16
Последний урок в субботу официально назывался уроком воспитания, но между собой все школьники именовали его не иначе, как «разбор полётов». На нём подводился итог всей учебной недели, выставлялись оценки за поведение, отстающие по тем или иным предметам получали нагоняй, а отличники – поощрение. Урок воспитания вела наша классная руководительница, госпожа Никанорова, вернее, Надежда Петровна – здесь было принято называть старших по имени-отчеству.
– А теперь МакЛейн, – сказала учительница, скользнув взглядом по экрану терминала. Затем посмотрела на меня и доброжелательно спросила: – Ну, как ты, Рейчел? Освоилась уже в новом коллективе?
Я неопределённо пожала плечами:
– Понемногу осваиваюсь, миссис… то есть, Надежда Петровна. Хотя трудно.
– Конечно, трудно. Легко и быть не могло. Другие условия жизни, языковый барьер… Кстати, ты гораздо лучше говоришь по-русски, чем неделю назад. Надеюсь, ты не злоупотребляешь гипно-лингвистическими курсами? Эффективный метод, не спорю, но он далеко не безвредный. Особенно в твоём возрасте.
– За эту неделю я ни разу не пользовалась гипнозом, – ответила я честно. – Просто у меня склонность к языкам.
– Это хорошо. На занятиях уже всё понимаешь?
– Да… почти.
– А вообще, как ты себя чувствуешь в нашей школе? Есть какие-нибудь претензии?
– Нет, никаких. Всё хорошо. Я всем довольна.
Тут я, конечно, покривила душой. На самом же деле всего за неделю учёбы школа окончательно достала меня. Дело даже не в том, что я была вынуждена заново проходить уже изученное, это я ещё могла стерпеть; в конце концов, недаром говорят, что повторение мать учения. На меня давила сама школьная атмосфера – унылая и гнетущая. Короче, тюремная атмосфера, что вовсе неудивительно: ведь вся Новороссия как таковая было одной огромной тюрьмой. Даже вдвойне тюрьмой – извне порабощённая чужаками, а изнутри подавленная своим же собственным правительством.
А я не привыкла жить в несвободной стране, для меня это было дикостью. Помнится, попав на материковую часть Махаварши, где существовала мягкая форма социализма, я чуть было не погорела уже в аэропорту, когда попыталась расплатиться за обед «живыми» деньгами. Впрочем, на Новороссии никаким социализмом и не пахло, здесь был типичный государственно-монополистический капитализм (что, на мой взгляд ещё хуже), к тому же приправленный диктатурой в форме абсолютной монархии с полным отсутствием каких-либо выборных институтов власти. Последнее было для меня не просто дикостью, а настоящим мракобесием, каким-то средневековьем а-ля Иван Грозный или Чезаре Борджа.
Однако приходилось привыкать. К счастью, не на всю жизнь, а всего лишь на несколько месяцев, необходимых для выполнения задания. И ещё хорошо, что, в отличие от большинства ребят из нашего отряда, мне не нужно было притворяться местной, делать вид, что всё вокруг для меня в порядке вещей, и постоянно следить за собой, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Я была просто девчонкой с другой планеты, которой здесь всё в новинку и которая плохо разбирается в существующих реалиях…
– Так, – продолжала Надежда Петровна, – оценок у тебя ещё нет. Это нормально – ведь наши учителя только знакомятся с тобой. Однако преподаватели точных и естественных наук уже отметили, что твои знания по их предметам соответствуют требованиям нашей школы. А вот с гуманитарными дисциплинам сложнее. Тут тебе придётся заниматься дополнительно, по специальной программе. Особенно это касается новороссийской литературы, истории, а также – и в первую очередь – основ государства и права.
Сидевший через парту от меня темноволосый парень, Олег Рахманов, тихо фыркнул:
– Тоже мне, главный предмет!
Учительница перевела на него строгий взор:
– Что ты сказал, Олег?
Рахманов на секунду замялся, потом дерзко взглянул на Надежду Петровну и ответил:
– Я говорю, что основы нашего государства и права можно изложить в нескольких словах. Прежде всего, никакого права у нас нет совсем, а есть только государство, вся власть в котором – и законодательная, и судебная, и исполнительная – принадлежит царю. Это все основы, а остальное уже следствия.
– Ты слишком упрощаешь нашу политическую систему.
Однако Олег не сдавался:
– Нельзя упростить то, что и так уже просто до примитива. Вся наша система зиждется на одном-единственном основополагающем принципе: государь мудр, он лучше всех знает, что нужно его подданным. Русский народ веками мечтал о добром царе-батюшке, который бы заботился о нём и принимал за него все решения. И вот, в космическую эру, мы воплотили эту наивную крестьянскую мечту в реальность, да воплотили так рьяно, что переплюнули все известные в истории монархии. Даже у Людовика Четырнадцатого было меньше власти, даже император Нерон был вынужден считаться с мнением Римского Сената; зато наш государь может делать, что ему заблагорассудится. Что бы он ни сделал, всё будет законно, потому что сам он и есть закон.
– А на занятиях и на экзамене ты говорил совсем другое.
Он вызывающе ухмыльнулся:
– Да, точь-в-точь по школьной программе. Я же не хотел получить плохую отметку в аттестат.
– Ты заработал «отлично».
– Ага. И теперь могу говорить, что думаю. Государь ведь милостиво гарантирует нам свободу слова.
Классная руководительница удручённо покачала головой:
– Ну что ж… Тогда останься после урока, обсудим этот вопрос.
Когда «разбор полётов» закончился, я ушла из школы в числе первых, но не поехала прямиком домой, а направилась в расположенную по соседству кафешку «Трое поросят», где подавали соки, молочные коктейли, мороженое, пирожные и прочие сладости. Это заведение пользовалось популярностью среди учащихся младшей и средней школы, а старшие школьники, уже относившие себя к категории взрослых, как правило обходили его стороной.
Поскольку сегодня была суббота – выходной у «малышни», кафе пустовало. Я купила стакан коктейля, устроилась за столиком на открытой площадке и стала наблюдать за выходом из школьного здания. Мне пришлось прождать более получаса и заказать ещё один коктейль, пока наконец не появился Рахманов. Он зашагал к стоянке, где был припаркован его личный флайер, а я взяла со столика приготовленный загодя телефон и нажала кнопку набора номера.
Спустя пару секунд Олег остановился, сунул руку в карман, а потом, уже с телефоном, поднёс её к лицу:
– Алло?
– Привет, это я. Узнаёшь?
– Ещё бы! С твоим-то акцентом… Где ты?
– В «Поросятах». Хочешь присоединиться?
Он повернулся в мою сторону, и я помахала ему рукой.
– О'кей, с удовольствием. – В его голосе проскользнула нотка смущения. – Между прочим, здесь очень вкусное мороженое.
Олег украдкой оглянулся вокруг и, убедившись, что в поле его зрения никого из школьников нет, направился ко мне. Я не удержалась от улыбки. Какой же он всё-таки ещё мальчишка, даром что на полгода старше Валько. Стесняется, видите ли, зайти в кафе только из-за того, что здесь обычно тусуется «малышня».
Купив две порции шоколадного мороженого, Олег устроился за столиком напротив меня и пододвинул ко мне один из стаканчиков.
– Угощайся.
– Нет, спасибо, – покачала я головой. – Я такого не ем.
– Почему?
– Слишком много калорий. Боюсь располнеть.
Смерив меня взглядом, Олег улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, да и сам он был необычайно обаятельным парнем, хотя его нельзя было назвать красавцем. Впрочем, мужская красота – понятие весьма относительное. Скорее, для мужчин больше годится другое слово – привлекательность. А Олег был очень привлекательный, вдобавок умный, общительный, за словом в карман не лез. Он напропалую заигрывал со всеми девчонками в классе, но явного предпочтения никому не отдавал. В отношении меня пока соблюдал дистанцию – то ли просто примерялся к новенькой, то ли немного робел. Я выглядела старше своих семнадцати (вернее, не своих, а тех, что были записаны в моих документах), вела себя слишком солидно и была (чего уж тут скромничать!) гораздо красивее остальных девочек.
– Не думаю, что тебе грозит полнота, – сказал Олег. – С такой-то фигурой!
– Вот я её и берегу. Так что придётся тебе съесть обе порции.
– Нет проблем. – Он зачерпнул ложечкой кусок мороженого и отправил себе в рот. – Кстати, ты здесь просто так или ждала меня?
– А если ждала, то что?
– Тогда я польщён.
Я хмыкнула:
– Не спеши делать выводы. Я лишь хотела сказать тебе, что ты глупенький мальчишка.
– Почему это?
– Да потому, что твоя бравада на уроке была предназначена для меня. Чтобы я обратила на тебя внимание.
Олег густо покраснел.
– Ну и ну! Какие же вы проницательные!
Я вопросительно посмотрела на него и произнесла с сарказмом:
– Мы что, уже перешли на «вы», Олег Ибрагимович? Только предупреждаю, что мне совсем не нравится быть Рейчел Стивеновной. Звучит уж как-то нелепо.
– О нет, ты неправильно поняла меня. Под «вами» я имел в виду тебя и Надежду Петровну.
– Так она тоже догадалась?
– Ага. И устроила мне взбучку.
– Тебе здорово влетело?
– Нет, слегка. Пришлось выслушать две короткие лекции – «нужно-быть-лояльным-к-государю» и «не-выделывайся-перед-девчонками-на-уроках». А по поведению я получил «хорошо».
– Вот и отлично. А я боялась, что тебя могут отчислить из школы.
Рахманов небрежно отмахнулся:
– Ай, брось! Нашей планете, конечно, далеко до демократии, но порядки здесь не такие уж суровые, как ты себе воображаешь. Не путай авторитаризм с тоталитаризмом, это разные вещи, хоть и обе неприятные. На Новороссии инакомыслие не приветствуется, но и не преследуется. Если бы у нас отчисляли всех школьников и студентов, недовольных монархией и лично дражайшим государем Александром свет-Михалычем, то вскоре пришлось бы закрыть добрую половину школ и университетов.
– И всё же тебе следует быть осторожным, – внушительно заметила я, для пущей верности переходя с русского на английский. Так мне легче было выражать свои мысли, а Олег, как я уже успела убедиться, неплохо владел этим языком. – Надежда Петровна вполне может сообщить о твоих высказываниях в царскую охранку… то есть, в Государеву Тайную Службу. А вдруг там найдётся ретивый служака, которому как раз нечего делать и который от скуки решит заняться тобой? В итоге ты поставишь под удар не только самого себя, но и своих товарищей.
Олег мигом напрягся:
– О чём ты толкуешь, Рейчел?
– Ты прекрасно понимаешь, о чём. О твоей… гм… секретной деятельности.
Он долго молчал, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл испуг. Наконец сдавленным голосом произнёс:
– Как… как ты узнала?
– Я этого не знала, – спокойно ответила я. – Просто заподозрила и решила взять тебя на понт. А только что ты сам себя выдал.
Олег одним махом поглотил содержимое своего стаканчика. При виде того, как он энергично жуёт холодное мороженое у меня заныли зубы. А он тотчас взялся за вторую порцию.
– Послушай… э-э… а почему ты меня заподозрила? Я в чём-то допустил ошибку? Вёл себя не так?
– Да нет. По-моему, всё нормально. Просто ты сразу, ещё с первого дня напомнил мне одного парня, с которым я училась в школе на Арране. Я никогда не замечала за ним ничего особенного или подозрительного и считала его самым обычным мальчишкой, таким же, как все остальные, разве что более умным и серьёзным, чем другие ребята. Но однажды Шон – так его звали – не явился на занятия, а нам сообщили, что он разбился на своём флайере. Позже стало известно, что вся эта история об аварии сплошная ложь, состряпанная нашими властями. На самом деле Шон был убит при попытке проникнуть на альвийскую военную базу и захватить корабль.
– Он был один?
– Нет, конечно. Их было больше десятка – ребят-школьников, которые хотели бежать с планеты и присоединиться к человеческим войскам, чтобы бороться против чужаков. Все они погибли. – Я сделала выразительную паузу. – Если ты замышляешь что-то подобное, откажись от этой идеи. Альвы не дураки, они надёжно охраняют свои базы. Ты и сам пропадёшь, и своих товарищей погубишь.
Доев мороженое, Олег поднялся из-за столика.
– Хочешь, я подвезу тебя домой?
– Не возражаю, – ответила я. – Только я живу далековато. В пригороде, в Отраднинске.
– Ну и что, – пожал он плечами. – Это же не Солнцевск, в конце концов. А потратить лишних полчаса мне не жалко.
– Час, – поправила его я. – Полчаса туда и столько же на обратный путь.
Олег немного натянуто, но тем не менее обворожительно улыбнулся:
– «Туда» не считается. Время в твоём обществе я не рискну назвать потраченным впустую.
Мы прошли на стоянку и сели в флайер. Он запустил двигатель и поднял машину в воздух. Вернее, это сделал автопилот, поскольку Олег, будучи ещё несовершеннолетним, обладал ограниченными водительскими правами и не мог собственноручно управлять флайером над густонаселёнными районами или при высокой интенсивности движения.
Минут пять мы летели молча, обмениваясь быстрыми взглядами. На лице у Олега блуждало растерянное выражение, он то и дело покусывал губы и хмурился в задумчивости. Затем резко повернулся ко мне и спросил:
– А чем именно я напомнил тебе того парня, Шона?
Я ожидала этого вопроса, однако не стала отвечать сразу, а изобразила некоторое смятение.
– Ну… трудно сказать. На первый взгляд вы с ним совершенно разные – и внешне, и характером, и повадками. Но в первый же день, наблюдая за тобой, я не могла отделаться от странного чувства «дежа-вю». И чем дальше, тем оно становилось сильнее. Я смотрела на тебя – а видела Шона. Как будто он воскрес и… Нет, Олег, я не могу тебе объяснить. Это чистой воды интуиция. Просто у вас с ним есть что-то общее – заметное, но не поддающееся описанию. Какой-то слабый, почти незримый отпечаток. Отпечаток двойной жизни… Да, наверное, так.
– Шон был твоим приятелем?
– Только не в том смысле, в каком ты думаешь. Мы были просто хорошими друзьями.
– Ясно, – сказал Олег.
После этого он завёл разговор о космической войне с чужаками. Я в основном слушала его рассуждения, а если и вставляла какие-нибудь реплики, то внимательно следила за собой, чтобы не сболтнуть чего-то такого, о чём мне, девчонке с контролируемой Иными планеты, знать было не положено. Когда же Олег поинтересовался моим мнением, сколько ещё Новороссии ожидать освобождения, я неопределённо выразилась в том смысле, что в системе Хорса сконцентрировано слишком много альвийских войск, разбить которые будет очень и очень сложно. Мол, ведь четыре года назад уже пытались, однако не смогли.
– А тогда были более благоприятные обстоятельства, чем сейчас, – мрачно заметил Олег. – Если бы наш царь, будь он неладен, призвал народ к восстанию… или сам народ, чёрт бы его побрал, плюнул на хлюпика-государя и восстал, то всё сложилось бы иначе. Но наши взрослые, чума на их головы, ничего не делали. Они просто ждали, они привыкли ждать, пока власть не решит за них, пока им не скажут, что нужно делать. Вот если бы цесаревич Павел в то время был немного старше… – Он осёкся. – Но тогда все мы, всё наше поколение, были слишком молодыми. Мне лишь недавно исполнилось тринадцать, я рвался воевать с этими проклятыми мохнатыми уродами – а отец запер меня в моей комнате. И всё приговаривал: «Государь не велел, государь не велел…» Тьфу на него с его государем! А когда ночью я попытался взломать силовой экран на окне своей спальни, мой дорогой папочка вызвал полицейских и попросил арестовать меня. Целых тринадцать дней я провёл в тюрьме для несовершеннолетних, битком набитой такими же ребятами, как я, которых тоже сдали властям их собственные родители… Ты представляешь, Рейчел?!
Я сочувственно кивнула:
– Да, это ужасно.
– А твои предки? Как бы они поступили в такой ситуации?
Я задумалась.
– Не знаю, Олег. Наверное, они всё же попытались бы остановить меня – но не по приказанию правительства, а из опасения за мою жизнь. Однако в тюрьму они меня не отправили бы, я в этом уверена.
Когда флайер приземлился на площадке перед домом Руслана Кузнецова, Олег смерил меня пристальным взглядом и произнёс:
– Вот что, Рейчел, я не верю тебе.
В груди у меня похолодело. Неужели я сыграла так неубедительно? На чём же он поймал меня, что я сказала не так? Выходит, всё было напрасно…
А Олег после короткой паузы продолжал:
– Ты притворяешься тихоней и скромницей, ни во что не замешанной и взирающей на всё со стороны. Но это не так, могу дать руку на отсечение. У меня тоже есть интуиция, и она подсказывает мне, что мы с тобой одного поля ягоды. Я чувствую в тебе родственную душу, ты сильная, смелая, непокорная, ты настоящий боец. Я уверен, что вы с Шоном были не только хорошими друзьями, но и соратниками. Ты входила в его группу и, возможно, участвовала в нападении на альвийскую базу. Ведь так?
Я с трудом подавила облегчённый вздох. Всё в порядке, всё в полном порядке! Даже лучше, чем я рассчитывала. Олег с первого же раза заглотнул наживку, теперь он в моих руках…
– Думай, как тебе угодно, – невозмутимо произнесла я и потянулась было к дверце. – Спасибо, что подвёз меня. Встретимся послезавтра в школе.
Однако Олег мягко придержал меня за плечо.
– Погоди, Рейчел, мы ещё не закончили. Ты не ответила на мой вопрос. Я ведь открылся тебе, теперь твоя очередь.
– Ты мне не открывался, – возразила я. – Я сама тебя раскусила. И если хочешь, можешь считать, что ты меня тоже раскусил. Вот так.
Неожиданно он привлёк меня к себе и жадно впился губами в мои губы. Я была так потрясена случившимся, что на добрый десяток секунд меня словно парализовало. Лишь когда Олег принялся покрывать поцелуями моё лицо, а его рука проворно нырнула под мою юбку, я наконец опомнилась и резко оттолкнула от себя наглеца. Затем размахнулась и влепила ему звонкую пощёчину.
– Ты что, офигел?!
Олег виновато потупился:
– Извини, Рейчел, я… я не смог сдержаться. Ты такая замечательная девушка…
– Ну и что? Разве это повод набрасываться на меня? – Я одёрнула юбку и поправила растрёпанные волосы. – Вы, мальчишки, какие-то двинутые, ей-богу. У вас один только секс на уме.
– Можно подумать, что вы, девчонки, этим совсем не интересуетесь, – огрызнулся Олег. – Ведь ты поначалу не сопротивлялась. Ты даже ответила на мой поцелуй.
– Это… это была чисто рефлекторная реакция.
– Ой ли? – скептически произнёс он, уже полностью овладев собой. – Значит, и трусики у тебя намокли чисто рефлекторно? Ты, милая, кончила, как только я обнял тебя.
Моё лицо обдало жаром.
– Ты… – пробормотала я, сгорая от стыда и возмущения. – Ты… Да пошёл ты к чёрту!
Распахнув дверцу, я выскочила из кабины и опрометью бросилась к дому. Вопреки моим опасениям, Олег не последовал за мной, рассыпаясь в оправданиях и извинениях. Когда я взбежала на крыльцо и сунула свою карточку в щель дверного замка, позади раздался характерный шум взлетающего флайера. Олегу хватило ума понять, что сейчас я готова прибить его, и самый лучший выход в данной ситуации – это убраться восвояси.
К счастью, в холле меня никто не встречал. Я быстро поднялась на второй этаж, прошла в свою комнату и с некоторой опаской подступила к зеркалу. Как ни странно, выглядела я вполне прилично, разве что причёска была немного подпорчена, на щеках горел яркий румянец, а глаза поблёскивали. Однако внутри я чувствовала себя как начинающая малолетняя шлюшка, которую в первый раз конкретно поимели.
Господи! Что ж это со мной происходит?..
17
– А знаешь, Рашель, – сказал Валько, – за эти полторы недели ты здорово изменилась.
Не выпуская моей руки, он вскочил на невысокий парапет, отделяющий набережную от окутанной утренним туманом реки, прошёл несколько шагов, затем спрыгнул обратно на тротуар, едва не наступив каблуком на носок моей туфли. Со стороны мы представляли собой самое заурядное зрелище: двое подростков прогуливаются в малолюдном местечке над Хебой-рекой, слегка дурачась и болтая о всяких пустяках, интересных лишь для них двоих.
На самом же деле наше свидание носило сугубо деловой характер. Ещё вчера вечером, в субботу, мы договорились встретиться, чтобы подвести итоги первого этапа нашей миссии – внедрения в здешнее общество и установления предварительного контакта с несколькими школьниками, которыми весьма и весьма интересовалась наша разведка. За прошедшие десять дней все ребята успешно включились в работу, с семью «объектами» уже был установлен тот самый «предварительный контакт», а ещё в двух случаях произошёл быстрый прорыв: у меня – с Олегом Рахмановым и у Эстер Леви – с девушкой по имени Аня Кореева.
В принципе, встречаться с Валько лицом к лицу особой необходимости не было, до сих пор мы без проблем общались по глобальной планетарной сети, ничуть не рискуя «засветиться». Будучи кибером, Валько обеспечивал стопроцентную безопасность и конфиденциальность всех наших контактов, выступая в роли связующего звена между нами. Так, скажем, по вечерам я в условленное время посещала весьма популярную среди новороссийских подростков виртуальную игру «Арнемвенд», Валько уже поджидал меня там, создавал мою копию, которая успешно махала мечами и разбрасывалась заклинаниями, а мы спокойно себе беседовали, и никто, за исключением других киберов, не мог обнаружить ничего неладного. Однако киберы заблаговременно чувствовали приближение своих коллег, так что застать нас врасплох, а тем более подслушать, было невозможно.
И всё же во время нашей вчерашней беседы я предложила встретиться «в живую», а Валько сразу согласился. Он понимал, что мне, не-киберу, виртуальное общение не даёт ощущения реальности, да и он сам, по причине моего неполного вхождения в виртуальность, не воспринимал меня с абсолютной достоверностью. Нам же обоим хотелось увидеть друг друга такими, какие мы есть…
– Изменилась, говоришь? – переспросила я. – И в чём же?
– Можно сказать, помолодела, – улыбаясь, ответил Валько. – Нет, я вовсе не шучу. Ты действительно стала выглядеть моложе. Теперь ты и вправду похожа на школьницу.
Я пожала плечами:
– Так ведь приходится играть свою роль.
– Гм, не думаю. Скорее как раз наоборот – ты наконец перестала строить из себя шибко взрослую и вернулась в естественное для своего возраста состояние. Это раньше ты играла, когда корчила из себя бывалого космического волка. Впервые увидев тебя в лифте, одетую в новенький лейтенантский китель, я чуть не рассмеялся – так забавно ты выглядела со своей притворной строгостью и неприступностью.
– Поэтому ты обозвал меня «прапором»?
– Ага. Чтобы немного расшевелить тебя. И дальше я продолжал в том же духе. Я сразу понял, что ты очень милая девушка, но слишком уж серьёзно относишься к своему мундиру. А это тебе совсем не идёт. Ты замечательно выглядишь такой, как сейчас – раскованной и непосредственной. Кстати, я надеялся, что на встречу со мной ты наденешь не брюки, а платье или юбку.
– Ну уж нет, больше никаких юбок, – невольно вырвалось у меня. – Мне хватит и вчерашнего.
– А что было вчера? – поинтересовался Валько.
Я смущённо потупилась. Рассказывая ему о своей беседе с Рахмановым, я, как и в разговоре с отцом, умолчала о последнем эпизоде, когда Олег полез ко мне целоваться. При одном воспоминании о происшедшем меня охватывал жгучий стыд. Мне было стыдно не из-за его поцелуев как таковых и не из-за его руки, шарившей у меня между ног; хуже всего было то, что при этом я действительно испытала оргазм…
Валько посмотрел на меня проницательным взглядом.
– Так, так, так, – протянул он. – А я ведь сразу почувствовал, что ты чего-то недоговариваешь. Этот парень лапал тебя?
Тяжело вздохнув, я присела на край парапета. Валько пристроился рядом со мной, и я, после недолгих колебаний, поведала ему всё без утайки. Всё-всё, даже о своих мокрых трусиках. Не знаю, в чём тут причина, но общество Валько почему-то располагало меня к предельной откровенности. С ним я чувствовала себя легко и свободно, как со старым закадычным другом… или, скорее, как с братом, о котором я всегда мечтала. В последние годы самым доверенным человеком был для меня отец, я делилась с ним всеми своими проблемами, самыми сокровенными мыслями и переживаниями, однако в случае с Олегом у меня просто не повернулся язык рассказать ему всю правду. А вот Валько рассказать я смогла – притом почти без стеснения.
Он слушал меня с лёгкой понимающей улыбкой, а когда я закончила, произнёс:
– Так это же здорово, Рашель! Похоже, Рахманов крепко запал на тебя. А может, даже втюрился. Я буду не я, если в ближайшие дни он не доверится тебе полностью. При условии, конечно, что ты будешь вести себя… э-э, надлежащим образом.
Не веря своим ушам, я изумлённо уставилась на него:
– Как ты сказал? Надлежащим образом?! И что ты под этим подразумеваешь?
– Всё, что понадобится для выполнения задачи, – невозмутимо ответил Валько. – От лёгкого флирта до секса.
– Что?! – Я чуть не задохнулась от возмущения. – Ты хочешь, чтобы я… я…
– А почему бы и нет? Ты же сама фактически призналась, что неравнодушна к нему. Так что я не предлагаю тебе ничего такого, что противоречило бы твоим желаниям. Я не сильно погрешу против истины, если скажу, что в глубине душе тебе самой хочется…
– Замолчи! – резко произнесла я и отвернулась, чтобы скрыть краску стыда на своём лице. – Ты… ты бездушный мальчишка, Валько. Неужели ты ни капельки не ревнуешь меня?
– Почему же, немного ревную. Но чисто по-братски. Я бы хотел иметь такую сестру, как ты, Рашель. Я говорю это совершенно серьёзно. Ты умная, красивая, такая… такая интересная, с тобой очень приятно общаться. Ещё ни с одной девушкой я не чувствовал себя так легко и свободно. Однако при всём том ты не вызываешь у меня никакого сексуального влечения.
– Взаимно, – сказала я и, не выдержав, улыбнулась. – Это насчёт отсутствия сексуального влечения и всего прочего. Точно так же я отношусь к тебе. То ли как к младшему брату, то ли как к старшему – вот тут я определиться не могу. Бывают моменты, когда ты кажешься мне сущим ребёнком, а уже в следующую секунду всё переворачивается вверх тормашками, и тогда уже я чувствую себя рядом с тобой маленькой глупенькой девчушкой.
– Что поделать, издержки раннего взросления. Таков удел всех вундеркиндов… ох и ненавижу я это слово! Во мне всё перемешалось – и ребёнок, и подросток, и взрослый. Боюсь, это останется со мной навсегда. Мне заранее жаль мою будущую жену. Кстати, и твоему будущему мужу я не завидую.
– Почему?
– Потому что ты слишком деятельна, слишком честолюбива, целиком сосредоточена на своей карьере. Для тебя главное космические полёты, сражения, а всё остальное, в том числе и семья, на втором плане. Иначе говоря, – и тут Валько неожиданно пропел:
– Дурацкие слова, – передёрнув плечами, сказала я. – Но мелодия ничего. Сам придумал?
– Нет, что ты. Это наша древняя народная песня. Правда, в каноническом тексте поётся не «мальчики», а «девушки», но я перефразировал её специально под тебя. Согласись, довольно метко.
– Ладно, соглашаюсь. Нельзя сказать, что вопросы секса совсем не волнуют меня, но я никогда не теряла голову из-за мальчишек. Бывало увлекалась… самую малость, а через недельку-другую всё проходило бесследно. И оставалось только лёгкое недоумение: что я в этом парне нашла?
– Ну ещё бы! – брякнул Валько. – С таким отцом, как у тебя…
Он осёкся и проворно отпрянул от меня, уклоняясь от пощёчины. Кончики моих пальцев лишь чуть-чуть задели его подбородок. Я хотела было наброситься на Валько и расцарапать ему физиономию, но в последнюю секунду передумала и осталась сидеть на месте, сверля его негодующим взглядом.
– Да как ты смеешь?! Ты…
– Погоди, Рашель, не горячись. Ты неправильно поняла меня. Я совсем не то хотел сказать.
– А что?
С некоторой опаской Валько снова присел рядом со мной, готовый в любой момент ретироваться.
– Я просто имел в виду, что у тебя замечательный отец. Ты восхищаешься им, ведь так?
– Ну, допустим.
– Ты считаешь его идеалом мужчины и бессознательно сравниваешь всех знакомых парней с ним. А они, естественно, не выдерживают конкуренции – хотя бы из-за своей молодости. У них нет цельности натуры твоего отца, нет той мужественности и решительности, они не кажутся тебе надёжными и уверенными в себе, ну и наконец, никто из них не носит в петлицах адмиральские звёзды.
– Отец лишь недавно стал коммодором, – возразила я. – Раньше он был капитаном.
Валько ухмыльнулся:
– Какая разница, капитан или коммодор, орлы или звёзды. Я же говорю совсем о другом. Только не притворяйся, что не понимаешь меня.
– Нет, я поняла твою мысль. – Я немного помолчала в задумчивости. – Наверное, ты прав. И даже не наверное, а точно. Я действительно ищу во всех ребятах папины черты. А своего избранника представляю похожим на отца с его юношеских фотографий… но непременно в белом парадном мундире с капитанскими погонами.
Несколько секунд Валько героически сдерживал смех, но в конце концов не вытерпел и громко расхохотался:
– Ой, не могу!.. Белый мундир… с погонами… капитанскими… – Он вытер с лица слёзы и уже спокойнее, но всё ещё посмеиваясь, заговорил: – Ты просто чудо, Рашель. Хрестоматийный пример папиной дочки. В самом чистом виде. Не думал, что такие идеальные образчики встречаются в реальной жизни.
Я хотела сказать в ответ что-то язвительное, но мне помешала мелодичная трель вызова. Я достала из бокового кармана брюк телефон и взглянула на встроенный экранчик. Изображения на нём не было, а обратный номер абонента ни о чём мне не говорил.
– Наверное, это он, – произнесла я с досадой. – Больше некому. Звонит с какого-нибудь общественного комма.
– Олег? – на всякий случай уточнил Валько, мигом перестав смеяться.
– Он самый.
– Ответь ему.
– Ты думаешь, что…
– Я говорю: ответь!
– Ну, ладно. – Я нажала соответствующую кнопку, поднесла телефон к уху и произнесла: – Да, слушаю.
– Пожалуйста, Рейчел, не отключайся, – донёсся до меня голос Олега. – Это я.
Между тем Валько бесцеремонно придвинулся ко мне вплотную, наклонил голову и стал слушать вместе со мной.
– Да, я узнала тебя, – нарочито сухо ответила я. – Что тебе нужно?
– У меня есть одно предложение… Только не отказывайся сразу, сначала выслушай.
– Хорошо, выслушаю, – великодушно согласилась я. – Итак?
– Что ты делаешь сегодня во второй половине дня?
– Ещё не решила, но точно могу сказать, что встреча с тобой не входит в мои планы.
– Ах, какие мы категоричные! – Догадавшись по моему тону, что я больше не злюсь на него, Олег снова стал самим собой – ироничным, самоуверенным и чуть-чуть нагловатым. – Должен тебя разочаровать: о свидании речь не идёт. Тут у нас намечается небольшой пикник за городом. Несколько ребят и девчонок, прогулка в лесу, купание в озере, горячие шашлыки – это нечто вроде вашего барбекю, только вкуснее, а ещё соки, пиво, даже вино, если захочешь… Ну и так далее.
У меня перехватило дыхание. Ещё вчера вечером Валько сообщил мне, что Аня Кореева пригласила Эстер на какой-то пикник. Тоже в лесу у озера и тоже с шашлыками. Неужели…
Валько немного отстранился от меня и энергично закивал, забавно гримасничая: мол, соглашайся, соглашайся, только не сразу, а сначала помнись для вида, набей себе цену.
– Гм, заманчивое предложение, – произнесла я. – Особенно многообещающе звучит это «и так далее».
– Уверяю тебя, ничего такого, о чём ты подумала.
– А откуда ты знаешь, о чём я подумала?
– Не знаю, но догадываюсь. Ни наркоты, ни групповухи, ни прочих экстримов не намечается. Будет просто встреча друзей. Моих хороших друзей, с которыми я хочу тебя познакомить.
– Они из нашей школы?
– Нет, это… особые друзья. Не школьные приятели, а именно друзья – самые лучшие, самые доверенные.
– О-о! – протянула я, словно лишь сейчас до меня дошло. – Кажется, понимаю.
– Значит, согласна?
– Олег, я… честное слово, не знаю. Я не уверена, что хочу этого.
– Боишься?
– Скорее, опасаюсь. Мы ещё недостаточно знакомы, и вообще… – Я сделала паузу.
– И вообще, ты не полностью доверяешь мне, – закончил он мою мысль. – Тогда тебе не следовало заводить со мной вчерашний разговор.
– Да, не следовало. Я жалею об этом.
– Уже поздно жалеть, Рейчел. Что было, то было. И в любом случае, нам нужно встретиться и поговорить. Давай я заеду к тебе в полпервого.
Я помолчала, притворяясь, что размышляю.
– Хорошо, заезжай. Но не в полпервого, а в час. Я познакомлю тебя с родителями и скажу, что отправляюсь гулять с тобой по городу. А ты постарайся произвести на них хорошее впечатление. Они считают меня уже взрослой и не лезут в мою личную жизнь, но всё же опасаются, что я могу связаться с… гм… как выражается мой папа, с недостойным молодым человеком.
Я чуть ли не физически ощутила, как Олег улыбнулся в трубку.
– Не беспокойся, дорогая. Я предстану перед ними оч-чень достойным молодым человеком.
Когда я закончила разговор, Валько удовлетворённо хлопнул себя по колену.
– Есть! Второе попадание!
Я внимательно посмотрела на него:
– А тебе не кажется, что со мной и Эстер всё идёт слишком уж гладко и быстро?
– Нет, не кажется. Как раз в вашем случае это нормально. Вы с других планет, так что вас глупо подозревать в сотрудничестве с царской охранкой. Вы с демократических планет, поэтому можно не опасаться, что вы симпатизируете здешнему общественному строю. А вот нам, изображающим из себя туземцев, придётся терпеливо ждать, пока нас основательно не «прощупают» и не убедятся в нашей надёжности. – Валько посмотрел на часы. – Уже одиннадцать двадцать, тебе пора возвращаться домой, чтобы успеть поговорить с отцом и подготовиться к пикнику. А ещё, – тут он взглянул на меня с хитрым прищуром, – я бы посоветовал тебе взять с собой противозачаточные таблетки. Так, на всякий случай, если вдруг потеряешь над собой контроль.
– Да ну тебя!.. – обиделась я.
– И всё-таки возьми, – настаивал Валько. – Чем чёрт не шутит.
18
Олег посадил флайер на краю широкой поляны у озера, где уже стояло пять других машин. Поодаль, у дымящей жаровни хлопотало трое ребят, нанизывавших на длинные шампуры куски мяса. Рядом в шезлонгах расположились две девушки в купальниках. Одна парочка прогуливалась под руку в противоположном конце поляны. Ещё несколько парней и девчонок резвились в озере, весело покрикивая и брызгая друг в друга водой. Словом, всё было похоже на обычный пикник самых обыкновенных подростков.
– Здесь мы просто собрались отдохнуть и пообщаться, – уже в который раз предупредил меня Рахманов. – Это не конспиративная сходка, имей в виду.
– Имею, имею, – ответила я. – Сколько можно повторять! Если ты считаешь меня такой тупой, то незачем было вообще приглашать сюда.
– Хорошо, извини.
Мы выбрались из флайера и подошли к ребятам, занимавшимся приготовлением шашлыков. Олег познакомил меня с ними, а заодно – и с девчонками в шезлонгах. Тем временем к нам присоединилась прогуливавшаяся у лесной опушки парочка, а из озера выбрались купальщики, среди которых оказалась и Эстер Леви. Между делом замечу, что без одежды (ну, то есть, в одних трусиках и лифчике) она производила ещё более сногсшибательное впечатление, и я, внезапно поддавшись комплексам, решила сегодня не купаться, чтобы не давать повод своим новым знакомым сравнивать мою фигуру (в целом тоже недурственную) с идеальными формами этой рыжеволосой богини.
На Новороссии Эстер, как и я, легализовалась под своим настоящим именем, а её фамилия была лишь немного переиначена на более подходящий для уроженцев Земли Вершинина лад – Левинсон. По легенде, у себя на родине она была сиротой и воспитывалась общиной в высокогорном кибуце, все жители которого успели попрятаться от альвийской облавы в лесу, и одной только Эстер не повезло – она как раз отправилась в ближайший город за покупками и попала в лапы к альвам. Здесь её устроили в школу-интернат, где в выпускном классе училась Аня Кореева – одна из участниц местного молодёжного подполья. Весьма и весьма загадочного подполья, надо сказать. Поэтому, собственно, нас и послали сюда – чтобы мы во всём разобрались.
Всего на пикнике, если не считать нас с Олегом и Эстер, присутствовало одиннадцать человек – шестеро парней и пять девчонок. Самой старшей из них была Аня Кореева – худощавая восемнадцатилетняя девушка среднего роста, с чуть раскосыми глазами и коротко остриженными чёрными волосами. Лица остальных ребят были знакомы мне по многочисленным снимкам из досье, составленного нашей разведкой. Некоторых я даже помнила по именам – все они фигурировали в обширном списке друзей и знакомых Ани или Олега, хотя насчёт их участия в подпольной деятельности у нас до сих пор не было полной уверенности. Во всём Николайбурге нашим агентам удалось точно вычислить лишь четырёх членов этой организации – Рахманова, Корееву, а также Сергея Иванова и Александра Киселёва, которые здесь отсутствовали. Первый из них был кибером, и именно Валько предстояло установить с ним контакт. Они уже познакомились в сети и несколько последних дней интенсивно общались – у них обнаружилось много общих профессиональных интересов. По-другому, впрочем, и быть не могло – ведь всю нашу команду, за исключением меня, подбирали тщательно, и одним из критериев этого отбора была психологическая совместимость с объектом предстоящего контакта. Кстати сказать, с Олегом Рахмановым должна была работать Божена Малкович, но она была отчислена из группы (замечу, что по моей инициативе), и в результате мне пришлось занять её место. Параллельно со мной к Рахманову «подбирался» Вася Миронов – не через школу, а через юношескую футбольную команду, за которую они оба играли, и его шансы представлялись более предпочтительными; но вот поди ж ты – я оказалась проворнее. Или мне просто повезло…
Как и предупреждал меня Олег, это собрание не носило делового характера, а было всего лишь дружеским пикником и ничем более. Мы ели шашлыки из маринованного в вине мяса (они действительно оказались гораздо вкуснее обычного барбекю), запивали их всяческими напитками, от томатного сока до пива, кому как хотелось, и разговаривали на самые разные темы – начиная с обычной болтовни о спорте, музыке, фильмах и новых виртуальных играх и заканчивая не слишком лояльными анекдотами о жизни и быте царской семьи, а также обсуждением свежих новостей из внешнего мира, которые регулярно поступали в планетарную сеть от наведывавшихся в систему Хорса человеческих разведкораблей – и уж с этим-то чужаки ничего поделать не могли.
Среди последних известий была также информация о том, что альвы начали вывод своих войск из локального пространства Земли Вершинина, уступая контроль над планетой людям. Однако ребята старались не затрагивать эту тему, дабы лишний раз не напоминать Эстер о том, что если бы обстоятельства сложились немного иначе, то сейчас бы она находилась на родной планете и вместе с остальными членами своей общины праздновала бы освобождение.
Сама же Эстер играла свою роль великолепно. Когда один из парней неосмотрительно ляпнул о Земле Вершинина, её красивое лицо на короткое мгновение исказила гримаса боли, а в больших зелёных глазах мелькнула невыразимая тоска. Всё это выглядело настолько естественно и неподдельно, что я в мыслях зааплодировала ей. Эстер была настоящей актрисой, она обладала врождённым талантом к игре, а не просто профессиональной выучкой, как Анн-Мари. Ну, а обо мне и говорить не приходится – я всего лишь умелая притворщица…
В целом день прошёл замечательно. Поначалу ребята немного настороженно присматривались ко мне (к Эстер они уже успели присмотреться до моего появления), но в конце концов решили, что я им подхожу, и безоговорочно приняли меня в свой круг. Со своей стороны я старалась произвести на новых знакомых наилучшее впечатление – и не только для успешного выполнения моей задачи. Я действительно чувствовала симпатию к друзьям Олега, мне очень нравилось их общество, даром что все они были младше меня. В нашем возрасте разница в два-три года обычно играет значительную роль, однако сейчас я её фактически не ощущала – отчасти из-за того, что за полторы недели основательно вжилась в образ семнадцатилетней девчонки, но в основном потому, что сами ребята казались старше своих лет, почти моими сверстниками. Все они явно принадлежали к так называемой «золотой молодёжи» – в том значении, которое вкладывают в эти слова на Терре-Галлии – то есть, не дети известных и влиятельных родителей, а наделённые недюжинными талантами юноши и девушки, которым сулят блестящее будущее в какой-либо из сфер человеческой деятельности, будь то наука, искусство, бизнес, политика или военная карьера.
Время в этой компании пролетело для меня незаметно, и я сильно удивилась, когда внезапно обнаружила, что солнце уже скрылось за горизонтом и начало понемногу смеркаться. Ребята стали собираться домой, а Олег выпустил из багажника своего флайера робота-уборщика, который деловито принялся наводить порядок на месте нашего пикника. Улучив момент, он (разумеется, Олег, а не робот) тихо шепнул мне:
– Не торопись, Рейчел. Мы чуть задержимся. Улетим последними.
Я поняла, что это неспроста, и согласно кивнула.
Аня Кореева с Эстер тоже не спешили возвращаться в свой интернат. Когда один из парней, Шамиль Абдулов, который, видимо, и привёз девушек сюда, позвал их в свою машину, Аня ответила ему, что обратно они поедут со мной и Олегом. В ответ Шамиль лишь пожал плечами и сказал: «Баба с воза, кобыле легче». Раньше я эту поговорку не слышала, но её смысл был очевиден. Абдулов просто имел в виду, что ему не придётся делать по пути лишний крюк.
Когда все флайеры, кроме нашего, взлетели и скрылись за верхушками деревьев, Олег обратился ко мне и Эстер:
– С вами хочет встретиться один человек. Скоро он будет здесь.
Я сразу сообразила, что это за человек, и почувствовала, как у меня слегка закружилась голова. Слишком, слишком уж гладко всё шло. И слишком стремительно разворачивались события – а это настораживало…
Эстер же, как ни в чём не бывало, поинтересовалась:
– Он ваш лидер?
– Гм, я не уверен, что его можно так назвать. Он один из нас, из руководства, но занимает… э-э, особое положение. Из-за этого особого положения ему приходится быть осторожным, мы редко видимся лицом к лицу, обычно наши встречи происходят в виртуальности, под надёжным прикрытием. Однако с вами он решил познакомиться лично – полагаю, из чистого любопытства. По-моему, это не слишком удачная идея. – Олег замялся. – Только не подумайте, что я считаю вас недостойными доверия. Просто он находится под постоянным присмотром, и ему не стоит лишний раз рисковать.
– Тогда, может, не надо? – неуверенно отозвалась я. – Раз так, то лучше уж обойдёмся виртуальной встречей.
– Не беспокойтесь, – отозвалась Аня. – Вейдер обо всём позаботится. Везде будет зарегистрировано, что Паша просто летал на флайере, нигде не делая посадок. Он любит такие прогулки. А Вейдер своё дело знает.
Ага! Значит, Паша. Вот как они его называют. Очень мило. Что касается Вейдера, то я знала, кто скрывается под этим псевдонимом, но всё же сочла нужным спросить:
– Вейдер? Странное имя. По-моему, не русское.
– Это прозвище, – объяснил Олег. – Он сам себе придумал; не знаю, откуда взял. А зовут его Сергей Иванов – банально, вроде вашего Джона Смита.
Я улыбнулась и покачала головой:
– Тут ты ошибаешься. Джонов Смитов среди арранцев мало. А вот Патрик О'Лири – другое дело. У нас таких по десятку на дюжину. Впрочем, это не важно. Аня сказала, что ваш Вейдер обо всём позаботится. Он кибер или просто классный хакер?
– Он классный кибер. Один из лучших, если не самый лучший. Только благодаря ему нам удаётся избегать внимания царской охранки и альвов.
– Должно быть, он настоящий гений, – согласилась я. – Просто удивительно, что вас, с вашим-то уровнем конспирации, до сих пор не повязали. Взять, например, меня. Ты ведь знаком со мной всего лишь неделю, только вчера мы более или менее откровенно поговорили, а уже сегодня ты знакомишь меня со своими товарищами. Но что если я работаю на вашу Тайную Службу или, того хуже, на чужаков? А может, я вовсе не человек, может, я замаскированный пятидесятник? Вам не приходило это в голову?
Олег ужасно смутился и начал было что-то растерянно бормотать, но Аня решительно перебила его:
– Вы с Эстер не пятидесятники, это точно. И не связаны ни с охранкой, ни с полицией – мы проверили. То есть, конечно, проверил Вейдер. А касаемо того, что вас могли завербовать альвы ещё на ваших родных планетах… ну, тут нам приходится рисковать и полагаться на собственную интуицию. Вы не похожи на предателей.
«И всё равно, – подумала я. – Что-то здесь не так…»
19
Таинственный визитёр, которого Аня с Олегом запросто называли Пашей, прибыл примерно через четверть часа. В полном согласии с моими ожиданиями, им оказался невысокий светловолосый парень, чьё лицо, симпатичное, но не слишком выразительное, неизменно присутствовало во всех сюжетах новостей, посвящённых жизни царского двора. Он был на полгода старше Олега, и через два с половиной месяца ему должно было исполниться восемнадцать. Как и на большинстве человеческих планет, на Новороссии эта дата означает совершеннолетие – рубеж, перешагивая который, подросток становится молодым человеком, получает все гражданские права взрослого члена общества и одновременно теряет целый ряд привилегий, положенных детям.
Впрочем, великий князь Павел Александрович, единственный сын государя и наследник престола, являл собой исключение из этого правила – совершеннолетним он стал в свой пятнадцатый день рождения. Сей правовой казус возник четыре века назад, когда царь Михаил III перед сложной медицинской операцией с весьма неопределённым исходом издал указ, которым понизил порог совершеннолетия для цесаревичей на три года. Сделано это было ради того, чтобы в случае его смерти власть в стране перешла непосредственно к его пятнадцатилетнему сыну, минуя надлежащее в таких случаях регентство. К слову сказать, операция прошла успешно и Михаил III царствовал ещё два десятка лет, однако свой указ оставил в силе. Не отменили его и последующие правители Новороссии.
При встрече с наследным принцем мы с Эстер постарались как можно убедительнее разыграть сцену узнавания – от слегка недоуменного выражения на лице «где-то я его уже видела» до широко распахнутых от изумления глаз «ведь это же… да, точно!» Не знаю, насколько удачно получилось у меня, зато Эстер была неподражаема.
А цесаревич, пожав нам обеим руки, с места в карьер заявил:
– Меня зовут Павел. И обязательно на «ты». Только так и никак иначе. Договорились?
– Да, Павел, – ответила я, а Эстер лишь молча кивнула.
– Вот и хорошо, – сказал он. – Сразу чувствуется, что вы с других планет. Наши соотечественники, даже убеждённые республиканцы, поначалу робеют, когда я прошу их обращаться ко мне по имени. А вы спокойно смотрите на меня и, небось, думаете: «Надо же, демократа из себя корчит!»
– Если честно, то я действительно так подумала, – с милой непосредственностью призналась Эстер.
Павел повернулся к Ане и Олегу:
– Друзья, полетайте минут двадцать над лесом на моей тачке. Для отвода глаз, чтобы Вейдеру было легче дурить Транспортный Контроль. А я тем временем пообщаюсь с барышнями.
Оба поняли, что он просто хочет поговорить с нами с глазу на глаз, однако не стали возражать и послушно забрались в кабину. Когда флайер улетел, цесаревич опустился на траву, скрестив ноги, достал из кармана сигарету и закурил.
– Только не рассказывайте об этом никому, – произнёс он, пряча в карман зажигалку. – Если мама узнает, что я курю, то очень расстроится.
В ответ мы с Эстер неопределённо кивнули и присели напротив него. Где-то с полминуты Павел молча глядел на нас. Не пристально, не изучающе, а скорее с любопытством, как смотрят на редких зверушек. Затем решительно сказал:
– Ладно, девочки, у меня мало времени, так что обойдёмся без предисловий. Пожалуйста, назовите свои настоящие имена. И звания, если они есть.
От неожиданности я закашлялась. Весь мир померк в моих глазах, как будто меня огрели дубинкой по голове. Откуда-то издалека, словно сквозь плотный слой ваты, до меня донёсся озадаченный голос Эстер:
– Что… о чём ты говоришь?
Она продолжала играть, изображая святую невинность. А я так не могла. К тому же я понимала, что это бесполезно. Мы сели в лужу, нас раскусили. Весь хитроумный план главного командования пошёл коту под хвост…
– Нам известно, что вы не те, за кого себя выдаёте, – между тем продолжал Павел. – Ты, Рейчел, не с Аррана, а ты, Эстер, не с Земли Вершинина. Вы агенты свободного человечества. И не только вы двое – мы знаем и о других ваших товарищах.
Уже окончательно добивая меня, цесаревич назвал остальных членов нашей разведгруппы. Назвал по здешним, вымышленным именам, но назвал всех без исключения, в том числе и Валько. А на десерт он предположил, что я являюсь командиром отряда, поскольку другие ребята были внедрены либо в семьи местных подпольщиков, либо в интернаты, а я единственная, кто легализовался на Новороссии вместе со взрослыми агентами.
– Вероятнее всего, – подытожил Павел, – операцией руководит твой вроде-как-отец. А твоя вроде-как-мать ему помогает.
Он ошибся только в одном – назвав моего отца «вроде-как-отцом». Во всём же остальном попадание было стопроцентным.
Немного опомнившись от потрясения и взвесив все «за» и «против», я решила, что терять больше нечего. Всё и так уже потеряно, наша миссия потерпела фиаско и дальнейшее притворство бессмысленно. Поскольку нашей жизни или свободе пока ничто не угрожало, я не стала произносить кодовую фразу для активизации миниатюрного передатчика, встроенного в мою правую серьгу. В нештатных ситуациях мы имели право действовать по своему усмотрению, а сейчас как раз возникла эта самая нештатная ситуация. При данных обстоятельствах откровенность была лучшей из возможных линий поведения. Поэтому я напрямик сказала:
– Меня зовут Рашель Леблан, я мичман Военно-Космических Сил Земной Конфедерации.
После этого и Эстер ничего не оставалось делать, кроме как представиться.
Павел выбросил наполовину скуренную сигарету и удовлетворённо кивнул:
– Это уже лучше. Теперь мы можем поговорить начистоту.
– И первый вопрос, – подхватила я, – как вы нас вычислили?
– Насчёт этого могу вас успокоить: лично вашей вины здесь нет. Вы были разоблачены ещё в процессе внедрения информации о вас в планетарную сеть. Это заслуга Вейдера. Вы ведь уже слышали о нём?
– Да, слышали.
– Он-то и постарался. Мы уже давно ждали чего-то подобного.
– Что к вам подошлют агентов-сверстников? – на всякий случай уточнила я.
– Совершенно верно. Так что мы были начеку.
Я растерянно тряхнула головой.
– Но тогда… тогда я ничего не понимаю. Раз вы знали, кто мы, то почему просто не проигнорировали нас?
– Поначалу мы так и собирались поступить. Однако позже поняли, что это будет ошибкой. Если мы не пойдём с вами на контакт, то ваше руководство предпримет другие меры, возможно, самые радикальные. Поэтому мы решили принять вашу игру и позволить вам проникнуть в нашу организацию.
Я вспомнила, как вчера «обрабатывала» Олега Рахманова, и мне стало стыдно. Ведь я, дурочка, страшно гордилась тем, что так ловко подцепила его на крючок, а на деле оказывается, что он просто игрался со мной…
– Так Олег с самого начала знал, кто я?
– Нет, он как раз не знал. И до сих пор не знает. Правда о вас известна только мне, Ане, Вейдеру и ещё нескольким нашим товарищам. Что же касается Олега, то мы не стали вводить его в курс дела. Аня лишь посоветовала ему заняться тобой – мол, Вейдер кое-что разузнал о тебе интересное, и было бы неплохо привлечь тебя на нашу сторону. – Павел слегка улыбнулся. – Так что не переживай, Рашель. Олег тебя не дурачил, вчера он сам был в панике из-за того, как легко ты его раскусила.
Его слова немного утешили меня. Не так чтобы очень, но всё же…
– Зато Аня меня дурачила, – мрачно заметила Эстер. – А я ничего не заподозрила.
– Ну, вы с ней друг друга стоите. Одного поля ягоды. Аня говорит, что если бы она не знала, что ты «подсадная утка», то без колебаний поверила бы твоей легенде.
– Погоди, Павел! – собравшись с мыслями, произнесла я. – Всё это… очень и очень странно. Вы разоблачили нас и решили поиграть с нами, допустив в свою организацию. Здесь всё понятно, всё логично. Но зачем ты рассказываешь об этом? Ты же портишь всю вашу игру.
– Затем я и рассказываю, чтобы её испортить. Это не моя игра, это игра Вейдера и компании. Их план с самого начала мне не нравился, он слишком рискованный и может привести к прямо противоположным результатам, чем они рассчитывают. Однако я видел, что их не переубедишь, поэтому решил втайне от них сыграть по-своему.
– А они ни о чём не догадаются? – спросила Эстер. – Я заметила, что Аня была недовольна, когда ты захотел поговорить с нами с глазу на глаз. Она может заподозрить неладное.
– Не заподозрит. Аня лишь изображала недовольство, а на самом деле наша доверительная беседа была спланирована наперёд. Её цель – предстать перед вами этаким добродушным романтиком-демократом, мечтающим об установлении конституционной монархии, но не способным на какие-либо решительные действия, вроде государственного переворота. А в дальнейшем вас должны постепенно убедить, что и вся наша организация, несмотря на тщательную конспирацию, не представляет собой серьёзной силы.
Я покачала головой:
– Наши в это не поверили бы.
– Да, – произнёс цесаревич. – Я тоже так думаю.
– Поэтому ты решил открыть нам свои карты? Хочешь вступить в контакт с нашим руководством?
Павел ответил не сразу. Некоторое время он смотрел куда-то в пространство поверх наших голов, а на лице его застыло угрюмое выражение.
– Я хочу свободы для своей страны. Свободы от любого гнёта, внешнего и внутреннего. Я хочу, чтобы мой народ жил достойно, как и всё остальное человечество, не боясь ни мохнатых ублюдков оттуда, – Павел ткнул незажжённой сигаретой в темнеющее небо, – ни здешних подонков из окружения моего отца и дяди. Когда ваши войска потерпели в нашей системе поражение, мне ещё не было четырнадцати лет. Для меня это стало трагедией. Я так верил, так надеялся, что мы наконец получим свободу, но… вы ушли, вы бросили нас. Нет, я не виню вас в этом, я понимаю, что вы сделали всё возможное. Виноват народ Новороссии, который не поднял всеобщего восстания и не ударил по чужакам с тыла; виноват мой отец, который оказался бесхребетным слизняком и призвал людей к бездействию. Сейчас много говорят, что он сделал это под угрозой расправы, чуть ли не под дулом пистолета… Глупости! Никто ему не угрожал, он просто испугался. Перетрусил, смалодушничал… как и весь наш народ.
Цесаревич нервно раскурил сигарету, сделал слишком глубокую затяжку и закашлялся.
– Да уж, народ, – снова заговорил он. – Хорош народ, который не смеет выступить против врага без государева соизволения. Мы опозорились перед всем человечеством, мы по уши вляпались в де… в грязь. Теперь нам придётся долго от неё отмываться. – Павел махнул рукой. – Впрочем, это уже сантименты. После тех событий я понял, что в нашей стране нужно всё менять – сверху донизу, иначе мы никогда не освободимся. А если и обретём наконец свободу, то получим её в качестве подачки, что будет ещё унизительнее. В общем, я начал искать связь с вашими агентами. Это оказалось трудным делом, я потратил более семи месяцев, но в конце концов вышел на одного человека, который устроил мне встречу с представителем галлийской разведки.
– Нам известно об этом, – сказала я. – Тогда наше руководство сочло твоё предложение неприемлемым.
– Если называть вещи своими именами, то от меня попросту отмахнулись. Они решили, что я властолюбивый мальчишка, которому не терпится завладеть отцовской короной. А мне не удалось убедить их в своей искренности. Тем всё и закончилось. Ваши быстренько произвели перетасовку агентов – что называется, обрубили концы и попрятали их в воду – и у меня больше не было возможности связаться с вами.
Несколько секунд Павел молчал. Но на сей раз он смотрел не куда-то вдаль, а на Эстер. Смотрел, как будто любуясь ею. А может, и в самом деле любовался. Порой даже я, девушка, ловила себя на том, что не могу отвести от неё глаз. Но при всём том я никогда не испытывала к ней зависти. Она была слишком красива, чтобы завидовать ей. С такой внешностью у неё ой как непросто сложится карьера. Всегда найдётся немало циников, которые будут истолковывать любое её продвижение по службе как результат неуставных взаимоотношений с начальством…
– Следующие несколько месяцев, – продолжил Павел, – были самыми кошмарными в моей жизни. Я чувствовал себя никому не нужным, всеми отвергнутым. А позже я познакомился с Олегом и его группой. В их лице я нашёл своих единомышленников, они полностью разделяли мои взгляды и убеждения. Некоторых из них вы видели сегодня на пикнике. Это замечательные ребята… но они всего лишь замечательные ребята, не более того. В основном они предавались мечтам – о свободе от чужаков, о правовом государстве, о космических полётах – и я мечтал вместе с ними. Просто мечтал, и всё. Но два года назад появился Вейдер со своей командой – Аней Кореевой, Сашей Киселёвым, Юрой Ворушинским, Борей Компактовым… ну, и с остальными. Уж они-то были далеко не мечтателями, они сразу развернули такую бурную деятельность, что подчас мне страшно становилось. Наша организация росла как на дрожжах, вы даже не представляете её истинных масштабов… Я, кстати, тоже не совсем представляю, и мне это очень не нравится. У меня сильное подозрение, что они многое скрывают, что мне известно лишь о верхушке айсберга, а бо́льшая часть созданной ими подпольной сети держится в строжайшем секрете. Меня это злит и пугает. Поначалу я опасался, что Тайная Служба либо альвийская контрразведка легко разоблачат нас, но время шло и ничего не случалось. Вейдер гениально всё устроил… И, думаю, не только он один. Похоже, у него есть помощники, о которых я ничего не знаю. Я вообще удивляюсь, как вам удалось хоть что-то проведать о нашей организации.
– Вас подвело чрезмерное усердие Вейдера и его предполагаемых помощников, – объяснила я. – Ваша Тайная Служба держит на примете всех, кто контактирует с тобой. Просто так, на всякий случай. Но наша разведка обнаружила странную вещь: некоторых твоих приятелей охранка словно не замечает. В её базе данных нет о них никакой информации, как будто они невидимки. Естественно, это показалось подозрительным, и наши агенты начали осторожное расследование.
– Теперь понятно, – кивнул Павел. – Всё-таки приятно осознавать, что и Вейдер может ошибаться. А то он пугает меня своим всеведением. Когда в прошлом году ко мне попытались подобраться ваши агенты – поняли всё-таки, что с моим отцом каши не сваришь – я был вынужден послать их к чёрту. Мне пришлось это сделать, потому что большинство моих товарищей категорически против любых контактов с вами.
– А ты? – спросила Эстер. – Сам ты не против сотрудничества?
– В принципе, не против. Мне, конечно, досадно, что три года назад ваши люди так обошлись со мной, но я уже не ребёнок и ради дела готов переступить через свою гордость. Однако проблема в других ребятах, они не хотят иметь с вами дела.
– Почему?
– Ну, во-первых, общее недоверие к взрослым – как к здешним, так и к пришлым. А во-вторых, и это главное, уверенность в собственных силах. Ваше руководство слишком поздно спохватилось. К тому времени, когда вы начали принимать меня всерьёз, наша организация стала достаточно мощной, чтобы самостоятельно возвести меня на престол. И мы – я говорю «мы», чтобы не отделять себя от остальных – решили не связываться с вами, пока я не стану царём.
– Чтобы не делиться лаврами грядущей победы?
– Грубо говоря, да. Ребята уже почувствовали свою силу и не хотят, чтобы кто-то навязывал им свою волю, указывал, что нужно делать.
– Гм-м… – с сомнением протянула я. – Раз ваша организация такая мощная, то почему ты до сих пор не царь?
Он вздохнул:
– Всё было готово ещё шесть месяцев назад, но я использую любой предлог, чтобы отсрочить переворот. Понимаете… В общем, проблема в моём отце. Я никогда не любил его, а четыре года назад, после тех событий, стал его презирать. Но он всё-таки мой отец, и я не хочу его смерти. Из чисто моральных соображений, не говоря уж о том, что это было бы скверным началом моего правления. Потому-то я и обращался к вашим людям за помощью – чтобы вы забрали его с Новороссии и увезли на Землю, Терру-Галлию или куда-нибудь ещё, хоть к чёрту на кулички. Просто так сместить его с трона и оставить здесь, на нашей планете, не получится. Народ не любит отца, хоть и привык во всём слепо подчиняться ему, так что не будет особо возражать, если я заменю его на престоле. Однако есть ещё альвы, которым нравится отцовская лояльность, а также некоторые люди… нет, это даже не люди, а паршивые ублюдки, мразь, наживающаяся на сотрудничестве с чужаками. И те и другие горой встанут за отца и не позволят мне занять его место. Но если отец исчезнет, то им не за кого будет вступаться. Вы понимаете?
– Да, понимаем, – сказала я.
– Это для меня очень серьёзная проблема. Аня с Вейдером говорят, что я зря беспокоюсь, что мы временно спрячем отца в надёжном месте, а позже, когда я коронуюсь, передадим его в ваши руки, и тут уж вам волей-неволей придётся следовать нашему плану. Но я не верю им, я думаю, что они убьют его – для пущей верности, чтобы зря не рисковать. И я боюсь, что все остальные ребята, даже такие щепетильные, как Олег, признают оправданность этого шага. Для них мой отец не человек, а символ ненавистного им абсолютизма, олицетворение того зла, которое приносит народу неограниченная монархия. Вдобавок они считают его главным виновником того, что случилось четыре года назад. Если рассуждать логически, то они правы, и умом я сознаю, что отец заслуживает смерти. И всё-таки… всё-таки я хочу, чтобы он остался в живых. А спасти его, увезти с планеты можете только вы.
– А почему ты не пробовал тайно связаться с нашими? – спросила Эстер. – Так, чтобы твои товарищи об этом не знали.
– Будь я уверен, что они не узнают, я бы давно связался. Но я не уверен в этом. Я сильно опасаюсь, что Вейдер отслеживает все мои контакты. Если он хоть что-нибудь заподозрит, это будет означать смертный приговор моему отцу. Поймите, он и его ребята немного двинутые. И даже не немного. Другие просто не доверяют старшему поколению, а они… иногда мне кажется, что они ненавидят всех взрослых без разбору.
– Ты можешь поддерживать связь через нас, – предложила я. – Они ведь хотят поиграть с нами – так пусть играют. А мы поведём встречную игру, будем твоими связными. Ты же этого хотел, открываясь нам?
– Да, но… Боюсь, всё не так просто. Мы не сможем часто встречаться – я имею в виду по-настоящему, не в сети. Все наши виртуальные встречи будет прикрывать Вейдер, и тогда мы не сможем говорить откровенно. Хотя… – Павел умолк и во все глаза уставился на Эстер. Лицо его мгновенно просветлело. – А знаете, у меня появилась идея! Замечательная идея.
– И какая же?
– Сегодня ночью… Да, прямо сегодня среди ночи я свяжусь с Аней. Я скажу, что влюбился в Эстер. – Он снова взглянул на неё: – Ты не против?
– Я… – От неожиданности она совсем растерялась. – Ну, не знаю… Это как-то… так…
– А что это даст? – вмешалась я.
– Как что? Естественно, я захочу каждый день видеть Эстер. Я потребую от Ани, чтобы она срочно что-то придумала. И они с Вейдером придумают – в этом можно не сомневаться.
– Оригинальная идея. Но рискованная. Ты думаешь, они поверят тебе?
– Поверят за милую душу. А Аня в особенности – ведь она сама неравнодушна к ней.
Эстер густо покраснела:
– Как это?
– Разве ты не заметила? – удивился Павел. – Ведь Аня бисексуальна… Ай, ладно, оставим её в покое. Короче, мне поверят, это точно. Чтобы поверить, достаточно посмотреть на тебя. К тому же всем известна моя слабость к рыжеволосым девушкам. А ещё всем известно, что я очень капризный. Как-никак, я цесаревич и с детских лет привык получать всё, что хочу. – Он широко улыбнулся, но за его кажущейся бесшабашностью чувствовалось напряжение. – Ну, Эстер, что ты об этом думаешь?
– Я… не знаю. Если нужно для дела, то… – И она вопросительно посмотрела на меня, оставляя окончательное решение за мной – своим командиром.
По идее, мне следовало бы сначала посоветоваться с отцом – руководителем всей операции, которая, кстати сказать, полетела кувырком. Но как раз из-за этого я не могла терять драгоценное время на согласование своих действий. Нам представлялся случай наладить сотрудничество с наследником новороссийского престола, и я не вправе была упускать этот шанс. На худой конец, если отец не одобрит такой план действий, всё можно отменить.
– Хорошо, Павел, – сказала я. – Можешь действовать. Только будь осторожен, не переигрывай.
– Не беспокойтесь, – уверенно ответил он. – Я разыграю всё как по нотам.
20
Когда мы высадили Аню и Эстер на стоянке возле их интерната, уже совсем стемнело. Второпях попрощавшись с нами, девочки бегом бросились к сияющему огнями жилому корпусу, а Олег, проводив их взглядом, ввёл в автопилот мой адрес. Флайер взлетел и начал быстро набирать высоту.
– Ну и как тебе сегодняшний вечер, Рейчел?
– Всё было просто здорово, – ответила я искренне. – У тебя хорошие друзья. Вот только Аня…
– Что «только»?
– Она немного не такая, как другие. В ней есть что-то странное… но не могу понять, что именно. Её странность какая-то неуловимая.
Олег кивнул:
– Это ты в точку попала. Есть в Ане что-то такое, что ставит меня в тупик. Что-то загадочное… или, скорее, непостижимое. И не только у неё одной, вся её компания такая.
– А ребята, что были на пикнике, не из её компании?
– Нет, они мои. Все, кроме Эстер. Впрочем, теперь она тоже в моей команде – её определили ко мне. Как и тебя, кстати. Ты ведь не против?
– Конечно, нет. Я же сказала, что у тебя хорошие друзья.
– А как тебе Паша?
Я улыбнулась:
– Знаешь, немного забавно слышать, что вы его так называете. По телику он «его царское высочество, великий князь», а для вас – просто Паша. Но он действительно оказался простым и милым парнем. Мне он понравился.
– Вы ему тоже понравились, – сказал Олег. Затем многозначительно добавил: – В особенности Эстер.
– Правда? – Я изобразила удивление. – Отчего ты так решил?
– Я понял это по выражению его лица, когда он смотрел на неё. Мы с Пашей знакомы давно, я знаю его как облупленного. Он очень влюбчив и особенно падок на рыженьких. А Эстер такая хорошенькая, что он никак не мог перед ней устоять.
– Да уж, – с невольной завистью произнесла я. – С её фигурой и мордашкой никто перед ней не устоит. По-моему, даже Аня… – Я осеклась, запоздало прикусив язык.
Олег взглянул на меня с восхищением:
– А ты наблюдательная, Рейчел! Аня и впрямь у нас такая. Обычно она водит шуры-муры с Сашей Киселёвым, но и девчонками не брезгует. Тем более, такими милашками как Эстер.
– Тебе она тоже нравится?
– Эстер? Конечно, нравится. Она всем нравится. Но ты вне всякой конкуренции. Ты…
– Пожалуйста, не надо обо мне, – попросила я.
– Хорошо, не буду, – со вздохом согласился он.
– Лучше поговорим про Павла, – торопливо продолжила я. – Ты уверен, что он не просто рвётся к власти, а действительно хочет перемен?
– Я убеждён в этом. За Пашу я могу поручиться головой. Но вот Вейдер, Аня и их товарищи… они вызывают у меня опасение.
– Чем именно?
– Своими авторитарными замашками. Боюсь, им не нужны перемены. В смысле – коренные преобразования. Похоже, они вполне будут довольны ролью серых кардиналов, тайной власти за троном… Хотя, может, я ошибаюсь. Возможно, они более практичны, чем я, и лучше разбираются в человеческой психологии. Это они отговорили Пашу от его первоначальной идеи сразу после восшествия на престол провозгласить конституцию и назначить выборы в Государственную Думу. Я не знаю. Мне всегда это казалось совершенно естественным и не подлежащим сомнению, но Вейдер заявил, что в таком случае у власти останутся те же люди, что и сейчас. Он считает, что наш народ ещё не готов к демократии, что его нужно постепенно к ней приучать. А ты что думаешь, Рейчел?
– Мне трудно сказать. Я ещё плохо ориентируюсь в вашем обществе, чтобы судить о таких вещах. Но думаю, что людям всё же нужно дать право выбора – какую власть они себе хотят. На моей родине есть поговорка: «Каждый народ имеет такое правительство, какое он заслуживает».
Олег задумался.
– Пожалуй, ты права. Это звучит немного жестоко, зато справедливо. Если народ сам выберет себе плохое правительство, то ему не на кого будет пенять, кроме как на самого себя. – Он сделал паузу. – Хотя нет. Как свидетельствует история, народ почти никогда на себя не пеняет. Он всегда находит виновников своих бед – либо внешних врагов, либо внутренних. Я смотрел много всяких хроник из прошлого разных планет, но ни разу не видел, чтобы на демонстрациях протеста люди несли транспаранты вроде: «Позор нам! Это мы сами выбрали себе такую власть».
Я пристально посмотрела на него:
– А ты, оказывается, циник. Не ожидала.
Олег тихо вздохнул:
– Я не циник. Просто порой становлюсь пессимистом. Наверное, сказывается влияние Вейдера и Ани.
Он склонился над консолью управления и подкорректировал курс автопилота, с тем чтобы флайер поднялся на максимально дозволенную правилами воздушного движения высоту. Затем щёлкнул выключателем, и свет в кабине погас. Остались только тусклые огоньки на панели да сияющие в ночном небе звёзды.
Я ожидала, что Олег сейчас полезет тискать меня и целовать, и уже приготовилась дать ему отпор. Но оказалось, что ничего подобного он не замышлял. Он просто откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, сквозь прозрачный потолок флайера.
– Рейчел, – тихо спросил он. – Что ты чувствуешь, когда смотришь на звёзды?
– Ну… наверное, восторг, благоговение, – ответила я.
– А мне становится грустно. Я думаю о далёких свободных мирах, где живут люди, которым открыта дорога в космос, и мне… мне хочется плакать. От зависти, досады, от собственного бессилия. Чем я хуже других? Почему я не могу летать к звёздам?.. – Олег резко повернулся ко мне. – Это несправедливо, понимаешь! Я не хочу прожить всю жизнь прикованным к планете. Не хочу!.. Не хочу…
В полумраке его лицо показалось мне таким близким, таким родным, таким похожим на…
Нет, нет, это всего лишь наваждение! Этого быть не может, но…
Я сама не почувствовала, как придвинулась к Олегу вплотную и положила руки ему на плечи.
– Не мучь себя, милый, всё будет хорошо. Ты полетишь в космос, обязательно полетишь. Мы вместе полетим. Верь мне – я знаю, что говорю. Я подарю тебе звёзды, дай только срок. – А уже про себя добавила: «Мне это не впервые».
Олег поцеловал меня. Я не стала сопротивляться и лишь крепче прижалась к нему. Всю дорогу мы просидели в обнимку, целуясь и говоря друг другу ласковые слова. Таблетки, которые я всё же прихватила с собой, не понадобились. Нам и так было хорошо.