В четверг, после десяти вечера, когда Марк вернулся в свою квартиру от Андреа, к нему заглянул Ильмарссон.

– Я не слишком поздно? – спросил он. – Просто днем застать тебя свободным сложновато, а отрывать от занятий неохота.

– Все в порядке, главный мастер, – ответил Марк, приглашая его в кабинет. – Я еще не собираюсь спать. Вам чай или кофе?

– Нет, спасибо, – сказал Ильмарссон, устроившись в кресле. – Я ненадолго, буквально на пару минут. Впрочем, если у тебя найдется какой-нибудь сок, не откажусь.

Марк открыл холодильный шкаф.

– Есть только яблочный.

– С удовольствием выпью.

Налив стакан охлажденного сока, Марк передал его Ильмарссону. Тот поблагодарил и сделал глоток.

– Тебя, наверное, раздражают мои частые визиты на твои уроки.

– Вовсе нет, – ответил Марк совершенно искренне. – Даже наоборот – при вас ребята меньше шалят.

– Но в любом случае, с завтрашнего дня это прекратится, – продолжал Ильмарссон. – Я закончил свою инспекцию и доволен ее результатами. Должен сказать, что неделю назад я не был уверен, потянешь ли ты руководство практикумом, учитывая твою молодость и загруженность собственной учебой. Но теперь вижу – тебе это по силам. Так что я принял решение не искать на следующий год еще одного ассистента. Вы с Андреа меня вполне устраиваете.

Сердце Марка буквально запрыгало от радости.

– Спасибо за доверие, главный мастер, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком самодовольно. – Я вас не подведу. – Затем помялся секунду и осторожно спросил: – Значит, мастер Викторикс уже точно не вернется в школу?

– Да, уже точно, – подтвердил Ильмарссон. – Ему пришлось покинуть Торнинский архипелаг. Жаль, конечно, терять такого опытного учителя, но ничего не поделаешь. Надеюсь, Андреа достойно заменит его.

Марк молча кивнул, а про себя отметил, что главный мастер искренне, без всякого притворства сожалеет об отъезде (или, скорее, бегстве) Викторикса. И причиной тому были отнюдь не его педагогические таланты – просто Ильмарссону по какой-то неизвестной причине было выгодно держать при себе разоблаченного черного мага. Но зачем – для Марка оставалось загадкой. Сколько он ни думал об этом, ответа не находил…

– Да, кстати, – произнес Ильмарссон уже другим тоном. – Я зашел поговорить не только о твоей работе, но и об Андреа.

Марк почувствовал, что неудержимо краснеет.

– А что Андреа?

– Я знаю, что она нравится тебе, – сказал главный мастер, проникновенно глядя на него. – И знаю, что ты тоже ей нравишься. Все это естественно для молодых людей, и мне, старику, негоже вмешиваться в ваши отношения. Тем не менее я хотел бы кое о чем тебя попросить.

– Да, главный мастер?

– Будь с ней помягче, постарайся не обижать ее. – Ильмарссон немного помолчал. – Понимаю, моя просьба звучит несколько странно, ведь Андреа старше тебя на пять лет и, по идее, может сама за себя постоять. Однако тут случай особый. Я не вправе посвящать тебя в эту историю, скажу лишь, что в свое время она сильно пострадала из-за одного мужчины, и последствия пережитой травмы до сих пор дают о себе знать. А я, будучи в некотором смысле опекуном Андреа, чувствую свою ответственность за нее. Так что подумай хорошенько, Марк, разберись в своих чувствах – это у тебя серьезно или просто мимолетное юношеское увлечение.

– Ну… я… – сбивчиво начал Марк, но потом взял себя в руки и на одном дыхании выпалил: – Поверьте, главный мастер, для меня это серьезно, очень серьезно.

– Что ж, будем надеяться. – Ильмарссон поставил на письменный стол недопитый стакан сока и поднялся из кресла. – Ладно, мне пора уходить. Я сказал тебе, что хотел, а ты уж сам решай, прислушаться к моим словам или нет.

Проводив главного мастера и закрыв за ним наружную дверь, Марк вернулся в кабинет, подошел к окну и поднял раму. Ночной ветерок обдал приятным холодом его пышущее жаром лицо и помог собрать разбежавшиеся в смятении мысли.

– Обидеть ее? – прошептал он в темноту. – Нет, никогда! Ни за что…

Справа раздалось тихое мяуканье, послышался легкий шелест кошачьих шагов по карнизу, а в следующую секунду на подоконник вскочила Карина. Мурлыча, она потерлась головой о мантию Марка. Он погладил ее и взял на руки.

– Что, нагулялась? Надеюсь, ты не голодна? Но от молочка, конечно, не откажешься.

Днем школьные кошки питались на кухне, где повара им ни в чем не отказывали, а вдобавок на ночь выставляли в хозяйственном дворе миски с оставшимися после ужина мясными объедками. Тем не менее когда Марк налил в блюдце молока, Карина принялась лакать его с отменным аппетитом.

А сам Марк устроился за письменным столом и раскрыл книгу «Основы философии языка». Этот предмет и Марк и Андреа считали невероятно скучным и абсолютно бесполезным, поэтому решили не тратить на него время своих совместных занятий, а изучать по отдельности, когда выпадает свободное время. К тому же для получения степени бакалавра естествознания и колдовских искусств не требовалось сдавать экзамен по философии языка – достаточно было простого зачета.

– Кстати, Карина, – отозвался Марк, – тут как раз говорится о тебе. Сравнивают тебя с вишней.

Кошка подняла голову, мельком взглянула на него и вновь принялась лакать молоко.

– Не интересует? – спросил Марк. – И правильно. Полная бредятина!

В книге было написано:

«…Когда вы говорите о кошках и коврике (кошка сидит на коврике), вы, быть может, имеете в виду вишни и деревья (вишня висит на дереве). Различие в указании не будет проявляться для двух этих интерпретаций, поскольку все, в чем уверен один человек (некоторая кошка сидит на некотором коврике), выражается предложением, которое в интерпретации другим человеком есть нечто, в чем уверен уже он (некоторая вишня висит на некотором дереве). Всякий раз, когда один человек говорит о кошках, он может иметь в виду то, что другой человек называет вишнями, и наоборот. И если один человек собирался бы сказать, что кошка сидит на коврике, другой человек согласился бы, поскольку считал бы, что первый человек говорит о том, что вишня висит на дереве. Иными словами, может быть достигнуто полное согласие между двумя людьми относительно того, каковы факты мира, то есть относительно того, какие предложения являются истинными, и все же тот факт, что, когда один человек говорит о кошках, другой говорит о том, что первый называет вишнями, может не проявиться ни в чем…»

Прочитав еще две страницы подобных рассуждений, Марк раздраженно захлопнул книгу и встал из-за стола. После разговора с Ильмарссоном ему совсем не хотелось учиться, а тем более штудировать такую чушь собачью (вернее, вишнево-кошачью). Вместе с тем он понимал, что если сейчас ляжет спать, то еще долго не сможет заснуть.

После некоторых раздумий Марк взял в ванной корзину с грязными вещами, сунул в карман мантии первую попавшуюся под руку художественную книжку и вышел из квартиры. Он решил занять остаток вечера стиркой своей одежды, а если в прачечной никого не будет (что, учитывая позднее время, вполне вероятно), то заодно и основательно постирать львиную шкуру. Благо, наряду с другими магическими свойствами, она обладала фантастической прочностью и не боялась ни воды, ни всевозможных моющих средств.

Когда Марк спустился в подвал и направился к прачечной, до его слуха донесся характерный шум работающей самостирки. Разочарованно вздохнув (стирка шкуры откладывалась до следующего раза), он открыл дверь и вошел внутрь. Вопреки его ожиданиям, там никого не было. В одной из самостирок, установленных вдоль стены, пенилась и бурлила мыльная вода, на длинной скамейке стояла пустая бельевая корзина, а рядом лежала книга – «Основы философии языка». Кроме Марка, ее могла читать только Андреа. Других желающих во всей школе не нашлось бы.

Марк вышел из прачечной, собираясь окликнуть Андреа, но в последний момент передумал и двинулся дальше по коридору, освещенному тускло горящими эльм-светильниками. Он сам толком не понимал, что заставило его так поступить; просто возникло неясное предчувствие чего-то очень важного, и интуиция подсказала ему вести себя потише.

Когда Марк дошел до развилки коридора, его уши уловили слабый отголосок какого-то разговора. Обострив свой слух, он определил, что звуки доносятся слева, и свернул в эту сторону, стараясь ступать с крайней осторожностью.

Разговор велся за закрытой дверью кладовки, где хранились садовые принадлежности. Один из голосов явно принадлежал Андреа и звучал очень сердито. В голове Марка невольно мелькнула мысль: «У меня уже входит в привычку подслушивать ее…»

– Поздно ночью, понимаешь? – говорила Андреа. – Главное слово здесь «поздно». Сколько раз тебе говорили, что у нас поздняя ночь начинается, когда у вас полдень, и не раньше. Разве так трудно посмотреть на часы?

– Да ладно, я просто забыл, – отозвался по-детски капризный голос, смутно знакомый Марку. – Чего не бывает.

– Слишком часто бывает! Три недели назад, когда мы с Гвен были у вас, ты ошивался здесь ранним вечером. И попал на глаза одной ученице.

– Ну и что? Все равно она приняла меня за привидение и страшно испугалась.

Марк сразу понял, что речь идет об Абигали. И одновременно вспомнил этот голос – он принадлежал коту Нильсу.

– А если бы не испугалась? – настаивала Андреа. – Если бы закляла тебя и понесла показывать всей школе?

– Не-а, исключено! – самоуверенно заявил кот. – Я очень ловкий и осторожный.

Андреа вздохнула:

– Ты просто неисправим, Нильс! Но имей в виду: если еще раз кто-нибудь тебя заметит, так отлуплю, мало не покажется! Уяснил?

– Ну хорошо, хорошо. – Чувствовалось, что угроза произвела на кота впечатление. – Я больше не буду.

– Вот и договорились. А теперь возвращайся и лови мышей у себя. Поверь, они везде одинаковые.

– Э нет, – возразил Нильс. – Ты ничего в этом не понимаешь. Здесь мышки самые вкусные… – Раздалось испуганное мяуканье; видно, Андреа не сдержалась и пнула его ногой. – Ладно, ухожу.

Марк сообразил, что разговор закончен, и бесшумно нырнул в ближайший открытый чулан. А буквально через несколько секунд хлопнула дверь кладовки и Андреа быстрым шагом прошла мимо чулана, к счастью, не заметив Марка. Он же порадовался, что корзину с одеждой прихватил с собой, а не оставил в прачечной, иначе оказался бы в весьма неловком положении.

Еще минут пять Марк простоял в чулане и не услышал ни единого шороха, лишь только издали доносился слабый шум работающей самостирки. Наконец он вышел в коридор и убедился, что дверь кладовки, где Андреа разговаривала с котом, плотно закрыта, а Нильса внутри нет.

«Значит, вот оно как! – подумал Марк. – Астральная проекция, да?..»

Из всего услышанного следовало, что Нильс был никакой не астральной проекцией, а живым котом, которого Ильмарссон по неизвестной причине объявил мертвым и переселил в другое место. Даже если это место было на Торнине (что сомнительно), то находилось оно довольно далеко, на другой стороне Грани, а стало быть, Нильс попадал сюда отнюдь не пешком. Посему напрашивался единственный разумный вывод – подобно Леопольду, он имел доступ к Перекрестку миров!

Само по себе это открытие не слишком удивило Марка. Инквизиторы уже давно подозревали, что Инга и Владислав знают, как пробуждать у котов-оборотней способности древних драконов, но отказываются это делать, не желая давать в руки ордена столь мощный инструмент усиления своего влияния. Тем не менее они вполне могли поделиться секретом с Ильмарссоном, которого очень уважали. А может, главный мастер справился и без их помощи – ведь не зря же он считался самым мудрым колдуном на всех Гранях. Ему достаточно было узнать о существовании такой возможности, а дальше он уже и сам во всем разобрался. Да, скорее всего, так и было.

Впрочем, сейчас Марка куда больше занимал другой вопрос: зачем Ильмарссону понадобилось прятать Нильса и какое отношение к этому имеют Андреа с Гвен? Теперь он не сомневался, что их поездки, о которых рассказывал Ульрих Сондерс, были связаны с этой тайной. И мало того – наверняка их доставлял на место и возвращал обратно Нильс.

«Что же здесь происходит? – размышлял Марк, направляясь окружным путем к выходу из подвала. – Что-то странное, это точно. И я обязательно разберусь…»

Добравшись до двери, ведущей на лестницу, он немного постоял в задумчивости, потом открыл ее, нарочито громко закрыл, имитируя, что только вошел, и зашагал к прачечной.

Андреа сидела на скамейке, держа в руках книгу. Увидев Марка, она тепло улыбнулась:

– Еще раз привет! У тебя тоже не хватает времени днем?

– Как видишь, – ответил он.

– А мне Гвен объявила забастовку. Раньше стирала и мои вещи, но теперь отказалась.

– Вы поссорились? – спросил Марк с притворным безразличием.

На самом же деле ему очень хотелось услышать утвердительный ответ.

– Вовсе нет, – покачала головой Андреа. – Просто Гвен вредничает. Скоро это пройдет.

«Очень жаль», – подумал Марк, перекладывая вещи из корзины в соседнюю самостирку. Потом включил подачу воды, насыпал горсть мыльной стружки и запустил на исполнение встроенные чары.

– А свои накладывать лень? – поинтересовалась Андреа.

– Не то чтобы лень. Привычка, – объяснил он. – Когда я здесь учился, ни один уважающий себя мальчишка не пользовался для стирки собственными заклинаниями. Это считалось девчоночьим делом. А госпожа Корелли регулярно устраивала проверки и снимала со всех нерадивых учеников, кроме первоклашек, зачетные баллы.

– С тех пор ситуация не изменилась, – заметила Андреа. – Ребята все так же не любят бытовую магию, а госпожа Корелли их за это наказывает. Хорошо хоть нас никто не накажет за нелюбовь к некоторым предметам. – Она закрыла книгу и небрежно бросила ее на скамейку рядом с собой.

– Что верно, то верно, – согласился Марк. – Уже читала о кошках и вишнях?

– Недели две назад. А дальше еще хуже. Но ничего – сдадим зачет и благополучно забудем весь этот вздор.

К этому времени самостирка с одеждой Марка наполнилась теплой водой, и ее барабан начал вращаться то в одну, то в другую сторону.

– Слишком быстро, – сказала Андреа. – Сделай медленней… Хотя ладно, я сама.

Она встала со скамьи, подошла ближе и слегка подправила действие чар. Барабан стал вращаться не так интенсивно.

– Вот видишь! Совсем другое дело.

Тут Марк, повинуясь внезапному импульсу, снял с себя львиную шкуру и бережно вложил ее в соседнюю самостирку.

– Лучше помоги мне с этим.

Андреа уставилась на него широко распахнутыми глазами.

– Ах, Марк! – произнесла она потрясенно. – Мне льстит твое доверие, но… Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – солгал он, отчаянно борясь с желанием схватить шкуру и снова надеть ее. – Все в порядке. Она ведь рядом и никуда не денется.

Вдруг ему почудился какой-то шум в коридоре. Марк опрометью метнулся к двери, запер ее на засов, а вдобавок укрепил защитным заклятьем.

– На всякий случай, – объяснил он, моментально успокоившись. – Чтобы никто не вошел сюда внезапно. Меня пугает сама мысль оказаться перед кем-то без шкуры.

– А со мной тебе не страшно?

– Только самую малость. Но и это скоро пройдет. Теперь дверь надежно заперта, в вентиляции стоят прочные решетки, ну а тебе я полностью доверяю.

– Спасибо, – серьезно сказала Андреа и смерила его изучающим взглядом. – Так странно видеть тебя без шкуры! Раньше ты казался мне больше, крупнее.

„А сейчас что, стал маленьким? – мысленно спросил Марк и подошел к ней. – По-моему, я, как и прежде, выше тебя на полголовы".

Застигнутая врасплох Андреа не успела вовремя заблокироваться, и между ними установился полноценный контакт. От восторга у Марка перехватило дыхание – прикосновение к разуму Андреа оказалось столь же приятным, как если бы на ее месте была Беатриса, Цветанка или королева Инга. И Марк знал, что Андреа испытывает такие же эмоции, ведь восприятие мысленного контакта всегда взаимно. Как раз по этой причине настоящая дружба и настоящая любовь среди колдунов встречаются довольно редко, зато эти чувства не в пример крепче и искреннее, чем у обычных людей.

„Зря ты так, – отозвалась Андреа, в ее мыслях отчетливо проступали растерянность и смущение. – А если бы…"

„Теперь если бы не считается, – возразил Марк. – Возможно, с другими людьми ты плохо переносишь телепатию. Но со мной все иначе, ведь так?"

„Да", – согласилась Андреа.

„У нас отлично получается, правда?"

„Да…"

„Я знал, что так будет. Давно знал. Я был уверен в этом. – Нежно глядя ей в глаза, Марк прикоснулся ладонью к ее щеке, а другую руку робко положил на ее талию. – Андреа, я давно хотел тебе сказать…"

– Нет! – произнесла она вслух и прервала их мысленный контакт. – Не надо! Прошу тебя…

Марк сразу стушевался и убрал руки. Он бы проявил больше настойчивости, но ведь всего лишь час назад главный мастер просил его быть помягче с Андреа, словно предвидел эту ситуацию. А может, и не «словно», может, действительно предвидел. Для этого не нужно было обладать какими-то особенными прорицательскими способностями…

– Только не обижайся, Марк, пойми меня правильно, – вновь заговорила Андреа. – Я еще не готова… – Она отвела взгляд и ненадолго умолкла. – В общем, не готова к тому, чего ты хочешь от меня. Давай…

– Будем просто друзьями? – угрюмо закончил за нее Марк.

Андреа тихо вздохнула:

– Быть просто друзьями уже не получится. Собственно, мы давно вышли за рамки обычной дружбы. Ты милый мальчик, Марк, мне очень хорошо с тобой. Но давай не торопиться, ладно? В конце концов, у нас впереди много времени, пусть все идет своим чередом. Пожалуйста, будь терпелив, не дави на меня.

– Не буду давить, – пообещал Марк, слегка задетый тем, что Андреа назвала его мальчиком. – Просто я хочу, чтобы ты знала…

Она быстро прижала палец к его губам.

– Я и так знаю. Но снова тебя прошу – не надо спешить. Договорились?

– Договорились, – неохотно согласился Марк.

– Вот и хорошо, – сказала Андреа и подошла к самостиркам. – Ну а теперь займемся твоей шкурой.

Она включила воду и стала накладывать стиральные чары. Марк безучастно наблюдал за ее действиями, занятый совсем другими мыслями. Наконец, когда самостирка заработала, он нерешительно произнес:

– Андреа…

Она повернула к нему голову:

– Да?

– А почему ты не готова? Это связано… ну, с другим мужчиной?

Несколько секунд Андреа сосредоточенно смотрела на него.

– Отчасти да. Но не в том смысле, что у меня кто-то есть. Это было давно… и мне больно об этом вспоминать. Когда-нибудь я все тебе расскажу. Только не сейчас. Позже…