В сумерках группа Галушкина вышла к Березине: от весенних вод река выплеснулась из берегов, залила часть луга и шумела в кустарнике. Березина стала в два-три раза шире, чем была в марте, когда переправлялись через нее всем отрядом.

Стали сооружать плот. Обстругали четыре длинных шеста, связали квадратом. Натянули плащ-палатку, на углах плота укрепили узлы из плащ-палаток со снаряжением — своеобразные понтоны. Плот получился легкий и устойчивый. Погрузили на него носилки.

Пока работали, совсем стемнело. Разделись. Первым в воду вошел Маркин. За ним двинулся Щербаков. Река оказалась не такой спокойной, как виделось с берега… Маркин вдруг вскрикнул и скрылся под водой. Щербаков схватил его за волосы.

— Ты куда?.. Не торопись пузыри пускать.

— Тут обрыв!

— А ты плыви.

— Что за шум? — послышался с берега строгий голос Галушкина.

Через десять минут Маркин и Щербаков подали условный сигнал: все в порядке.

— Приготовиться к переправе! — тихо скомандовал Галушкин.

Партизаны взяли плот с укрепленными на нем носилками. Осторожно вошли в реку. Плот легко держался на воде.

— Порядок. Вперед!

Подталкиваемый сильными руками, плот двинулся поперек реки. Но скоро его подхватило и понесло. Пловцы упорно боролись с течением, однако без успеха. Плот скрылся за поворотом, в тени высокого крутояра. Борис шагнул к воде, намереваясь пуститься вплавь. Но два длинных луча вдруг пронзили темноту, осветили верхушки деревьев, потом спустились ниже… и ударили Галушкину в глаза. Раздался приглушенный гул моторов.

Крытый грузовик, перевалив через бугор, шел по лугу к реке. За ним показался второй. С завывающим гулом о" и приближались к Березине. Галушкин развязал узел, достал запасные диски к автомату. "Еще чуть-чуть, — думал он, — и они обнаружат ребят".

Борис прицелился. Треск его автомата разорвал тишину. Нить трассирующих пуль зависла дугой. Звякнуло разбитое стекло. Передняя машина рванула, словно подстегнутый плетью конь. В следующее мгновение грузовик с грохотом исчез с глаз долой, зашумела вода. Галушкин дал еще очередь, отбежал вверх по реке, затаился. Второй грузовик остановился недалеко от берега. Из кузова попрыгали солдаты. Залегли, стали стрелять. Пули засвистели над головой.

Борис отходил против течения, увлекая немцев за собой. Метрах в двухстах от переправы он прекратил огонь. Враги за ним не пошли. Стрельба стихала. Загудел мотор. Не включая света, грузовик развернулся и пошел прочь от Березины.

Галушкин вернулся к месту переправы, свистнул. С того берега ответили. "Живы!" Он вошел в воду и поплыл, толкая перед собой узел.

Добравшись до берега, Галушкин увидел под кручей пять белых фигур.

Ребята радостно загомонили.

— Ой, Лаврентьич, такое было, плот понесло, еле выбрались… И стрельба! — кинулся ему навстречу Правдин.

— А чего это вы голяком мерзнете?

— Мерзнем? Что ты, Лаврентьич, нам так жарко было, что до сих пор пот льет ручьем! — сказал Виктор. — Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют, как дома! — не унимался Правдин.

— Да, Витька, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут партизан мало. А может, заблудились. Ну ладно. Надо уходить, ребята, а то еще надумают возвратиться. — Галушкин склонился над носилками. — Коля, жив?

— Жив, Лаврентьич.

Руки раненого белели на плащ-палатке. Борис увидел пистолет.

— Николай? Ты что, не сражаться ли приготовился?

— Думал, что и мне придется, — голос раненого дрогнул.

— Прячь оружие, Коля, — командир положил руку на горячий лоб Рыжова. Все будет хорошо. Мы с тобой, Коля, еще на ринге после войны не раз встретимся.

Галушкин легонько похлопал его по плечу. Николай глубоко вздохнул.

Ребята быстро разобрали плот, оделись и зашагали на восток, торопясь за остаток ночи пересечь широкую полосу безлесья.