Путешествие Святого Брендана

Римская империя шла к гибели в течение долгих четырех веков. Северные орды атаковали Рим извне, а восстания рабов подтачивали его силы изнутри.

Исследования прекратились. Развитие географических знаний сперва остановилось, а затем пошло вспять. Торговля сокращалась.

В этих условиях главной движущей силой общества стала христианская вера. Вера была объявлена путем к спасению, а знание попало в немилость. То, что уцелело от науки, было заключено в полумрак монастырей. Распространяясь бесчисленными миссионерами, многие из которых сложили во имя торжества его головы, христианство объединяло народы Цивилизованного мира.

Святой Брендан — покровитель Ирландии, признанный ирландский мореход VI века. Саги о двух его плаваниях пользовались в средние века, пожалуй, не меньшей популярностью, чем легенды о рыцарях Круглого стола. Эти сказочные повествования составлены в традициях саг о Бране, сыне Фебала, хотя источником для них явилось плавание аранского героя Мельдуна.

Святой Брендан дал обет отправиться в паломничество к неизведанным землям. Ему было видение голубя, указывавшего путь к острову. В поисках прекрасной земли святой Брендан дважды отправлялся в плавание, в первый раз на плоту из надутых шкур, а во второй — на деревянной лодке, обтянутой шкурами. Вера святого послужила причиной удивительных событий.

Однажды на Пасху он со своими спутниками высадились на острове, который начал двигаться, как только Брендан разжег на нем огонь. Остров оказался гигантским китом Яскониусом. Животное было укрощено святым Бренданом, как и многочисленные водовороты. На спине его святой со всеми спутниками отслужил мессу. После охранительной молитвы кит нырнул в волны и уплыл. Даже сатана не смог нарушить безмятежность духа святого человека, показывая ему муки ада. Более того, святой Брендан вернул к жизни одного из спутников-монахов, пожелавшего тоже взглянуть на запретное зрелище.

На своем пути он встретил великана-язычника, которого обратил в христианство, ужасающую мышь, огромного морского кота и пересек полупрозрачное море.

В конце концов, он достиг острова, явленного ему в видении. Это был остров духов-птиц, возможно, это была земля обетованная, место христианского возрождения, чем-то напоминающее кельтский остров Блаженных.

По возвращении в Ирландию святой Брендан не вернулся в свой монастырь, а удалился в пустошь близ Лимерика, где и умер. Не будем торопиться всецело относить рассказ о его плавании к религиозным мифам. Уже в наши дни энтузиасты-ирландцы построили копию судна святого Брендана и благополучно добрались на ней до берегов Америки. В пути им встретились и призрачные белоснежные плавучие острова-айсберги, и киты, и морские животные, походившие на людей, и целые облака, составленные из бесчисленных птиц. Поэтическое воззрение наших предков на мир и вера в идеалы позволила нам дожить до расцвета технократического века.

Плавание святого Брендана указало людям путь на запад, через океан, путь, по которому спустя 1000 лет отправилось человечество.

 

Эрик Рыжий и Торфин Карлсефни

Норманнами звали сильных и мужественных жителей побережья извилистых глубоких фиордов Норвегии, лесистых долин Швеции, низменных, овеваемых свежим морским ветром равнин Дании. Исстари привыкли они добывать себе пропитание на море. Почва их суровой, покрытой лесами туманной родины была неплодородна, и они издавна научились строить легкие узкие корабли, украшенные головой дракона, и смело выходили на них в открытое море для рыбной ловли, заморской торговли и грабежа более слабых соседей.

Молодежь, не находившая применения своей силе и отваге на родине, люди, совершившие под горячую руку убийство и вынужденные бежать от кровавой мести, смелые, свободолюбивые бойцы, не мирившиеся с притеснениями вождей, объединялись в боевые дружины и под предводительством конунга, «морского короля», отправлялись в море за добычей и славой.

Рассказы удачливых викингов, возвращавшихся на родину с нагруженными добычей кораблями, еще более подстрекали к новым походам. Норманны опустошали и сжигали города и села Франции и Италии, грабили и убивали жителей.

Разделенные на множество мелких и мельчайших герцогств, княжеств, графств, аббатств и баронств, раздираемые бесчисленными войнами и ссорами, европейские страны были беспомощны перед смелыми норманнскими пиратами. Появившись в 795 году на берегах Ирландии, норманны уже через двадцать лет овладели ее северным, западным и южным побережьями и начали покорять внутренние области страны. В начале IX века норманны грабили и опустошали Шотландию и северную Англию, в конце X и начале XI века норманны овладели почти всей Англией (там их называли «данами»).

В IX веке норманны пробрались по рекам в глубь Германии и Франции, ограбили и сожгли немецкие города Кельн, Гамбург, Ахен, Трир и Вормс, французские города Париж, Тур, Орлеан, Труа, Шанон и Дижон. В конце IX века норманны уже захватили северную Францию. После этого они вдоль французского берега прошли в Испанию, ограбили населенное маврами побережье около Севильи и берега Марокко и добрались до Италии.

Если норманнам не удавалось взять город с бою, они прибегали к хитрости. Так, когда предводителю норманнов Гастингу не удалось взять штурмом итальянский город Луна, норманны объявили осажденным, что Гастинг умер и что перед смертью он просил похоронить его в лунском соборе. В осажденный город вошла печальная процессия, безоружные бойцы несли гроб вождя. Но во время отпевания крышка гроба вдруг откинулась, из гроба встал Гастинг, убил ударом меча епископа и, раздав своим бойцам спрятанные в гробу мечи, начал бойню. Город был захвачен и разграблен.

Другие отряды норманнов — варяги — через устье Невы, по великому пути — «из варяг в греки» — добирались до Византии, и там становились телохранителями византийских императоров. К VIII–X векам относится и покорение норманнами (варягами) русских земель, княжение Рюриковичей. Некоторые летописи указывают, что варяги были призваны на царство самими русскими, что в общем-то довольно сомнительно.

Часть норманнов направилась на северо-запад. Около середины IX века норманны открыли Исландию. Природа этой страны, ее богатые рыбой фиорды, покрытые снегами вершины гор, зеленые луга очень напоминали норманнам их родину. В Исландию устремились колонисты из Норвегии и из захваченной тогда норманнами Ирландии.

В X веке в Исландию приплыл изгнанный из Норвегии за убийство Эрик по прозвищу Рыжий. Но и в Исландии неуживчивый викинг поссорился с колонистами, и его опять прогнали. Собрав ватагу храбрецов, Эрик отправился искать новые земли.

После опасного и утомительного плавания беглецы увидели сверкавшие на солнце глетчеры неизведанной земли. В синем море плавали причудливые ледяные горы, в воздухе стоял птичий гомон. Эрик назвал открытую им страну Зеленой страной (отсюда произошло название Гренландия).

Эрик решил обосноваться в новой стране и перевез туда людей из Исландии и Норвегии. В фиордах западного берега он основал два поселения. Норманны занимались рыбной ловлей и охотой на тюленей, моржей и китов, птиц, белых медведей, северных оленей и песцов. Колонисты не порывали связей со своей родиной и продавали туда меха, моржовые клыки и ворвань, а в обмен получали железо, лес, хлеб и ткани.

Скоро поселившиеся в Гренландии норманны начали искать новые, более теплые и плодородные земли. В 999 году корабль сына Эрика Рыжего, Лейфа Эриксена, плывший из Норвегии обратно в Гренландию, попал в шторм. Долго носился корабль в тумане по холодному бушующему морю, с трудом увертываясь от столкновений с внезапно выплывавшими из мглы белыми айсбергами. Кончился шторм, солнце высушило одежду и согрело продрогших, измученных моряков.

Вдали виднелся лесистый берег. Корабль подошел к нему. К морю сбегали пологие холмы, покрытые зарослями дикого винограда. На южных склонах росла дикая пшеница. Звенели ручейки, скатываясь с высокого берега в море. Это была Америка — нынешняя Новая Англия. Так норманны за пятьсот лет до Колумба открыли Новый Свет.

Вернувшись в Гренландию, Лейф Эриксен показал ветки дикого винограда и колосья дикой пшеницы и рассказал о Винланде — Стране винограда, где теплый климат, масса дичи, где можно добыть так нужный гренландским колонистам лес.

Рассказами Эриксена заинтересовался другой викинг — Торфинн Карлсефни, в 1002 году приехавший из Исландии в Гренландию. Спустя год он организовал экспедицию на трех кораблях в открытый Лейфом Винланд.

С ним отправились сто шестьдесят человек. Так как норманны рассчитывали поселиться в новых западных странах, они взяли с собой все, что могло понадобиться на новом месте, — даже несколько коров и быков. Корабли поплыли вдоль берегов Гренландии, мимо покрытых снегом и льдом скал, мимо глетчеров, сползавших в море, птичьих базаров и тюленьих лежбищ. Затем берега Гренландии пропали в морской дымке. Корабли вышли на юг, в открытое море.

Море было пустынно. Лишь вдали виднелись выпускаемые китами фонтаны да, слегка покачиваясь на волнах, проплывали величественные айсберги.

Наконец моряки увидели на горизонте синюю полосу. Это был нынешний Лабрадор. Высокий берег был покрыт огромными плоскими плитами. Внизу ревели буруны. Наверху торчали острые скалы, и за них цеплялись обрывки облаков. Моряки назвали эту землю Хеллуланд — Страна плоских камней.

Но это был не прекрасный Винланд — Страна винограда, о которой рассказывал Лейф Эриксен. Поплыли дальше на юг. Через два дня перед путниками открылась новая земля.

Изрезанный берег был покрыт хмурым хвойным лесом. Торфинн назвал эту землю Маркланд — Лесная страна (теперь это Ньюфаундленд). Здесь путешественники остановились на отдых. Охотники, вооружившись луками, копьями и дротиками, углубились в чащу и к вечеру вернулись с богатой добычей — оленями и лосями.

Корабли пошли дальше на юг. Все теплее становился ветер, дувший справа, с берега. Через два дня приплыли к открытому песчаному берегу. Снова остановились на отдых. Когда моряки собирали на берегу валежник для костра, они натолкнулись на полузасыпанный песком киль корабля. Значит, они не первые посетили это место. Наверное, какое-то европейское судно потерпело здесь крушение, а его экипаж, очевидно, погиб. Это место норманны назвали Каламес (мыс Киля), теперь это Кэп-Бретон в нынешней Канаде.

На зимовку Торфинн остановился в Теамфиорде (фиорд Течений), послав один корабль далее на юг, на поиски желанного Винланда. Корабль вернулся с виноградом и дикой пшеницей — Винланд был недалеко.

Зимовка 1003–1004 годов в Теамфиорде прошла благополучно. В деревянных хижинах было тепло. Кругом было много дичи.

Лишь к весне дичь исчезла, и тогда людям пришлось голодать. Весной один корабль поплыл к Винланду, но ветер занес его к берегам Ирландии. Там норманнов взяли в плен и сделали рабами.

Позднее Торфинн сам поплыл на поиски Винланда. Плыли долго. Несколько дней норманны ничего, кроме воды, не видели. Становилось все теплее и теплее. Наконец вдали показался берег. Корабли вошли в устье реки, вытекавшей из озера и впадавшей в морской залив. Это был Винланд. Здесь шумели лиственные леса, здесь был долгожданный виноград и дикая пшеница. На берегу озера норманны построили хижины и там перезимовали.

Вторая зимовка в Америке (зима 1004–1005 годов) прошла еще благополучнее первой. Но однажды, весенним вечером, на озере появилось множество кожаных каноэ. Приплыли туземцы — невысокого роста, крепкие, краснокожие, одетые в меха люди, которых норманны прозвали скелингами. Скелинги начали торговлю с пришельцами, но вырвавшийся из ограды бык так сильно напугал туземцев, что они поспешно покинули озеро, спасаясь от невиданного чудовища. Через три недели они вернулись и, поссорившись из-за чего-то с норманнами, напали на них. Норманны, защищенные шлемами и кольчугами, вооруженные мечами, одержали верх, и туземцы были отбиты. Все же норманны вернулись на север, в Маркланд, где провели зиму 1005–1006 годов и откуда ездили на юг, в Винланд. Но когда летом 1006 года среди колонистов начались раздоры, Торфинн решил вернуться в Гренландию.

Так закончилась попытка норманнов колонизовать американский 6epeг. Норманны впоследствии несколько раз отправлялись в Маркланд за лесом, но постепенно путь на запад забывался. Лишь старинные сказания Исландии и Гренландии сохранили память об этих походах. В «Саге об Эрике Рыжем» рассказывается о подвигах героев, открывших Гренландию и Америку.

Современные ученые считают почти доказанным, что норманны, и в частности Карлсефни и его товарищи, доходили до нынешней Северной Каролины. Однако точно установить пределы их плаваний не представляется возможным, так как их записи очень кратки и бедны подробностями. Особенно трудно было им описывать те местности, где берега сплошь заросли лесом и имели мало отличительных признаков. Во всяком случае, описания, сделанные норманнами, дают в общем правильную картину климата, топографии и гаваней американского берега.

Мы имеем сведения о том, что норманнами было совершено даже путешествие в глубь Америки и что это путешествие было полно трагических приключений. В 1898 году шведский иммигрант Олаф Оман расчищал лесистый участок близ Кенсингтона, в штате Миннесота (в США), и выкорчевал пень осины, корни которого оплели грубо отесанный камень. На камне была высечена надпись, но Оман не мог ее прочесть. Когда камень был очищен, он увидел, что надпись сделана руническими письменами. Вот ее перевод, сделанный Яльмаром Холандом:

«8 готов и 22 норвежца во время разведочного путешествия из Винланда через Запад разбили лагерь у двух утесистых островов на расстоянии однодневного перехода к северу от этого камня.

Мы вышли из лагеря и ловили рыбу один день. Когда мы вернулись, то нашли 10 людей красными от крови и мертвыми. Спаси от зла. Дальнейшие три строчки, высеченные на ребре камня, гласили: (У нас) есть 10 (человек) из нашей партии у моря для наблюдения за нашим кораблем в 14 днях пути от этого острова. Год 1362».

Профессор Миннесотского университета Бреда первый прочел надпись на камне и объявил, что это грубо выполненная подделка.

О камне поговорили немного и забыли. Девять лет он служил порогом в амбаре Омана.

К счастью, он лежал письменами вниз, и поэтому они сохранились. Ученый Холанд, тщательно изучивший надписи на камне, решительно защищает их подлинность. Опытные лесоводы установили, что когда осина попала под раскорчевку, ей было семьдесят лет, следовательно, надписи на камне были высечены, во всяком случае, до 1830 года. Но в то время в Миннесоте не могло быть людей, которые обладали бы достаточными знаниями для того, чтобы выполнить такую подделку.

Да и кому это было нужно? Три геолога изучали высеченные знаки и признали их очень древними.

Вот как Холанд объясняет историю найденной Оманом надписи на камне. Посещение норманнами Винланда и Маркланда не было случайным эпизодом. Колония в Гренландии продолжала некоторое время существовать, причем колонисты иногда возили лес из Америки. Они вступали в сношения с индейцами, женились на индианках и постепенно отошли от христианства. Есть сведения, что король Эриксен в 1355 году послал в Гренландию миссионеров, чтобы вновь обратить колонистов в христианство. Однако, прибыв в Гренландию, миссионеры узнали, что часть колонистов переселилась в Винланд; тогда они тоже поплыли туда. Сперва они попали к устью реки Святого Лаврентия, а затем, двигаясь по следам своих соплеменников, обогнули Лабрадор, вошли в Гудзонов залив и, следуя вдоль его берегов, доплыли до устья реки Нельсона. Здесь они оставили свой корабль и часть людей. Другая часть экспедиции отправилась вверх по реке, к Лесному озеру и на Красную реку, то есть в район, близкий к нынешнему Кенсингтону.

Здесь, чтобы почтить память погибших товарищей и отметить наиболее отдаленный пункт своего путешествия, они сделали надпись на обтесанном камне.

В самой Гренландии жизнь становилась все хуже и хуже, климат делался все более суровым, все реже плавали корабли в Норвегию и Исландию. Колонисты болели цингой и рахитом. Из Норвегии и Исландии корабли привозили страшную эпидемию — «черную смерть» (чуму). В течение XV века норманнское население Гренландии почти целиком вымерло, и в XVIII веке, когда норвежцы и датчане вновь начали колонизацию Гренландии, они, кроме заброшенных кладбищ и развалин жилищ, не нашли там никаких следов норманнов.

В конце XV века, когда Колумб посетил Исландию, связь с Гренландией, а тем более с Америкой, давно уже была прервана.

Но среди исландских моряков, монахов-летописцев и стариков-крестьян еще жили сказания о плаваниях их предков далеко на запад и о прекрасной Стране винограда — Винланде.

 

Братья Вивальди

В мае 1291 года христиане потеряли свой последний оплот на Востоке — город Сен-Жан д'Акр (Акка). Этим был положен конец крестовым походам, и на торговых путях европейских торговцев в Индию выросла непреодолимая преграда.

В это время остро стояла задача отыскать морской путь в Индию, разрешить которую удалось только Васко да Гаме спустя два столетия. Пока Багдад принадлежал арабам, которые были весьма предприимчивыми купцами, имелась, хотя и ограниченная, возможность торговых сношений со странами Индийского океана через Египет. Восточные товары, пользовавшиеся большим спросом, особенно пряности, находили все новые пути к итальянским портам, а через них — в другие страны Европы. Однако, после завоевания Багдада монголами, 10 февраля 1258 года пал и халифат в Месопотамии. При монголах, не обладавших купеческой жилкой, слабые связи с Индией совсем ослабли. Вот почему потеря Сен-Жан д'Акра в Палестине (18 мая 1291 года) была воспринята как полное прекращение торговли с Индией и возникла мысль, нельзя ли попасть в эту страну другим путем. Трудно доказать, что экспедиция, снаряженная в Генуе в 1291 году для достижения Индии по морю, действительно была послана, исходя из этих соображений. Но вероятность такой связи событий велика.

Братья Вивальди попытались добраться до Индии на корабле, обогнув Африку с юга.

Вот что пишут современные им источники:

«В тот самый год Тедизио Дориа, Уголино Вивальди и его брат с некоторыми другими гражданами Генуи начали готовиться к путешествию, которое прежде никто другой не пытался предпринять. И они наилучшим образом снабдили две галеры съестными припасами, питьевой водой и другими необходимыми вещами, которые были в них размещены, и в мае направили их в Сеуту, чтобы плыть через океан в индийские страны и купить там прибыльные товары. Среди них находились два упомянутых брата Вивальди, а также два еще юных монаха. Это удивляло не только очевидцев, но и тех, кто об этом слышал. После того как они обогнули мыс, называемый Годзора (Джуби), о них не слышали больше ничего достоверного. Да сохранит их Господь и приведет их на родину здоровыми и невредимыми».

Другой источник сообщает:

«Поэтому генуэзцы незадолго до того времени снарядили две галеры, которые были снабжены всем необходимым, и прошли через Геркулесовы Столбы, находящиеся на самом краю Испании. Но что с ними произошло, остается неизвестным даже теперь, спустя 30 лет после события».

Вероятно, кто-то видел генуэзские корабли у мыса Джуби. Но о дальнейшей судьбе отважных мореплавателей никто достоверно ничего не узнал: участники экспедиции пропали бесследно, и все попытки выяснить, что же с ними случилось, не привели к положительным результатам.

Возможно, хотя почти невероятно, что оба корабля достигли своей цели — Индии. Гораздо правдоподобнее, что моряки погибли еще где-то на западном побережье Африки — то ли во время кораблекрушения, то ли в плену, то ли от болезней или других причин.

В 1315 году Сорлеоне Вивальди, сын пропавшего без вести Уголино, принял весьма энергичные меры для выяснения судьбы своего отца. Как ни странно, он поехал не в Западную, а в Восточную Африку и добрался до Могадишо. Какой-то Бенедетто Вивальди, который приходился братом Сорлеоне, поехал даже в Индию в обществе некоего Перчивалле Станконе и умер там в 1321 году. Видимо, и туда его влекла надежда узнать что-нибудь о пропавшем отце, но эта попытка тоже оказалась тщетной.

Почти через 150 лет итальянец Антоньетто Узодимаро, находясь на службе принца Генриха Мореплавателя, достиг в 1455 году реки Гамбия. Он полагал, что напал там на след последнего потомка моряков — участников бесследно исчезнувшей экспедиции, и 12 декабря 1455 года написал об этом подробный отчет своим кредиторам в Геную.

К сожалению, это сообщение Узодимаро тесно переплетается с фантастичными воспоминаниями о сказочной райской реке Тихон (Сион), о «пресвитере Иоанне», в царство которого можно будто бы попасть с побережья Западной Африки менее чем за две недели, рассказами о том, что государство Гвинея находится недалеко от Эфиопии, где, как предполагали, царствует «пресвитер Иоанн». Эти представления отражали дух своего времени, ибо к середине XV века они были распространены повсюду в Южной Европе.

Более поздние исследователи придумали другие небылицы об экспедиции Вивальди, которые также не выдерживают критики.

Ранние итальянские исследователи откровенно признавали, что об экспедиции Вивальди ничего определенного сказать нельзя. Так, Фольета, написавший в 1585 году историю Генуи, подчеркивает, что корабли, отправившиеся для разведки морского пути в Индию, прошли через Геркулесов пролив в западном направлении, «но каким был исход их великих намерений, об этом слух никогда до нас не доходил».

До возвращения Марко Поло на родину (1295) в Европе почти ничего не знали о Восточной Азии. Поэтому вряд ли в 1291 году у кого-либо уже могло возникнуть намерение плыть через Западный океан в Восточную Азию и «Индию».

Кстати, в те времена и сама мысль о шарообразной форме Земли отвергалась церковью как еретическое. Только немногие просвещенные умы были знакомы с этой точкой зрения, и уже совсем немногие отваживались ее принять. Правда, среди них были такие выдающиеся люди, как Альберт Великий (XII век) и Роджер Бэкон (XIII век), которые хорошо знали классиков древней литературы, разделяли их мнение о шарообразности Земли и популяризировали его. Но примерами того, как опасно было разделять такие взгляды, живя в Италии, являются казни Пьетро из Абано и некоего Чекко Асколи, которых сожгли как еретиков — одного в 1310 году, другого в 1327 году, так как они утверждали, что Земля представляет собой шар.

Каддео утверждал, что братьям Вивальди, вероятно, удалось, по меньшей мере, обогнуть Африку с юга. Свое предположение он обосновывает поразительно правильным изображением очертаний Африканского материка на ряде карт, составленных после 1300 года.

Бесспорным является тот факт, что после 1300 года или даже после 1291 года (года плавания Вивальди) никогда уже больше не сомневались в том, что Африку можно обогнуть с юга. Боккаччо, например, считал (около 1300 года) возможность такого плавания чем-то само собой разумеющимся, когда писал:

«Западное (Атлантическое) море является частью Эфиопского» (Hespe — mare ethiopici Oceani pars est).

На современном языке это означает, что Атлантический океан является частью Индийского.

Плавание братьев Вивальди было преждевременным и рискованным предприятием, которое потерпело неудачу. Они первыми попытались открыть морской путь в Индию и заслужили этим славу, хотя попытка потерпела фиаско!

 

Генрих Мореплаватель

В начале XV века Португалия не играла заметной роли в международной жизни. Она была одним из мелких государств, занимавших Пиренейский полуостров.

Уже с середины XIII века определились те границы Португалии, которые существуют до сих пор. Ей удалось отделиться от Испании, но именно это отделение совершенно отрезало Португалию от Европы. К тому же и сама Европа находилась в лихорадке бесконечных войн. Деловая жизнь замирала, но даже и та вялая торговля, которая продолжала существовать, шла мимо Португалии. У нее были только море да хорошие корабли.

Португальцы строили небольшие суда, водоизмещением не более 200 тонн, но они были удобны для рыбной ловли и перевозки товаров. На их мачтах были косые (латинские) паруса; с такой оснасткой корабли лучше поддавались управлению и могли идти против ветра под более острым углом, чем другие европейские суда того времени, вооруженные тяжелыми прямоугольными парусами на громоздких реях.

В Гибралтарском проливе хозяйничали мавры. Португалия владела одним лишь атлантическим побережьем. Куда же могла она посылать свои корабли? Этот вопрос разрешил португалец «инфанте Энрико», или, как его часто называют, принц Генрих Мореплаватель. Он родился в 1394 году и был третьим сыном короля Жуана I, а значит, не играл большой роли в государстве.

Матерью Генриха была Филиппа, дочь Джона Гуанта, таким образом, он был кузеном английского короля Генриха V. В 1415 году 21-летний принц Генрих уже сыграл видную роль в военной операции, в результате которой у мавров отбили Сеуту. Во время пребывания в Марокко он собрал некоторые сведения относительно Внутренней Африки: о караванной торговле между Тунисом и Тимбукту, при посредстве которой золото с Гвинейского берега перевозилось в мусульманские порты Средиземного моря. Если бы этого берега можно было достигнуть морским путем, то золото можно было бы отвозить в Лиссабон. Отнять подобные сокровища у неверных и передать их христианам с тех пор стало главным делом принца. Но Генрих смотрел на дело с широкой точки зрения. За Золотым берегом он видел морской путь в Индию. По возвращении из Марокко принц Генрих приобрел такую воинскую славу, что папа Мартин V пригласил его принять командование его армией. Подобные лестные предложения он получал от своего кузена Генриха V Английского, от Иоанна II Кастильского и от императора Сигизмунда. Отказавшись, Генрих удалился на мыс Сагреж в южной Португалии. Эту уединенную скалу греческие и римские писатели называли Священным мысом и полагали, что она составляет самую западную границу обитаемой земли. Генрих воскресил рыцарский орден тамплиеров и возглавил его. Находясь безвыездно в своем замке, он и изучал море. Его прозвали «Генрихом Мореплавателем» и добавляли в виде остроты: «Сам он никогда по морю не плавал». Но он ни на что не обращал внимания и упорно делал свое дело. Он расспрашивал моряков, купцов, картографов, он беседовал со всеми, кто мог сообщить ему хоть какую-то информацию об интересовавших его вопросах, толковал с заезжавшими в португальские порты иностранцами, не пренебрегал советами мавров.

До Генриха навигация как наука стояла на довольно низком уровне. Принц придал ей серьезный характер. В 1438 году он выстроил в Сагреже нечто вроде обсерватории и школу навигации. Еще и сейчас там можно увидеть развалины зданий, выстроенных Генрихом Мореплавателем. В Сагреж перенес он свою коллекцию карт и книг. Считают, что Генрих положил начало великим экспедициям, выдвинувшим на некоторое время маленькую Португалию в ряды великих мировых держав.

Через своих сподвижников Генрих поддерживал связь со всей Европой. Из маленького соседнего порта Лагож он начал высылать экспедиции, направляя их вдоль западных берегов Африки. Он приказывал своим капитанам сообщать ему обо всех открытых гаванях и торговых путях, но главным образом интересовался африканской рекой, которая вела в «царство пресвитера Иоанна» Об этой мифической личности, основавшей якобы царство божие на земле, в средние века ходило множество легенд. Вплоть до XVIII века путешественники разыскивали это «царство» на всех континентах.

Генрих посылал на своих кораблях священников для обращения язычников в христианство.

Результатом деятельности Генриха было не только расширение португальской торговли, но и появление в европейских странах и в их колониях негров-рабов.

В 1420 году один из кораблей, посланных Генрихом, открыл остров Мадейра. Через несколько лет этот остров был колонизован и стал первым звеном в цепи португальских иноземных портов. В 1434 году португалец Жиль Эанеш сделал три попытки и все-таки обогнул мыс Божадор — самую южную точку, которой достигали европейские суда того времени. В 1441 году другой португальский корабль дошел уже до мыса Бланко. В 1445 году Диаш, пройдя значительно дальше этого мыса, увидел выступающую косу, поросшую зеленым кустарником. Над ней возвышалась небольшая группа пальм.

В 1442 году Антонио Гонзалес привез с реки Рио де Оро — в 400 милях от мыса Божадора — золото и негров-рабов. Принц Генрих одобрил работорговлю, она представлялась ему, прежде всего, средством обращения язычников в лоно церкви. Поэтому папе Евгению IV он отправил письмо, извещая об открытии страны варварских народов, лежащей за пределами мусульманского мира Генрих просил о пожаловании Португалии всех языческих земель, которые могут быть открыты при дальнейших путешествиях за мыс Бойадор, включая и Индию, Евгений IV удовлетворил эту просьбу, а последующие папы подтвердили это пожалование.

За пятьсот лет, которые протекли с тех пор, вид этого места не изменился. Только проплыв тысячу километров вдоль безотрадного, пустынного берега Сахары, легко понять, почему растительность эта привлекла внимание Диаша, и почему он назвал этот мыс Зеленым. В 1455–1456 годах другая португальская экспедиция, которую возглавил венецианец Кадамосто, открыла острова Зеленого Мыса.

В 1458 году Генрих послал свою последнюю экспедицию. Ею командовал Диого Гомеш. Он обогнул Зеленый Мыс и достиг реки, которую назвал Рио-Гранде. Этим исчерпываются сведения о достоверных открытиях экспедиций Генриха. Но на одной старой карте имеется косвенное указание, что еще в 1440 году португальский корабль достиг берегов Южной Америки близ нынешнего Пернамбуко.

Генрих Мореплаватель умер в ноябре 1460 году и был погребен в часовне монастыря Баталья. Основоположник навигационной науки в Португалии, инициатор систематических исследовательских экспедиций, мечтавший об открытии морского пути в Индию, этот человек сделал для исследования нашей планеты не меньше, чем многие путешественники, рисковавшие своими и чужими жизнями в бескрайних тропических морях. В том же 1460 году родился Васко да Гама, человек, осуществивший мечту принца.

 

Альвизе Кадамосто

Португалия постепенно упрочивала свои позиции на африканском побережье, строя укрепленные поселения и плантации. Португальские моряки пробирались вдоль африканского берега все дальше и дальше к югу. Везде, где могли, они захватывали туземцев, положив тем самым начало рабовладельческому промыслу. Так началась колонизация черного континента. Стали отступать затаенные страхи перед сказочными чудовищами и вымышленными опасностями, о которых говорили древние предания.

Впрочем, по большей части португальцы ограничивались торговлей в непосредственной близости от берега. Торговля внутри материка находилась в руках еврейских купцов, добиравшихся с севера на верблюдах через оазисы Сахары до самых отдаленных районов Африки. Об этом свидетельствуют тщательно выполненные карты, составленные евреями Майорки, откуда выходили лучшие картографы той эпохи. На этих картах, а некоторые из них восходят к 1375 году, показаны Тимбукту, горы Атласа с караванными тропами и помещено грубое изображение «властителя гвинейских негров». В обмен на слоновую кость, эбеновое дерево, золото, шкуры и рабов простодушным туземцам давали стеклянные шарики, зеркальца, ножи, колокольчики, яркие ткани и т. д. В отдаленных, глубинных районах Африки эти предметы служат «ходовым товаром» и поныне.

Большой интерес представляет сохранившийся отчет об одном плавании к африканскому побережью, предпринятом в те годы. Этот отчет венецианского авантюриста Альвизе Кадамосто (на венецианском диалекте — Альвизе да Мосто) о путешествиях, совершенных на службе у принца Генриха, и, возможно, первого из европейцев, увидевшего острова Зеленого Мыса. Кадамосто родился в Венеции примерно в 1426 году. Он не являлся профессиональным моряком, а был дворянином — торговцем и искателем приключений. В 1445 году уехал на Кандию (Крит). Пять лет спустя он стал «знатным лучником» на «большой галере» в Александрии, а еще позднее служил на фламандской галере.

В 1454 году после того, как его отец был разорен судебным процессом, Альвизе вместе со своим младшим братом Антонио покинул Венецию, отправившись на поиски приключений и богатства. На пути из Венеции во Фландрию их корабль был случайно задержан встречным ветром вблизи мыса Сан-Висенти, откуда было недалеко до Рипузеры — имения принца Генриха. Услышав, что у берега стоит итальянское судно, принц послал туда своего секретаря с образцами африканских товаров. Товары возбудили любопытство молодого Кадамосто, и он спросил, «не разрешит ли господин плыть туда тому, кто пожелал бы этого». Когда же ему сообщили, что его услуги охотно примут, и рассказали об условиях службы — дележ привезенного груза и т. д., — он решился за свой счет снарядить каравеллу и идти к африканскому берегу. «Я был молод, — писал он, — мог прекрасно переносить трудности, страстно желал поглядеть на мир и увидеть то, что еще не видал наш народ, а также рассчитывал приобрести почести и богатство».

Галера Кадамосто направилась сначала к Мадейре и Канарским остовам, а затем вдоль африканского побережья — причем Кадамосто постоянно вел записи о ветрах, течениях, местах высадки и встречах с местными жителями.

Его описания племен, которые он посетил, весьма интересны и содержат много ценных сведений. По всему берегу близ мыса Бланке велась весьма оживленная торговля рабами и отдавали «десять или пятнадцать рабов за одну из таких (берберийских) лошадей, в зависимости от ее качеств».

Арабы выменивали на людей также гранадский и тунисский шелк.

«В результате португальцы ежегодно увозили из Аргина тысячу рабов».

Кадамосто рассказывает и о жителях пустыни — туарегах, об их обычае закрывать свои лица и дает им такую характеристику:

«Лжецы, самые отъявленные в мире воры, очень склонные к предательству… У них черные волосы, они их постоянно смазывают рыбьим жиром, так что волосы имеют отвратительный запах, и это считается изысканным… Чем длиннее у женщины груди, тем она считается красивей, поэтому все женщины, чтобы их груди были длиннее, в возрасте семнадцати-восемнадцати лет, когда груди приобретают форму, перевязывают их веревкой, сильно оттягивая вниз. Таким способом груди вытягиваются, а так как женщины каждый день часто дергают за веревку, они еще более удлиняются, так что у многих они свешиваются до пупка. И та женщина, у которой самые длинные груди, холит их и гордится ими как редчайшей вещью».

Кадамосто рассказывает и о «немом торге» солью, который шел между купцами и чернокожими:

«…чернокожие оставляют кучи соли и скрываются, а купцы кладут рядом с каждой кучей соли золото. Если обе стороны довольны, чернокожие берут золото, а купцы — соль».

Кадамосто наблюдал также и применение одного замечательного средства, которое с тех пор, как о нем рассказал венецианец, было забыто почти на шесть столетий и вновь стало применяться лишь в наши дни. Купцы в Мали, близ мыса Бланке, с его помощью спасались от жары.

«В определенные сезоны, — пишет Кадамосто, — здесь стоит необычайно сильная жара. От этого кровь загнивает, так что, если бы не эта соль, они бы умирали. Средство, которым они пользуются, заключается в следующем: они берут немного соли, растворяют ее в кувшине, куда налито немного воды, и пьют этот напиток каждый день. Они говорят, что в этом их спасенье».

Пройдя Зеленый Мыс, корабли Кадамосто достигли страны негритянского племени джадофо. Торговля рабами тут процветала, невольников продавали и арабам и португальцам. Обычаи населения Кадамосто описал детально и увлекательно.

«Вы должны также знать, что в этих землях мужчины выполняют многие женские работы, вроде прядения, стирки и тому подобное».

Кадамосто высадился на берег и продал местному вождю несколько лошадей со сбруей, получив за это сотню рабов.

«Как только тот увидел меня, — пишет Кадамосто, — он подарил мне молодую девушку, двенадцати или тринадцати лет, красивую, хотя она и была чрезвычайно черна, и притом сказал, что он дает ее мне для услужения в спальне. Я принял ее и отправил ее на свой корабль».

Затем венецианец рассказывает об одном случае, свидетельствующем о большом мастерстве в плавании, достигнутом неграми побережья.

Случилось так, что Кадамосто надо было послать кого-то с сообщением на его корабль, стоявший на расстоянии трех миль от берега, а море волновалось, дул сильный ветер, у берега были мели и банки и очень мощное течение. Плыть вызвались двое. Один не смог справиться с волнами и вернулся назад:

«…второй держался стойко, в течение часа боролся с волнами у песчаной банки, наконец, переплыл ее, доставил сообщение на корабль и возвратился с ответом. Это показалось мне удивительным, и я пришел к убеждению, что, несомненно, эти прибрежные негры — лучшие пловцы во всем мире».

В награду за услугу негр получил два грошовых слитка олова.

Путешествуя вдоль побережья, дружелюбно встреченный туземцами, среди которых были и номинальные магометане, венецианец с удивлением наблюдал и разные обычаи, и порядок аудиенций у царька, и необычайные блюда, и пальмовое вино, и заклинателей змей, и отравленное оружие. Венецианец любил ходить на базары, устраиваемые раз в две недели, смешиваться с толпой и наблюдать, как там торгуются и ведут обмен товарами — ибо деньги не употреблялись. Он рассказывает и о том, как:

«…негры, и мужчины и женщины, подходили поглядеть на меня, будто на чудо… Моя одежда удивляла их не меньше, чем белая кожа… некоторые трогали меня за плечи и за руки и терли меня слюной, чтобы узнать, не выкрашен ли я белой краской или это действительно мое тело, и, убедившись, что это так, раскрывали от удивления рты».

Порой Кадамосто приглашал на борт своего корабля негров: это было для него великое развлечение. Негры приходили в ужас от арбалетов и от стрельбы из бомбарды. А когда он сказал им, что одним выстрелом можно убить более ста человек, они были повержены в изумление и заявили, что это «выдумка дьявола». Один моряк заиграл на волынке, украшенной лентами, и они решили, что это запело на разные голоса живое существо. А когда им показали, как устроена волынка, они остались при убеждении, что:

«…ее соорудил бог своими собственными руками, так сладко она звучит и на столь разные голоса».

Корабельное оснащение было не доступно их пониманию, и они считали, что нарисованные на носу корабля глаза — это реальные глаза, которыми корабль способен видеть, когда он идет по воде. Этим простодушным людям чудесной казалась даже горящая свеча: до сих пор они знали лишь огонь костра. Кадамосто показал им, как делать свечи из пчелиного воска, который они, выбрав мед, бросали. Когда Кадамосто зажег сделанную им самим свечу, восхищение туземцев было безгранично.

Корабль Кадамосто продолжал свой путь, никогда не упуская из виду берег. Встретились другие племена, враждебные и жестокие, не признающие никакой власти. Описывая эти берега, Кадамосто говорит:

«На каждом нашем корабле находились негры — переводчики, привезенные из Португалии; они были когда-то проданы сенегальскими вождями первому португальцу, попавшему в эту страну негров. Эти рабы были обращены в христианство, хорошо знали испанский язык, хозяева, вручая их нам, поставили условие, что в качестве платы за труд каждого из них мы отдадим им одного из невольников, которых привезем, и что если какой-нибудь из этих переводчиков доставит своему хозяину четырех рабов, то хозяин должен отпустить его на свободу».

Однако когда один из этих переводчиков, отправившийся на сушу за сбором сведений, был изрублен на куски короткими мечами туземцев, Кадамосто пришел к выводу, что он слишком углубился в эту враждебную страну, приказал поднять якоря и поспешно направился южнее, к реке Гамбия.

Поднявшись по этой реке примерно на четыре мили, корабли наткнулись на семнадцать челнов, в которых было 150 воинов, не больше; они были очень хорошо сложены, чрезвычайно черны, все одеты в белые бумажные рубашки: кое на ком были маленькие белые шапочки… по обеим сторонам (шапочек) были белые крылья, а в середине перо. На носу каждого челна стоял негр с круглым, вероятно, кожаным шитом на руке.

Негры сразу пошли в наступление, послали в корабли тучи стрел, но огонь бомбард скоро перепугал их и внес в их ряды замешательство. Затем:

«…моряки начали стрелять в них из арбалетов; первым разрядил свой арбалет незаконный сын этого генуэзского дворянина (Антоньотто Узодимаро, спутник Кадамосто по африканскому предприятию). Он поразил неприятеля в грудь, и тот мгновенно упал мертвым в челн».

Хотя это сначала навело страх на туземцев и заставило их отступить, но скоро они возобновили атаку.

«Тем не менее, по милости Бога ни один христианин не был поражен»,

несмотря на то, что река наполнилась мертвыми и умирающими нефами. В конце концов, переводчику удалось договориться, чтобы один челн подошел на расстояние полета стрелы. И когда переводчик спросил, почему было произведено нападение на корабли, последовал ответ:

«потому что они получили вести о нашем прибытии… потому что им хорошо известно, что мы, христиане, едим человеческое мясо и покупаем негров исключительно на съедение, и они не хотят нашей дружбы ни на каких условиях и хотят перебить нас всех до одного».

И когда вскоре капитан захотел продвинуться выше по реке, команда решила, что с нее хватит,

«матросы в один голос закричали, что они не согласны на это и что они уже сделали в это плавание достаточно».

Командиры поняли, что вот-вот вспыхнет мятеж, и отказались от своих планов, ибо, как замечает Кадамосто, моряки были

«люди глупые и упрямые».

И корабли

«пошли в обратный путь, держа курс на Зеленый Мыс и, во имя Бога, на Испанию».

На следующий год (1456) венецианец со своим генуэзским спутником снова подготовил два судна, с тем, чтобы отправиться и исследовать реку Гамбию дальше и продвинуться на юг вдоль побережья. Принц Генрих одобрил это предприятие и даже дал от себя полностью оснащенную каравеллу. На этот раз Кадамосто больше повезло в его взаимоотношениях с туземцами, жившими на реке Гамбия, чем в первое его плавание. Однако он нашел здесь мало золота, моряки жестоко страдали от лихорадки, и, покинув Гамбию, корабли пошли к Риу-Гранди. За исключением островов Зеленого Мыса Кадамосто не открыл никаких новых земель, но и в это плавание он увидел и описал в своем отчете много необычайного. Это был человек трезвого ума, и его записки напоминают скорее дневники исследователей XIX века. Он был смел и любознателен, он даже пробовал всякую незнакомую пищу, встречающуюся ему, от диковинных птиц до черепах, от незнакомой рыбы до жареного слоновьего мяса. Он описал и необычайные длинные туземные весла с круглыми лопастями, и одежду туземцев, и татуировки у туземных женщин, и способы охоты на слонов.

Он рассказал о бегемотах и гигантских летучих мышах и о многих диковинках, которые ему довелось увидеть. Он даже хранил соленую слоновью ногу и слоновье мясо, чтобы привезти это на родину. Эти вещи

«я преподнес позднее в Испании господину дон Henrich (sic), который принял их как чудесный подарок, — это был первый дар, полученный им из страны, открытой благодаря его энергии».

Наконец, когда корабли достигли земель, где население уже не понимало негров-переводчиков, и те тоже не могли понять туземцев, Кадамосто решил остановиться, повернул обратно и добрался до Португалии без особых дальнейших приключений.

К своему отчету Кадамосто приложил краткий рассказ о путешествии, которое совершил в Африку его португальский друг; имя этого человека не названо, оно неизвестно и по другим источникам. Этот молодой человек плавал вместе с Перу ди Синтра вдоль побережья до Сьерра-Леоне и, возвратившись на родину, поведал о своих приключениях Кадамосто. Венецианец записал наблюдения своего друга — они касались виденных людей и их обычаев; упоминаются, между прочим,

«знаки, нанесенные на лица и тела раскаленным железом».

«У этих людей уши все в дырах, в них они носят много маленьких золотых колец, рядами, один к одному, нижняя часть носа у них проколота посредине (через носовую перегородку) и в ней продето золотое кольцо, точно таким же образом, как продевают кольца нашим буйволам, а когда они хотят есть, то кольцо они отодвигают в сторону».

Путешественник рассказал, что около Сьерра-Леоне люди нагие, что когда трое из них пришли на борт каравеллы, португальский капитан схватил одного и задержал.

«Он сделал это, повинуясь его величеству королю».

Согласно приказу, капитаны должны были «силой или убеждением увезти негра» из любой страны, население которой говорит на языке, незнакомом переводчикам. Несчастный посетитель каравеллы был увезен в Португалию и представлен королю, который принял все меры к тому, чтобы отыскать человека, понимающего язык невольника.

Наконец, негритянка, рабыня одного лиссабонца, тоже привезенная из далекой страны, поняла его, но лишь тогда, когда он заговорил не на своем родном языке, а на другом, известном и ему и ей.

«Что сказал этот негр королю через эту женщину, я не знаю, знаю лишь, что он, среди всего прочего, имеющегося на его родине, назвал живых единорогов».

Король, продержав его несколько месяцев и многое показав ему в своем королевстве, дал ему одежду и весьма милостиво отправил на каравелле на родину.

Таким образом, рассказ кончается счастливо. Кадамосто уехал из Португалии в 1463 году, спустя три года после смерти принца Генриха. Есть основания полагать, что дальнейшая его жизнь сложилась благополучно.

Дом, где он родился, до сих пор стоит на Большом канале в Венеции, около моста Риальто. На доме есть доска с надписью, которая гласит:

«Здесь родился Альвизе да Када Мосто. Он открыл острова Зеленого Мыса. Он показал португальцам путь в Индию».

 

Диего Кан

В конце 1481 года король Жуан II послал под начальством Диого Д'Асамбужа флотилию к Золотому Берегу, чтобы основать там колонию.

Д'Асамбуж построил форт Сан-Жоржи-да-Мина («Рудник Св. Георгия»), сокращенно — Мина (часто также Эльмина), в районе которого были найдены крупные месторождения золота. Для развития добычи золота нужно было много рабов, из Мины посылались корабли к югу на поиски новых областей для охоты за людьми.

В экспедиции Д'Асамбужа капитаном одной из каравелл был Диого Кан. О нем сохранилось очень мало сведений. Выйдя в 1482 году из гавани Мины и обогнув мыс Лопес (у южной широты), Кан прошел затем вдоль берега к юго-востоку около 700 километров. Таким образом, он завершил открытие Гвинейского залива. В этом районе вода по цвету резко отличалась от океанской, оказалась опресненной, и Кан правильно заключил, что он находится близ устья какой-то очень большой реки: так было открыто устье Конго. У 6° южной широты Кан высадился на берег и поставил там «падран» — каменный столб с португальским гербом, с именами короля и мореплавателя и датой открытия. Он назвал великий поток «рекой Падран», но теперь это имя сохранилось только за южным мысом в устье Конго (Пунта-ду-Падран). На берегу Кан вел с жителями «немой торг», так как их язык — группы банту, распространенной тогда во всей Экваториальной и части Южной Африки, — не имел ничего общего с языками гвинейцев, которые служили португальцам переводчиками. Кан отправил несколько матросов вверх по «реке Падран», чтобы завязать сношения с местным королем, по обе стороны реки, в приморской полосе, к тому времени образовалось крупное государство дофеодального типа — Конго, и это название перешло на реку. Когда посланцы вернулись (с невыясненными результатами), Кан продолжил плавание на юг, поставив, по крайней мере, еще один падран у 13°30 южной широты — на побережье Анголы. Отсюда он, по-видимому, повернул назад. В начале 1484 года он, несомненно, уже находился в Португалии.

Тем временем португальцы не останавливались на достигнутом. Вот что по этому поводу писал современный источник:

«Когда минул 1484 год от Рождества Господа нашего Христа, высокочтимый король Жуан II Португальский велел снарядить два корабля, именуемых каравеллами, и обеспечить их экипажами, провиантом и вооружением с расчетом на три года. Командам корабля от имени короля был дан приказ: зайти за столбы, которые поставил в Африке Геркулес, и по возможности все время держать курс на полдень и на восход солнца. Названный король снабдил также корабли различными товарами и послал купцов для закупок и продажи; на суда взяли 18 коней с полной сбруей, весьма ценной, чтобы дарить их, где понадобится, мавританским королям, и много различных образцов пряностей, которые надлежало показывать маврам, чтобы они поняли, что именно мы хотим искать в их стране. С таким снаряжением мы вышли из гавани города Улисипоны (Лиссабон) в Португалии, направились к острову Мадейра, где растет португальский сахар, и миновали Счастливые острова и острова диких канарцев».

Командующим хорошо снаряженных каравелл король назначил Якова Кама (Диого Кана) из Португалии и Мартина Бехайма, немца из Нюрнберга, происходившего из хорошей богемской семьи. Немец научился у великого Региомонтана пользоваться его «посохом Иакова» (астролябией). Люди, умеющие обращаться с этим чрезвычайно важным навигационным прибором, встречались тогда крайне редко. Очевидно, Жуан II считал необходимым ознакомить своих моряков с этим изобретением с помощью хорошего специалиста. Как знаток астролябии Мартин был принят там с распростертыми объятиями и включен в состав высшего навигационного учреждения — Союза математиков (Junta dos Ulateinalicos). В мае 1484 года Бехайм, как следует из документов, находился еще во Фландрии, но, видимо, уже в июне вернулся в Лиссабон. Как бы то ни было, нюрнбержец был принят королем с почетом и осыпан милостями. Бехайм был для короля в высшей степени желанным гостем.

Осенью 1484 года Кан с двумя кораблями вышел из Лиссабона.

Экспедиция на этот раз продвинулась на юг до 22-й параллели. На мысе Кросс (21°5 южной широты), то есть уже на берегу Юго-Западной Африки, был поставлен третий падран. Таким образом, Кан открыл неизвестный ранее западный берег Африки к югу от экватора на протяжении двадцати градусов широты. Дальнейшая судьба Кана не выяснена. По одной версии, он умер на юго-западе Африки, по другой — в 1486 году вернулся в Португалию.

Около 1485 года португальцы все еще стремились осуществить политическое завещание принца Генриха: достичь Эфиопии («Африканской Индии»), продвигаясь от устьев рек Западной Африки. Они считали, что находятся совсем близко к южной оконечности Африканского материка, но о поисках подлинного «морского пути в Индию», видимо, даже тогда еще не помышляли. Во всяком случае, никакие высказывания по этому поводу до нас не дошли.

В 1485 году португальцы стремились обогнуть Африку. Это, вероятно, было основной целью второго плавания Диого Кана, осуществленного в 1485–1486 годы.

В июне 1484 года король Жуан II принял титул повелителя Гвинеи (Cuineae doininus) и приказал изменить португальский герб, с тем, чтобы он символизировал господство над Гвинеей.

Прервав плавание, Кан лишил себя славы открытия южной оконечности Африки и ворота в Индийский океан. Не исключено, что он решил вернуться на родину из-за плохого самочувствия. Позже о Кане не говорилось ни слова, и даже Бехайм не называл его имени. Отсюда можно заключить, что Кан скончался, находясь в плавании.

Точно этот факт не установлен. Как бы то ни было, весьма вероятно, что участившиеся случаи заболеваний и смерти среди экипажа были причиной преждевременного прекращения плавания.

Совместное плавание Диого Кана и Мартина Бехайма подтолкнуло к решительным действиям Бартоломеу Диаша и Васко да Гаму, которые своими подвигами увенчали, наконец, дело принца Генриха.

Имя Кана мало известно. Но если даже этот первооткрыватель и не совершил такого деяния, отблеск которого доходит до нас через столетия как свидетельство о величии человеческого духа, все же его достижения по своему значению стоят неизмеримо выше успехов тех «кавалеров», которых до того дюжинами посылали принц Генрих и король Альфонс V к берегам Западной Африки для открытия новых земель. Бейкер был прав, когда писал:

«На его долю выпала честь открытия Африканского морского побережья, что являлось большим достижением…»

 

Бартоломеу Диаш

Со смертью Генриха Мореплавателя у португальских монархов на некоторое время исчез интерес к исследованиям. В течение ряда лет они занимались другими делами: в стране происходили междоусобные войны, шли бои с маврами. Только в 1481 году, после восшествия на престол короля Жуана II, африканское побережье опять увидело вереницы португальских судов и новую плеяду смелых и независимых моряков.

Самым значительным из них был, несомненно, Бартоломеу Диаш. Он был потомком Диаша, открывшего мыс Божадор, и Диаша, открывшего Зеленый Мыс. Все путешественники обладали талантами, помогавшими им в борьбе за расширение мира. Так, Генрих Мореплаватель был ученым и организатором, да Гама и Кабрал были в такой же мере воинами и администраторами, в какой и моряками. А Диаш был преимущественно моряком. Многих своих спутников он обучил искусству мореплавания. Мы мало знаем о жизни Бартоломеу Диаша, даже дата его рождения точно не установлена. Зато известно, что он был гением мореходного дела.

Впервые его имя было упомянуто в кратком официальном документе в связи с освобождением его от уплаты пошлин на слоновую кость, привезенную с берегов Гвинеи. Таким образом, мы узнаем, что он занимался торговлей со странами, только что открытыми португальцами. В 1481 году он командовал одним из судов, отправленных к Золотому Берегу под общим начальством Диого д'Асамбужа.

В экспедиции д'Асамбужа принимал участие и безвестный тогда Христофор Колумб. Через пять лет Диаш занимал должность главного инспектора королевских товарных складов в Лиссабоне. В тот же год он получил от короля награду «за будущие заслуги». Но когда этот приказ вышел, у Диаша уже были заслуги.

В 1487 году он вновь отправился вдоль берегов Африки во главе экспедиции из двух судов. Они были малы (даже для того времени), каждое водоизмещением приблизительно в 50 тонн, но так устойчивы, что на них можно было поставить тяжелые орудия, им было придано транспортное судно с припасами. Главным кормчим был назначен опытнейший гвинейский мореход того времени Педру Аленкер. Нет доказательств того, что целью экспедиции Диаша было достижение Индии. Вероятнее всего, задачей была дальняя разведка, результаты которой были сомнительны для главных действующих лиц.

Не выяснено также, какие суда были у Диаша — каравеллы или «круглые корабли» — нао. Как видно из названия, португальцы XV века отличали «круглые корабли» от каравелл, прежде всего, из-за их своеобразной конструкции — из-за округленных обводов корпуса. Основное парусное вооружение на них было прямое: четырехугольные паруса располагались в покойном состоянии или при ветре, дующем прямо с кормы, перпендикулярно килю судна. Для крепления их служили реи, которые могли при перемене ветра поворачиваться у мачты вместе с парусом. Под 26° южной широты Диаш поставил каменный столб-падран, часть которого уцелела и до сих пор.

Но Диаш решил следовать дальше на юг и, несмотря на бурю, безостановочно плыл тринадцать дней, постепенно уходя от берега. Диаш надеялся хорошо использовать ветер. Ведь должен же когда-нибудь кончиться этот бесконечный материк!

Буря не утихала. Далеко на юге Диаш попал в зону западных ветров. Здесь было холодно, со всех сторон — только открытое море. Он решает выяснить, тянется ли еще берег на востоке? 3 февраля 1488 года он пришел в залив Моссель. Берег уходил на запад и на восток. Здесь, по-видимому, был конец материка. Диаш повернул на восток и дошел до Большой Рыбьей реки (Грэйт-Фиш-Ривер). Но измученный экипаж уже потерял надежду преодолеть трудности, которым, казалось, не будет конца, и потребовал, чтобы корабли повернули назад. Диаш уговаривал своих матросов, угрожал, соблазнял богатствами Индии, — ничего не помогало. С горьким чувством он отдал приказ двинуться в обратный путь. Ему казалось, писал он, что «он покинул там навсегда сына».

На обратном пути корабли обогнули острый, далеко вдававшийся в море мыс. За мысом берег круто поворачивал на север.

В память о перенесенных испытаниях Диаш назвал это место мысом Бурь, но король Жуан II переименовал его в мыс Доброй Надежды — надежды на то, что, наконец, осуществится заветная мечта португальских моряков: будет открыт путь в Индию. Диаш преодолел труднейшую часть этого пути.

Моряки редко получали достойную награду за свои труды. И Диаш не получил никакой награды, хотя король знал, что он — один из лучших моряков Европы.

Когда началась подготовка новой экспедиции в Индию, Диаш был назначен руководителем строительства кораблей. Естественно, что кандидатом в начальники экспедиции должен был быть именно он. Но кто может бороться с решением короля? Главой экспедиции назначили Васко да Гаму.

Благодаря опыту и знаниям Диаша корабли да Гамы были построены не так, как было принято до тех пор: у них была более умеренная кривизна и менее тяжелая палубная часть, чем у других кораблей. Безусловно, советы старого капитана весьма пригодились новому командиру. Диаш был к тому времени единственным моряком, который когда-либо огибал мыс Доброй Надежды. Он знал, какие трудности предстояло преодолеть у южного берега Африки. По всей вероятности, это он дал да Гаме совет, плывя на юг, держаться как можно дальше от берега.

Если бы Диаш вторично отправился в экспедицию, он и сам повел бы корабли этим путем. Но Диаш был назначен командиром крепости, построенной португальцами на малярийном гвинейском берегу, и ему было разрешено сопровождать флот только до островов Зеленого Мыса. Здесь Диаш с болью в сердце проводил корабли, уходившие на юг под предводительством нового командира, отправившегося к успеху и славе по дороге, проложенной им, Диашем.

В 1500 году Диаш участвовал в плавании в Индию экспедиции Кабрала. Корабли достигли сначала восточной оконечности Южной Америки, а затем мыса Доброй Надежды. В двадцатидневном шторме четыре корабля из десяти, участвовавших в экспедиции, потерпели крушение, и на одном из них погиб Диаш.

Портретов Диаша не сохранилось. Однако в 1571 году губернатором Анголы стал его внук Паоло Диас Новаис, который основал первый европейский город в Африке — Сан-Пауло де Луанда.