашумел в кронах деревьев.

Агли медленно пробирался по глубокому снегу. Временами останавливался за стволами больших деревьев немного передохнуть, так как чувствовал страшную усталость.

Но в лесу еще было не так плохо, как стало, когда он вышел из него. Только теперь он должен был напрячь все силы в борьбе с неистовой снежной метелью.

Едва Агли вышел из лесу на открытую равнину, ветер набросился на него со всей силой, он затруднял дыхание, хлестал по лицу и глазам, из которых текли слезы. Ветер толкал его назад, тряс так, что каждый шаг вперед давался с неимоверным трудом. Нужно было собрать все силы, чтобы удержаться на ногах.

Снег также очень мешал ему двигаться, ослеплял его и толстым слоем налипал на одежду, проникал под шкуры, неприятно охлаждая вспотевшее тело.

Быстро наступавшая темнота уменьшала и без того уже плохую видимость. А этого Агли боялся больше всего: он хорошо знал, как будет трудно идти, когда все вокруг погрузится в темноту, исчезнут все приметы. В темноте человеку не помогут ни сила, ни упорство.

Агли героически сражался в неравной схватке с бушевавшей метелью и неустанно пробивался вперед.

Внезапно он поскользнулся и упал. Копье зазвенело о мерзлую землю, с которой ветер сдул снег, а в боку он почувствовал боль. Агли осторожно поднялся и превозмогая боль, вызванную не зажившим еще ранением, снова пошел навстречу снежной буре.

Теперь он шел прямо против ветра.

Его неистовые порывы останавливали дыхание и вызывали кашель. Ветер со снегом немилосердно хлестал его и распахивал одежду из шкур, которую Агли не успевал поправлять и перевязывать сухожилиями. Снег проникал под шкуры на голое тело и таял, превращая их в неподатливый ледяной панцирь.

Почти совсем стемнело, когда Агли совершенно обессиленный дотащился до вершины скалы над пещерой.

Он быстро спустился по скалистому склону и, когда наконец достиг площадки перед входом, вздохнул с облегчением. Он благополучно возвратился, и принес с охоты хоть какую-то добычу. Он убил только лису, но и она на некоторое время утолит их голод и они смогут хоть один раз уснуть сытыми.

Едва Агли вошел в пещеру, раздался радостный крик. Это Гина приветствовала Агли. Как только она увидела его, сразу же исчезли все ее опасения за его судьбу. А когда она увидела, что он принес и лису, глаза ее загорелись; она была счастлива, что сегодня вечером в пещере снова появится аромат печеного мяса и что дети, она и Агли лягут спать хотя бы немного насытившись.

Пока Агли снимал с себя покрытые снегом обледенелые шкуры и развешивал их на выступах стены вблизи костра, Гина положила в огонь несколько смолистых ветвей и поправила камни, на которых Агли должен был печь мясо. Дин и Рем с любопытством осматривали лису и с нетерпением ждали мяса. Лишь маленький Ван еще не участвовал в этой общей радости; он беспокойно спал на рысьей шкуре, утолив голод молоком матери.

Агли набросил на себя сухую шкуру и сразу же схватил лису и начал ее обдирать. Он был не очень доволен. На лисе было мало мяса — видно, и она в последнее время немало голодала.

Согнувшись над лисой, Агли проворно каменным ножом снимал шкуру.

Внезапно он резко выпрямился. Неожиданная боль, словно тысячи острых игл, кольнула его в бок и напомнила ему о старой незалеченной ране.

Агли стиснул зубы и ни единым стоном не выдал, что рана его еще очень чувствительна.

Когда приступ боли прошел, он снова наклонился над лисой и быстро закончил работу. Снятую шкуру отбросил к стене. Потом позвал Дина и велел ему поднять и повесить ее на какой-нибудь скальный выступ, потому что снег и лед на ней должны были растаять и шкура должна была хорошо просохнуть, прежде чем Гине можно будет ее обработать.

Потом Агли долго смотрел на ободранную лису. Размышлял, как лучше сделать, чтобы все досыта наелись и еще чтобы что-то осталось на ближайшие дни. Он понимал, что добыча невелика, что он разбередил свою рану и неистовая вьюга может продлиться несколько дней. Все это заставляло его беречь пищу. Но против голоса разума восставало чувство жалости к голодным детям.

Из задумчивости его вывел голос Гины, которая предлагала ему начать наконец печь мясо и не мучить ее голодом.

Тогда Агли схватил кремневый нож и без раздумий отделил от тушки два окорочка. Бросив их на раскаленные камни, он, разорвав лисе пасть, вырезал оттуда язык. Его он тоже положил на один из раскаленных камней и начал все осторожно печь. Приятный аромат печеного мяса распространялся вокруг костра.

Прошло немного времени, и все с аппетитом принялись за полупропеченное мясо. Лисий язык Агли оставил себе. Лишь кусочек этого лакомства дал Гине, но та его незаметно подсунула Дину и Рему — в этом матери одинаковы уже с первобытных времен.

Удовлетворенные, хотя и полусытые, все легли спать.

Снаружи между тем свирепствовала снежная буря.

Она продолжалась уже несколько дней и была более грозной, чем первая. Буря уже несколько раз ненадолго затихала, но вскоре начиналась с новой силой.

Голод, который на время отступил от обитателей пещеры, снова в нее вернулся. Это произошло после того, как Агли разделил последний кусок мяса и последние мозговые кости убитой лисы. Ужасный голод стал властелином пещеры.

Мальчики плакали от голода, они были совсем истощены. Как тени, вяло бродили они по пещере в поисках какой-нибудь брошенной в период благополучия кости, на которой могли сохраниться куски засохшего мяса. Маленький Ван тоже стал беспокойным и часто плакал, так как молока матери ему едва хватало.

Гина сильно страдала и не только потому, что сама испытывала голод; сердце у нее сжималось от боли при виде голодающих детей — и это было для нее хуже всего. Но ни один стон не вырвался из ее уст, ни один упрек. Героически переносила она горькую нужду, хотя и была в полном отчаянии. Агли также не находил себе места. Он хорошо знал, что их ждет, если вскоре он не добудет мяса.

Чтобы сохранить жизнь, нужно иметь мясо! Чем больше, тем лучше!

Но добыть его нужно как можно быстрее, иначе они все настолько ослабеют, что превратятся в тени без воли и без жажды к жизни. Поэтому он решил, что пойдет на охоту.

Он хорошо завернулся в шкуры и, как только буря немного утихла, вышел. Не обращая внимания на вихрящийся вокруг мелкий снег, который колол и жег лицо, он шел против сильного ветра, который давил на него с такой силой, что он шатался. Медленно, с трудом он пробивался вперед, но тем не менее был полон твердой решимости вернуться с добычей или погибнуть. Но ни то, ни другое не произошло.

Несказанно усталый и обессиленный возвратился он вечером в пещеру.Покрытые снегом и льдом шкуры с досадой бросил к костру, в отчаянии лег на ложе и сразу же погрузился в тяжелый крепкий сон.

Его возвращение было для Гины и мальчиков большим разочарованием.

Пока он отсутствовал, они надеялись, что снова на какое-то время у них будет еда, что они насытятся и окрепнут. Они и не предполагали, что он может вернуться с пустыми руками. Поэтому их огорчение было особенно болезненным.

В пещере стояла могильная тишина. Лишь костер временами тихонько потрескивал.

На его пламя задумчиво глядела Гина. Тяжелые мысли бродили в ее голове.

Жалобное всхлипывание одного из мальчиков вывело ее из задумчивости.

Она быстро встала и подошла к мальчикам. Но те, однако, спали, прижавшись друг к другу. Гина поняла, что это всхлипывание, видимо, вырвалось у одного из них невольно во время сна.

А между тем снежная буря свирепствовала с неослабевающей силой. С неистовым воем бушевала она около пещеры и по всей округе…

Прошла ночь и наступил день.

Агли, не обращая внимания на метель, снова пошел на охоту. Но опять безуспешно.

И так он еще дважды понапрасну бродил по степи и лесу, причем метель уже затихла. Однако нигде ничего он не мог найти. Звери либо куда-то ушли, либо попрятались в берлогах. Вокруг него были лишь снег и деревья. Но главным образом снег, искрящийся снег, который пугал его своей слепящей белизной, так как в его сознании он все определеннее превращался в белый призрак гибели.

Когда печальный и промерзший возвращался он с последней безуспешной охоты в пещеру, в его голове роились тяжелые мысли. Ради чего были все мучения и смертельная усталость, для чего был нужен охотничий опыт и большая отвага, если все время он возвращался без добычи и не мог отогнать от своего костра голод, который уносил их силы? Для чего была нужна его героическая борьба с трудностями, если глаза Гины и ее мальчиков после каждого его возвращения становились все печальнее, а их лица бледнее и истощеннее?

Но он знал, что большего он сделать не может, он честно исполнял свой долг и заботился о Гине и детях.

Он сделал все, что было в его силах. И если он по-прежнему не добыл ничего,то в этом, конечно, виноват был не он, а невидимые злые духи, которые будто бы есть всюду, от которых человек не может нигде скрыться и поэтому обречен быть в их власти. Они наверняка прогоняют зверей с его дороги, стирают их следы. Сам же он не знает волшебных обрядов, которые исполнял колдун их общины. Все верили, что он умеет своими чарами разрушать дурные вмешательства злых духов.

Эта мысль о мести каких-то злых духов глубоко проникла в сознание Агли, и он много об этом размышлял. Думал о том, как он должен их задобрить, чтобы они ему не мстили и помогали на охоте. Обещал им самую лучшую и самую сочную часть своей добычи, если не будут ему мешать охотиться и позволят убить хоть малую добычу.

Думал он об этом и всю обратную дорогу. В его безутешной печали и страхе перед будущим как спасительная звезда засветилась надежда, что теперь, когда он знает причину своих неудач, то сможет найти способ, как умиротворить злых духов, которые ему вредят и домогаются жизней его, Гины и детей.

Он прибавил шагу, так как хотел быть скорее в пещере, где бы мог у костра спокойно продолжить свои размышления.

Он спешил, но еще не знал, что каждый шаг его безжалостно приближает к мгновению, когда его спасительная надежда быстро погаснет.

Так и случилось, едва он вошел в пещеру.

Испуганно посмотрел он на кучу шкур за костром. На ней от боли катались Дин и Рем. Руками сжимали животы и жалобно плакали. Среди их плача зазвучал голос Гины:

— Дин и Рем проглотили разжеванные сухожилия и куски кожи. Теперь они причиняют им боль.

Потом быстро подошла к Агли, с упреком посмотрела ему в лицо и сказала:

— Они страшно голодали, перебрали все кости, но ни на одной не было ни куска мяса, ни кусочка мозга. Маленький Ван также плачет от голода около пустой груди. Агли, мы все погибнем!

— Злые духи мне портят охоту,- ответил Агли глухим голосом.- Гонят от меня зверей и…

— Не злые духи, а наше одиночество ведет нас к гибели, — резко и огорченно выкрикнула Гина.

— Зачем мы только ушли из общины, где было много охотников и не было голода? Почему мы оставили совместную жизнь в общине и выбрали нужду одиночества? Почему?

И наверняка бы она продолжала плакать и жаловаться, если бы Дин жалобно не вскрикнул.

Гина быстро отвернулась от Агли и подскочила к мальчику. Она встала около него на колени и стала рукой тереть ему раздутый живот. При этом тихим голосом утешала и уговаривала его, чтобы он был терпеливым, что боль скоро пройдет и снова все будет хорошо.

Агли стоял словно окаменевший и в ушах у него все еще звучали резкие слова Гины.

Хуже всего было то, что он чувствовал всю их правдивость. Он вспомнил, что и сам обо всем этом думал и тоже пришел к выводу, что жизнь в общине не только дружнее и радостнее, но легче и безопаснее. Хотя и туда иногда забредает голод, но множество охотников его прогонят легче, чем один. И никогда в большой общине не бывает такого голода, который бы мог привести к ужасному концу.

Это не злые духи виноваты в их теперешних страданиях, а он сам, только он сам, который слишком полагался на свои силы и отвагу и не обращал внимания на предостережения старых и опытных охотников перед уходом из общины. А если уж ушел сам, то не должен был разрешать Гине с детьми идти за ним.

Лишь он сам будет виноват в голодной смерти их всех.

Но как избежать страшного голода?

Этот вопрос глубоко засел в мозгу Агли. Он не мог от него избавиться, но не был в состоянии и на него ответить. Ведь он сделал все, что мог и что было в его силах! Большего уже он сделать не может! Но голод продолжал всех жестоко мучить.

С кучи шкур снова раздался плач Дина. Сразу же за ним жалобно заплакал маленький Ван.

От плача детей лицо Агли еще более помрачнело и на нем появились глубокие складки.

Неожиданно, как будто не в силах выдержать дольше детский плач, Агли подскочил к костру, взял из него большую горящую ветку и пошел в темную часть пещеры.

Он не остановился, пока не очутился в высоком зале, на стенах которого он кремневым резцом нанес изображение бизона.

Горящую ветвь он вставил в трещину в скале и сел на угловатый камень. Копье и лук со стрелами положил рядом на землю, охватил разгоряченную голову руками и снова погрузился в свои тяжелые мысли.

Так он сидел печальный, ослабленный голодом и усталостью и сокрушенный выпавшей на его долю тяжелой участью, бороться против которой он больше не мог. Тускло горящая ветвь освещала желтоватым светом его истощенное с глубокими морщинами лицо и под запавшими глазами вырисовывала широкие полукруги черных теней.

Внезапно он поднял голову и долгим взглядом посмотрел на изображение бизона.Чем больше он смотрел на него, тем сильнее разгорались его глаза каким-то удивительным блеском.

Неожиданно у него стало появляться чувство, что это не мертвое изображение, а существующий в действительности предмет его страстных желаний, огромное живое животное с вкусным мясом и теплой сладкой кровью. Под влиянием этого обманчивого представления он схватил в руки лук, приложил к нему стрелу, направил его на бизона и пустил стрелу.

Стрела засвистела в воздухе и ее каменный наконечник ударился о скалу.

Четкий и звонкий звук вывел Агли из одурманенного состояния. Раздосадованный, бросил он лук, а из его уст вырвались горькие слова разочарования. Потом, как будто желая, чтобы стрелы остались в теле животного, он быстро вынул из кожаного мешочка рычагообразный резец и вырезал на изображении бизона две стрелы.

Он поднял уже руку, чтобы вырезать и третью, но в этот момент ему стало ясно, какое это бесполезное занятие. Рука его опустилась и из раскрытой ладони выпал кремневый резец.

Злое выражение на лице исчезло, оно стало лишь озабоченным. Но он не мог оторвать своего вагляда от изображения бизона. Пристально смотрел на него и снова поддавался обманчивому впечатлению. Сердце Агли, полное горечи и страданий, начал переполнять радостный восторг при виде животного, которое в его мыслях становилось символом могучей силы, изобилия и благополучия, хорошей солнечной погоды и радости.

И вот в безмерном отчаянии Агли бросился на землю, подполз к изображению и жалобным голосом стал просить это большое и сильное животное о помощи и защите.

— Выйди из скалы, всемогущий бизон, оставь свою каменную тюрьму и звуком своих крепких копыт разбуди тишину подземелья! Оставь пещеру, выбеги в широкую степь и в глубину леса и приведи исчезнувших зверей! Избавь нас от ужасного голода и отгони от нас смерть, которая уже крадется к нашему костру! Помоги и защити нас, сильный и всемогущий!

Так Агли — мужественный и храбрый охотник, подавленный трудностями жизни и страданиями одиночества в состоянии, близком к бреду, преклонил колени перед изображением бизона, которое в этот момент стало его идолом…

В то время, когда Агли в отдаленном зале пещеры взывал о помощи перед изображением бизона, снаружи была звездная ночь.

Где-то далеко в лесу пробегала стая голодных волков.

Они долго блуждали по холмам и долинам, прежде чем нашли следы небольшого стада бизонов. Со вздыбленной шерстью и оскаленными зубами помчались они по этому следу. Хотя стадо было далеко от них, они быстро его догоняли, так как быстрее пробирались по глубокому снегу и заносам, чем тяжелые бизоны.

Волки приблизились к бизонам на опушке леса. Стая сразу же разделилась на две части. Одна, под водительством старого опытного вожака стаи, выбежала из леса и помчалась по степи, чтобы напасть на стадо бизонов сбоку, а другая часть стаи продолжала его преследовать, по-прежнему придерживаясь следов.

Короткий и резкий лай предупредил бизонов об опасности. Они сбились в кучу и побежали по краю степи вдоль скал в долину, где была пещера Агли.

Но внезапно свирепый лай послышался и перед ними, и, прежде чем они успели опомниться, волки проникли между ними сзади и сбоку и старались разделить их ряды.

Несколько нападавших волков были подброшены вверх рогами быков. С разорванными животами они упали на землю и раньше, чем они смогли подняться, бизоны растоптали их тощие тела.

Но уловка волков все же удалась.

Несколько молодых бычков они все же отделили и отгоняли все дальше от движущегося стада бизонов. Бычки безрассудно метались в разные стороны и искали путь к спасению. Но со всех сторон на них смотрели оскаленные волчьи пасти. Один из молодых бычков попытался прорвать сужающийся круг волков и резко бросился на ближайшего волка, поддел его на рога и отбросил далеко в сторону. Затем обратился в бегство. За ним по пятам со свирепым лаем помчалось несколько волков.

Они его уже догоняли, уже хотели вцепиться ему в горло, когда бизон неожиданно резко остановился и хотел повернуть назад. Но в этот момент под ним обрушился кусок скалы, и бизон полетел вниз.

Волки моментально остановились и осторожными шагами приблизились к краю скалистого склона. Они увидели, как тело бизона несколько раз сильно ударилось об острые выступы скал и с переломанными конечностями осталось лежать далеко внизу.

Волки некоторое время пристально смотрели на красновато-коричневое пятно тела бизона. Казалось, они колебались, спускаться ли им по отвесным скалам. Но неистовый лай и ворчание остальных волков, раздававшиеся за их спинами, вернули их назад, так как там их уже ждал богатый пир…

Остатки ночной темноты исчезли и дневной свет разлился В пещере у пылающего костра сидел Агли. Лицо его выглядело утомленным, а глаза были печальны. Его тоже ужасно мучил голод и отнимал у него последние остатки сил.

Невдалеке на куче сухой травы лежала Гина с детьми. Они еще спали.

Агли тихо встал и начал одеваться в теплые шкуры. Он хотел снова пойти на охоту, хотел снова испытать счастье.

Случайно его взгляд остановился на спящих, и сердце его затрепетало.

Он увидел истощенных мальчиков, Дина и Рема, исхудавшее лицо Гины с растрепанными волосами и с грудью без молока, к которой она прижимала худое тельце маленького Вана. Уже давно у них исчез с лиц румянец, а с ним и блеск их свежей кожи. Это уже не была прежняя Гина, это уже не были сильные и здоровые дети!

Агли бросил несколько сухих ветвей в костер, чтобы он не погас, отвалил от входа камень и вышел наружу на морозный воздух.

Он уже собрался вскочить на утес над входом в пещеру и двинуться по каменистой тропе к лесу, когда увидел тело бизона, который ночью, спасаясь от волков, упал со скалы. Он лежал как большой валун, без всякого движения.

Сначала Агли от удивления остолбенел. Только через некоторое время он громко ликующе засмеялся и побежал к бизону. Часто скользил по обледенелой поверхности скал, проваливался в глубокие ямы между камнями, когда неосторожно наступал на снежные заносы, но не обращал на это никакого внимания. С большой радостью преодолевал он все препятствия.

Наконец он достиг тела мертвого бизона и начал прыгать и кричать, смеяться и танцевать. Уныние и отчаяние исчезли, сердце его наполнилось приятным теплом от мысли, что пришел конец голоду. Вскоре, как только у костра распространится аромат первых кусков пекущегося мяса, голод будет изгнан из пещеры, а с ним и все остальные заботы. Тела детей снова окрепнут, их лица округлятся и опять покроются румянцем.

Счастливый Агли наклонился над бизоном и кремневым ножом вырезал из тела большой кусок мяса. Потом торопливо двинулся к пещере. Он не мог дождаться, когда наконец придет с мясом к костру и расскажет Гине о том, что нашел. Он очень спешил и, не отдохнув с дороги, проворно пролез через вход и направился к костру.

Он шел как победитель, выпрямившись и подняв руки высоко над головой. В одной руке крепко держал копье, в другой сжимал кусок мяса бизона.

С кучи сухой травы и шкур на него изумленно глядели Гина и дети.

Внезапно Гина с безумной радостью громко закричала: «Мясо… мясо!»

Резко вскочив, она подбежала к Агли, вырвала у него из рук мясо и, схватив у костра кремневый ножик, быстро отрезала от куска две узкие полоски, которыми наделила Дина и Рема. Одну полоску отрезала и себе, и все трое впервые за долгое время с аппетитом стали жевать сырое мясо.

Агли тоже отрезал себе кусок мяса и стал его жадно есть.

Все ели молча. Когда они утолили первый голод, Агли отрезал новые куски и положил их на раскаленные камни. Теперь уже можно было немного подождать, ведь печеное мясо вкуснее.

В этот момент Агли вспомнил, что нужно бы Гине похвалиться своей находкой. Поэтому он сказал ей, чтобы она завернула ноги в шкуры и вышла с ним на площадку перед пещерой. Когда он оттуда показал ей огромную тушу бизона, она вскрикнула от радости и восторга.

Она понимала, что замерзшего мяса большого животного им хватит надолго. Призрак ужасной голодной смерти рассеялся как легкое облачко пара. После долгого перерыва глаза ее снова засветились от счастья и радости. «Пока съедим мясо бизона, — думала Гина, — пройдет много времени. Потом Агли убьет новых животных. А затем уж придет конец зиме, конец ужасного жестокого периода с глубоким снегом и морозом. А как только снег исчезнет и солнце прогреет землю, она оттает и деревья пробудятся ото сна».

Снова наступит весна, время прекрасных рассветов и одурманивающих вечеров, солнечных дней и влажных ночей, и это будет время, когда они оставят это ужасное одинокое место и возвратятся назад в общину, оставят пещеру, видимо навсегда, если не найдутся другие охотники и женщины, которые бы захотели открытую ими пещеру сделать своим новым домом. Сами они сюда уж никогда не вернутся; слишком много испытали они тягот жизни в одиночестве, поняли, как слаб одинокий человек в безжалостной борьбе с природой за сохранение только самой жизни.

Все это в одно мгновение пронеслось в голове Гины. Когда она взглянула в глаза Агли, ей показалось, что такие же мысли бродят и у него. Она улыбнулась и мягкой ладонью погладила глубокие складки на его лбу. Потом схватила его за руки и крепко их сжала.

Агли посмотрел на нее долгим взглядом и тихо сказал:

— Теперь уже всем будет хорошо, Гина! Детям, тебе и мне!

И как будто устыдившись, резко отвернулся от Гины и поспешил к пещере. Счастливая Гина поспешила за ним.

В пещере их приветствовал приятный аромат печеного мяса. Когда они уселись у костра, Агли увидел, что одного куска не хватает.

В этот момент Гина легонько схватила его за руку и прошептала:

— Пусть гнев не наполняет твое сердце суровостью! Это голод взял мясо от костра!

А так как лицо Агли оставалось нахмуренным, она добавила:

— Ты уж забыл ужасы голода, которые здесь видел? Будь доволен, что ты его выгнал из пещеры и не зови сюда другое зло!

Едва замолкли эти слова, в голове Агли промелькнуло, что это не он прогнал голод и приближающуюся смерть. Он лишь нашел то, что ему было приготовлено, чтобы не погибнуть…

В этот момент он вспомнил об изображении бизона, перед которым в отчаянии и горячечном бреду искал он последнее утешение и помощь.

— Это был он, — подумал Агли, — который в чудодейственную ночь помог мне в момент самой большой нужды и бедности.

Какое-то время он сидел задумавшись, потом встал и сказал Гине:

— Раздели мясо себе и детям! Мою долю отложи в сторону. Возьму ее, когда возвращусь.

Он взял из костра толстую ветвь, несколько раз ею сильно взмахнул и, когда она ярко запылала, медленным и важным шагом пошел в глубину пещеры.

Гина с удивлением наблюдала за Агли.

Однако затем что-то мелькнуло в ее сознании, она взяла с горячих камней два куска мяса, наделила ими Дина и Рема и быстро двинулась за Агли.

Она шла в темноте, спотыкаясь и не обращая внимания на болезненные удары об острые выступы на стенах пещеры.

Проход неожиданно изогнулся, и когда Гина прошла этот изгиб, то увидела слабый свет. Осторожно она подкралась поближе. Через несколько шагов она остановилась необычайно удивленная.

В тусклом свете горящей ветви, воткнутой в щель в скале, она увидела высокий полукруглый зал с почти отвесными стенами.

В одном месте каменной стены Гина заметила прекрасную гравюру могучего бизона с двумя стрелами в боку. Перед гравюрой на земле стоял на коленях Агли и пристально смотрел на бизона. Неожиданно он развел руки, поднял их над головой и низко поклонился изображению животного. Потом сделал поклон, затем еще один. Гина с удивлением смотрела на Агли…

Весенние ветры промчались над краем, и солнце стало греть все теплее и жарче. Исчез последний снег, а с ним ушла и зима.

Вдоль берега ручья, где расцветали золотые цветы калужницы, спешил одинокий охотник, а за ним женщина с детьми.

Шли они все время вперед, ни разу не обернувшись и не взглянув на вход в пещеру, которую только что покинули. Они не собирались возвращаться в нее никогда. Не отважились жить дольше в пещере, в дальнем зале которой охотник в самый трагический момент жизни выгравировал на стене кремневым резцом изображение бизона. Живой бизон в период голода становился недосягаемым священным идолом для одинокого охотника.

Они шли вперед без остановки, все быстрее, чтобы как можно скорее прийти к тем, кого когда-то так безрассудно покинули…