У общества, основанного на духовности, будут два существенных отличия по сравнению с обычным человеческим обществом, которое в своих истоках и на вершине своего развития не выходит за рамки низшей природы. Обычное человеческое общество образуется за счет стадногоинстинкта, видоизмененного разнообразием интересов и воз-можной их борьбой, за счет объединения и противостояния эгоизмов, за счет столкновения, сочетания, противоборства идей, тенденций и принципов; оно старается сначала привести в согласие сходные интересы и заключить мирный договор между разногласиями, основываясь на ряде условных соглашений, естественных или необходимых договоренностей, которые становятся обычаями объединенной жизни, и этим соглашениям, по мере их развития, дает название социального закона. Поддерживая, в противовес интересам, порождающим разногласие, интересы, направленные на объединение и взаимную помощь, оно пробуждает или поощряет в людях сочувствие и привычку к взаимовыручке — основу для психологической поддержки и одобрения закона, обычая и соглашения, которые общество создает в качестве своей структуры. Появляющееся в результате множество общественных инс-титутов и норм поведения общество оправдывает более полным удовлетворением и эффективностью физической, витальной и ментальной жизни человека, одним словом, развитием и преимуществами цивилизации. Конечно, в противовес этим выгодам существует довольно много потерь, но с ними приходится мириться как с ценой, которую мы платим за цивилизацию.

Обычное общество обращается с человеком в основном как с физическим, витальным и ментальным существом. Ибо жизнь, ум и тело суть три элемента существования, с которыми оно может обращаться более или менее компетентно. Оно разрабатывает систему ментального развития и повышения эффективности разума, т. е. интеллектуальную, эстетическую и этическую культуры. Оно развивает витальную сторону человеческой жизни и создает неуклонно совершенствующуюсясистемуэффективной экономики и витального удовлетворения, и эта система становится все более изощренной, громоздкой и сложной по мере прогресса цивилизации. Подавляя своим чрезмерным ментальным ивитальнымростоместественную энергию физического и природ-ного человека, общество пытается установить необходимое равновесие с помощью систем внешней культуры — тяжеловесной науки о привычках и средствах, которые должны устранить недостатки, порожденные обществом, — и максимально возможного усовершенствования искусственных форм жизни, необходимых для поддержания социальной системы. Однако в конечном счете опыт показывает, что общество в процессе собственного развития движется к гибели — а это есть верный признак того, что в его системе есть некий принципиальный изъян, неоспоримое доказательство того, что его представления о человеке и методы развития не соответствуют всей реальности человеческой природы и цели жизни, которую эта реальность предполагает.

Следовательно, где-то в самом процессе развития цивилизации кроется принципиальный изъян — но где именно? и где мы должны искать выход из замкнутого круга неудач? Развитие нашей жизни, выражающееся в прогрессе цивилизации, приводит к истощению витальной энергии и отказу Природы поддерживать далее поступательное движение человечества в этом направлении; наш цивилизованный ум, нарушивший равновесие человеческой системы в свою пользу, обнаруживает в конце концов, что он исчерпал и уничтожил питавшие его источники, и утрачивает способность разумной и продуктивной деятельности. Выясняется, что цивилизация создала гораздо больше проблем, чем может решить, умножила неумеренные потребности и желания, для удовлетворения которых ей недостает витальной силы, развила дебри притязаний и искусственных инстинктов, в которых жизнь сбивается с пути и теряет из виду свою цель. Наиболее прогрессивные умы начинают объявлять цивилизацию неудачей человечества, и общество начинает сознавать их правоту. Но в качестве выхода из создавшегося положения предлагается либо остановка в развитии или даже регресс, что в конечном счете приведет к еще большему хаосу, застою и упадку, либо «возврат к Природе», который невозможен или может произойти только в результате некой катастрофы и полного распада общества; либо даже в качестве необходимой меры предлагается распространение и развитие искусственных средств до максимально возможного предела — все больше и больше Науки, все более широкое техническое оснащение, все большая научная организация жизни, в результате чего машина заменит жизнь, деспотичный логический разум подменит собой сложную Природу, а человека спасет техника. Как говорится, лучший способ излечить болезнь — это позволить ей развиться до предела.

Можно, наоборот, предположить (и, вероятно, здесь мы будем не далеки от истины), что принципиальный изъян всех наших социальных систем заключается в недостаточном развитии в них именно того начала, который общество меньше всего принимало в расчет, — духовного элемента, души человека, которая есть истинное его существо. Даже обладание здоровым телом, большой витальной энергией, активным ясным умом и пространством для их деятельности и удовлетворения может вести человека только до определенной черты; раньше или позже человек ослабевает и утомляется, поскольку не обретает своего настоящего «я» и не находит достойной цели для своей деятельно-сти и развития. Эти три элемента не дают в сумме совершенное человечество; они суть средства достижения более высокой цели и не могут навсегда оставаться самоцелью. Добавьте к ним богатую эмоциональную жизнь, подчиненную тщательно разработанному этическому критерию, и все равно останется ощущение, что что-то упущено — некое высшее благо, которое эти элементы подразумевают, но которого сами по себе не достигают и не открывают, пока не превосходят самих себя. Добавьте религиозную систему и широко распространенный дух веры и благочестия — и все равно вы не найдете средства социального спасения. Человеческое общество развило все эти элементы, но ни один из них не спас его от разочарования, усталости и разложения. Древние интеллектуальные культуры Европы закончились гибельным сомнением и бессильным скептицизмом; религиозные культуры Азии — застоем и упадком. Современное общество открыло новый принцип выживания, прогресс, но ему не удалось постичь цель этого прогресса — если, конечно, целью не является все большее научное знание, все большее техническое оснащение, удобства и комфорт, все большее наслаждение, все возрастающая сложность экономического устройства общества, все более и более тяжеловесная пышность материальной жизни. Но все эти вещи в конце концов неизбежно приведут к тому же, к чему приводили в прошлом, ибо природа их осталась неизменной, увеличился лишь масштаб; они ведут человечество по кругу, иными словами, в никуда; они не выводят из круга рождения, роста, увядания и смерти, они не открывают по-настоящему тайну самопродления через постоянное самообновление, в котором заключается принцип бессмертия, но только, похоже, на краткий миг обретают иллюзию самопродления в процессе следующих друг за другом экспериментов, каждый из которых кончается разочарованием. Именно такой была до сих пор природа современного прогресса. Только в его новом обращении к внутреннему миру, к более глубокому субъективизму, который только зарождается в наше время, кроется надежда на лучшее; ибо в результате такого обращения возможно понять, что подлинную истину человека доvлжно искать в его душе. Конечно, век субъективизма не обязательно приведет нас к этому пониманию, но он предоставляет нам такую возможность и может — при надлежащих условиях — направить по этому пути деятельность более сокровенных сил нашего существа.

Кто-то скажет, что это старая истина и что она правила старыми обществами под именем религии. Но то была лишь видимость. Была открыта истина о душе человека, но она имела отношение только к жизни индивида и даже на индивидуальном уровне искала своего осуществления за пределами земной жизни, а земное существование рассматривала лишь как подготовку человека к личному спасению или освобождению от тяжкой ноши жизни. Само человеческое общество никогда не обращалось к открытию души как средству открытия закона своего собственного существования или познания истинной природы души, ее потребности в совершенстве, и осуществления этой потреб-ности как верного пути земного совершенствования. Если мы посмотрим на старые религии в их не индивидуальном, а социальном аспекте, мы увидим, что общество использовало только самые недуховные (или по крайней мере наименее духовные) их элементы. Оно использовало религии, чтобы внушительно, величественно и якобы навеки узаконить великое множество своих традиций и институтов; оно превратило их в завесу тайны, опущенную перед пытливым человеческим умом, и стену мрака, воздвигнутую перед носителем новых идей. Поскольку оно видело в религии средство спасения и совершенствования людей, то сразу же захватило власть над ней с целью механизировать ее, уловить человеческую душу и намертво привязать ее к шестерням социально-региозного механизма, навязать ей ярмо и железные оковы деспотизма вместо того, чтобы даровать духовную свободу. На религиозную жизнь человека оно взвалило Церковь, священство и массу ритуалов и натравило на нее свору сторожевых псов под именем вероучений и догма-тов — догматов, которые человек должен был принять и которым должен подчиняться под страхом осуждения на вечные муки вечным небесным судьей точно так же, как он должен был принимать законы общества и подчиняться им под страхом осуждения на временное заключение или смерть смертным земным судьей. Эта неправомерная социализация религии всегда являлась главной причиной того, почему ее попытки преобразовать человечество заканчивались неудачей.

Ибо для религии не может быть ничего более губительного, чем подавление или превращение в мертвую формулу ее духовного эле-мента внешними средствами, формами и структурами. Ошибочность неверного применения религии в прежних обществах становится очевидной из его последствий. История не раз демонстрировала, что эпохи величайшего религиозного пыла и благочестия одновременно являются эпохами самого непроходимого невежества, мрачного убожества и беспросветного застоя и прозябания человеческой жизни, эпохами безусловного господства жестокости, несправедливости и притеснения или эпохами самого заурядного, лишенного вдохновения и благородства существования, иногда оживляемого редкими проблесками ин-теллектуального или полудуховного света на поверхности — и все это в конечном счете приводило к протесту широких народных масс, направленному в первую очередь против официальной религии как главного источника лжи, зла и невежества, царящих в обществе. Другим признаком неверного применения религии является то, что излишне педантичное следование социально-религиозной системе, ее ритуалам и формам — которые начинают утрачивать свой смысл и истинную религиозную ценность именно потому, что им придается неправомерно большое значение превращается в закон и главную цель религии и перестает способствовать духовному росту индивида и человечества. И еще одно знаменательное свидетельство несостоятельности религии заключается в том, что индивид вынужден бежать от общества, чтобы найти пространство для своего духовного роста; обнаружив, что человеческая жизнь отдана во власть не преобразованным духовно уму, жизни и телу, а вместо духовной свободы навязываются оковы формы, Церковь и Шастра, некий закон Неведения, он вынужден бежать от всего этого, ища возможности духовного роста в монастыре, на горной вершине, в пещере, в пустыне и в лесу. Когда существует такое расхождение между жизнью и духом, человеческой жизни выносится суровый приговор. Она либо обрекается на то, чтобы вершить привычное движение по замкнутому кругу, либо открыто осуждается как недостойная и нереальная, как суета сует, и теряет ту уверенность в себе и ту внутреннюю веру в значимость своих земных целей, шраддха, без которых ничего не может достичь. Ибо дух человека должен стремиться к высотам; когда напряженность его усилий ослабевает, человечество неминуемо переходит в статичное и застойное состояние или даже погружается во мрак и повергается во прах. Даже там, где жизнь отвергает дух или дух отвергает жизнь, еще может иметь место самоутверждение внутреннего существа; там может быть даже обильный урожай на святых и отшельников, возросших на почве тепличной духовности, но пока человечество, общество, нация не начнут процесс одухотворения жизни или не устремятся к свету идеала, они неизбежно кончат ничтожеством, слабостью и загниванием. Или же человечеству придется обратиться к интеллекту в поисках спасения, в поисках какой-то надежды или нового идеала, совершить движение по витку рационали-стического века и прийти к новой попытке сформулировать духовную истину, к новой попытке одухотворить человеческую жизнь.

Общество в своем стремлении к истинной и совершенной цели будет рассматривать человека не как ум, жизнь и тело, но как душу, воплощенную для божественного осуществления на земле, а не только на небесах — которые, в конце концов, ей вовсе не обязательно было покидать, не будь у нее некого божественного предназначения здесь, в мире физической, витальной и ментальной природы. Поэтому оно будет рассматривать жизнь, ум и тело не как самоцели, находящие удовлетворение в самих себе, не как пораженные болезнью смертные части, которые необходимо отбросить, чтобы освобожденный дух мог воспарить в свои чистые сферы, но как непосредственные орудия души, еще несовершенные орудия, предназначенные для осуществления пока не постигнутого божественного замысла. Оно поверит в их предназначение и поможет им обрести веру в себя — но веру именно в возможности своих высочайших, а не только низших или менее высоких сил. В понимании общества их предназначение будет заключаться в том, чтобы в процессе одухотворения превратиться в видимые части духа, светоносные средства его выражения — духовные, озаренные, все более и более сознательные и совершенные. Ибо, признав истину человеческой души как начала, совершенно божественного по своей сути, общество признает также способность всего человеческого существа достичь божественного состояния (несмотря на то, что на первых порах Природа явно отвергает такую возможность и упрямо отрицает неизбежность этого высочайшего предназначения человека) и даже примет противодействие Природы за необходимую отправную точку земной эволюции. Рассматривая человека-индивида как воплощение божественной души, оно будет рассматривать и человека-общность как выражение души Бесконечного, коллективную душу, в мириадах форм воплощенную на земле для божественного осуществления в разносторонних отношениях и многогранной деятельности. Поэтому оно будет считать священными все части человеческой жизни, соответствующие частям человеческого существа, — всю физическую, витальную, динамическую, эмоциональную, эстетическую, этическую, интеллектуальную, психическую эволюцию человека, и видеть в них средства восхождения к божественному существованию. Оно будет рассматривать каждое человеческое общество, нацию, народ и прочие естественно сформировавшиеся сообщества с той же точки зрения — т. е. как субдуши, как средства многогранного выражения и самоосуществления Духа, божественной Реальности, сознательного Бесконечного в человеке на земле. Вера в способность человека прийти к божественному состоянию — поскольку внутренне он одной природы с Богом — станет единственным религиозным убеждением и догматом общества.

Но даже эту единственную возвышенную догму общество не станет навязывать силой внешнего принуждения низшим частям природного существа человека; ибо подобное принуждение есть ниграха, насильственное подавление человеческой природы, которое может привести к кажущемуся ограничению зла, но не к истинному и здоровому росту добра; оно, скорее, утвердит эту веру и этот идеал как свет и источник вдохновения для всех частей человеческого существа с тем, чтобы они развивались к божественному состоянию изнутри и обретали божественную свободу. Общество не будет стремиться что-либо ограничить, оградить, подавить, обеднить ни в индивиде, ни в обществе, но позволит всем частям существа выйти на широкий простор и устремиться к высшему свету. Боvльшая свобода станет законом духовного общества, а расширение свободы будет свидетельствовать о том, что человече-ское общество приближается к истинному одухотворению жизни. Попытка одухотворить в этом смысле общество рабов — рабов силы, рабов власти, рабов традиции, рабов догмы, рабов всевозможных навязанных законов, под давлением которых, а не в согласии с которыми они живут, внутренних рабов собственной своей слабости, невежества и страстей, от худших последствий которых они ищут или чувствуют необходимость искать защиты в другом, внешнем рабстве, — никогда не завершится успехом. Чтобы стать достойными высшей свободы, люди должны сначала сбросить с себя оковы. Да, на пути своего восхождения человеку приходится связывать себя многими узами; но лишь те узы, которые он принимает как выражение (чем более совершенное, тем лучше) высшего внутреннего закона и стремления его природы, будут по-настоящему способствовать его росту. Остальные приносят пользу дорогой ценой и могут так же — если не больше — замедлять развитие человека, как и ускорять его.

В своем стремлении к духовной цели общество признает, что человек, совершающий внутренний рост, должен иметь как можно больше свободного пространства для того, чтобы все части его существа развивались собственными силами, приходили к осознанию своей сути и своих возможностей. Получив свободу действий, они будут порой ошибаться, ибо с совершением множества ошибок накапливается опыт, но каждая часть человеческого существа заключает в себе божественное начало, и они обнаружат его, выявят его присутствие, значение и закон по мере того, как их знание о себе будет углубляться и возрастать. Таким образом, истинная духовность не будет налагать оковы на науку и философию или заставлять их согласовывать свои выводы с какими-либо положениями догматической религиозной или даже бесспорной духовной истины, как тщетно пытались делать некоторые старые религии, движимые невежеством, бездуховным упрямством и высокомерием. Каждая сфера человеческого существования имеет свою дхарму, которой должна и в конечном счете будет следовать, какие бы оковы на нее ни налагались. Дхарма науки, мысли и философии есть поиск истины, осуществляемый интеллектом, — бесстрастный, непредвзятый, непредубежденный, основанный лишь на тех исходных положениях, которые предполагает сам закон мысли и научного исследования. Наука и философия не обязаны согласовывать результаты своих наблюдений и свои выводы ни с какими общепринятыми идеями религиозной догмы, этического закона или предвзятого эстетического критерия. Если предоставить им свободу действия, они в конце концов обнаружат единство Истины с Благом, Красотой и Богом и откроют в них более великий смысл, чем тот, который может открыть нам любая догматическая религия, любая формальная этика или любая ограниченная эстетическая идея. Но до тех пор за ними нужно оставить свободу даже отрицать Бога, благо и красоту, если они пожелают и если их к этому приведет беспристрастное исследование мира. Ибо в конечном счете все эти отрицания неизбежно сгладятся и возвратятся по кругу к принятию более великой истины вещей, прежде ими отвергнутой. Зачастую мы видим, что атеизм как в индивиде, так и в обществе является необходимой переходной стадией перед постижением более глубокой религиозной и духовной истины: порой человеку приходится отрицать существование Бога, чтобы обрести Его; обретение и утверждение являются неизбежным следствием любого искреннего сомнения и отрицания.

Тот же закон действует и в Искусстве; эстетическое существо человека совершает движение по собственной спирали развития к открытию своих божественных возможностей. Высочайшая цель эстетического существа заключается в нахождении Божественного через прекрасное; высочайшим Искусством является такое искусство, которое через вдохновенное использование исполненной смысла и допускающей различные интерпретации формы открывает доступ в царство духа. Но для того, чтобы честно и в полной мере выполнить эту величайшую задачу, оно сначала должно постараться увидеть и изобразить человека, Природу и жизнь ради них самих, явив их собственную истину и красоту; ибо за этими внешними чертами всегда скрывается красота Божественного в жизни, человеке и Природе, и именно путем верного преобразования жизни, человека и Природы Искусство может раскрыть то, что изначально было скрыто в них. Догматическое утверждение, что Искусство должно быть религиозным или вообще не имеет права на существование, является ложным, равно как и утверждение, что оно должно служить этике, практической выгоде, научной истине или философским идеям. Искусство может использовать их в качестве своих элементов, но оно имеет свой собственный внутренний закон, свадхарма, и будет восходить к широкой духовности, неуклонно следуя своей собственной естественной линии развития, не связывая себя никакими узами, кроме внутреннего закона своего собственного существа.

Даже взаимодействуя с низшей природой человека — хотя мы естественным образом склонны полагать, что принуждение здесь является единственным действенным средством, — духовное начало будет стремиться скорее к свободному самоуправлению и развитию изнутри, нежели к подавлению динамического и витального существа человека извне. Весь опыт показывает, что человеку необходимо дать известную свободу ошибаться в действиях, равно как заблуждаться в знании, до тех пор, пока внутри самого себя он не обретет свободу от ошибоки заблуждений; иначе он не может развиваться. Ради своей безопасности общество вынуждено подавлять динамического и витального человека, но таким образом оно лишь заключает дьявола в оковы и в лучшем случае придает его действиям более мягкую и цивилизованную форму; оно не уничтожает и не может унитожить его. Истинное достоинство динамического и витального существа, Пуруши-в-Жизни, может выявиться только тогда, когда человек внутри себя найдет высший закон и дух своей деятельности; истинные духовные средства перерождения заключаются именно в том, чтобы дать ему такую возможность, чтобы просветить и преобразовать, а не уничтожить его импульс к действию.

Таким образом, духовность будет уважать свободу низших частей человеческой природы, но не будет предоставлять их самим себе; она явит им заключенную в них истину духа, перенесенную в их собственные сферы деятельности, представленную в свете, озарающем всю их деятельность, и откроет им высший закон их собственной свободы. Она не будет, например, отвращаться от научного материализма, выказывая бесплодное презрение к физической жизни или отрицая Материю, но скорее устремится вслед за скептическим умом в область собственных его утверждений и отрицаний и там откроет ему Божественное. Если она не сумеет сделать это, значит, она сама является непросветленной или содержит (по причине своей односторонности) недостаточно божественного света. Она не будет пытаться уничтожить витальную силу в человеке через отрицание жизни, но скорее откроет жизни заключенное в ней божественное как принцип ее собственной трансформации. Если она не сумеет сделать это, значит, она сама еще не постигла полностью смысл мироздания и тайну Аватара.

Следовательно, духовная цель будет стремиться осуществиться во всей полноте жизни и человеческой природы как индивида, так и человечества, которые станут основой для устремленного ввысь духа — основой, которая в конце концов станет единой по сути с высотами духа. Она не будет осуществляться ни путем презрительного пренеб-режения телом, ни путем аскетического умервщления витального существа и крайней бедности или даже совершенной убогости жизни, провозглашаемых законом духовного существования, ни путем пуританского отрицания искусства, красоты и эстетической радости жизни, ни путем пренебрежения наукой и философией как жалкими, бессмысленными или вводящими в заблуждение интеллектуальными поисками (хотя не следует отрицать временную пользу даже этих крайностей в противоположность крайностям другого рода); она будет пребывать во всем и для всего, но будет одновременно высшей целью, высшим смыслом и в высшей степени всеобъемлющим выражением всех вещей, в котором получит осуществление все, чем они являются, и все, чем они стремятся стать. Духовная цель будет подразумевать установление в обществе истинной внутренней теократии — не ложной теократии господствующей Церкви или священства, но теократии внутреннего Священнослужителя, Пророка и Царя. Она явит человеку заключенное в нем божественное начало как Свет, Силу, Красоту, Благо, Восторг, Бессмертие, которые пребывают внутри него, и создаст и во внешней его жизни Царство Божие, которое сначала раскрывается внутри нас. Она покажет человеку способ искать Божественное во всех сферах его существования, сарвабхавена, найти Божественное и жить в нем так, что как бы он ни жил и ни действовал, во всякой своей деятельности он будет неизменно жить и действовать в том, в Божественном, в Духе, в вечной Реальности своего существа.