Мне все последние дни не давало покоя пророчество Симоны де Бовуар, что Кир видел что-то, чего не должен был видеть, и теперь его жизнь в опасности. Сначала я хотела поговорить об этом с ним по телефону, но потом решила, что самое лучшее — это личная встреча. К тому же со стороны (ну, по крайней мере, так сказала Женя, а она умная, ей можно доверять) не очень похоже, что он меня бросил: Поэт продолжал мне слать теплые эсэмэски и писать странные письма.

Во мне все не так. Я думаю о тебе, сам себя корю за это, ненавижу и даже ругаю себя за слабость, но не могу не думать. Я смотрю в небо и вижу твои глаза. Смотрю на березу и вспоминаю твои руки, тонкий стан и нежный голос. Я иду куда-то с друзьями и вдруг слышу твой смех. Ты словно преследуешь меня, хочешь быть со мной, зовешь, хочешь, чтобы я вернулся. А я не могу. Внутри меня до сих пор зияет огромная черная дыра. Мне так больно…

Я даже не знала, что думать. Просто не знала. О чем он? Может быть, он хочет объяснить мне, как действовать? Или на что-то намекает? Он в электронных письмах меня отталкивает, а в эсэмэс притягивает. А вдруг у него раздвоение личности случилось? Зачем он пошел на озеро среди ночи? Ну ведь не играют такими вещами! Не играют! Это все высшие силы, они слишком сильные, слишком непредсказуемые. Они могут наказать, если ты к ним без уважения попрешься, с ехидством в душе!

В школу я не пошла, очень радуясь тому факту, что мама всегда уходит раньше и о прогуле не узнает. Решила к одиннадцати поехать в Литературный институт, выловить Кира на большой перемене и поговорить. Рассказать ему о своих страхах, подозрениях, спросить, почему он пишет мне такие письма и что он думает о наших отношениях. Женя всегда говорила, что проблемы в отношениях надо озвучивать, потому что никто не знает, о чем ты думаешь, и залезть в твой мыслительный процесс не может. У меня было какое-то очень угнетенное состояние. К тому же, куда бы я ни поворачивалась, везде видела напоминание о случившемся, словно мое подсознание кто-то решил добить. То песня из телевизора звучит: «Расставание тоже измеряется любовью. А может быть, тебе про все забыть, и сердце мне открыть, и душу отпустить…» Я дослушала песню до конца и поняла, что это про меня и Поэта. Вот почему человек так устроен, что ему все время чего-то хочется? Вроде бы все в наших отношениях было благополучно, вроде бы все всем были довольны. А потом — раз — и счастье кончилось.

Я старалась по дороге подмечать, кто что сказал, рекламные фразы и газетные заголовки. Все вокруг говорило о разрыве отношений. «Без тебя пусто», — шептал мне огромный щит на перекрестке. «Свято место пусто не бывает», — вторил ему плакат на остановке.

— А он ей и говорит: «Убирайся лучше сама, пока я тебя с лестницы не спустил», — донесся до меня отрывок разговора двух теток.

А потом я увидела… Пиковую даму… Она шла ко мне. Движения очень мягкие и плавные. Нет, она не шла, она парила над асфальтом. Темно-серого цвета, как тень. Солнце обтекало ее, образуя искристый нимб по контуру тела. Темные волосы развевались по ветру, она убирала их с лица, на котором постепенно проступали контуры — огромные, миндалевидные карие глаза, пухлые губы и красивые брови. Я уже могла различить высокие скулы и тонкую длинную шею. Меня словно пробило молнией — мы выпустили на даче Пиковую даму и не загнали обратно в ее мир. Королева остановилась передо мной, указала куда-то в сторону и спокойно сказала:

— Девушка, у вас шаль упала.

Я замедленно кивнула, не отрывая от нее взгляда.

— С вами все в порядке? — приблизилась она ко мне, и я почувствовала запах каких-то сладких духов. Козарева бы быстро определила их название.

— Черная королева, — прошептала я.

— Неееет, — улыбнулась она. — Это L de Lolita. Ваниль, корица и апельсин. Шаль. — Женщина наклонилась и подала мне платок.

— Спасибо, — выдавила я, стараясь запомнить ее лицо. Похожа на цыганку. Только не на ту, которые пестрыми стайками ходят у Киевского вокзала, а на какую-то актрису.

— Пока, — махнула она рукой и запрыгнула в маршрутку.

— Пока, — прошептала я ей вслед, следя, как Пиковая дама садится к окну, а потом маршрутка резво срывается с места и увозит от меня Черную королеву в сторону Настькиного дома. Это знак! Я пока еще не понимаю какой, но явно какой-то очень важный знак.

В отражении стекла с рекламой на меня смотрела перепуганная Варвара Андреева. И если бы сейчас кто-нибудь сделал мою фотографию, то я бы ее подписала так: «И своей смешною рожей сам себя и веселю». Может быть, не ездить никуда, а? Вон сколько знаков, что не стоит этого делать. Я хмуро посмотрела на свое отражение: «Варя, ну как ты можешь? Ты же не суеверная! А ну вали к своему Поэту и выясняй с ним отношения! Иначе ты сейчас сто причин найдешь, чтобы этого не делать. Пошла-пошла, бегом, трусиха».

В маршрутке я еще раз повторила свою тронную речь о сложностях взаимоотношений мужчины и женщины, придумала, как буду реагировать на его слова, и даже немного побыла Поэтом, отвечая сама себе на вопросы. Рекламные щиты меня то поддерживали, то, наоборот, предостерегали. Окончательно меня добила реклама в метро, и особенно задела надпись «Выхода нет». Это неправильная надпись. Выход есть всегда, просто я его пока не вижу. Черт, надо было погадать на картах, прежде чем отправляться на такое важное мероприятие. Хотя в свете последних событий гадать на картах было уже страшно.

К институту я приехала на десять минут раньше. Послонялась по внутреннему дворику, прикидывая, что лучше — посидеть на лавочке напротив подъезда или зайти в здание, выпить кофе и почитать студенческую газету. Решила, что лучше зайти в здание. Литературный институт, наверное, самый маленький институт в Москве. Аудиторий здесь мало, едва ли их наберется больше дюжины, а само здание отличается крутыми лестницами и длинными витиеватыми коридорами. Мне «лит» нравится тем, что только тут девушка под строгий деловой костюм серого цвета может надеть кислотно-розовую кофточку с рюшами, а на ноги — ярко-зеленые полосатые гольфы и кеды с черепами, и никому в голову не придет сказать ей, что она выглядит ужасно. Наоборот, ты сразу понимаешь, что перед тобой стоит творческая личность. Посмотрев расписание, вооружившись газетой и дождавшись кофе из автомата, я уселась на лавочку в коридоре. Кир мимо не пройдет, мы обязательно друг друга заметим.

Здание жило своей жизнью. За ближайшей дверью слышался голос преподавателя и иногда смех студентов. Вот откуда-то вышел бородатый мужчина — это ректор. Я вежливо поздоровалась и улыбнулась. Ректор кивнул, улыбнулся в ответ и скрылся в лабиринте коридора. Прошла какая-то преподавательница. Рядом с ней семенила студентка и что-то объясняла. Судя по разговору, тетка не хотела ставить ей хорошую оценку, а та шла на красный диплом. Кто-то смеялся в дальнем конце коридора. Парень и девушка. Я посмотрела на часы — еще пять минут. Может быть, подняться на второй этаж? Аудитория, в которой Кирилл занимается, как раз на втором этаже.

Я, стараясь не скрипеть полами на всю округу, осторожно подошла к лестничному пролету и начала медленно подниматься. Здесь у окна стояло три кресла. Я услышала хриплый голос Кирилла, тихий женский смех. Посмотрела наверх. Ну, точно! Поэт стоял ко мне спиной, прислонившись к перилам, а в кресле сидела очень симпатичная девушка с длинной русой косой и смеялась. Кир что-то увлеченно рассказывал, размахивая руками, девушка — сама заинтересованность. Я стояла, смотрела на них и понимала, что все знаки оказались правы, когда советовали мне никуда не ездить, ведь свято место пусто не бывает. И недели не прошло, как он обзавелся новой девушкой.

— Запиши мой телефон, — сказала разлучница. — Договоримся, когда встретимся. Мне очень понравилась эта идея.

— Конечно. Я приеду по первому требованию. — Кожей чувствовала, как он ей улыбается.

Она продиктовала номер. Кир послушно его записал, наклонившись чуть ли не ей в декольте. Они что-то тихо друг другу сказали. Мне показалось, что он ее поцеловал. Или как-то странно провел рукой по телу? Или что-то еще такое показалось… Я не поняла точно. Засмеялись. Вот и не верь после этого в приметы и знаки. Кир предал меня. Променял на какую-то дуру с косой до талии. А я тут голову ломаю, почему он не звонит, пишет какую-то фигню, всячески от меня скрывается. Куда уж мне до нее! Она вон какая… взрослая… Я начала бочком спускаться вниз, не в силах оторваться от спины горячо любимого парня. Словно почувствовав на себе мой взгляд, Кир обернулся. Мы встретились взглядами.

— Варя? — опешил он.

— Прощай, — прошептала я и рванула по коридору к выходу.

— Стой, глупая! — несся его голос мне в спину.