Ещё одно серое утро. Дождь льёт периодически, но когда льёт, обрушивается стеной. Мы стоим на якоре в длинной, узкой бухте с почти непроизносимым названием — Габугхоги, на южном побережье Папуа Новой Гвинеи. Вдали, на входе в бухту, сразу за деревней, видны пенные гребни прибоя, знак плохой погоды в море. Мы собирались поменять место стоянки и сместиться поближе к деревне, в надежде пополнить припасы, но, посмотрев на небо, решили остаться в глубине бухты, прекрасно защищённой рифом и мангровыми зарослями, хоть нам и придётся доедать последние консервы.

Нужно бы половить рыбу, но не хочется. Вода мутная, потому что дожди наполняют реку, впадающую в бухту в пятистах метрах от нас, и она несёт с собой большое количество ила. Местные говорят быть осторожнее с крокодилами, они, по ошибке, могут стать агрессивными, особенно в грязной воде.

Издалека подходит пирога. Это Даона, жена Као, с мальчиком. Они привезли старую дубинку, использовавшуюся воинами. Мы вымениваем её на кусок ткани. Даона говорит только на пиджин, поэтому общаться очень трудно. Нам удаётся понять, что она собирается дальше в «сад». Мы сразу же предлагаем проводить её, в тайной надежде разжиться овощами. Пирога идёт впереди, мы сзади следуем на динги.

Поднимаемся вверх по реке, берегов не разглядеть из за ила и густых мангровых зарослей, растущих прямо из воды и покрытых маленькими острыми моллюсками, из за чего сойти на сушу невозможно. Наконец причаливаем у открывшейся лужайки. Отсюда начинается земляная тропинка, вся густо испещрённая корнями мангров. Идти трудно, ноги то и дело вязнут в мягкой грязи и проваливаются в крабовые норы. В воздухе запах сырости, гнили и кислой травы.

— Может вернёмся? — Предлагает Лиззи.

— Нет. Пошли. Интересно посмотреть где они возделывают огород.

В действительности, кроме желания раздобыть что-нибудь, мне стыдно показать Даоне, что мы не способны даже передвигаться по джунглям.

Тропа длинная и, кажется, никогда не закончится. Умираю от жары, истекаю потом, проваливаюсь в грязь, всё тело покрыто укусами насекомых, но я терплю, иду и не подаю вида. В правой руке мачете, в левой — палка, шорты модели «американский турист», ноги покрыты царапинами и грязью.

Наконец, маленькая хижина, переходим вброд ручей с чистой водой, карабкаемся по склону, поросшему высокой травой и вот, мы в «саду»…это участок джунглей, менее густой, чем вокруг, где тут и там, без всякого порядка, посреди дикой травы, растут ананасы, папайя и таро. Да, фруктами здесь не запасёшься: два спелых ананаса полны муравьёв, несколько плодов папайя, ещё не зрелые.

Мы садимся на пятачок земли, где трава пониже и Даона достаёт из тканевого свёртка, который она носит за спиной, футляр из сухой тыквы с известью. В это время мальчик залез на низкую, тонкую пальму и спускается оттуда со связкой орехов бетеля. Даона долго выбирает и предлагает один мне.

— Ты что, действительно хочешь попробовать? — Спрашивает удивлённая Лиззи.

— Но… если все его жуют, должно быть он не так ужасен.

До сих пор мы всегда отказывались попробовать бетель, но здесь я чувствую себя обязанным, составить компанию Даоне.

Очищаю свой орех руками, Даона делает это зубами, и отправляю его в рот целиком, не заметив, что девушка пытается сказать, чтобы я попробовал сначала небольшой кусочек.

У меня тут же встают дыбом волосы по всему телу. Во рту вдруг образуются литры слюны. Гляжу на Даону, ища помощи. Она смеётся, обнажая зубы, которыми продолжает жевать орех и листья сдобренные известью. Пытаюсь подражать ей, делая вид, что ничего не происходит, но с каждым движением мои рецепторы испытывают новую травму и потоки слюны заполняют рот. Мне кажется, что у меня течёт изо рта, о том, чтобы проглотить это, не может быть и речи. Да и кто знает, что случилось бы с моим желудком. Я вскакиваю на ноги, отхожу подальше и начинаю выплёвывать на землю розоватую жидкость, продолжаю в течении нескольких минут и постоянно оказываюсь со ртом полным слюны. Даона, со своего места продолжает смеяться, сплёвывая на землю и забрызгивая ноги Лиззи красными брызгами. И хоть той это не нравится, мы в гостях и приходится строить хорошую мину при плохой игре.

На обратном пути Даона ведёт нас другой тропинкой, которая должна быть короче, мальчик уже убежал вперёд к пироге и ждёт нас у кромки воды. Вода отошла и последние пятьдесят метров были невыносимы. Подражаю Даоне и снимаю обувь, стараясь позабыть всё, что читал о червях и тропических паразитах, которые проникают через подошвы ног и заражают все органы.

Мы проваливаемся. Сначала по колено, потом по самый пах, в полужидкой грязи, которая скользить меж пальцами ног. Большие пузыри газа лопаются то здесь, то там. Девушка, идущая впереди, кажется не испытывает никаких трудностей и постоянно останавливается, ожидая нас, с улыбкой, которая становится всё более неуверенной. Наконец мы добираемся до кромки воды, ещё двадцать метров и глубина (40 см.) становится достаточной для пироги. Когда мы все залезаем в пирогу, она погружается по самый срез бортов. Даона, видимо чувствует себя виноватой, за то, что затащила нас в эту переделку, и хочет скорее увезти отсюда, не обращая внимания на то, что пирога не может выдержать всех.

Достаточно лёгкого движения, чтобы она накренилась. Я инстинктивно переношу вес на другой борт. Это ошибка, пирога начинает раскачиваться с борта на борт, черпая воду при каждом крене. Мальчишка отчерпывает как сумасшедший половинкой кокосового ореха. Лиззи, вдруг, теряет контроль и начинает хохотать.

Даона с удивлением смотрит на неё широко раскрытыми глазами, не понимая, что здесь смешного.

— Наверняка она рехнулась от того, что я затащила их в это место.

Отталкиваясь веслом, она толкает пирогу, чтобы как можно скорее уйти отсюда. Но мы, мёртвым грузом, продолжаем болтаться тудасюда по скользкому, круглому дну пироги. Колебания становятся всё шире и шире, пока — плюх…, мы снова оказываемся в воде, вернее в грязи, по самую шею. Лиззи не перестаёт хохотать, Даона смотрит на нас с выражением ужаса на лице и на ощупь собирает обувь, вёсла, мачете и прочее, что оказалось в воде. Когда все вещи собраны, пирога в воде по самый срез борта.

— Понадобится час, чтобы отчерпать её половинкой кокоса. И перевернуть мы её не сможем, она очень тяжёлая. — изрекаю я.

Однако, нет. Даона начинает энергично раскачивать пирогу вдоль продольной оси, вперёд — назад, создавая в ней волну, которая выплёскивается наружу, каждый раз, когда доходит до оконечности.

И, через несколько мгновений пирога сухая.

На этот раз на борт поднимаются только трое, я остаюсь в воде, держась за корму и стараясь не думать о крокодилах. Даона выглядит убитой. Мне хотелось бы объяснить ей, что в целом, для нас это было развлечением, но это уже философия, труднообъяснимая на пиджин.

Даона сама разряжает обстановку.

— Likem rab? — спрашивает она.

— Конечно! — отвечаем мы хором.

Она исчезает среди мангров и возвращается с четырьмя большими крабами, насаженными на мачете — два нам и два себе. И снова улыбается.