Чудо из реальности суровой, Вымысел, помноженный на грусть... Юность спросит: — Мне вернуться снова? — Невозможно... — Хочешь, возвращусь? — И такой же точно будешь? — Буду. Повторюсь, не пропустив ни дня. Вот, чудак, ведь ты поверил в чудо, Что ж тебе не веровать в меня?! — Сосны покачнутся. И тревогу Вынесет простуженный мотив На одностороннюю дорогу, На одноколейные пути. Под ногой камней возникнет ропот. С тяготением земным не в лад С бруствера осевшего окопа Медленные камни полетят. И уже движеньем увлеченный Прошепчу: «Ты воскресишь друзей?» А она спокойная: «О чем ты? Я тогда не стала бы твоей. Впрочем, ладно, им в могилах тесно. И уж раз завел об этом речь, Пусть твои товарищи воскреснут, Пусть встают, им снова в землю лечь...» И предсмертной болью обжигая, Ударяет ледяное — «пусть». — Врешь! — кричу. — Ты не моя — чужая. А моя не скажет — «возвращусь».

К слепым и полузрячим На госпитальный свет, Должно быть, наудачу Забрел к нам Архимед. Не слишком ли? Не слишком. Блокадная пора. Шуршат страницы книжки, Читает медсестра... Когда грабеж повальный, Мечей злорадный звон, Трудом фундаментальным Решил заняться он. В своем саду-садочке, Витая вдалеке, Чертил углы, кружочки На чистеньком песке. Ворвался воин Рима, Ворвался — ну и что ж? Врагу невозмутимо: — Не затемняй чертеж! — К несчастью, воин ведал Одно: тупить свой меч. А мог бы Архимеда Просить, предостеречь. И вывод хитроватый На тыщи лет вперед: Уж выбрал с краю хату, Молчи — и повезет... И замерла страница, Когда сказал сосед: — Кончай читать, сестрица. Оболган Архимед. Хозяин камнепада, Он до последних дней Командовал что надо По-нашему бригадой Тяжелых батарей. — Почти, — добавил некто, Подняв лицо в бинтах, — Точней, он был инспектор В технических войсках. Но главное, ребята, Я утверждать берусь, Что он погиб солдатом, Мудрец из Сиракуз.— Свет от коптилки замер, Немногим видный свет. И плакал перед нами Счастливыми слезами Блокадник Архимед.