Мысль о том, что хорошо бы все-таки построить домик на садовом участке, вернулась в семью Бранниковых спустя двадцать один год после его получения, в августе 1992 года, в самое неподходящее для строительства время. Денег, как всегда, не было, да и откуда бы им взяться, а вот строительных материалов на рынках стало теперь сколько угодно, но цены на них взлетели до небес. Однако разговор о строительстве зашел не случайно. Был конец августа, и Виктор приехал в «Родник» на машине забирать урожай. Прав был дед, когда говорил, что настанет день, когда все горожане, чтобы прокормиться, вынуждены будут в земле ковыряться.

Все или не все, о том знает только статистика, но в годы перестройки очень для многих горожан садовый участок стал важным подспорьем в хозяйстве. Теща как раз в это смутное время вышла на пенсию. Она и раньше проявляла склонность к садоводству, а тут, обретя уйму свободного времени, стала творить сельскохозяйственные чудеса. На шести сотках выращивала столько всего, что на весь год семье бы хватило. Да вот беда, хранить все это в городе совсем негде. А еще такой садоводческий талант не может всю весну, лето и осень жить в сарайчике. Нужно ему создать комфортные для жизни условия.

Правду сказать, теща никаких таких ультиматумов не выдвигала. В качестве награды за труды ей вполне хватало неподдельного восхищения родственников. Но, по сути-то, верно!

Сарайчик, конечно, за эти годы изменился до неузнаваемости. Площадь его трудами Виктора увеличилась до двадцати четырех квадратных метров. Прилепилась к сараю и кухня с газовой плитой, а рядом душевая кабина. И там и там горячая вода в любое время. Везде тепло и сухо, нигде ничего не протекает, все, как надо, но, конечно, домик на участке построить хотелось всем. Просторный и красивый.

Скорее всего, желание построить домик так и осталось бы в области мечтаний, но случилось тут совершенно невероятное совпадение. В этот же вечер, когда Виктор уже отвез своих домочадцев на железнодорожную станцию и вернулся на участок, чтобы загрузить в машину дары земли, он носом к носу столкнулся с Григорием.

Оба были рады встрече, двадцать лет не виделись, не шутка Разговорились, естественно, о том о сем. Виктор возьми, и скажи:

— Только что о тебе вспоминали, хотим домик построить.

А Григорий разговор этот поддержал:

— Отчего же не построить? Главное, чтобы желание такое было.

— А еще и деньги в придачу, хорошо бы, — улыбаясь, добавил Виктор.

— Деньги, дело десятое, будет тебе домик, Витя. Не сомневайся. Поживу в твоем сарайчике до весны, а в мае, милости прошу, — серьезно и спокойно произнес Григорий.

— Как же я расплачусь с тобой? — удивился Виктор.

— Спасибо скажешь, всего-то делов, а больше мне от тебя ничего и не надо, осилишь, — совершенно серьезно и как-то очень убедительно произнес Григорий и направился к дверям сарайчика.

И Виктор поверил, что так оно и будет, что Григорий не шутит, что кроме сердечного «спасибо», действительно, ему ничего не надо.

Вопросы «зачем» и «почему» появились у Виктора скоро, как только выехал он за ворота «Родника». Но, ведь, не возвращаться же, не переспрашивать.

Весь сентябрь Виктор провел в сомнениях, думая о Григории, «Роднике» и будущем садовом домике. Что там творится? Не мог он ждать до весны. А вдруг Григорий все бросил, и сарай, такой уютный и привычный, стоит теперь нараспашку. А домик тогда уж и подавно только в мечтах останется.

В общем, не выдержал Виктор и в конце октября, выбрав подходящий момент, поехал в Рузу. Поехал на автобусе. Машина была в ремонте. Погода стояла паршивая. Шел мелкий дождик, переходящий иногда в снежную крупу, дул порывистый ветер. Проклял все на свете, идя пешком от автобуса, скользя ногами по раскисшей дороге. Но ближе к «Роднику» погода постепенно улучшилась. Ветер и дождь прекратились, а когда он приблизился к своему участку, даже начало пробиваться сквозь тучи солнце.

Уже издали Виктор понял, что его опасения были напрасны. Сарай стоял на своем месте. По периметру участка на месте старого, полуразвалившегося забора из смеси жердей и штакетника был высажен кустарник, пока еще невысокий, с полметра. Стройные кустики жались плотно друг к другу, обещая со временем создать хорошую живую изгородь. С уличной стороны в разрыве кустарника красовалась высокая, почти в рост человека, резная калитка.

А за калиткой, чуть в глубине участка, стоял домик. Складный и аккуратный, с крылечком, двумя окошками по бокам входной двери и мансардным окном над ней. Но до чего же маленький! Размером с сарай. До конька крыши можно рукой дотянуться!

Виктор толкнул калитку, и сразу перед ним оказался Григорий. Приветливый, как всегда, в той же, что и летом, кепке, пиджачке, в кирзовых сапогах. В руке он держал кружку с чаем:

— Заходи, заходи, — заговорил он, — ждал тебя, знал, что до весны не дотерпишь, приедешь посмотреть. Ну, что стоишь, заходи.

Виктор вошел в сарай, сел на лавку, и осмотрелся. После улицы в сарае было тепло. Слева от входа стоял крохотный столик с двумя лавками по бокам. На полке над столом с трудом уместилось несколько чем-то наполненных стеклянных банок. Справа от входа красовался топчан, накрытый тоненьким, пестрым одеяльцем. В ногах топчана, на стене была устроена вешалка. Больше никаких других признаков появления в сарае постороннего человека не было.

— Как же он тут живет, — подумал про себя Виктор и сразу же услышал ответ:

— Вот так и живу, хорошо живу. Воздух свежий, природа, тружусь помаленьку, чего же еще надо.

— Да ты пей чаек-то, остынет, — потчевал Виктора Григорий.

Виктор достал из сумки взятую с собой колбасу и батон хлеба. Положил на стол. Потом отхлебнул из кружки. Вкус и запах у чая были странными, непривычными, но приятными.

— Травы это, травы, — произнес Григорий.

— А, может, отрава какая, или, того хуже, наркотик, — подумал Виктор.

— Не отрава и не наркотик, — мягко ответил Григорий.

— Ты что же, мысли мои читаешь, — возмутился Виктор.

— Не все, только глупые и очень глупые, — теперь уже обиженно сказал Григорий.

Он взял со стола ломтик колбасы, понюхал, и положил на дощечку перед собой. Такая же дощечка стояла на столе перед Виктором. Видимо, она здесь выполняла роль тарелки.

— В дом-то пойдем, заглянем, — попросил Виктор.

— Нельзя пока, мал он еще, не вырос, гостей пока не принимает, — произнес Григорий загадочные для Виктора слова.

— Что значит, мал, не вырос. Это дети растут, а дома строят для людей, — что ты темнишь. Построил собачью конуру и даже показать не хочешь. Как я сюда семью привезу, — чуть не плача от огорчения, Виктор теперь говорил почти навзрыд.

— Не убивайся так, не надо. Сначала послушай, — начал утешать его Григорий, — домик это не простой. Он и вправду растет. Сейчас вот примерно по два-три сантиметра в сутки. Это очень быстро. К весне высотой будет около семи метров. В длину и вширь тоже раздастся. Будете жить, лучше некуда.

— Ты что, колдун или волшебник какой? — спросил Виктор.

— Не колдун и не волшебник я, а странник. Хожу по земле и людям вот такие дома выращиваю. Спасибо мне говорят все. И ты мне спасибо скажешь. Не сразу, конечно, а когда поживешь в доме, — был ответ.

Дальше Виктор уже только слушал странного собеседника. А тот разъяснял ему, что дома такие с глубокой древности существуют. Может, они человека в люди и вывели. Благодаря симбиозу, явлению в природе теперь уже широко известному. Дом давал человеку защиту: от диких зверей, например, от непогоды. А человек подкармливал дом своими отходами, остатками еды, своим теплом, добавляя все это к сокам земли, которые тот добывает сам.

— Вот ты, сидишь передо мной, а в тебе килограмма полтора разных бактерий копошится. Помогают тебе жить, и сами от тебя питаются. Друг без друга вы жить не можете, — пояснял Григорий.

— Да и руки-ноги без головы жить не могут. Не знают, что делать. Без сердца, без легких, без всего остального. Так что сам человек, да и любой живой организм, это содружество всяких органов, своего рода завод, где все, как в карточном домике. Вынь одну карту, и весь домик рушится, — продолжал он.

— А в нынешнее время такие дома людям ох как нужны. Свободными и независимыми они людей делают. Сам посуди, что тебе от государства нужно — защиту какую-никакую, да зарплату, больше ничего. Так это все дом тебе даст. Живи в свое удовольствие. Без всякого там государства. Пускай оно само подумает, как тебя потом из этого дома выманить да на свою сторону привлечь.

— Вот когда много людей будет в таких домах жить, и государство другим станет, потому как известно: каждый народ заслуживает то правительство, какое имеет. Будет другим народ, другим будет и правительство. Верю я в это, так-то. А ты, Витя, похоже, во всем разуверился. Плохо это. Человеку вера нужна. Она ему силу дает, цель в жизни. Помнишь, когда мы с тобой твой сарайчик строили, ты говорил про свою безотцовщину, про сына, которому хочешь дать то, чего сам не получил. Так имей в виду, что бы у нас тут в стране ни происходило, задачи у человека остаются прежними и неизменными. Спокон века. Своим трудом улучшать жизнь будущих поколений.

— Глубоко копаешь, Гриша, — удивился Виктор, — от домика прямым ходом к общечеловеческим ценностям перешел. Ну ты даешь! Я думал, когда ты о вере заговорил, что речь пойдет о религии. Тут я бы с тобой согласился. Не тогда, а теперь согласился бы. Тогда я в советскую власть верил, как в религию, в социализме видел светлое будущее человечества. А теперь, оказывается, не то мы строили. Надо было капитализм ваять! Зря время теряли.

— Ничего ты, Витя, так и не понял, — перебил его Григорий, — социализм, капитализм, какая разница. Человек-то один и тот же! Ему пить, есть надо. Жить где-то. Вот ему, человеку, я и помогаю. В этом мое добровольное послушание и состоит. Социализм там или капитализм построить, нам с тобой не по силам. А домик построить, чтобы жизнь конкретной семье улучшить, мы с тобой можем. Религия же — это другое. Она, единственная во все времена, основные каноны жизни устанавливала. Без нее и сегодня не обойтись. Нету ей замены никакой до сих пор.

Устал Виктор от этого разговора очень. Но уверенная речь Григория его как-то успокоила. Так или иначе, задача выполнена. Родной сарайчик цел. А домик, какой-никакой, на участке все равно будет. Рано или поздно. И о заборе беспокоиться не надо. Так что все не так уж и плохо. Весна уже не за горами. Там видно будет. А по поводу веры, прав Григорий. Без веры во что-то, без цели, без идеалов, хоть зримых, хоть выдуманных, жить трудно. Смысл жизни теряется.

Домой Виктор возвращался в хорошем настроении. Пока шел к автобусу, погода опять начала портиться. А когда пришел на станцию, повалил первый настоящий почти что зимний снег.

Весна пришла действительно очень быстро. В первых числах мая теща сообщила, что готова ехать на полевые работы. Виктор снова заволновался, но пересилил себя.

Посадил в машину мать, жену и тещу и с шиком привез семейство в «Родник», где их радостно встретил Григорий. Алексей ехать отказался. Что поделаешь, двадцать лет парню, взрослый человек.

Виктор видел, что дом действительно за зиму сильно подрос. Он не стал большим, но и не казался теперь слишком маленьким, особенно изнутри. Две комнаты, крохотный тамбур или прихожая, туалет и еще один закуток, который Григорий назвал ванной. Была еще и лесенка наверх, но она упиралась в тупик.

Больше всего Виктора поразило то, что женщины не удивлялись словам Григория, а деловито, как само собой разумеющееся, выспрашивали у него детали. Григорий же перед ними соловьем заливался.

— Лестница, что на мансарду идет, пока не выросла, да и мансарда тоже, — говорил он, — к осени подрастут, тогда и пользоваться ими можно будет. Окна в доме не открываются, но дышат, как и стены. Воздух всегда свежий. Летом прохладно будет, а зимой тепло. В любой мороз можете приехать и жить припеваючи. Печка не потребуется. Дом сам тепло из-под земли достает. И светло будет, когда не спите. А спать ляжете, темно станет. Дом и об этом тоже сам позаботится. Никакого электричества не надо, — говорил он.

Особенно подробно говорил он о ванной, туалете и маленьком закутке в тамбуре. Там везде по специальным желобкам тонкой струйкой текла вода. В ванной и в тамбуре она скапливалась в маленьких раковинах на уровне чуть выше пояса, а в туалете, как полагается, внизу.

— Все, что в туалет попадет, разложится специальными бактериями и в землю уйдет. То же и в ванной. Душа здесь, как видите, нет. Тряпочкой будете обтираться, а потом мыть ее в раковине. Только мылом не пользуйтесь, боже, упаси. А то бактерии погибнут. И на стирку здесь будете воду набирать, не быстро, конечно. И стирайте тоже, просто в водичке. Без мыла и порошков. Все чистое будет.

В закутке тамбура вода, стекая в раковину, проходила через маленькую полочку. На ней, как на тарелке, повторяя ее форму, лежал большой кусок белого вещества.

— А вот это есть можно и нужно. Вкусно, сытно и полезно. Можно прямо так есть, а можно сушить на сухарики, — деревянным ножом, висящим тут же рядом на веревочке, — он отрезал тонкую полоску вещества, съел его, тем показывая, что это действительно можно есть. Потом отрезал по кусочку своим зрителям. Женщины смело взяли в рот вещество, и, жуя, кивками головы выказывали одобрение.

— Это хлебом земли называется, — торжественно произнес Григорий.

Виктор с опаской положил в рот кусочек хлеба земли, но, распробовав, согласился, что действительно, вкусно. По структуре хлеб земли напоминал мягкий сыр, но обладал тонким, едва заметным ягодным вкусом и не менее тонким ароматом.

Проглотив же кусок, Виктор вдруг возмутился:

— Что же это получается, отходы перерабатываются в еду?

— Не убивайся так, Витя, — мягко ответил Григорий, — все, что мы едим, уже не раз ели. Ты, Витя, грамотный, про круговорот веществ в природе, наверное, слышал. Знаешь, что любой росточек из земли соки вытягивает. А что это за соки, как не переработанные бактериями останки других растений и животных, которые здесь когда-то жили. Так что, кушай, не сомневайся.

После такой отповеди Виктор решил дальше молчать. Женщины понимали и воспринимали Григория лучше, чем он. Он вышел на улицу. Входная дверь легко поддалась ему.

— Надо бы замки повесить, — подумал он, и тут же услышал голос Григория:

— А вот этого не надо, ни в коем случае. Дом чужого и так не пустит. Вон, поди, открой калитку соседу, видишь, как человек мается.

Действительно, сосед безуспешно пытался открыть калитку, на которой, как точно знал Виктор, и замков-то никаких не было. Ему же калитка поддалась сразу, стоило лишь к ней прикоснуться.

Войдя во двор, сосед с уважением осмотрел постройки и еще только начавший зеленеть газон:

— Как ты, Виктор, все здорово сделал! Руки у тебя, золото! Пойдем на несколько минут ко мне. Кое-что перетащить надо. Одному не под силу.

Виктор ушел с ним, а когда, минут через пятнадцать, возвращался, остановился неподалеку от своего участка. Действительно, все смотрелось просто здорово. Живая изгородь подросла, стала вровень с калиткой. Из-за нее выглядывали дом и крыша сарая.

— Спасибо надо сказать Григорию, прав сосед, здорово сделано, а я неблагодарный, — подумал он и вошел на участок. Там готовились обедать, в сарайчике, который теперь именовался летней кухней.

Григорий от участия в трапезе отказался. Сказал, что спешит, дела. Так и ушел неизвестно куда, приветливо помахав рукой. Сказал, что наведается еще и не раз.

Жизнь в домике наладилась очень быстро и каждый день приносила новые сюрпризы. Дом заметно рос. Увеличивались размеры комнат, окон и дверей. Обретала форму лестница, ведущая на мансарду. В начале августа Виктор осторожно поднялся туда и обнаружил две небольшие комнаты. Но о том, что в доме есть подвал, Виктор узнал только осенью. Приглядевшись, заметил, что две половицы в коридоре выглядят не совсем так, как везде в доме. Присел на корточки, потрогал их, нажал, и они, вдруг, распахнулись перед ним двумя створками.

Вниз вели ступеньки. Виктор спустился в подвал. Глаза быстро привыкли к темноте, да и полной темноты там не было. Слабое, но ровное свечение разливалось во всем объеме подвала. Он оказался глубже, чем можно было ожидать. Целых два с половиной метра.

По периметру подвала вплотную друг к другу шли толстые столбы, внизу уходившие куда-то вглубь земли. Пол подвала был холодный, а вверх температура повышалась.

— Можно использовать для хранения продуктов, — подумал Виктор.

Он купил доски. Теперь можно было купить хорошие, строганные доски любого нужного размера. Из них сделал стеллажи. Без единого гвоздя, как учил Григорий, и аккуратно опустил их в подвал, поставив прямо на пол.

Чуть ли не в тот же день, когда Виктор закончил работу, а может, на следующий, в доме появился Григорий, которого здесь не видели с тех пор, как приняли у него дом. Встретили его, естественно, как родного. Но надолго он не задержался. Осмотрел дом снаружи, потом спустился в подвал. Вместе с Виктором. Потрогал столбы, как бы прислушиваясь к каждому. Осмотрел стеллажи. Одобрил. Похвалил Виктора, что все без гвоздей сделал и к столбам стеллажи не прикреплял. А потом ушел, как в прошлый раз. За стол не сел и снова сказал, что наведается.

Теперь, когда домашние заготовки стали необходимостью, стеллажи в подвале очень даже пригодились. Были у них в поселке люди, которые держали еще и кроликов или кур. Осенью они эту живность резали, варили со специями в малом количестве воды. Получались домашние консервы. Но никто в семействе Виктора не захотел убивать живых тварей. И так обойдемся, решили они. Городская жизнь лишила их крестьянского подхода к жизни животных.

Многие в то не лучшее для себя время положились на свои садово-огородные участки. Благо, их по стране в то время были уже миллионы. С умом обработанная земля, даже с шести соток могла практически полностью прокормить семью.

Тогда и у Виктора были все возможности опереться на свой приусадебный участок, как теперь звучно именовались его шесть соток. Но не готов он как-то был к этому. Может, был бы постарше, а то, ведь, только что пятьдесят стукнуло. Мужчина в расцвете сил. Жена и даже его мама, которая уже давно перешагнула через пенсионный возраст, тоже не бросили свою школу, хоть и зарплата там была нищенской, но кто-то должен был учить детей даже в такое трудное время.

Время действительно было трудное. Одни предприятия закрывались, на других не платили заработную плату. Старики-москвичи сравнивали начало девяностых годов с 1941 годом. Но и тогда было достаточно много людей, которые панике не поддавались, а делали свое дело. Тогда тоже государство фактически сказало людям:

— Спасайтесь, как можете. Увольняли с работы, зачастую не выдав даже выходного пособия. Денег не было.

Теперь в магазинах было сколько угодно продуктов, но денег у большинства тоже не было, как и тогда, в войну.

Теща, дом и участок хорошо решали продовольственную проблему семьи. Огурчики, помидорчики и патиссоны солились и мариновались. Ягоды превращались в варенья и компоты. Все это стерилизовалось и закатывалось в банки. Запасали на зиму морковь, капусту, картофель, лук.

Однажды вечером Ольга сказала Виктору:

— Мне кажется, что в нашем поселке есть еще один дом, такой же, как у нас. Давай завтра прогуляемся, посмотрим.

Они прошлись по поселку и обнаружили целых три живых дома. Они никак не походили на их собственный дом. Друг на друга они тоже не были похожи. Все они были разные, как люди. Но вблизи этих домов была какая-то иная атмосфера, уловить которую мог только тот, кто сам жил в таком.

По дороге домой Виктор высказал Ольге такую мысль:

— Думаю, мы с тобой не все живые дома обнаружили. Ты же знаешь, кто в них живет и как они ведут себя на собраниях.

Собрания владельцев садовых домиков проводились не часто, пару раз за сезон. Почти всегда они приобретали бурный характер. Решить сообща, казалось бы, очень простые вопросы было трудно. Засыпать несколько ям на дороге. Положить мостик через канаву. Нанять сторожа на зиму. Все это вызывало споры, заводившие собрание в тупик.

Но была в поселке небольшая группа людей, которая при этом стояла в сторонке. Она никогда не принимала участия в споре, но всегда выполняла принятые собранием решения. Стояли они обычно особняком, кучкой, и Виктор всегда был где-то рядом с ними. Между собой они тоже не общались.

Кстати, про ямы на дороге. Собрание так и не смогло решить, кто, когда и как отремонтирует дорогу. Дело выеденного яйца не стоило. Виктор в тот же вечер взял лопату и пошел засыпать ямы. А там уже двое трудились над ними. Так, втроем, молча, они сделали эту работу и разошлись по домам.

Случай этот был не единственный, но люди, которые по собственной инициативе шли делать общественные работы, не рассчитывая ни на вознаграждение, ни на спасибо, были всегда одни и те же. Другие их примером не заражались, давая понять подвижникам, что им просто делать нечего. Наверное, часто споря по пустякам, они надеялись, что находились же раньше такие дураки, что готовы поработать задарма, и в этот раз найдутся. Распространенная точка зрения, ничего не скажешь.

Вот так, раз заметив живые дома в своем поселке, Виктор и Ольга начали их искать и в других местах. К кому-то, изредка, ездили они в гости, в другие такие же поселки, гуляли там. Оказалось, что, где бы они ни бывали, живые домики везде находились. А раз они были в Подмосковье, значит, и в других местах есть, и не только в России, но и по всему миру.

Наверное, и люди, живущие в живых домах, чем-то отличаются от обычных. Тем, например, что чувствуют себя более защищенными, более независимыми. Они могут обойтись без электричества, без отопления, без водоснабжения. Они могут сами и с помощью дома решить свои продовольственные проблемы. Они могут обойтись без денег, а значит, и без государства. Да, им не выстоять против репрессивных органов государства. Но со временем они могут создать совсем иное человеческое сообщество, базирующееся не на индустриальной основе, а на чем-то совсем ином!

А тут еще одно событие произошло. В этот вечер Виктор один в «Родник» приехал. Осень была глубокая, и надо было что-то из запасов из погреба достать, к московскому столу привести. Виктор уже спать собирался, вдруг в дверь постучали. Никогда такого не было. Дверь открыл, на пороге стоял Григорий. Он, конечно, и сам мог в дом войти. Дом его признавал, за своего считал, но, видно, постеснялся.

— Одевайся, Витя, дело есть, помощь требуется, — как-то взволнованно проговорил он.

Виктор быстро оделся. Вдвоем вышли в сад. У Григория в руках были лопата и огородный совок. Прошли вдоль боковой стены к задней части дома. Здесь еще с ранней весны у самой стены появился маленький земляной бугорок. Хотел его Виктор тогда срыть, но вспомнил наказ Григория: землю копать не ближе, чем за два метра от дома. А потом про этот бугорок Виктор и забыл вовсе.

Вместе они принялись раскапывать землю вокруг бугорка, который с весны стал заметно больше. Сначала инструментом копали, а потом руками. Земля здесь оказалась на удивление теплая. Окопали вокруг, потом начали сверху землю снимать. Вскоре руки почувствовали внутри что-то мягкое, но упругое и явно живое.

В темноте не было возможности разглядеть то, что они, наконец, выкопали. Но Виктор уже понимал: они выкопали домик или его зародыш, ну, как это назвать?

Григорий подкатил тачку. Вдвоем осторожно погрузили найденыша. Григорий накрыл его своим пиджаком. Виктору коротко бросил: «Спасибо, дальше я сам справлюсь». И с этими словами, толкая перед собой тачку, быстро скрылся в темноте осенней ночи.

А Виктор, вернувшись в дом, долго не мог успокоиться.

— Что же это получается? К тому, что дома могут расти, он уже как-то привык. Но откуда берутся саженцы, никогда не задумывался.

— Можно было бы и догадаться, конечно, что если дом растет, то из чего-то. Из зернышка, из отростка, из зародыша, — рассуждал он сам с собой, — значит, разновидностей таких домов должно быть много. Природа всегда создает много вариантов живых существ. Раковины моллюсков, панцири черепах или броненосцев, чем не дома? А человеку совсем другой дом нужен. Не для одного, а для семьи. Вот природа и позаботилась о нем. Создала дом, к которому человек только начинает стремиться. Изобретает их. В конце концов, любой дом — это целый завод с непрерывным циклом водоснабжения, канализации, отопления, освещения.

Дом, в котором жил Виктор, делал все это и даже больше. Он готов был еще и кормить своих обитателей. Вот как природа позаботилась о человеке!

Не переставая удивляться чудесам природы, Виктор вспомнил то, что не раз слышал от Алексея Федоровича:

— Все то, что человек делает своими руками, зачастую прекрасно. Но такие чудеса, которые каждый день творит природа, ему пока не под силу. Человек придумал колесо и использует его в тысячах разновидностей. А природа, создавая миллионы разновидностей живых существ, прекрасно обходится без колеса. Обходится она и без ножей, резцов и сварочных аппаратов, и еще много без чего. Она умеет создавать все необходимое из зернышка, из зародыша, в который заложена программа дальнейшего развития. Ничего подобного человек пока не создал. Нет пока и перспектив у него выйти на подобные технологии.

Голова шла кругом от подобных рассуждений, но правота Григория подтверждалась. Дом давал то, чего не могло или не хотело дать государство: уверенность в завтрашнем дне, пищу, тепло, защиту, наконец. В нем можно было укрыться от всего, в том числе и от государства.

— Наверное, — думал Виктор, — если потребуется, такие дома и под землю спрячутся, чтобы сохранить своих обитателей…