В. М. Иванов

Голос крови и голос судьбы

Немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер в XVIII веке высказал замечательную мысль: «Народы это идеи Бога». Глубокий смысл этого тезиса до сих пор не раскрыт, а его всемирно-историческое значение не оценено по достоинству. Если понять, что народы являются земным воплощением мыслей Бога, никто никого не станет отсылать в вечность на поиски этих мыслей. Их вполне можно понять через реальную историю народов.

Другой немецкий философ, Пауль де Лагард (1827-91), гораздо меньше известный у нас по той причине, что он одно время был причислен к «классикам национал-социализма», развивал мысль Гердера следующим образом: «нации возникают не в результате физического зачатия, а вследствие исторических событий, а исторические события подчинены власти Провидения, которое указывает им их пути и цели. Нации созданы Богом, а не регулярными природными процессами и не случаем; их Творец, создавая их, преследовал определенную цель, и эта цель – их жизненный принцип. Признать эту цель, значит, признать божественную волю, которая хочет достигнуть этой цели. Без нее жизнь нации и сама нация немыслимы. Снова и снова осознавать миссию своей нации, значит, погружать ее в источник, которые придает вечную молодость» (Paul de Lagarde. Deutsche Schiften. Verlag der Freunde. Berlin, 1994. S. 80–81). Де Лагард добавлял еще: «Только один закон является общим для всего, созданного Богом: ничто в мире не может стать чем-то иным, нежели тем, чем оно должно стать, в чем его предназначение» (там же. с. 257).

Противопоставление Бога и природных процессов у де Лагарда носит на себе явный отпечаток идейных баталий XIX века. В ХХ веке Тейяр де Шарден делает лейтмотивом своей книги «Феномен человека» идею направленной, точно ориентированной эволюции, т. е. такой эволюции, направление которой заранее предопределено. Эволюция – природный процесс, но и он оказывается «подчиненным власти Провидения», как исторические события у де Лагарда, так что и отрицание им «физического зачатия наций» тоже можно сдать в архив устаревших идей. Физическое зачатие наций это и есть их творение, процесс природный и в то же время провиденциальный. Остается только задуматься над природой самого Провидения: имеет ли оно вообще «природу», является ли свойством Природы или возвышается над Природой и правит ею откуда-то извне?

Если извне, то мы имеем дело именно с Провидением в понимании монотеистических религий. Но предопределение не тождественно Провидению в этом толковании. Известно, какую роль играли в мифологии древних греков богини судьбы Мойры. Считалось, что судьба властвует и над людьми, и над богами, уйти от нее никто не может, и нет силы, которая могла бы изменить хоть что-нибудь в том, что предназначено богам и смертным. Так что правило де Лагарда «ничто в мире не может стать чем-то иным, нежели тем, чем оно должно стать» было известно задолго до Лагарда и прекрасно действовало и без его Бога-Творца. В монотеизме Провидение это осуществление некоего божественного проекта, а боги древних греков и сами не знали своей судьбы – ее знали только Мойры.

Греческим Мойрам соответствовали германские Норны. Судьба, Вирд, была самым могущественным божеством Севера, ее приказам подчинялись все существа, включая богов (Anne-Laure et Arnaud d’Apremont. Runes «Pardes». Puiseau. 1997, p. 97). С этой позиции мы можем говорить о предопределенности эволюционного процесса, не привлекая к этому делу «Бога-Творца».

Индуистская школа миманса считает нерушимым закон кармы, но отрицает существование высшего божества, управляющего миром (Helmuth von Glasenapp Brahma und Budhha. Berlin, 1926. s. 140–141). Согласно учению Будды, для объяснения мира опыта мы не нуждаемся в каком-либо боге. Вполне достаточно будет закона кармы. Колесо космического порядка движется без создателя (С. Радхакришнан. Индийская философия. М. 1956, т. I. С. 302, 317). Карма определяет все: место и время рождения человека, его национальную принадлежность и социальное положение, его судьбу. Как гласит латинская пословица, свою судьбу имеют даже книги. Имеют ее и народы, и расы.

В. Авдеев, выступая 15 ноября 1999 г. в Государственной Думе на заседании клуба «Ультрафиолет», говорил о трех критериях: о судьбе, как о начале, лежащем вне человеческого общества, о среде, влиянием которой в XIX веке пытались объяснить все на свете, и о генетически заданных различиях между людьми. Но это не три разных критерия, а три аспекта одного феномена. «Генетически заданные различия» именно заданы, т. е. предопределены. Это та же судьба, и вне человеческого общества она окажется лишь в том случае, если отождествлять ее с божественным Провидением, что, как уже говорилось выше, вовсе не обязательно.

Интересно вспомнить, как представлял себе причины образования нордической расы основатель геополитики Ф. Ратцель. Согласно его теории, первоначально Европу населяла средиземноморская раса. В ледниковый период, в результате климатических катаклизмов, южная часть России превратилась в огромный остров. Побережье Черного моря находилось тогда дальше к северу, Крым и Румыния были затоплены, а Каспий доходил до 55° северной широты. Та часть населения Европы, которая успела откочевать к югу, сохранила первоначальный тип, а той, которая оказалась отрезанной на «Русском острове», пришлось приспосабливаться к суровым климатическим условиям (см. Wilh. Sieglin. Die Blonden Haaren der indogermanischen Volker des Altertums. J. E. Lehmanns Verlag. Munchen, 1938. S. 7–9).

Так появилась, по Ратцелю, нордическая раса. Что это – влияние среды? Или все же судьба?

С народами монголоидной расы, попавшими в столь же суровые условия, подобной метаморфозы не произошло. У них не было к этому генетической предрасположенности. И это тоже судьба. Взаимодействие внутренних предпосылок и внешних воздействий Дарвин описал с помощью очень яркого примера: одно дело, поднести зажженную спичку к куче песка, другое – к куче пороха.

О решающем значении внутренних предпосылок развития задумывались уже мыслители древности. Аристотель ввел понятие энтелехии, и смысл этого греческого слова выражает самую суть рассматриваемой нами проблемы: «то, что имеет цель в самом себе». Аристотель называл так активное начало, которое превращает возможность в действительность. В современной натурфилософии энтелехией называют «действенную мощь, которая не является такой слепой, как физические природные силы, а наполнена смыслом, как человеческие действия. Энтелехия есть нечто реальное, но эта реальность не физическая или психическая, а метафизическая» (Философский словарь. М. 1961).

Вадим Сидоров употребил в статье «Социобиологические основы формирования национальности» (Сб. «Расовый смысл русской идеи», вып. 1, стр. 217) выражение «расовая метафизика» Но применительно к человеческим расам и видам в животном мире правильней употреблять термин метабиология, а не метафизика и рассматривать, например, «сверхчеловека» и «волю к власти» у Ницше как «сверхбиологические» ценности, как призывал Ю. Эвола («Языческий империализм», «Русское слово», 1992, с. 86). Тогда не придется долго доказывать, что биологическое мировоззрение – а именно так называется одна из работ создателя теории систем Людвига ф. Берталанфи – есть нечто большее, нежели мировоззрение, основанное на одной лишь науке биологии. А именно это объяснял еще Эрнст Крик, когда подчеркивал: «Раса это не вещь, не материальный вид, а закон ориентации и формирования, энтелехия, формообразующее начало. «Кровь» поэтому – образное, символическое выражение» (Weltanschauung und Wissenschaft. 1936. Armanen-Verlag, Leipzig, B. 1, S. 74).

Как видим, древний термин «энтелехия» снова начал употребляться в ХХ веке. Возродил его в начале века немецкий биолог и философ Ганс Дриш, систему которого называют «неовитализмом». Эрих Фегелин пишет о ней в книге «Раса и государство» (Тюбинген. 1933, с. 49): «Наблюдения за яйцом морского ежа, показывающие, что деление зародышевой субстанции не нарушает ее способность к формированию целого организма, дали Дришу решающие объективные (а не спекулятивные) аргументы в пользу того тезиса, что суть органической субстанции не исчерпывается материальной структурой, а заключается в нематериальной потенции, энтелехии, которая может одушевить материю, но сама не поддается делению». Вольтерэкк заявил от имени биологов: «Мы вынуждены признать в явлениях наследственности в принципе нематериальную взаимосвязь» (там же, с. 52).

С этими выводами соглашался и Ю. Эвола: «Вполне можно полагать, что внутри расы или в направлении возвышения, или в направлении вырождения или, наконец, в направлении простого видоизменения может действовать причина, которая не является больше физической, биологической причиной» (J. Evola. Il mito del sangue. Edizioni di Ar. Padova, 1994, p. 87).

Пусть эта причина не является биологической, но действует она через биологию, в частности, в форме мутаций. Для Эволы мутации оставались «загадкой», многие и сегодня преуменьшают их значение или вообще отрицают его, ссылаясь на то, что мутации, большей частью, вредны. Это верно, но даже ничтожный процент полезных мутаций может обеспечить гигантский скачок вперед. Масса мутационного брака доказывает только, что эволюцию направляет не всеведущий Бог, но некая сила, явно действующая методом проб и ошибок.

В финале известного фантастического романа С. Лема «Солярис» происходит интересный диалог между его главными героями, который в советских изданиях опускался, потому что речь в нем шла о боге, но говорилось о нем такое, что этого не пропустила бы не только атеистическая, но и церковная цензура. Проповедовалась вера в ущербного бога, ограниченного в своем всеведении и всемогуществе, ошибающегося в предвидении последствий своих дел, бога, которого может поразить развитие явлений, им же самим сотворенных.

На этого лемовского ущербного бога и похожа та сила, которая направляет эволюцию, но «не является биологической». Понятно, почему наш мир весьма далек от того, чтобы считаться «лучшим из миров», и почему не все в этом мире «к лучшему».

Возвращаясь к вопросу о мутациях, следует отметить, что их вредоносность смягчается их ступенчатым характером. Э. Майр пятьдесят лет назад пришел к выводу, что уже в мире животных изменения поведения являются стимулами филогенетического развития, а К. Поппер независимо от Э. Майра развил те же идеи в своей теории «острия копья» мутаций поведения в книге «Объективное познание» (Гамбург, 1973). Согласно этой теории, определенные врожденные тенденции подвержены мутациям, не затрагивающим одновременно органы тела; изменения касаются только части, управляющей поведением. Они меньше нарушают функции организма, чем мутации в исполнительной части. Изменение «центральной структуры наклонностей» (выражение К. Поппера) легче компенсируется поведением, если оно мешает.

Направленность эволюции (ортогенез) получает тем самым вполне дарвинистское объяснение. К. Поппер пишет: «Если в центральной структуре наклонностей развивается новая цель, новая тенденция или предрасположенность, то это таким образом влияет на воздействие естественного отбора, что прежде неблагоприятные… мутации становятся фактически благоприятными, если они поддерживают новую тенденцию. Но это означает, что развитие исполнительных органов управляется этой тенденцией или этой целью, т. е. оно «целенаправленно».

«Направление развития может действительно, как этого хотели виталисты, определяться тенденцией, сходной с сознанием, – структурой целей или способностей организма». К. Поппер подчеркивает активную роль организмов в процессе эволюции, он против распространенного мнения об их чисто пассивной роли (Irenaus Eibl-Eibesfeldt. Die Biologie des menschlichen Verhaltens. Seehamer Verlag. Weyarn. 1997. S. 35–37).

Все вроде бы гладко, да не совсем. Под прикрытием мутаций «центральной структуры наклонностей» и их воздействия на организм вновь выползает ламаркизм и теория воспитания новой породы людей. И опять упускается из вида предрасположенность к тем или иным мутациям, предопределенность этих мутаций. Мы уже упоминали о приспособлении европейской и монголоидной расы к арктическим условиям. В одном случае мутация произошла, а в другом нет. Э. Майр и К. Поппер объясняют механизм действия мутаций, умалчивая о силе, которая приводит этот механизм в движение.

«Мутация мутаций» это, несомненно, появление «человека разумного» на нашей планете. Однако научное название этого вида льстит человеку ничуть не меньше, чем библейская версия о его сотворении «по образу и подобию Божию». Разумностью род человеческий в целом не очень-то блещет, а образ Божий в нем просматривается чаще как образ «ущербного бога», созданный фантазией С. Лема. Но трудно жить без лестных представлений о себе самом, и поклонники этого «ущербного бога» смертельной ненавистью ненавидят Дарвина, не желая «происходить от обезьяны». Периодически они печатают псевдонаучные опровержения учения Дарвина, не имея ни малейшего представления о сути этого учения. Дарвин, кстати, никогда не утверждал, что человек произошел от обезьяны, он исходил лишь из того, что человек и обезьяна имеют общих предков. И, например, замечательного русского поэта А. К. Толстого эта генеалогия ничуть не унижала. Он писал в шуточном послании своему другу М. Н. Лонгинову, начальнику главного управления по делам печати, призывая его не запрещать Дарвина:

Словно «понемногу» А. К. Толстой употребил в своем стихотворении не случайно. И он, и Дарвин жили в те времена, когда еще считалось, что природа не делает скачков, и Дарвин тоже представлял себе эволюцию как постепенный процесс, чем и пользовались его противники, требуя представить им «промежуточное звено». К их числу принадлежал и Ю. Эвола, которого очень радовало, что кроманьонцы, первая разновидность «человека разумного», появившаяся 40.000 лет тому назад, произошли не от неандертальцев, исчезновение которых он считал «таинственным» («Бунт против современного мира», цит. по нем. изданию 1993 г. с. 220). Согласно его теории, кроме «животных» рас некогда существовали якобы некие иные расы, стоявшие в биологическом и культурном отношении на несравненно более высоком уровне, однако оставленные ими следы трудно обнаружить из-за их древности и географических обстоятельств, если опираться только на археологические и палеонтологические свидетельства, доступные для исследований, проводимых профанами (там же, с. 219). Эти расы якобы находились в непосредственной духовной связи с космическими силами (там же, с. 221–222).

Реальные следы высших рас Ю. Эволы обнаружить все же можно, только не в земле, а в теософском мифе об Атлантиде. что же касается неандертальцев, то итальянский барон в данном случае ломился в открытую дверь. Почти все специалисты склоняются к тому, что нынешний человек не мог произойти от классического неандертальца («На заре человеческого рода», «За рубежом», 1981, № 11).

Однако кроме классических или западных неандертальцев были еще и «неклассические». В порядке увязки с библейской традицией «прогрессивных» неандертальцев пытались найти в палестинских пещерах Схул и Табун. Этим же занимались и советские ученые еврейского происхождения (Я. Я. Рогинский, А. Л. Монгайт). Они доказывали, что «наиболее вероятна гипотеза о происхождении Homo sapiens на территории Ближнего Востока, так как там найдены палеоантропы с очень прогрессивными чертами и притом почти современные кроманьонцам» (А. Л. Монгайт. Археология Западной Европы. Каменный век. М. 1973, с. 166). Однако версия о «прогрессивных неандертальцах» из Палестины потерпела крах. Во-первых, новая реконструкция черепа Схул V, произведенная в 1953 году Ч. Сноу с применением более совершенных методов очистки костей от породы, привела к тому, что череп Схул V стал ближе к типичным палеоантропам (Ископаемые гоминиды и происхождение человека. Труд Ин-та этнографии, новая серия, Т. 92. М. 1966, с 191). Во-вторых, находки в Крыму (старосельский ребенок) и в пещере Ветерника (Югославия) доказывают, что в этих местах в ту же эпоху, к которой относятся черепа из пещеры Схул, существовал тип, еще более близкий к современному человеку, чем палестинские «прогрессивные неандертальцы» (Г. П. Григорьев. Начало верхнего палеолита и происхождение homo sapiens. Л. 1968, с. 125_126).

Кроманьонцы были древнейшим типом европеоидной расы. Они довольно быстро освоили огромные пространства от Атлантики до Байкала, но отнюдь не были единственными обитателями планеты. Их современниками и соседями на территории от юга Франции до Воронежа были негроиды-гримальдийцы, а район озера Байкал стал местом контакта с монголоидами. Впечатление такое, будто род человеческий возник сразу «един в трех лицах», и вопрос, когда и где это произошло.

Спор о происхождении человечества от одного корня или от разных (моногенизм или полигенизм), из одного центра или из нескольких (моноцентризм или полицентризм) достаточно давний. Точку зрения полигенизма отстаивал еще римский император Юлиан. В середине XIX века Жан-Луи Агассиз, американский зоолог и палеонтолог швейцарского происхождения, известный как ярый противник теории Дарвина, учил, что человек произошел независимо в разных зоогеографических зонах. В начале XX века немецкий антрополог Герман Клачч выводил основные расы человека от различных форм высших приматов (говоря словами В. Авдеева, «нам чужих обезьян не нужно, но и свою мы никому не отдадим»). Но наиболее последовательно теорию полицентризма развил Франц Вейденрейх. В 1938 году в своем докладе на Международном конгрессе в Копенгагене он наметил четыре центра эволюции человека: в Юго-восточной Азии она шла от питекантропа к австралийцам, в Восточной Азии – от синантропа к монголоидам, в Африке – от родезийского человека (местная разновидность неандертальцев) – к современным неграм. Четвертым центром была Европа.

Современный французский философ Пьер Шассар (см. перевод его статьи «Человечество» – это миф, не соответствующий действительности» в журнале «Атака» № 777) отмечает, что с точки зрения современной палеонтологии первое разделение человечества произошло в очень отдаленном прошлом. Очевидно, оно началось у вида homo erectus более миллиона лет тому назад и притом как минимум в четырех (как и у Вейденрейха) исходных центрах: Малой Азии, Южной и Западной Африке, Северном Китае и на Зондских островах.

В своей философии П. Шассар исходит из того, что человек в своих поисках конечной всеобщей сути обнаруживает в итоге лишь абсолютное Ничто. Показав все разнообразие макрокосма, микрокосма и биокосма, П. Шассар делает следующий вывод: «Нигде, кроме как в эфемерных плодах воспаленного воображения или склонной к фантазиям мысли, нет ни Единства, ни Единого, ни Всеобщего. Всегда и везде, на Земле и на Небе, есть многообразие и разнообразие. В начале или безначалии того, на чем все основано, уже неизбежно было многообразие и разнообразие, и мир в своих завихрениях, в движении и изменении многообразен и разнообразен. Нет единства строения, основанного на единой сути его основных элементов; нет единства связей, функционирования и цели, характерного для Системы; нет непрерывного Всеобщего и нет, прежде всего, Единого как гармоничного Целого или Космоса без беспорядка всех объектов мира. И в нем нет никакого абсолютного единства человечества, онтологически основанного на неизменной сущности и объединяющей общности». Никакая «божественная монархия» не определяет судьбу: пора покончить с теологиями Единственного и Универсального, равно как и с жалким мифом о человечестве без различий и не давать вводить себя в заблуждение извращенными речами о Едином и Всеобщем. (Pierre Chassard. Les diversites naturelles. Gesamtdeutscher Verlag. Wesseling. 1993. p. 7, 160–161).

П. Шассар совершенно прав, когда он говорит: «Представление об абсолютно однообразном единстве человечества несовместимо с естественными фактами. Это религиозная фикция или идеологическая фантасмагория, доходящая до абсурда, отсюда ее тоталитарные догмы». «Действительное человечество не имеет ничего общего с фиктивным человечеством библейской теократии или идеологического универсализма».

На защиту фикций от науки была мобилизована генетика, ставшая новой «служанкой теологии». Как отмечал на 1-й Международной конференции на тему «Раса: миф или реальность?», проходившей в Москве в октябре 1998 г. Ю. Г. Рычков, «последние 35 лет генетика человека находится в разладе с антропологией по проблеме рас человека. Мотивы этого разлада представляются не столько объективно-научными, сколько идеологическими». «Отрицание генетической реальности рас мотивируется якобы несовместимостью антропологических взглядов на расу… с данными популяционной генетики. Популяционно-генетический подход к биоразнообразию человечества был противопоставлен расоведческому. Аргументом в пользу этого противопоставления послужило измерение своего рода «генетического веса» различных иерархических уровней популяционной структуры человечества. Когда в качестве верхнего уровня популяционной иерархии рассматриваются расы, оказывается, что с ними связана крайне малая доля общего генетического разнообразия, иначе говоря, под расами нет серьезного генетического фундамента».

Тон этому направлению задает американец Л. Кавалли-Сфорца, который приуменьшает различия между большими биологическими группами людей и утверждает, что эти различия на генетическом уровне ничтожно малы. «Ясно, что подобные утверждения диктуются отнюдь не научными мотивами и не имеют под собой научной основы», – возражает П. Шассар. Количественный подход в данном случае совершенно неприменим. Например, всего один процент генов человека отличается от генов шимпанзе. Один процент, всего несколько генов определяют, таким образом, огромную физическую и интеллектуальную разницу между человеком и шимпанзе.

Раз уж мы добрались до шимпанзе, то нам прямая дорога в Африку, тем более, что именно туда нас зовут генетики, указывая на эту часть света, как на прародину человечества. Правда, с хронологией такого радостного события, как появление первых людей в Африке, у генетиков выходит неувязка. Исходя из полиморфизма митохондриальной ДНК, они считают, что это событие произошло 200 тысяч лет назад. Определяя генетические расстояния между расами, Ребекка Канн, Стоункинг и Вильсон пришли к выводу, что первыми отделились от общечеловеческого ядра 120 тысяч лет назад негроиды, а 60 тысяч лет назад произошло разделение европеоидной и монголоидной рас. Однако Ней и Ройчоудхури называют несколько иные даты: обособление негроидов, если верить этим автором, произошло 110 тысяч лет назад, а разделение европеоидов и монголоидов – около 40 тысяч лет назад. Разрывы в десятки тысяч лет наводят на мысль, что генетикам еще придется вносить существенные корректировки в свою хронологию точно так же, как пришлось корректировать датировку с помощью радиуглеродного анализа из-за неточности этого метода на первоначальном этапе его применения.

Г. Л. Хить и Н. А. Долинова тоже считают негров наиболее древней и специализированной расовой ветвью человечества, максимально удаленной от «общечеловеческого» типа (Расовая дифференциация человечества. М. 1990, с. 23–24). Но негроиды никак не могут быть древнейшей расовой ветвью, даже если брать во внимание одни только большие расы. Один лишь колоссальный биологический и энергетический потенциал негроидов говорит, наоборот, о молодости этой расы, у которой все еще впереди. «Ныне наступает период господства черной расы. Править миром будут черные», – пишет Муаммар Каддафи в «Зеленой книге» (М., 1989, с. 139). И не следует воспринимать это пророчество как курьез. У негров степень биологического износа гораздо меньше, чем у других рас. Но дело не только в их потенциале: версия генетиков не укладывается в рамки законов эволюции. Действительно древнейшие, исходные формы были очень лабильными и могли поэтому потенциально развиваться в разных направлениях, но соответственно и очень нестойкими. Они либо совсем исчезли, либо сохраняются в виде реликтов, вроде койсанской (бушменской) или австралийской расы.

Большие расы по сравнению с ними – более поздние образования. В. В. Бунак в свое время объявил расу «историческим понятием» и, как пишет Ю. Д. Беневоленская в своей статье «Расовый и микроэволюционный аспекты краниологии древнего населения Северо-Восточной Европы» (Сб. «Балты, славяне, прибалтийские финны. Этногенетические процессы. Рига. 1990, с. 232), «в настоящее время концепция В. В. Бунака о расе как динамической, исторической категории все более подтверждается благодаря накоплению новых материалов по древним эпохам. Становится очевидным большее разнообразие типов в древнем антропологическом материале, в той или иной мере отличных от современных». Появлению больших рас предшествовал расовый полиморфизм, точно так же как образованию больших языковых семей предшествовала эпоха сосуществования множества диалектов.

В современном человечестве негроиды и монголоиды являются антиподами. Это в достаточной степени убедительно показано в работе Я. Я. Рогинского «Теория моноцентризма и полицентризма в проблеме происхождения современного человека и его рас» (Изд. МГУ, 1949). Черты этих антиподов сочетает в себе койсанская раса, и, казалось бы, этот факт должен подтверждать гипотезу о происхождении человечества из Африки. Однако у нее есть конкуренты в борьбе за звание прародины человечества.

Г. Л. Хить и Н. А. Долинова называют в своей упомянутой выше книге туземное население Индии «австралоидами», но призывают не путать их с австралийцами. По их словам, речь идет о самостоятельной расовой группе, столь же своеобразной, как и основные расовые ветви человечества (цит. соч. с. 28). Постулируя некий условный «общечеловеческий тип», эти авторы отмечают, что «австралоиды Индии» занимают серединную позицию по отношению к этому типу и являются промежуточной формацией в системе крупнейших расовых вариантов человечества, комбинируя отдельные черты, характерные для всех трех комплексов. Высказывается предположение, что это самая древняя расовая группа (там же, с. 29–30), хотя несколькими страницами раньше таковой объявлялись негроиды.

В Индии обнаруживается начало координат разных систем. Г. Л. Хить и Н. А. Долинова опираются на данные дерматоглифики, а В. А. Спицын в статье «К проблеме происхождения и дифференциации человеческих рас в пространстве» («Вопросы антропологии», 1976, вып. 54) – на координаты генных частот. Он обнаружил, что вокруг «среднемировой» точки группируются компактным ядром популяции Индии.

Во времена Я. Я. Рогинского у нас господствовал моноцентризм. Однако постепенно полицентристские идеи стали проникать и в среду советских антропологов. В. П. Алексеев выдвинул гипотезу о раздельном происхождении монголоидов, с одной стороны, и европеоидов и негроидов – с другой, причем общими предками двух последних рас он считал либо австралоидов, либо людей гримальдийского типа эпохи палеолита (Расы в современной науке. «Вопросы истории», 1967, № 7). Но теперь, поскольку генетики уверяют, что европеоиды, наоборот, ближе к монголоидам, чем к негроидам, начались поиски в этом направлении. Этим занимаются, в частности, А. Ф. Назарова и С. М. Алтухов, авторы книги «Генетический портрет народов мира» (Липецк, 1999). Правда, они честно признают, что «до настоящего времени остается пока неясным вопрос о времени и месте разделения общего ствола европеоидов и монголоидов на две отдельные расы».

Г. Л. Хить и Н. А. Долинова, рассматривая гипотезу существования недифференцированного в расовом отношении протоморфного антропологического пласта в Западной Сибири, пишут в своей книге (на стр. 35), что данные дерматоглифики эту гипотезу не подтверждают. Хотя эти авторы тоже исходят, как мы уже видели, из того, что негроиды первыми отделились от общечеловеческого ядра, они тем не менее обнаруживают, что по дельта-индексу, который, по их мнению, наиболее четко разграничивает расы, европеоиды сближаются как раз с негроидами (там же, стр. 21).

Выяснить, к кому же европеоиды все-таки ближе, можно только проследив путь их возникновения как особой расы. Кроме упомянутых выше кроманьонцев существовала и такая их разновидность как т. н. брюнн-пшедмостский тип (Брюнн это немецкое название г. Брно, Чехия), сохранявший еще ряд черт, которые сближали его с неандертальцами. Д-р Отто Хаузер в своей книге «Большая центральноевропейская древняя раса» (1925 г.) указал на наличие промежуточного звена между этим типом и «прогрессивными неандертальцами» из Эрингсдорфа (Центральная Германия) – это звено было им обнаружено в местности Ла Микок на юге Франции.

Появление homo sapiens европейского типа археологи относят к ориньякскому периоду, который начался 40 тысяч лет назад и в свою очередь делится на три периода. Из них шатель-перрон (интерстадиал между двумя оледенениями Вюрм I/II) был временем распространения брюнн-пшедмостского типа, чистому ориньяку (32–20 тысяч лет назад) соответствуют чистые кроманьонцы, а в эпоху граветт (26–20 тысяч лет назад) брюннский тип занимает огромные пространства Восточной Европы и Сибири. Таким образом, европеоиды появились в Европе, когда никаких монголоидов и близко не наблюдалось, когда, как пытаются убедить нас некоторые шутники от науки, европеоиды якобы только отделялись еще от монголоидов где-то в Сибири. Европеоиды лишь потом пришли в эту самую Сибирь – русских в XVI–XVII веках, как и иранцев в II тысячелетии до н. э., голос крови вел тем же путем, каким за десятки тысяч лет до них уже прошли однажды народы белой расы, неся с собой европейскую культуру каменного века. Памятники ее – находки в Мальте близ Иркутска, относящиеся к эпохе палеолита (А. В. Арциховский. Основы археологии. М. 1955, с. 39). В этих местах и начались контакты и смешение европеоидов и монголоидов, отсюда и их «генетическая близость».

Байкальский палеолит связывают с населением монглоидного типа, в котором видят предков палеоазиатских народов (В. Н. Чернецов. К вопросу об этническом субстрате в циркумполярной культуре. Труды VII международного конгресса антропологических и этнографических наук, т. 10. М. 1970, с. 262). В. Н. Чернецов изучал миграции народов из Западной Сибири и Северо-Западного Казахстана на север Европы, но он ошибочно считал эти народы «протосаамами». Теперь установлено, что заключение о былом широком распространении саамов (или протосаамов) и активном участии их в этногенезе других народов не соответствует действительности (см. статью В. Я. Шумкина об этногенезе саамов в сб. «Происхождение саамов», М. 1991). Выясняется, что саамы пришли в места их нынешнего обитания не с Северного Урала, а с западного побережья Норвегии. Это палео-европейское население с характерным для европейцев большим процентом группы крови А, монголоидная примесь у саамов не исходная, а привнесенная, как заимствован ими и финский язык.

А. Ф. Назарову и С. М. Алтухова удивила близость ненцев к русским, а удивляться здесь нечему. Предки ненцев жили некогда на Саянах и были вытеснены оттуда на север европеоидными андроновскими племенами во II тысячелетии до н. э. Андроновцы смешались с ненцами – вот вам и «генетическая близость».

И в антропологии, и в лингвистике мы сталкиваемся с одной и той же проблемой: является ли родство изначальным или благоприобретенным? Такой вопрос поднимается, например, когда заходит речь о родстве славянских и балтийских или тюрко-монгольских и тунгусо-маньчжурских языков. Указывает ли наличие большого числа общих лексем на общность происхождения или только на длительное сосуществование в одном регионе? И когда у Л. Л. Кавалли-Сфорца картина генетического родства совпадает с лингвистической классификацией, это может только настораживать. Известно, что на одном языке могут говорить этнические группы разного расового происхождения, Ганс Ф. К. Гюнтер хорошо показал это в своей «Расологии немецкого народа». Отсюда вывод: термин «генетическая близость» только вводит в заблуждение, потому что подлинную картину генезиса т. е. происхождения разных рас исследования в этом направлении не дают, а только замутняют ее.

Г. Л. Хить и Н. А. Долинова с одной стороны и В. А. Спицын с другой указывают на Индию, как на область, древнейшее население которой является промежуточной формацией в системе основных рас. Означает ли это, что побеждает все же моноцентристская точка зрения, только с переносом центра из Африки в Индию? Нет, не означает. Европеоиды тоже занимают промежуточную позицию между антиподами нынешнего человечества, негроидами и монголоидами, но непременно ли промежуточная позиция должна быть одновременно и исходной? Никто, кажется, еще не договорился до того, что негроиды и монголоиды происходят от европеоидов.

Точно так же нельзя выводить все человечество от некоего промежуточного типа только потому, что он промежуточный.

Сходные внешне типы могут иметь разное происхождение и возникнуть независимо друг от друга. Так Г. Л. Хить и Н. А. Долинова, хотя и продолжают по инерции называть древнейшее население Индии «австралоидами», оговаривают, что речь идет о самостоятельной расовой группе, столь же своеобразной, как и основные расовые ветви человечества (цит. соч. стр. 28). Этот вывод подтверждают и таблицы 8 и 9 из упомянутой работы Я. Я. Рогинского, судя по которым ближе всего к европеоидам «дравидская» раса, а австралийцы, наоборот, наиболее далеки от них.

У Я. Я. Рогинского большая негроидная раса состоит из трех ветвей: негритосской, меланезийской и негрской. Но ведь еще в 2030-х годах несколькими изданиями вышел сборник фундаментальных работ трех немецких профессоров, Эрвина Баура, Ойгена Фишера и Фрица Ленца «Учение о человеческой наследственности», и один из них, а именно О. Фишер, убедительно показал, что африканские негры и мелонезийцы представляют собой расовые группы, возникшие совершенно независимо друг от друга; что карликовые негроидные племена Африки также никоим образом не связаны с такими же племенами Юго-Восточной Азии и Океании, так что никакой «большой негроидной расы» нет и поэтому тщетны поиски общей прародины негров и меланезийцев где-то между Африкой и Меланезией, например, в той же Индии.

Нельзя на основании нескольких общих признаков делать вывод об общности происхождения – таков главный тезис О. Фишера. Его должны учитывать и те, кто определяет «арийцев» только по светлым волосам и голубым глазам, как это делал В. Зиглин, автор книги «Светлые волосы индогерманских народов древности». (Мюнхен, 1938). Этими же признаками, судя по древнеегипетским изображениям, обладали и древние ливийцы, однако они принадлежат не к индоевропейской (индо-германской в немецкой терминологии) языковой семье, а к семито-хамитской. Кстати, эти термины – сугубо лингвистические, и их нельзя использовать, о чем не раз писал Ганс Ф. К. Гюнтер, для обозначения рас. Другой пример: половцы, по Л. Н. Гумилеву, получили свое название именно за светлый цвет волос, а монголы и енисейские кыргызы были светловолосыми и голубоглазыми, хотя не имели ничего общего с европейскими блондинами (Поиски вымышленного царства. М. 1970. с. 95, 99). О. Фишер видел в этих признаках лишь определенную степень альбинизма, явления, которые встречается во всех расах без исключения.

Если даже сходные типы могут возникнуть независимо друг от друга, то столь несходные группы, как человеческие расы, могли возникнуть только независимо друг от друга и никак иначе. Это монотеистическая Вселенная управляется приказами из центра, это в ней человечество начинается с Адама и Евы. Во Вселенной П. Шассара разнообразие заложено в самой сути вещей.

Поправка к Гердеру: народы – не «идеи Бога». Только «ущербному богу» могла придти в голову идея загнать все народы в хлев, на заборе которого написаны ругательные слова «глобализм», «мондиализм» и т. п. Народы это, если хотите, идеи богов, а если выражаться более философски, – земное воплощение разнообразных сущностей, заложенных в основе Вселенной.

Герою С. Лема тоже пришлось выдумать своего «ущербного бога», потому что он искал одну первопричину. И это была ошибка. Направленность эволюции не следует понимать так, что ее направляет какая-то одна сила. Силы эти разные и эволюция соответственно идет в разных направлениях.

Великий русский биолог, академик А. Н. Северцов, развивая учение Дарвина, показал, что есть два различных типа прогресса, а именно прогресс биологический и прогресс морфофизиологический. Успех в борьбе за существование, т. е. биологический прогресс, достигается не только путем подъема на высшую ступень (ароморфоза), но и путем приспособления (идиоадаптации) и даже путем дегенерации. Вырождение, таким образом, может быть залогом жизненного успеха.

Так что не следует идеализировать механизм естественного отбора и полагать, будто он всегда отбирает лучших. По свидетельству того же А. Н. Северцова, «многие дегенерировавшие формы принадлежат к числу наиболее цветущих групп животного мира». В мире человеческом – та же картина.

Пора перестать петь дифирамбы природе, призывать жить в гармонии с ней. В ней самой нет никакой гармонии, П. Шассар в этом совершенно прав. В разных расах и разных народах проявляются разные сущности, постигаемые ими в процессе самопознания. Для В. Соловьева было неважно, что нация думает сама о себе, а между тем это наоборот, очень важный показатель, ибо способность каждой расы и каждой нации к самопознанию это способность к самопознанию заложенных в них сущностей, т. е. то, что раса или нация «думает о себе», предопределено ее сущностью. Каждая сущность имеет свою судьбу, т. е. и судеб столько же, сколько сущностей. Судьба каждой сущности это ее имманентное свойство.

Когда говорят о предназначении белой расы, то прежде всего вспоминается знаменитое стихотворение Р. Киплинга «Бремя Белых»:

Киплинг, конечно, прекрасный поэт, но в данном случае мысль, изреченная им, есть ложь. У него получается так, что белая раса не имеет никакой иной миссии, кроме служения другим расам, кроме принесения себя им в жертву, не рассчитывая при этом ни на какую благодарность.

Точно так же коммунисты внушали русскому народу мысль, что его главная задача – возвысить до своего уровня разные нацменьшинства. И русские люди тоже посылали «своих сыновей на службу темным сынам земли», строили во всяких союзных республиках заводы и фабрики, учили детей, воспитывали национальные кадры, а сегодня с ужасом спрашивают себя: Зачем все это? И для кого? Встречным потоком из осчастливленных республик хлынула на Россию волна этнической преступности точно так же, как захлестывает она сегодня и Европу вместе с наплывом иммигрантов, а Европа и Россия, описанные Н. Я. Данилевским в одноименной книге как антиподы, ведут себя в данной ситуации одинаково.

Внушив людям мысль, что их главное достоинство – терпение и служение другим, на них очень легко паразитировать. И паразиты принадлежат к числу наиболее цветущих групп человечества – все по А. Н. Северцову. Только паразиты человечества обладают к тому же гипнотическим даром убеждать людей в том, что их высшее призвание – кормить паразитов. Ф. Ницше, правда, тоже говорил: «Кто высшего рода, тот кормит наибольшее количество паразитов», но он просто констатировал факт, а отнюдь не восхищался им.

Живущие в Европе ветви белой расы отказались от выполнения своих миссий и стали служить чужим богам. Разумеется, это не случайность, это тоже судьба, предопределение, предрасположенность. Но сказанное вовсе не значит, что европейским расам суждено служить другим, и ничего тут не поделаешь. Нет, просто у европейских рас есть предрасположенность поддаваться гипнозу чужих идей, все остальное – только следствие.

Ф. Ницше в своей «Генеалогии морали» изложил свой взгляд на историю, в которой он видел противостояние двух принципов. Один из них он условно называл римским, другой еврейским. Имелось в виду противостояние принципа аристократизма и принципа равенства. Христианское учение о равенстве лежало, по мнению Ницше, в основе всех последующих революций, которые только «переводили его на язык насилия». Первым реваншем римского принципа Ницше считал эпоху Возрождения, контрударом еврейского принципа – Реформацию, а впоследствии – Французскую революцию, в итоге которой опять победил римский принцип в лице Наполеона. Если бы Ницше дожил до 20-х годов ХХ века, он смог бы увидеть продолжение этой исторической драмы – противоборство коммунизма и фашизма.

Интересно, что действующие лица этой драмы каждый раз появлялись из двух определенных точек. Одной из них была Швейцария: там подвизался Кальвин, учение которого стало ударной силой протестантизма, оттуда вышел главный идеолог Французской революции Руссо, оттуда же выехал в пломбированном вагоне курсом на революционный Петроград Ленин.

Трамплином для противоположных сил всегда была Италия. Именно это обстоятельство я имел в виду, дав своей статье, напечатанной в миланской газете «Пополо д’Италиа» (№ 1, ноябрь 1999), название «Италия как краеугольный камень истории». В Италии началось и достигло своего наивысшего расцвета Возрождение, Наполеон был родом с итальянского острова Корсика (ныне находящегося под властью Франции), в Италии же возник фашизм.

Однако геомистическое значение Италии не было понято двумя величайшими гениями, рожденными итальянской землей, – Данте и Эволой. Оба они поскользнулись на идее Империи. Для Данте, жившего в раздираемой феодальными распрями средневековой Италии, заблуждение было понятным: он мечтал о вселенской монархии, которая установила бы мир. Он идеализировал в этом плане Римскую империю, но попутно он пришел к мысли о богоизбранности древних римлян. В трактате «Монархия» он писал, что «римский народ занял первое место в состязании со всеми, домогавшимися владычества над миром, следовательно, он занял его по божественному решению». Мысль эта могла быть навеяна Данте его гидом по аду Вергилием, который вложил в «Энеиде» в уста Анхиза знаменитые слова о назначении римлян:

Ты же, о римлянин, помни: ты призван народами править.

Вот искусства твои: искать благодатного мира,

Всех покорных щадить и прощать, но карать непокорных.

Ю. Эвола в своей книге «Мистерия Грааля и имперская идея Гибеллинов» называл власть императоров Священной Римской империи воплощением высшего по сравнению с властью католической церкви принципа, идеи, более возвышенной, нежели христианская. Эвола думал, что у древних арийцев правитель был одновременно носителем сакрального начала. В действительности такое сочетание имело место в древнем Китае, а как раз у арийских народов (хотя и не у всех) Ж. Дюмезиль обнаружил очень древнее трехфункциональное деление, как на земном, так и на небесном уровне.

В Китае, в отличие от Западной Европы, институт монархии был наделен намного более сильной сакрализацией, нежели религиозная система. Отличительной чертой китайской монархии был синтез ритуального и политического. Государство, имевшее свой традиционный сакральный фундамент, относилось к религиозным системам как к чему-то низшему по сравнению с его собственной сакральностью. Религия не являясь в Китае высшей сакральной ценностью – вещь немыслимая ни в европейском (христианском), ни в мусульманском культурном ареале (см. предисловие А. С. Мартынова к сборнику «Буддизм и государство на Дальнем Востоке» (М. 1987).

По Эволе, образование жреческой касты, как особой и господствующей, привело к осквернению политической идеи. Первой антитрадиционной революцией была та, в которой жрец вытеснил «божественного короля», в которой «религии» заняли место элит («Языческий империализм», с. 16). По Ж. Дюмезилю и в реальной истории образование сословий жрецов и воинов было естественным результатом развития общества. «Брахманы не благоденствуют без кшатриев, кшатрии не благоденствуют без брахманов», – говорится в «Законах Ману». Появление же «божественных императоров» знаменовало собой начало упадка Рима, а вовсе не новое обретение «примордиальной сакральности», как сказал бы Дугин.

Римская империя пала, но слово «Рим» продолжало оказывать магическое действие. Москва претендовала на звание «Третьего Рима» – образ языческой империи вдохновлял ее. Казалось бы для Православной монархии достаточно было и того, царь – помазанник Божий. Но русским царям хотелось видеть своим предком – Рюрика – мифического Пруса «суща от рода римского царя Августа».

Тот же инстинкт двигал и Достоевским, когда он вкладывал в уста своего героя Шатова собственные мысли: «Цель всякого движения народного, во всяком народе и всяком периоде его бытия, есть единственно лишь искание бога, бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного. Бог есть синтетическая личность всякого народа, взятого с начала до конца. Никогда еще не было, чтобы у всех или у многих народов был один общий бог, но всегда и у каждого был особый». «Когда боги начинают становиться общими, то умирают боги и вера в них вместе с самими народами. Чем сильнее народ, тем особливее его бог. Никогда не было еще народа без религии, т. е. без понятия о зле и добре. У всякого народа свои собственные понятия о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда само различие между злом и добром начинает стираться и исчезать». «Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения, пока верует в то, что своим богом победит и изгонит из мира всех остальных богов. Так веровали все с начала веков, все великие народы по крайней мере, все сколько-нибудь отличенные, все стоявшие во главе человечества». «Если великий народ не верит, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ. Истинно великий народ никогда не может примириться со второстепенной ролью в человечестве, или даже с первостепенной, а непременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ. Но истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых великих богов. Единый народ «богоносец» – это русский народ» (Ф. М. Достоевский. «Бесы». Соч. т. 7, с. 265–267).

То, что это мысли самого Достоевского, доказывает его «Дневник писателя» за 1877 год: «Всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нем-то и только в нем одном и заключается спасение мира, что живет он на то, чтобы стоять во главе народов, приобщить их всех к себе воедино и вести их в согласном хоре к окончательной цели». «Вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь его избытком живой силы своей – такая вера есть залог самой высшей жизни наций и только ею они принесут пользу человечеству» (Соч. т. 5, с. 522, 523).

Н. Бердяев обвинил за это Достоевского в «реиудизации христианства». Он считал, что «весь наш мракобесный, изуверский, реакционный национализм, полный самодовольства и исключительности, связан с нашим исконным бытовым язычеством» (Н. Бердяев. Хомяков, с. 17).

У Достоевского действительно изредка звучат иудейские мотивы. Это, прежде всего, тезис, согласно которому вера в своего, особого бога «всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения» и предполагает стремление «изгнать из мира всех остальных богов». «Все великие народы» так не веровали, это вера одних евреев, бог которых очень хорошо подпадает под определение дьявольской монады, данное Д. Андреевым в «Розе мира». Достоевский приписал человечеству в «Легенде о Великом инквизиторе» «потребность в общности поклонения», стремление навязать другим народам своих богов – но скорее форма «индуцированного психоза».

Возьмем классический образец язычества – древний Рим. Разве племенных богов ставил он во главу своей исторической судьбы? Ничего подобного. Римляне постоянно интернационализировали свой пантеон, включая в него богов побежденных народов. В середине II века до н. э., после завоевания Римом Греции, в Риме получил официальное признание олимпийский пантеон. Во время 2-й пунической войны римляне ввели у себя культ малоазиатской богини Кибелы, поскольку, согласно пророчеству, от нее (а вовсе не от племенных богов) зависело спасение Рима.

Индийский пантеон так же, как и римский, пополнялся богами покоренных народов, в частности, дравидов. Так явно дравидское происхождение имеют богиня-мать Дурга и чернокожий бог Кришна, главный герой «Махабхараты».

Ю. Эвола учил, что каждой истинной Империи непременно должен соответствовать некий недосягаемый, мистический центр. В западноевропейской традиции это королевство Святого Грааля, у нас аналогию можно найти в сказании о граде Китеже. И эти окруженные тайной сакральные центры реально существуют в природе.

В книге Роберта Темпла «Тайна Сириуса», где много места уделено преданиям догонов о пришельцах из космоса, исследуется также такой вопрос: почему догонский оракул в древней Греции был расположен где-то на отшибе, в Эпире? (Robert K. G. Temepe. The Syrius Mystery. N. Y. 1976. р. 121). И обнаруживаются удивительные вещи: Догона и гора Арарат расположены на одной широте, а если взять за центр египетские Фивы и провести дугу через Догону, то на той же дуге окажется Мецамор, древний астролого-магический центр в районе Арарата (там же, с. 125, 126).

Могут спросить: А какое отношение к нам имеет Египет? Как выясняется, самое прямое. «Днепр является симметричным двойником Нила и имеет такую же длину по меридиану. Ключевые позиции вдоль течения Днепра можно отождествить с соответствующими ключевыми позициями вдоль течения Нила и даже перенести названия египетских местностей в Россию» (там же, с. 145).

Сакральный центр, расположенный на территории нашей страны, предопределил ее всемирно-историческую миссию, суть которой стала понятной только в ХХ веке. Именно в этом веке Россия стала подлинной мировой державой и центром идейного влияния в мировом масштабе.

Суть эта стала понятной, однако понята как следует не была. На расовую и национальную предрасположенность к восприятию или выработке определенных идеологий накладывалось в данном случае влияние сакрального центра.

Гейдар Джемаль мечтает обратить русских в Ислам. Он не учитывает, однако, что, во-первых, у русских нет расовой предрасположенности к восприятию этой религии, а во-вторых, своего рода «новый Ислам» у нас уже был.

О. Шпенглер писал в свое время об Исламе, что он очень быстро распространился словно в предчувствии быстрого упадка. Это высказывание правильней будет отнести к коммунистической идеологии. Если мы опять воспользуемся схемой Р. Темпла, то увидим, что Медина, куда бежал из Мекки пророк Мохаммед, и Москва, куда в 1918 г. перебрался из Петрограда Ленин со своим Совнаркомом, симметричны.

Россия отвергла коммунистический «новый Ислам». Не примет она и старый Ислам, хотя Г. Джемаль проповедует идею, будто только это может спасти Россию от поглощения ее молохом мондиализма. Спасти и Россию, и Европу может только установление прочной связи между русским и итальянским сакральными центрами.

От кого необходимо защищаться, хорошо показывает в своей книге «Исламизм и США. Союз против Европы» (Лозанна, 1997) французский геополитик Александр дель Валле. Целую главу этой книги он посвятил объективным и субъективным факторам, способствующим образованию этого союза, который на первый взгляд кажется противоестественным.

Приверженцы Ислама и протестантизма кальвинистского толка, задающего тон в США, действуют во имя Книги. Для них божественное Слово не воплощалось, а просто выписывалось каллиграфическим почерком. Они считают себя выше всех и любой ценой стремятся навязать свою истину и свое мировоззрение остальному человечеству, включая католический и православный мир, которые огулом зачисляются в «язычники» и «неверные». Так им будто бы повелевает Книга. Но еще Жозеф де Местр писал: «Если религия основана на Книге и если обо всех людях должно судить по этой Книге, то Бог христиан это химера, в тысячу раз более чудовищная, чем Юпитер язычников» (А. дель Валле, назв. соч. с. 275–276).

Ю. Эвола отмечал, что «сила традиции, на которую наложил свой отпечаток Рим, сказалась на христианстве таким образом, что новая вера, хотя и смогла похоронить античную культуру, никогда не могла бы завоевать Запад в виде чистого христианства; там где это ему до определенной степени удалось, это произошло лишь за счет того, что оно в какой-то мере предало самого себя; это удалось скорее на основе элементов, взятых из враждебной традиции, римских и дохристианских классических» (Бунт против современного мира, с. 337).

А. дель Валле также видит секрет успеха христианства в Европе в синтезе эллинско-христианского и римского начал, освященном на Никейско-Константинопольском соборе. Протестантизм разрушил этот синтез во имя морализма и библейского пуризма (Исламизм и США… с. 278). Один из лидеров французского Национального фронта Иван Бло доказывает в своей книге «Наследие Афины» (Сен-Брие, 1996), что следует говорить скорее об эллино-христианской, чем об иудео-христианской цивилизации.

Получается так, что перечень цивилизаций, которые дает модный сегодня теоретик С. Хантингтон, представляет собой весьма поверхностное описание гораздо более сложной по глубинной сути своей картины. Так «евразийская», условно говоря, цивилизация действительно существует, только не там, где ее ищут наши доморощенные евразийцы. Она существует в виде союза пуританского протестантизма с суннитским исламом. И сталкиваются, пока лишь в чисто духовном, а не в политическом плане, совсем иные цивилизации, нежели у Хантингтона: ветхозаветная и та, что синтезировала в себе как христианские, так и языческие черты.

Этим синтезом умилялся, например, Анатоль Франс: «В культ ревнивого бога проникло кое-что из сладостного язычества». Реформация заставила «пожалеть о временах, когда сын со своей девственной матерью царили над народами, очарованными великолепием каменного кружева соборов, сияющими розами витражей, яркими красками фресок, изображавших тысячи чудесных историй, пышной парчой, блистающей эмалью рак и дароносиц, золотом крестов и ковчегов, созвездиями свечей в тени церковных сводов, гармоничным гулом органов». А фанатики-протестанты, искореняя «идолопоклонство», крушили изображения «добродушных святых мужей и миловидных праведниц или же трогательных богородиц, прижимающих к груди своего младенца» (А. Франс. Восстание ангелов. М. 1958, с. 127). Так же и «в дни Византии расслабленной», говоря словами А. К. Толстого, задолго до протестантов, еще в VIII веке неистовствовали иконоборцы. Христианство пыталось сделать так, чтобы в нем не было «ни эллин, ни иудей», но на самом деле выходило, что в отдельные периоды и в отдельных странах в нем самом перевешивало то иудейское, то эллинское начало.

На основании изучения групп крови Хирсфельд в свое время выдвинул гипотезу, что человечество первоначально четко делилось на две расы (Отто Рехе. Исследование групп крови и антропология. «Фольк унд Рассе», 1928, № 1). Известно, что группы крови бывают несовместимы. Психические типы, соответственно, тоже. И никакая религия, никакая идеология ничего с этим не сможет сделать. И христианство тоже распалось на «образную» и «безобразную» ветви.

Культ Мадонны в католицизме и Богородицы в православии свидетельствует о духовном родстве (а такое родство всегда возникает только на базе кровного родства), о сходстве психического склада романских и славянских народов, которые в равной мере не могут представить себе небеса населенными одними мужчинами и испытывают непреодолимую потребность в женской ипостаси божества. В принципе это один из вариантов понимания того, о чем в философской форме говорит П. Шассар: разнообразие заложено в самой сущности мироздания.

Итак, кроме ветхозаветно-коранической цивилизации Книги есть еще цивилизация Мадонны или Богородичная цивилизация. Линия раздела смещается, она проходит уже не между Россией и Европой, а через Европу. Сегодня и православию, и католицизму угрожает один общий враг.

Многовековое противостояние этих двух религий, разумеется, не может быть преодолено путем установления какой-нибудь искусственной унии. Речь идет о понимании тех сущностей, которые скрываются за религиозной оболочкой. За пониманием придет и сближение по мере того как оно выведет нас за пределы вышеупомянутой оболочки.

Противодействие такому сближению имеет место с обеих сторон и умышленно раздувается третьей стороной, преследующей свою выгоду. На Западе это проявляется в яростной антисербской кампании, рассчитанной на застарелую, подсознательную, иррациональную ненависть к православному славянству. У нас реанимируется ограниченный фанатизм Достоевского, который проповедовал, что католицизм это «не христианская» вера. В наше время этим по каким-то своим темным мотивам занимается А. Дугин, который в статье «Мы церковь последних времен» («Завтра», 1998, № 1) призывает рассматривать раскол церквей в XI веке не как разделение единого организма, а как «отпадение от единого организма порченной части», как «отступничество» (апостасию) Запада от «истинной Веры» и «истинного христианского Православия», от «подлинного христианства». Рим, по Дугину, лишь «внешне остается христианским», на самом же деле «все связанное с «латинством» носит «зловещий оттенок и явную печать Антихриста», который и стоит собственнолично за отпадением «латинства» от Православия и уже тысячу лет «верховодит» на Западе.

В русской традиции можно найти и противоположные мысли. Например, К. Леонтьев отошел от тех резко антикатолических позиций, которые занимали Достоевский и ранние славянофилы. Он, наоборот, считал «твердый католицизм очень полезным не только для всей Европы, но и для России» (Соб. соч. М. 1912-14. т. 7, с. 250). По его же словам, «нравится нам католицизм или нет, но не признавать его истинно великой религией было бы большой и тенденциозной натяжкой» (там же, с. 319). К. Леонтьев был идейным антиподом В. Соловьева, но находил и у него рациональное зерно: «Учение В. Соловьева, впервые в России осмелившегося хвалить Рим, есть прекрасный противовес морально-протестантским симпатиям славянофилов» (И. Фудель. Культурный идеал Леонтьева. «Русское Обозрение», 1895, № 1, с. 267).

Недавняя агрессия НАТО против Югославии обнажила совпадение стратегических интересов России и Ватикана, на что указал С. Старцев в своей статье в приложении к «Независимой газете» «НГ-религии» от 2 июня 1999 г. Он отметил, что Ватикан в последнее время с завидным упорством и постоянством противопоставляет свою позицию подходам НАТО. В этом прослеживается геополитическая линия Ватикана, который категорически отказывается признать НАТО в качестве легитимной структуры, призванной обеспечить справедливость и мир в Европе, явно не желает мириться с претензиями НАТО на мировую гегемонию и всеми силами стремится сохранить сложившийся геополитический баланс в Европе, который не позволяет загнать Россию в угол.

Речь идет не о каком-то временном недоразумении, а о противостоянии, имеющем глубокие исторические корни. Интересная статья на эту тему под названием «Цели императора и легионы папы» (автор – Марко Полити) была напечатана в итальянской газете «Ла Репубблика» 18 апреля 1999 г. То, свидетелями чего мы являемся сегодня, рассматривается как продолжение той долгой борьбы, которую вели между собой папы и императоры в Средние века. Ю. Эвола задним числом был в этой борьбе на стороне гибеллинов, т. е. партии императоров, и мы знаем, почему: он видел в императорах Священной Римской империи воплощение высшего по сравнению с властью католической церкви принципа, идеи, более возвышенной, нежели христианская. В нынешних претендентах на роль властителей мира ничего подобного не увидеть. Кстати, средневековые претенденты были ничуть не лучше, Эвола их просто идеализировал. А его мысль можно повернуть и другим концом и поставить вопрос так: не скрывается ли и за католицизмом, равно как и за православием идея «более возвышенная, нежели христианская»?

Св. Епифаний Кипрский, например, видел «ересь» в том, что «Святую Деву прославляют сверх должного». Архиепископом Серафимом в брошюре «Защита софианской ереси протоиереем С. Булгаковым перед лицом Архиерейского собора Русской Зарубежной Церкви» (София, 1937) объяснил, чем опасна софианская ересь: «Софийное учение ниспровергает все христианство». Ниспровергает оно его тем, что вводит в монотеизм особое, самобытное начало, связующее и организующее мировую множественность.

Для монотеизма, который все стремится свести к одному знаменателю, слово «множественность» – самое ненавистное слово. Софианская ересь остается в рамках монотеизма, поскольку она и Софию заставляет эту множественность «связывать» и «организовывать», что не под силу никому, поскольку множественность, как уже говорилось, заложена в основе мироздания, но сам монотеизм она дезорганизует, вводя в него вечно-женственное начало и тем утверждая ту же множественность.

В отличие от православного св. Епифания католический св. Бернар, ревностный почитатель культа Марии и создатель литургического термина Нотр-Дам, видел в Богоматери супругу божественного Слова (Луи Шарпантье. Тайны тамплиеров. М. 1998, с. 20). А известный современный мистик Жан Парвулеско пророчит возникновение в рамках католической религии новой теологической и догматической идентификации Марии, что приведет к потрясению основ и обновлению и изменит лицо истории. Будет провозглашена догма Брачной и космической Коронации Марии не просто как матери Христа, а как Вечной Супруги Бога, божественность которой равна божественности самого Бога: нет Бога без Марии. Эта религия будет религией Священного Царства, которое возникнет в конце времен. Парвулеско называет его также Евразийской Империей («Элеман», № 95, июнь 1999).

Слово «Евразия» в устах Парвулеско имеет совсем иной смысл, нежели тот, который вкладывают в него российские «евразийцы». Имеется в виду отнюдь не славяно-тюркский симбиоз или альянс Православия с Исламом. В исламском фундаментализме Парвулеско видит «революционную, ночную, античеловеческую силу», направленную против Евразии, полюсами которой являются бывшая Империя Карла Великого в Западной Европе, Россия и Индия. За спиной этой силы стоят США, а на Дальнем Востоке они же используют Китай в качестве орудия разрушения потенциального Евразийского блока (тезисы Ж. Парвулеско из его статьи, напечатанной в журнале «Вулуар», № 6, январь-март 1996).

Женское божество Парвулеско, возможно, вызвало бы бурный протест со стороны Эволы, живи он сегодня, сопровождаемый многословными рассуждениями о «лунной религиозности», «трусливой духовности» и «немужском спиритуализме». Однако поклонение этому Божеству вовсе не влечет за собой феминизацию верующих. Римляне, как уже упоминалось, ввели у себя культ Великой Матери Богов, чтобы победить Ганнибала, и победили, оставаясь римлянами и примерными воинами. Перед русским войском накануне Бородинской битвы носили икону Смоленской Богоматери – что, русские после этого плохо сражались при Бородине? Прародительницей японской династии считается богиня Солнца Аматерасу – кто-нибудь упрекнет самураев, верных слуг этой династии, в немужском поведении? в поклонении Женщине всегда есть что-то рыцарское.

В своих ответах журналу «Элеман» Ж. Парвулеско упоминает о знамениях грядущей религиозной революции, в частности, о явлениях Богородицы в Лурде, Фатиме в ряде других мест. Явление в Фатиме особенно важно для нас. Никто до сих пор не задавался вопросом, почему пророчество о грядущих бедствиях России было дано в 1917 году в далекой от нас Португалии? А разгадка – в символическом названии местности – «Фатима». Это, как известно, имя дочери пророка Мохаммеда. Россия была предупреждена о появлении в ней «нового Ислама».

К сожалению, кругозор Ж. Парвулеско ограничен рамками католического мира и он не упоминает о не менее важном для нас явлении в Зейтуне (1968 г. Египет). Ни католиков, ни православных не должно смущать, что Богородица в данном случае явилась не им, а монофизитам-коптам. В этом было указание на то, что надо перестать считать монофизитство «ересью». Вспомним, что именно в монофизитской Армении находится сакральный центр Мецамор. Там, у Арарата, был, по Библии, возвещен конец потопа. И название «Зейтуна» тоже символично – это оливковая ветвь мира.

Сакральная линия Нил-Днепр, о которой говорилось выше, продолжает действовать. Каиру, где находится Зейтуна, примерно симметричен Киев. Вблизи от него в 1986 году произошла Чернобыльская катастрофа. 1986 год – цифровая противоположность 1968 года. Смысл ее таков: с одной стороны – смерть, которую несет с собой бездуховная цивилизация, с другой – жизнь. И выбор между тем и другим должны сделать именно мы. Символ оливковой ветви указывает нам, что конец бедствиям России наступит, когда она восстановит связь с сакральным центром в Армении.

Сакральное пространство России обязывает ее взять на себя новую миссию. Особая забота о России, проявленная в Фатиме и Зайтуне, подсказывает нам, в чем именно должна заключаться эта миссия: в обеспечении единства России и тех цивилизаций, где эти явления были. Эти цивилизации наши, все остальные – не наши.

«Наша доктрина – доктрина крови», – говорит Ж. Парвулеско. Голос крови зовет европейские расы к объединению в Священной Империи. Внять этому голосу крови значит внять голосу Судьбы.

 

В. Б. Авдеев

Биологическая основа нордического мировоззрения

Даже люди, не знакомые с расовой теорией, имеют представление о том, что обозначает понятие нордическая раса. Высокие статные голубоглазые и светловолосые красавцы с древнегреческого Олимпа и из скандинавских саг возникают в нашем воображении сами собой, стоит лишь произнести это магическое словосочетание, будто само собою источающее солнечную энергию, неземное великолепие и сверхчеловеческую силу.

Пресыщенные осознанием собственного величия древнеримские патриции, своевольные германские рыцари, русские былинные чудо-богатыри и грациозные, «будто лебедь белая», русские сказочные красавицы, а также точно с вырезанными из слоновой кости лицами офицеры СС и, наконец, сдержанные английские джентльмены – все это обилие исторических персонажей различных эпох и народов, тем не менее, в первую очередь характеризуется именно термином нордический, обозначающим совокупность физических и духовных характеристик людей, происходящих с единой северной прародины.

Но это ассоциации, если же перейти к фактам, то картина вырисовывается совершенно парадоксальная. Кажется, что в слове «нордический» кроется нечто хитроумное, иностранное, от диковинной и не понятной русскому человеку расовой теории. Такова сегодня доминирующая точка зрения на данный вопрос, причем не только в России, но и за рубежом.

Ведущие расовые теоретики современности также считают определение нордическая раса неотъемлемой частью науки, ее привычной и устоявшейся научной категорией, но очень мало кто знает, что человек, который впервые предложил это понятие для обозначения определенной антропологической общности, родился в Астрахани.

Русский расовый теоретик Иосиф Егорович Деникер (1852–1918) происходил от французских родителей (поэтому правильное ударение на последний слог), но, будучи крещенным в православие, на что указывает русское отчество, по законам Российской империи автоматически признавался русским подданным. Именно как русский ученый он числится в словаре Брокгауза и Ефрона, а также в Большой Советской энциклопедии 1955 года издания, признавшей, что «классификация рас Деникера не устарела до сих пор». Ссылки на его основную работу 1900 года «Человеческие расы» можно без труда встретить во многих советских академических работах по антропологии. Один из ведущих расовых теоретиков Веймарской Германии, а затем и Третьего Рейха Ганс Ф. К. Гюнтер в своей фундаментальной работе «Нордическое мировоззрение» открыто признавал, что название базовой части немецкой расовой доктрины «впервые ввел русский расовый теоретик Деникер». Другой крупный немецкий авторитет в означенной области Вальтер Шейдт свою книгу по систематизации терминологии назвал «История антропологии от Линнея до Деникера». Никаких сведений о том, что он имел проблемы с политическими ведомствами Рейха из-за упоминания русского антрополога в названии книги, не имеется.

Австрийский расовый специалист Эрих Фегелин в своей книге «Раса и государство» ясно писал, что термин «нордическая раса впервые введен Деникером». Примеры из германоязычной литературы можно приводить и далее. В «демократической» части тогдашнего мира вклад русского ученого также безоговорочно признавался. Американец Отто Клинеберг в монографии «Расовые различия» свидетельствовал: «Никто еще не смог до Деникера создать такую расовую классификацию, в которой бы использовалась комбинация признаков, таких, как структура волос, цвет кожи, цвет глаз, форма носа и другие, что позволило сократить количество известных рас до семнадцати, и двадцати одной подрасы, в то время как предыдущие исследователи, основываясь на классификации по отдельным признакам, называли различное их число от трех до трехсот».

Поразительно, но факт остается фактом, русский исследователь французского происхождения сумел добиться всеобщего неоспоримого признания своего научного вклада в самую политизированную науку ХХ века. Его признали даже в Советской России, хотя он принадлежал к иностранцам по происхождению и к так называемым старым царским специалистам, в Германии Гитлера, несмотря на то, что он олицетворял собой ненавистный образ «азиатских орд большевиков», да еще в самой главной части государственного культа. В «свободном англо-саксонском мире» он также снискал уважение и популярность, невзирая на то, что там не любят слишком часто произносить французские имена и с опаской относятся к русским.

Для того, чтобы лучше понять суть новаторства Деникера, рассмотрим вкратце историю развития понятийной базы расовой теории, ибо без корректной методологии и терминологии ни одна наука существовать не может. Однако все пояснения будем давать с учетом расовых и географических региональных ограничений, заявленных в названии нашего эссе. Кроме того, мы считаем также необходимым оговориться, что историю развития расовой систематизации здесь и далее будем приводить по методике Вальтера Шейдта с некоторыми авторскими дополнениями, в связи с тем, что советские классификации и соответствующие им рубрикаторы, разработанные Я. Я. Рогинским и М. Г. Левиным, не выдерживают никакой критики – этот апофеоз безграмотности и политической ангажированности, к сожалению, преподавался у нас в стране как эталон «передовой науки» нескольким поколениям антропологов.

Французский этнограф Франсуа Бернье в 1672 году впервые в Европе ввел в обиход термин раса, который поначалу имел еще совершенно этнографический смысл. Однако, представители англосаксонской научной школы предпочитают до сих пор закреплять первенство в этой области за собой, определяя дату авторства самым концом XVII века.

Немецкий философ Готтфрид Вильгельм Лейбниц в 1700 году вводит понятие европеоидной расы, а англичанин Джеймс Бредли в 1721 году для обозначения биологической общности коренного населения Старого Света применяет его более упрощенный и компактный вариант – европеоиды.

Гениальный шведский естествоиспытатель Карл Линней в 1735 году первым применяет термины homo europaeus (человек европейский) и homo albus (человек белый), а в 1746 году создает первую расовую классификацию, основанную на психосоматических и физиологических признаках. Выглядит она так.

1. Americanus rufus – американец. Рыжеволос, холерик, держится прямо, упорен, самодоволен, подчиняется традиции.

2. Europaeus albus – европеец. Блондин, сангвиник, мускулист, подвижен, остроумен, изобретателен, подчиняется закону.

3. Asiaticus luridus – азиат. Желтолиц, меланхолик, гибок, жесток, скуп, любит роскошь, одевается в широкие одежды, подчиняется мнению общества.

4. Afer niger – африканец. Черного цвета, флегматичен, вялого телосложения, хитер, равнодушен, малоподвижен, умаслен жирами, подчиняется произволу.

Жорж Бюффон в 1749 году настаивает на принятии определения европейской расы, а Джон Хантер и Иммануил Кант в 1775 году, одновременно в Англии и в Германии, вводят понятие белой расы.

Крупный немецкий ученый Иоганн Фридрих Блюменбах в 1776 впервые в интересах классификации использует краниометрические исследования черепов различных этнических групп, в связи с чем приходит к выводу о правомерности использования более широкого определения того же антропологического типа – кавказская раса.

Француз Жорж Кювье в 1800 году в качестве основы расовой классификации использует цвет кожи, поэтому называет европейскую расу – лейкодермной, однако его соотечественник Жан Батист Ламарк в 1809 вновь отдает предпочтение названию кавказская раса.

Знаменитые немецкие романтики Август Вильгельм и Фридрих Шлегели в начале XIX века на основе лингвистических изысканий вводят понятие индогерманцы, которое многими их последователями совершенно ошибочно переносится и в область антропологии. Английский филолог Макс Мюллер в 60-х годах XIX века первым вводит понятие арии, основываясь на данных сравнительного языкознания и сравнительного религиоведения. Увы, поначалу он вновь повторяет ту же ошибку, смешивая языковое и культурное родство с расовыми признаками. Французский историк Эрнест Ренан в это же время для выявления большей содержательности и контрастности определения ариев выводит их вечных исторических антагонистов – семитов.

Но начало создания классической расовой теории в 1853–1855 годах принято связывать именно с именем графа Жозефа Артюра де Гобино. Он одним из первых начал выделять внутри единой белой расы прототип высокорослой долихокефальной (длинноголовой) голубоглазой расы. Его современник Густав Фридрих Клемм в 1842–1852 годах подразделил человечество на активные и пассивные расы, и среди первых выделил более светлую и более темную расы.

Известные немецкие расовые теоретики Людвиг Вольтман и Хьюстон Стюарт Чемберлен на рубеже XIX и ХХ веков для определения северного расового типа использовали термин германцы, вновь перенеся этническую и языковую характеристики на расовые признаки. Увы, их авторитет все слишком запутал, создав в дальнейшем неоправданные идеологические перекосы в расовой теории.

Правда, еще в 1884 году немецкий языковед и историк Отто Шрадер внес некоторые антропологические коррективы в определение термина:

«Арийская раса первоначально соответствовала белокурым северным расам, среди которых развились арийский язык и культура, привившиеся при переселении и скрещивании другим, не-арийским расам». Крупнейшие расовые теоретики этого же периода Отто Аммон и Жорж Ваше де Лапуж вновь предпочли вернуться к апробированному термину Линнея homo europaeus, но используя его как антропологический синоним термина арийцы. Оба во всех своих работах вслед за Гобино выделяли длинноголовых и высокорослых, голубоглазых блондинов в качестве основы белой расы, или иначе – ее расового ядра.

В 1870 году английский антрополог Томас Генри Гексли в целях большей ясности выделил в европеоидной расе более светлую ксантохроидную расу (xanthochroide rase) и более темную меланохроидную расу (melanochroide rase).

В разное время другие антропологи и естествоиспытатели создавали свои расовые классификации, уделяя должное внимание физической неоднородности населения Европы: Августин Тьерри (1817), Этьен Жоффруа Сент-Илер (1818), Бори де Сен-Винсан (1827), Амедей Тьерри (1828), Джеймс Причард (1836), Андерс Ретциус (1842), Роберт Нокс (1850), Чарльз Дарвин (1859), Поль Брока (1860), Исидор Жоффруа Сент-Илер (1870), Томас Генри Гексли (1870), Поль Топинар (1878).

С географической привязкой прародины ариев также поначалу не было никакой ясности, и отчасти по вине историков и лингвистов.

Этнограф Омалиус д’Аллуа и антрополог Поль Брока первыми восстали против лингвистической концепции происхождения ариев, созданной Максом Мюллером и другими ориенталистами, которые полагали, что их прародиной является Азия. Отто Шрадер в 1890 году «поселил» предков арийцев на юге России, Исаак Тейлор в 1906 году оппонировал ему, заявляя, что нашими предками была «кельтская раса из центральной Европы». Талантливый немецкий антрополог Карл Пенка в 1883 году в своей книге «Происхождение ариев» доказывал, что их прародина находилась в Скандинавии: «Чистокровные арии представлены только северными германцами и скандинавами – самой плодовитой расой, наделенной крупным телосложением, большой мускульной силой, энергией и храбростью. Блестящие природные дарования этой расы позволили покорить немощные расы Востока, Юга и Запада и навязать свой язык этим народам». Таким образом Карл Пенка первым указал на несоответствие антропологических факторов доводам лингвистов, позже его поддержал другой известный антрополог – Людвиг Вильзер. В англоязычном научном мире на это веяние в сторону «нордизации» арийской прародины сразу же откликнулись Джон Рис (1886), который предположил, что арийцы могли происходить откуда-то из пределов арктического круга, в частности с севера Финляндии, а также Джеральд Х. Рендалл (1889), который дал арийцам следующее определение: «Долихокефалическая раса блондинов, происходящая с Балтийского побережья. Ариец представляет собой тип разумного человека – основной продукт рас, в котором особые качества тьмы и света, Севера и Юга, эмоциональности и практицизма смешались и соединились в высшие и переходные состояния разума и тела».

Однако подлинную сенсацию в Европе произвела книга индийского брахмана Бала Гандахара Тилака «Арктическая родина в Ведах» (1903), где он, основываясь на энциклопедическом знании Священных Вед, доказал, что арийская раса могла вести свое происхождение только с Севера. Несколько позже сходные данные были получены и на основе другой священной книги ариев «Авесты». Таким образом, обе живые древнейшие арийские традиции, индуизм и зороастризм, свидетельствовали в пользу одной и той же теории, чем многократно и увеличивали ее достоверность.

Одновременно с этим получала дальнейшее развитие эволюционная теория Чарльза Дарвина, а в 1900 году были вторично открыты законы наследственности Грэгора Менделя, в связи с чем понятие «расовой чистоты» было доказано на генетическом уровне. В том же году впервые было выдвинуто биологическое обоснование существования различных групп крови, а несколькими годами ранее была завершена титаническая работа Немецкого антропологического общества, которое под руководством Рудольфа Вирхова исследовало черепа современных европейцев в сравнении с ископаемым материалом, собранным палеантропологами. Концепция нордической прародины ариев была подтверждена. Томас Морган и Август Вейсман в это же время создали «теорию зародышевой плазмы». И в этом же 1900 году фирма Круппа, прекрасно чувствуя конъюнктуру, объявила конкурс научных работ о влиянии теории Дарвина на внутреннюю политику и законодательство государств.

Именно в это время расовая теория и сформировалась как отдельное направление науки с именами, достижениями и титулами. И опять же в 1900 году на французском языке появилась большая сводная работа И. Е. Деникера «Человеческие расы», в которой впервые в научной практике был применен новый синтетический принцип расовой классификации. «Что касается классификации рас, то для нее принимаются в расчет одни только физические признаки. Путем антропологического анализа каждой из этнических групп, мы попытаемся определить расы, входящие в ее состав. Затем, сравнивая расы друг с другом, будем соединять расы, обладающие наибольшим числом сходных признаков, и отделять их от рас, обнаруживающих наибольшие с ними различия».

Под расой Деникер четко понимал «соматологическую единицу», и со всяким идеализмом в антропологии таким образом было покончено. Вся книга по сути и посвящена отделению друг от друга этнографии и антропологии, которые автором определяются как явления различного порядка: первое – социологического, и второе – биологического. Он пишет: «Несколько лет тому назад я предложил классификацию человеческих рас, основанную единственно лишь на физических признаках (цвете кожи, качестве волос, росте, форме головы, носа и т. д.)».

Деникер по сути первым встал на позиции жесткого и последовательного биологического детерминизма в расовой философии. По его мнению, окружающая среда бессильна перед расовыми признаками. Он пишет: «Расовые признаки сохраняются с замечательным упорством, невзирая на смешение рас и на изменения, обусловленные цивилизацией, утратой прежнего языка и т. д. Меняется лишь отношение, в котором та или иная раса входит в состав данной этнической группы».

Обобщая весь накопленный опыт предыдущих исследователей, Деникер ставит точку в споре об арийцах, вводя новый термин, принципиально не имеющий ничего общего с романтическими концепциями лингвистов: «Длинноголовую, очень рослую, светловолосую расу можно назвать нордической, так как ее представители сгруппированы преимущественно на севере Европы. Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 метра в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76–79); кожа розовато-белая; лицо – удлиненное, нос – выдающийся прямой». Терминологическая путаница в расовой теории закончилась, термин арийцы плавно отошел в сферу культурологии, социологии и религиоведения: «Не может быть и речи об арийской расе, а позволительно говорить только о семье арийских языков и, пожалуй, о первобытной арийской цивилизации».

Работа «Человеческие расы» появилась в 1900 году, но была обобщающей, сам термин нордическая раса был введен в употребление годом ранее. Несколько позже ведущий расовый теоретик Германии Ганс Ф. К. Гюнтер, всегда стоявший на позициях нордической философии, в своей книге «Расовые элементы в истории Европы» давал пояснение в том же духе: «В филологии раньше словом «арийский» обозначали индоевропейские языки; сегодня этот термин обычно используется лишь применительно к индоиранской ветви этой языковой семьи. В начале расовых исследований иногда называли (не существующую) белую или кавказскую расу арийской; позже арийцами стали называть народы, говорящие на индоевропейских языках, и, наконец, нордическую расу. Сегодня термин «арийский» вышел из научного употребления и использовать его не рекомендуется, особенно с тех пор, как он стал ходовым среди профанов в порядке противопоставления «семитам». Но от термина «семиты» антропология тоже отказалась, так как на семитских языках говорят народы самого различного расового происхождения».

Однако пусть русский читатель не удивляется, что эта информация, хорошо освоенная в кругах европейских интеллектуалов, столь слабо представлена у нас. Русский писатель и социолог Яков Александрович Новиков (1850–1912), автор десятков популярных изданий по расовым и этническим проблемам, также предпочел писать по-французски, ибо русская интеллигенция, погруженная в мечты об идеалах в духе чеховской «Чайки», к расовой теории оказалась совершенно невосприимчивой, за что и поплатилась 1917-ым годом. Увы, но факт остается фактом, сегодня Иосиф Егорович Деникер и Яков Александрович Новиков составляют золотой фонд расовой теории на французском языке и совершенно не известны у себя на родине.

Английский исследователь сэр Артур Кит в 1912 году заявил, что «политическая концепция расы должна быть принципиально понята с биологической точки зрения». Нордическая теория начинает набирать обороты, и все увереннее вырабатывается точка зрения, что внешние отличительные признаки нордической расы являются результатом ее биологических отличий от других рас.

Увлечение пресловутыми «обмерами черепов» начинает отходить на второй план и возникает биохимическая концепция расы. Теоретически она создается на основе многочисленных обобщений практических работ таких ученых, как Луис Берман (1925), Лоуренс Хесбрук Снайдер (1926), Гилберт Джозеф Рич (1928), Вильгельм Круз (1929), Геррит Смит Миллер (1930), Генри Эттер Стар (1931), Рей Грэхем Хоскинс (1933), Лиланд Вайман (1935) и Вильям Бойд (1935).

В Германии наибольшего успеха в данной области добился биолог Отто Рехе, из его многочисленных работ, посвященных расовой идентификации на основе групп крови, явственно следовало, что именно первая и вторая группы крови внутри белой расы являются преимущественно нордическими. Причем процент первой группы крови всегда закономерно увеличивается в сторону так называемого расового ядра, в котором расовые признаки выражены с наибольшей неповторимостью и отчетливостью.

Американские биологи Л. Вайман и В. Бойд поэтому справедливо отметили, что «группы крови существуют дольше, чем современные расы». Их соотечественник Отто Клинеберг в этой связи отмечал: «Проблема расовой дифференциации основывается, прежде всего, на внутреннем обмене веществ, который в свою очередь является базисом, от которого зависят психические и ментальные характеристики личности. Клинические наблюдения со всей ясностью показали степень влияния факторов эндокринной системы на человеческую индивидуальность, что дает возможность использовать психические характеристики в целях расовой классификации, а в целом позволяет говорить уже об открытии научной расовой психологии». Г. Э. Стар и Д. Рич также указывали: «Компоненты человеческой крови, такие как гемоглобин, креатинин, фосфаты, сахар, кальций и многие другие, проливают свет на биохимическую основу человеческой индивидуальности. Основные расовые группы четко дифференцируются по составу этих элементов».

Немецкие классики расовой гигиены Эрвин Баур, Ойген Фишер и Фриц Ленц в своей совместной базовой работе «Учение о человеческой наследственности» (1936) также подчеркивали: «Расовые различия в основном зависят от различий внутренней секреции. Конституция тела, интеллектуальные и психические характеристики и прочие расовые особенности детерминированы ими».

Таким образом, расовая психология получила мощный импульс к развитию. Одновременно с этим, некоторые исследователи на основе простейших наблюдений начали приходить к выводу, что внешние расовые признаки напрямую связаны с психическими и интеллектуальными способностями. Хэвлок Эллис еще в 1904 году установил связь цвета кожи и коэффициента интеллекта, чем дал новые подтверждения в пользу биологического превосходства нордической расы. Исследовав Национальную портретную галерею в Лондоне, он обнаружил, что большинство великих людей были блондинами.

Катерина Блэкфорд в 1914 в своих эссе по расовой психологии характеризовала блондинов такими позитивными качествами, как динамичность, активность, инициативность, а брюнетов негативными – статичность, вялость, безынициативность, консервативность.

Далее ученые Дональд Патерсон (1922), Раймонд Пирл (1924), Эвелин Хантингтон (1924), Джордж Эстабрукс (1928), Катерина Ева Ладгейт (1930) провели многочисленные исследования расовых групп на основе коэффициентов интеллекта (IQ) и пришли к однозначному выводу, что блондины статистически обладают более высоким IQ по сравнению с брюнетами, а голубоглазые точно так же стабильно превосходят кареглазых.

Жорж Ваше де Лапуж в своей книге «Ариец и его социальная роль» (1895), не зная еще ничего о будущих исследованиях, провидчески писал: «Длинноголовые блондины исполняют функции мозга и нервов в общественном организме, а короткоголовые брюнеты и их метисы играют роль мышц и костей».

Министр сельского хозяйства Третьего Рейха Рихард Вальтер Дарре в книге «Свинья как критерий у нордических народов и семитов» (1933) развил оригинальную концепцию о биологической взаимосвязи тотемных животных с расовыми характеристиками поклоняющихся им народов. Используя древнегерманскую и античную мифологии, он приходит к выводу о том, что свинья всегда сопутствовала нордическим оседлым народам, именно поэтому южные кочевые семиты и тюрки ее недолюбливают. Ритуальное запрещение вкушать свинину у этих народов является генетической памятью об ущербности кочевых южан по сравнению с оседлыми северянами. Он пишет: «Речь идет о взаимосвязи определенных народов или человеческих рас, с одной стороны, и определенных пород домашних животных, с другой». Свинья – это символ нордической оседлости, ее главный биологический указатель, именно за это иудаизм и ислам так ненавидят ее, ибо это ненависть, возведенная в ранг религиозного абсолюта. Причем ненависть, лучше всего проливающая свет на собственное биологическое происхождение.

Далее Рихард Вальтер Дарре в своей книге приступает к рассмотрению весьма важного вопроса, которому до этого не уделялось должного внимания. «Расовая теория до сих пор не занималась такой проблемой, как питание и раса, зато в животноводстве известна взаимосвязь между питанием и породой; так как одинаковые реакции обмена веществ у разных пород домашних животных протекают по-разному. Белок в пище имеет разную «ценность»… В процессе пищеварения белок разлагается на аминокислоты и затем снова синтезируется в специфический для данного организма белок. Управляют обменом веществ протеины. Протеины всегда специфичны, поэтому протеины пищи и переваривающего ее организма должны быть совместимыми, подходить, как ключ к замку… Поэтому получается, что семиты и свиньи – это физиологические антиподы».

Правильная жизнедеятельность организма зависит от гармоничного обмена веществ, по мнению Дарре, ввиду этого представителям разных рас необходимы различные по биохимическому составу продукты питания. Свинья, таким образом, это древнейший биогенетический индикатор расового различия оседлых народов от представителей кочевых.

Свои утверждения Дарре подкрепляет и анализом сортов хлеба, которые предпочитают различные расовые группы, для чего удачно цитирует путевые заметки Гете, пересекавшего границы романского и германского миров. Гениальный классик немецкой литературы подметил, что на Юге Европы видел «черных девушек и белый хлеб», а на Севере – «белых девушек и черный хлеб». Из чего следует закономерное умозаключение, что не только домашние животные, но и злаки, употребляемые человеком в пищу, проливают свет на расовые различия. Исследуя тончайшие нюансы физиологии питания, географию сельского хозяйства, автор говорит уже о расовой экологии и делает вывод: «Прародина нордической расы – лесная зона Северной Европы с умеренным климатом».

После биохимической основы расовых различий, в свете нашей темы будет правомерно перейти к рассмотрению исходных утверждений расовой психологии, для чего и обратимся к классической работе Людвига Фердинанда Клаусса «Нордическая душа» (1939).

В ней он писал: «С точки зрения психологии под расой мы понимаем не хаотический набор «свойств» или «признаков», а общий стиль переживания, определяющий цельность характера… Расовая психология призвана определить те границы, которые ни один народ не может нарушать или открывать без разрушительных последствий для себя. Если нордическое переживание «центробежно», то восточное можно было бы назвать «центростремительным». Внешняя «холодность» нордического человека объясняется его стремлением сохранить дистанцию между собой и окружающим миром. Способность «объективировать» мир – нордическая способность».

Клаусс показывает нам, что расовые различия накладывают неизгладимые отпечатки на всю специфику переживаний, ландшафт же местности только усиливает генетическую данность. «Местность – это материал, который душа преобразует в своем стиле и превращает в ландшафт… Но не всякая местность дает одинаковые возможности для такого преобразования… Северное море – это бесконечные дали, а на Средиземном берег всегда близко. Даже если он не виден, знаешь, что он близко или даже чувствуешь его близость по видимым признакам. Здесь все ограничено настоящим временем и красиво с постоянным соблюдением пропорций. Северное небо высоко и по нему все время бегут облака, до южного – рукой подать, а облака по нему либо лениво плывут, либо затевают игру друг с другом. Север учит человека стремиться во все новые и новые дали, а юг, Средиземноморье зовет остаться на нем вечно: там все соблазн, счастливое настоящее.

Нордическая душа устремляется вдаль, и в частности, на юг, но юг для нее – как свеча для мотылька. Разлагающее влияние юга проявляется в том, что исчезает желание куда-либо стремиться».

В другой своей книге «Душа и раса» (1940) Клаусс указывал на то, что представители различных рас по-разному воспринимают цвет, пространство, пластические формы, время, движение. И в то время, как представители южных рас живут внешними эффектами, жеманством, игрой, человек нордической расы живет сутью внутренней энергии, ее постоянным переживанием. «Раса – это форма, а форма живых существ является расовой в той степени, в какой она наследуется… Меняются поколения, но не форма. Только если исходить из души, можно увидеть закономерную связь, соединяющую формы души и тела, две части одного целого. Мы говорим здесь о форме нордического человека действия, потому что действие – это определяющая ценность в его иерархии ценностей; он воспринимает мир как нечто, ему противостоящее, во что он должен вмешаться, чтобы что-нибудь из это сделать. Это его основная родовая позиция, определяющая способ движения. Он не может иначе, потому что его закон душевной формы ему так предписывает. Этот закон – последняя объяснимая инстанция. На вопрос «почему?» ответа нет».

Такова была доминирующая позиция расовых теоретиков первой половины ХХ столетия. Но современные исследования в области генетики полностью подтверждают их, еще в общем-то эмоциональные и поэтизированные, воззрения. Самое комичное же заключается в том, что советская антропологическая школа, в задачи которой входило официально разоблачать «бредовые химеры расизма», самым недвусмысленным образом повторила все основные постулаты классической расовой теории, причем проделала это с таким методическим упорством, о котором в Третьем Рейхе и мечтать не могли.

Просто никто не брал на себя труд изучать советские работы по антропологии и генетике с позиций классической расовой теории. Пресловутая концепция «биологического превосходства нордической расы» под таким ракурсом приобретает академический ореол непогрешимости «передовой советской науки», служащей идеалам «всего прогрессивного человечества».

Как мы показали выше, название базовой категории немецкой расовой философии дал русский ученый, в чем немецкая сторона неоднократно признавалась. Кроме того, в самый разгар идеологического противостояния известная немецкая расовая исследовательница Ильзе Швидецки в своей книге «Расовое учение древних славян» (1938) доказала, что «западная и восточная ветвь славянства безусловно принадлежат к нордической расе». Польша так же, как и Германия, в описываемый период не входила в число друзей Советского Союза, однако ее ведущие антропологи Ян Чекановский и Кароль Стояновский в своих исследованиях придерживались той же точки зрения на расовую принадлежность славян. Американские специалисты Лотроп Стоддард и Медисон Грант характеризовали население северной и центральной части России как «континентальных нордиков».

Один из ведущих специалистов Германии в области биохимического анализа расовых признаков Отто Рехе в своих работах добросовестно ссылался на труды советских ученых Б. Н. Вишневского, А. А. Мелких, В. Я. Рубашкина. Будучи членом НСДАП, он, тем не менее, как добросовестный ученый, не считал нужным скрывать, что в основе методики вычисления чистокровных арийцев в Третьем Рейхе лежали «Труды постоянной комиссии по исследованию групп крови» из Харькова, журнал «Врачебное дело», «Новый биохимический расовый указатель» и иные достижения советских ученых.

Немецкие специалисты в области дерматоглифики, то есть методики определения рас и национальностей по отпечаткам пальцев, также базировались на работах советских исследователей П. С. Семеновского и М. В. Волоцкого. Разработчики концепции расовой гигиены в Германии активно печатали Н. К. Кольцова, Ю. А. Филипченко, Б. И. Словцова. У немецких расовых психологов в большой чести был В. М. Бехтерев, у генетиков – Н. В. Тимофеев-Ресовский и А. С. Серебровский. Известный современный англоязычный писатель Роберт Н. Проктор в своей книге «Расовая гигиена» (1988), ссылаясь на архивные документы, приводит такие любопытные факты. Н. В. Тимофеев-Ресовский был послан в Германию в рамках правительственного соглашения с СССР и стал директором Института генетики при Институте Кайзера Вильгельма в Берлине, позже читал лекции на курсах повышения квалификации офицеров СС, а в 1938 году на открытом собрании партийной элиты, посвященном текущим вопросам расовой политики, выступал с докладом сразу же после начальника Расового департамента НСДАП Вальтера Гросса, но перед главным идеологом Третьего Рейха Альфредом Розенбергом. Комментарии, как говорится, излишни.

Сразу же после победы над Германией в советской научной литературе развернулась целая кампания по корректировке исторической концепции происхождения русского народа на основе новейших данных антропологии и археологии. Еще в 1930 году советский историк Ю. В. Готье в своей книге «Железный век в Восточной Европе» писал: «Размещение славянских племен на левом берегу Днепра уже само по себе наводит на мысль, что проводг030,076,002-никами раннего славянского продвижения к востоку и юго-востоку должны были быть северяне». П. Н. Третьяков в книге «Восточно-славянские племена» (1953) наглядно подтвердил эту же мысль. В публикациях того времени явственно ощущался политический заказ: под неусыпным оком «отца народов» доказать, что «старший брат в семье братских советских народов» – русский – потому и является старшим, что имеет сугубо нордическое происхождение. Кинематограф, живопись, ваяние той эпохи дают наглядное тому подтверждение. Запечатленные в произведениях искусства расовые идеалы побежденных плавно перешли к победителям. Образы и силуэты Езефа Торака и Арно Брекера – ведущих немецких скульпторов – усилиями советских ваятелей нашли свое отражение на Мамаевом кургане в Сталинграде и украсили станции Московского метро, а парадный вход в Библиотеку им. Ленина до сих пор, как две капли воды, похож на фасад Рейхсканцелярии.

О нордическом происхождении славянского мира можно написать еще очень много, привести множество свидетельств, но один единственный факт является самым красноречивым и неоспоримым доказательством этой концепции. Какой еще народ, кроме русского, своим этническим самоназванием дал определение одному из важнейших расовых, и именно нордических, признаков, каковым являются русые волосы?

Авторы Т. И. Алексеева, В. А. Бацевич, О. В. Ясина в статье «Фотоколориметрическое определение цвета волос в различных этнотерриториальных группах СССР» (Вопросы антропологии, вып. 84, 1990) отмечают, что цвет волос является одним из «важнейших расово-диагностических признаков», субъективные оценки в определении которого недопустимы. «В волосах светлых, особенно пепельных оттенков, содержание феомеланинов резко понижено. Судя по данным Русской антропологической экспедиции, для русского населения преобладающим оказываются темно-русые волосы, хотя довольно значительна частота среднерусых оттенков. Последние наиболее типичны для представителей северо-западных территорий европейской части СССР, среди которых встречаются и белокурые волосы разных оттенков».

Нордическая теория, таким образом, получает новое биохимическое истолкование, ибо в результате многочисленного количества опытов было доказано, что содержание феомеланинов возрастает по мере увеличения потемнения волос в популяциях, но что еще важнее, выяснилось, что «в темнопигментированных европеоидных группах количество феомеланинов больше, чем в монголоидных». Это говорит о том, что содержание феомеланинов является своего рода универсальным расово-диагностическим маркером, безошибочно указывающим на степень расовой чистоты внутри каждой расы. У представителей расового ядра каждой расы, у которых неповторимые признаки выражены со всей отчетливостью и неповторимостью, содержание феомеланинов меньше, чем на окраине расовой периферии, где степень засорения чужеродными элементами неизбежно повышается.

Изначальный постулат расовой теории о том, что нордическая раса является расовым ядром белой расы, подтверждается здесь же самым замечательным образом: «Представители южноевропеоидной расы имеют в своем составе больший процент носителей феомеланинов, нежели представители северных европеоидов. Повышенным содержанием феомеланинов характеризуются и представители негроидной расы. В составе южных монголоидов по сравнению с северными частота носителей феомеланинов также будет повышена». Таким образом, процент данного вещества в волосах напрямую связан с процентом чужой, пришлой крови. Авторы статьи также добавляют: «Варианты красноватых оттенков волос в русском населении очень редки».

А теперь вспомните, что на Руси всегда с недоверием и опаской относились к людям с рыжими волосами, считая их нечистыми на руку, а при Петре I официальным указом им даже было запрещено свидетельствовать в суде. Рыжие также были пришлым, иноземным элементом, что отмечалось коренным расово-чистым населением. Следовательно, русские народные приметы подтверждаются данными современной генетики и биохимии.

И. С. Афанасьева в статье «Сравнительное изучение типов L-полипептидов белков волос у русских и якутов» (Вопросы антропологии, вып. 69, 1982) также подтверждает: «В классификации антропологических типов одними из важнейших признаков являются различные характеристики волос. Форме и цвету волос человека всегда придавалось настолько большое таксономическое значение, что многие ученые даже положили их в основу классификации человеческих рас. Еще в прошлом веке было показано, что расы различаются также по толщине волос, по форме поперечного сечения, величине, густоте и расположению пигментных зерен». В данной работе на основе фактического материала показывается, что европеоиды и монголоиды на примере русских и якутов четко и ясно различаются по содержанию L-полипептидов белков волос, что лишний раз перечеркивает все евразийские концепции о расовом всесмешении.

Не только на основе феомеланинов, но и на основе другого биохимического компонента – тирозиназы – концепция расового ядра вновь подтверждается в пользу нордической теории.

И. С. Афанасьева в своей работе «Современные представления о пигментации человека» (Вопросы антропологии. Вып. 82, 1989) пишет: «Обнаружена наиболее низкая средняя активность тирозиназы в светлых волосах, оттенки которых варьировали от белокурых до золотистых, при этом связи между оттенками и активностью не отмечено. Более высокие значения, то есть активность этого параметра обнаружена в каштановых волосах. Еще выше значения тирозиназы в черных волосах, причем представители основных расовых групп в этом отношении не отличаются».

Содержание тирозиназы, как и феомеланинов, возрастает в каждой расе по направлению от ее чистого биологического ядра к метиской периферии.

Избранность – это не метафора, а генетико-биохимическая данность, исчисляемая по множеству независимых параметров.

На протяжении всей мировой истории мы наблюдаем одну и ту же картину, что внутри каждой большой расы ее биологическое ядро тянет на себе бремя несовершенных помесей.

Мировая история – это не только борьба больших рас, но в еще большей степени – борьба расовых ядер со своей собственной генетической периферией.

Зависть метиса к породе – сюжет в мировой литературе, не имеющий себе подобных по популярности. Моцарт и Сальери – это борьба биотипов, где низший традиционно прибегает к подлости.

Именно поэтому шведский анатом и расолог Гастон Бакман утверждал: «Если мерить цивилизацию не абсолютным количеством творческих личностей, а относительным, то чистокровные народы Севера опередят народы всех других стран Европы».

Немецкий расовый теоретик Рудольф Полланд на основе этой статистики сделал следующий вывод: «Целесообразная поддержка северных расовых элементов нашего населения, несомненно, будет способствовать евгенике психики, ибо это совпадает с поддержкой лиц, одаренных выше среднего и надежных в этическом отношении».

Группы расовых признаков всегда теснейшим образом взаимосвязаны друг с другом. Соотнесение данных расовой диагностики по одному признаку с результатами, полученными по другому, всегда повышает достоверность общего результата, на что указывал еще И. Е. Деникер.

В своей статье «Схема соотношения пигментации волос и глаз» (Вопросы антропологии. Вып. 80, 1988) А. И. Дубов показывает, что процент содержания такого компонента, как меланин возрастает в ряду цветов глаз: голубые – синие – серые – карие – черные. Цвет глаз в свою очередь статистически взаимосвязан с цветом волос. Так обладатели белокурых волос в 75 % из 100 имеют нордический светлый цвет радужины глаз, и в 25 % – смешанный. Те, у кого различные оттенки русых волос, имеют светлую радужину в диапазоне от 30 до 65 %. Обладатели черных волос крайне редко имеют глаза светлого оттенка, и в лучшем случае в 20 % имеют смешанные оттенки радужины глаз, а в 80 % – темные. Кроме того, выявлено, что голубые глаза нордической расы имеют другую структуру.

То же самое справедливо и в отношении цвета кожи. Американский биолог Курт Штерн еще в начале 60-х годов доказал неадаптивность цвета кожи у человеческих рас к условиям внешней среды. Мало того, он утверждал, что цвета кожи человека как биологический феномен объяснимы лишь на основе теории полигенизма, то есть теории множественности очагов расообразования. Этой же точки зрения придерживается и известный негритянский расовый теоретик Ричард А. Голдсби, так что ни о какой пропаганде расизма в данном случае и речи быть не может.

В. К. Василевский, В. И. Семкин, Л. Д. Жеребцов, И. Н. Михайлов в своей коллективной статье «Первичная и вторичная меланиновая пигментация кожного покрова человека» (Вопросы антропологии. Вып. 62, 1980) также считают необходимым подчеркнуть: «Меланиновая пигментация является одним из основных факторов, влияющих на цвет кожного покрова. От нее зависят разнообразные вариации цвета кожи: расовые, возрастные, половые, индивидуальные. Подчеркивается генетическая обусловленность меланиновой пигментации».

Внешние расовые различия самым естественным образом взаимосвязаны с расовыми различиями на биохимическом уровне, и советская антропология вновь подтвердила этот постулат классической расовой теории. Авторы М. Г. Абдушелишвили, В. П. Волков-Дубровин в статье «О соотношении расовых и морфофизиологических признаков» (Вопросы антропологии. Вып. 52, 1976), опираясь на фактический материал, выводят следующую важную мысль в подтверждение нордической концепции: «Наблюдается известная связь цвета кожи с некоторыми физиологическими признаками. У наиболее светлых наблюдается замедленный кровоток и наибольшая минеральная насыщенность костной ткани, а у наиболее темнокожих значительно ниже минерализация скелета и быстрее кровоток».

Известное определение северных людей как хладнокровных, выдержанных и постоянных означает у них с биологической точки зрения большую минерализацию костных тканей, а взрывоопасный темперамент и непостоянство у южан, напротив, – пониженную. Хорошо известная метафора о северных людях, лучше всего выражающих в своем характере общенациональные черты, – соль земли – также является подтверждением генетической и биохимической основы этой народной мудрости. Люди, более всего закрепившиеся в памяти народной как достижениями во славу отечества, так и психическими чертами, в наибольшей степени отождествляемыми с национальными достоинствами и спецификой, и являются «солью земли» не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Соль земли – это воплощенный образ ядра белой расы, и сугубо нордический характер этого образа вновь очевиден.

Е. В. Тихомирова и Е. И. Хрисанфова в своей статье «К гипотезе о «несколько большей приспособленности» лиц с фенотином О» (Вопросы антропологии. Вып. 69, 1982) анализируют статистику заболевания людей с различными группами крови вирусными заболеваниями. На основе многочисленных сводок делается вывод о «несколько большей приспособленности лиц с первой группой крови», который подкрепляется уникальным расово-диагностическим наблюдением. «Авторы объясняют и преобладание фенотипа О среди доноров не только его «универсальностью», но и более здоровым контингентом».

Как мы помним, повышение процента носителей первой группы крови стойко наблюдается в условиях концентрации признаков белой расы, то есть когда северный нордический элемент в населении возрастает. Более высокое биологическое здоровье доноров первой группы крови также свидетельствует об их принадлежности к нордической расе – ядру белой расы.

Т. Д. Гладкова и Л. О. Битадзе в работе «Заметка о связи некоторых признаков дерматоглифики с группами крови системы АВО» (Вопросы антропологии. Вып. 69, 1982) анализируют различные не взаимосвязанные группы расовых признаков, такие как цвет кожи, группа крови и отпечатки пальцевых узоров, и делают строгое научное умозаключение: «Встречаемость завитков уменьшается от более темных к светлопигментированным популяциям, в то время, как частота петель увеличивается в том же направлении».

Все это означает, что, в каком бы направлении рассмотрения расоразграничительных признаков мы не двигались, всюду нас будет ожидать один и тот же вывод, сделанный первыми расовыми теоретиками еще на заре ее возникновения.

Нордическая раса является ядром большой белой расы, в которой все признаки выражены самым ярким и неповторимым образом. Генетико-биохимические отличия представителей нордической расы закономерно проявляются в их психическом и духовном складе, что, в свою очередь, находит отражение в особенностях их религии, культуры, эстетики, общественно-политических институтов, словом, во всей специфике исторического процесса.

Один из ведущих отечественных специалистов по дерматоглифике Г. Л. Хить в своей статье «Окончание линии С у различных расовых групп» (Вопросы антропологии. Вып. 59, 1977) пишет: «Признаки дерматоглифики не имели адаптивного характера на протяжении всей истории формирования монголоидного и европеоидного расовых стволов».

В свою очередь А. А. Зубов и И. М. Золотарева в работе «Монголы в мировой систематике одонтологических типов» (Вопросы антропологии. Вып. 64, 1981) на основе анализа структуры и устройства зубной системы доказывают, что русские, так же как другие средне– и североевропейцы, отличаются от монголов в три с лишним раза. «Центральноазиатский монголоидный расовый тип в одонтологическом отношении обнаруживает довольно существенную вариабельность, причем со значительными уклонениями в сторону «западного» комплекса».

Приведением этих двух последних авторитетных заявлений мы лишний раз хотим снять всякие обвинения в расовой нечистоте как в адрес русских, так и в адрес нордической расы вообще. Как видно, еще непонятно, на ком в большей степени с генетической точки зрения сказалось монголо-татарское иго: на завоеванных или на завоевателях? К сожалению, укоренилась привычка только белую расу обвинять в смешении.

В 1978 году Научно-исследовательский институт антропологии в СССР проводил комплексную программу по изучению сенсорных систем человека в различных этно-территориальных группах. Было установлено, что представители монголоидной расы, равно как и смешанные с монголоидами европейцы, обладают различной пороговой обонятельной и вкусовой чувствительностью. Весьма показательной оказалась чувствительность к горькому вкусу.

Ну, как тут не вспомнить древнерусскую поговорку «Горек хлеб врага». Как выяснилось теперь, эта метафора – пример очень точной генетической памяти народа. Во времена монгольских и тюркских завоеваний расово чистым европеоидам – русским доводилось вкушать непривычно горький хлеб чужой расы, имеющей другую пороговую чувствительность. Видимо, так и родилась на свет эта поговорка и закрепилась в народном сознании, потому что соблюдение расовой чистоты имманентно самому архетипу. «Горек хлеб врага» – это вкус ненавистного смешения.

Вкусовые различия людей так же не сводимы лишь к ухищрениям национальной кухни, они генетически обусловлены. Все органы чувств без исключений имеют расовую принадлежность. Возьмем работу Е. Р. Сигала, М. И. Потапова «Собственные группы слюны человека» (Вопросы антропологии. Вып. 56, 1977). В ней авторы делают вывод такого рода: «К настоящему времени все известные генетические системы слюны показали свою зависимость от расовой принадлежности, но наиболее примечательна в этом отношении система Рв. Ее можно было бы определить как систему, присущую преимущественно негроидам. Существенно отметить также противоположный характер распределения геносистем Ра и Dв среди европеоидов и негроидов».

Классические предписания апартеида, запрещающие людям разных рас вместе вкушать пищу, имеют под собой, как теперь выяснилось, не предубеждения, а биологическую основу. Люди разных рас имеют различную частоту встречаемости различных генов, и поэтому болеют различными болезнями. Различие в деятельности иммунных систем ведет к тому, что в порыве ложного демократического экстаза человек одной расы через слюну может получить болезнь другой расы, к которой у него нет иммунитета. Эпоха великих географических открытий полна примерами исчезновения целых племен туземцев, соприкоснувшихся впервые с белыми колонизаторами. «Старые морские волки» пили в огромных количествах джин именно в целях дезинфекции, ибо тропические болезни, не опасные для дикарей, также нещадно косили их ряды. Да разве об одной лишь еде речь? Авторы статьи пишут далее: «Расовая дифференциация свойственна сывороточным фракциям крови, лейкоцитам, аномальным гемоглобинам, ферментам, тканям, выделениям».

Именно этими фактами и обусловлено возникновение на рубеже XIX–XX веков науки под названием расовая гигиена.

Итак, все вышеперечисленные данные советской академической науки вновь легко согласуются с постулатами классической расовой теории, что видно хотя бы из рассуждения Рихарда Вальтера Дарре о свинине и хлебе и их значении в биологическом процессе жизнедеятельности нордической расы. Традиционно русский квас на основе черного хлеба: ну чем это не очередное доказательство природно-нордического происхождения русских?

Советское расоведение, специально созданное коммунистами для профанации, дискредитации и осмеяния идей расовой теории, напротив, самым нетривиальным образом указало интеллектуальной элите, что расовая теория – это наука наук, и концепция нордической расы в ней – это обязательная часть, без которой невозможно постижение смысла мировой истории. Как заметил премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли еще в середине XIX века: «Раса – это все, более нигде нет правды».

Показательна и работа В. Е. Дерябина «Методика статистического межгруппового анализа антропологических данных: рассмотрение смешанного набора признаков» (Вопросы антропологии. Вып. 88, 1995). Данная работа излагает методику расового анализа, в основе которого лежит одновременное рассмотрение целостного набора признаков, измеренных в шкалах различных систем. Речь таким образом идет о сложном математическом многомерном анализе смешанных признаков.

Обобщая многочисленные расовые признаки русских, автор статьи приходит к следующему умозаключению: «Первый и наиболее важный вывод, который здесь можно сделать, заключается в констатации значительного единства русских на всей рассматриваемой территории и невозможности выделить соответствующие региональные типы, четко ограниченные друг от друга».

В вопросе биологического единства нордической расы, в свете русской колонизации Севера, автор столь же однозначен: «Таким образом, существование северного подтипа русских может считаться отражением определенной антропологической общности населения севера и северо-востока Европы, предшествовавшего времени русской колонизации этой территории и послужившего одним из компонентов для формирования современных русских на этой территории».

Данные глобальные выводы вновь и вновь подтверждаются результатами частных биохимических исследований, как, например, в статье О. В. Ирисовой «Полиморфизм эритроцитарной кислой фосфатазы в различных группах населения Советского Союза» (Вопросы антропологии. Вып. 53, 1976): «Среди населения Европы отмечается относительно широкая дисперсия по трем аллелям: pha, phb, phc. В целом редко встречающийся ген phc служит характерным признаком, маркирующим европеоидные популяции (0,030-0,070). Аллель pha варьирует у европейского населения в пределах 0,268-0,402. У негроидных популяций частота pha изменяется в более узких рамках от 0,16 до 0,25. Монголоиды, как и следовало ожидать, имеют самый широкий спектр изменчивости аллелей pha и phb и, тем не менее, у них практически отсутствует ген phc».

Как видим, миф о генетических последствиях монголо-татарского ига в России вновь терпит полный крах, потому, что у русских есть ген phc, а у монголов его практически нет. Евразийство – это очередная уловка для генетически неграмотных людей. Евразийство – это следствие не хаоса крови, а хаоса идей, искусно нагнетаемого с целью заглушения генетически обусловленного архетипа белой расы.

Рассуждая далее, автор данной работы вновь и вновь подтверждает базовый постулат нордической идеи: «Высокая термостабильность фенотипов В и АВ свидетельствует об адаптивной значимости этих вариантов кислой фосфатазы в экстремальных условиях жаркого тропического климата». Это означает, что 3 и 4 группы крови своими параметрами термостабильности наглядно свидетельствуют о своем ненордическом происхождении. Нордическая раса характеризуется, как мы помним, высоким процентом именно 1 и 2 групп крови. Вдали от ядра белой расы, в жарких районах средиземноморья, и произошло подмешивание 3 и 4 групп крови. У этих метисов жизнеспособность ниже, чем у чистых представителей нордической расы, что, как мы отмечали выше, засвидетельствовано статистическими данными станций переливания крови.

В соответствии с вышесказанным, мы не рекомендуем к употреблению гастрономические и косметические продукты других рас. Целебными грязями с берегов Мертвого моря, которые рекламирует наше телевидение, следует мазаться семитам, а не русским красавицам.

То же самое касается и ароматических средств. В Вест-Индии во времена ее колонизации существовала поговорка: «Господь Бог любит своего негра и узнает его по запаху». Путешественники древности отмечали, что от китайцев пахнет мускусом, а римский историк IV века Аммиан Марцеллин утверждал, что от евреев пахнет чесноком.

Как видно, нет такого места на теле человека, которое бы не свидетельствовало о врожденных расовых различиях. Из статьи Т. А. Абражевича, В. А. Спицына «Генетический диморфизм ушной серы у якутов и населения прибалтийских республик» (Вопросы антропологии. Вып. 70, 1983) следует, что частота гена d в ушной сере у северных европеоидов равна 0,1815, у немцев – 0,176, у якутов – 0,8939, у китайцев – 0,979, а у негров – 0,069.

Аналогичная картина наблюдается и с геном w, ибо у китайцев его частота равна 0,021, у немцев – 0,824, а у негров – 0, 931. Так что, подставлять свои уши под сплетни других рас тоже вредно и не гигиенично. Слушать нужно только своих.

Кроме того, генетически обусловленные биохимические различия рас влияют также на восприятие окружающего мира, на выработку эстетического вкуса, на философские идеи и религиозные предпочтения.

А. С. Вагина в своей прекрасной статье «Об особенностях отношения к цвету некоторых этнических групп» (Вопросы антропологии. Вып. 84, 1990) пишет: «Любая популяция, любая этнокультурная общность говорят на своем цветовом языке с определенным набором «звуков» и их сочетаний. Мы воспринимаем этот язык не только в отточенных цветовых символах, но улавливаем его по общему цветовому «полю» народной материальной культуры. Большая часть цвета в традиционной культуре очевидна. Цвет костюма также тесно связан с внешним обликом человека, так как он обычно согласует цвет своего платья с цветом кожи, волос и глаз. У людей северной расы предпочтение черного, синего, а также голубого (холодных цветов коротковолновой части спектра) не случайно, ибо они значительно уменьшают и облегчают плотность объема».

Здесь все вновь точно так же объясняется с биологической точки зрения, ибо И. С. Афанасьева в статье «Современные представления о пигментации человека» (Вопросы антропологии. Вып. 82, 1989) дает обобщение международной научной информации, из которой явствует, что глаза европеоидов и негроидов различаются по структуре, а голубые глаза отличаются особым эффектом Тиндала. Нордический человек в прямом смысле этого слова видит мир по-другому.

Еще Иммануил Кант в своей «Аналитике прекрасного» отметил, что «прекрасное познается без посредства понятия». Фриц Ленц указывал: «Уже будучи детьми, мы отличаем красивых людей от безобразных, – задолго до того, как приобретаем опыт таких вещей или с помощью сравнения образуем эстетическое чувство. Такие различения мы делаем инстинктивно, поскольку носим образ нашей расы в самих себе».

Современные исследования в области биологии эстетики доказали, что каждая раса имеет свои, генетически обусловленные представления о Хаосе и Порядке. Конрад Лоренц назвал это «врожденными моделями», а Иренеус Эйбл-Эйбесфельдт в книге «Биологические основы эстетики» пишет: «Стиль _ это способ кодировать сообщаемую информацию в художественной форме». Именно поэтому произведения искусства различных рас отличаются по стилю, ибо стиль на биологическом уровне выполняет функцию определения «свой-чужой». Произведения современного массового искусства специально моделируются на основе отсутствия этого биопароля. Стиль в сжатой кодифицированной форме выражает генетический опыт расы. И. Эйбл-Эйбесфельдт делает на этой основе правомерный вывод: «Внушаемость, готовность к усвоению взглядов и к принятию групповых ценностей присущи человеку в очень высокой степени. Это они вымостили путь к расовому отбору».

Кроме того, он приводит любопытные данные лабораторных опытов. Оказалось, что в комнатах, окрашенных в красно-оранжевые тона, испытуемые оценивали температуру на 3–4 °C выше, чем в комнатах сине-зеленых тонов. «Теплые» тона возбуждают симпатическую нервную систему, отчего учащается пульс и повышается кровяное давление. «Спокойные» тона, которые неспроста называют еще и холодными, принадлежат к коротковолновой части спектра.

Таким образом, люди нордической расы предпочитают холодные тона, которые соответствуют их системе кровоснабжения, то есть их хладнокровию, вновь не в переносном, а именно в прямом смысле. Голубые глаза – это индикатор оптимальных биоэнергетических процессов в организме северного человека. То же самое справедливо и в отношении музыки и танца, ибо их ритмика полностью опирается на дробную структуру расового архетипа. Белая раса создала симфоническую гармоническую музыку, а черная раса изобрела джаз и рэп с их нагромождением синкоп. Характерно в этом отношении русское ладовое песнопение, где лад выступает как генетическая единица гармонии, что вновь подтверждает нордические истоки русского народного искусства.

Ганс Ф. К. Гюнтер в своей великолепной книге «Раса и стиль» (1927) писал: «Нет драматургии на семитских языках, а музыку арабы заимствовали у персов».

Позднее Генрих Цоллингер в работе «Биологические аспекты цветовой лексики» утверждал: «В лингвистике цветовых понятий существует расовая гипотеза, согласно которой люди с разным цветом кожи могут видеть, а потому и называть цвета по-разному, потому что различиями в пигментации затронут сам глаз». Ганс Ф. К. Гюнтер, перефразируя слова Гете, отмечал, что нордическая раса создана для того, чтобы всматриваться, а восточная, чтобы созерцать. К цвету, а следовательно, и к структуре глаз это имеет самое непосредственное отношение.

Различия касаются также восприятия времени и пластических форм, что лучше всего видно в системах хронологического летоисчисления различных рас и в преобладании тех или иных геометрических форм в их жилище, на что указывал еще Освальд Шпенглер. Современные исследователи Фредерик Тернер и Эрнст Пеппель обнаружили наличие расовых признаков в организации стихотворных форм и ритмов, которые призваны работать на частоте, синхронной с тактовой частотой работы мозга. Тактовые частоты интеллектуальных биопроцессоров у различных рас также сильно отличаются, соответственно этому организация процессов обучения и работа с виртуальной информацией должны быть пересмотрены в духе расовой теории.

Совершенно неверно поэтому потный грязный цыганский табор с его азиатскими песнями и плясками считать символом русской культуры. Точно так же «Квадрат» Казимира Малевича – дорожный знак, а не картина, по меткому определению Ильи Сергеевича Глазунова, – явно восходит к истокам не русского эстетического мировосприятия. Известный немецкий расовый теоретик Пауль Шульце-Наумбург в своей прекрасной книге «Искусство и раса» (1935) основную мысль выразил простыми и доходчивыми словами: «Какова сама раса, таково и ее искусство».

Современная наука – антропоэстетика – занимается именно изучением расовых и этнических канонов человеческой красоты. Насаждение инорасовых антропоэстетических канонов средствами телевидения и массовой поп-культуры ничего, кроме вреда, дать не может.

Лювиг Фердинанд Клаусс в книге «Нордическая душа» (1939) писал: «Если человек отказывается от своего врожденного стиля, он не обретает другой, а искажает собственный. Душа, которая живет не в согласии со своими законами, ведет двойную жизнь: она оказывается между своим собственным и чужим законами и в тайне чувствует себя неполноценной и перед тем, и перед другим. Если все время воспринимать чужое, это приведет к разрушению собственной сущности».

Иосиф Егорович Деникер еще сто лет назад писал: «У некоторых народностей мышцы лица выполняют такие движения, подражать которым было бы весьма трудно для чужеземцев, как например выдвигание вперед одной только верхней губы, выполняемое малайцами с изяществом и легкостью, которые сделали бы честь любому шимпанзе».

Современные конкурсы красоты для разноплеменных девиц производят впечатление легализованного бандитского невольничьего базара, организованного по принципу «генетического общака», где в качестве жюри всегда выступают похотливые ублюдочные метисы. Это осквернение расы, ибо раса – это высшая ценность, которой мы обладаем.

Ганс Ф. К. Гюнтер так описывал сакральные глубины северного человека, обусловленные его расово-биологической уникальностью: «Если поведение восточных людей характеризуется наклонностью к позе, то поведение людей нордической расы отличается сдержанностью, которая людьми ненордической расы воспринимается как надменность. Нордический человек не станет проповедникам. Его вера слишком уединенна, сдержанна, молчалива и проникнута благоговением. Проповеднику свойственно влезать в чужую душу, собирать вокруг себя учеников, переднеазиатский «пафос общины» – противоположность нордическому «пафосу дистанции», воспетому Ницше. Проповедь среди «неверующих», идея «мировой религии», «идите и научите все народы» – все это проявления переднеазиатской души, чуждые нордическому духу».

Подобные же мысли читаем у Лювига Фердинанда Клаусса: «Если нордический человек религиозен, то он религиозен в своем стиле: он не любит раздеваться перед толпой и не ходит молиться на базар».

Итак, весь духовный мир, все особенности психологии людей нордической расы обуславливаются исключительно и единственно их биохимической уникальностью, передающейся генетическим путем из поколения в поколение.

После официальной расологии Третьего Рейха советскую периодику, вроде журналов «Вопросы антропологии», «Советская этнография», «Генетика» и множество других, можно читать как дополнительную литературу, нужно лишь сменить критерий оценки с интернационального на нордический, и тогда все само собою встанет на свои места.

Созданная опровергать классическую расовую теорию, советская антропология, сама того не ведая, подхватила знамя у поверженной немецкой школы и двинулась в том же победном направлении, имя которому – биологический детерминизм.

Немецкие расологи были в основной своей массе добропорядочными католиками или протестантами и потому понимали расу как единство переживания, общность стиля, единение в судьбе. А один из ведущих советских антропологов В. П. Алексеев определил, что «родство – это биохимическое понятие». Столь резкая постановка проблемы шокировала бы даже главного идеолога Третьего Рейха Альфреда Розенберга.

Теперь можно смело утверждать, что дело немецкой расовой теории не пропало даром. Великая идея нордической расы все сильнее дает себя знать в современной России.

Наконец, справедливости ради нужно также отметить, что немецкие расовые теоретики никогда не стеснялись ссылаться на своих советских коллег, поэтому автор данного эссе просто продолжает добрую традицию академической вежливости, с русской стороны отвечая любезностью на любезность, ведь в «странах современной демократии» сделано то, что не удалось в свое время сделать Гитлеру, а именно: добросовестно цитировать русских расовых теоретиков. Если мы возьмем центральную работу Фрица Ленца «Учение о человеческой наследственности» (1932), то обнаружим 34 ссылки на советские научные труды при общем числе цитируемых авторов – 22. Книга считалась канонической в вопросах расовой гигиены, но проблем у автора со стороны «компетентных органов» из-за увлечения наукой идеологических противников не возникало.

Никаких проблем не возникло и после 1945 года, на сей раз со стороны оккупационных властей. Ни один крупный расовый теоретик Третьего Рейха не проходил ни по одному политическому процессу о преступлениях нацизма. Мало того, все они сохранили свои кафедры в университетах, где и преподавали до конца жизни. Достоверность этих данных можно почерпнуть из книг известных писателей-антифашистов, специализировавшихся на теме расовой теории Третьего Рейха – Роберта Н. Проктора и Стефана Кюля.

Нордическая идея чиста, и это признано Нюрнбергским процессом. Не обвиняет же никто советскую космонавтику в связи со сталинскими репрессиями или гонкой вооружений. А. Д. Сахаров до того, как стать демократом, придумал атомную бомбу, и ничего, в его честь в Израиле назван парк. Кстати, в том же Израиле в Музее памяти жертв холокоста открыта памятная стела немецкому расовому теоретику Людвигу Фердинанду Клауссу «за спасение евреев с риском для собственной жизни».

В переведенной на многие языки мира книге «Расовые элементы европейской истории», которую Ганс Ф. К. Гюнтер написал уже после войны, есть глава «Нордический идеал». Это расово-политическое завещание одного из признанных лидеров нордического движения, которым хочется закончить эссе:

«Вопрос не в том, в какой мере нордическими являемся мы, ныне живущие люди, а в том, хватит ли у нас храбрости, чтобы подготовить мир для будущих поколений, очистив себя в расовом и евгеническом отношении. Денордизация индоевропейских народов всегда длится столетиями; воля людей с нордическим мышлением должна перекинуть мост через столетия. Когда речь идет об отборе, нужно учитывать множество поколений, и современные люди с нордическим мышлением могут ожидать на протяжении своей жизни лишь одну награду за свои труды: сознание собственной смелости. Расовая теория и исследования в области наследственности придают силу новой аристократии и молодежи, которая, стремясь к высоким целям, как Фауст, следует призывам из сфер, выходящих за пределы индивидуальной жизни.

Поскольку это движение не стремится к выгодам, оно всегда будет движением меньшинства. Но дух любой эпохи всегда формируется только меньшинством, в том числе и дух той эпохи масс, в которую мы живем».