Опасаясь, что на месте событий вот-вот появятся черные маги, Ларссон и Бен поспешили уехать и даже не задержались, чтобы собрать свои вещи. Как оказалось, Бен путешествовал налегке и в его гостиничном номере остался лишь запасной комплект одежды, которой он пожертвовал без всякого сожаления. Ларссон же всегда был готов к ситуации, когда понадобится в срочном порядке скрыться, поэтому все его дорожные принадлежности находились в другом, более надежном месте – в пещере на необитаемой Грани невдалеке от Эрендаля.

Туда они и прибыли после четверти часа быстрой скачки по Трактовой Равнине. Теперь уже их выследить было невозможно, поэтому Ларссон со спокойной душой объявил привал и превратил Сибиллу в кошку. Сняв со входа в пещеру защитные чары, ограждавшие ее от вторжения зверей и птиц, он достал оттуда свою поклажу и сказал Бену:

– Здесь у меня есть кое-какие консервы, сейчас перекусим, потом проедем еще несколько часов и остановимся на ночевку. Если, конечно, у тебя нет других планов.

Бен сидел на камне и поглаживал кота Ральфа, который разлегся у него на коленях.

– У меня нет никаких планов, – вяло ответил он.

Ларссон внимательно присмотрелся к нему. Лицо у Бена было бледным, без кровинки, а в зеленых глазах застыла какая-то отрешенность.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил он. – Тебе плохо?

– Да, плохо, – подтвердил Бен. – Очень паршиво.

– Почему?

Он вздохнул:

– Меня наконец проняло… с опозданием. Понимаешь, я впервые убил человека… и это оказался ребенок…

– Тара только внешне выглядела ребенком, – твердо проговорил Ларссон. – А на самом деле она была чудовищем – злобным, опасным и безжалостным. Ей досталось по заслугам.

– Да, конечно, – слабо кивнул Бен. – Когда я приоткрыл дверь и увидел тебя в пентакле, а рядом – фигуру в черном балахоне, то не колебался ни секунды. Но если бы я знал…

– И хорошо, что не знал, – перебил его Ларссон. – Иначе мог бы повторить мою ошибку.

– Она была черной ведьмой?

– В обычном смысле нет. Причастие в момент зачатия еще не связало ее с Нижним миром непосредственно, однако сделало восприимчивой к инфернальным силам. На это наложилось воспитание в духе черной магии, регулярное участие в обрядах и преждевременное развитие колдовских способностей. Тара была переполнена злом. И даже Злом – с большой буквы. Полагаю, родители обучали ее чернокнижию чуть ли не с младенчества.

Бен покачал головой:

– Бог ты мой, как искалечили девочку… Но ее еще можно было спасти. Думаю, мастер Ильмарссон смог бы перевоспитать ее.

– Боюсь, даже у него ничего не получилось бы, – возразил Ларссон. – Случай был слишком тяжелый. А ты учился у Ильмарссона?

– Да. Закончил школу пять лет назад.

– Я так и думал, – сказал Ларссон, воспользовавшись этим, чтобы сменить тему разговора. – В твоей манере колдовства чувствуется отточенный стиль. Наверное, ты был первым по успеваемости?

– Всего лишь четвертым, – ответил Бен. – А ты где учился?

– В инквизиторской школе.

– На Винланде?

– Нет. В Авернском командорстве.

– Никогда не слышал о таком.

Ральф поднял голову и стал что-то говорить, мурлыча и мяукая. Бен выслушал его и перевел:

– Зато Ральф там бывал. Лет шесть назад, со своим прежним хозяином. По его словам, это далеко отсюда.

– Совершенно верно, – подтвердил Ларссон. – Аверн находится по другую сторону Магистрали, в трех месяцах пути от Торнина. – Он достал мясные консервы и вскрыл их, предварительно сняв чары от порчи. Затем протянул одну банку Бену: – Вот, угощайся.

– Спасибо.

Первым делом они накормили своих котов, после чего сами приступили к еде. Мясо оказалось немного жестковатым, но вкусным – хорошо прожаренным и в меру сдобренным пряностями.

– А как ты попал в наши края? – спросил Бен через некоторое время. – Это Вышние подписали тебя ехать в такую даль?

Ларссон покачал головой:

– Они завербовали меня уже здесь. А в Торнинский архипелаг я приехал по другим причнам… ну, чисто личным

– Понимаю, – сказал Бен. – Это тайна.

Ларссон замялся в нерешительности.

– Это действительно тайна, – медленно произнес он. – Но ты ведь спас мою жизнь, так что тебе я могу доверять.

И Ларссон поведал ему ту самую историю, которую рассказал и Герти на их последнем свидании. Точно так же он объяснил свой приезд на Торнин – мол, это весьма цивилизованная Грань, но инквизиторы бывают там крайне редко, поскольку она находится под покровительством Ильмарссона.

– Поначалу мои надежды оправдались, – говорил он. – На Торнине я чувствовал себя довольно комфортно, перестал постоянно оглядываться в опасении повстречать инквизиторов. Однако беда подкралась с другой, неожиданной стороны. У меня случился конфликт с одним человеком, и все бы ничего, если бы при этом он не выдал своего владения черной магией. Разумеется, он попытался убить меня как опасного свидетеля, но в результате я его победил.

– То есть убил? – уточнил Бен.

– Да. Хотел просто оглушить и сдать властям, но не получилось. А потом выяснилось, что этот черный маг представлял огромную ценность для Нижнего мира, и его коллеги устроили на меня настоящую охоту. – Ларссон решил не говорить, кем был убитый им черный маг, так как это повлекло бы за собой много неудобных вопросов. – С тех пор я скрываюсь.

– А почему не уехал из архипелага? – спросил Бен. – Из-за девушки?

Ларссон смутился:

– Как ты угадал?

Бен пожал плечами:

– Просто это первое, что пришло мне в голову. Хотя, конечно, ты мог бы забрать ее и уехать с ней. Наверное, тут замешаны и Вышние. Ведь так?

– В общем, да, – ответил Ларссон. – Девушка действительно есть, она учится у Ильмарссона. Ей очень нравится в школе, к тому же там она в гораздо большей безопасности, чем если бы была со мной. А вдобавок Вышние обещали присмотреть за ней.

– В обмен на твое сотрудничество?

– Нет, так вопрос не стоял. Я согласился выполнить для них кое-какую работу, а они заверили меня, что о своей девушке я могу не беспокоиться.

Вопреки ожиданиям Ларссона, Бен не стал спрашивать о сути его задания. То ли решил, что оное заключалось в убийстве Тары, то ли не захотел обременять себя лишней информацией, руководствуясь принципом «меньше знаешь, дольше проживешь», а может, просто посчитал, что Вышние, если понадобится, сами расскажут ему обо всем.

– Да уж, крепко тебе досталось из-за отца, – произнес он задумчиво. – По сравнению с этим мои собственные проблемы с отцом кажутся пустяковыми.

– Вы не ладите?

– Еще как! Точнее, не ладили. Мой отец умер четыре года назад.

– Сочувствую.

– Спасибо. Хотя… – Бен немного помолчал. – Стыдно в этом признаться, но я не слишком горевал по нему. То есть, конечно, горевал, но где-то в глубине души худшая моя половина торжествовала: «Свободен! Наконец-то свободен!..» – Он вздохнул. – Нельзя сказать, что отец был плохим. Совсем наоборот, он был любящим и заботливым, с детства растил меня, воспитывал – моя мать умерла, когда я родился. Вот только беда в том, что его заботливость заходила слишком далеко. Отец так радел о моем благе, что зачастую вел себя как тиран. Он наперед расписал мою жизнь и даже слышать не хотел, что у меня есть собственные планы на будущее. Для него было само собой разумеющимся, что я должен заняться торговлей и стать его компаньоном в нашем семейном предприятии. В школу Ильмарссона отец отдал меня только потому, что это престижно, он и сам там учился, однако главным для меня считал совсем другое образование. На каникулах заставлял изучать бухгалтерский учет и прочую подобную муть, а когда я закончил школу, сразу отправил меня в финансово-торговый коллегиум. Год, проведенный там, был самым худшим в моей жизни, и после похорон отца я, разумеется, туда не вернулся. Всю нашу торговлю передал в управление тетке Деборе и ее старшему сыну, моему кузену Менни. Они, конечно, дурят меня по-черному, прикарманивают добрую половину принадлежащей мне прибыли, но я на них не в обиде. Главное, теперь я свободен, денег хватает, вот и Ральфа смог купить.

Кот потерся о его ногу и что-то промяукал. Бен почесал его за ухом и сказал:

– Знаю, дружище. И ценю это. – Затем объяснил Ларссону: – Ральф очень рад, что я стал его хозяином. Ну а я в свою очередь чертовски рад, что у меня такой замечательный кот. За время учебы в академии я так и не подружился ни с кем из сокурсников – мне вполне хватало общества Ральфа.

– Ты учился в академии? – спросил Ларссон. – Где?

– На Главной Магистрали, – ответил Бен. – Грань Мерадор. Меня туда рекомендовал сам мастер Ильмарссон. Он считает ее лучшей из академий для колдунов с промежуточным даром.

– Я слышал, что выпускники вашей школы поступают и в инквизиторские академии.

– Да, бывает. Как правило, один или два человека в год, изредка больше. Примерно каждый второй из них выдерживает все три года учебы, хотя далеко не все становятся инквизиторами. Но это не для меня. Ко всему прочему, в инквизиторских академиях слишком много военной муштры, а я человек мирный. Умею так-сяк обращаться с мечом, и мне этого достаточно.

– Будешь поступать в университет?

– Еще не решил. Вот отдохну годик от учебы, тогда и сориентируюсь по обстоятельствам. – Бен доел мясо и поднялся. – Ну что, двигаем дальше? Кстати, куда ты направляешься?

– Пока не знаю. Жду встречи… гм, с работодателем, если можно так выразиться. А ты что собираешься делать?

– Поеду с тобой, что же еще. Как я понимаю, мое задание по-прежнему остается в силе.

– Вот и отлично! – искренне обрадовался Ларссон, которому уже надоело путешествовать в одиночку. – В компании все-таки веселее. Пока Вышние не дадут о себе знать, будем ехать в сторону Торнина. Не возражаешь?

– Конечно нет. Как раз наоборот – рад буду снова увидеть школу.

Они превратили котов в лошадей, распределили между собой поклажу и не спеша тронулись в путь. Дорогой Бен рассказывал о своей учебе в школе и академии, а Ларссон в основном слушал его и лишь время от времени что-то спрашивал для поддержания разговора. Иногда свое слово вставлял Ральф – правда, нечасто, поскольку в лошадином облике ему было гораздо сложнее выражать свои мысли, чем в кошачьем. И хотя еще в самом начале знакомства он просил не жалеть его, Ларссон помимо собственной воли испытывал к Ральфу острую жалость. Чрезмерная словоохотливость, а точнее – болтливость, была характерной чертой всех котов-оборотней, и вряд ли Ральф представлял собой исключение из этого непреложного правила. Ему явно недоставало полноценного общения, заменить которое не в силах никакое мяуканье с жестикуляцией. Положение могла бы спасти телепатия, только вот беда – оборотни были способны лишь принимать мысли, но не посылать их. А постоянно рыться у Ральфа в голове, вылавливая то, что он хочет сказать, – занятие крайне утомительное и неприятное как для него самого, так и для его собеседника…

– И все-таки, – спросил Бен, когда они проехали миль пять по Равнине, – почему ты стал работать на Вышних? Из идейных соображений?

– Если под этим ты подразумеваешь большую любовь к Вышнему миру, то нет, – ответил Ларссон. – Другое дело, что я не прочь насолить Преисподней.

– Из-за отца?

– В частности, из-за него. А ты почему согласился им помогать?

– Ну прежде всего, не посмел отказаться, – честно признался Бен. – Все-таки они Вышние. И хотя моя религия не отождествляет их с Богом, тем не менее… в общем, этой силе не принято отказывать. К тому же в их поручении не было ничего, что вступало бы в конфликт с моей совестью. Помочь человеку, за которым охотится Нижний мир, – дело если не святое, то как минимум достойное. А еще Вышние обещали разыскать мою старшую сестру.

Ларссон мигом насторожился:

– Ее что, похитили?

– Да нет, она сама сбежала. Давно, когда мне было четыре года. Я почти не помню ее – в памяти сохранились только какие-то смутные, неясные образы. Долгое время я верил отцу, который говорил, что она опозорила нашу семью, ограбила родительский дом и скрылась с каким-то проходимцем. Но с некоторых пор я начал сомневаться в правильности отцовской версии, даром что ее придерживались и другие родственники. На каникулах перед третьим курсом академии я повстречал нашего бывшего дворецкого, который рассказал мне, что причиной бегства сестры были планы отца насильно выдать ее замуж. А еще я узнал, что года через три после тех событий человек, с которым сбежала сестра, тот так называемый проходимец, а на самом деле ее муж, приезжал, чтобы помириться, но отец оставался непреклонным и даже хотел арестовать его. Я не могу припомнить этот случай – наверное, как раз тогда меня не было дома. Или я просто забыл.

Слушая Бена, Ларссон старался сохранить на лице выражение вежливого любопытства и ничем не выдать своего изумления. А изумляться было чему – ведь то, что говорил Бен, весьма походило на историю Ривы Шолем.

«Невероятно! – думал он. – Вот так совпадение… Хотя какое, к черту, совпадение! Мы же встретились отнюдь не случайно – его прислали Вышние…»

– А как зовут твою сестру? – словно между прочим поинтересовался Ларссон.

– Рива, – ответил Бен, тем самым подтвердив его догадку. – Ах, извини! – спохватился он. – Я же не представился тебе полностью. Меня зовут Бен Шолем. Вернее, Беньямин, но я предпочитаю сокращенную форму своего имени.

После недолгих колебаний, Ларссон спросил:

– С какой ты Грани?

– Нирим. Вряд ли ты слышал о ней.

– Представь себе, слышал, – сказал Ларссон и для пущей верности решил уточнить: – А твоего отца звали Элай, верно?

Бен посмотрел на него удивленно и с некоторым подозрением:

– Верно. Откуда ты знаешь?

Ларссон достал из внутреннего кармана изъятые из мемуаров Мак-Грегора страницы и выбрал среди них те, которые касались Ривы Шолем.

– Вот, прочитай, – произнес он, протягивая их Бену. – Вышние не зря послали тебя ко мне.