Однажды утром, за завтраком Миша предложил ей съездить в соседний город.
— Мне статью сдавать надо. Заодно проветримся? Ты как?
— С удовольствием. Там как раз обитает Связист. От ученых. Так что я бы ему артефакты сбагрила. Машину можно у Сомыча напрокат взять. Поехали.
Мишку всегда поражала жизнь, которая аккумулировалась вокруг Зоны. Полуразрушенные города, грибницами лепившиеся вокруг Периметра, сменялись очень даже населенными, выраставшими на несколько километров дальше от страшной границы. Может, кому-то казалось, что это расстояние снижает влияние радиации и прочих аномалий Зоны. И ведь заработок находился — сложная машина, обслуживающая Зону (военные, ученые, сталкеры и прочие) также требовала обеспечения жизненно необходимым. Так что деятельность здесь кипела, а, учитывая, какие финансовые бури бушевали вокруг закрытой территории, деньги тоже находились. К тому же, большую часть населения составляли те, кто не ушел после первой еще катастрофы. Те, кто считал это место родным для себя и не видел причины покидать его теперь.
Добравшись до места назначения, напарники разбежались по своим делам, уговорившись встретиться в местном питейном заведении. Белка решила вопрос с артефактами очень быстро — Связист был на месте и с большим удовольствием принял ее добычу. Платил он, конечно, не в пример щедрее Сомыча, так как некоторые артефакты ученые стремились перекупить, не уступив торговцам. А Белка к тому же еще и четко знала, что именно служителям науки приглянется. На этот раз ничего абсолютно нового у нее не было, что вызвало недовольную мину у Связиста. Девушка поражалась такой реакции. Ученые лучше остальных должны понимать, что Зона — не аттракцион, выдающий новинки на потеху людям, но именно они каждый раз расстраивались, не получая свеженького и неизученного. Белка вообще полагала, что до следующей катастрофы Зона свою фантазию исчерпала. И даже те неизвестные доселе артефакты, которые находила она и сталкеры, подобные ей, неизвестными оставались только благодаря своей труднодоступности.
И, тем не менее, на этот раз у нее было три хороших вещички — Кристалл (тот самый, который фотографировал Миша), Морской Еж и давно уже хранившаяся Золотая Рыбка. Какими бы «старыми» они не были, стоили все равно дорого, так что эта встреча со Связистом оказалась весьма приятной.
С Мишкой Белка едва не столкнулась при входе в бар. Они обменялись впечатлениями от своих встреч и решили зайти, перекусить перед обратной дорогой.
День клонился к ночи, и народу в баре толкалось предостаточно. К тому же, данный населенный пункт, находившийся ближе к Свалке, пользовался гораздо большей популярностью. В зале были представлены самые разнообразные группы Зоны. За столиком около выхода заканчивали ужин несколько ученых-сталкеров. Мишка удивился, увидев, что Белка приветственно подняла руку, и мужчины довольно дружелюбно помахали ей в ответ. Основную часть клиентов составляли вольные сталкеры — от членов каких-либо кланов и группировок до одиночек, разной степени опытности и статуса. В глубине за сдвинутыми столиками сидела группа военных, видимо, только сменившихся с поста, судя по количеству спиртного на столе.
Ребята выбрали себе место поодаль от основной части, чтобы спокойно поесть, не ввязываясь в разговоры. Такое расположение также позволило им изучить местное население, не попадаясь самим на глаза.
— А это что за женщина? — спросила Белка, едва кивнув головой в сторону сгорбленной фигуры в пестром хлопчатобумажном халатике.
— Тетя Глаша, — отозвался Миша, — прибилась как-то давно. Она все по городам ходила, в конце концов, здесь осталась. Работает уборщицей, кажется. На кухне с посудой помогает.
— Она чем-то болеет, по-моему? Я помню, как-то ее домой отводила вместе с девкой из стриптиза. Она еле брела. Мы ее уложили, чаю сделали. Она все стенала и плакала.
— Не болеет, а больная. Да таких много, Белка. Просто тетя Глаша на виду. У нее сынок в Зоне работал, в какой-то лаборатории. Сгинул после очередного выброса. Вот она и умом-то подвинулась. Сначала бродила по городам и весям, искала парня. Потом, видно, надежду потеряла — здесь осталась. Но ты не смотри, что она такая простая на вид. Баба умная, хоть и в летах. Все видит, все замечает. Если бы языком трепала — столько бы могла рассказать обо всех, что мама не горюй. Но молчит. Сталкеров привечает, ученых. А вояк не любит.
— Сына ищет, говоришь? — Белка задумчиво посмотрела на сгорбленную фигурку старушки, подметающую осколки от разбитого кем-то из посетителей бокала.
— Ой, вот только ты не лезь. Мало ли, чего она наплетет, — Мишка откинулся на спинку стула, неспешно, маленькими глоточками отпивая сок.
Девушка взглянула на него, злобно прищурив глаза.
— Если я с тобой сплю, то это вовсе не значит, что ты можешь указывать, что мне делать. Молчал бы, щенок.
— Ты бы сама успокоилась, красавица, — неожиданно вспылил Миша, — я Зону топчу побольше, чем ты, откуда бы ты не пришла. И если я не тащу оттуда все, что плохо лежит, это не значит, что меня щенком можно называть. А у тебя сдвиг уже по своему прошлому…
— Жду тебя в машине, — оборвала его Белка и встала. Скандалы она очень не любила. Отчасти, поэтому у нее до сих пор и не было кавалера. Стоило мужику несколько ночей у нее переночевать, как он почему-то решал, что обладает какими-то правами на нее. «Похоже, придется Кадра отшивать, — с тоской подумала Белка, — а жаль, мужик хороший, надежный».
Раздосадованная ссорой, она шла, угрюмо опустив голову. И чуть не налетела на тетю Глашу. Уже открыв рот, чтобы извиниться, Белка увидела, как в прозрачно-голубых старушечьих глазах мелькнуло узнавание, и женщина воскликнула:
— Казя! Казенька!
Дальше жизнь закрутилась как-то слишком быстро. Тетя Глаша сделала шаг вперед, собираясь, по-видимому, обнять девушку. Но в дальней части бара, где сидели военные, мелькнула вспышка, грохнул выстрел, и старушка, нелепо раскинув руки, повалилась на Белку. Та опустила несчастную женщину на пол, склонившись над ней. Рану девушка увидеть не могла, но понимала, что для тети Глаши путь подходит к концу.
— Возьми, — прошептала старушка, протягивая ей какую-то картонку, — и беги. Я тебя выдала. У меня дома…
Губы старушки замерли, на них выступила кровавая пена. Белка оглянулась — над ее плечом склонился Кадр, метрах в пяти от них был солдат.
— Мишка, задержи их. Встретимся в подвале.
Девушка кинулась на улицу со всех ног. Вслед ей грохнул выстрел и раздался голос кого-то из сталкеров:
— Ты что делаешь, урод? Всех порешить хочешь? Ты за что старуху угробил?
На улицы уже опустилась темнота. Пожалуй, это и спасло Белку. О машине она даже не подумала. Тетя Глаша жила недалеко, и девушка, обладая хорошей памятью, без труда нашла дорогу, хотя была там лишь единожды. Хлипкая дверь не выдержала ее напора. Белка ударила в нее плечом, и влетела внутрь, едва не запахав носом. В доме царила темнота и тишина. Свет включать не стоило — девушка уже догадывалась, что военные пойдут именно сюда. Поэтому Белка зажгла фонарик и подсвечивала себе, чуть прикрывая его рукой. Что-то скрывала эта безобидная бабушка, и возможно, все сложилось бы совсем по-другому, если бы Белка, как дура, не налетела на нее.
Не церемонясь, девушка выворачивала ящики, вспарывала подушки, скидывала матрасы. В комнате стояло две пружинных кровати. На одной явно спали, а другая была убрана по-парадному, с горой подушек и традиционным вышитым покрывалом. Белке все казалось неуловимо знакомым, но вспомнить, почему, она никак не могла. Тот случай был не в счет — уже тогда девушка ориентировалась в этом доме, как у себя.
Тряпки, перетянутая резинкой пачка мелких купюр, бережно закатанная в платок и убранная в наволочку подушки, запасные очки, стопка конвертов с вложенными письмами — это все было не то. Белка сама не знала, что она ищет, но надеялась, что когда найдет — поймет.
На стене висела большая рама со вставленными в нее несколькими фотографиями. На одной из них был портрет самой тети Глаши, нона несколько десятилетий моложе. На другой — она, держащая за руку светловолосого мальчугана лет десяти. Еще одна фотография — тот же мальчишка, теперь лет двадцати, а то и с хвостиком, под руку с белокурой девушкой. Белка редко видела себя в зеркало, но могла с уверенностью сказать, что похожа на эту фотографию, как две капли воды.
На улице раздался шум. Девушка, поддавшись наитию, пододвинула к стене табурет, встала на него и сунула руку за рамку. Ура! В треугольном пространстве между рамой и стеной нащупывался продолговатый прямоугольный предмет. Белка вытащила его. Предмет оказался альбомом для фотографий, большим и достаточно увесистым.
Шум был уже значительно ближе. Девушка выключила фонарик, тихонько переставила табурет обратно к столу, и, распахнув створки окна, вылезла во двор. Бесшумно затворив за собой ставни, она развернулась и исчезла в темноте.
Все опомнились, когда Белка уже покинула бар. Солдат рванулся вслед за ней, и выстрел был дан в ее честь, Миша был в этом уверен. Но посетители бара, видимо, не следившие за историей с самого ее начала, не сразу поняли, в чем дело. Только когда вслед за первым солдатом рванулся второй, а вслед им донесся голос: «Задержите ее, не упустить!», сталкеры заволновались. В дела военных, конечно, лучше не соваться, но когда вот так, посреди бара, вояки спокойно стреляют в их собрата…
Мишка отступил немного и достал пистолет — единственное оружие, которое взял в дорогу. Поездка предполагалось деловая, и возить с собой оружейный склад было не просто не с руки, а даже нежелательно. И теперь он благодарил судьбу за то, что сработала сталкеровская привычка не выходить голым. Видимо, придется этого солдатика снимать…
В этот момент наперерез солдату из-за стола поднялся тот самый ученый, что поздоровался с Белкой.
— Куда спешишь, служивый? — мужик расправил плечи. Росту он был недюжинного, и, скорее длинный, чем широкий солдат на его фоне смотрелся смешно. Если бы не пистолет.
— Уйди с дороги, друг. Не мешай.
— Э, не выйдет, «друг». Я Белке кое-чего должен. Так что садись на место и не рыпайся.
Солдатик поднял пистолет. В этот момент второй ученый обернулся и обратился к военному, что командовал:
— Что, майор Пошехонцев, захотели проблем на своей базе? Я вам их устрою. Пару слов своему начальству шепну про конфликты между нашими людьми, и про ваши фокусы на территории лагеря — и вы катитесь колобком. Хотите?
— Сядь, Иванов, — мрачно сказал майор своему человеку и тут же достал телефон.
Оставаться в баре дольше было опасно. Мишка в суматохе незаметно выскользнул на улицу. С чего бы такое внимание к обычному сталкеру? Конечно, официально сталкеры были вне закона, так как несанкционированный выход в Зону освещался одной очень неприятной статьей. Но между военными и охотниками за сокровищами давно уже сложился негласный договор, и проблемы возникали изредка, и по вполне серьезным поводам. Так что, либо Миша чего-то не понимал, либо Белке было, что скрывать.
Она сказала: «встретимся в подвале». Мишка понял, что имелся ввиду подвал, где они первый раз ночевали в последнюю ходку.
И тут журналиста осенило. «У нее же только одна „беретта“, без запаса патронов даже. Елки, как она по Зоне-то пойдет?»
Миша минут пятнадцать покрутился на машине по городу, пытаясь обнаружить напарницу, но безуспешно. Белка словно в воду канула. Зато обнаружилась повышенная активность военных, прочесывающих район. Мишка чудом разминулся с патрулем и решил уносить ноги.
Вернувшись домой, он первым делом заскочил к Белке, собрал все ее вещи, и поехал к Самому. Коротко объяснив ситуацию, он договорился оставить кое-что у него на хранение.
— В Зону пойдешь? — полуутвердительно спросил Сомыч, когда Миша уже выходил.
— Зачем? — попытался искренне удивиться журналист.
— Если Белка прятаться решила, она в Зону уйдет. Лучше нее эти территории мало кто знает. Так что за кордоном ее можно долго искать. Ты девчонке передай, малец, что Сомыч ее сдавать не будет. Пусть возвращается. Найдем ей нычку. А то тут через двое суток выброс обещают. А после выброса твари попрут. Как бы не спеклась там твоя девка.
Ситуация была патовая. Возвращаться к себе нельзя, Белка это хорошо осознавала. Непонятно, кто такая Казя, но военные среагировали именно на нее. Так что ждать будут Белку на дорогах с распростертыми объятиями. Главное, чтобы Миху не заловили. Выход оставался один — в Зону.
Белка с тоской посмотрела на зажатый в ладони пистолет. Да. Надолго ей этого не хватит. А все ее везение, видимо, вышло в прошлую ходку, когда они с Мишкой избежали всего, что можно было избежать. По крайней мере, в данный момент Фортуна демонстрировала ей свою филейную часть. Девушка обошла самое «ходовое» место — Свалку, намеренно, чтобы не встретить знакомых. Может быть, напрасно.
Теперь Белка лежала на вершине холма, полностью укрывшись в траве. Перед нею расстилался безрадостный пейзаж Темной Долины, застеленный ядовитым туманом. Девушка с тоской подумала о защитном костюме, оставшемся в квартире. Автомат вспоминался с еще большей нежностью. Чуть левее нее одиноко притулился полуразрушенный дом — все, что осталось от бывшей здесь некогда деревеньки. Белке сразу не понравился этот дом. Надо было слушаться интуицию и уходить. Сейчас уже поздно. Даже двинуться страшно — двор перед домом украшал замерший силуэт кровососа. А в запасе — только беретта и одна запасная обойма к ней — машинально сунула в карман, выходя из дома. Пока девушка ни одного выстрела не сделала, так что могла рассчитывать на тридцать патронов. Ага. Интереснее на кровососа только с ножом выйти.
Белка едва слышно вздохнула. Кровосос ужинал — в его кривых лапах было зажато тело какого-то бедолаги-сталкера. Судя по судорожным движениям кисти, либо еще живого, либо недавно убитого. А шагах в пятнадцати правее валялся рюкзак и поблескивал автомат. Если был бы хоть малейший шанс…
Белка совсем не преувеличивала, когда говорила Кадру, что с созданиями Зоны ей проще договориться. Она знала, как вести себя, чтобы без единого выстрела отпугнуть стаю собак. Могла безболезненно уйти от бюрера. С трудом, но смогла бы договориться с контролером. Даже с изломом можно вполне мирно расстаться, надо только знать, на что меняться. А вот избежать кровососа… Из всех «высших» мутантов, как окрестила их девушка, эта тварь была самой противной. Жадное, тупое и вечно голодное создание нападало на все, что двигалось. Сталкеры поговаривали, что мимо занятого едой кровососа можно пройти спокойно, но Белка не знала ни одного такого счастливчика, и проверять на себе сейчас не хотела.
Оставалось только одно. Девушке, правда, очень не хотелось расставаться с ПДА, но другого выхода не предвиделось. Белка включила свою умную машинку и тут же залезла в контакты. Там засветился только один человек — сталкер Серый. Девушка очень подозревала, что именно Серый сейчас болтается в объятиях чудовища. Белка нашла в ПДА будильник, завела его на сигнал через три минуты. Оценила расстояние. Ее преимущество в том, что она на холме. Но насколько хорошим получится бросок — неизвестно. Белка вздохнула, мысленно попросила у небес удачи и, что есть силы, швырнула свой ПДА влево от себя. Вроде кровосос не отреагировал на едва видимое движение. Теперь медленно, медленно, по сантиметру, вниз и вправо, поближе к оружию. Белка ползла, стараясь ни единым движением травы не выдать себя. Но кровосос, занятый поглощением добычи, даже не взглянул в ее сторону. Казалось, успела пройти целая вечность, прежде чем истошно заверещал будильник на ПДА. Монстр вскинул голову и прислушался. Поняв, что звук издавало не живое существо, мутант вернулся к еде. Но Белка намеренно выставила сигнал на самое длительное время. Будильник противно верещал, раздражая кровососа. В конце концов, нехотя оторвавшись от добычи, монстр отправился посмотреть, что нарушило его покой. Это был единственный шанс для Белки. Подождав, пока кровосос удалится на более-менее приличное расстояние, она вскочила и опрометью бросилась к автомату, молясь, чтобы оружие было заряжено. Мутант заметил ее движение, когда она уже почти добежала. Мгновенно развернувшись, он кинулся к девушке.
Белка подхватила автомат, передернула затвор и нажала на курок. Стрелок из нее был не ахти какой, поэтому, не мудрствуя лукаво, она полоснула очередью наотмашь, с середины туловища к голове кровососа. Однако эту тварь трудно пробить. Белка стреляла теперь целенаправленно в уродливую морду. Ротовые щупальца извивались, стараясь избежать попадания. Мутант был уже на расстоянии броска от нее, когда последние пули, разворотив плоть и кость, сделали свое дело, и кровосос, как подкошенный, рухнул к ее ногам.
Белка, тяжело дыша, опустила автомат. На ее глазах выступили слезы от пережитого напряжения. Очень легко делать вид, что ничего не боишься, когда это нужно делать перед кем-то. И очень трудно не признаться в панике самой себе.
Теперь надо было собраться. Гнезда кровососов — достаточно редкое явление, но сегодня удача не слишком благосклонна. За спиной раздался стон. Белка молниеносно повернулась. Сталкер, изломанный кровососом, был жив. Соблюдая осторожность, Белка приблизилась к раненому. Да. Одного взгляда вполне достаточно, чтобы понять — даже если бы не десятки переломов, рваные раны на груди позволят бедолаге прожить еще часа два, не больше.
— Извини, брат. Не могу помочь.
Сталкер попытался что-то скачать, но губы выдавили лишь сгусток крови. Тогда он глазами показал на пистолет. Белка поняла его правильно.
Подхватив автомат и тщательно перебрав рюкзак, девушка зашагала дальше. Рюкзак сталкер Серый собирал грамотно. До подвала должна дойти.
Хреново было то, что на Зону спустилась ночь. А, значит, ориентироваться можно лишь на заботливо подобранный ПДА и свою интуицию…
Миша нервничал.
Конечно, у него было оружие, патроны, электронные датчики. Возможно, он шел быстрее. Но утро давно уже наступило, а Белки все не было. Мишка проверил подвал, убедился, что там нет ни аномалий, ни чужаков. Оставаться в подвале журналист не стал, предпочтя иной вариант. Он забрался на чердак, и с него обозревал окрестности, готовясь открыть стрельбу при малейшей необходимости. На чердаке он провел почти два с половиной часа, и ничего не изменилось за время напряженного ожидания. Кроме группы зомби, которая чинно прошагала мимо него и скрылась в мутной дали, в направлении Янтаря.
Кадр проводил их глазами, и на минуту отвлекся от противоположного направления. И напрасно. В результате кабанов он услышал только тогда, когда они оказались совсем близко. Перед выбросом твари совсем потеряли голову — похоже, они бросались на все живое. По крайней мере, его присутствие они почувствовали, и решили, видимо, взять измором. Странно, обычно кабаны такой сообразительностью не отличались. Миша поближе пододвинул рюкзак с запасом патронов, и принялся методично отстреливать чернобыльскую живность, расчищая дорогу для Белки. Он застрелил штук пять кабанов, оставалось еще четыре особи, когда с другой стороны донеслись автоматные очереди.
Миша залег на крыше, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и взялся за бинокль. Тактик он, конечно, неважный, а вот прятаться ему приходилось.
Сначала он мог разглядеть только вспышки огня в том месте, откуда велась стрельба. Затем он заметил несколько кабаньих туш, лежащих в пыли. Потом на фоне серовато-синего неба появилась женская фигурка. Миша несколько мгновений смотрел на нее сквозь стекла бинокля, чтобы разрешить себе поверить: она. Отложив бинокль, Кадр снова взялся за автомат.
Разобравшись с оставшимися мутантами, Кадр спустился вниз и разобрал свою нехитрую маскировку. После чего вышел из дома навстречу подруге. Белка выглядела неважно. Она едва тащилась, придерживая автомат. На поясе в специальных контейнерах болтались Бенгальский Огонь и Кровь Камня. Левый рукав взмок от крови. Мишка подскочил к ней, подхватил под руку и довел до подвала. Спустившись, девушка села на пол и бессильно откинулась к стене.
— Дошла… — прошептала она.
— Ты как? Где зацепило? — Миша стащил с напарницы куртку и осмотрел руку. Раны неглубокие, но плохие, — грязные, с рваными краями.
— Псевдо-собака укусила, паскуда. Откуда выскочила — я сама не поняла. Да там ерунда, Миш. Промыть и перевязать, — Белка повернула голову и посмотрела на Кадра.
— Ага. Умная такая? А заражение если попадет?
— Вот я тебе о чем и говорю: промыть и перевязать. Аптечка в ящике. Давай, действуй.
Раны были промыты и перевязаны за несколько минут. Потом Миша заставил напарницу сделать себе противостолбнячный укол и антибиотик, чтобы исключить заражение крови. Когда с медицинскими процедурами было покончено, напарники поделились новостями.
Мишка взял слово первым, коротко обрисовав ситуацию в баре после ухода Белки. Рассказал ей об обещании Сомыча и предупредил о выбросе.
— Может, имеет смысл сейчас рвануть когти? В принципе, мы должны успеть.
— Ага, — Белка насмешливо улыбнулась. Это короткое слово стало у них своеобразной приметой их стиля общения. В одном «ага» они умудрялись выражать целый вихрь эмоций.
— Нет, Миша, сейчас нас могут ждать по всему кордону. Я не страдаю манией величия, но лучше перестраховаться, согласись. И потом, мне все равно, что там сказали Сомычу. Выброс начнется часа через два.
— С чего ты решила? — удивился Миха.
— Я его чувствую. Поэтому еще ни разу под него не попала, хотя и в поле была незадолго до начала, но каждый раз успевала спрятаться. Сегодня думала, не дойду. И зверье, видишь, как бежит к центру Зоны? Чуют, твари. Нет, мы с тобой спокойно остаток дня здесь пересидим, и ночь переночуем. А потом пойдем. Раз пока у нас есть время, давай поедим, а я заодно расскажу…
Белка в нескольких словах описала свой визит на квартиру к тете Глаше, рассказала о найденном там альбоме, и как она прорывалась через Зону.
— Ну, ты героиня, мать, — восхищенно цокнул Миша, дослушав рассказ до конца.
— Брось. Повезло просто. Давай лучше альбом посмотрим.
Альбом был большим и тяжелым. Белка его еле доволокла. Страницы, сделанные из плотного картона, имели прорези, чтобы удобнее было вставлять фотографии. Сверху альбом был обернут коричневой кожей.
— Я таких уже и не видел сто лет, — удивился Миша, — у матери, помнится, когда-то такой был. Еще про ее учебу и пионерство.
— Ну, так тетя Глаша постарше твоей матери будет. Ей лет восемьдесят минуло. Не отвлекайся.
Фотографии были аккуратно вставлены и подписаны.
На первой странице сама тетя Глаша, молодая, с темными кудрями, причудливо уложенными вокруг головы. Фотография черно-белая, даже скорее бело-рыжая, внизу чернилами тоненько подписано:
«1971 год, мне двадцать три года».
— Ни фига себе! — Мишка даже хлопнул ладонью по столу, выражая удивление.
Рядом — несколько свадебных фотографий. Деревенские дома-усадьбы, на дворе перед ними длинный ряд столов, выставленных буквой П. Во главе — жених и невеста. Тетя Глаша узнавалась легко, писаная красавица, окутанная фатой, в простом прямом платье. Под нежной тканью угадывалось пузико.
— Вовремя девку сбыли, — прокомментировала Белка, — в деревне это умеют. Это городские парни все отказываются. А вот с мужиком ей не повезло: смотри, какой-то пришибленный.
— Да он уже пьяненький, небось. Да, девчонка красивая, могла себе кого и получше найти.
На страницу дальше снова Глаша, рядом с ней — светловолосый муж в пиджаке и кепке, лихо сдвинутой набок. Между ними — мальчуган в школьной форме, радостно улыбающийся щербатым ртом. Подпись: «1981 год, Андрюша идет в школу».
— Обалдеть, — в очередной раз поразился Миша, — моей матери еще и в проекте не было.
Дальше пошли школьные фотографии Андрюши. Сначала, судя по всему, это была сельская школа. Потом в улицах, на которых мальчик позировал невидимому фотографу, легко угадывалась Москва. Вот и выпускная фотография. Андрюха — красивый белобрысый парень, в окружении девчонок, смеющихся и обнимающих его. На фотографии рядом — Андрей с матерью, уже серьезный, нежно обнимает мать за талию. А та, в простеньком ситцевом платье, с косами, уложенными вокруг головы, смотрелась лишней на этом празднике молодости.
— Слушай, а вид у нее деревенский. Неужели парень один в Москве жил?
Ответ на этот вопрос нашелся очень быстро — на следующей странице рядом с возмужавшим Андрюхой, по-видимому, выпускником института, застыл, ослепительно улыбаясь, знакомый светловолосый мужчина. Но, Боже, как он изменился! От прошлой «пришибленности» не осталось и следа. Холеный, ухоженный мужик, в дорогом костюме с иголочки.
— Так они разошлись, наверное, — сообразила Белка, — а мужичок-то ушлый оказался. Смотри-ка, и в Москве закрепился.
Интересные фотографии начались, спустя еще два листа. На первой из них Андрей замер напротив Храма Василия Блаженного, легко обнимая за плечи девушку. Подписи не было, впрочем, как и на большинстве последних фотографий. Следую какому-то наитию, Белка осторожно вытащила фотографию из прорезей и перевернула.
«Мамочка, это я с Казей Вуйцек, о которой писал тебе в прошлом письме».
На следующей он тоже был с Казей. Но на этот раз на Андрее был строгий костюм, а девушка красовалась в свадебном платье. Рядом со счастливой парой, обнимая невесту за плечи и размахивая бутылкой шампанского, стоял еще более дорого одетый отец Андрея, а с другой стороны, словно тень, притулилась Глаша. От прежней красоты не осталось и следа — лицо пробороздили глубокие морщины, волосы поседели. И, хотя платье на ней было тоже недешевое (вряд ли забота мужа), и прическа, сделанная в дорогом салоне, ее весьма украшала, но видно было, что на душе у Глаши черным-черно от тоски.
А еще через лист Андрей и Казя стояли, обнимая молоденькую девушку. В супругах, одетых в белые халаты, сразу угадывались труженики науки. Девушка, судя по всему, студентка, счастливо улыбалась. На этот раз подпись на обороте была:
«1999. Мы и молодая панна Зофья».
Миша долго разглядывал фотографию, периодически бросая странные взгляды на Белку, и, наконец, изрек:
— А вот это как раз ты. И не отнекивайся. Как две капли. Может, ты их дочка?
— Миха, не смеши меня. Во-первых, посчитай сам. Девчонке на фотке лет шестнадцать-восемнадцать. Андрей пошел в школу в 1981 году. В 1991 он ее, скорее всего, закончил. Лет пять-шесть в институте. Это уже 1997. А дальше, наверное, аспирантура. Они году в 1997–1999 только поженились. Да эту девочку Андрей должен был зачать, а Казя родить, когда им по восемь-десять лет было.
— Ладно, ладно — примирительно поднял руки журналист, — но имя-то совпадает!
— Слушай, ты в курсе, какой сейчас год? Ты хочешь сказать, что я выгляжу на пятьдесят с хвостиком? — Белка нахмурилась.
— Ну, может, это просто твои родственники, — окончательно сдался Кадр.
— Вполне возможно, что кто-то из этих девушек — моя мать, — задумчиво произнесла Белка.
Они продолжили листать альбом. На предпоследнюю страницу вставили только одну фотографию. Снова та же тройка — Андрей, Казя и Зофья. А вот пейзаж за ними угадывался вполне легко.
— Да это же Зона! — удивилась Белка.
— Да. Только это где-то в начале века. Сейчас такой пейзаж уже не увидишь. Смотри, то ли место чистое, то ли аномалий еще нет, — Миша показал на кусок земли, позади позирующих.
— Так это перед кордоном, скорее всего. Так им и дали в Зоне снимать. И Зося с ними, — удивленно отметила Белка.
— Кто?
— Ну, Зофья. В Польше сокращают обычно Зося или Зохна.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Кадр.
— А, хрен знает. Помню и все. Только вот что эта соплячка тут делает? Они-то, наверное, доктора уже, если в Зоне работают.
— Наивная. А среди вояк тут много настоящих профессионалов?
Фотографии закончились, но между последней страницей и обложкой обнаружилось пять конвертов с письмами. Белка рассортировала их по датам (к сожалению, автор написал только месяц и число, без года, а штемпель был сорван), и принялась читать вслух, с трудом разбирая корявый почерк.
«5 июля.Андрюша».
Здравствуй, мамочка!
Твое последнее письмо очень меня расстроило. Ты совершенно напрасно не хочешь ложиться в больницу. Мама, со здоровьем не шутят, такие вопросы надо решать сразу. Я поговорю с папой, пусть он устроит тебя к лучшим московским эскулапам.
Мы прибыли на место назначения. Мама, ты зря боялась. Здесь все совсем не так страшно, как, наверное, рассказывают тебе твои подруги. В округе живет много людей, почти все города заселены, кое-кто живет и внутри. Люди душевные. Один мужик тут точь-в-точь как наш тракторист Витек, помнишь, который по пьяни утоп?
Оборудования привезли много, сейчас занимаемся распаковкой, так что долго писать не могу.
Береги себя, пожалуйста, не болей!