… Рафик получил приказ взять высоту Х любой ценой, ибо за ней стоял населенный пункт стратегического назначения. К нему можно было подойти только по одной единственной дороге, которую обороняли армяне, укрепившись на этой высоте Х. Дорога хорошо просматривалась днем и ночью и взять ее штурмом не представлялось возможным даже если были задействованы крупные военные силы. Ничего кроме больших людских и технических потерь этим штурмом нельзя было добиться. Рафик получил приказ разбить этот опорный пункт, с тем, чтобы основные военные подразделения смогли пройти по этой дороге и захватить важный населенный пункт.

Рафик понимал, что в открытом бою он не сможет взять это укрепление, а только потеряет людей. Поэтому он решил обойти высотку и ударить по посту с тыла, рассчитывая на внезапность нападения. Для этого надо было проделать большой путь.

Южный склон этой высоты был оголен и плавно спускался к дороге, откуда она очень хорошо просматривалась, тогда как северный склон был относительно крутым и покрыт густым и труднопроходимым лесом. И лишь ближе к вершине лесная растительность сменялась густым, сочным, зеленым травяным покровом, который в свою очередь, сменялся на самой верхушке, оголенными скалами, где и был расположен армянский опорный пункт, контролирующий дорогу, проходившей по подножью южного склона горы.

План Рафика состоял в следующем. Внедриться в лес, пройти его и напасть на блокпост с тыла под покровом ночи. По предварительным подсчетам это могло занять десять часов быстрого хода.

В пять часов утра, мобильный отряд в составе двенадцати человек двинулся по намеченному маршруту. Отряд три часа обходил высоту и затем повернув резко на юг начал восхождение по крутому северному склону, все дальше внедряясь в лесную чащу. Идти становилось все труднее и труднее.

Лейтенант Рафик Аскеров был смелым человеком, он зарекомендовал себя умным и находчивым командиром. Ему доверяли сложные операции. В то же время, Рафик всегда старался уберечь своих людей от бессмысленной смерти и для этого старался действовать не очертя голову, а быть рассудительным и расчетливым. Разумеется, если это входило в его компетенцию. Приказы вышестоящего начальства, какие бы они не были, надо было выполнять без обсуждений.

В этом конкретном случае был приказ захватить опорный пункт. Но детали операции предоставили додумать самому Рафику. Его план подвергал наименьшему риску личный состав и казался более реально достижимым.

Рафик решил сделать привал, дав бойцам возможность передохнуть минут десять-пятнадцать. Он прилег на землю, закрыл глаза и расслабился. Мысли унесли его далеко в Баку. Он вспомнил, как он с Арменом провожали Володю в Ростов. Когда все гости разошлись, ребята уединились втроем в комнате. Обнявшись, они поклялись никогда не забывать друг друга и если кто-то из них попадет в беду, сделать все возможное чтобы помочь ему, где бы он не находился. Вслед за Володей уехал Армен. Потом началась Карабахская война и Рафик ушел добровольцем на фронт.

Неожиданно лесной шум был прерван автоматной очередью, после которой один из бойцов отряда вскрикнув от неожиданной боли, пронзившей его тело, опрокинулся на землю и скатился до ближайшего дерева, зацепившись за него и застыв в неподвижности. Рафик скомандовал бойцам прижаться к земле и приготовиться к бою. В них стреляли с трех точек. Рафик видел, как его бойцы вскидывали руки, роняя оружие.

Отряд Рафика случайно столкнулся с армянским подразделением, которое также шло к блокпосту с целью укрепить его людьми и заменить некоторых солдат. Армяне заметили отряд Рафика первыми. Завязался ожесточенный бой. Единственным укрытием служили деревья. Преимущество армян было в том, что они находились наверху, а Рафика отряд внизу. Склон был крутым и очень трудно было отстреливаться и отходить одновременно. Внезапно начавшись, сражение также внезапно закончилось. Лес погрузился в тишину и Рафик впервые смог оглянуться. Вокруг лежали трупы убитых с обеих сторон солдат. Через несколько минут он решил осторожно высунуться из-за дерева и мгновенно перескочил к другому дереву. Тишина не прерывалась По прежнему все было спокойно. Во всю щебетали птички. Это был обычный шум леса, к которому привыкаешь и более не замечаешь. Неожиданный хруст сухой ветки с боку от Рафика заставил его напрячься и пустить очередь в сторону откуда донесся звук. Через минуту, когда все вновь стихло, Рафик понял, что у того, кто прятался за деревьями, на расстоянии двадцати метров от него, кончились патроны. И тут он заметил, что-то белое. Это была белая тряпка. Вроде, тот решил сдаться и вслед за белой тряпкой, в качестве которой была использована майка, показался и сам человек.

Рафик, держа наготове автомат, осторожно выглянул из-за дерева и увидел как перед ним с поднятыми руками стоял… Армен.

— Ты, Рафик? — прошептал Армен и у него стали подкашиваться ноги.

Рафик стоял молча, все еще направив свой горячий автомат на Армена и тоже лишился дара речи. Словно застыв, они смотрели друг на друга и не могли вымолвить ни слова.

Одиночный выстрел еще раз разбил лесную тишину. Пуля попала в голову Рафика и он, не произнося ни одного звука, пошатнувшись, рухнул на землю. Солдат, который лежал недалеко от места, где стоял Рафик, очнувшись от беспамятства, выстрелил в него. Армену показалось, что он закричал, но звук застрял в его горле. Автоматически он в два прыжка очутился рядом со стрелявшим солдатом, сбил с рук его пистолет и разрядил всю обойму в убийцу Рафика.

Выбросив пистолет, Армен подбежал к Рафику, склонился над ним и осторожно приподнял его голову. Рафик не дышал. На его искаженном от боли лице навечно отпечатались растерянность и изумление. Армен обняв безжизненное тело друга, горько зарыдал. Когда прошел первый приступ горя и Армену вернулась способность думать, он растерялся. Он не знал, что делать. Он не мог оставить тело Рафика лежать в лесу. Он оглянулся. Ночь полностью окутала лес. Вдали виднелись горные кряжи и вокруг стояла устрашающая ночная тишина. Внезапно перед глазами Армена возник образ тети Марьям, мамы Рафика. Она смотрела на него с такой надеждой в глазах, с такой мольбой в глазах. Он зажмурился и тряхнул головой, как бы стараясь выключить видение в голове.

— Что делать? — лихорадочно думал Армен.

Наконец, он принял решение. Взвалив тело Рафика на плечи, Армен стал осторожно спускаться вниз по склону Он решил идти в сторону предположительного расположения передовых частей азербайджанской армии.

Армен шел уже около трех часов. Он очень устал и когда настолько обессилев, что уже не мог идти, решил передохнуть. Осторожно положил тело Рафика на траву, присел рядом, обхватив голову руками.

Неужели нужна была смерть Рафика, чтобы понять что же творят люди друг с другом и во имя чего? Почему человек не может понять кто он такой — существо под названием человек? А человек — это такое существо, которое пять минут назад мог строчить из автомата в ненавистных азербайджанцев (врагов), а сейчас сидит и плачет над телом того же азербайджанца. Человек — это такое существо, которое после этого уже не будет в состоянии взять оружие в руки. Вот, что такое человек. Это — чудовищный ангел и жестокий сострадалец в одном лице. Он то любит, плачет и жалеет, то убивает и ненавидит. Для него очень важно его персональное чувство. Ну а как же чувство Родины, чувство патриотизма, наконец, национальное чувство? Вы видите, сколько общественных чувств довлеет над бедным человеком, какие испытания должно выдержать его персональное чувство. И насколько это чувство должно быть сильным, чтобы противостоять всем другим «общественным» чувствам. Ибо в противном случае все то, что совершал Армен, не имело бы никакого объяснения и смысла. Да и он, ни одну секунду не думал о смысле, он руководствовался лишь своим персональным чувством, которое он питал к Рафику.

Это персональное чувство и есть опыт самого человека, не навязанное ему извне идеологами, чиновниками, политиками и властями.

Все, что объединяет единый этнос, образуя единый народ — это то, что они соплеменники. Для определенных народов — быть соплеменником накладывает на них огромную обязанность и долг. Так они исторически воспитаны. Они горды что принадлежат именно своему племени. Такие народы и характеризуются, как народы обладающие высоким уровнем национального самосознания. Другие народы напротив обладают слабым чувством общественного долга и избегают выполнять свои гражданские обязанности. Это, как в одной семье один ребенок дисциплинированный, ответственный за семью, а другой — безалаберный, эгоистичный, либо, что еще хуже, вообще ни о чем не думающий. Так и народы весьма различимы и дела их идут по разному.

Одно ясно, что все слишком запутано в этом мире. Но главное, надо помнить, что иногда персональное чувство человека к человеку, все равно к какому племени и роду тот не принадлежал бы — довлеет над «общественными» чувствами и сильнее их.

На этом и основана любовь человека к ближнему. Но не к абстрактному ближнему, как желал и настаивал Христос и его последователи безуспешно вот уже две тысяча лет, а любовь и уважение к конкретному ближнему. Вот, что в действительности естественно для любого человека.

Армен, ведомый этим персональным чувством, шел навстречу неизвестности и опасности, которая подстерегала его на каждом шагу с обоих сторон. Наконец, впереди забрезжили первые слабые огоньки. Это была передовая линия, блокпосты азербайджанской армии. Еще час ходьбы и Армен остановился, ибо дальше идти было не просто опасно, но смертельно опасно.

Армен усадил тело Рафика на открытое возвышение, внизу развел небольшой костер. Ветерок дул с горы вниз в сторону долины, унося дым костра в направлении дислокации азербайджанских частей. Затем он выпрямился и дал короткую очередь в звездное небо, нарушив ночную тишину гор. Выстрел должен был быть услышан обоими сторонами. Это был салют в честь Рафика. Свесив на плечо автомат, Армен быстро пошел вверх и вскоре исчез в темноте.

Постовой наряд азербайджанцев, поднятый по сигналу тревоги, стал прочесывать местность и очень скоро были обнаружены костер и тело Рафика. Со стороны казалось, что человек сидит, вернее уснул, прислонившись к дереву, а перед ним горел, уютно потрескивающий язычками, костер, который разбрасывал далеко в стороны веселые летучие искры.

Документы были при Рафике. Он был перенесен в селение Н, откуда его в цинковом гробу погрузили в военный вертолет, который через несколько часов прилетел в Баку.

… Каждый день в Баку прибывали цинковые гробы. По телевизору, в газетах ежедневно сообщались военные сводки с фронта. Шла война, проливалась кровь, гибли солдаты, сыновья, молодые ребята. Каждый день в бакинскую семью входила смерть.

И в тоже время, Баку больше походил на город, живущий в условиях мирного времени. Он жил обычной своей жизнью — радовался, смеялся, веселился, грустил и плакал. И только когда сталкивался лицом к лицу с войной, с этими цинковыми гробами, он, как красная девица виновато и стыдливо опускал голову, потупив свой взор, переживая неприятные, но неизбежные минуты встречи и страстно желая поскорее освободиться от этого и вернуться к своим повседневным делам.

Такое было ощущение — ни мира, ни войны. Эта половинчатость, эта нерешительность, вызывала злость у некоторых горожан. Казалось не хватало мужества и гражданского достоинства, чтобы полностью всем городом отдаться войне, жить войной, сопережевать войне и победить, либо умереть.

Возможно, что это лишь громкие слова, ведь когда дело доходит конкретно до ребят, которым предстояло либо победить, либо погибнуть, начинались сложности. Тут мнения в обществе разделялись. Небольшое количество героев-добровольцев, таких как Рафик, ни на минуту не сомневались, что их место там, где Родина в опасности. Но большинство, особенно родители, рассуждали следующим образом. Зачем должны гибнуть наши дети, если дети высокопоставленных чиновников и богатых людей были освобождены от обязанности защищать земли своей Родины? Это несправедливо, считали родители. Конечно, трудно судить таких родителей. Хотя такое отношение к Родине не делает чести ни простому народу и не непростому тем более. Но с этим мало, что можно поделать. Честь и гражданское достоинство либо есть, либо его нет. Возможно, такие вещи и воспитуемы, но в то время, да и сейчас, их катастрофически не хватало и не хватает…

… Отец Армена работал в Военной Прокуратуре Армении. Армен работал в Министерстве Строительства. Патриотический дух у Армена был настолько высок, что он рвался на войну. Вопреки мнению отца, он ушел добровольцем. Служил в чине старшего лейтенанта и командовал разведывательным взводом. Армен за шесть месяцев столкнулся со всеми ужасами войны: кровь, трупы стариков, женщин и детей. Он чувствовал, что-то изменилось в нем, что-то оборвалось в нем. Он не мог объяснить что именно. Знал лишь одно — теперь он спокойно мог смотреть смерти в глаза.

Но сейчас его трясло. Он не мог успокоиться. Армен шел всю ночь погруженный в свои горькие мысли. Яркие звезды усыпанные по небосводу освещали ему путь. Наконец начало светать и Армен, в конец обессиленный, упал в высокую дурманящи пахнувшую зеленую траву и забылся.

Когда он очнулся, солнце было высоко в небе. Солнечные лучи приятно ласкали лицо Армена пытаясь разбудить его Было около двенадцати часов дня и удивительно тихо вокруг. Пение птиц, шум гор, красоты окружающей природы Нагорного Карабаха, все это вводило в заблуждение. Все казалось прекрасным, мирным и спокойным. С трудом верилось в то, что происходит здесь в действительности.

Решение пришло к Армену неожиданно. Осмотревшись внимательно на местности, он зашагал по тропе ведущей в долину, на дне которой извивался змеей ручей.

Он неожиданно ясно осознал всю нелепость этой войны. Некий армянин Х убивает некоего азербайджанца Y, либо наоборот, из-за территории N. И это кажется естественным им самим и всему человечеству. Но когда конкретный Армен сталкивается на поле сражения с конкретным Рафиком — это кошмар, это чудовищно, это непостижимо.

Но такое положение вещей абсурдно и не может оправдать существующую реальность. Ведь взаимоистребляющие друг друга арменин Х и азербайджанец Y фактически могут стать друзьями в будущем. Получается, что будущие знакомые, друзья и даже родственники истребляют друг друга во имя территории на которой они живут рядом и вместе? Нонсенс.

Армену можно было возразить, ведь убивают друг друга по идейным или материальным соображениям даже родные друг другу люди, что же говорить о друзьях, тем более об отношениях между армянином и азербайджанцем.

— Нет, — упрямо твердил себе Армен, — то, что мы творим — это нонсенс. Нас проклянут, всех проклянут, и не будет счастья на этой земле ни для кого!

Спустившись к реке, Армен пошел вдоль реки вверх по течению и через минут тридцать его откуда-то сверху остановил грозный окрик:

— Стоять.

Повернувшись, он заметил, как на него направлено дуло автомата. Армен по-армянски поздоровался. В ответ ему сказали, чтобы он бросил свой автомат на землю, поднял руки и отошел на десять шагов назад. Армен подчинился и спросил:

— Что, уже своих не признаете?

— А мы сейчас разберемся, кто свой, а кто не свой, — угрюмо сказал второй и тоже направил автомат на Армена.

Первый, подойдя к Армену, обыскал его и, не найдя ничего подозрительного, конвоировал его в близлежащую деревню. Это был передовой пост армян. Там Армен рассказал, как его отряд попал под обстрел и как он остался один в живых и бежал. На вопрос, почему он оказался в этих краях, Армен не смог дать вразумительного ответа. После допроса его отвели в карцер, который представлял собой деревянную комнату с железной дверью и решеткой на окне. Прогнивший пол пах гнилью.

С целью конспирации, разведотряд Армена был обмундирован в одежду защитного цвета, без отличительных воинских знаков и без документов. Они знали только пароль, который был для них ключом для всех блокпостов.

Через несколько часов командир блокпоста, связавшись со штабом, получил подтверждение о существовании офицера разведки Армена Джангирова. Было решено отправить его в районный центр, где находился штаб дивизии, для выяснения деталей.

Армена посадили на борт старого грузовика с двумя конвоирами. Ехать надо было часа три. Грузовик тяжело поднимался в гору по серпантиновой дороге. Вдруг грузовик закряхтел и встал.

— Что случилось? — крикнул сверху конвоир.

— Да вот, задымилась старушка. Вода нужна в радиатор.

Водитель схватил ведро и углубился в лес в поисках ручейка.

Двое конвоиров и Армен спустились с машины на землю, разрабатывая затекшие ноги от долгого и неподвижного сидения. Старший конвоир открыв дверцу кабинки, закурил и громко спросил Армена откуда он родом. Когда он услышал, что Армен родился и жил в Баку, он многозначительно переглянулся с другим конвоиром, мол, что этот парень здесь делает. Ведь было известно, что почти все бакинские беженцы-армяне были сейчас либо в России, либо в других странах. Армен объяснил, что он не беженец и уехал из Баку до всех этих событий.

— Честно скажи, почему ты оказался совершенно в другой стороне от своего воинского подразделения? — спросил старший конвоир.

— После боя был контужен, придя в себя потерял временно ориентир и забрел не туда куда следует, — ответил Армен.

Конвоир с сомнительным выражением лица уставился на Армена.

— Никуда не денешься, все равно из тебя выжмут правду.

Армен равнодушно дернул плечами и отвернулся.

А в это время, разведовательная группа азербайджанцев обнаружила человека, идущего с ведром воды. Они выследили его. Водитель неторопясь подошел к машине, открыл капот и начал заливать радиатор водой. Раздалась автоматная очередь. Стоящий неподалеку от Армена конвоир рухнул на землю, сраженный пулями. Второй конвоир, с обезумевшими глазами, открыл беспорядочную пальбу в сторону откуда продолжались выстрелы. Автоматная очередь из чащи леса опрокинула его и он упал навзничь лицом вниз. Дверь грузовика захлопнулась. Это водитель попытался завести машину.

Армен автоматически повернулся к машине и протянул руку, стараясь дотянуться до машины и тут почувствовал сильную обжигающую боль в спине на уровне сердца. Он пошатнулся, потом сделал пару шагов вперед, непроизвольно вскинув руки назад, и ловя ими воздух, рухнул на спину.

Грузовик расстреляли и он, загоревшись, взорвался вместе с водителем…

Тело Армена так и не нашли. Он считался пропавшим без вести. Его родители никогда не теряли надежды. Они верили, что Армен в один прекрасный день вернется. Они надеялись, что однажды он тихо откроет дверь и войдет в дом, подойдет к седой маме, обнимет ее и поцелует в ее морщинистый лоб. А мама обнимет его крепко-крепко, прижмет к себе и глаза ее наполняться слезами счастья, которые непроизвольно станут стекать по ее впалым щекам. И так они будут сидеть долго долго. А потом раздастся голос отца:

— Мать, разреши и мне обнять нашего сына.

И они крепко по мужски обнимутся.

… Война — это время, когда родители переживают своих детей. Да проклята будет такое время.