Очень неприятно быть беглецом, разгуливать с информационной бомбой в сумочке, зная, что по всему городу рыщут вожатые и на любой улице, в каждом переулке рискуешь с ними встретиться нос к носу. Чтобы ежесекундно пугливо не оглядываться, друзья решили своими глазами увидеть, что лагерь уехал восвояси. Они сели на скамейку в тени деревьев недалеко от проспекта, по которому должна была проехать колонна автобусов и, облизывая тающее мороженое, стали ждать. Над пломбиром Дины зависла настырная оса, которую друзья общими усилиями так и не смогли отогнать, как ни старались. Пришлось вскочить и перебежать на другую скамейку.

— Я знаю, как избавиться от комаров, ос и мух, — сказал Вадик. — Надо купить сотню лотерейных билетов и оклеить ими стены. Если хоть один билет выиграет, то все насекомые умрут от смеха.

Когда они доедали хрустящие вафельные стаканчики, на проспекте показалась автобусная колонна. Дина и Вадик увидели своего вожатого, который спокойно сидел на переднем сиденье, обмахиваясь платком, как кисейная барышня. В автобусе пятого отряда пели какую-то жизнеутверждающую песню. Девушка-вожатая с деланным воодушевлением дирижировала этим хором, размахивая газетой и встряхивая головой в такт ритмичной мелодии.

— "Отряд не заметил потери бойца и "Яблочко" — песню допел до конца", — Дина прокомментировала увиденное словами из стихотворения; "Гренада".

Вадик был поражен.

— Нет, ты видела? — удивленно бормотал он, глядя вслед удаляющейся колонне. — Они не заметили, что нас нет. Будто нас никогда и не было. Даже обидно немного. Словно мы чужие на этом празднике жизни.

— Когда ужинать сядут, сразу поймут, что потеря ли нас в городе. Вот шуму-то будет, — захихикала Дина, встала и позвала Вадика к журнальному киоску. Купив местную газету "Волжские зори", они узнали телефон и адрес редакции, которые, как обычно, были указаны на последней странице.

Давай прочитаем всю газету от корки до корки. Когда проходит предвыборная кампания, в прессе часто публикуют биографии кандидатов. Посмотрим, может быть, там написано про семью Бирюка, есть у него брат-близнец или нету, — предложил Вадик.

— На это уйдет целый час, вон она какая толстая, аж двенадцать страниц, а нам надо поторопиться, чтобы вернуться в лагерь до ужина.

— Да, меньше чем за час не осилить, — согласился Вадик, с трудом перелистывая огромные, загибающиеся от ветра, непослушные газетные листы. — Как— то раз у Вовочки спросили: "За сколько ты прочитаешь "Войну и мир"?" — "Ну, думаю, рублей за сто".

Редакцию газеты приятели нашли достаточно быстро, она находилась в центре города недалеко от краеведческого музея. Это было старое двухэтажное здание с одним подъездом. Перед тем как открыть дверь, Дина остановила Вадика на крыльце, где курил долговязый блондин в мятых бежевых шортах, сгоревший на солнце до цвета земляничного мыла.

— Давай договоримся, о чем будем говорить журналисту, а о чем — нет. Чтобы потом не запутаться, — предложила она. — Главное, не проболтаться, что мы приехали из лагеря "Зарница". Чтобы нас потом не искали.

— А про копию пленки надо сказать обязательно. Если журналист узнает, что мы можем отнести копию в другую газету, он постарается побыстрее опубликовать фотографии Бирюка, пока это не сделали конкуренты. — Вадик открыл дверь перед Диной и вслед за ней вошел в прохладный вестибюль.

Путь им преградил вахтер.

— Вы к кому, молодые люди? — вежливо поинтересовался он.

— Мы хотим поговорить с журналистом вашей газеты, — сказала Дина.

— Как его фамилия?

— Мы не знаем. Это неважно. У нас есть такой скандальный материал, что за него уцепится любой, — сказал Вадик. — Может быть, вы нам посоветуете, к кому обратиться.

В этот момент хлопнула входная дверь, и мимо вахты прошел блондин в шортах. В помещении сразу повеяло табаком, кофе и цитрусовым дезодорантом.

— Марк! — обратился к нему вахтер. — Задержись, пожалуйста, на секунду. Тут ребята пришли, говорят, принесли скандальный материал. Интересуешься?

Блондин холодными, без блеска, глазами посмотрел сначала на Дину, потом на Вадика и спросил:

— Что-нибудь убойное?

— Бомба, — кивнул Вадик. — А вы кто?

— Журналист, — сказал мужчина и показал удостоверение, которое подтверждало, что Марк Антонович Шипучин действительно является штатным сотрудником газеты "Волжские зори".

— Я — Дина. А это — Вадик, — представилась Кирсанова.

— Только учтите, нам нужен крутой независимый журналист, — предупредил Ситников. — Который не побоится опубликовать компромат на одного местного начальника. Вы крутой?

— Крутой, — сказал Марк, убирая удостоверение в карман полосатой тенниски. — Круче меня только горы. А в чем, собственно, дело?

— У нас есть компромат на Бирюка, — сказала Дина.

Равнодушные глаза Шипучина внезапно заблестели, он кивнул вахтеру: мол, пропусти и пригласил ребят в кабинет. Они прошли по коридору и оказались в маленькой комнате, стены которой были закрыты стеллажами с газетами, журналами и книгами. В форточке чернел кондиционер. С обеих сторон узкого письменного стола стояли два стула. На один из них сел сам Шипучин, другой был предложен Дине. Марк положил руки на стол, сцепил кисти и стал шевелить большими пальцами, выражая нетерпение.

— Я вас внимательно слушаю, — сказал он.

Дина сняла с плеча сумочку, достала кассету и

передала ее Шипучину.

— Когда вы посмотрите запись, все поймете, — сказала Кирсанова. Она изящно повернулась вполоборота и повесила свою сумочку на спинку стула с такой основательностью, словно собралась провести в этом кабинете несколько часов. — Если видеомагнитофон в другой комнате, это ничего, мы подождем.

— Оборудование всегда при мне, — сказал Шипучин. Он достал из ящика письменного стола видеокамеру и, вставив кассету, начал смотреть. Глядя на маленький жидкокристаллический экран, он то нервно поглаживал свой загорелый лаковый нос, то, скрещивая руки на груди, откидывался на спинку стула, то вдруг недобро ухмылялся. От всего увиденного ему стало жарко, он расстегнул нижнюю пуговицу на своей полосатой тенниске, вспомнил про кондиционер и включил его.

— Да, да, браконьеры… Надо ужесточать наказание за браконьерство, иначе мы с этим злом не справимся, — горестно заметил он, выключив видеокамеру. — У вас есть копия записи?

— Есть, — сказала Дина.

— Она у вас с собой?

— Нет. Она в надежном месте, — уклончиво ответила Дина и с подозрением посмотрела на Марка. — А почему вы спросили про копию?

— Машинально. Журналистская привычка — после каждого ответа задавать новый вопрос. Чтобы не было паузы в интервью. Вы можете на время оставить мне эту кассету, чтобы я мог ее переписать?

— Мы вам ее подарим, если вы обещаете опубликовать материал о Бирюке в ближайшем номере вашей газеты, — сказала Дина.

— Обязательно опубликую. В самом ближайшем номере. Надеюсь, вы не ждете от меня вознаграждения? — спросил журналист, и на его лице заиграла какая-то неопределенная бархатно-глумливая улыбочка.

— Не ждем, — сказала Дина.

— Мы делаем это ради животных вашего заповедника, — объяснил Вадик.

— Спасибо. Это достойно уважения. Большое спасибо, — вежливо сказал Марк и замолчал.

Секунд десять они молчали: Марк смотрел то на Дину, то на Вадика, Кирсанова с фальшивым интересом разглядывала стеллажи, а Ситников наблюдал за приятельницей. Подростки никогда раньше не приносили компромат в газету, поэтому не знали, как себя при этом вести и что им сейчас нужно делать — уходить или еще немножко подождать.

— Мы кого-то ждем? — спросила Дина, почувствовав себя неудобно от затянувшейся паузы.

— Нет, — сказал Марк.

— Значит, мы можем идти?

Не переставая гнусно улыбаться, Шипучин молча развел руками: мол, я вас не задерживаю.

— До свидания, — сказала Кирсанова, быстро встала и вышла из кабинета. Вадик, попрощавшись с журналистом, поспешил за ней по коридору.

— Никогда еще я не чувствовала себя так глупо! Дурак какой-то! Сидит и молчит! Что он молчит? И еще улыбается… — рассерженно высказалась Дина, когда они вышли на улицу. — Кондиционер включил, когда уже дышать стало нечем и сам вспотел. Посмотри, у меня тушь не потекла? — Она закрыла левый глаз и указала на него мизинцем. Другой рукой она привычным жестом коснулась бедра, где обычно болталась кожаная сумочка, но ее там не было. — Забыла в кабинете, — с досадой сказала она Вадику. — Подожди, я сейчас.

Она легко взбежала по ступенькам крыльца, прошла по пустому коридору и вдруг остановилась. Дверь у Марка была открыта. Журналист говорил по телефону, и из кабинета раздавался его радостный

ГОЛОС:

— "Бомба", говорят!.. Ну да… Ха-ха-ха!.. Ради животных нашего заповедника… То есть вашего. Они сказали "вашего"… Ну да… Скорее всего, не местные. Из лагеря "Зарница"… Это счастье, что кассета попала именно ко мне!.. Через час в "Чайке"? Обязательно приеду. Специально не буду обедать, чтобы сохранить аппетит. Ну, все… Ну, давай… Ну, пока…

Он положил трубку и со скрипом открыл ящик письменного стола. Потом зашелестели бумажные листы, хлопнула дверца тумбочки… Дина, прислушиваясь, подождала еще несколько секунд, перевела дух и, постучав в дверной косяк, вошла в открытую дверь.

— Извините, я у вас сумочку оставила, — сказала она как ни в чем не бывало. Взяла сумку и вернулась на улицу.

Вадик ждал ее на крыльце, увлеченно читая статью в "Волжских зорях". Дина выбежала из подъезда взволнованная, взяла его иод руку и повлекла за собой в тень каштановой аллеи.

— Динка, мы пропали! — возбужденно говорил Ситников, послушно следуя за ней и тыкая пальцами в какую-то статью в газете. — Мы так крупно лажанулись! Как самые настоящие лохи! Мы самые крутые лохи на свете, Динка! Мы — лохи в законе! Знаешь, что напечатано в этой газете? Тут опубликована хвалебная статья о братьях Бирюках!

Их шоколадом обмазали с ног до головы! Отгадай, кто написал?

— Марк Шиггучин.

— Точно, — оторопело произнес Вадик. — Как ты догадалась?

Дина села на скамейку под каштанами, достала из сумочки косметичку и, глядя в зеркальце, стала краешком носового платка осторожно вытирать тушь в уголках глаз. При этом она поведала Ситни— кову о том, что произошло минуту назад в редакционном коридоре. Выслушав ее, Вадик сказал с укором:

— А я ведь предлагал тебе прочитать газету, прежде чем идти в редакцию. Если бы ты меня послушала, мы бы не отдали компромат продажному журналисту.

— Почему ты решил, что он — продажный?

— Всем известно, что хвалебные предвыборные статьи пишутся не в порыве благородства и не по велению сердца, а за деньги и по заказу кандидата, которого хвалят. Если Бирюк платит Марку за хвалебные статьи, значит, Шипучин — продажный журналист.

— Если журналисту платят деньги за статьи, это еще не значит, что он продажный. Он просто получает деньги за свою работу, как миллиарды других людей.

— Не знаю, как другие, а Шипучин — продажный, — настаивал Вадик. — Иначе как объяснить подозрительный телефонный разговор, ну, который ты подслушала? Почему он спрашивал у нас про копию записи? Зачем интересовался, где она находится? Сто пудов, он сейчас побежит к Бирюку, отдаст ему кассету и продаст нас с потрохами, чтобы охотники-браконьеры отняли у нас дубликат записи.

— Не говори глупости, — сказала Дина, аккуратно подкрашивая ресницы. — Он не может нас, как ты выражаешься, "продать", хотя бы потому, что не знает, кто мы, откуда приехали и где живем.

— Да? — язвительно произнес Вадик. — Ты забыла, как остановилась на крыльце редакции и велела мне никому не говорить, что мы приехали из "Зарницы"? А в это время рядом с нами курил Марк. Он наверняка все слышал.

Дина застыла с поднесенной к лицу косметической кисточкой.

— В самом деле… Он мог все слышать… — растерянно сказала она. — Может быть, он разговаривал со своим начальством, а не с Бирюком.

— Это легко проверить. Как ты думаешь, что такое "Чайка"? Магазин? Клуб? Бассейн? Где Марку назначили встречу?

— Скорее всего, это ресторан. Шипучин сказал, что не будет обедать, чтобы сохранить аппетит. Это ресторан или кафе.

У первого встречного они узнали, что плавучий ресторан "Чайка" находится возле набережной на окраине города, куда можно доехать за двадцать минут.

— Нужно позвонить в лагерь, сказать, что мы отстали от группы, — предложил Вадик. — Иначе будет скандал.

— У меня есть несколько телефонов, — сказала Дина, доставая из сумочки свою записную книжку. — Номер администрации лагеря, телефон Дзюбы и еще…

— Стоп, — перебил ее Вадик. — Давай звякнем Дзюбе, он нормальный мужик, не будет бухтеть.

Из ближайшего автомата они позвонили физруку и сказали, что отстали от экскурсии, но не растерялись и не заблудились, от жары не отупели и в городе ориентируются нормально. Деньги на автобус имеются, так что пусть вожатый не закатывает истерику, они скоро приедут. Позвонив в лагерь, друзья сели в автобус и по дороге прочитали газетную статью Марка Шипучина, в которой он знакомил читателей с биографией Валерия Бирюка, с его работой, семьей, с ближайшими планами. В статье упоминался и его брат-близнец — Геннадий Бирюк, местный предприниматель, которому принадлежит хладокомбинат и которого автор тоже сердечно поздравляет с днем рождения.

— Что такое хладокомбинат? — спросил Вадик.

— Завод-холодильник. Там замораживают и хранят разные продукты — говядину, свинину, рыбу, птицу, а потом в грузовиках-рефрижераторах отправляют в разные города и магазины.

В жаркий будний день набережная на окраине города была безлюдна. С Волги дул свежий ветер, пахло полынью и мокрым песком. Плавучий ресторан "Чайка" находился на борту белоснежного, сверкающего под солнцем двухпалубного теплохода, пришвартованного к причалу в двадцати метрах от берега. Для того чтобы попасть на него, нужно было пройти сначала по деревянным мосткам, затем по понтону и дебаркадеру. У судна был широкий корпус и приземистые надстройки, не отличающиеся изяществом линий. Верхняя палуба украшена гроздьями разноцветных воздушных шаров, над входом под полукруглой вывеской "Чайка" колыхался на ветру яркий транспарант "С днем рождения!" Обращенный к берегу борт от носа до кормы блестел глянцем предвыборных плакатов, призывающих голосовать за Валерия Бирюка. На всем лежал отпечаток минувшего праздника — часть воздушных шаров лопнула, из других частично вышел воздух, и от этого разноцветные грозди уже не рвались в небо, а уныло покачивались на ветру. На праздничном транспаранте краснели томатные пятна — вероятно, кто-то с берега запустил в него помидором. Над кормой чернели шесты с обгорелыми гильзами фейерверочных ракет.

— Вот теперь я ни капельки не сомневаюсь, что здесь отмечал день рождения Бирюк, — заявила Дина.

— Скоро сюда приедет Марк, нам лучше отойти на безопасное расстояние, — сказал Вадик. — Пойми меня правильно, я его не боюсь, просто не хочу, чтобы он раньше времени понял, что мы его раскусили.

Асфальтированная набережная была отделена от пологого песчаного берега высоким кустарником, за которым Вадик и Дина скрылись от любопытных глаз.

— Мне нельзя на "Чайку", — посетовал Ситников. — Бирюк видел меня через оптический прицел. Если он меня узнает, будет облом. Эх, хорошо бы подслушать разговор браконьера с Шипучиным. Тогда бы мы узнали, что они затевают против нас, как собираются заполучить копию видеозаписи.

— Давай я схожу туда, пока Марк не пришел. Закажу чашечку кофе и посмотрю, что там происходит. Жди меня здесь, — велела Дина и решительно направилась к деревянным мосткам.

Издали ресторан-теплоход казался необитаемым, но, едва Кирсанова ступила на понтон, как появился охранник с металлодетектором в руке. Он о чем-то спросил ее, потом отрицательно покачал головой и указал Дине на берег.

— Не пускает, — сказала она, вернувшись к Вадику. — Ресторан целиком сняла какая-то организация на трое суток. Без приглашения не пройти.

— Теперь понятно, почему там никого нет. Наверное, гости и обслуживающий персонал отдыхают после вчерашнего праздника, — предположил Вадик. — Чтобы с новой силой повеселиться сегодня вечером. Придется мне вплавь добираться до этой "Чайки". Хорошо еще, что я в плавках.

— Может, не надо? — с сомнением произнесла Дина, когда Вадик стал раздеваться и бросать одежду на траву. — Вдруг тебя поймают, что тогда?

— Не поймают. В случае чего — прыгну в реку и уплыву. Я — молодой и ловкий, Бирюки — старые и ленивые. А охранник не имеет права покидать свой пост, да и не будет он из-за меня в воду лезть, ведь я не вор. На всякий случай пойди и отвлеки его, чтобы я мог незаметно подойти к воде, — разуваясь, велел Вадик подруге. — Спроси у него, как пройти в библиотеку, или который час, или сколько сейчас градусов выше ноля, в общем, придумай что-нибудь.

— Я спрошу, где можно выпить кофе, — сказала Дина и направилась к деревянным мосткам.

Когда она ступила на понтон, ей навстречу снова вышел охранник. Дина о чем-то спросила у него и указала рукой в противоположную от Вадика сторону. Как только мужчина повернулся, Ситников выбежал из укрытия, прошлепал по влажному песку и вошел в реку по грудь. Он остановился и, чтобы насытить кровь кислородом, несколько раз глубоко и часто вдохнул и выдохнул. Почувствовав легкое головокружение, Вадик набрал полные легкие воздуха и нырнул. Спустившись к самому дну, он поплыл, размеренно работая руками и ногами, как лягушка.

Сквозь зыбкую, словно рифленую поверхность воды на дно проникал тусклый солнечный свет, от валявшихся повсюду старых покрышек, консервных банок и бутылок падали неверные тени. Ситников плыл с открытыми глазами, стараясь как можно дальше заглянуть в туманный зеленый сумрак подводного пространства. Когда нехватка кислорода стала особенно болезненной, Вадик увидел расплывчатый контур на дне. Выпустив из легких остаток воздуха, Вадик приблизился к этому контуру и различил огромный якорь, лежащий среди волнующейся травы, похожий на какое-то чудище. Цепь от него терялась вверху. Подросток сделал несколько мощных рывков и поплыл вдоль цепи туда, где над туманной толщей воды светило яркое пятно солнца. Вот в подводной мути наметилось вытянутое днище теплохода и два мощных винта, которые, казалось, вот-вот дернутся и закружат вихрем. Скользнув мимо крутого бока "Чайки", Вадик вынырнул, ухватился за цепь и, широко открыв рот, стал жадно глотать воздух. Оглядевшись, он понял, что проплыл под теплоходом и вынырнул с другой стороны, возле борта, обращенного к реке, а не к берегу — такое случается, когда плывешь у самого дна и плохо ориентируешься в мутной воде. Вадик легко, как по канату, подтянулся по цепи к палубе, перелез через бортовое ограждение, оклеенное рекламными плакатами, и, сделав несколько шагов по горячему полу, услышал мужские голоса, доносившиеся из приоткрытых окон кают-компании. Ситников на цыпочках приблизился к окну и, заглянув внутрь, увидел просторное комфортабельное помещение, где ничто не напоминало корабельный интерьер. Белые накрахмаленные занавески прикрывали не иллюминаторы, а обычные окна, которые не распахивались, а поднимались и опускались, как в поезде. В центре кают— компании стояли глубокие кресла и овальный стол на низких ножках. На полу лежал толстый бежевый ковер. Светлый потолок и стены, облицованные серебристыми панелями, создавали иллюзию простора.

В креслах сидели братья Бирюки, ждали Шипу— чина. Если бы они не называли друг друга по имени, Ситников так и не узнал бы, кто есть кто. У близнецов были одинаковые голоса и прически, одинаковые перстни на мизинцах и запонки в манжетах. Иногда они даже двигались синхронно — одновременно склонились к столу, одновременно взяли хрустальные бокалы с каким-то напитком… Если Валерию становилось жарко и он расстегивал верхнюю пуговицу на рубашке, то Геннадий делал тоже самое. Если простуженный на охоте Геннадий чихал — Валерий машинально подносил руку к носу. Когда официант принес и поставил на стол кофе, братья, как зеркальные отражения друг друга, откинулись на спинки кресел, чтобы дать официанту забрать тарелки с закуской, а затем одновременно протянули руки к чашкам. Они были похожи как две капли воды, это удивляло и немного тревожило Вадика. Несмотря на то, что голоса у близнецов были одинаковые, говорили они все же с разными интонациями — один был спокоен и уверен в себе, а другой явно нервничал. Ситников отлично слышал их, прижимаясь к стене возле приоткрытого окна. Он то поглядывал по сторонам, чтобы из-за своего ротозейства не попасть в лапы охранника, то смотрел в приоткрытое окно, через щель между занавесками наблюдая за тем, что происходит внутри.

— Как ты мог, Геша! Как ты мог поставить себя и меня в такое глупое положение?! — стыдил Валерий Бирюк своего брата Геннадия. — Тебя за это судить надо!

— Не кипятись, Лерик, — спокойно отвечал Геннадий. — Все нормально. Лицензия на отстрел волков у меня есть, самолет я арендовал по всем правилам, соответствующие документы имеются, могу предъявить.

— У тебя лицензия на отстрел волков! Волков! А не сайгаков!

— Да ничего страшного. Все нормально. Не кипятись, Лерик.

— Надо себя сдерживать, Геша! Ты взрослый мужик! Через несколько дней выборы, а тут такое!

— Эх, Лерик-Валерик, ну не мог я остановиться. Ты ж меня знаешь. Я, как паровоз, сдвинулся — не остановишь. Ну, войди ты в мое положение. Всю ночь гуляли, утром мужикам скучно стало, решили поохотиться. Сказано — сделано. Карабин зарядил, взлетел — а тут сайгаки, как на грех. Ну, не мог я не выстрелить, Лерик. Пойми, я охотник. Когда в руках ружье, перед глазами добыча — я себя не контролирую, палец сам на курок нажимает. Кто ж знал, что меня снимают два недомерка.

— Нет, все-таки тебя судить надо! Да, да, судить!

— Да за что меня судить? За сайгаков, что ли? Ну, хочешь, я штраф заплачу, чтобы ты не переживал.

— Да при чем тут сайгаки! Плевать я хотел на сайгаков! Тебя следовало бы арестовать за месяц до выборов! Засадить за решетку по обвинению в бессмысленном времяпрепровождении с преступными намерениями, за все твои пьянки-гулянки! За то, что ты впрямую компрометируешь меня своим поведением!

— Арестовать, говоришь? Ну-ну… А кто твою предвыборную кампанию оплачивает, забыл? Что бы ты делал без моих денег? Рекламные плакаты на каждом столбе, каждый день интервью, радио, телевидение, статьи в газетах — за все плачу я. И, заметь, круто плачу. Благодаря мне тебя знает каждая собака. Без моей поддержки ты — ноль, Лерик. Не видать тебе губернаторского кабинета без моей поддержки.

— Только не говори, что ты это делаешь бескорыстно. Ты свое вернешь сполна, если меня изберут! Нет, все-таки я не понимаю, как тебе удается сохранять спокойствие! Вложить огромные деньги в выборы и одним выстрелом все угробить! Страшно подумать, что началось бы, если бы пленка попала к нашим конкурентам! Доказывай потом, что сайгака в заповеднике убил бизнесмен Геннадий Бирюк, а не его брат Валерий, который ратует за ужесточение наказания за браконьерство! — горячо сказал кандидат.

— Да все нормально, Лерик, — не теряя спокойствия, произнес его брат. — Ты слишком серьезно относишься к сюрпризам. Тебя выбивает из колеи любое непредвиденное происшествие. Так нельзя. Не надо нервничать, размахивать руками, вот пепельницу смахнул. Не волнуйся, все нормально. У меня в холодильнике несколько тонн левой рыбы ждут отправки. Завтра поставщики должны привезти еще пару тонн. Вот разберусь с рыбой и уеду на несколько дней из города, чтобы ты перед выборами не дергался из-за меня.

Дверь открылась, и в кают-компанию вошел Марк Шипучин.

— Вот он, акула пера! Наш спаситель! Что бы мы без тебя делали! — воскликнул Геннадий и посмотрел на часы. — Много лет тебя знаю и не помню случая, когда ты пришел на встречу вовремя.

— Вот так всегда. Если говорят, что знают человека много лет, это значит, что хотят сказать о нем гадость, — улыбаясь, шутливо сказал Марк. Он крепко пожал руку Геннадию и Валерию, затем врубил телевизор и подключил к нему видеокамеру. В кают-компании он чувствовал себя как дома — видимо, не раз бывал здесь.

Бирюки два раза просмотрели запись. Геннадий Николаевич смотрел на экран хладнокровно, зато его брат, сжав ладонями виски, горестно качал головой, повторяя: "Все пропало… Все пропало…"

— Так, так, так… По телефону ты сказал, что у них есть копия записи? — спросил Геннадий у Ши— пучина.

— Есть, — кивнул Марк. — Своими ушами слышал, как они говорили об этом на крыльце перед редакцией.

— Из какого, говоришь, они лагеря?

— Из "Зарницы". Сто сорок километров от города.

— Сто сорок, говоришь? Так, так, так… — произнес хозяин хладокомбината, потирая руки, словно намыливая их. — Значит, час на машине, около двух часов на автобусе. Если ты сию секунду сорвешься, то успеешь в лагерь до того, как туда приедут пацан с девчонкой. Охоту снимали два паренька, один из них приходил к тебе, другой, судя по всему, остался в лагере. Значит, у него и хранится копия. Давай, Марк, двигай в "Зарницу", найди пацана, возьми у него интервью, сфотографируй для газеты, пообещай золотые горы, в общем, крути, верти его как хочешь, но без копии не возвращайся. А я в долгу не останусь.

— Обещали угостить обедом, а теперь гоните. Бедный я, несчастный, рискую своим желудком в вашем предвыборном марафоне, — в шутку сказал Марк. — Геннадий, можно я возьму твою машину? На твоей скоростной я быстрее доеду.

Вадик не слышал ответа Бирюка. Прыгнув в воду, он поплыл к берегу быстрым кролем — теперь не было необходимости прятаться под водой. Почувствовав под ногами занесенное илом дно и больно ударившись коленкой о затонувшую автомобильную покрышку, Вадик, высоко поднимая ноги, выбежал на берег и помчался по обжигающему песку к кустарнику, за которым его ждала Дина.

— Бежим! — крикнул он, схватив свою одежду.

— Куда? — спросила Кирсанова и понеслась вслед за Вадиком.

— На большую дорогу! Ловить попутку!

— А что случилось? Тебя заметили? За нами гонятся?

— Пузырь в опасности!

Они мчались в сторону шоссе, Вадик пересказывал Дине разговор Марка с Бирюками, умудряясь на бегу одеваться. Прыгая то на одной ноге, то на другой, он натягивал джинсы, надевал сандалии, влезал в майку. Встав на обочине дороги, друзья принялись голосовать. Автомобили даже не притормаживали, мчались мимо: то ли водители боялись, что Вадик испачкает сиденье своими джинсами, потемневшими от мокрых плавок, то ли торопились домой после рабочего дня… Пришлось идти на автобусную остановку.

— Не успеем, — сказала Дина, посмотрев на часы.

— Будем надеяться, что наша врачиха не пустит Шипучина к Пузырю. Как-никак у Витьки температура.

— Ой, брось ты, — махнула рукой Дина. — Журналисты такие проныры, любого уболтают.