- Стреляй в него скорее, чего ты ждешь?! – сказал Бокучар Перебитому Носу.
- Нет, не стреляйте. Не надо. Я столько по лесам ходил, что со зверьем теперь знаю, как разговоры вести. Дайте мне отвести их.
- Их? – спросил Бокучар и завертел головой.
- Лучше не шевелись, наместник. Вы же не думаете, что волк один охотится, правда? Вон за тем кустом, - указал Олег, - вон там, за холмиком еще двое, прямо позади вас несколько перебежали из тени в тень.
Бокучар отобрал у Сломанного Уха самострел и прицелился в ближайший куст.
- Дайте же мне отвести их. Ну, Бокучар.
- Вперед. Делай, что умеешь.
В десятке шагов впереди на небольшом камне стоял волк. Вожак, как понял Олег. Зверь сделал шаг вперед и кусты вокруг зашевелились.
- Защищайте меня! Вы двое, поняли? – завопил Бокучар. Те закивали головами, да только отошли подальше от наместника.
- Только не стреляйте, иначе защищать будет некого, - сказал Олег и сделал шаг навстречу вожаку.
«Только бы он меня признал, - думал Олег. - Да ведь если бы признал, не стал бы окружать. Давай же, дружище, учуй мой запах, вспомни меня».
Их разделяло шесть шагов, или один хороший волчий прыжок. Тогда Олег решился на хитрость. Каждое животное в лесу признавало тот знак, что даровал Олегу Леший. Не раз метка спасала ему жизнь, в те времена, когда не каждый зверь признавал в нем друга.
- Тише, - сказал Олег, - Вот так. Спокойно волчок. Давай мы не будем вредить друг другу, - сказал он нараспев тихим старческим голосом.
Волк вытянул морду, принюхиваясь, и едва заметно завилял хвостом.
- Глядите, - сказал Поломанное Ухо, - он волка заговорил!
Когда Олег ушел от Бокучара с мечниками достаточно далеко вперед, он, наконец, раскрыл ладонь перед хищником.
Волк еще сильнее завилял хвостом, поняв кто перед ним. Отбросив недоверие, он подошел к Олегу и понюхал руку, так, что тот почувствовал мокрый нос зверя. Волк лизнул ладонь, совсем как домашний, и, издав последний рык, скрылся в тени деревьев. Кусты вокруг зашумели и заплясали, но очень быстро успокоились: стая ушла.
- Во даешь, старик, - сказал Бокучар. – Как ты это его так? Колдун что ли?
- Куда мне до колдунов? Они в такой глуши не сидят. Это я вот по лесам брожу.
- И верно сказал, что бродишь. Ты сказал, что до сундука недалеко совсем. Где он? Сколько можно идти?
- Мой дорогой, откуда же я мог знать, что ваш Леший тут такие чары наводит, что я не могу места узнать, которыми шел. Но вот, погоди, там впереди, вижу дерево знакомое, я его сук нижний обломал, когда несся. Пошли, пошли. Теперь уж точно близко.
То дерево, которое Олег увидел, в народе называли сон-древом. Очень старое и могучее. Как только вдохнешь аромат ветвей, тут же впадешь в дрему долгую. Говорили также, что запах отбивает память напрочь, хотя в некоторых деревнях из него чай варили. Правды единой, как всегда, не было. Леший же сказал, что оно усыпит мечников, пока он будет занят Бокучаром, а потом само их разбудит, когда время придет.
- Пусть твои молодцы пойдут вперед. Вот за тем деревом и стоит сундук, - указал Олег пальцем на сон-древо.
Два мечника вросли в землю, уподобившись соснам.
- Да побыстрее бы, а то Леший, забери Боги его душу, нас сцапает, коли медлить будем.
Эта мысль не понравилась Бокучару. Он ударил увесистым сапогом сначала Сломанное Ухо, а затем и Перебитый Нос. Мечники зачастили к дереву, держа перед собой самострелы. Бокучар аккуратно ступая, словно медведь-шатун, пошел следом. Олег замыкал шествие.
Мечники выглянули из-за дерева, убедились, что там не прячется новая стая волков, и только потом обошли его. Бокучар не спешил обходить следом. Послышался шум ломающихся веток и натужное пыхтение обоих здоровяков.
- Ну что? – нетерпеливо закричал Бокучар. – Нашли сундук?
- Да нет тут ничего.
- А это что?
- Погоди, не трожь.
- А-а-а!
Дерево, за которым находились мечники, зашевелилось. Длинные ветви потянулись вниз, и, судя по сдавленным крикам мечников, сломали и перебили что-то еще помимо уха и носа.
- Что за дьявольщина? – крикнул наместник. Он сделал шаг назад, но уперся в кого-то. - Ты куда нас завел? – сказал он, оборачиваясь.
Перед наместником ниоткуда, а на самом деле из-под валежника, возник хозяин Глухого Бора.
- Провалиться мне сквозь землю! – вымолвил Бокучар. – Ты еще кто?
Леший не стал отвечать, а решил показать несведущему деревенскому наместнику, кто он такой. Он схватил того за воротник и провалился под землю. Тушу наместника исчезла в высокой траве.
Олег оттряхнул руки и достал из-за пазухи пузырек с прозрачной жидкостью, выпил содержимое до капли и обратился в свой привычный вид. Ушел он под громовой храп мечников.
***
Мечники проспали в тугих объятиях сон-древа до вечера. Их не разбудил даже дождь, который колотил их неприкрытые макушки, сквозь листву. Так крепко они никогда в жизни не спали.
Первый пробудился Сломанное Ухо. Очнулся он оттого, что дерево ослабило хватку, и он повалился лицом в землю, чуть не превратившись в своего товарища. Голова заполнилась сладким дремным туманом, и мечник какое-то время пролежал на влажной земле устремив взгляд в никуда. Следом на землю повалился Перебитый Нос. Он страшно выругался, ведь упал покалеченным носом на камешек покрытый мхом, что хоть смягчил удар, но приятного все равно было мало. К удивлению обоих, они обнаружили, что находятся не так далеко от окраины леса. Мечники устремились на ватных ногах к просвету среди деревьев, и вышли к полю.
- Телега, – указал Перебитый Нос.
Они подошли и обомлели. В телеге лежал Бокучар. Они переглянулись, мол, делать нечего, и покатили в деревню.
Когда они подъехали к усадьбе, к ним выбежал Мокроус. Через окно, из которого он следил за дорогой, он не увидел Бокучара в телеге.
- Где Бокучар? – закричал он. – Куда вы дели наместника?
Сломанное Ухо и Перебитый Нос одновременно мотнули головой. Мокроус оббежал телегу и завопил:
- Что с ним такое? Что там с вами случилось? Где старик? Это все его вина, старика? Где ваши самострелы? Немедленно вооружайтесь и идите искать старика! Чего смотрите? Бегом!
Советнику давненько не удавалось покомандовать, а потому он так увлекся, что в конце сорвал голос и «Бегом!» уже пропищал.
- Мокроус, - донеслось из телеги.
Советник наклонился и прислушался к голосу.
- Мокроус, - еще раз прохрипел Бокучар.
- Да, Бокучар, я здесь. Я рядом. Вы дома, вам больше ничего не угрожает. Я повелел этим дубам найти старика. За то, что он с вами сделал, мы его казним.
- Не надо его искать. Занесите меня в дом.
- Но как же?
- Несите!
Мокроус указал мечникам на Бокучара и сказал:
- Хоть на это вы сгодитесь.
- Мокроус!
- Да, наместник.
- Где мы поселили энтих? Огников?
«Отбил голову, - подумал Мокроус. - Да еще и слова путает. За лекарем бы послать, а то до утра не дотянет».
- Вон в том вот доме, - указал он тощим пальцем.
Бокучар обернулся. Это движение далось ему с великим трудом. Он посмотрел мутными глазами на указанный дом и что-то буркнул себе в бороду.
Ночью Мокроус и вся прислуга, что жила в усадьбе слышали страшный гром в комнате Бокучара. Торопливый топот, затем удар такой, что посуда попадала со стола в зале, снова топот, снова удар и так много раз кряду.
Мокроус несколько раз стучал в дверь к Бокучару, но тот кричал, что никто ему не нужен, пусть проваливается.
«Все еще путает слова, - подумал Мокроус. - Крепко же ему там досталось».
Чуть позже топот перешел на мерный шаг, и затем и вовсе и пропал. Усадьба погрузилась в дрему, к облегчению Мокроуса, который и так мало спал по ночам из-за боли в руках.
***
- Как мне ужа надоела их медовуха, - сказал Анис и допил очередную кружку.
- Так чего же ты глушишь ее, уже какой день подряд?
- А ты, Пожар, покажи мне, что тут еще делать? Пока дожди идут, мы делать ничего и не можем.
- Завтра, - сказал Харитон.
- Харитон вон, уверен, что завтра дождя не будет. После полудня, верхушки просохнут, и мы спалим там все к такой-то матери. Эй, Анис, не кури ты в доме трубку, сколько я тебе могу говорить!
- Ладно, ладно, – сказал Анис и убрал трубку в карман.
- А что с наместником? Сказали мне, что он вернулся из лесу еле живой, и весь позеленел. Что это такое?
- Да грибов объелся. Пожар, ты ел когда-нибудь бесовий гриб? А я вот ел. И не советую. Там не только позеленеть можно. Я вот покойного брата видел. Сидел он на берегу озерца, того самого в котором утоп, и песню пел. Я сзади к нему подхожу, руку на плечо кладу и говорю Илюша, пошли домой. А он оборачивается, да так, словно голова к телу не пришита, лицо у него все синее, опухшее, глаза буро-красные, и волосы так шевелятся, словно под водой. Он сказать мне что-то хочет, а изо рта пузыри идут. Я оборачиваюсь, кругом рыбы плавают и понял я, что я сам на дне того озера оказался.
- А как ты выбрался со дна?
- Спустя какое-то время меня вывернуло, и остатки гриба покинули чрево. Так и выбрался. Но мокрый я был, словно был на дне озера взаправду. Такая вот жуть бывает после бесовьего гриба.
Анис снова достал трубку и огниво, чтобы как-то расслабить разум после неприятного воспоминания.
- Иди на улицу, а то спалишь всю хату! Тут медовуха везде разлита, вспыхнем, как сухое сено.
Анис нехотя поднялся со скамьи и вышел на улицу.
- Дверь прикрой! По ногам дует, – сказал Харитон.
- А ты что думаешь? Что там случилось с Бокучаром в лесу? – спросил его Пожар.
- Леший.
- Не думаю. Тут про местного Лешего никто ничего плохого сказать не может. Кроме наших баек только. Погоди-ка. Ты сказал «Леший», чтобы мы могли…
Харитон улыбнулся и слегка приподнял брови.
- Вот ты лис, а! Хорошо придумал. Леший напал на наместника. Это же с лихвой оправдывает поджег целого леса.
Харитон в ответ кивнул.
***
Звезды пробились сквозь дождевые облака. Следующий день обещал быть солнечным и теплым. Анис выдыхал клубы сизого дыма и вспоминал о брате, глядя в далекую ночь. Деревня спала, кругом было тихо, только в их доме до сих пор слышались голоса.
На мгновение Анису показалось, что он услышал шаги.
- Кто идет?
Шаги раздались все отчетливей.
Анис достал из-за пояса клинок, и направил в темноту.
- Крестьянин, лучше уйди, отсюда. Нечего бродить у нашего двора.
Шаги затихли у куста сирени.
- Проваливай, тебе говорят!
Кто-то пробрался прямо через куст, ломая ветви, но в темноте Анис не смог различить кто. Следом раздался щелчок, за ним короткий свист, и больше Анис не услышал ничего. Далекая ночь неожиданно приблизилась.
***
- Анис там кричит что ли? Слышал?
Харитон покачал головой.
- Показалось. Так вот, я слышал, что далеко к югу, уже давно из недр земли, в самых глубоких ее карманах, находят черную воду, которая горит, точно наше масло. Ты представь. То, что для нас ученые мужи творят, там, на юге, просто берут из земли. Чудеса! Вот сейчас точно Анис что-то сказал. Сходи-ка, на улицу, проверь его. Мнится мне, что он уже там бредит в кустах каких-нибудь.
Харитон поднялся из-за стола и вышел.
- Анис…
Харитон потянулся за мечом, когда увидел лежащего возле дома огненника. В голове Аниса торчал болт. Вытащить меч Харитон так и не успел. Он потерял сознание от удара сырым поленом в висок, и повалился на стену дома.
- Какого лешего? Что там у вас происходит? – крикнул Пожар, когда услышал шум снаружи.
Только он подошел к двери и ухватился за ручку, как кто-то ударил ее снаружи с такой силой, что дверь влетела внутрь, накрыв собой главного огненника. Скинуть с себя он ее не успел. Кто-то встал на дверь сверху.
- Мы царские люди… - прохрипел он с последним выдохом.
Человек стоял над самой грудью Пожара. Вдруг между полом и дверью показалось знакомое лицо. Только светящиеся глаза были словно из другого мира.
«Бокучар, - подумал Пожар. - Что ты делаешь?»
Сказать он больше ничего не мог. В груди не осталось воздуха. Неожиданно, тяжесть, сдавившая грудь, исчезла, но лишь на миг. Хруст дерева, а может и костей, были последними звуками в жизни царского огненника – Пожара.
***
Мокроус в ту ночь таки не уснул. Даже когда Бокучар угомонился и перестал изображать из себя младенца, только вставшего на ноги, и дрема пришла чтобы опуститься на уставшие веки советника, кто-то учинил драку неподалеку.
«Утром проверю», - подумал он, когда тишина вновь заполонила все вокруг.
Но дрема не вернулась. Руки сковала глубокая зудящая боль, от которой спасала лишь работа ума. Только в моменты, когда он напрягал рассудок, его навсегда покалеченные челны успокаивались. Утро наступило незаметно, как это бывает. Пока Мокроус был увлечен потайными мыслями и мечтаниями, густой сумрак превратился в призрачную дымку нового дня.
«Так и не уснул», - подумал Мокроус.
Он с трудом натянул невзрачную одежду, окунул лицо в таз с прохладной водой и покинул комнату.
Прокричали вторые петухи. Мокроус выглянул в окно и сделал вид, что не заметил, как сын стряпчей побежал через кусты к ближайшему крестьянскому дому, в котором жила девчушка тех же лет. Они часто встречались самым ранним утром. Мокроус знал тайну мальчика, и никому о ней не говорил. Уже немолодой советник ощущал причастность к сердечным делам, только потому, что хранил их секрет. Но главное, это то, что он чувствовал власть. Он позволял им видеться втайне от всех. Только с его немого согласия эти встречи все еще случались.
«Бегите друг к другу, встречайтесь, милуйтесь этим холодным весенним утром, ведь пока я берегу вашу тайну, вы в безопасности», - думал он.
Мокроус налил чашку остывшего отвару, который приготовили специально для Бокучара, но тот к нему так и не притронулся. Отвар делали на травах, которые ныне покойная Чаруха, называла сбором покойника. Они не должны были убить наместника вопреки названию, а лишь успокоить. Единственный способ, которым крестьяне могли подействовать на наместника. Мокроус знал об этом. Он лично убедился в том, что травы эти никаким образом не навредят наместнику, а потому не противился, когда кухарки подавали его к столу.
Где-то неподалеку раздался детский крик. Он прислушался, но крик не повторился. Советник налил себе еще одну чашку отвара и пошел на крыльцо.
Уже на улице, он услышал детские голоса, похожие больше на воробьиный говор. Из-за кустов выбежал сын стряпчей. Он держал за руку светловолосую девочку.
- Первая ссора, да? – спросил Мокроус. – Смотрите, как бы никто не узнал нашу тайну, а не то, прощай встречи среди росы.
Как только девочка заметила советника, она вырвала ручку и убежала обратно. Мальчик не заметил, как его подружка пропала. Он поднялся на крыльцо и молча встал перед Мокроусом.
- Что ты там такое увидел? Наверное, что-то очень серьезное, раз уж решил раскрыть свои хождения к этой девчонке.
Мальчик попытался ответить, но рот его искривился в судорожной гримасе, которая предшествует слезам.
- Что-то настолько ужасное? Отвечай же.
Мальчик обернулся и уставился куда-то сквозь кусты.
- Да что с тобой?
- Наместник, - вымолвил мальчишка.
- Еще спит, - сказал Мокроус.
Мальчишка закрутил головой.
- Нет. Он там, - указал он пальцем куда-то в сторону крестьянских изб. – И мертвяки там.
Слезы покатились из детских глаз.
- Ты что-то не то увидел. Какие еще мертвяки? Мертвецки пьяные может? Такие мертвяки?
- Там кровь черная на траве. Дверь выбита в избу. И Бохчар, - произнес он так, как говорит его мать, - сидит на двери выбитой, а под ней еще кровь и ноги торчат. И глаза у него светятся.
- У кого?
- У Бохчара!
Мальчик закрыл лицо руками и побежал в усадьбу.
«К маме под одеяло», - подумал Мокроус.
- Конечно, его там не может быть. Он и в лучшие дни ходил так, словно перекормленный бык, а после вчерашней поездки в лес так вообще, - рассуждал он, поднимаясь в комнату Бокучара. - Нет, он точно там. Спит. Не буду будить. Наверняка там ничего страшного.
Он не спеша дошел до первого крестьянского дома, где жила та самая девочка. Двор был пуст. Ни крови, ни мертвяков. Рядом стоял дом, в котором разместили огненников. Мокроус отправился к нему. Он зашел во двор и обомлел: на траве лежал огненник Анис. Посредине его лба торчал, словно вбитый гвоздь, снаряд от самострела, а от него к виску шла черная запекшаяся дорожка. Неподалеку лежал и самострел.
Из-за угла избы торчали чьи-то ноги. Мокроус нарисовал себе страшную картину: ноги оторваны от тела, но когда зашел за угол, обнаружил тело целиком. Только голова была разбита. Мокроус узнал по огромному размеру Харитона. В ране, едва прикрытой слипшимися волосами, копошились трупные мухи. Мокроуса начало мутить. Ноги и руки трупа лежали так, словно он сюда приполз. Об этом говорили и следы крови на земле.
«Кровь и мертвяки, - вспомнил он слова мальчика. - Все точно».
Мокроус подошел к двери, а точнее, к тому места, где она должна была быть. Внутри все еще царил мрак. Изнутри пахло железом, потом и чем-то сладким.
Из-за привычки шаркать ногами Мокроус задел что-то на полу. Окровавленное полено укатилось в темноту избы.
«Второе оружие», - подумал он.
- Мокроус? Ну, наконец.
- Наместник, - спросил он, вглядываясь в темноту. – Это вы?
- Кто же еще? Долго ты.
Что-то большое зашевелилось в темноте и зашагало на свет. Мокроус услышал странный хруст, похожий на то, как лопается хрящ под зубами собаки. В последний миг, прежде чем лицо наместника покинуло тьму, Мокроус увидел золотой блеск в его глазах, но он пропал только наместник вышел на свет. В остальном же перед ним стоял все тот же грузный Бокучар.
- Что здесь случилось? Это вы их убили?
- Я.
- А где третий?
- Под дверью. Я его раздавил так же, как вы давите мух.
Мокроус не обратил внимания на «вы» и взвопил:
- Но зачем? Это же люди самого царя Салтана! Что же мы будем делать теперь?
- А вот что. Неси бумагу и перо - ты будешь писать письмо царю.
***
Когда крестьянами завладел неторопливый труд, и солнце поднялось достаточно высоко, чтобы заглядывать за их шиворот, и обжигать мокрые от пота шеи, Мокроус сидел за столом с пером в руках, и не то вопросительно, не то умоляюще, смотрел на Бокучара. Наместник стоял перед ним уже без блеска в глазах, как ему привиделось утром. Все случившееся могло бы показаться лишь дурным сном, если бы не три трупа.
- Так и писать?
Бокучар перевел взгляд со своих рук, покрытых застывшей крошкой из крови, на Мокроуса.
- Так и пиши. Бокучар наместник такой-то деревни, своими руками умертвил троих царских мужей. Имена их тебе знакомы? Тогда напиши их. Не знаю, почему вы так их любите эти слова, которыми себя именуете, но будет лучше их упомянуть.
«Что за хворь его одолела? - думал Мокроус. - Не помнит название своей же деревни, не помнит имена огненников. И ладно бы только это. Зачем их было убивать. Спросить его? А если он совсем потерял рассудок? Ну, раз пишет такое письмо, то точно потерял. Не буду спрашивать. Себе дороже».
- Написал?
- Да.
- Отправляй тогда.
- А как же печать?
- Это что еще такое?
- Ваша печать, - сказал Мокроус и указал на небольшой железный предмет, стоящий возле чернильницы.
- Сделай сам. Я с такими обрядами не знаком.
«Точно сошел с ума», - подумал советник.
- Куда отправить письмо?
- Я же сказал. Царю.
- Наши вороны туда не долетят. Не обучены.
- А куда же смогут.
- До окрестных деревень. Самое далекое, до князя.
- А князь этот, сможет царю передать?
- Сможет. Да только точно ли посылать? Может, напишем, что несчастный случай произошел с ними, пока они готовились подпалить лес? Напишем письмо с соболезнованиями. Так, мол, и так, погибли при выполнении своего долга перед царем.
- Точно передаст? – переспросил Бокучар, не обращая внимания на слова советника.
- Такого раньше не бывало на моей памяти, чтобы наместник убивал людей царя, а потом донос сам на себя писал. Но думаю, что передаст. Ведь вы берете всю вину на себя.
Когда Мокроус сказал слово «донос», Бокучар покосился на свой большой, покрытый черными порами нос.
- Тогда шли ворона. Я же не зря все это проделал.
- А зачем вы это проделали? Зачем себя погубили?
- Шли письмо к князю, советник. Я хочу суда.
- Но это же…
- Что?
- Смертная казнь. Это верная смерть!
- Вот и хорошо, что верная. Так ему и надо.
- Кому «ему»?
- Бокучару.
Мокроус уже не знал, что и думать. Если бы его руки могли опуститься, он уже давно бы их опустил, но вместо этого запечатал письмо и встал из-за стола. Бокучар его остановил.
- Напиши еще одно письмо.
- А это кому? Какому-нибудь божеству?
- Я с вашими богами говорить не хочу. Напиши в Выселки. Там, на постоялом дворе сейчас находятся два знахаря. Пусть прибудут сюда. Мне нужна их помощь.
«Хоть лекарей хочет видеть, - подумал Мокроус. - Может еще не все потеряно. Но откуда он узнал о них?».
- И смотри, чтобы их никто и пальцем не смел тронуть, а то я... – Бокучар сжал руку в кулак с такой силой, что пальцы захрустели.
Мокроуса передернуло. Этот звук напомнил ему хруст под дверью, в избе огненников.