В просторной и светлой зале, за большим дубовым столом, сидела толпа мужей разного возраста, но одного титула. Все великие князья. Стены щурили глаза от блеска их одежд, расписанных золотом и серебром на совершенно разные и непохожие мотивы. Многие из них уже прожили лучшую, самую молодую, половину жизни, однако бороды их еще не украсила седина. Были и князья, что уже чувствовали перед собой холодное дыхание неизвестного, от которого инеем покрывались цветастые плащи. За столом было и несколько совсем «зеленых князьков», как их прозвали старшие. Это сидение собралось в преддверье Новолетия, что было обычным делом. Который год подряд князья собирались, чтобы выбрать царя, и который год они оставляли родные земли во мгле бесцарствия. «Тридевятое царство без царя», самый известный парадокс тех времен среди тех, кто знал слово «парадокс». Но в этот раз причиной, для сбора, послужило письмо от Филимона Мудреного. Каждый князь получил сообщение следующего содержания:
«Великий Князь …
Я, Филимон Мудреный из славного града Окольного, доселе никогда не пользовавшийся правом созыва, прибегаю к оному. О причинах такого решения вы узнаете при первой же нашей встрече в Калиновых Садах».
Великие князья гадали, было ли это очередным обострением недуга Филимона, или же наоборот, он, в кой-то веке, вернулся в мир людей из мира юродивых. Приверженцев первой теории было намного больше. Надежда на его выздоровление была только у «зеленых», и то лишь потому, что они его почти не знали.
Дверь в залу отварилась, и в нее вошел Филимон в сопровождении верного шута, который сам себя именовал Раб Ион. Шут весело кружился позади князя. Он то и дело, приподнимал концы плаща, и наполнял размалеванное лицо подлинным величием, а затем снова бросал их и весело хлопал в ладоши. Великие князья оживились, и стали перешептываться, показывая на шута. Самый крупный князь, которого прозвали за его природную мощь Медведем, поднялся с места.
- Филимон! Здесь не должно быть никого кроме князей!
Виновник переполоха виновато оглянулся, но тут же взял себя в руки.
- Неужели, ты полагаешь, что это несчастное существо может нам помешать? Сядь в углу, Ион, – сказал он шуту и тот словно дворняга, побежал в указанный угол и плюхнулся со всей силы на пол, что вызвало смех «зеленых».
- Филимон!
- Прекрати, Медведь, - сказал князь Окольного так резко, что сам Медведь немного опешил, не говоря уже об остальных. – Он останется здесь!
- Но если он что-нибудь…
- Ты тут же можешь размозжить его голову кулаком, - перебил его Филимон, - как ты уже однажды сделал. Впрочем, опустим.
Удивлению присутствующих не было предела. Что вдруг такое случилось с Филимоном? На каждом подобном сидении, он либо отсутствовал, либо выглядел, как скучающий ребенок подле взрослых. А теперь, ребенок подрос и начал огрызаться, да еще и так, как никто не ожидал.
Обозленный Медведь сел на стул, который затрещал под ним, словно на него обрушилась сама Мать – Сыра Земля. Возможно, в этом была часть правды, ведь ходили слухи о том, что такая в нем мощь оттого, что он далекая родня легендарного Микулы.
Филимон подошел к единственному свободному стулу, облокотился на спинку и сказал:
- Вот уже несколько лет мы держим Тридевятое Царство, без царя. Каждый из нас, кроме почтенного старика Милослава, который, похоже, даже не слышит меня, и скромника Салтана пытается устроить себя на это злачное место, - он сделал многозначительную паузу, за которую оглядел всех великих князей, после чего продолжил: - Но сейчас, я хочу говорить не о том.
Филимон Мудреный, который с самого начала поразил всех присутствующих взявшимся ниоткуда рассудком, подошел к висевшей на стене карте и одним движением смахнул с нее пыль, что снова вызвало бурю недоумений, ведь к этой карте не обращались уже несколько десятилетий. Сидевшие неподалеку «зеленые» от души прокашлялись.
- Сегодня, я обращу ваши алчные взоры, достопочтенные мой братья, не сюда, - сказал он и ткнул пальцем в позолоченный рисунок Царьграда, - ибо глаз устал смотреть в одну точку. Давайте обратим взоры вот куда, - и он провел пальцем по карте, оставляя за ним дорожку из пыли, и остановил его около села Дивного.
- Что там? – спросил один из князей, который не мог ничего разглядеть из-за головы Медведя.
- Это, всеми нами любимый князь Милован, село Дивное. Хочу попросить вас припомнить, кому оно принадлежит?
Четыре князя, чьи владения находились неподалеку от упомянутого села, нахмурились, пытаясь припомнить, принадлежит ли оно им, но Филимон облегчил их думы и сказал:
- Отбросьте ваши прекрасные мысли. Конечно, такие занятые люди не могут упомнить всех своих деревень и сел. Куда вам, правда? Чеслав, - обратился он к самому нарядному князю, - скажи, как твой отец нынче поживает?
Чеслав, любил, когда речь шла о нем, и всегда ощущал какие-то непонятные боли в животе, когда речь заходила об отце – так случилось и в этот раз.
- Отец здравствует настолько, насколько может в свои годы. К чему этот вопрос?
- А вот к чему. Помните ли, когда казна до того исхудала от бесконечных пиров и празднеств, нашему прежнему царю пришлось извиваться, словно ужу? Какие только тогда оброки не вводились. Сколько новых десятин, четвертин, половин он собрал с бедных и несчастных князей, наместников, купцов, житерей и прочих. Не было прохода от царских опричников, что неустанно рыскали в поисках тех, с кого можно собрать побольше. Темное было время воистину.
- Хватит мудрить, Мудреный. Коли разум к тебе вернулся, говори по существу.
- Как угодно, - сказал Филимон и улыбнулся.
Он понял, что князь Некрас, не хотел услышать свое имя, среди тех, кто причастен к разграблению деревень под прикрытием царского знамени, а ведь именно за эти дела он и получил княжий титул, чем были недовольны князья по крови. Они молча, хоть и не без отвращения приняли Некраса в свои ряды, ведь пререкаться с царем было опасно не только для положения, но и для жизни.
- Я напомню вам, - продолжил Филимон, - об одном чудном деле. Когда награбленное золото стало подходить к концу, на помощь пришел некий купец, что по слухам, торговал где-то на южных границах Тридевятого Царства. Вижу по лицу Чеслава, он понял, о чем речь, правда?
- Правда.
- Так, может быть, продолжишь за меня?
- Не стоит, говори ты раз начал.
- Так и сделаю. Купец тот сделал нечто доселе невиданное. Он был настолько богат, что просто-напросто выкупил пять небольших деревень, которые были по-настоящему истощены голодом и болезнями со всеми прилежащими землями. Наш царь приказал, отцу Чеслава, в чьих землях и лежали эти деревни, продать их купцу, потому как сил их поднять из пепла не было ни у князя, ни у царя, а купец пусть себе тешится. Конечно, с этого дела царь получил половину.
- Три четверти, - поправил Чеслав.
- Даже так. Жаль только не успел ими воспользоваться, как следует. Ну да ладно, это вопрос другого сидения. А сейчас вот что. Тот купец, как бишь его… Соломон. Кто-нибудь знает, что сейчас с деревнями Соломона?
Почти все помотали головами, или что-то промычали в ответ, давая понять, что ничегошеньки не знают о нынешнем положении дел, только «зеленые» не отреагировали на вопрос. Они поглядывали на шута, который тихонько корчил им рожи, и показывал непристойные жесты.
- Чего и стоило ожидать. А случилось вот что, теперь ему принадлежат вовсе не пять деревень! Упомянутое мной Дивное, и еще две ближайшие деревни, а именно Боево и Большой Разъезд, всего лишь за год из пустынных деревень превратились в городища. Самые настоящие городища! А все свои владенья, он именует Пять Дубов, вы подумайте. Словно свое царство устроил посреди наших земель. Что же вы на меня смотрите своими чудесными глазками, будто я вам сказки рассказываю? Думаете, я блаженный какой-то? Несомненно, поводов я давал предостаточно, но не теперь. Вместо того, чтобы посылать вызнавщиков друг к другу, вы бы лучше послали их в те самые Пять Дубов. Да только не по зубам это вашим высмотрщикам будет. У Соломона уже и мечники есть, и стрелки, и конные разъезды по дорогам ходят, словно и правда у него свое государство, внутри нашего.
Князья зашумели после услышанного. Никто не подозревал о таких переменах на юге. Чеслав весь сгорал со стыда – на него то и дело оборачивались, ведь он первым делом должен был заметить такое, а вместо него о случившемся рассказал тот, в ком с самого детства не замечали стройности ума.
- Самое важное, - продолжил Филимон, - прежний царь совершенно освободил Соломона от каких-либо податей, что конечно было большой ошибкой. Теперь Соломон богатеет каждый миг, что я тут глаголю, ведь он ведет торговлю по своим старым путям через наши южные границы, а мы с вами, как истинные дети нашей земли, ничего не получаем. И все это из-за пороков и пристрастий прежнего царя, который в пьяном бреду продал землю, со всеми ее богатствами, без каких-либо оговорок. Именно к этому я бы хотел приковать ваш взгляд на нашем нынешнем сидении.
Князья призадумались. Кто-то чесал бороду. Кто-то блуждал взглядом по карте, пытаясь отыскать на ней свои владенья, боясь, чтобы часть его земли не пропала похожим образом. «Зеленые» незаметно корчили рожи шуту в ответ.
- Нам есть, что обсудить, а пока, - сказал Филимон и постучал в единственную дверь, что вела в зал, - отобедаем, друзья. Отбросим тяжелые мысли, пока не наполним наши животы. Медовуха поможет укрепить наши умы и придать им сил. Продолжим после. – Закончил он и сел, на свободный стул.
В залу забежали отроки и стряпчие, и усыпали стол самыми разными яствами. Князья поскорее увлеклись пищей, чтобы не чувствовать накопившегося смятения, и не увидели как Филимон Мудреный обернулся на шута, и тот с совершенно серьезным лицом одобрительно кивнул ему и слегка похлопал в ладоши.
Когда трапеза окончилась, и отроки вместе со стряпчими очистили стол, Филимон вновь подошел к карте.
- Пока мы ели, у меня возник вопрос, - сказал Чеслав, после того как вытер рот рукавом. – Скажи мне, дорогой князь, как Соломон может вести торговлю через южные границы, ведь все мы знаем, что там лежат дикие степи псоглавцев?
- Для меня это такая же загадка, как и для вас, братья. Мои вызнавщики доложили, что каждый месяц, из каждой его деревни и городища, идет небольшой, но хорошо охраняемый караван. Идет такой караван к южной границе и исчезает в диких степях. Возвращается он через неделю, а то и две, вновь груженный до самого верха и все такой же неприступный.
- Что он возит? - спросил Некрас.
- Мои люди не разузнали. К каравану не подойти ближе, чем на выстрел из лука, а стрелки Соломона стреляют далеко. Первый вызнавщик узнал это на собственном опыте, до сих пор хромает при моем дворе – стрела разорвала ему коленные жилы.
Князья невольно поморщились. «Зеленые» потерли колени. Медведь прикусил губу. Причиной тому было то, что он склонил большинство князей на свою сторону, и собирался на следующем же сидении закончить всю волокиту и стать новым царем, как внезапно прозревший Филимон, нарушил его планы. Наконец, он не выдержал.
- Откуда мы можем знать, что твои слова правда?
На лице Филимона возникло такое выражение лица, словно он давно ждал подобного вопроса, только не мог угадать, откуда он прилетит.
- Я, с твоего позволения, немного изменю вопрос. Веришь ли ты моим словам? Разве князь обманет князя?
- Нет, - сказал Медведь, хотя все знали, что это неправда.
- А мои слова строятся на показаниях людей, которые весьма успешны в своем ремесле и всем сердцем преданы мне.
- Но почему я должен верить им?
- А что если, - сказал Филимон и протянул руку шуту. Тот подскочил и вприпрыжку подбежал к князю, достал что-то из набедренной сумки и протянул ему небольшой клочок пергамента свернутый в трубочку, - что если я дам тебе прочесть то, что здесь написано?
Филимон протянул Медведю сверток.
- Что это?
- Прочти.
Медведь прочел, глаза его налились кровью.
- Откуда?
- От тех же людей, что видели караван, уходящий в степь.
- Как ты посмел? Как ты? – он зажал листок в кулаке и ударил им по столу, так что самые молодые князья чуть не повалились. – Да я тебе!
- Что там такое? Что там написано? – спросили его.
Медведь хотел было наброситься на Филимона, но тот остановил его:
- Подумай дважды, а лучше трижды, прежде чем что-либо сделать.
Медведь огляделся. Князья уставились на него с неподдельным интересом. Медведь понял, что если завяжется драка, объяснений не избежать, а потому силой затолкал злость в самый темный угол огромного тела, и сел на место, но кулака с пергаментом, так и не разжал до самого конца сидения.
- Теперь ты веришь, что сведениям, которые добыли мои люди, можно доверять? Достаточно доказательств? Но может у кого-то есть еще сомнения? – спросил Филимон, а шут в это время потряс небольшой сумочкой, так чтобы все князья увидели, что кроме той записки там были и другие.
Невообразимые перемены произошли на их глазах. Те из князей, что были старше остальных, помнили Филимона еще хилым, бледным юношей, который всегда отличался плохим здоровьем и слабым духом, но из-за древней крови его рода, к нему всегда относились с почтением. Когда ему было едва за пятнадцать зим, на одном из празднеств, какой-то пьяный отцовский наместник случайно столкнул юношу с лестницы и Филимон так сильно ударился головой, что пролежал без чувств несколько недель, а когда пришел в себя, то все поняли, что с ударом рассудок его пропал. К слову, наместник тот был казнен, прежде чем с худого и белого лица Филимона стерли кровь. С тех пор юноша был на попечении различных нянек и отроков, а когда его отец умер, то он стал князем, однако фактически управлял княжеством брат его отца. На все сидения приезжали они вдвоем, Филимон сидел на княжьем стуле, с глупым и удивленным лицом рассматривал свечи на столе, а его дядя стоял позади, однако принимал непосредственное участие во всех беседах. И вот, этот самый слабый как умом, так и телом, князь показал, что уж в первом он точно не уступает остальным. Еще и приволок с собой шута – хранителя жуткой сумки с записками.
Никто больше не сомневался в словах Филимона.
- Что ты предлагаешь?
- Я это скажу, но сначала, давайте вернемся к карте. Вот здесь находится его самое северное владение – деревня Стальной Ручей, а она в пятидесяти верстах от…
- Медных Гор, - закончил за него Некрас.
- Верно.
Все князья насторожились, ведь именно в Медных Горах находились самые крупные залежи, что питали кузницы, плавильни, оружейные залы и торговые палаты по всему царству. Смида, Залежный, Стальной Двор, Подковка были самыми крупными городами, расположившимися среди перевалов, лощин и вершин, и вместе с группой окрестных деревень образовывали, так называемое, Малахитовое Кольцо. Эти земли всегда принадлежала царю, и никто из князей не имел к ним доступа, а в период межцарствия выбирался великий наместник, что следил за порядком в Медных Горах, пока не будет выбран новый царь.
- Ты думаешь, что он собирается присвоить себе наши горы?
- Этого я не знаю, но я знаю, что войска Соломона стоят лагерем возле Стального Ручья.
- Но это же невозможно! Разве может хватить у него войска тягаться со всеми княжествами сразу?
- Ответьте, многие ли из вас ведают, сколько воинских голов имеют, и сколько лошадиных голов?
- Шесть тысячи мужей, и две тысячи лошадиных голов, - сказал Салтан.
- У меня столько же мужиков, и коней чуть больше, - сказал Медведь.
- Чем остальные похвалятся?
Князья потупили взгляд. Мало кто мог точно сказать, сколько имел мужей в распоряжении – именно на это рассчитывал Филимон.
- Скажу так, я краем уха слышал о том, сколько у каждого из вас доброго народу, и этого мало. У Соломона их едва ли меньше, зато обучены и одеты они намного лучше нашего. Большинство из них иноземные наемники. И если его оружие и не было выковано за южной нашей границей, то, должно быть, он купил расположение великого наместника, и получил доступ к некоторым шахтам.
- Тогда зачем он собирает войско у Стального Ручья?
- Правильный вопрос. Я не знаю. Выведать его планы труднее, чем у кого бы то ни было.
После этой фразы князья вновь посмотрели на сумку шута, а тот радостно заулыбался.
- Я хорошо обдумал все то, что мне донесли. Он ведет торговлю за нашими границами, а это значит, выводит плоды и сокровища нашей земли в чужие, возможно враждебные нам, края. К тому же эти маневры около Малахитового Кольца нельзя оставлять без внимания. Его отряды, близь Медных Гор, мы можем принять за вражеские и угрожающие всему царству.
Князья загудели.
- Тогда пусть каждый соберет столько войск, сколько сможет и приведет их к Пяти Дубам. Вместе мы за неделю вычеркнем Соломона из истории нашей земли.
- Боюсь, что так не выйдет. Подумай, Некрас, как только ты выведешь войска из деревень и городов, разве крестьяне останутся на местах? Чутье подсказывает мне, что ты держишь их в самом черном теле, и, лишившись надзора, они, чего доброго, учинят мятежи. И так почти у каждого. Кроме, разве что, Салтана.
Упомянутый князь насторожился.
- Ходят слухи, что крестьянам в твоих землях живется лучше, чем во остальных.
- Быть может, - неуверенно ответил он.
- Вы знали, что он до известной степени дал некоторым из них свободу? Что некоторые его наместники – это бывшие крестьяне, а то и не бывшие. У кого еще глава работает в поле, а не обрастает жиром в усадьбе? Да вы даже не помните, кого назначали на места. Только его войско сможет уйти из родных полей и вернуться с миром. Боюсь, остальные вернувшись с войны, встретят войну и дома.
- Погодите, - вскочил Милован, - так разговор идет о войне?
- Именно так. В нашем амбаре в тяжелые годы завелась крыса, и мало того, что жрет наше зерно сама, так еще и кормит им крыс из соседних полей. Что же это, если не скрытая война против нас?
- Тогда каков наш следующий шаг? – спросил Некрас и все князья уставились на Филимона.
Он обвел всех взглядом, удостоверился, что все их внимание приковано к нему и продолжил:
- Мы напишем письмо, в котором каждый поставит свою печать. Это будет изъявление воли Тридевятого Царства. Мы потребуем возвращения наших земель. Чеслав получит обратно свои деревни, ставшие теперь городами.
- Он разве дурак, чтобы пойти на такое? – спросил Медведь.
- Он точно не дурак, если смог за короткое время превратить несколько деревень в угрозу для целого царства, - впервые подал голос самый старый князь Милослав.
- На это я и рассчитываю. Отказ от возвращения земель будет расценен нами, как проявление недобрых намерений. Он просто вынудит нас забрать их силой.
- Как нам быть, если мы не можем вывести войска?
- Нам нужно объединить народ. Дать ему заклятого врага. Такого, чтобы у них не было сомнений в том, что их нынешние тяготы, это результат происков врага с далекого юга. Как только мы это сделаем, мы не только сможем вывести войска, но и пополним их.
- Так если у Соломона деревни стали городами за одну зиму да лето, как же мы убедим людей в том, что он самое большое зло в их жизни? Помилуй, они даже и не знают, что такой человек есть на юге, – сказал Некрас.
- Мы сами скажем им, что следует.
- И что следует? – спросил Медведь.
- А то, что он истребил потехи ради целую деревню. Пусть вольные или купцы увидят пепелище, трупы и молва пойдет. А лучше сделать это с несколькими деревнями.
- То есть как сделать? Ты предлагаешь спалить деревню? Вот так запросто? – испугано залепетал Милован.
- Не совсем. Да, я предлагаю спалить две деревни, но одна из них и так повымирала от тощей хвори, а другая захвачена бандитом. Тугарин Змей, доводилось слышать о таком?
- В чьих это землях? – спросил князь Трифон.
- Тугарин захватил Топки, что находятся около Промозглых Селин. Насколько я помню, это тоже земли Чеслава.
Чеслав пытался найти на карте упомянутую деревню.
- А вторая? – спросил Трифон.
- Та, что опустела по вине тощей хвори – это Выселки. Лежит она на Юго-Востоке, неподалеку от реки Поганки.
Князь Златолюб насторожился, услышав знакомое название. Впервые за все сидение он проявил интерес. Филимон поймал на себе взгляд молодого князя и понял по его лицу, что сведения его верны, деревня находится под его рукой, и он совершенно не знает, что в ней происходит.
- Получается, - продолжил он, - что эти деревни находятся по обе стороны от земель Соломона. Так что мы избавимся от трудных и негожих мест, и заодно пустим нужный нам слух по миру.
- С чего бы им верить в это? Что, мало деревень сжигается каждый год? Вон у меня, Красный Двор сгорел не больше месяца назад, - сказал Медведь.
- Он сгорел, потому что ты головешки огненные в сарай кидал на меткость, - сказал Некрас.
- Но ведь сгорел же!
Некрас в ответ только пожал плечами.
- Об этом я тоже думал и решил вот что: чтобы закрепит в умах людей нового врага, надо воскресить старого. Кто-нибудь недавно сталкивался с происками леших?
Князья удивленно переглянулись.
- Уже три столетия как мы с ними в мире, - сказал Трифон.
- Ваша правда, да только мир этот шаток и относителен. Я часто получаю письма от тех наместников, что грамотны или имеют толковых советников о том, что «Леший лесорубов погубил…», «болотник детей утопил…», «русалка рыбака съела…». Много таких писем.
- Так это ж может от меда перепитого или по дурости врожденной, али приобретенной, пишут такое, - сказал с ухмылкой Медведь, пытаясь задеть Филимона.
- По меду, ты лучше меня осведомлен, поэтому в подобных вопросах, я полагаться буду на тебя.
Все посмотрели на Медведя. Некраса подмигнул ему, говоря: «Вон он как тебя». Медведь вновь крепко сжал кулак, в котором захрустел сверток, и только благодаря этому не сорвался на Филимона, хотя в душе сказал, что третьего раза он не стерпит и разорвет его на куски, пусть потом и придется объясняться.
- Вернемся к проблеме. Я говорил о том, что нам нужно лишь создать в голове мужика жуткого врага, а если он будет еще и знаться с гадами речными, да чудцами лесными, то это только нам на руку. Пусть это и неправда, но зато разожжет яркое пламя ненависти в затуманенных и истощенных головах. А если дать мужику наестся перед этим вдоволь и не обдирать до последней нитки, так и вовсе заполучим нечто по верности похожее на пса.
- Так ты хочешь объявить войну и всем чудцам сразу вместе с Соломоном? Так это же невозможно! Разве ты забыл те картины, что напоминают нам о полях битвы, где полегли наши славные праотцы? Нет, такого кровопролития я не дам повторить! – сказал старый князь Милослав и хлопнул сухой ладошкой по столу, только силы такой едва бы хватило, чтобы прихлопнуть муху.
- Ни за что! Все мы знаем историю о битве у Ведьминого Холма и никто не хочет ее повторить. Нам достаточно спалить одну небольшую рощу. Такую, что на краю наших земель. Но она должна быть как можно ближе к одной из двух упомянутых мной деревень. Я предлагаю вот этот вот лес, - сказал Филимон и провел рукой по потрескавшемуся, темно-зеленому участку карты.
- Гни… Гнилой Бор, - похоже, что так.
Со стороны «зеленых» послышался неловкий кашель.
- Вы что-то сказали?
- Глухой?
- Я вас прекрасно слышу.
- Я про бор, - сказал Златолюб. – Это Глухой Бор, а не Гнилой.
Филимон прищурился.
- И правда, Глухой. Давно пора сменить эту карту, тем более что, она больше не отражает действительного положения вещей.
- Зачем же лес сжигать? Ведь леший тот ни в чем не виноват. Ни один леший не переживет пожара.
- То, что нужно. Лешие не узнают, отчего случился пожар, ведь их брат не сможет ничего больше рассказать. Мало ли отчего леса горят? А люду простому скажем, что расправились с тем чудцом, что был заодно с Соломоном.
- Мы преступим мир подписанный на реках крови, - сказал Салтан.
- Нет. Лишь ненадолго пройдем вдоль его края. Я чувствую, что мы уже засиделись, почему бы нам не проветриться в саду, пока нам не принесут закуски? Пройдемте на улицу, я видел там прекрасную липовую аллею, к вечеру их тени просто обворожительны.
Князья встали, разминая спины и плечи, и пошли к выходу. В головах у всех творился полный беспорядок. Никто еще толком не понимал, что должно случиться, однако, всех заворожила искусностью речей Филимона.
- Если ты не против, пошли позади всех, - сказал Филимон Салтану, прихватив его за локоть, - у меня к тебе личный разговор.
***
Князья разбрелись по небольшому саду укрытому прохладными тенями высоких лип, но вскоре вновь собрались в одну шумную толпу и только старый Милослав сел на плетеную скамью, а в паре шагов от него, на точно такой же скамье расположились Филимон и Салтан.
- Что с тобой случилось?
- Прости? - переспросил Филимон.
- Мы все помним, что с тобой случилось несчастье, и ты пребывал в каком-то болезненном забытье, пока за тобой ухаживал брат твоего отца. А теперь…
- А теперь я здоров, как бык и хочу наверстать упущенное. Должен сказать, я удивился, когда узнал о той неразберихе, что творится в Тридевятом Царстве. Ведь вы-то все здоровы, однако не видите притаившейся на юге опасности.
- Пока нет царя, трудно найти единство, - заметил Салтан.
- Твоя правда, князь. А скажи мне, какая сейчас расстановка сил?
- Ты ведь лучше всех осведомлен о чужих войсках.
- Так я не о вооруженных мужах говорю, а о силе слова, что в каждом из нас сокрыта. Кто борется за трон?
- Медведь и Некрас. Еще недавно Милован помышлял об этом, да совсем недавно передумал.
- Могу представить почему, - сказал Филимон и посмотрел на Медведя, который злобно махал кулачищами перед лицом Златолюба и щуплого князя Диамида, которые неуклюже отступали назад, словно только вчера научились ходить.
- Когда мы вернемся, я предложу тебя на место царя.
- Как ты сказал? – удивился Салтан.
- Я предложу тебя на трон. Это будет верным шагом. Тебя любит народ, что невероятно по меркам других княжеств. А мы собираемся дать людям нового врага, так дадим же им и нового друга.
- Я не могу. Как же я?
- Тише! - приставил Филимон палец ко рту. - Не хочу, чтобы они узнали об этом раньше времени. Еще чего доброго, кто-нибудь из-за своего строптивого нрава перемахнет через плетень и сбежит, от такой новости нежданной. А ты хороший человек, и как только я с ними поговорю, они это поймут.
- А почему же не ты?
- Я на всю жизнь останусь юродивым, на голову ударенным, а если и нет, то уйдут годы, чтобы исправить эту молву, а царь нам нужен до первого снега.
- Но я не могу так просто. У меня не тот склад, может я и хорош в своих землях, но целое царство!
Филимон положил руку на плечо Салтана, чтобы придержать его пыл.
- Ты будешь не один, Салтан. Я предложу на военное время ввести постоянный царский совет из всё тех же князей. Кроме, разве что самых молодых и самого старого. Отроки, поднимите князя Милослава, не видите, старик повалился! – обратился он к двум юношам, что стояли наготове.
Князья посмеялись над тем, как старик отмахивался от прислуги, словно от слепней и вновь вернулись к обсуждению того, чья же все-таки лошадь быстрее всех доскочит до Медных Гор.
- Так я буду игрушечным царем?
- Какая глупость. Ты будешь самым настоящим владыкой. Я предлагаю тебя на трон, только потому, что уверен в тебе. Ты знаешь, в том мешке, что Раб Ион принес с собой, есть пара слов о каждом, и это такие слова, что могут изрядно испортить мнение, - сказал Филимон и задумался, - кроме тебя Салтан.
- Так уж ничего не вынюхал?
- Ничего. Точнее много чего я узнал, но это только подтолкнуло меня к той мысли, что таким бы я хотел видеть своего царя, будь я обычным пахарем или плотником.
- А будучи князем?
- Как князь я бы хотел править сам. Но я буду доволен должностью советника.
- Погоди еще назначать себя. Я во-первых еще не согласился идти в цари. Во-вторых, с чего ты взял, что князья отдадут за меня свое слово, а в-третьих, с чего ты взял, что я тебя назначу советником?
- Я начну с конца. Назначишь ты меня, и может еще Некраса, да Милована, ведь за остальными большой ум еще не завелся, либо уже и не заведется. Про второе будь спокоен, они все видели сумку у шута и реакцию Медведя, никто не скажет и слова против. А первое лишь на твоей совести.
Они немного помолчали каждый о своем. Неожиданно Филимон спросил:
- Скажи, ты любишь своего сына, Салтан?
- Ты это брось! Угрозами своими поперхнешься сам!
- Это совсем не угроза. Подарок, вот что это. Царю доступно то, что не доступно князьям, - сказал Филимон и пошел к галдящей толпе, но в последний миг обернулся, - в Медных Горах есть зеркальный хрусталь, он творит чудеса. И это не для красного словца. Настоящие чудеса...
Филимон отправился к другим князьям и что-то долго и старательно им рассказавыл. Князья слушали, памятуя о сумке Иона.
Салтан просидел неподвижно, погруженный в себя, пока князья не пошли обратно и Медведь случайно не наступил ему на ногу.
- Ах, чтоб тебя, – выругался Салтан.
- Ты прости это, - промямлил тот, - случайно оно...
- Иди, Медведь, - толкнул князя в спину Филимон, - надо решить последнее дело.
Когда солнце скрылось за западными склонами, и темная лазурь лениво расплылась по небу, из Калиновых Садов выехало девять карет. В самом скромном и простом экипаже, ехал новый царь Тридевятого Царства. Царь Салтан. И не было на его лице улыбки.