Танго было старым, довоенным. Очень тоскливым и немного надрывным. Мелодия рождала банальные картинки томной, знойной жизни, свидетелем или участником которой Каиров никогда не был, но он видел такую жизнь в заграничных кинофильмах и даже слышал именно это танго в одном из них. Он забыл название ленты. Но кадры, как мусор, всплывали в памяти - берег океана, мужчина в пробковом шлеме и яркая женщина, с мольбой глядящая ему в глаза. Попугаи на пальмах, обезьяны…

Чужая тоска, чужие страсти. Дешевые, словно грим. И вот эта музыка, рожденная где-то далеко для других людей, для других печалей и радостей… Почему она здесь? Почему люди движутся в такт ей, повинуясь словно приказу? Хорошо это или плохо?

Подумать бы на досуге. Но когда он будет, этот досуг?

Выбравшись из танцзала, Каиров свернул под лестницу и увидел, что дверь в библиотеку приоткрыта. Он вошел. Роксан сидел по одну сторону перегородки, Татьяна по другую. Роксан встал, он был обязан встать при появлении полковника. Спросил:

- Вам нравится наш джаз?

Татьяна смотрела настороженно.

- Я достаточно стар, чтобы любить такую музыку, - ворчливо ответил Каиров, посмотрел на Роксана неприветливо.

Роксан все-таки смутился, но вида не подал:

- Предпочитаете симфонии?

- Марши. Они напоминают мне дни моей молодости. - Каиров повернулся к Татьяне: - У меня к вам одна просьба. Не могли бы вы дать мне почитать «Казаков» Льва Толстого?

- Книга на руках. Ой, надо напомнить Жану, чтоб вернул. Он всегда так: возьмет и держит месяцами.

Каиров вздохнул, бросил взгляд на стул, однако не сел. Сказал:

- Так уж и месяцами. Может, человек и взял ее совсем недавно.

- У меня отличная память. - Татьяна порылась в картотеке. Вынула абонементную книжку. - Смотрите, четырнадцатого марта. Он тогда еще просидел здесь чуть ли не весь вечер. Анекдоты глупые рассказывал.

- На нет и суда нет, - развел руками Каиров.

- Возьмите что-нибудь другое, - предложила Татьяна.

- Только из классиков.

- Есть Горький, рассказы.

- Это можно.

Когда Каиров проходил мимо столика дежурного администратора, услышал голос Сованкова:

- Добрый вечер, товарищ полковник. Как жизнь?

Каирову нравился этот однорукий мужчина, по-житейски мудрый, приветливый. Он остановился, пожал ему руку. Откровенно сказал:

- День суматошный выдался. А годы уж не те.

- Старость не радость, - грустно согласился администратор. - Жизнь пролетает быстрее, чем сои.

- Сны бывают долгие.

- Есть люди, которые не видят снов.

- Есть. - Каиров хотел было продолжить путь, но вдруг спросил: - Вы хорошо знали майора Сизова?

- На нашей работе трудно сказать: хорошо, плохо. Скорее поверхностно. Фамилия, имя. Номер комнаты, в которой живет… Ну и еще… В какое время уходит, в какое возвращается.

- Когда видели Сизова в последний раз, не помните?

- Очень хорошо помню. В тот самый вечер, четырнадцатого. Уходя из гостиницы, Сизов положил на этот столик ключ. И можно сказать, мне доложил. Говорит: «Петр Евдокимович, если будут звонить из штаба, вернусь после двенадцати. С Мишей Роксаном к девочкам смотаемся…»