Смутное время на Руси – это страшная встряска, которая перебаламутила все, принесла народу неисчислимые бедствия...
Центральными фигурами Смутного времени были польская красавица Марина Мнишек и два ее мужа, первый из которых выдавал себя за русского царя Димитрия, а когда его растерзали до неузнаваемости возмущенные его бездарным правлением московские жители, то явился и второй претендент на его место. Он тоже назвался Димитрием. Хотя Марина могла давно удалиться в Польшу, ей очень хотелось оставаться русской царицей.
Марина разделила с Лжедмитрием ложе и вскоре родила ребенка, прозванного народом еще во чреве матери «ворёнком». Правда, ребенок не был виноват, что его папашу звали «вором». В те времена так на Руси называли не только представителей криминальных структур, а вообще всех злоумышленников и бунтовщиков.
Лжедмитрия II настигла смерть от руки татарского княжича.
Через несколько дней после смерти Лжедмитрия II Марина родила сына, которого назвали Иваном. Она потребовала, чтобы армия и народ присягнули ему как законному наследнику. Но этого не произошло.
Марина Мнишек с сыном Иваном на Медвежьем острове на реке Яик. Художник Л. Вычолковский
Для Марины Мнишек началась полная приключений жизнь в стане казацкой вольницы, там, в шатре атамана, нашел свои первые игрушки ее ребенок, которого Заруцкий со товарищи, не долго думая, провозгласили царем. Однако всерьез эту кандидатуру, кроме казаков, никто не рассматривал.
В октябре 1612 года Москва была освобождена от польских войск. 11 июля 1613 года Михаил Федорович венчался на царство. Дмитрий Михайлович Пожарский был пожалован боярином; Минин получил звание думного дворянина.
Тем не менее новая смута, которая поднимала голову, не могла не волновать нового государя. Разбойничье отребье со всей Руси стекалось к Лебедяни, где разбил свой стан Иван Заруцкий.
На подавление восстания царь назначил князя Ивана Никитича Одоевского. Ему было велено помогать воеводам городов – Михайлова, Зарайска, Ельца, Брянска, а также Суздаля и Владимира. Послали сборщиков собирать нетчиков, детей боярских, в Рязань, Тарусу, Алексин, Тулу и другие города. В конце апреля 1613 года Одоевский с собранными силами двинулся к Лебедяни. Заруцкий со своими черкасами ушел к Воронежу. Одоевский погнался за ним, и под Воронежем в конце мая произошел между ними бой, который длился целых два дня. Заруцкий был разбит. Взяли у него обоз, коши, знамена. Заруцкий убежал за Дон, к Медведице.
Одоевский воротился в Тулу, решив, что дело сделано. Но весной следующего года Заруцкий очутился в Астрахани.
У Заруцкого были далеко идущие планы: он задумал призвать на Русь силы персидского шаха Аббаса, втянуть в дело Турцию, поднять юртовских татар, ногаев, волжских казаков, стянуть к себе все бродячие шайки Московского государства и со всеми идти вверх по Волге, покорять своей власти города.
Заруцкий отправил посольство к шаху и отдавал Персии в подданство Астрахань – этим он думал втянуть Персию в войну с Московским государством. Посланы были «прелестные» письма к волжским казакам и к донским. Донские решились оставаться в верности избранному по желанию казаков наравне с земскими людьми московскому царю, но между волжскими, состоявшими из сброда разных беглецов, живших станицами по берегам Волги, произошло разделение: люди молодые увлеклись «прелестью» и готовились весной идти вверх по Волге до Самары. «Нам, – говорили они, – куда ни идти, лишь бы зипуны наживать».
Были из волжских атаманов и такие, что не хотели идти с Заруцким, но обманывали его: надеялись выманить у Вора жалованье и дожидались прихода персидских судов.
Зима подходила к концу. Царь поручил очищение Астрахани боярину, князю Ивану Никитичу Одоевскому; товарищем ему дан был окольничий Семен Васильевич Головин, некогда шурин и сподвижник Скопина; дьяком у них был Юдин. В марте они отправились в Казань собирать войско.
Тем временем царь послал письма Заруцкому, обещая ему полное прощение в случае прекращения бунта. Однако авантюрист решился играть до конца.
Подозревая, что Заруцкий собирается учинить расправу с безоружным населением, астраханцы решили упредить его и подняли бунт против самозванца. Заруцкий с Мариной и ребенком бежали, некоторое время они на двух стругах прятались в камышах. Но про это узнали рыбаки и сообщили властям.
Стрельцы осадили казаков; те никак не ожидали гостей, не приготовились их встретить и, увидев, что деваться некуда, на другой же день «связали Заруцкого и Маринку с сыном и каким-то чернецом Николаем, отдали их стрелецким головам, а сами объявили, что бьют челом и целуют крест царю Михаилу Феодоровичу».
6 июля пленников привезли в Астрахань. В наказе было сказано так:
«Везти Марину с сыном и Ивашку Заруцкого с великим береженьем, скованных, и станом ставиться осторожливо, чтобы на них воровские люди безвестно не пришли. А будет на них прийдут откуда воровские люди, а им будет они в силу, и Михаилу и Баиму – Марину с Ворёнком и Ивашку Заруцкого побити до смерти, чтоб их воры живых не отбили».
Их привезли в Казань, а оттуда по царскому указу прибыла Марина в ту самую Москву, куда с таким великолепием въезжала когда-то в первый раз в жизни, надеясь там царствовать и принимать поклонения.
Вскоре после того за Серпуховскими воротами народ наблюдал последнюю сцену своей многолетней трагедии.
Заруцкого посадили на кол.
Четырехлетнего сына Марины казнили – его публично повесили.
О дальнейшей судьбе Марины Мнишек говорят разное. Неизвестно, какие кары и проклятия шептала в своей темнице мать, пережившая столь чудовищное горе. «Нам и надобно было, чтоб она была жива, для обличения неправд ваших», – говорил полякам в конце 1614 года Желябужский. Скорее всего, власти готовили еще какой-нибудь шумный процесс.
После расправы с Заруцким еще несколько времени продолжали свирепствовать казаки по разным концам государства.
Неурядицы продолжались и после, в царствование Михаила Феодоровича, как последствие «смутного времени», но эти неурядицы уже не имели тех определенных стремлений – ниспровергнуть порядок государства и поднять с этой целью знамя каких-нибудь «воровских царей».
Казнь ребенка не сыграла в истории ровным счетом никакой роли, кроме разве что той, что никакой «Иван Дмитриевич» уже никогда не претендовал на роль русского царя. Впрочем, такие меры редко когда останавливали самозванцев.
Неизвестными остались формула обвинения, приговор, состав судей. Неясно, какое преступление могли инкриминировать трехлетнему дитяте. Кроме того, что это дитя могло бы стать когда-либо в обозримом будущем поводом для смуты. А может быть, кто-то из бояр счел это символичным – со смерти ребенка началось Смутное время, смертью невинного же дитяти и закончится...
Спустя 300 лет после восшествия на престол первого из династии Романовых последние из его потомков погибнут в сыром подвале дома Ипатьева. И вновь это будут невинные дети... Проклятие Марины Мнишек настигло убийц через века. Может быть, правильно называли ее колдуньей...