Семен сидел на крыльце и ждал. Серое утро обещало такой же серый, и что хуже всего, холодный день. А когда вообще в последний раз выглядывало солнце? Семен не мог вспомнить. Но работа — есть работа. И в жару, и в холод приходилось валить лес. Чаще все-таки в холод.
«Предгорье не для девиц стоит. Тут надо самому быть как камень», — любил поговаривать он. Хотя частенько жалел, что вынужден работать так далеко от девиц.
Вырубка проходила в трех часах езды вверх по дороге. Считай, в горах. Работать должны были четыре человека. По двое, через день. Но так уже вышло, что одного лесоруба придавило деревом, а второй отравился еще до отъезда. Так и решили два лесоруба — Матвей и Семен, работать по одному, через день. И работали так уже почти три недели, вырубая лишь сухостой.
Семен достал трубку, забил ее пахучим табаком и закурил. Голубоватый дым поднимался к небу и терялся среди облаков.
«Девиц нет, но хоть табак есть», — подумал он.
Не успел он докурить трубку, как послышался скрип колес и из-за ближайших сосен выехала телега, груженная лесом.
— Доброе утро! — помахал Матвей.
Семен кивнул головой и выпустил последнюю струю дыма.
— Чего так долго?
— А?
— Я говорю, чего так долго?
— Долго разве? Ну, может.
— Далеко зашел вчера?
— А?
— Да ты оглох что ли, братец?
— Сейчас, погодь. — Матвей спрыгнул с телеги и подошел к крыльцу. — Чего говоришь?
— Далеко зашел-то?
— Да нет. Там много отмерших стоит по правую сторону от домика.
— Мы ж налево решили уйти.
— Ну.
— А чего ты направо пошел рубить?
— Да чет повело меня так. — Пожал плечами Матвей. — Я думал, что как вернусь, так тут и смена наша будет.
— Смена завтра.
— Разве?
— Точно тебе говорю. Давай разгружаться.
— Дай перекурю.
— Потом перекуришь. Ты и так долго ехал. Я уже там должен быть.
— Да я пока глаза в кучу собрал утром, пока скидал все.
— Пил никак?
— Нет, не пил. Я же все тут оставил, от греха подальше.
— Все, да не все.
— Да не пил я!
— Ну смотри…
Они разгрузили телегу и запрягли свежую лошадь. Семен закинул в телегу топор, кое-что съестное, флягу с водой, теплый армяк и сам запрыгнул на козлы.
— Ну, бывай. — Махнул он рукой.
— Погодь, отсыпь табаку. Я свой скурил весь.
— Ух! Куряга…
Скрипя душой, Семен отсыпал-таки табаку и тронулся в путь.