26

После ухода отца и Анн-Мари мы с Олегом добрый час просидели на диване в гостиной, болтая о том о сём. Хоть убейте, не помню, о чём именно, о всяких пустяках, перескакивая от одной темы к другой. Но всё равно, несмотря на бесцельность и бессмысленность нашего разговора, мне было хорошо. Так же хорошо, как с папой, когда по вечерам после ужина мы сидели рядом, и я, склонив голову к его плечу, рассказывала ему о своих делах, а он говорил о своих.

Правда, была и разница. Рядом с отцом я чувствовала себя тепло, спокойно и уютно. С Олегом же мне было не тепло, а жарко, словно внутри меня пылал огонь. Вместо спокойствия я испытывала волнение, а к чувству уюта примешивалось лёгкое, приятное возбуждение… Короче, я влипла. Причём влипла капитально. Но, если рассуждать логически, это было неизбежно, как восход солнца. Я и так уже здорово опоздала, большинство моих сверстниц прошли через подобное ещё несколько лет назад, ну а я была слишком занята подготовкой к своей будущей карьере, чтобы обращать внимание на мальчишек. И теперь вот прошлое догнало меня – причём в самое неподходящее время, когда я выполняла ответственное задание, и мне было не до любовных переживаний…

Нашу беседу прервала мелодичная трель – кто-то звонил во входную дверь. Я приказала домашнему компьютеру показать картинку с крыльца, тот же час включился встроенный в стену экран, и мы увидели двух нежданных гостей – стройную девушку с короткими волосами и парня, на голову выше её, у которого, наоборот, волосы были длинные, стянутые на затылке в хвостик.

– Аня, Саша… – поражённо произнёс Олег. – Чёрт возьми! Что они здесь делают?

Действительно – перед нашим домом стояли Аня Кореева и Саша Киселёв. Лица у них были взволнованные, губы нервно подрагивали. Раз за разом они обменивались быстрыми, нетерпеливыми взглядами.

– Ну же! – послышался из динамика напряжённый голос Ани. – Их что, нет дома? Паршиво…

И она снова нажала кнопку звонка.

– Что-то случилось, – сказала я, вставая с дивана. – Боюсь, какие-то крупные неприятности.

– Тогда почему они не связались с нами по обычным каналам? – задумчиво произнёс Олег, поднимаясь вслед за мной. – Или не могли?.. Неужели что-то с Вейдером?

– Сейчас выясним.

Мы прошли из гостиной в холл, и я открыла входную дверь.

– Рейчел, Олег! – облегчённо воскликнула Аня. – Хорошо, что вы здесь. Нам нужно срочно поговорить.

Они быстро прошли внутрь. Я закрыла за ними дверь, затем обернулась – и увидела у Ани невесть откуда взявшийся пистолет. Он был направлен на меня, а её палец уже готовился нажать на гашетку.

И всё же Аня совершила ошибку. Она слишком поторопилась, ей следовало сначала отойти от меня и лишь потом доставать оружие. А так мы стояли почти вплотную, и я, скорее инстинктивно, чем осознанно, метнулась в сторону и выбила из её рук пистолет.

В следующее мгновение я резко выбросила ногу и ударила Сашу Киселёва в пах. Пока он сгибался от невыносимой боли, я ребром ладони врезала Ане под затылок – точно в нужное место и с необходимой силой, чтобы она отключилась. Потом снова повернулась к временно утратившему боеспособность Саше, обхватила его шею и передавила сонную артерию. Один, два, три, четыре, пять – всё, он потерял сознание и повалился на пол у моих ног.

Я отступила на шаг, подняла пистолет и, убедившись, что это парализатор, а не лучевик, выстрелила в Аню, которая уже начала шевелиться. Затем угостила разрядом Киселёва и проверила у обоих пульс. Он был в норме – медленный, размеренный, как у крепко спящих людей.

Достав из правого кармана Сашиной куртки его оружие, я выпрямилась и посмотрела на Олега, который с разинутым ртом изумлённо взирал на происходящее.

– Тормоз! – в сердцах сказала я. – Почему стоял как истукан? Почему не помог? Тоже мне, мужчина!

– Я… это… – Он в растерянности пожал плечами. – Я ничего не понимаю! Ведь это Аня и Саша, друзья…

– Которые хотели подстрелить меня. – Я коротко выругалась. Нет, совсем не грубо, а так, как выразилась бы обычная девчонка, попав в неприятность. Но фраза была построена по-особому, чтобы сработал аварийный передатчик в моей серьге. – Кстати, я тоже твой друг. Твоя подруга. Мне угрожали оружием. На чьей ты стороне?

– Ради бога, Рейчел! Ну, конечно, на твоей. Просто я… извини, я растерялся. Я до сих пор ничего не соображаю. Ты была как молния, а я…

– Да ладно, замнём. Лучше помоги мне оттащить их в гостиную.

Сначала мы перенесли Сашу Киселёва и уложили его на диван, после чего так же поступили с Аней. Пока мы этим занимались, я размышляла над последними словами Олега. «Как молния», – сказал он. А ведь и правда, я слишком уж быстро среагировала. До неприличия быстро. Разумеется, я изучала приёмы рукопашного боя, хорошему солдату без этого нельзя. Но одно дело теория, совсем другое – практика. Я действовала автоматически, без раздумий, словно опытный боец, и все мои движения были точно просчитаны. Как это могло быть? Откуда я набралась такого опыта? Под гипнозом, когда изучала язык? Или когда мне ставили психоблок?.. А если так, то что же ещё они втиснули мне в голову?

Нет, после случившегося я не была в обиде на командование. Но всё же было бы честнее с их стороны сначала спросить моего согласия. Ведь именно так должны поступать воспитанные и цивилизованные люди…

– Рейчел, – жалобно отозвался Олег, когда мы уложили Аню рядом с Киселёвым. – Ты можешь объяснить мне, что происходит?

Я замялась.

– Не совсем. Есть некоторые догадки, но… Погоди немного. Дай мне собраться с мыслями.

– Хорошо, – кивнул Олег. – Собирайся.

Внезапно меня охватила тревога. Уже несколько минут назад я послала сигнал «SOS», но ответа на него – лёгкого пощипывания мочки уха, мол «ждите, идём на помощь», – не последовало. Или я не обратила на это внимания? Вряд ли…

На всякий случай я отчётливо повторила кодовую фразу. Олег вопросительно взглянул на меня, однако промолчал.

Ни через минуту, ни через две ответа я не получила. Моя тревога начала перерастать в панику. Я схватила телефон и набрала номер отца. После короткой паузы на дисплее высветилось: «Абонент недоступен». Такое сообщение означало, что сеть не может связаться с вызываемым номером – то ли телефон отключён, то ли сломан. Я повторила попытку, и ещё раз, и ещё – всё с тем же результатом. Я позвонила Анн-Мари – такой же ответ.

О боже, боже, боже!..

Паника перешла в ужас. Я в отчаянии заметалась по комнате. До Олега наконец дошло, что я вовсе не собираюсь с мыслями, а скорее делаю нечто противоположное. Он решительно подступил ко мне и крепко схватил меня за плечи.

– Что с тобой, Рейчел? Ты вся дрожишь. Успокойся, не паникуй. Ты звонила отцу и матери?

– Да. Они не отвечают. Их телефоны не отвечают. Я не знаю, что… – Тут меня озарило. – Придумала! Сейчас…

Я снова схватила аппарат и набрала номер. Уже после третьего гудка послышался голос Валько:

– Да?

– Это я. Узнал?

– Ты?! – изумился он. – Господи, как ты могла…

– Прекрати, сейчас не до этого. Приезжай ко мне. Немедленно.

– К тебе домой? – уточнил Валько.

– Да, прямо сюда.

– Хорошо, еду. – По моему голосу он понял, что случились нечто из ряда вон выходящее. – Буду минут через двадцать.

– Поспеши, пожалуйста, – взмолилась я.

– Уже спешу.

Закончив разговор, я почувствовала некоторое облегчение. Скоро здесь будет Валько, он во всём разберётся. Обязательно разберётся. И найдёт способ связаться с отцом…

– Кому ты звонила? – спросил Олег.

– Одному другу. Он нам поможет.

– Кто он?

– Его зовут Валько.

– Это фамилия или сокращённое от «Валентин»?

– Вообще-то фамилия, но здесь его действительно зовут Валентином.

– Здесь? Как это понимать?

Я обняла Олега и положила голову ему на плечо.

– Сейчас объясню, – сказала я, напрочь игнорируя предостерегающий шёпот психоблока. – Всё объясню. Прежде всего, меня зовут не Рейчел, а Рашель…

 

27

Как всегда, Валько был сама рассудительность.

– А ты не сообразила позвонить Кузнецову? – спросил он, выслушав мой сбивчивый рассказ.

– Сообразила. Но я не знаю его личного номера.

– Дурочка ты! А справочные зачем существуют? – Он шагнул к встроенному в стену гостиной бытовому терминалу и вызвал объединённую базу данных всех телефонных компаний Новороссии. – Кузнецов сейчас наша единственная ниточка. К твоему сведению, мой аварийный передатчик тоже молчит… Опля!

– Что такое?

– Здесь указан только номер домашнего видеофона. С его женой то же самое.

– У нас добрая половина населения не регистрирует свои персональные телефоны, – произнёс Олег, до того сидевший тихо как мышка. Моя история подействовала на него ещё более ошеломляюще, чем инцидент с Аней Кореевой и Сашей Киселёвым. А окончательно его сразило известие, что мне девятнадцать лет и я офицер космического флота… – Это традиция, произросшая из боязни, что твои разговоры могут подслушивать. – Он фыркнул: – Какая наивность! Если охранке понадобится, она вычислит любой телефон, зарегистрированный или нет.

– Очень скверно… – Валько почесал затылок. – Было бы неплохо связаться с его дочерью, но в памяти видеофона её номера нет. И записи всех разговоров стёрты. Они автоматически удаляются ежедневно, в три часа ночи. Обычная практика. А поискать в базе данных… Как зовут дочь Кузнецова?

– Елена. Но её фамилии я не знаю. Вряд ли она живёт под своей девичьей, на Новороссии для замужних женщин это не принято.

– Тогда глухой номер, – резюмировал Валько. – В Верхнем Новгороде проживает около двадцати миллионов человек, и среди них тьма тьмущая Елен Руслановных. Слишком распространённые имена. – Он отошёл от терминала. – Я так понимаю, что у Эстер должны быть резервные каналы связи с нашей разведкой. Попытаюсь вызвать помощь через неё. Но мне нужен профессиональный компьютер.

– Наверху, в моей комнате, – сказала я. – Пойдём.

– Нет, ты останешься здесь. Присматривай за пленниками.

– Да, ты прав. Тогда поднимайся по лестнице, вторая дверь слева. Только не вздумай рыться в моём белье.

Уже направляясь к двери, Валько ухмыльнулся:

– К тебе возвращается чувство юмора. Это хороший знак.

Он отсутствовал не более пяти минут. За это время мы с Олегом не произнесли ни слова и избегали встречаться взглядами. Мы оба чувствовали себя неловко – мне было стыдно, что я целый месяц водила его за нос, хоть и не по своей воле, а он, похоже, робел передо мной.

Наконец из холла донёсся быстрый топот ног, и в гостиную ворвался Валько – бледный как покойник, с лихорадочно сверкающими глазами.

– В чём дело? – всполошилась я. – Что стряслось? Ты связался с Эстер?

– Нет. Сейчас это… нежелательно. Её лучше не втягивать. Я кое-что обнаружил. Такое…

– Ну, что же?

– Я подключился через твой терминал к компьютеру твоего отца. И посмотрел, чем он занимался перед уходом. Теперь я всё понял.

Снедаемая нетерпением, я схватила его за грудки и хорошенько встряхнула.

– Так что же ты понял?!

– Эти ребята, – Валько указал на мирно спящих рядышком Аню и Сашу, – никакие не доморощенные подпольщики. Твой отец проанализировал досье всех пятерых – Кореевой, Киселёва, Иванова, Компактова и Ворушинского – и выявил в их биографиях одну общую черту. Короче говоря, они агенты извне, внедрённые на Новороссию три года назад.

Олег потрясённо ахнул. А я почему-то сразу успокоилось. От этой новости ситуация не стала лучше, но во всяком случае прояснилась.

– Они не пятидесятники, – сказала я.

– Конечно, нет. Они люди. Другой вопрос – откуда они, кого представляют и какие цели преследуют.

– Сейчас мы это выясним. Сейчас мы всё выясним. Обождите минутку.

Я выбежала из комнаты, быстро поднялась на второй этаж, вошла в спальню отца и Анн-Мари, а оттуда – в ванную. Порывшись в аптечке, я вскоре нашла упаковку инъекционных ампул с надписью: «Диметилатропина гидрохлорид». Не самый лучший препарат, зато весьма эффективный, который напрочь лишал человека воли и способности сопротивляться. Я не ошиблась в Анн-Мари – она оказалась достаточно предусмотрительной и на всякий пожарный обзавелась средством для «развязывания языка». Ещё я прихватила из аптечки синергин, после чего вернулась в гостиную.

Там Валько при содействии Олега деловито обыскивал наших пленников. На журнальном столике возле дивана уже лежали Анины серьги и колечко, пара наручных часов – изящные женские и массивные мужские, телефоны, медальон с золотой цепочкой и несколько пластиковых карточек.

– Если они агенты, – объяснил мне Валько, не прекращая обыск, – то у них могут быть штучки вроде наших аварийных передатчиков… Ага! Вот это интересно.

Он выудил из заднего кармана Аниных брюк какой-то небольшой плоский приборчик с тремя сенсорными кнопками и крохотным дисплеем, на котором высвечивался текст: «Активно: П Л Т». Теми же буквами – «П», «Л» и «Т», – были маркированы и кнопки.

– Так-так, – задумчиво произнёс Валько. – Что бы это значило?

– Что бы ни значило, лучше не трогай, – посоветовала я.

– Вообще-то ты права. Однако устройство активно, и это мне не нравится. Очень не нравится.

– Мне тоже, но…

– Послушайте! – несмело вмешался Олег. – А «П» и «Л» не может означать «парализаторы» и «лучевое оружие».

Я вопросительно посмотрела на него:

– В каком смысле?

Он смутился.

– Ну… У Вейдера есть своя секретная виртуальность. Даже несколько виртуальностей. В одной из них игроки должны захватить военную базу чужаков. И у каждого имеется генератор специального защитного поля – в радиусе тридцати метров вокруг него парализаторы и лучевики противника не действуют. А наше оружие, конечно, в полном порядке.

Валько фыркнул:

– Ха! Можно не сомневаться, что с таким преимуществом вы всякий раз задаёте мохнатикам жару. У нас тоже хватает игр, где хорошие парни обладают всевозможным супероружием, с помощью которого укладывают чужаков штабелями. Такие игры вредны, они расслабляют человека, на подсознательном уровне внушают ему ложное чувство неуязвимости. Поэтому всем нашим военнослужащим строжайше запрещено в них участвовать. Да, что касается оружия массового уничтожения, то тут мы на две головы выше всех Иных рас; однако старые добрые парализаторы и всевозможные лучевики как у нас, так и у чужаков совершенно одинаковы, в их конструкции ничего принципиально не менялось уже лет пятьсот, они надёжны и безотказны.

В качестве демонстрации к своим словам он достал из кармана парализатор, замаскированный под обычный фонарик, направил его в стену и нажал на спуск.

Ничего не случилось. Ровным счётом ничего. Озадаченно хмыкнув, Валько повторил попытку. Всё тот же результат.

Между тем Олег взял пистолет Саши Киселёва и выстрелил в стену. Раздался характерный треск разряда, сверкнула голубоватая вспышка.

– Вот видишь, работает.

Валько прижал палец к сенсорной кнопке «П» прибора. Текст на дисплее сменился: «Активно: Л Т». После этого испробовал свой парализатор – он работал исправно.

– Ну и дела!..

Сделав «П» снова активным, он убедился, что его оружие опять заклинило.

– Круто! Нечего сказать… А «Л», значит, «лучевики»? Тогда и вправду можно мочить чужаков, как мух. Надо только избегать выстрелов издали… – Он повернулся к Олегу: – А что такое «Т»?

Тот пожал плечами:

– Не знаю. В той игре у нас была защита только против парализаторов и лучевиков.

Валько задумчиво почесал нос.

– Гм-м. Танки? Торпеды? Термоядерное оружие?.. Нет, глупо.

– Топоры, томагавки, – злорадно предположил Олег.

– Прекрати! Сейчас не время для шуток.

– Вот именно, – вмешалась я. – Не время. Ни для шуток, ни для экспериментов. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с отцом и Анн-Мари.

– Да, действительно, – согласился Валько. Он поочерёдно нажал все три кнопки – «П», «Л» и «Т». Дисплей высветил: «Не активно». – Вот так-то лучше. Ну, и кого будем допрашивать – Корееву или Киселёва?

– Лучше Аню, – предложил Олег. – Из них двоих она главнее. К тому же Саша мне больше нравится.

– Хорошо, – кивнула я и указала на конфискованные у пленников побрякушки: – Но сперва нужно убрать их подальше… Нет, постойте. Этого мало. «Жучки» могут быть и в одежде.

– Ты что, предлагаешь раздеть её? – смущённо спросил Олег.

– Да, догола. И не красней, как невинная барышня. Можно подумать, ты никогда не видел голых девчонок. Хотя ладно. Сбегай ко мне, принеси один из моих халатов. Пощадим твою стеснительность.

К тому времени, когда Олег вернулся, я сняла с Ани всю одежду, включая бельё. Прикрыв наготу девушки коротким халатиком, я распорядилась вынести все её вещи в холл, а после некоторых раздумий велела ребятам оттащить туда же и бесчувственного Сашу Киселёва. Кто знает – может, спрятанные в его одежде «жучки» сработают и от Аниного голоса.

Плотно закрыв дверь гостиной, мы удобно усадили Аню на диван. Валько и Олег уселись справа и слева, придерживая её за руки.

– Ноги тоже держите, – сказала я. – Ниже колен, чтобы она не брыкалась, когда очнётся.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнёс Валько. – Лично я совсем не разбираюсь в «наркотиках правды».

– Зато я немного разбираюсь, – ответила я, доставая из упаковок ампулы. – Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы не повредить её здоровью.

Склонив Анину голову набок, я сделала ей в шею инъекцию синергина, нейтрализуя действие парализатора. Подождав, когда она начнёт проявлять признаки жизни, я вколола ей диметилатропина.

Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое – явное свидетельство, что наркотик подействовал.

Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.

– Молчать! – властным тоном приказала я. – Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?

– Да.

– Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.

– Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот…

– Нет! – перебила я. – Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.

– Я… не могу сказать.

– Ты должна. Отвечай!

Она вяло мотнула головой:

– Мне нельзя.

– Почему?

– Запрещено.

– Кем?

– Мной.

– Я снимаю запрет, – сказала я. – Разрешаю отвечать.

– Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.

– Чёрт! – отозвался Валько. – Она что, зомби?

– Ты психокодирована? – спросила я.

– Да, – последовал короткий ответ.

Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот…

– Психокод подавляет твои мыслительные способности?

– Нет.

– Почему?

– Он включается, когда нужно.

– А именно?

– Не могу сказать.

Валько вполголоса прокомментировал:

– Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.

– Похоже на то, – согласилась я. – И похоже, что он не такой эффективный, как глубинный психокод. На некоторые вопросы она всё-таки отвечает. Следовательно, мы можем кое-что выяснить.

Аня снова начала дёргаться. Я прикрикнула на неё:

– Сиди смирно! Подчиняйся мне! Отвечай: что с моим отцом и Анн-Мари?

– Не могу сказать.

– Однако ты знаешь, что с ними случилось?

– Да.

– Они… – мой голос сорвался от волнения. – Они живы?

– Да.

– Они захвачены в плен?

– Не могу сказать.

– Они пленники твоих товарищей?

– Не могу сказать.

– Их жизни грозит опасность?

Молчание. В Аниных глазах мелькнуло что-то вроде растерянности. Очевидно, вопрос был поставлен слишком расплывчато. Я попробовала уточнить:

– Есть ли вероятность, что они погибнут?

– Каждый может умереть. Все мы ходим под Богом.

– Ишь ты, философ, твою мать! – выругалась я. – Их могут убить твои товарищи?

Категорическое:

– Нет.

– Что вы собираетесь с ними делать?

Опять молчание. Я конкретизировала:

– Вы намерены отпустить их на свободу?

– Да.

– Когда?

– Не могу сказать.

– Их плен продлиться долго?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– Не могу сказать.

Тут я не выдержала и схватила Аню за горло.

– Теперь слушай меня внимательно, сука. У тебя какой-то тонкий, ситуационный психокод. Значит, тебе должно быть присуще чувство самосохранения. Сейчас ты мне скажешь, где вы держите отца. Если не можешь сказать прямо, то намекни. Иначе, клянусь всеми святыми, я задушу тебя. Ты поняла меня?

– Да.

Я крепче сдавила её горло.

– Говори! Приказываю тебе!

– Розовые слоники… – прохрипела она. – Голубые кролики…

Мысль о том, что у Ани начался бред, не успела оформиться в моей голове. В следующий момент перед глазами у меня потемнело, пол под моими ногами развёрзся, и я начала падать в бездну. Раздался громкий хлопок, от которого зазвенело в ушах…

Я висела в пустоте, не чувствуя своего тела… Хотя нет, тело я чувствовала – но не чувствовала его веса. В ушах продолжало звенеть. Моя рука прикоснулась к чему-то мягкому, тёплому… Я наконец сообразила раскрыть глаза и увидела перед собой Аню. Судя по выражению её лица, она находилась в наркотической полудрёме. Рядом с ней парили Валько и Олег.

Именно парили. Все мы парили в невесомости, а вокруг нас вращалась небольшая комната без какой-либо мебели, без окон и дверей, с голыми стенами и излучающим ровный белый свет потолком. То есть, конечно, это мы вращались посреди комнаты – но, как установил ещё в древности Эйнштейн, любое движение в природе относительно.

Также вместе с нами парило в невесомости несколько странных предметов. Один из них, самый крупный, сильно напоминал кусок дивана из гостиной Кузнецова. Того самого дивана, на котором ещё недавно сидели Валько, Олег и Аня. Другие предметы, поменьше, представляли собой клочки коврового покрытия и, по-видимому, куски строительного металлопластика.

Наши с Валько взгляды встретились. Он что-то произнёс, однако из-за звона в ушах я ничего не разобрала. Олег неуклюже задрыгал руками и ногами, едва не угодив локтем мне в лицо. Я схватила его за плечи, притянула к себе и прокричала на ухо:

– Прекрати брыкаться!

Он расслышал и подчинился. Бледность его лица свидетельствовала о том, что от невесомости его слегка тошнит. А может, и не слегка.

Возникла слабая сила тяжести. Мы медленно опустились на пол, прекратив вращение. Гравитация постепенно возрастала. Я приняла сидячее положение и, судорожно сглотнув пару раз, добилась того, что звон в ушах стал значительно тише. А Валько прибегнул к более действенному средству – сунул пальцы в уши и энергично поковырял в них.

– Чёрт побери! – воскликнул он. – Это же телепортация!

– Ты так думаешь? – спросила я.

– А что ещё мне думать? Я точно не терял сознания. Даже глаз не закрывал. На секунду мелькнула темнота – и мы оказались здесь. А телепортация, по определению, есть мгновенное перемещение материальных объектов в пространстве.

– Я тоже не терял сознания, – произнёс Олег, с трудом поднимаясь с пола. – Мне стало плохо… мне и сейчас плохо, но я не отключался.

– А весь этот хлам, – Валько указал на кусок дивана и другие валявшиеся вокруг нас предметы, – мы прихватили с собой при телепортации.

Я встала на ноги и обошла комнату по периметру в поисках выхода. Ни намёка на дверь нигде не было. Скорее всего, отодвигалась целиком вся стена – но, увы, никаких кнопок для этого я не обнаружила.

Я опустилась на корточки над Аней Кореевой, отвесила ей несколько лёгких пощёчин, чтобы вывести её из дрёмы, а затем помогла ей сесть на то, что осталось от дивана.

– Где мы находимся?

– Не могу сказать.

– Как мы сюда попали?

– Не могу сказать.

Тут Валько остановил меня:

– Погоди, так ты ничего не добьёшься. Дай я попробую. – И он обратился к Ане: – Говорить мне только правду, ясно?

– Да.

– Нас кто-то принёс сюда во сне?

– Нет.

– Мы приехали на метро?

– Нет.

– Мы совершили гиперпереход?

– Нет.

– Мы телепортировались?

– Не могу сказать.

Ха, здорово! В контексте предыдущих вопросов, её последнее «не могу сказать» прозвучало как однозначное «да».

Валько достал из кармана брюк давешний приборчик с кнопками «П», «Л» и «Т».

– Мы телепортировались с помощью этого устройства?

– Нет.

– А для чего оно предназначено?

– Не могу сказать.

– И всё-таки, оно как-то связано с телепортацией?

– Не могу сказать.

– Чёрт! – выругалась я. – Как ты мог, Валько? Я же ясно велела отнести всё в холл.

– Извини, Рашель, – он покаянно опустил голову. – Я по рассеянности сунул его в карман. И забыл там.

– Врёшь! Ты ничего не делаешь по рассеянности. И ни о чём не забываешь. А теперь по твоей вине мы попали в эту мышеловку.

– Аня сказала, что прибор тут ни при чём.

– Но не отрицала связи между ним и телепортацией. Фактически она подтвердила её.

– Не спеши с выводами. Сейчас мы всё выясним… Аня, кнопка «Т» блокирует работу парализаторов?

– Нет.

– Блокирует работу лучевиков?

– Нет.

– Предотвращает возможность телепортации?

– Не могу сказать.

Валько повернулся ко мне:

– Вот тебе и вся связь. Этот прибор был призван помешать тебе воспользоваться оружием или телепортёром.

– Но у меня нет никакого телепортёра.

– А они считали иначе. Во всяком случае, допускали такую возможность. Поэтому наряду с «П» и «Л» было активно «Т».

– А ты деактивировал его!

– Да, тут я виноват, – не стал отрицать Валько. – Но разве мог я предвидеть такое? Ведь мы сняли с неё всё, что можно… Гм-м. Вот именно: всё, что можно. – Он снова перевёл взгляд на Аню: – Как ты совершила телепортацию?

– Не могу сказать.

– Это биологическое свойство твоего организма?

– Нет.

– Телепортация осуществляется с помощью специального устройства?

– Не могу сказать.

– Оно находится в твоём мозгу?

– Нет.

Последовал ещё ряд вопросов, пока мы наконец не выяснили, что устройство вмонтировано в её левую берцовую кость, а сработало оно от упоминания о розовых слониках и голубых кроликах.

Валько резюмировал:

– Так что ты виновата не меньше моего, Рашель. Ты потребовала от Ани намекнуть, где твой отец с Анн-Мари. Вот она и намекнула. Вскоре мы встретимся с ними – но, увы, в плену.

– Между прочим, за нами что-то никто не спешит, – отозвался Олег, который, слушая наш разговор, тем временем тщательно обследовал стены. – Похоже, наше появление прошло незамеченным. А значит, у нас ещё есть шанс… Аня, как нам отсюда выбраться?

– Не могу сказать.

– Ну и не надо ничего говорить. Просто выйди из этой комнаты. Сейчас же!

Она сделала попытку встать и произнесла:

– Сезам, откройся.

Стена, возле которой стоял Олег, отошла в сторону, открыв проход в неширокий коридор, устланный тёмно-синим ковровым покрытием.

– Круто! – сказал Валько с восхищением. – Ну, парень, ты молоток!

Олег немного застенчиво улыбнулся и осторожно выглянул наружу. Тотчас взвыла сирена, сверкнула вспышка парализатора, и он как подкошенный повалился ничком на пол.

– Олег! – испуганно взвизгнула я и бросилась к нему.

– Стой, Рашель! – крикнул мне вслед Валько. – Да стой же ты, дура!

Я не послушалась и, ясное дело, тоже попала под луч парализатора. Но так и не заметила, кто в меня стрелял.

 

28

Я очнулась, лёжа навзничь на мягком диване. Левый рукав моей рубашки был закатан выше локтя. В изгибе слегка почёсывалось, как после инъекций. Рядом со мной сидел Валько и держал меня за руку.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Наконец я сделала над собой усилие и слабо улыбнулась. Он ответил мне широкой улыбкой:

– Привет. Как самочувствие?

– Паршивое, – сказала я, с трудом поднимаясь. – Ты когда-нибудь попадал под парализатор?

– Бог миловал.

– В таком случае ты не поймёшь меня.

Я огляделась вокруг. Мы находились в просторной, роскошно обставленной комнате, с виду – гостиной, окна которой выходили на водопад. Вдали виднелась цепь гор с окутанными туманной дымкой вершинами. Я могла дать руку на отсечение, что никогда раньше здесь не была, но сама обстановка казалась мне до боли знакомой.

На соседнем с нами диване лежал бесчувственный Олег.

– Нас взяли в плен? – спросила я.

– Нет, здесь мы одни. Я больше никого не нашёл.

– А кто же подстрелил нас с Олегом?

– Автоматическая система охраны. Но теперь можешь не опасаться, я укротил её.

– Кстати, где мы?

– Ты не поверишь.

Я протёрла глаза и снова огляделась.

– Если ты скажешь, что мы на космическом корабле, то поверю.

На лице Валько отразилось изумление:

– Как ты догадалась?

– Это, – взмахом руки я обвела всю комнату, – сильно смахивает на кают-компанию. Слишком много роскоши, стремление создать уютную домашнюю атмосферу, пейзаж в фальшивых окнах настолько идиллический, что в него с трудом верится… Что это за корабль?

– Лёгкий боевой крейсер класса «CA». Я бы даже сказал, «CA-плюс», существуй такая категория. Сверхбыстроходный, необычайно манёвренный, напичканный всевозможным вооружением. Словом, супер-пупер. Называется «Нахимов».

Я энергично тряхнула головой, разгоняя туман, который мешал мне быстро соображать.

– Если не ошибаюсь, Нахимов – древний российский военачальник. Это славонский корабль?

– А вот и нет. Согласно бортовым записям, он принадлежит Военно-Космическому Флоту Новороссии.

– Что?!

– То, что сказал. Ко всему прочему, «Нахимов» является флагманом эскадры. Странно, конечно, что эскадру возглавляет лёгкий крейсер, но не менее странным представляется тот факт, что у контролируемой чужаками планеты существует собственный флот. К твоему сведению, командиром корабля является некий капитан первого ранга Александр Киселёв, а командующим эскадрой – контр-адмирал Анна Кореева.

– Сдуреть можно! – сказала я. – А где он построен?

– Нет информации. Вообще никаких данных о его предыдущих передвижениях. Всё начисто удалено из памяти. Правда, есть один маленький след: его рабочий язык русский, но остались кое-какие намёки на то, что изначально он был «англоязычным». Впрочем, это ничего не проясняет.

– А как… Нет, давай по порядку. Что произошло после того, как я вырубилась?

– Ну, я сразу выхватил парализатор, прикрылся Аней и стал ждать. Прошло пару минут, но никто не явился. Я спросил Аню, кто вас уложил, и она ответила, что автоматика. Потом я принялся задавать наводящие вопросы и в результате выяснил, что мы находимся на космическом корабле, и кроме нас на борту никого быть не должно. Я потребовал, чтобы Аня отключила охранную систему. Она отказалась. Я пытался её убедить, но она не отступала. Тогда я решил схитрить: взял Аню за руку и велел ей выйти из комнаты, а перед самым выходом громко сказать: «Этот человек со мной».

– И она подчинилась?

– Да. У неё гнилой психокод… Нет, конечно, он получше нашего блока, но не такой непробиваемый, как у настоящих кодированных. Главным образом, он направлен на то, чтобы сохранить в тайне определённый массив сведений. Забегая наперёд, скажу, что мне так и не удалось узнать у Ани, кого она представляет и что делает на Новороссии. Я перебрал все варианты, которые только приходили мне в голову, но она неизменно отвечала «нет» и ни разу – «не могу сказать». Скорее всего, её психокод содержит на сей счёт строгие инструкции – всё отрицать… Но вернёмся к началу. Аня выполнила мой приказ, а охранная система истолковала её поведение так, что я её гость. Когда мы прошли в рубку управления, Аня по моему приказу сообщила бортовому компьютеру, что я намерен подключиться к нему. Тот воспринял это как распоряжение не препятствовать моему входу в систему.

– Тупая машина.

– Не менее тупая, чем компьютеры других кораблей. Если сделать их шибко умными и дать им слишком широкую свободу действий, они способны такого натворить, что не дай бог. Я не угрожал Ане, не применял против неё насилия, не покушался на её жизнь, так что компьютеру не о чем было беспокоиться. Конечно, его система обладала многоступенчатой защитой, но против меня она оказалась бессильной. Всё-таки я кибер – и далеко не из худших.

– Ты подчинил корабельный компьютер?

– Ага. И заодно отключил телепортационную камеру – здесь она именуется нуль-порталом. Теперь мы можем не беспокоиться, что хозяева корабля телепортируют к нам на борт группу захвата. Я специально спросил об этом Аню. Не напрямик, разумеется, а путём косвенных вопросов. Телепортация возможна только в специальные порталы-приёмники. Ещё я выяснил, что перемещение происходит мгновенно, а его предельная дальность обратно пропорциональна массе телепортируемого объекта. Так, например, будь в нашей компании ещё один человек, мы бы остались на месте.

– Мы далеко от Новороссии?

– Пятнадцать с половиной астрономических единиц. В направлении, перпендикулярном плоскости эклиптики. В общем, за пределами системы.

– Ого!

– Но, с другой стороны, это мизер, если сравнивать с межзвёздными масштабами. На мой вопрос, можно ли телепортировать на расстояние в парсек объект массой один грамм, Аня сказала «нет», а насчёт миллиграмма отвечать отказалась. Уточнить предельную массу я уже не успел.

– Почему?

Валько виновато потупился:

– Извини, Рашель, я упустил её.

– Как это? Она сбежала?

– Не совсем. Я сам её… ну, вроде как отослал. Действие наркотика стало ослабевать, и мне пришлось парализовать её. Но от выстрела сработал её телепортёр, и она исчезла. Наверное, переместилась в специально предусмотренное для таких случаев убежище. Я, дурак, не додумался заблокировать телепортацию с помощью того устройства. Совсем забыл о нём.

Я придвинулась к нему и обняла его за плечи.

– Не ругай себя. Каждый может ошибиться. Я бы на твоём месте… ай, да что и говорить! Я бы даже не выбралась из той комнаты. И уж точно не смогла бы подчинить себе корабельный компьютер.

Валько с улыбкой посмотрел на меня:

– Ты так думаешь? А я как-то слышал историю об одной двенадцатилетней девчонке, которая провернула подобный номер.

– Да. Только потому, что ей удалось украсть у отца все коды доступа… Кстати, что мы тут сидим? – Я резко вскочила с дивана. – Пошли скорее в рубку. Раз Аня сбежала, то скоро расскажет своим, что корабль в наших руках. Телепортироваться сюда они не смогут, зато вполне способны атаковать извне. Вряд ли это единственный их корабль.

Валько кивнул, поднимаясь:

– Да, я подумал об этом. Если есть флагман эскадры, то высока вероятность существования и самой эскадры. И хотя все датчики наружного наблюдения свидетельствуют, что в пределах их досягаемости космос чист, всё равно лучше убраться отсюда. А в пилотировании и навигации я, к сожалению, полный профан. Сейчас мы приведём в чувство Олега и…

– Нет, – перебила я его. – У нас нет времени. Прежде нужно заняться кораблём, а Олег пусть часик подождёт. К тому же, чем дольше он проспит, тем слабее у него будет постпарализационный синдром.

– Вообще-то я уже положил корабль на курс, – заметил Валько.

– Вот как? И куда мы летим?

– Просто наобум. Подальше от места его дрейфа, параллельно плоскости эклиптики.

– Этого мало. По ионному следу легко будет вычислить, в каком направлении мы улетели. Поэтому нужно задать изменчивую траекторию – тогда нас не смогут перехватить. А гнаться по самому следу – занятие неблагодарное и почти бесполезное; для этого нужно, чтобы преследователь намного превосходил по скоростным качествам преследуемого.

– Аргумент принимается, – кивнул Валько. – Сначала идём в рубку.

Мы вышли из кают-компании и стали подниматься по спиральной лестнице наверх. На таких небольших крейсерах с четырьмя продольными ярусами лифтом пользовались только законченные лентяи да ещё те, кто имел при себе тяжёлый груз. Мы же были налегке, поэтому мигом преодолели два пролёта и оказались на самом верхнем, первом ярусе, где находилась рубка управления.

– Вот, Рашель, взгляни, – произнёс Валько, указывая на какое-то тёмное пятно посреди коридора, метрах в пяти от двери рубки. – Когда я заметил, что действие наркотика проходит, то решил отвести Аню в лазарет, чтобы вколоть ей снотворного. А она вырвалась и побежала. Ну, я и выстрелил ей вслед.

Я подошла ближе к пятну. На поверку это оказалось углубление в полу, почти правильной параболической формы, с гладкой, словно отполированной поверхностью.

– Прихватила с собой, – прокомментировал Валько очевидный факт. – Хорошо, что я не выстрелил, когда она была ближе. Тогда бы вместе с ней отправился и кусочек меня.

Внезапно мне пришла в голову одна мысль.

– Послушай, но ведь при этом должно было здорово рвануть. Когда Аня исчезла, на её месте осталась пустота, а это… это как вакуумная бомба!

– Взрыва, слава богу, не было. Иначе сейчас я бы с тобой не разговаривал. Зато был хлопок, как в прошлый раз. Только посильнее – мне капитально уши заложило. Я думаю, при телепортации происходит обмен массами. Аня переместилась куда-то, а воздух с того места перенёсся сюда. Естественно, возник перепад давления – ну, и хлопнуло.

– Понятно, – сказала я. – Нужно будет чем-то законопатить эту дыру. А то, чего доброго, кто-то из нас забудет о ней и подвернёт себе ногу. Но с этим мы разберёмся позже. А сейчас главное – замести следы. И, конечно, решить, что будем делать дальше.

Рубка управления «Нахимова» была гораздо просторнее, чем на бывшей отцовской «Заре Свободы». Да и само судно, судя по всему, имело более внушительные габариты, чем типовые лёгкие крейсера. Категория «C» на грани «B». Ещё чуть-чуть – и был бы крейсер среднего класса, принадлежащий к подклассу полулёгких фрегатов.

Отличительной особенностью этой рубки было наличие дополнительного ряда пультов, помимо тех, что были предназначены для управления кораблём. Этакий адмиральский мостик в миниатюре. Все дополнительные пульты были мертвы, не работал ни один дисплей, не светилось ни единого огонька.

Проследив за моим взглядом, Валько объяснил:

– В настоящее время командный центр эскадры деактивирован. Корабль действует как самостоятельная боевая единица. А теперь иди сюда, Рашель.

Он подвёл меня к терминалу справа от капитанского кресла, взял подключённый к консоли оптоволоконный шлейф и подсоединил его свободный разъём к своему импланту.

– Всё это тебе хорошо знакомо, – сказал он. – Прежде всего, положи ладони на пластину сканнера.

Я подчинилась. Бортовой компьютер запечатлел в своей памяти отпечатки моих пальцев.

– Так, хорошо. Теперь немного наклонись, смотри в центр пластины и не моргай. Делаем снимок сетчатки… Отлично. Пройдись по рубке, медленно повернись вокруг, представь себе, что ты на подиуме… Ах, Рашель, ты очаровательная девушка, но женственности тебе явно не хватает. У тебя мальчишечьи манеры, мальчишеская походка… Впрочем, ладно. Скажи что-нибудь. Только по-русски.

– Я хожу, как могу. И не собираюсь вилять бёдрами, изгибаться как кошечка или трясти грудью. Я офицер, а не модель.

Валько хмыкнул:

– Ну, трясти грудью у тебя всё равно не получится. Для этого она слишком маленькая, хоть и очень миленькая… Но это так, между делом. Образец твоего голоса записан. Отныне ты полновластный командир корабля.

– Разве это всё? – удивилась я.

– Я упростил процедуру, чтобы сэкономить время.

– А как же контрольные вопросы?

Он ухмыльнулся:

– Тут я смошенничал. Ещё до того, как пойти будить тебя, я отобрал те вопросы, на которые мог сам дать ответ, и занёс их в память.

– Но если ты ответил неправильно…

– Вот тебе распечатка. – Из щели принтера выскользнуло несколько листов бумаги, Валько подхватил их и протянул мне. – Если я хоть в одном вопросе ошибся, можешь оторвать мне ухо.

Я пробежала взглядом первую страницу. К моему удивлению, все ответы были правильными. А один из них…

– Валько, негодник! Ты всё-таки заглядывал в мой шкаф?!

– Вовсе нет. А твоё пристрастие к розовому белью с кружевными оборками я вычислил методом дедукции.

– И как именно?

– Ну, это довольно длинная цепочка логических построений…

– Ладно, тогда разберёмся позже.

С этими словами я устроилась за капитанским пультом и осмотрела своё хозяйство. Меня слегка смущал русский интерфейс, но за прошедший месяц я достаточно хорошо овладела этим языком, к тому же многие технические термины имели сходное звучание с французскими или английскими, нужно было просто привыкнуть к их написанию кириллицей.

Мой взгляд упал на данные по ускорению. Там было указано значение «392,0 g».

– Стоп! Здесь, по-моему, ошибка.

– Где? – спросил Валько.

– Ускорение. Не там стоит запятая. Должно быть «39,20 g».

– Нет, всё верно. Мы летим с ускорением под четыре сотни. Гравикомпенсаторы рассчитаны на номинальную нагрузку до восьмисот единиц. А в критическом режиме могут выдержать и более тысячи.

– Боже правый! – Под ложечкой у меня засосало, когда я представила, что с нами будет, если вдруг откажут компенсаторы. – Ты уверен?

– Так сказано в спецификации. А гравы работают в норме, можешь положиться на меня. Я не только математик, но и немного физик, так что в технике кое-что смыслю. С пилотированием корабля я бы вряд ли справился, зато в бортинженеры гожусь.

Я немного успокоилась.

– Гм. В таком режиме работы двигатель, наверное, жрёт уйму горючего.

– Меньше, чем ты думаешь, но действительно жрёт. Однако взгляни на запасы дейтерия.

Я посмотрела. И обалдела.

– Это невозможно!

– Но факт налицо. Сверхплотное состояние атомарного вещества, довольно давно известное науке, но до сих пор считавшееся нестабильным. А здесь, в топливных баках, оно вполне стабильно. И это ещё не всё, Рашель. Как тебе нравится вооружение?

Я вызвала на экран отчёт о состоянии артиллерийских систем и тихо присвистнула:

– Черти лысые! Сколько здесь всего… Ха! А на кой ляд понадобились аж две батареи электромагнитных пушек? Это же примитивное оружие.

– Как сказать, как сказать. Сперва оцени их мощность.

Я затребовала нужные данные – и глаза у меня полезли на лоб.

– Эй, эй!.. Как это может быть?

– У меня не было времени детально разбираться в спецификации. Пока могу сказать только одно – здесь используется принципиально иной метод генерации ЭМИ, чем все известные нам.

– А сам корабль? Он не пострадает от импульса?

– Нет. Он обладает надёжной защитой, тоже основанной на каких-то новых принципах.

Я сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и занялась хорошо знакомым мне делом – задействовав боковые манёвренные двигатели, развернула корабль под прямым углом к направлению движения. Теперь мы с ускорением почти 400 g начали отклоняться от первоначального курса по пологой дуге, которая с каждой минутой будет становиться всё круче.

– Ходовая система просто великолепна, – сказала я. – Гораздо лучше, чем у тех гражданских колымаг, на которых я летала во время практики. Лучше даже, чем у «Зари Свободы»… Послушай, Валько, что ты обо всём этом думаешь?

Он растерянно пожал плечами:

– Честно говоря, я даже не знаю, что думать. Ясно одно: никакими шутками здесь не пахнет. Всё это очень серьёзно. И я совсем не удивлюсь, если окажется, что Военно-Космический Флот Новороссии действительно существует.

– Но кем он создан? Очевидно, что не самими ребятами. Заманчиво, конечно, предположить, что года три назад группа четырнадцати- и пятнадцатилетних подростков овладела передовыми технологиями… нет, глупость! За ними явно кто-то стоит. Вот только кто? Может, власти твоей планеты?

– Вполне возможно, – не стал отрицать Валько. – Хотя сомнительно. Я ведь говорил, что командный интерфейс изначально был английским. К тому же я не думаю, что наше правительство имеет доступ к этим секретным разработкам. Вы, галлийцы и земляне, не желаете делиться ими ни с кем. Да, я прекрасно понимаю, что это разумная мера предосторожности, но всё же нам, жителям остальных человеческих миров, немного обидно. И даже не немного.

– Кстати, вот тебе и мотив, – заметила я. – Предположим, что ваши власти всё-таки заполучили эти секреты. И решили утереть заносчивым галлийцам и землянам нос, готовя за их спинами освобождение Новороссии.

– Интересная идея. Мне она тоже приходила в голову. В эту схему неплохо вписывается подростковая агентурная сеть – поскольку ставка делается на цесаревича Павла, то работать с ним легче его сверстникам. Но как ты объяснишь вот это? – Валько ткнул пальцем в сторону командного центра. – Эскадра под руководством контр-адмирала Анны Кореевой, восемнадцати лет от роду. Командир флагманского корабля – капитан первого ранга Александр Киселёв, семнадцать с половиной лет. Наше правительство в детские игры не играет.

– Не только ваше. Вообще никакое правительство не станет играть в подобные игры.

– Вот именно. Тут, скорее, действует какая-то неправительственная группировка. Скажем, часть учёных и инженеров, которые как раз и занимаются этими самыми секретными разработками.

– И, возможно, – подхватила я, – что-то у них пошло наперекосяк. В результате подростки-агенты, которым поначалу отводилась второстепенная роль, взяли контроль над ситуацией, оставив своих старших товарищей в дураках. А те не решаются обратиться к властям, надеясь, что всё ещё образуется.

Валько вздохнул:

– Что толку гадать. Все эти предположения нам сейчас не помогут. Мы должны решить, что делать дальше.

– Что делать, понятно. Мы должны поскорее связаться с нашими и всё им сообщить. Другой вопрос, как это сделать. В системе Хорса, безусловно, есть много наших кораблей-разведчиков, но они не афишируют своего присутствия. Можно приблизиться к планете, войти в сеть и отправить послание Эстер или Кузнецову. Но боюсь, что его перехватит вездесущий Вейдер.

– Совершенно верно.

– Так что нам остаётся лишь одно: лететь к Терре-Галлии. Хотя, конечно, мы можем попробовать вернуться обратно на Новороссию. Лично меня эта перспектива не вдохновляет, но если у «Нахимова» есть усовершенствованный «призрак», вроде того, что имелся у «Каллисто»…

– Отпадает, – перебил меня Валько. – Здесь нет даже обычного «призрака», есть только два посадочных челнока и ещё две небольшие курьерские капсулы с автоматическим управлением, оснащённые собственными резонансными генераторами. И вообще… Знаешь, Рашель, у меня такое подозрение, что никакого «суперпризрака» в природе не существует.

– Как это?

– Очень просто. Нас дурачили. Посадили в обычный челнок, прокрутили заранее заготовленную запись, а потом, когда мы приняли снотворное, телепортировали на планету. Вот и всё.

Я задумалась.

– Да. Пожалуй, ты прав. Если доступна телепортация, то нет смысла рисковать, пользуясь даже самым надёжным и совершенным «призраком»… Чёрт! Как ловко нас провели!

– Не сердись. Это была необходимая мера предосторожности. Чтобы мы не знали того, чего знать не положено.

– Я понимаю, всё понимаю. Но ты только представь себе, как эти парни, Буало и Нарсежак, покатывались со смеху, разыгрывая перед нами спектакль.

– Да, не очень приятно, – согласился Валько. – Но давай обойдёмся без эмоций. Значит, ты предлагаешь прорываться через дром-зону и лететь к ближайшей человеческой системе?

– Не к ближайшей, а к Дельте Октанта. В Объединённый комитет начальников штабов. Только там мы можем рассказать всё, что узнали. Причём только определённым людям. Сейчас я займусь составлением курса, а ты ступай разбуди Олега… Впрочем, нет. – Мне пришла в голову замечательная мысль. – Не буди, а доставь сюда. Сделаем это здесь.

– Хочешь устроить представление?

Я покраснела:

– Нет, не совсем. Просто так придётся меньше объяснять ему. Он сам всё увидит и многое поймёт без объяснений.

Валько кивнул и двинулся было к выходу, как вдруг раздалась прерывистая трель. На мессаж-строке моего тактического дисплея появилось сообщение: «Получена команда на самоликвидацию по третьей категории. В соответствии с инструкцией команда проигнорирована».

– Так-так, – произнёс Валько. – Решительные ребята, нечего сказать. Но не безжалостные.

Только сейчас я обнаружила, что не дышу.

– Что… Объясни, что это значит?

– А разве не понятно? Они отдали приказ уничтожить корабль.

– Ну, я это поняла. А дальше?

– Я не дурак и предвидел такую возможность. Поэтому отыскал и обезвредил все системы самоуничтожения.

– Допустим, об этом я тоже догадалась. Но что такое третья категория?

– Получасовая фора. Чтобы дать нам возможность быстренько сесть на один из челноков и отчалить. Как раз это я имел в виду, когда сказал, что они не безжалостные. Они ценят человеческую жизнь. Так что об отце и Анн-Мари можешь не беспокоиться, ребята не станут убивать их. Другой вопрос – как долго продержат в плену. Это во многом зависит от нас.

Валько вышел из рубки, а я принялась за составление программы для автопилота. С ходовыми качествами «Нахимова» мы могли бы добраться до дром-зоны часов за десять, но я решила не выжимать из корабля по максимуму и наметила курс, который должен был занять двадцать шесть с половиной часов. Скоростной прорыв в дром-зону меня не беспокоил – на тренажёрах это был мой конёк, а однажды я совершила его в реальной обстановке, хоть и без присутствия противника. После того как я сдала все нормативы на гражданского пилота, мой инструктор признался, что восхищён мной; правда, сразу же остудил мой пыл целым рядом критических замечаний и посоветовал не зазнаваться. Я и не зазнавалась – просто знала себе цену.

А сейчас, даже при наличии внушительных альвийских сил, прорыв не сулил нам никаких неприятностей. В нашем распоряжении имелись сверхмощные ЭМИ-излучатели, эффективная дальность поражения которых, если верить спецификации, превышала триста тысяч километров. Обладая таким потрясающим оружием, мы могли бы вообще не совершать скоростной прорыв, а без всякой спешки войти в дром-зону и выбрать нужный нам канал.

Да что там прорыв! Тысяча кораблей, подобных «Нахимову» и даже чуть ниже классом, без проблем очистили бы систему Хорса от чужаков. Просто удивительно и крайне возмутительно, что эти новейшие электромагнитные пушки до сих пор не поступили на вооружение нашего флота… Хотя, возможно, их лишь недавно начали производить и пока держат в секрете, чтобы раньше времени не всполошить врага. А когда их наберётся достаточное количество, мы одновременно атакуем все пленённые человеческие планеты и зададим чужакам перцу по полной программе.

Ну что ж, в таком случае нужно постараться не использовать это оружие при прорыве. Задействуем его только при крайней необходимости, если не будет другого выхода. А в первую очередь положимся на моё, пусть пока ещё незрелое, пилотское мастерство…

Вскоре явился Валько в сопровождении гравиплатформы, на которой мирно почивал Олег. Я немедленно соскользнула с капитанского кресла, направилась к аптечке и достала нужные препараты.

– Курс уже проложен, – сообщила я Валько. – В ближайшие двадцать шесть часов контакта с противником не предвидится. А потом станет горячо. Ступай-ка в машинное отделение, произведи плановую проверку ходовых двигателей, вспомогательных реакторов, резонансного генератора – ну, и прочего твоего хозяйства.

– Я недавно проверял, – заметил он.

– Проверь ещё раз.

– Могу сделать это отсюда. Я же кибер, и для меня не имеет значения, где я нахожусь физически.

– Всё равно сходи, – настаивала я.

Валько наконец сообразил, что я хочу остаться с Олегом наедине. Широко ухмыльнувшись, он козырнул мне и без дальнейших препирательств вышел.

Я передвинула платформу в центр рубки, опустила её чуть ниже, присела на её край и скомандовала бортовому компьютеру оградить нас от остального помещения непрозрачной голографической завесой. Поскольку цвет я не указала, компьютер на своё усмотрение выбрал тёмно-синий.

Я закатила рукав Олега и сделала ему необходимые инъекции. Постепенно на его бледных щеках проступил слабый румянец, он стал дышать глубже, ровнее, веки дрогнули и приподнялись. Наши взгляды встретились.

– Рейчел… Рашель…

– Привет. – Я наклонилась, легонько поцеловала его в губы, затем помогла ему подняться. – Как себя чувствуешь?

– Плохо… Нет, хорошо…

– Так плохо или хорошо?

– Ты рядом, значит, хорошо… Кстати, где мы?

– В твоей мечте?

– Как это?

– Сейчас покажу. Помнишь, я обещала подарить тебе звёзды? Так вот, я сдержала своё слово. – По моей команде компьютер погасил свет, голографическая завеса исчезла, а передняя стена рубки сделалась прозрачной. – Они твои.

Перед нами в глубокой черноте космоса ярко сияли разноцветные звёзды. Те самые звёзды, о которых Олег так мечтал и которые прежде видел лишь сквозь туманную пелену атмосферы. Звёзды, которые отныне принадлежали ему наравне с остальным человечеством…

Я ожидала, что он вот-вот набросится на меня с расспросами. Но он молчал. Он всё молчал, глядя вперёд, словно завороженный. А его глаза сияли так же ярко, как звёзды, на которые он смотрел.

 

29

Проснувшись, я ещё несколько минут лежала с закрытыми глазами, думая о том, что могло бы случиться этой ночью, но так и не случилось. Накануне, вопреки всем моим ожиданиям, Олег не проявил должной настойчивости, и в результате мы разошлись спать по разным каютам. Жаль, очень жаль. Ведь так приятно было бы проснуться в его объятиях, и…

Я решительно прогнала остатки сна и встала с койки. Уймись, девочка, что-то ты слишком разошлась. Чешется в одном месте, да? Ну, так потерпи. Трофейный крейсер, мчащийся на всех парах к напичканной вражескими кораблями дром-зоне, совсем неподходящее место для любовных приключений.

Настенный хронометр показывал 9:17 утра по бортовому времени, которое в точности совпадало с николайбургским. До начала прорыва в дром-зону оставалось чуть более десяти часов. Экран моего терминала был пуст, никаких сообщений не поступало. Значит, всё в порядке. Если бы что-то случилось, меня бы разбудила тревога.

Тем не менее для собственного спокойствия я подключилась к рубке управления. Возникшая картинка свидетельствовала, что на корабле действительно всё в порядке – в капитанском кресле вольготно развалился Валько, а Олег сидел на месте второго пилота. Ребята спокойно беседовали, и речь как раз шла обо мне. Поскольку я была командиром корабля, моё подключение осталось незамеченным.

– …Замечательная, – говорил Валько. – Во всех отношениях. Но не мой тип.

– Рад слышать, что мы не соперники, – произнёс Олег. – И всё же интересно: что тебя в ней не устраивает?

– А я не сказал, что она меня чем-то не устраивает. Просто не мой тип. Мне нужна не валькирия, а обычная девушка. Рашель же обычной никак не назовёшь.

– Да, она необыкновенная, – с мечтательной улыбкой согласился Олег. Внезапно улыбка его увяла: – Она почти на два года старше меня.

– Ну, это самая меньшая из твоих проблем. Куда больше тебя должна беспокоить её сексуальная инфантильность. По женской части она ещё ребёнок.

– Ты хочешь сказать, что у неё ещё никого не было?

– Наверняка утверждать не стану, но похоже, что да. Впрочем, не исключаю, что она с кем-то разок-другой переспала. Или, может, забавлялась с подружками, хотя это не считается. Но самое главное, что она…

Я прервала связь с рубкой и направилась в ванную, на ходу стягивая с себя позаимствованную в Анином гардеробе ночную рубашку. Лицо моё пылало от стыда, а внутри всё клокотало от злости. Ну, Валько, погоди! Я ещё припомню тебе и «сексуальную инфантильность», и твои гнусные предположения насчёт подружек. Ты у меня получишь…

Спустя четверть часа, приняв холодный душ, я остыла и пришла к выводу, что сама виновата. Нечего было подслушивать чужие разговоры. Ничего такого пошлого и оскорбительного Валько обо мне не сказал, он просто делился с Олегом своими мыслями. Обычный разговор двух парней, откровенно обсуждающих знакомую девушку. А то, что я слышала их, уже моё личное горе.

Высушив волосы и уложив их в незатейливую причёску, я принялась рыться в одёжном шкафу среди Аниных и Сашиных мундиров, подыскивая себе что-нибудь подходящее по росту – что оказалось несколько проблематичным, так как Аня была гораздо ниже меня, а Саша – значительно шире в плечах и талии. Наконец в глубинах шкафа я обнаружила полевую форму – рубашку и брюки синего цвета, которые пришлись мне почти впору. С немалым сожалением я сняла с воротника адмиральские звёзды, но вместо них ничего надевать не стала – в капитанской каюте не нашлось знаков различия для земных мичманов.

Затем я позавтракала сандвичами из пищемата и выпила чашку горячего кофе, после чего покинула каюту и поднялась на верхний ярус. Когда я вошла в рубку управления, Олег встретил меня восхищённой и немного робкой улыбкой:

– Доброе утро, Рашель. Ты замечательно выглядишь.

– Привет, Олег, – ответила я. – Привет, Валько. Как дела?

Валько освободил капитанское кресло, изобразил некое подобие стойки «смирно» и небрежно козырнул.

– Лейтенант-командор, мэм! Докладываю: все бортовые системы функционируют нормально, полёт проходит в соответствии с намеченным планом.

– Прекрати паясничать, – сказала я немного раздражённо. – Никакой я тебе не лейтком, а мичман.

Валько поморщился:

– Дура ты, а не мичман. Я из кожи вон лез, так хотел блеснуть перед тобой знанием правил вашего флота, а оказалось, что ты сама их не знаешь.

Наконец до меня дошло, и я хлопнула себя ладонью по лбу.

– Ах, чёрт! И правда – я дура.

– А в чём тут дело? – поинтересовался Олег.

– В ВКС Земли, – объяснил ему Валько, – все должности строго расписаны по званиям, и никаких исключений, даже для форс-мажорных случаев, не допускается. Например, командовать кораблём такого класса, как «Нахимов», может лишь офицер не ниже лейтенанта-командора – то есть, по-нашему, капитана третьего ранга. Поэтому у них существует система двойных званий – постоянных и временных. Так, если младший офицер в силу каких-либо обстоятельств занимает старшую офицерскую должность, то на это время он автоматически повышается в чине. Я думал, что Рашели это известно…

– Мне известно, – сказала я. – Просто… просто я не сообразила.

– А я вот сообразил. И зная, как серьёзно ты относишься к подобным мелочам, даже смастерил для тебя побрякушки. – Он отошёл к задней стене рубки, порылся в одном из встроенных в неё шкафов, и вручил мне пару позолоченных лейткомовских значков в форме дубовых листьев, погоны с двумя широкими и одной узкой нашивками, а также именную планку с надписью «LCDR R. Le Blanc». – Носи на здоровье.

– Ух ты! – восхищённо произнесла я. – Они прямо как настоящие… Большое тебе спасибо!

Я чмокнула его в щеку, затем прикрепила к груди планку, вдела значки в петлицы воротника, а погоны положила на приборную панель рядом с консолью – в земном флоте их носили только вместе с белой, выходной или парадной, формой.

– Чем бы дитя не тешилось, – снисходительно пробормотал Валько, однако было видно, что мой восторг доставил ему удовольствие. – Рад, что смог услужить тебе… А теперь, мэм, – продолжил он уже официальным тоном, – разрешите мне удалиться. Я должен отдохнуть перед началом прорыва.

– Вы свободны, лейтенант, – ответила я. – Кстати, тебе следовало уйти ещё раньше, когда проснулся Олег.

– Вообще-то да. Но мы тут разговорились о том о сём… Ладно, иду баиньки. А вы ведите себя прилично, не развратничайте.

Заговорщически подмигнув Олегу, Валько отсалютовал мне и вышел из рубки.

Я села в капитанское кресло и приступила к стандартной проверке бортовых систем. Корабль уже приблизился к плоскости эклиптики и через два часа должен был начать экстренное торможение на гравитационных приводах. Это, конечно, не так эффективно, как с применением термоядерных двигателей, зато мы не рисковали быть обнаруженными по длинному плазменному шлейфу.

– Ты пропустила нуль-связь, – спустя несколько минут отозвался Олег.

Я оторвала взгляд от пестревшего сообщениями тактического дисплея и вопросительно посмотрела на него:

– Что-что?

– Ну, система нуль-связи… – Вдруг он умолк и растерянно улыбнулся. – Извини, сработал условный рефлекс. Это из Вейдеровой виртуальности.

– Так вы там не только мочили чужаков, но и летали на кораблях?

– Ага. Летали на кораблях и мочили чужаков. А связь осуществляли с помощью нуль-волн, которые распространялись мгновенно на любые расстояния. Бред, конечно… Хотя почему бред? Ведь телепортация, похоже, происходит мгновенно.

– Гм-м… – промычала я, вновь повернулась к дисплею и затребовала у бортового компьютера информацию о состоянии нуль-связи.

Ответ последовал незамедлительно:

«Система нуль-связи не функционирует, поскольку деактивирован нуль-портал. Приступить к активации нуль-портала?»

Я ответила отрицательно, приостановила проверку систем и задумчиво произнесла:

– В принципе, этого следовало ожидать. Мы не знаем, как происходит телепортация, но уже по самой своей сути это явление предусматривает мгновенную связь, не зависящую от расстояния. Ведь когда Аня позвала своих розовых слоников и голубых кроликов, ей не пришлось ожидать два часа, пока сигнал пролетит пятнадцать астроединиц до корабля. Мы телепортировались сразу же. Да, это ясно как дважды два. А я не сообразила.

– Я тоже, – сказал Олег. – И Валько.

Я покачала головой:

– Нет, он-то как раз сообразил.

– Тогда почему нам не сказал?

– Я думаю, ему просто не хватило тупости понять, что для нас это не настолько очевидно. И знаешь, давай не разочаровывать его. Сделаем вид, что мы сразу догадались.

– Хорошо.

Я собиралась было продолжить своё занятие, но тут меня посетила одна мысль.

– А в виртуальности Вейдера корабли похожи на этот?

– Не совсем. Меньших габаритов, скорее корветы, чем лёгкие крейсера, но достаточно навороченные. По ходовым качествам они не намного уступают «Нахимову» и тоже оснащены электромагнитными пушками.

– Это было у вас всерьёз? Я имею в виду саму постановку игры.

– Да, вполне. Вейдер шуток не любит. Никаких упрощений, свойственных для обычных игр, ничего похожего на «deus ex machine». Всё как должно быть в реальности… разумеется, за исключением чрезмерной крутизны наших кораблей. Но «Нахимов» действительно крутой корабль, и даже нуль-связь у него есть.

– В том-то и дело, – вздохнула я. – От всего этого у меня голова кру́гом идёт… А ты кем был в ваших, так сказать, играх?

– Капитаном второго ранга. Ведущим крыла из четырнадцати боевых единиц.

– Ну и как вы действовали? Успешно?

– Поначалу паршиво. Даже с нашим вооружением и мощной защитой нам здорово доставалось от альвов. Но за два года мы хорошо натренировались.

– А кто входил в состав твоего крыла?

– Все мои ребята. Командиры кораблей, вторые пилоты и артиллеристы. Остальные члены экипажей, включая бортинженеров, были виртуальными.

– Н-да… Вот что, Олег, продолжай проверку систем за меня.

– Есть, командир! – серьёзно ответил он и сразу взялся за дело.

С процедурой Олег был знаком досконально. Он справился быстрее, чем сделала бы это я – отчасти из-за отсутствия языкового барьера, а отчасти потому, что в течение двух лет имел дело с виртуальными моделями кораблей подобного типа и хорошо знал специфику их конструкции.

Потом мы вызвали карту здешней дром-зоны и принялись вместе рассчитывать возможные траектории, которые проходили бы через наибольшее число каналов второго рода. Таких траекторий следовало наметить около десятка, чтобы при подлёте к дром-зоне, сориентировавшись по расположению вражеских сил, выбрать наименее опасную.

На это занятие мы потратили всё оставшееся до начала торможения время. В результате мы получили дюжину более или менее оптимальных маршрутов для прорыва, пересекавших от пятнадцати до двадцати областей входа-выхода каналов второго рода. В связи с этим наш курс требовал небольшой коррекции, произвести которую я доверила Олегу.

Он действовал чётко и безошибочно, словно всю свою жизнь провёл в пилотском кресле. Я наблюдала за его работой с восхищением, к которому чем дальше, тем больше примешивалась какая-то нехорошая, иррациональная досада. Когда Олег закончил и с довольной улыбкой повернулся ко мне, эта досада так явственно отражалась на моём лице, что он мигом перестал улыбаться.

– Я что-то не так сделал, Рашель?

– Нет, всё правильно. Просто… – Тут я не выдержала: – Чёрт побери, это несправедливо! Мне девятнадцать, я на два года старше тебя, я всю жизнь училась, я только этим и занималась, у меня больше не было времени ни на что, разве только на музыку, а ты… Ты себе забавлялся, ухлёстывал за девчонками, играл в футбол, руководил подпольной группой, а между делом занимался на виртуальных тренажёрах – и управляешь кораблём не хуже меня.

Несколько секунд Олег растерянно смотрел на меня, затем встал, подошёл ко мне и взял мои руки в свои.

– Бога ради, милая, ведь я… я совсем не так хорош, как тебе кажется. Я знаю всё только в теории, у меня нет никакого практического опыта. Это был первый манёвр, который я произвёл в настоящем космосе, на настоящем корабле.

Внезапно мне стало стыдно. Очень стыдно.

– Прости, пожалуйста. Я должна была поздравить тебя, а вместо этого… Я такая свинья!

– Ты просто глупышка, – ласково возразил он. – Надо же, вбила себе такое в голову. Ладно, я неплохо управляю кораблём. Я умею проложить оптимальный курс. Но это, в сущности, всё. Больше ни в чём я не разбираюсь. Если на корабле забарахлит какой-нибудь механизм, я не смогу его наладить, будь то кофеварка или система подачи дейтерия в реактор. А ты ведь сможешь?

– Пожалуй, смогу. Не так хорошо, как дипломированный бортинженер, но смогу.

– Вот то-то же. И с компьютером ты поладишь, если у него шарики за ролики заедут. И справишься с вооружением. И окажешь медицинскую помощь больным или раненным. А я могу только пилотировать. Ну, и ещё приготовить более-менее сносный обед… Кстати, этим я сейчас и займусь.

Поцеловав меня, он отправился в камбуз. А я, оставшись одна в рубке, последними словами ругала себя за глупость, эгоизм и бессердечие. Нет, надо же быть таким ребёнком!..

Через полчаса Олег прикатил тележку со свежим обедом. Как оказалось, готовил он не просто сносно, а великолепно, и я поела с отменным аппетитом, хоть и не чувствовала себя голодной. Я даже пошутила, что за него опасно выходить замуж – с такими кулинарными способностями он быстро откормит свою жену до размеров упитанной хрюшки. В ответ Олег на полном серьёзе заявил, что в дальнейшем постарается готовить не так вкусно.

После обеда я решила хоть немного компенсировать свою недавнюю бестактность и на весь период торможения передала командование Олегу, а сама отправилась осматривать корабль. В ходе этого осмотра я обнаружила кладовку, где хранилось обмундирование, и смогла наконец подобрать себе форму, полностью соответствующую моему росту и размерам.

Переодевшись, я собиралась было продолжить обход, но тут зазвонил настенный интерком. Включив его, я увидела на небольшом экране лицо Олега.

– Негодный мальчишка! Ты подглядывал за мной?

– Вовсе нет, – ответил он. – Я даже не знаю, где ты находишься. Просто я попросил компьютер вызвать тебя.

Только сейчас я заметила, что он сильно взволнован.

– Что-то случилось?

– Да. Но не с кораблём. На планете. Я тут просмотрел записи полученных радиосигналов с Новороссии. Качество скверное, много помех и искажений, но вполне можно разобрать, что уже второй час по всем телеканалам передают «Лебединое озеро».

– Чего-чего? – растерянно переспросила я. – Балет Чайковского?

– Вот именно. В классической постановке.

– И что это значит?

– Ах, извини. Совсем выпустил из вида, что тебе это ничего не говорит. У нас, когда царь умирает, весь день повсюду крутят «Лебединое озеро». Такова традиция, возникшая ещё в незапамятные времена. Вроде вашего древнего «Le roi est mort, vive le roi!» – Особой скорби в его голосе не прозвучало. – Короче, Вейдер и компания начали действовать. И действовать решительно. Как говорится, сразу взяли быка за рога.

 

30

Первые альвийские патрули запеленговали нас в десяти миллионах километров от края дром-зоны. Это было совсем неплохо с учётом того, как тщательно чужаки охраняли окружающее пространство. Мы неслись вперёд с сумасшедшей скоростью четырнадцать тысяч километров в секунду, что составляло без малого пять процентов от световой, и до ближайшего канала второго рода нам оставалось всего двенадцать минут полёта.

Только не подумайте, что я ставила перед собой непосильную задачу, стремясь установить рекорд скоростного прорыва. Просто в своих расчётах я исходила из технических возможностей «Нахимова», которые были гораздо выше, чем у стандартных разведчиков, вроде «Зари Свободы». Наш трофейный крейсер мог развивать ускорение до восьмисот единиц против сотни у «Зари», а значит, обладал почти втрое лучшей манёвренностью. К тому же его излучатель резонансных импульсов был куда более дальнобойным – согласно спецификации, он мог открывать гиперканалы на расстоянии до полутора миллиона километров; это давало нам добрых две минуты на то, чтобы слегка подкорректировать курс корабля и направить его точно в горловину канала. В сумме эти слагаемые значительно облегчали нашу задачу, а высокая скорость позволяла проскользнуть буквально под самым носом у врага, избежав ближнего боя.

Но на крайний случай мы были готовы и к сражению. Подключённый через свой имплант к компьютеру, Валько одновременно держал под контролем ходовую часть корабля, защитные системы и всю артиллерию, включая электромагнитные пушки. А Олег, помимо того что страховал меня в качестве второго пилота, внимательно следил за эфиром, прослушивая переговоры чужаков. Часть из них велась открытым текстом, часть была зашифрована, но, как оказалось, память бортового компьютера содержала большинство шифров, которыми пользовались альвы. Благо разговаривали они в основном по-русски и по-английски, поэтому Олегу лишь изредка приходилось прибегать к компьютерному переводу, чтобы понять смысл реплик на португальском и японском языках.

– Всё идёт к тому, что альвы намерены пропустить нас беспрепятственно, – сказал он. – Считают, что мы обычные разведчики и спешим известить своё руководство о гибели царя.

– Тем лучше, тем лучше, – послышался из динамиков голос Валько. Сам он сидел в кресле офицера связи с закрытыми глазами и отсутствующим выражением лица, а его разум блуждал где-то в недрах компьютера. – Хотя на самом-то деле известие уже давно отправлено.

– По нуль-связи? – спросила я, не отводя взгляда от тактического дисплея.

– Да.

– Думаешь, она действует так далеко?

– Через всю Галактику вряд ли. Но судя по тому, что я здесь раскопал, – под «здесь» он явно подразумевал память компьютера, – десяток парсеков вполне «пробиваемое» расстояние. Лично я не сомневаюсь, что в одной из соседних систем постоянно дежурят наши корабли. И по меньшей мере у одного из них есть нуль-приёмник.

– Наверное, так оно и есть, – согласилась я. – Жаль, что мы не знаем, где они находятся.

– Не криви душой, Рашель. Тебе совсем не жаль.

– Почему это?

– Да потому что в таком случае тебе уже через пару часов пришлось бы сложить с себя капитанские полномочия и расстаться с этими цацками на твоём воротнике. А ты хочешь гордо провести корабль из одного конца Галактики в другой и с помпой вручить ключи от него самому́ адмиралу Дюбарри. Он похвалит тебя за проявленную отвагу и смекалку, а может, вдобавок похлопочет перед земным Генштабом о твоём повышении. Мол, как-то несподручно после лейткомовских значков снова надевать мичманские – а вот лейтенантские ещё куда ни шло.

Сильно смутившись, я проигнорировала его выпад и ровным голосом произнесла:

– Восемь минут до ближайшего канала. Шесть с половиной минут до запуска резонансного излучателя. Пять минут до включения генератора.

– Готовность всех ходовых систем подтверждаю, – отозвался Валько. – Начат трехсотсекундный отсчёт… Кстати, Олег, ты уверен, что Вейдер в этой компании главный?

– Мне всегда так казалось. А что?

– Да я вот всё ломаю голову, убили они вашего царя или только похитили. Мы с Вейдером целый месяц общались в виртуальности, он произвёл на меня впечатление человека решительного, жёсткого, но не жестокого. Во всяком случае, не бессмысленно жестокого.

– Я тоже не подмечал за ним такой черты. Вейдер рационалист. Во всех своих поступках он прежде всего руководствуется выгодой и целесообразностью.

– А смерть царя ему невыгодна, так как это вызовет проблемы в его отношениях с Павлом. Верно?

– Думаю, да. Но если начистоту, то меня мало заботит, жив дражайший Александр Михалыч или нет. Не сочти меня бездушным, просто мне на него плевать. Главное, чтобы он никогда не вернулся на трон. Я уже достаточно пожил под его властью, хватит с меня.

Два часа назад, слушая переговоры между альвийскими кораблями, мы наконец узнали, что царь Новороссии Александр IX сегодня утром погиб в авиакатастрофе, когда, как обычно по понедельникам, в одиночку совершал прогулочный полёт на своём небольшом реактивном самолёте. Его, разумеется, сопровождал эскорт вооружённых до зубов истребителей, а с земли подстраховывали опытные диспетчеры, готовые в любой момент взять управление на себя, но и те и другие оказались бессильными, когда самолёт взорвался в воздухе, а его обломки рухнули в море с двадцатикилометровой высоты. Поначалу не вызывало сомнений, что это террористический акт, но по последним данным в царских покоях была найдена прощальная записка, и она вроде бы оказалась подлинной. Лично для меня эта записка служила убедительным доказательством того, что царь Александр не убит, а похищен…

– Шесть минут до канала. Три минуты до включения генератора.

Подтверждая предположение Олега, чужаки не пытались двинуться нам наперехват. Впрочем, из расчётов компьютера следовало, что, несмотря на внушительную концентрацию альвийских сил в дром-зоне, ни один из кораблей не успевал подойти к нам на расстояние, достаточное для ведения прицельного огня. Всё-таки в той сумасшедшей скорости, с которой мы шли, было своё преимущество. Вот если бы корабли могли так быстро вылетать из канала, задача вторжения в систему значительно облегчилась бы. Но после гиперперехода любой материальный объект оказывается в состоянии покоя относительно центрального светила. Исключение представляют только электромагнитные волны, которые в любой системе отсчёта распространяются со скоростью света…

– Четыре минуты до канала. Шестьдесят секунд до включения генератора.

В семи миллионах километров впереди по нашему курсу один из тяжёлых крейсеров выпустил нам наперехват десяток позитронных ракет. Траектории семи из них точно пересекались с нашей. Но это не проблема: несколько толчков ходового двигателя с ускорением 500 g – и ракеты пролетят далеко за нашей кормой. Их система самонаведения просто не успеет среагировать.

Впрочем, до ракет ещё было далеко, а до первого из каналов оставалось всего лишь три миллиона километров.

– Включение генератора, – скомандовала я.

– Есть включение, мэм! – отрапортовал Валько. – Генератор работает в холостом режиме. Расчётная мощность при входе в канал – полтора тераватта. Рекомендую повысить до двух.

– Рекомендация принимается. Полная готовность к запуску импульсного излучателя.

– Излучатель к работе готов.

В одном миллионе двухстах тысячах километров от первого канала я послала вперёд резонирующий импульс. Шесть секунд спустя прямо по курсу вспыхнула голубая звёздочка. Компьютерный расчёт свидетельствовал, что нам не нужно предпринимать никаких манёвров – корабль должен пройти точно по центру открывавшейся горловины.

– Ух ты, здорово! – не удержавшись, воскликнула я. – Нам просто сказочно повезло.

– В Вейдеровой виртуальности, – заметил Олег, – каналы всегда открывались в точке интерференции.

– Ну, это глупо, – сказала я. – А ты ещё говорил: никаких упрощений, всё как в реальности…

– Рашель! – прикрикнул на меня Валько. – Прекрати болтать, взгляни на экран, дура!

Я вновь сосредоточилась на тактическом дисплее. До входа в канал оставалось семьдесят секунд. Далее следовали его астрофизические характеристики – протяжённость (ого! почти одиннадцати килопарсеков) и координаты точки выхода. А также предупреждение: «Внимание, система отсутствует в Универсальном Каталоге. Месторасположение – внешний обод области Галактического Ядра. Опасность четвёртой степени».

– Проклятье! – выругалась я.

Четвёртая степень опасности не сулила особых неприятностей, но я решила не рисковать и коротким толчком боковых двигателей отклонила корабль от цели.

– Жаль, чёрт возьми! Всё так удачно складывалось…

Я послала вперёд очередной импульс к следующему каналу. И опять голубое сияние возникло прямо по курсу.

– Две случайности уже закономерность, – ошеломлённо пробормотала я. – Похоже, твой Вейдер ничего не упрощал.

– А я что говорил, – внушительно отозвался Олег.

– Н-да. С таким излучателем прорыв сквозь блокированную дром-зону становится делом не пилотского мастерства, а всего-навсего скорости – чем быстрее, тем лучше…

На сей раз параметры канала были нормальными: протяжённость – чуть более тысячи шестисот парсеков, место выхода – двойная звезда USCG 253-317846-581, неисследованная, предположительно без планет, собственное название отсутствует.

– Пятьдесят пять секунд до входа в канал, – произнесла я.

– Генератор работает нормально, – ответил Валько. Затем строго отчитал меня: – Рашель, где твои глаза были, когда ты прокладывала курс? Какого дьявола тебя понесло к Ядру?

– Четвёртая степень совсем не опасно, – оправдывалась я. – Всего лишь высокий уровень радиации… И вообще, я ничего не понимаю. На карте дром-зоны тот канал был обозначен как неисследованный. Этот, кстати, тоже.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Я не слепая. Вот, сам посмотри… – Я начала было производить манипуляции на консоли, но затем остановилась. – Нет, позже. Десять секунд до входа в канал… Пять секунд… Есть!

За передней стеной рубки всеми цветами радуги заполыхало гиперпространство. Валько доложил:

– Резонансный генератор вышел на рабочую мощность две целых и семь сотых тераватта. Расчётное время гиперперехода по объективному галактическому времени – два часа сорок три минуты и тридцать одна секунда. По собственному бортовому – стандартный полуторасуточный интервал… А теперь обожди немного. Сейчас я кое-что проверю.

Олег сидел, откинувшись на спинку кресла, и не отрывал взгляда от обзорной стены. Он наслаждался первыми минутами первого в своей жизни полёта в гиперпространстве.

Я не стала отвлекать его и вывела на экран нужный участок карты дром-зоны. Да, действительно – оба канала были обозначены на ней как неисследованные. А компьютер выдал сообщение: «Добавлено два исследованных канала. Обновить схему?»

Чёрт бы меня побрал! Неужели?..

Слева, в кресле связиста, пошевелился Валько. Распахнув глаза, он отсоединил от своего импланта разъём и повернулся ко мне. Его взгляд был растерянный и виноватый.

– Я лопух, Рашель. Растяпа. Надо же, не сообразил проверить детектор каналов…

– А он, – подхватила я, – усовершенствованной конструкции. Сканирует каналы не только первого, но и второго рода.

– Вот именно. Уже много столетий считалось непреложным фактом, что априори невозможно определить, куда они ведут. А тут на тебе – оказывается, что возможно. Теперь ясно, откуда появилось так много новых исследованных каналов, к тому же очень удобно расположенных. Однако нашим всегда хватало осторожности не афишировать это открытие. Например, мы летели на Новороссию шесть с лишним суток по бортовому времени, хотя могли попасть туда с помощью одного-единственного «затяжного прыжка»… И ещё. Ты представляешь, что из этого следует? Таким образом мы можем путешествовать к соседним галактикам – перепрыгивая от одной блуждающей в межгалактическом пространстве звезды к другой.

«Совершенно верно, – подумала я. – Так всё и происходит. И не нужны нам никакие каналы третьего рода…»

 

31

С каналом, который я выбрала для бегства, нам не слишком повезло. Он вёл в пустынную, неизученную область на внешнем изгибе Рукава Стрельца. Здесь не было ни одной звезды, удовлетворяющей критерию Лопеса-Слуцкого, значит, не было пригодных к жизни планет, также здесь отсутствовали какие-либо аномалии, представляющие интерес для астрофизики, поэтому на протяжении всей истории освоения Галактики этот район не баловали своим вниманием ни научные экспедиции, ни поисковые группы.

Согласно картам, имевшимся в памяти бортового компьютера, ближайший исследованный канал второго рода располагался в тысяче с лишним парсеков, и кратчайший путь к нему проходил через девяносто три системы. Но это только геометрически кратчайший, а реально, если не хочешь тратить уйму времени на манёвры в дром-зоне, приходится двигаться зигзагами, выбирая для следующего скачка более или менее подходящий из соседних каналов первого рода. В результате путь удлиняется как минимум втрое, и если считать по сорок минут на каждую дром-зону, то получается порядка двухсот часов полёта. Даже если мы с Олегом будем управлять кораблём в две смены, по двенадцать часов в сутки, то всё равно раньше чем через девять дней до вожделённого канала не доберёмся.

Но и на этом дело не заканчивалось. Тот канал вёл в середину Рукава Лебедя и выходил в восьмидесяти парсеках от другого исследованного канала, через который можно было попасть в Скопление Дачжао, а уже оттуда – к основанию Шпоры Ориона, наиболее изученного из всех регионов Галактики. Там имелся достаточно богатый выбор дальнейших маршрутов, но в любом случае нам пришлось бы потратить на полёт к Терре-Галлии не менее двух недель объективного времени.

Располагай мы обычным кораблём, у нас не оставалось бы другого выбора, как последовать по этому пути. Однако крейсер «Нахимов» был оснащён усовершенствованным детектором каналов, и это позволяло нам гораздо быстрее добраться до нашей цели – Терры-Галлии.

После выхода из «затяжного прыжка» мы, маневрируя исключительно на гравитационном приводе, который не оставлял за кораблём ионного следа, совершили несколько беспорядочных скачков к соседним звёздам, чтобы окончательно обезопасить себя от возможной погони. У безымянного голубого гиганта с десятком безжизненных планет мы прекратили бегство и запустили программу сканирования дром-зоны.

Детектор «Нахимова» опрашивал каналы довольно быстро – почти полторы сотни в секунду, но с учётом общего количества каналов второго рода получалось, что для исследования всей дром-зоны потребуется ни много ни мало двадцать четыре года. Ещё в самом начале прыжка, высчитав эту цифру, я сразу упала духом и решила, что из нашей затеи ничего не выйдет. Однако Валько быстро успокоил меня:

– Пошевели мозгами, Рашель. Ты умная девочка, но тебе явно не хватает систематичности мышления. Ты поддалась магии больших чисел, они ошеломили тебя, и ты перестала соображать. Нам ведь не нужны координаты всех каналов, правда? Нам даже не нужен какой-то один конкретный канал. Всё, что мы хотим, это хоть какой-нибудь канал, который выходит недалеко от Дельты Октанта. Скажем, в радиусе двухсот парсеков. Годится? Тогда посчитаем, что говорит по этому поводу статистика. А она говорит следующее: в среднем одна из миллиона девятисот двадцати тысяч взятых наугад звёзд должна находиться в обозначенном нами районе. Ну а сколько времени понадобится детектору, чтобы просканировать эти без малого два миллиона каналов? Всего ничего – какие-то там три часа сорок минут. Мелочь, согласись. А если взять все звёзды Сектора Один, то вообще никаких проблем – детектор будет находить ведущие туда каналы в среднем через каждые полторы минуты.

И действительно, уже на второй минуте сканирования среди кошмарных каталожных наименований появилось нечто удобоваримое – 513-ая Стрельца, известная также под названием Звезда Корради. Этот ничем не примечательный жёлтый карлик находился в семистах парсеках от Дельты Октанта и примерно на таком же расстоянии от Солнца.

– Ну вот уже кое-что, – сказал Валько. – Не блеск, конечно, но то ли ещё будет. Видишь, как обманчивы большие числа, Рашель?

– Да, теперь вижу, – согласилась я.

Через полчаса набралось уже два десятка каналов, ведущих в Сектор Один – область Галактики в радиусе тысячи парсеков вокруг Солнца. Я уже окончательно успокоилась. Располагая прямым путём в этот район, мы могли чувствовать себя как дома.

– Ладно, – произнесла я, с трудом сдерживая зевоту. – Пусть детектор работает, а я пойду отдохну. Олег, ты остаёшься за главного. Когда появится канал, ближе чем в двухстах парсеках от Терры-Галлии, разбудишь меня.

– Слушаюсь, мэм! – чётко, по-военному, козырнул он.

Я отправилась в свою каюту, легла в постель и сладко проспала целых восемь часов.

Всё это время меня никто не тревожил, а проснувшись, я увидела на экране терминала сообщение от Олега:

«Извини, что не разбудил. Но так было нужно – ты сама это поймёшь. А на борту всё в порядке. Целую тебя, зорька».

Из-за этой «зорьки» я не смогла по-настоящему рассердиться на него. Меня ещё никто так не называл. Для отца я была лапочкой и солнышком – а для Олега стала зорькой. Мне это было приятно, мне нравилось быть его зорькой…

Тут мой взгляд упал на специальное цифровое табло, расположенное над дверью каюты. Такие приборы находились почти во всех помещениях корабля – они вели отсчёт времени каждого гиперперехода. Сейчас табло было включено, и цифры на нём свидетельствовали, что уже четвёртый час мы находились в «затяжном прыжке». А я, командир корабля, даже не подозревала об этом!

Второпях натянув брюки и обувшись, я выбежала из каюты и бросилась наверх, в рубку управления, застёгивая на ходу рубашку. Чёрт побери, что за безобразие?! Валько с Олегом обнаглели до крайности, уже совсем перестали считаться со мной…

В рубке я застала одного лишь Олега. Он сидел в капитанском кресле, просматривая что-то на тактическом дисплее, а перед ним, за передней обзорной стеной, буйствовало многоцветье гиперпространства.

– Ну и что это значит? – строго произнесла я, когда Олег, заметив моё вторжение, с виноватым видом повернулся ко мне. – Бунт на корабле?

Тихо и коротко, как будто в нерешительности, взвыла сирена. Бортовой компьютер, заслышав магические слова «бунт на корабле», пришёл в состояние полной боеготовности, чтобы защитить меня от малейших поползновений потенциальных бунтовщиков.

– Почему же бунт? – робко возразил Олег. – Ведь ты передала мне командование без всяких ограничений.

– Ага, – кивнула я, постепенно успокаиваясь. Ситуация прояснилась: это был не бунт, а всего-навсего ребячество. – И ты воспользовался этим, чтобы самостоятельно совершить переход. Валько, небось, тоже спит?

– Ушёл часа четыре назад.

– Ну а ты не смог удержаться от соблазна, – заключила я. – Мальчишка непослушный… Что, нашёлся хороший канал?

– Не просто хороший, а почти идеальный. Гамма Апуса, сто двадцать световых лет или сорок парсеков от твоей родной Дельты Октанта. Почти по соседству.

– Да, действительно, – согласилась я. – Буквально рукой подать.

Я села в освободившееся капитанское кресло и бросила взгляд на показания приборов. Резонансный генератор работал на максимуме своей номинальной мощности, что гарантировало очень быстрое прохождение канала по объективному галактическому времени. Расточительно, правда, но с нашими запасами дейтерия мы могли себе это позволить.

– Вы долго сканировали дром-зону?

– Четыре часа двенадцать минут. Когда появилась Гамма Апуса, мы с Валько решили, что лучшего варианта уже не дождёмся.

– А ещё что-нибудь было интересное?

– Сто шестьдесят семь звёзд из Сектора Один. В точном соответствии со статистикой. Также десяток каналов, выходящих недалеко от систем чужаков. А ещё… Как тебе нравится такое: звезда с собственным названием, но отсутствующая в Универсальном Каталоге?

– Бред! Незарегистрированных звёзд, конечно, хватает – это и блуждающие вдали от Галактической Спирали, и расположенные в непосредственной близости от Ядра. Но если звезда не указана в Каталоге, то откуда у неё может взяться собственное название?

– Вот именно. Это и озадачило нас. Почти сразу после твоего ухода Валько распорядился, чтобы компьютер заносил в отдельный список звёзды без каталожных наименований. Сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз, что подадим заявку на их открытие. Таких звёзд набралось порядка двух сотен – одни координаты, и больше ничего. Но среди них оказалась одна, у которой есть имя – Хэйна. Она находится в запредельной области пространства, на расстоянии ста тринадцати килопарсеков от центра Галактики. Склонение – минус семьдесят два с хвостиком градуса, азимут – двести двадцать шесть, тоже с хвостиком. Путём обычных астрономических наблюдений её обнаружить невозможно.

– Гм… Какая-нибудь информация об этой звезде есть? Нужно запросить компьютер.

– Мы уже запрашивали. И получили ответ, что никаких дополнительных данных нет. Только имя и координаты. Но Валько не поверил, подключился к компьютеру и нашёл в его памяти ссылку на файл с названием «Хэйна». Однако сам файл был удалён, а все его следы тщательно вытерты. Представляешь: корабль битком набит сверхсекретным оборудованием, а его хозяева беспокоятся о том, как бы кто не пронюхал о какой-то блуждающей в межгалактическом пространстве звезде. Ты догадываешься, что это значит?

– Кажется, догадываюсь, – медленно проговорила я. – Возможно, там находится их база. И… да! Возможно, они отправили туда отца с Анн-Мари.

– Вполне возможно.

Я на минуту задумалась.

– Наверное, само упоминание о Хэйне было оставлено по недосмотру.

– Валько тоже так думает. Я с ним согласен.

– А знаешь, какая вероятность…

– Знаю. Одна тысячная процента. Валько затрагивал и этот вопрос. Мы могли сканировать дром-зону годами и не добраться до Хэйны. Но она попалась нам среди первых полутора миллиона звёзд. Дуракам, детям и пьяницам везёт. Мы, конечно, не пьяницы, зато дури в наших головах хватает, а отчасти мы ещё дети. Нам просто повезло.

Я снова помолчала, собираясь с мыслями.

– Скорее всего, дром-зона Хэйны заблокирована.

– Возможно, – не стал возражать Олег.

– А может, и нет. Ведь у этой системы отсутствуют близкие соседи, до неё нельзя добраться по каналам первого рода, так что её обитатели должны чувствовать себя в безопасности.

– Тоже верно.

– Но скоро они всполошатся, – рассуждала я. – Когда сообразят, что в памяти захваченного нами корабля могло остаться упоминание об их секретной базе. Тогда они точно законопатят все каналы, и до них уже никак не доберёшься. Согласен?

– Да, – кивнул Олег.

– Мы долетим до Гаммы Апуса. Объективно это займёт немного времени. При такой мощности генератора – часа четыре, не больше. Потом пять или шесть скачков к одной из соседних с Дельтой звёзд. Там всегда есть наши патрули. Они доставят нас в локальное пространство Терры-Галлии. Мы встретимся с Дюбарри и всё ему расскажем. Он соберёт экстренное совещание. Быстро соберёт, но всё же это займёт определённое время. А учитывая важность вопроса, возможно, потребуется консультация с главами правительств. В конце концов они отправят к Хэйне эскадру. Или даже целый экспедиционный корпус. Но будет уже поздно.

– Ты думаешь, нам следовало лететь прямиком туда?

– Может быть. Не знаю. Но мне кажется, что у нас было больше шансов хоть что-нибудь узнать. А там, глядишь, нагрянув внезапно, нам удалось бы освободить отца с Анн-Мари. В худшем же случае нас просто срикошетило бы от закрытого канала. Мы потеряли бы… Сколько времени занял бы полёт до Хэйны, ты не считал?

– Примерно восемнадцать с половиной часов на максимальной мощности.

– Ну, потеряли бы около полутора суток. Это уже ничего не решает.

Прищурившись, Олег пристально посмотрел на меня:

– Ты хочешь сказать, что если бы я вовремя разбудил тебя, ты выбрала бы Хэйну?

Подумав немного, я отрицательно покачала головой:

– Нет. Я полетела бы к Терре-Галлии. Мой долг как военного – не бросаться сломя голову в авантюру, а немедленно связаться с командованием и сообщить обо всём. Располагая такими важными сведениями, я не вправе рисковать – ни собой, ни вами, ни кораблём.

– Значит, я поступил правильно, – подытожил Олег.

– Да, – со вздохом согласилась я. – Правильно.

– Правильно, что не разбудил тебя, – уточнил он. – Иначе ты запретила бы мне лететь к Хэйне.

От неожиданности я чуть не подскочила в кресле и изумлённо воззрилась на него:

– Что?!

– А то! – невозмутимо ответил Олег. – Протри свои заспанные глаза, мой милый лейтенант-командор, и посмотри на наш курс.

Я последовала его совету, то есть протёрла глаза, и наконец удостоила своим вниманием тактический дисплей.

– Ах, чёрт! Будь я проклята! Это же вопиющее нарушение… – Я осеклась.

– Ну? – спросил меня он. – Нарушение чего? В отличие от тебя или Валько, я не военнослужащий. Я вообще несовершеннолетний. С меня взятки гладки.

– Что верно, то верно… А Валько знал о твоей затее?

– Я предложил ему свой план, но он сказал, чтобы я не смел даже думать об этом. Потом проверил состояние ходовой части и пошёл спать.

– Вот так и пошёл?

– Да.

– После того, как ты предложил лететь к Хэйне?

– Да.

Я представила себе эту сцену. «Не смей даже думать об этом, – говорит Валько. И сразу же за этим: – Так-с, что там у нас с двигателями и генератором?.. Похоже полный порядок. Тогда ладно, пойду-ка я спать…»

– Ну, ребята, вы даёте! – сокрушённо произнесла я. – Один нагло узурпирует командование кораблём, а другой откровенно закрывает на это глаза… И что прикажешь с тобой делать, Олег? Даже не знаю – то ли отлупить тебя, то ли расцеловать.

Он ослепительно улыбнулся мне:

– Можно и то и другое, дорогая. Только в порядке очерёдности – сначала побои, а лишь потом поцелуи.

Махнув рукой на все чёртовы правила, я соскочила с капитанского кресла и уселась на колени к Олегу. Из-за пультов это было не слишком удобно, зато чертовски приятно.

Нежно поцеловав его в губы, я сказала:

– С битьём, пожалуй, повременим. А насчёт остального… Знаешь, когда Валько проснётся, мы передадим ему вахту, а сами пойдём в мою каюту. Среди Аниных тряпок я нашла потрясную ночную рубашку. Тонкую-тонкую и совсем-совсем прозрачную. Думаю, она понравится тебе.

Олег крепко сжал меня в своих объятиях.

– А я думаю, мне больше понравится то, что будет видно сквозь эту рубашку.