Так в 1973 году батюшка Павел переехал в Курско-Белгородскую епархию (ныне Белгородско-Старооскольскую) и стал настоятелем храма Святого великомученика Димитрия Солунского села Хорошилово Старооскольского района.
Отец Павел около своего дома в селе Хорошилово, фото 1980-ых годов
Это был третий и последний приход в жизни отца Павла, здесь он прослужил двадцать четыре года и жил в уединении и непрестанном труде, лишь изредка приезжая в Воронеж, чтобы навестить мать и сестёр. Хорошилово – село отдаленное и разбросанное от улицы до улицы на несколько километров. По приезду ба тюшка поселился в маленьком низеньком домике, состоящем из двух комнат, с худой крышей, покрытой соломой. Это жилище находилось в очень неудобном месте: ес ли шел дождь, грязь приходилось месить долго, а как отсюда выбираться во время снежных заносов?
В домике была полуразвалившаяся старая печь. По воспоминаниям крестника отца Павла, Сергия Гончарова, которому батюшка заменил внезапно умершего отца: хатка «завалюшка», а в ней батюшка прожил 17 лет. Она была такая низкая, что когда отец Павел причёсывался, рукой задевал потолок, двери не закрывались. Обычно сараи, где держат скотину, гораздо лучше, чем тот батюшкин домик.
Храм святого Димитрия Солунского села Хорошилово, 1970-ые годы
Никакого комода или шкафа для парадной одежды у отца Павла не было. Но оказалось, это потому, что и одежды у него особо не было – все его было на нем. Батюшка зимой и летом ходил в чёрном прорезиненном плаще простого кроя. У него не было и личного автомобиля, хотя машины уже имелись почти у всех священников. Зарплату батюшка в храме не получал, жил на приношения прихожан и свою военную пенсию, да и из неё нередко брал деньги на нужды храма.
Отец Павел из своей хатки уходил в церковь в четыре часа утра. В любую погоду он шёл в храм два километра. Зимой батюшка обычно говорил: «Ну, пошёл доярочкам дорожку прокладывать». Он пройдёт по сугробам, а уж за ним на утреннюю дойку доярки идут. Трудно даже представить, как он зимой переодевался в храме в холодное облачение и читал записки о здравии и о упокоении. За великий грех считал он на утренней молитве не помянуть всех, о которых просили. Помянник его насчитывал несколько тысяч имен.
Храм святого Димитрия в Хорошилово – старинный, был построен в 1824 году. В алтаре на плите сохранилась надпись о том, что престол был освящен в 1902 году. Закрыли храм богоборцы в 1937 году. По преданию, комсомольцами был замучен до смерти настоятель храма иерей Сергий, похороненный у алтаря. Вновь открыт храм был в сентябре 1942 года немецкими оккупантами, широко поощряющими открытие церквей (во время войны было открыто 10000 храмов). [11, 30]
Ко времени приезда батюшки церковь нуждалась в большом ремонте и внутри, и снаружи. Храм – это образ неба на земле, Горний Иерусалим, это корабль, подобный Ноеву ковчегу, на котором мы плывем в Царство Небесное. Храм похож и на человеческую фигуру. Купол, который венчает храм – это голова, барабан, на котором стоит глава – это шея, своды храма похожи на плечи, а четверик – на тело, окна же напоминают глаза. Апостол Павел называл человека «храмом Святого Духа». Возрождая храмы Божии, люди приносят покаяние, очищаются от грехов, восстанавливают «храмы своих душ».
Со всей ревностью батюшка Павел принялся за реконструкцию храма. Первым делом он очистил площадь вокруг церкви от мусора и зарослей травы. Потом удивил всех тем, что сам вычистил туалетную яму, а нечистот там было вёдер шестьдесят. Батюшка вырыл на новом месте новую яму.
Анна Николаевна Анисимова (схимонахиня Иоанна † 16.02.2010) – староста, казначей, сторож и уборщица храма – сделала ему тогда замечание: «Не священническое это дело, можно было бы кого-то нанять, а старую яму – просто напросто засыпать». Батюшка же на это так ответил: «По отхожему месту, по его состоянию судят о хозяине». Он тут новый хозяин – к нему должны приходить и понимать: коль в туалете убрано, то уж за его пределами и подавно порядок должен быть.
Люди, жившие в Хорошилово, видели старания отца Павла, но при встрече с ним объясняли, почему они не посещают службы – боятся навлечь на себя гнев местного руководства. Он на это отвечал: «Рано или поздно вы в храм придёте – вас позовут и помогут вам ваши дедушки с бабушками, все ваши предки, жившие достойной жизнью в Боге. Страх? Не тех бойтесь: в страхе Божьем надо прибывать – только-то и всего. А молитесь пока дома», и дарил при этом иконочку. Так после первой беседы завязывалась у человека прочная дружба с батюшкой. Многие стремились хоть в чём-то ему помочь ему. Под его влиянием все дети в селе были крещены.
Во все окрестные деревни и сёла батюшка дарил кресты и иконы, с которыми должны провожать отошедших в мир иной. Эти выносные кресты и иконы он делал и писал сам, потому что во времена гонений на церковь купить их было невозможно. Батюшка быстро взялся и за организацию церковного хора, но все было не так просто… Этим хором руководила Марфа Егоровна Малахова. Господь даровал ей редкостный громкий голос – низкий альт, регентовать у нее получалось хорошо. Всей душой Марфа Егоровна болела за храм, но по – своему: ревностно, порывисто, искренне. У неё был особенный характер – не сердитый, не сварливый, но очень жёсткий. Марфа всегда и во всём перечила, неделями с батюшкой не разговаривала. Часто она обещала уйти или в монастырь, или в другой приход, где она, разумеется, будет принята с таким голосом с превеликим удовольствием. Но все же о на оставалась и продолжала перечить отцу Павлу. Он даже плакал от неё и просил: «Спасите меня от Марфы». Из-за неё из села Хорошилово убрали несколько священников, чего она не скрывала: «Кто меня не слушается, тот долго здесь не служит». Марфа жаловалась на батюшек в епархию, в райисполком. Отец Павел упрекал её за излишнее усердие: много времени расточается на репетиции. Он всем доказывал: можно работать и одновременно петь духовные песнопения. Анна Анисимова (схимонахиня Иоанна) вспоминала: «Как же у нас хорошо было, работа кипит, а над селом чудными голосами льются песнопения во славу Божию. Мне казалось, что при таких батюшкиных «репетициях» Небеса открывались, и наши души прямо к раю подлетали». Но у М арфы Егоровны было свое видение, она даже ездила в Старый Оскол к старцу Алёше († 28.03 2012) с жалобами на отца Павла.
Старец Алексей Фёдорович
Её остановила мама Алёши, Елена Никаноровна (схимонахиня Сергия): «Ты про этого батюшку не клевещи, он наш батюшка, и мы с Алёшей никому в обиду его не дадим». К слову сказать, пока отец Павел служил в Хорошилово, он все двадцать четыре года причащал старца Алексея Фёдоровича.
Для восстановления храма батюшка Павел пригласил к себе из Воронежа художника Алексея Бирюкова, они вместе расписывали церковь. Когда Алексею говорили с восхищением о его мастерстве, он пояснял: «Я только рукой вожу, а пишет-то отец Павел. Он всё расскажет, разъяснит – даже подскажет краски размешать как. Нет, отец Павел художник, а я у него в подмастерьях». Алексей Бирюков писал иконы, картины на евангельские сюжеты, а батюшка, зная толк в живописи – орнаменты. Росписи, создававшиеся многие годы, продуманы до мельчайших деталей. По ним можно «читать» историю сотворения мира, грехопадения и явления миру Христа. Под сводами храма отец Павел сам написал образы Херувимов. Краски получились воздушные, светлые – всё в гармонии и единстве. Вдоль стен храма стоят не обычные скамейки, а белоснежные рундуки, расписанные цветами и растительным орнаментом. Даже подоконники храма выполнены в иллюстрациях на библейские темы. Поскольку уполномоченный по делам религии с ледил за тем, чтобы в храме не было никаких работ, то расписывали храм по ночам, завесив окна одеялами, чтобы не было видно света. Анна закрывала батюшку и Алексея на ночь в храме и снаружи вешала замок, чтобы никто не догадался, что там трудятся.
Отец Павел Санталов с иконописцем храма Алексеем Бирюковым
Ксения Фёдоровна всё провидела. Когда батюшка приезжал из Хорошилово, то она расспрашивала его о делах и была довольна тем, что он от неё ничего не скрывает. Она говорила: «Отец Павел – как ребёнок. За ним следить и следить надо». Смеялась Ксения Федоровна по поводу проявления его «гордыньки». Батюшка рассказывал, что, когда они расписали купол, то он не удержался и дал распоряжение – в незаметном месте написать: «Сия роспись сделана по благословению протоиерея Павла Санталова рабом Божиим художником Алексеем Бирюковым».
Внутреннее убранство Дмитриевский храма, с. Хорошилово
Слава о том, что батюшка любил иконы, далеко расходилась. Часто к нему приезжали люди с товаром и предлагали купить у них иконы. Он посылал их в храм: «Если найдёте там свободное место, то с удовольствием приобрету». Они заходили в храм и выходили потрясенными – не только новую икону, но и к алендарь отрывной повесить было негде.
Батюшка так храм внутри расписал, что о свободном пространстве не могло быть и речи. Племянница Анны Анисимовой, Наталья, преподаватель географии, вспоминает: «Первое, что он мне и сёстрам подарил – пластилин. А однажды приехали, а он нам по куску шоколада дал.
Внутреннее убранство Дмитриевский храма, с. Хорошилово
Мы с Евдокией долго не могли понять, как с ним надо обращаться – думали, что это какой-то пластилин особый, и из него нам тоже надо лепить «красоту». То, что батюшка Павел – творец красоты, мы поняли сразу. Он всё делал красиво. Чудом было то, что сам-то он ходил в изношенной одежде, которая вся в глине, краске, жил в какой-то избушке, похожей на конуру, вечно в ней текла крыша, гуляли сквозняки. Да и храм его тоже был каким-то невидным – кривобокая кровля, окна закрыты наглухо какими-то коврами, старыми одеялами, шинелями. Оказывается, что это делалось для того, чтобы изнутри не пробивался свет, когда батюшка по ночам работал в храме. Помню своё посещение церкви: вошла в неё ранним утром, солнце играло лучами под куполом, а он был так расписан, что у меня от красоты дух захватило. Потом открыли перед службой окна – такой радости, расплёсканной по стенам, дверям, лавкам, больше нигде я в жизни не встречала, хотя приходилось бывать и в музеях, и в картинных галереях, и в старинных дворцах».
Евдокия, сестра Натальи, воспитательница в детском садике, добавляет: «У нас в детстве была какая-то радостная тайна, красота в храме открывалась только для нас. Только мы знали, что за чудеса творятся втайне от людей. Ведь батюшке запрещали расписывать храм. И еще была тайна: мы все крещены были батюшкой Павлом. Никто из наших друзей и подружек не знал, что у нас есть «свой» батюшка, у которого мы исповедуемся и причащаемся. Наша мама и её сестра, тётя Нюра, учили нас особо о своей вере в Бога не распространяться, «держать Господа в душе».
Как-то старостой села Хорошилово власти поставили «своего» человека, абсолютно не верующего, чтобы он следил за церковной кассой и доносил о малейшем «самоуправстве» батюшки. Староста рьяно взялся за дело, но вскоре попросился к отцу Павлу на исповедь и во всём сознался – стал глубоко верующим и был все годы очень близким батюшке.
Однажды в селе от одного сорокалетнего мужчины-пропойцы ушла жена, оставив ему детей. Отец Павел пригласил его помочь при строительных работах. Мужик долго торговался, обговаривал условия – чтобы обязательно была выпивка, но вдруг с ним что-то произошло: к стакану с проклятым зельем даже прикасаться перестал. Батюшка его попросил, чтобы он отыскал свою жену и вместе с ней пришёл к нему – та наотрез отказалась. Мужик стал посещать храм, начал вести праведную жизнь, детей до ума довёл, а про жену рассказывали – спилась в городе.
Священник Евгений Хренов вспоминал: «Лично мне даже трудно представить, когда отец Павел отдыхал?
Однажды мы с Сергием решили заехать к нему в гости. В дороге вышла поломка, и мы попали в Хорошилово где-то около четырех утра. Стучимся. Слышим: «Ну ладно, я не сплю. Кто же ещё такой объявился?» Вся основная работа в храме им проводилась ночами. Его власти пытались и ночью застать на «месте преступления». Интересный случай был. Он сам мне про него рассказывал. Отца Павла несколько раз предупреждали, чтобы он в церкви никаких работ не производил. Днём за ним был установлен со стороны местного руководства контроль. А что ночью делается «местная власть» не замечала – батюшку в селе уважали. И вот как-то под утро приезжает начальница из райисполкома, не поленилась. Церковь на замке, а внутри свет горит. Нюру вызвали. А она «знать ничего не знает» и ключей у неё нет. Начальница попросила своего водителя сломать замок. Что он и сделал. Зашла в храм, начала поиски. Во все закоулочки заглянула, подо всеми лавками и столами проверила. Нигде нет отца Павла. А батюшка лёг на доски лесов, затаился и сверху следил за действиями инспекторши. Вдруг она пошла в алтарь, а из-под купола громовым эхом: «Змея! Ты куда прёшь!? Или не понимаешь, что бабам туда хода нет?». Отец Павел не мог позволить, чтобы в его присутствии женщина вошла в алтарь. Конечно, дама очень и очень перепугалась, страх и перенесённый позор за «змею» и «бабу» она никак перенести не могла. Дождалась, когда батюшка спустится вниз и официальным тоном ему объявила: «Хватит! Натерпелись, завтра же ко мне в кабинет, будем оформлять дело на Вас и ставить вопрос о вашем удалении из Хорошилово. Вы не батюшка, а антисоветчик и нарушитель советских законов!» Ясное дело, что вопрос о нём был предрешён, и печальный отец Павел к назначенному часу поехал в Старый Оскол на расправу. Потом батюшка меня поучал: «Знай и запомни, отец Евгений, что не всегда всё решает высокое руководство – зачастую всё зависит от «маленьких людей». И далее: «Приезжаю, сижу в приёмной, жду вызова. И вдруг ко мне подходит одна моя прихожанка. Спрашивает, чего это я тут делаю? Объясняю ей, а она мне и говорит: «Я здесь уборщицей работаю, сейчас же к вашей «змее» зайду, вроде бы пыль вытирать и сделаю так, что Вам ничего не будет. Чтобы Вы знали – тётка она трусоватая, и боится, когда сор выносится из избы. Я у неё спрошу: «А чего это Вы батюшку вызвали? Смотрите, как бы беды вам не набраться! Он же шутоломный, контуженный на фронте. У него действия не предсказуемые – может и окошки начать бить, и в истерике в вашем кабинете забиться. Да мало ли чего от него можно ожидать?!» И пошла она со своей шваброй в кабинет. Вызывают меня. Захожу. А начальница так вежливо – вежливо: «Ой, отец Павел, как мы рады, что Вы нас посетили, я хотела поинтересоваться, не нуждаетесь ли в какой по-мощи? Как Ваше здоровье?» А я-то и слова лишнего боюсь сказать. Только и вымолвил, что, мол, контузия иногда дает знать о себе.
Талантливый художник Алексей Бирюков, отец Павел, Нюра Анисимова (схимонахиня Иоанна)
А так – всё в порядке. Так она меня до дверей проводила, обещала посодействовать с путёвочкой в санаторий. Больше она ко мне не заявлялась и никого следить за мной не подсылала. Так что у нас тут, брат Евгений, с Божьей помощью всё полезное получилось».
«Батюшку окружали одни противоположности. Тишайшая и добрейшая Нюра, властная и суровая Марфа, художник Алексей Бирюков, любивший приврать и приукрасить, за что получил прозвище «Лгун», имеющий склонность приложиться к рюмке… Все они были очень разные, но, благодаря батюшке, создался потрясающего единения коллектив. Вот что значит жить в Боге! Художнику Алексею батюшка строго – настрого запретил писать иконы в нетрезвом виде. Священник Валерий Клинов вспоминает, что как-то приехал к отцу Павлу, а он показал ему только что написанную икону преподобного Парфения, епископа Лампсакийского, и спросил: «Какой тут недостаток?» Отец Валерий ответил: «Да глаза у него какие-то не такие». А батюшка сказал: «Ну, что я говорил?! Лгун, иди-ка сюда! И ты мне ещё говоришь, что – ни грамма»?!» И тут же Алёша повинился – был грех, и безропотно взялся переписывать образ.
Когда работа по росписи храма была завершена, Алексей уехал домой. Прошло около месяца, и батюшка вдруг сказал: «Что-то я без Алёши заскучал…» Взял и поехал к нему в Таврово. Зашел батюшка в дом, а Алексей лежит на лавке под образами. Отец Павел его и отпел, и похоронил.
Когда батюшка заболел и уехал в Воронеж, Марфа долгое время безутешно плакала и всем говорила: «Повидала я на своём веку много батюшек, но лучше, чем наш отец Павел, не было, и не могло быть, как же я его любила и уважала. Теперь наш приход не скоро дождётся того рассвета, который был при нём». Приедешь к нему, начнёшь жаловаться, а он: «Не ко мне, не ко мне, а чаще к Богородице обращайся – Она нам всем во всём помощница. Ты стань перед иконой «Скоропослушница» и помолись – обязательно услышан будешь».
Батюшка сам сделал в храме новые деревянные полы, покрыл их линолеумом, заменил кровлю. Рядом с храмом батюшка построил два дома – простых с виду, но довольно больших. Один из них – дом священника, довольно просторный, с классом воскресной школы, трапезной и обширными хозяйственными помещениями. Другой большой дом отец Павел начал строить во времена Филаретовского раскола на Украине в начале 90-х годов прошлого века, который должен был послужить убежищем для монахинь одного из киевских монастырей. Эта была непосильная задача, с которой отец Павел справился только благодаря своему исключительно твёрдому характеру. У него не было подрядчика, только временные помощники, и рабочих рук не хватало. Батюшка сам закупал стройматериалы, сам пилил, строгал, делал резьбу, ковал, в одиночку ставил стропила, обвязывался верёвкой и один без всякой страховки взбирался на купол храма укрепить кровлю. Он обвязывал тесины верёвкой, поднимал их один на леса, делал кирпичную кладку. В одном из писем к своей духовной дочери Тамаре он писал: «…В отношении нашей стройки. Она у нас почти не движется. Работало нас трое, потом стало двое, и теперь я остался один. У пенсионеров заболели супруги, и они отлучились от нас. Только-только заложили фундамент. Всё лето, почти три месяца, мы его строили. Работы так много, много впереди, и я ума не приложу, как всё это будет. Сейчас я впал в отчаяние и уныние. Что мне делать? Я остался один. Хоть бы нам выложить стены. Кирпич лежит под открытым небом, и если сложить стены, то где подсобные рабочие? – их нет. Придётся мне самому всё это подносить. Я уже не говорю, чтоб построить в этом году. Я рассчитываю эту стройку на три года. Я очень, очень устаю от работы. Хожу весь замаранный, грязный. И так каждый день».
Мама за него очень переживала. Поздней осенью, когда уже начались дожди, дом, который строил батюшка, стоял без крыши. Нина Федоровна молилась: «Господи, помоги ему. Пошли ему рабочих, ведь он замучился». И Вдруг однажды перед рассветом она совершенно отчётливо услышала стук молотков – так, как будто кроют крышу, и поняла, что Господь услышал её молитву. Действительно, батюшка в эти дни покрыл крышей дом.
На день – два, не больше, приезжал отец Павел домой в Воронеж, где постоянно жили его мать и две сестры. «Они всех, кто бы к ним ни приходил, кормили и привечали. Близкие ли это люди, знакомые или знакомые знакомых – всем находилось место за столом. И какая у них всегда была вкусная еда – даже постом» – вспоминает Тамара Александровна Пегарькова, духовная дочь отца Павла.
С великой охотой его духовные чада приезжали к нему в Хорошилово. Работать вместе с батюшкой было для них лучшей жизненной школой. Постепенно отец Павел создал настоящую православную общину, и, если бы его не парализовало, то Хорошилово обрело бы всероссийскую известность как особый духовный центр. На своих плечах он доставлял из Воронежа в Хорошилово краску, гвозди, книги, свечи для продажи в церкви. При этом цены в его храме назначались очень и очень умеренные, он отменил тарелочно-кружечный сбор, хотя в небогатом приходе денег на строительство всегда не хватало. Часто по утрам его подушка была мокрой от слёз – так скорбела его душа о том, что не справляется он с тем, к чему Господом приставлен – в храме всё никак не завершится ремонт. Конечно, батюшке помогали его духовные дети и многочисленные знакомые, которые высылали ему почтой денежные переводы. Никогда он не бывал в санаториях и домах отдыха. Каждое лето он уезжал в Сибирь, взяв с собой Евангелие и Крест. Встречался со сбежавшими из тюрем уголовниками, поселенцами, нефтяниками, геологоразведчиками. Отец Павел их исповедовал и крестил.
Денег за требы батюшка с них не брал, оставляя им адрес храма: «Если хотите мне помочь, то любую посильную для вас сумму можете выслать». По возвращению в Хорошилово его ждало множество почтовых переводов от благодарных людей, обращенных ко Христу – это была их жертва на храм Божий. Когда же уполномоченный по делам религии спрашивал, откуда у отца Павла деньги на ремонт храма, батюшка показывал почтовые переводы со всех концов Советского Союза.
В отпуске отец Павел посещал своего друга по семинарии, отца Сергия, который служил в городе Новокузнецке Кемеровской области. Худенький, в стареньком подряснике, он, человек семейный, постоянно отстраивал и ремонтировал храмы. Вспоминая своего друга, батюшка называл его подвижником и рассказывал, что отец Сергий восстановил восемнадцать храмов. Ездил отец Павел и в Москву, посещал Троице-Сергиеву Лавру, заходил к игумену Виссариону (Остапенко), с ним они вместе учились в семинарии. Из Москвы батюшка привозил много печатной продукции и раздавал её своим духовным чадам, которые согревались от батюшкиной душевной теплоты и щедрости. Денег за книги и календари он никогда ни с кого не брал. К православным и мирским праздникам отец Павел посылал своим духовным чадам множество поздравлений и открыток, часть их сохранилась, география у них обширна – со всех уголков страны.
На первых порах в Хорошилово часто приезжал отец Власий (схиархимандрит Макарий (Болотов), † 26.05.2001), который служил в Ячейке, а потом в Бурдино, неподалёку от Ожоги Липецкой области, рядом с отцом Валерием (схиархимандрит Серафим (Мирчук), † 11.01.2005). Все они были в единой молитве, помогали батюшке деньгами. Отец Власий приезжал к батюшке помочь по хозяйству: пилил, тесал, копал землю. Бывал отец Павел у архимандрита Серафима (Тяпочкина) в селе Ракитное. Обычно, после встреч с отцом Серафимом или после получения от него письма, отец Павел несколько дней ходил радостным. Как ребенок, он делился со всеми теми советами, которые получал от старца Серафима, его письма батюшка часто давал на прочтение своим духовным чадам для наставления.
Часто бывал отец Павел в Мордово Тамбовской области, где жили мудрейшие старицы – схимонахиня Антония (Овечкина, † 22.08.1972), схимонахиня Филарета (Фурцева, † 13.01.2012), схимонахиня Евстратия (Фурцева, † 11.02.2008). Мать Антония не могла ходить, ее возили на колясочке. Она имела особый дар от Бога – помогать людям, имеющим тяжелые духовные недуги. Ее мудрыми советами часто пользовался и батюшка.
Протоиерей Павел за работой над проповедью
Отец Павел в гостях у отца Сергия из Новокузнецка, который восстановил 18 храмов
«Однажды отец Павел приехал к нам в Мордово, и я вспомнила, что у меня от батюшки Митрофана (Мякинина) осталась монашеская мантия, – вспоминала схимонахиня Евстратия, – я и говорю: «Отец Павел, забери». Он – ни в какую! Уже ушёл. Меня что-то толкнуло – побежала за ним. Он остановился у колодца, обернулся, и сказал: «Видно от судьбы не уйдёшь, слишком долго я раздумываю, а годы идут, идут… Забираю! Пригодится!» По благословению батюшки, отец Власий совершил тайный постриг Анны Анисимовой в иночество с именем «Кира» и все двадцать семь лет мало кто знал, что она монахиня. Отец Павел это очень ценил и говорил: «Монашество не только в смене имени и ношении новых одежд, а в поведении. Надо стараться как можно больше доброго делать не на показ, а тайно». Анна Анисимова не раз спасала батюшку. Однажды сельсоветскими работниками было сделано всё, чтобы изгнать отца Павла из села Хорошилово, основной «компромат» на батюшку подготовил мужчина по прозвищу «Писарёк». Анна пошла к нему и так поговорила, так обрисовала сцены Божьей кары, которые тот получит за содеянный грех, что тот тайком пришёл к отцу Павлу ночью и во всём покаялся. Потом они стали друзьями. Больше в Хорошилово местная власть батюшку не тревожила.
Был и такой случай. Вызвали однажды отца Павла в район. Анна, почуяв неладное, поехала в райисполком и поинтересовалась, по какому вопросу требуют священника? Сообщила, что он законопослушный, но на данный момент в отъезде, и она очень беспокоится, как бы не было неприятностей. В райисполкоме с Анной говорили очень строго и выдали много негативной информации о деяниях батюшки, стали уговаривать ее помочь властям избавиться от «растлителя душ советских граждан». Анна со смирением выслушала, потом встала со стула, перекрестилась, и пошла в «наступление»: «Да как же вам не стыдно!? Наш батюшка для вас это место руководящее завоевал. Израненый, контуженый, горя хлебнул! Святой человек, а вы на него такую напраслину!» В райисполкоме выслушали, помолчали. Секретарь райкома извинился и сказал, чтобы она как приедет, передала батюшке поклон и успокоила его: никаких претензий у властей к священнику Павлу не было и нет. Они поняли, что получили ложную информацию.
Схимонахиня Иоанна вспоминает: «К нам в Хорошилово часто наведывалась моя сестра Ольга с детьми. Как-то пришла, а у неё сережки в ушах! Я ахнула, а батюшка и виду не подал. Только за обедом, как бы невзначай, спросил: «Оля, а зачем ты эти колёса нацепила?» Та стала объяснять, что ей знающие люди сказали: «Прокол в ушах влияет на улучшение зрения». Батюшка воскликнул: «А я-то думал, что уши для того, чтобы ими слушать…» Сестра матушки Иоанны стала извиняться, просила прощения. Как же потом батюшка переживал – считал, что обидел Ольгу. Пришла она в другой раз, а отец Павел спросил: «Оленька, а где мои любимые колёса? Ты зря – мне они так понравились…» С той поры Ольга серёжки не одевала, да и косметикой перестала пользоваться.
У отца Павла в голосе и в манере говорить была какая-то особая интонация, по которой человек уже понимал, что такое хорошо, а что такое плохо.
Священник Казанского храма города Козельска (близ Оптиной пустыни) отец Валерий Клинов вспоминает: «Отец Павел как бы вывел меня в море, в котором без страха, с великой радостью я учился плавать. Тридцать шесть лет моей дружбы с батюшкой просто сотворили мою жизнь так, что главным в ней стало служение Господу и людям. С отцом Павлом меня познакомил Николай, с которым мы дружили с пятнадцатилетнего возраста. Вместе зачитывались Достоевским, Пушкиным, потом разными философиями – искали смысл в жизни. Однажды Коля предложил: „Давай я тебя с очень хорошим батюшкой познакомлю“. Далек я был тогда от начального представления о храме, церковной службе. Но ради друга решил сходить в церковь. Кривить душой не буду – с невероятным трудом выстоял непонятную долгую службу: ныли спина, ноги, гудело в голове. Но когда подошёл к нам батюшка – б удто рукой всё сняло. Отец Павел рослый, более метра восьмидесяти в нём было, красивый, а взгляд – ребенок, да и только. Начал говорить – сразу расположил к себе. Я посетовал, что ничего из службы не понял. Даже, кажется, сказал, что это дело избранных – посещать церковь. Он тут же пригласил к себе домой – обещал подыскать литературу. С каким же упоением я читал книгу Феофана Затворника, которую предложил мне батюшка! Никакие философы с их образом мышления с духовным наследием святителя Феофана Вышенского в сравнение не шли!
Протоиеоей Валерий Клинов с матушкой Тамарой у могилы иеросхимонаха Нифонта (Санталова) в Задонском Рождество-Богородицком мужском монастыре
С того посещения, я от батюшки – ни на шаг. Свет увидел, ясно понял, ради чего мы живём на этой земле… Потом в этот дом за книгами приходил, даже когда отца Павла дома не было – его мама, сёстры всегда радушно встречали. Свидетелем каких мудрых бесед я был! А когда получил „Евангелие“, то долго эту книгу не мог выпустить из рук. Я её всю переписал».
«Надо об иеросхимонахе Нифонте, – продолжает размышлять отец Валерий Клинов, – собирать сведения, не спеша, по крупицам. Открыт он был ко всем, но с великой тайной о себе. Я бы так сказал: «Как икону пишут, так надо и об отце Нифонте писать. И скупо сказать и ничего не упустить, и чтобы люди понимали – на этого раба Божиего молиться надо. Брать с него пример великой духовной жизни, которая не бросалась в глаза. В храме, где служил батюшка, всегда было холодно, но его это ничуть не смущало – вечно радовался. Приеду, он расставит руки для объятий, а я от него подальше. Мол, я простуженный – и вас, батюшка, заразить могу. Никаких зараз он не боялся! Искренне облобызает тебя, и сразу становится благостно и уютно на душе – есть человек, которому ты очень нужен…».
В Христорождественском храме села Лесное Уколово, куда направили служить отца Валерия, отец Павел однажды пришёл в умиление и сказал, что более благодатного храма не встречал. Усердно он молился и пел тропари перед каждой иконой, а они там древнейшие, афонского письма. Засвидетельствованы были случаи исцеления по молитве перед этими иконами. Сам храм Рождества Христова был тогда в хорошем состоянии, просто чудо для тех времен.
Когда отец Валерий стал служить в Оскольце, что неподалёку от Старого Оскола, первым к нему приехал отец Павел. Всё обошёл, просмотрел, и стал давать не только дельные советы, но и многое взял на себя: «Это я сам для тебя сделаю, это знаю, где в Воронеже заказать». В те времена что-то заказать для храма было настоящей проблемой, а отец Павел подружился с руководством какого-то мебельного комбината и на подставные лица заказывал «тумбочки», «диваны», а ему на самом деле делали ему аналой, оборудование для свечной лавки. С помощью отца Павла храм в Оскольце преобразился.
Отец Валерий часто устраивал на своей машине совместные путешествия, заезжал к отцу Павлу, а тот вечно ругался, что не вовремя, что у него дел невпроворот, а они, бездельники, его отвлекают. Но завершалось это всегда с такой отеческой любовью, иногда удавалось уговорить отца Павла съездить в лес, на речку. Брали с собой еду, жгли костёр. «Как он умел рассказывать! – вспоминает матушка Тамара Клинова, – жаль, что мы эти рассказы не записывали. Хотя их и невозможно было записать – всё теряется без особого голоса, особой неповторимой интонации батюшки. Запомнилось, как он в дома инвалидов ездил. Опять же ездил туда тайно, и его старики не выдавали. Вот одна история с незрячим стариком. Отец Павел исповедовал его, причастил, а он: «Батюшка, дай денежку!» – «Зачем тебе?» – «Сальца очень хочу».
Батюшка рассказывал об этом и рыдал. Он в эти дома инвалидов как на крыльях летел – привозил с собой фрукты, сладости, продукты. Жизнь какой-то хорошей, ласковой казалась, когда был жив отец Павел. Себя батюшка не жалел, не имел понятия о хорошем питании. Ему в Хорошилово готовила Анна (схимонахиня Иоанна), так он её не слушал. Она вспоминала, что батюшка всегда питался просто, не понимал, что такое «первое», «второе». Есть щи – одних щей похлебает, а уж кашу не будет, и не уговаривай. Подашь первой кашу – значит, о щах не заикайся. Но чаще всего питался всухомятку, сухарики очень любил, шутил: «В тюрьме вся жизнь на сухарях. Посадят, а нас ничем и не устрашишь – мы и на воле сухарями привычные спасаться». Запрещал батюшка тратить время на кулинарные излишества – экономил время на ведение строительства, росписи храма. Давно он жаловался на «нелады» с желудком. Мы старались к нему почаще приезжать, привозить домашнюю еду. Ворчал он, но потом благодарил: «Матушка Тамара, а вы с отцом Валерием правы. Как у вас погощу или как вы у меня в гостях со своими харчами побываете, у меня все болезни желудка прекращаются. Может, и правда, надо правильно питаться». Он добросовестно записывал рецепты супов, приготовления различных соков. Разумеется, ничего этого отец Павел не делал. Сразу же забывал о том, что о себе надо заботиться. Когда отца Валерия перевели в Казанский храм Козельска, отец Павел уже навещать его не мог. Но они несколько раз встречались неожиданно на службе в Печорах, Москве, Петербурге. Собирался отец Павел попасть в Оптину пустынь, но так и не собрался. В последние годы его одолели болезни, после которых с особым рвением брался за работу – спешил успеть больше».
Есть закон духовного опыта: если благодать дается в начале жизни, то её можно потерять. Зачастую, потерянное не обретается вновь. Великое спасение, когда эта благодать обретается в конце жизни. «То, что отец Павел стал благодатным, – говорит священник Валерий, – мы как-то и не заметили. Только в последние дни вдруг ощутили, какой великой духовной силы человек жил рядом. Думаю, что всё сполна он получил. И будет ещё получать после смерти. К сожалению, наша семья в последние годы его жизни была вдалеке от батюшки и, когда после похорон я встретился с Наташей, соседкой отца Нифонта, то от неё услышал: «Я каждый день жила тем, что увижу его». Ей и многим другим было дано более великое счастье, чем нам: они знали батюшку как благодатного старца. Мы же настоящую цену батюшке не знали. Первыми по-настоящему сокрытую благодать ощутили мои дети».
Как любили отца Павла дети семьи Клиновых! Они радовались его службе, любили, как он её вел. Странно, но они никогда в храме Димитрия Солунского не мёрзли – согревались любовью батюшки. Он часто приезжал к ним и читал детишкам стихи, пел с ними песни, играл как ребенок, был настоящим другом детей. Великим счастьем для деток отца Валерия было получение открыток от батюшки Павла. Все поздравления он писал в стихах с юмором, с детской наивностью. Дочь отца Валерия, Серафима, еще не умела читать: брала открытку и долго, долго её рассматривала. Потом подходила к Коле и просила: «Почитай». Коля читал, но через полчаса она снова шла к нему: «Почитай! «Да я же тебе читал недавно». «Читай ещё – мне нравится слушать, что батюшка Павел нам пишет». И эта радость с открыткой обычно не прекращалась недели две.
Отец Валерий уверен, что его сын Николай стал священником благодаря духовному руководству протоиерея Павла Санталова. Видно, по молитвам батюшки он служит в Свято-Покровском женском монастыре Москвы, где покоятся мощи святой Матронушки. Он всегда помнит и помнил об отце Павле, стремился при всяком удобном случае доставить батюшке радость – передавал ему от Матронушки просфоры, лепестки цветов, святую воду. Этими святынями отец Павел щедро делился с приходившими к нему людьми. «Если бы он хоть немного заботился о своём здоровье, то жил бы лет сто. Организм у него был могучий, сила – немереная, – считает отец Валерий, – в Евангелии от Матфея сказано: «Так будут последние первыми, а первые последними». Разве кто-то из близкого окружения признавал батюшку первым? Обычный священник, обычный человек, над которым обычно и подшучивали, свысока судили о его «бесполезных хлопотах, о его чудачествах». Порою, когда бывали у старца Алексея Фёдоровича в Старом Осколе, он часто центром своих далеко нелицеприятных шуток делал отца Павла. Лишь со временем я задумался о том, почему Алёша и его мама стремились всегда к тому, чтобы их исповедовал и причащал батюшка из Хорошилово? Ревностный, деятельный, он как бы прятался от мира. По воле Божией его спасало Хорошилово, молитва и труд в этом селе. Мы к нему приезжали не для того, чтобы искать каких-то духовных дарований – с ним просто было по-человечески хорошо, спокойно. Он просто мог как-то так утешить, что и не подумаешь, что это утешение от священника. Ему было даровано умение любить. К нему приезжали молодые священники, и отец Павел вёл себя как равный по возрасту. Мало того, батюшка иной раз у молодого мог спросить совета».
Отец Павел в алтаре храма Димитрия Солунского в с. Хорошилово
В Хорошилово рядом с храмом находится колхозный ток, с которого ребятишки часто воровали зерно. Батюшка с ними неоднократно проводил беседы, что этого делать не следует. Однажды он чинил крышу над церковью и увидел, как дети нагребают зерно в мешки, а по селу шел милиционер с дружинниками – совершали рейд по сохранности урожая. Конечно, ребятишек они должны были застать на месте преступления. Батюшка после рассказывал: «Жалко мне не их стало, а их родителей. Опозорят, штраф выпишут. А люди-то и без того живут безденежно, и эти ребята воруют не от хорошей жизни. Не кричать же мне, священнику, с крыши: мол, ребята, убегайте! Я тогда – на колени, и стал молиться о них. И вижу: участники рейда подходят к воротам тока, а ребятишки в этот же момент спокойно вылезают с мешками через дырку в изгороди. Так синхронно получилось, как по расписанию – одни заходят, а другие в этот же момент скрываются из поля их видимости». Потом он встретил тех ребятишек и сокрушался, что из-за них взял грех на душу.
У батюшки имелось великое множество акафистов (около двухсот), большинство было написано им от руки в те годы, когда печатание религиозной литературы было запрещено. Акафисты не лежали у отца Павла «мёртвым грузом», он постоянно их читал, причём в храме, соборно. Батюшка отмечал в тетради, какие акафисты и когда были прочитаны.
Живя в Хорошилово, отец Павел вёл обширную переписку, часто отвечая своим духовным чадам в стихотворной форме.
Однажды у одной прихожанки случилось горе. Помимо слов утешения батюшка написал ей вот эти стихи:
Своим духовным чадам, а их было немало, батюшка дарил настенные календари, книги, иконы, репродукции икон, картины, молитвословы с крупным шрифтом для бабушек с плохим зрением. Если это были медицинские работники, то отец Павел покупал для них «Справочник фельдшера», «Справочник медсестры», Медицинскую энциклопедию. Мало кто из духовных чад знал батюшкин день Ангела – 1 9 ноября, когда празднуется память священномученика Павла, патриарха Константинопольского. Не любил отец Павел поздравлений, величаний, славословий и здравиц в свой адрес.
За усердное служение Богу и людям протоиерей Павел Санталов был удостоин многих церковных наград: 4 мая 1981 года Патриархом Московским и всея Руси Пименом протоиерей Павел Санталов был награжден крестом с украшением, 23 апреля 1986 года – орденом преподобного Сергия Радонежского III степени, а также юбилейными правительственными медалями в связи с годовщинами окончания Великой Отечественной Войны.
Когда отца Павла наградили митрой, был праздник, и по этому случаю у духовенства состоялся обед. Пригласили и батюшку, смотрят, – а его на обеде и нет.
– Как же так? Где отец Павел?!
А он сбежал с этого обеда. «Там, – говорил отец Павел, все батюшки с матушками, а у меня и одеть-то ничего нет приличного. Да и к чему весь этот шум?»
Митрофорный протоиерей Павел (Санталов)
Если у батюшки собиралась «какая-то копеечка», по его выражению, то он определял её на ремонт храма или на строительство церковных домов.
Отец Павел записывал в тетради денежные расходы на хозяйственные и другие нужды, имена и адреса жертвователей. В той же тетради он вёл ежедневные записи о том, какие он службы совершал, много ли на них присутствовало людей, сколько было причастников, количество проданных просфор. Кое-где он делал заметки о погоде. На одном из листков написано: «Неделя первая Великого поста. Разлив воды. Людей – один человек во все дни». Это март 1983 года. 9 мая, на день священномученика Василия, в храме было 125 человек, а на Святую Троицу – 155. В 1993 году батюшка сделал стихотворную запись:
Письмо от матушки Михаилы к Эдуарду Ефремову, автору книги «Ходим по дорогам святых»: «…Мы с Павлом из той среды, из того поколения, которое воспитано в Православии с детства нашими глубоко верующими родителями. Нелёгкое было время. Люди из-за страха перед воинствующими атеистами выбрасывали ценнейшую духовную литературу. Я ходила по мусорным свалкам и собирала мешками эти книги, читала, распространяла их среди людей… Духовный путь человека начинается с того, когда душа начинает вопить, стенать. Когда отец Павел окончил духовную академию, я поняла, что он великий подвижник. Отец Павел принял Крест, который пронёс достойно по жизни. Как говорил св. Иоанн Златоуст, Крест есть ключ от Рая. Отец Павел строил, украшал храмы во время великой смуты, гонения на Церковь. В то, что он один так преобразил храм в Хорошилово, маловерные не верят. Он, подобно святому старцу Серафиму, зимой и летом ходил в старомодном прорезиненном плаще с вещмешком за плечами, в котором были инструменты, гвозди. Безо всякого надзора и ухода была хатёнка, в которой он жил. Он не позволял в ней сделать даже минимального ремонта – всё делалось только для церкви, прихода. Так на земле живут только святые старцы. В пору гонений на монастыри он начал строить общежитейский дом, где собирался приютить изгнанных монахов. Рядом с ним царили мир и спокойствие, тихая молчаливая радость. Характером батюшка был строгим, он упорствовал в достижении поставленной цели. После посещения Хорошилово я была у своего духовного отца архимандрита Кирилла (Павлова). Рассказала ему об увиденном. Просила его святых молитв о хорошиловском настоятеле. Мой духовный отец сказал, что к смерти отец Павел достигнет духовного совершенства».
Схимонахиня Михаила (Горкина) в своей келье во Флоровском монастыре, г. Киев
Мария Тимофеевна Дьячкова из Тишанки Таловского района Воронежской области познакомилась с отцом Павлом Санталовым в Ячейке, где служил схиигумен Митрофан (Мякинин). Вот что она вспоминает: «Отец Павел был очень внимательным, и всегда от него всем была какая-нибудь польза. Он узнал, что я в Воронеж приезжаю за всяким церковным товаром, сразу предложил – можно останавливаться у его сестёр. Таким образом, в Воронеже я обрела ещё один родной дом – было и где переночевать, и оставить на время разные покупки. Если случалось, что в это время из Хорошилова приезжал отец Павел, то обязательно от него получала полезные советы по обустройству нашего храма».
Тамара Александровна Пегарькова вспоминает: «Бывало, приеду уставшая, измученная, а побеседую с батюшкой, с его мамой, матушкой Ниной, посижу в благодатной и уютной атмосфере и отогреюсь душой, успокоюсь. Поделишься с батюшкой – и многое из-за чего переживала, волновалась, покажется неважным, несущественным, пустяковым. А со стен на тебя смотрят картины на евангельские, библейские сюжеты, иконы, которые в молодости искусно убирал отец Павел. А сколько у батюшки в доме перебывало людей! Среди них архимандрит Иоанн из Боброва, проникновенно читающий и поющий акафисты, «большой человек» – так звал отец Павел очень набожного Мишу-карлика – прекрасного собеседника. «Дух в жилетке» – это маленькая, горбатенькая, худенькая, одетая в стёганую жилетку женщина. Но дух у неё действительно оказался сильный, она рассказывала о своих горестях, неприятностях, скорбях, связанных с детьми, о том, как сама колет дрова, – и мы удивлялись, как она справляется с такой трудной работой. Батюшка очень любил детей. Он очень обрадовался, когда я ему сказала, что буду преподавать в Воскресной школе в родном селе Садовое. Он сразу же стал помогать книгами, различными наглядными пособиями». [7, 104–105]
Отец Павел радовался, что в последнее время выпускается много духовно-нравственной литературы, с удовольствием её распространял. Когда журналистка газеты «Путь Октября» Н. Богданович спросила у батюшки [27, 1. 4–5]: «Что бы Вам сейчас особенно хотелось вернуть в людские души?», он ответил:
«Десять заповедей Закона Божьего. Причём независимо от того, верующий человек или нет. Ну, скажите, разве не высокие нравственные начала положены в основу таких заповедей, как почитай отца твоего и мать, чтобы продлились дни твои на земле; не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».
о. Павел в храме вмч. Димитрия Солунского, с. Хорошилово
«Отец Павел, а для чего живёт человек?» – продолжила Н. Богданович.
«Настоящий христианин для того, чтобы подготовить себя к будущей вечной жизни. На земле для него время сеяния, а жатва будет потом. Что посеет он здесь, то там пожнёт, надо спешить делать добро, оставить после себя что-то другим».
В 90-е годы отношение государства и церкви изменились. Батюшке начали помогать местные организации, в основном стройматериалами. Однако здоровье отца Павла стало ухудшаться: всё чаще он обращался к врачам. Батюшка боялся уколов, боялся лечить зубы, с операцией тянул целых 12 лет. Но уж если он попадал в больницу, то как-то быстро в ней адаптировался, полностью доверялся врачам и по-детски верил, что если он на сей раз полежит подольше, то его обязательно вылечат. Люди узнавали о его болезнях, и в этот момент было особенно много писем и открыток, в которых люди сообщали, что молятся о своем любимом батюшке. Присылали различные рецепты, советы как лечить ту или иную болезнь.
Повреждённый в войну зрительный нерв у батюшки частично атрофировался и привёл его к почти полной слепоте. После операции на глазах, которую сделали отцу Павлу в Тамбове, он вернулся на приход, но выдержал только три месяца и опять взялся за тяжёлую работу. Зрение резко ухудшилось, очки уже не помогали. Развился сахарный диабет.
Матушка Михаила (Горкина) писала батюшке из Киева: «… Переживаю за Ваш диабет. Это – опасная болезнь. Надо обратить внимание на режим, строгость в питании… Возраст и непомерный труд истощают Ваши силы, здоровье. Хотя бы теперь ведите относительно нормальный образ жизни. И ты, наш многоболезненный, многотерпеливый батюшка, отдохни ото всех непосильных трудов. Скажи сам себе такие слова: «Хватит тебе, отец Павел, возводить новые строения, хватит…»