13

Вавилон Изначальный был самым древним из ныне сущих колдовских Домов. По одним данным ему было свыше пятидесяти тысячелетий, по другим — более ста. Определить его точный возраст теперь не представлялось возможным, так как почти все документальные свидетельства тех давних эпох погибли в огне Титаномахии — самой жестокой и разрушительной войны из всех известных в истории Рагнарёков. То была настоящая Судная Битва, по сравнению с которой даже Гигантомахия казалась не более чем игрой в пейнтбол. А что уже говорить о самом последнем Рагнарёке — потешной войнушке, которая так и не получила своего собственного названия.

Титаномахия состоялась двадцать три тысячи лет назад по времени Основного Потока и длилась несколько столетий — а точно не знает никто. В этой войне устоял только Вавилон; он был просто разрушен, тогда как остальные Дома полностью уничтожены. Часть уцелевших колдунов и ведьм сплотились вокруг Вавилона и стали его отстраивать, а другие решили основать новые Дома — так возникли Дом Сумерек и Дом Израилев. Правда, сами израильтяне утверждают, что их Дом существовал и раньше, а тогда его лишь возродили и вывели из под власти Вавилона. С ними никто не спорит.

Об этом я рассказывала Амалии, пока мы шли по широкой мощёной дороге к Нефритовым Вратам Вавилона. Здешний Зал Перехода, расположенный, как и в других колдовских твердынях, глубоко под землёй, обслуживал только вавилонян и официальных гостей, а все прочие посетители были вынуждены выходить из Туннеля в предместьях, где прекращали действие блокирующие чары, и добираться до города либо на своих двоих, либо на собственном транспорте (от лошадей до автомобилей), либо воспользоваться услугами местных перевозчиков. Мы предпочли пройтись пешком.

— Я читала про Титаномахию, — сказала Амалия. — В античных мифах. Но там, как я понимаю, всё перекручено.

— Даже больше, чем просто перекручено, — отозвался Феб, так как речь зашла о его родном Доме. — Античные мифы, которые ты знаешь, в основном отражают события, что происходили в Сумерках восемь тысяч лет назад, в период понтификата Зевса-Юпитера. Тогда состоялся другой Рагнарёк — известный как Гигантомахия, в которой войском Олимпа командовал Зевс. А Титаномахия попала в эти мифы из более древних легенд — наши историки называют это вторичным резонансом. Понятно, что настоящая Титаномахия не имела никакого отношения к конфликту Зевса с его отцом Кроном. Их тогда ещё не было на свете — так же как не было ни Дома Сумерек, ни Поднебесного Олимпа.

— Зато уже был дед Янус, — добавил Патрик. — Он участвовал в Титаномахии от начала до конца.

— С ума сойти! — поражённо произнесла Амалия. — Он прожил двадцать три тысячи лет?!

— Даже больше, — сказала я. — Говорят, что все двадцать пять. Хотя сам он не уверен.

— Как это?

— Просто не помнит. Невозможно удержать в голове такую уйму прожитых лет. Многие считают, что Янус сознательно забывает прошлое, чтобы не сойти с ума от переизбытка воспоминаний. А может, это происходит само собой. Но в любом случае его жизненный опыт не пропадает впустую — ещё со времён основания Дома Сумерек он ведёт подробные дневники, куда записывает все мало-мальски заметные события и свои мысли по их поводу.

Амалия слегка поёжилась:

— Страшно даже представить, сколько он написал за эти тысячелетия.

— Свыше семи тысяч толстенных томов в типографском исполнении, — любезно сообщил Патрик. — Они хранятся в библиотеке Замка-на-Закате и доступны для всех потомков Януса. Когда мы были детьми, Фи мечтала стать историком и решила прочитать все дедовы дневники от первого тома до последнего. Но ей хватило ума сначала подсчитать, что на это уйдёт почти сотня лет, и она благоразумно отказалась от своей затеи.

Некоторое время мы шли молча. Амалия напряжённо осмысливала всё услышанное.

— Раньше я не думала, что колдовская цивилизация такая древняя.

— Раньше ты бывала только в Авалоне, — сказал Патрик. — А наш Дом очень молод, у него короткая история. У нас больше смотрят в будущее, чем оглядываются на прошлое.

— Да, я заметила. И это, наверное, правильно. Но всё равно — прошлое завораживает. Тысячелетние народы и государства, вечные войны между Порядком и Хаосом… Кстати, а кто победил в Титаномахии?

— Хаос, — ответила я. — Адепты Порядка, Титаны, в конце концов были повержены — хоть и ценой почти полного уничтожения колдовской цивилизации. Это был последний Рагнарёк, в котором верх взял Хаос.

— Значит, в Гигантомахии победил Порядок?

— Нет, в ней победили колдуны и ведьмы. Сначала были сокрушены Гиганты Хаоса, а потом большинство Домов объединились с Хаосом против Порядка, который попытался установить свою власть над мирами Экватора. Именно тогда дед Янус впервые сформулировал концепцию Мирового Равновесия: и победа Порядка, и победа Хаоса одинаково губительны для колдовского сообщества и всего человечества в целом, а идеальный для нас вариант — строгий баланс между двумя Мировыми Стихиями. — Я вздохнула. — К сожалению, в моём родном Доме до сих пор немало остолопов, которые не признают эту простую истину и поклоняются Порядку как Господу Богу.

Мы миновали Нефритовые Врата, и Амалия повела нас в точности по тому же маршруту, по которому несколько дней назад она следовала вместе с Ричи. Мы решили повторить их путь, рассчитывая на месте разобраться, куда же они шли. Это была наша последняя надежда, поскольку проведённый Патриком допрос под гипнозом не дал никаких существенных результатов — ничего существенного Амалия вспомнить не смогла. Потерпев неудачу, Патрик убедил её согласиться на повторный сеанс, который мы с Фебом провели вдвоём, но с тем же самым успехом — Ричи вёл себя с Амалией предельно осторожно и не сболтнул ничего лишнего, кроме той случайной оговорки по поводу цербера. Зато нам удалось во всех деталях освежить в памяти Амалии её с Ричи визит в Вавилон, и теперь мы повторяли буквально каждый их шаг.

Мы пересекали многолюдные улицы и площади, постоянно меняли направление, порой почти возвращаясь туда, где уже побывали; наши блуждания казались бесцельными и бессмысленными. Но Ричи придавал этому маршруту огромное значение — по словам Амалии, он очень тщательно выбирал дорогу, временами даже останавливался, когда впереди возникал затор, предпочитая переждать, вместо того чтобы просто обойти возникшее скопление людей.

Примерно через полтора часа таких хождений мы наконец добрались до того места, где появление Шейна прервало загадочный поход Ричи. Мы стояли посреди площади Иштар, справа от нас возвышался храм одноимённой богини любви и плодородия, а прямо перед нами возносились ввысь легендарные шестидесятиярусные Висячие Сады Шамурмат. Площадь была заполнена разношёрстной толпой из представителей многих рас и этнических групп, до нас доносились обрывки фраз на всевозможных языках. Как обычно, в центре города было гораздо больше гостей, чем коренных вавилонян. Этим, собственно, и объяснялась недоступность здешнего Зала Перехода для неофициальных посетителей — он просто не справился бы с таким наплывом туристов из других Домов.

— И что же дальше? — произнёс Патрик чисто риторически, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Мы шли к Висячим Садам, — сказала Амалия, хоть это и так было очевидно. — Но осматривать их не собирались. Я даже спросила об этом у Ричи, но он ответил, что сейчас не время для экскурсий. И как раз тогда меня окликнул Шейн. Он шёл оттуда. — И она указала в сторону храма Иштар.

— Ну, с Шейном всё ясно, — заметил Феб. — Он как раз возвращался с ночного молебна.

— Он что, поклоняется вавилонским богам? — удивилась Амалия.

— Где там! — фыркнул Патрик. — Зато ему нравятся вавилонские жрицы. Каждый вечер служительницы богини Иштар выбирают двенадцать мужчин, с которыми проводят ночь в храме.

— Это такой религиозный обряд?

— Да, очень древний. Но Шейну религия по барабану, его интересует сам процесс. Он периодически наведывается в Вавилон именно с этой целью и уверяет, что жрицы ещё ни разу не отвергли его кандидатуру.

— Шейн действительно красавчик, — признала Амалия.

Патрику её замечание не понравилось, однако он смолчал.

— Боюсь, — произнёс Феб, — всё это бесполезно. Мы как не знали, так и сейчас не знаем, что замышлял Ричи. А главное, нет никаких идей.

— Это уж точно, — согласился Патрик. — Глухой номер.

А тем временем я обратила внимание на стоявшего поодаль чернокожего мужчину в пёстром наряде — с виду типичного представителя Дома Амазулу. Он старательно притворялся, что любуется храмом Иштар, хотя на самом деле украдкой наблюдал за нами — как мне показалось, с явным нетерпением, словно чего-то ждал от нас.

— Внимание, — предупредила я. — За нами, кажется, следят.

— Кто? — мигом насторожился Феб.

— Один зулус. Шагах в пятнадцати позади тебя.

Патрик, стоявший вполоборота к нему, осторожно покосился.

— Да, точно, — подтвердил он. — Судя по одежде, зулус. И явно следит за нами.

— Подслушивает? — спросил Феб.

— Не думаю. Для обычного слуха далековато, а магию он не использует. Просто наблюдает.

— Очень интересно… и подозрительно. Что будем делать?

— Думаю, просто поговорим с ним, — решила я и уже открыто, не таясь посмотрела на зулуса.

Тот заметно смутился, но после некоторых колебаний всё же подошёл к нам.

— Извините мою бестактность, — заговорил он очень вежливо. — Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, будто я слежу за вами…

— А что же тогда ты делаешь? — холодно перебила его я.

— Только не гневайся, госпожа, я просто жду.

— Чего?

— Возможности продолжить путь.

— Разве мы тебе мешаем? — удивился Феб. — Проходи, пожалуйста.

Зулус отрицательно покачал головой:

— Сами знаете, что не могу. Ведь мы идём по одной Тропе. — Последнее слово прозвучало в его устах явно с большой буквы.

— Почему ты так решил?

— Потому что видел собственными глазами. От самых Нефритовых Ворот вы постоянно шли передо мной, в точности следуя по Тропе. Это не могло быть совпадением, и я догадался, что вы тоже посвящённые. Как и я. Удивительная встреча!

«Так вот оно что, — мысленно обратился ко мне и Патрику Феб. — Выходит, Ричи и впрямь приверженец одного из оккультных учений. И путь, по которому он вёл Амалию, получается, был частью ритуала — или подготовкой к нему».

«Вполне возможно, — согласилась я. — Вот если бы ещё узнать, что это за ритуал…»

— Ты складно говоришь, — сказала я зулусу. — Но где гарантия, что не лукавишь? Откуда нам знать, что ты посвящённый? Мы же не видели, как ты идёшь по Тропе. Может, ты следил за нами, чтобы выведать нашу тайну.

Он протестующе поднял руки, словно защищаясь.

— Уверяю тебя, госпожа, это не так! Я знаю Тропу. Я знаю Знак. — Он сделал быстрый и замысловатый жест, начертив пальцами в воздухе нечто похожее на звезду. — Вот, видишь?

— Знак ты мог где-нибудь подсмотреть, — возразила я. — Мы требуем более убедительного доказательства. Покажи, что ты действительно знаешь путь, ступай впереди нас.

На эбеново-чёрном лице зулуса отразился нешуточный испуг, он даже отступил на один шаг.

— Не вынуждай меня, госпожа. Хоть ты и принцесса, это не даёт тебе права распоряжаться моей судьбой.

— Так ты знаешь, кто я?

Он поклонился:

— Конечно, госпожа. Я сразу узнал старшую дочь Света, внучку короля Брендона. Я не хочу ссориться с тобой, но и пересечь твой путь на Тропе ты меня не заставишь. Лучше я сам сверну с Тропы — и пройду её в другой раз. Не серчай, принцесса.

Зулус снова отвесил поклон, развернулся и быстро зашагал прочь, ловко лавируя между прохожими. Феб немедленно двинулся за ним, а я бросила Патрику: «Оставайся с Амалией», — и присоединилась к преследованию.

На площади было многолюдно, однако пёстрая одежда зулуса была очень приметна в толпе, так что потерять его из вида мы не опасались. По нетерпеливому выражению лица Феба было видно, что у него так и чешутся руки остановить зулуса с помощью какого-нибудь заклятия, поэтому я строго предупредила:

— Ничего не делай, Феб. Не стоит привлекать внимания. Он всё равно никуда от нас не денется, зато может привести в логово своих друзей. Так называемых «посвящённых».

— А если он вернётся в свой Дом и попросит защиты от нас?

— Тогда мы узнаем, кто он такой.

Миновав площадь, зулус зашагал по широкой оживлённой улице, ведущей прямиком к ближайшим к нам Вратам Набу. Судя по всему, он действительно решил покинуть Вавилон и спрятаться под сенью своего Дома. Раз за разом он оглядывался на нас, но шаг не ускорял, очевидно, рассчитывая, что в людном месте мы не станем применять против него силу — хоть физическую, хоть колдовскую.

Так мы и шли добрых полчаса, пока не миновали центр города. Внезапно наш преследуемый поменял направление и свернул на одну из боковых улиц. Мы пошли быстрее, сокращая расстояние между нами и зулусом, чтобы не дать ему возможности ускользнуть. А он, продолжая оглядываться на нас, стал углубляться в хитросплетение узких улочек, и на нашем пути всё меньше попадалось прохожих — мы оказались в заброшенном районе, каковых в Вавилоне было немало. В последние столетия этот древний Дом медленно умирал, и его население неуклонно уменьшалось.

— Вот и отлично, — пробормотала я. — Похоже, он всё-таки приведёт нас к своим собратьям.

— Или надеется запутать в этом лабиринте, — предположил Феб.

— Ничего не выйдет. Здесь мало людей, и я хорошо его чувствую.

В конце концов мы оказались в совершенно безлюдном переулке, который с противоположной стороны заканчивался тупиком. Остановившись, зулус повернулся к нам. Разделяло нас не более пяти шагов.

— Я всё понял, — с угнетённым видом произнёс он. — Мне следовало сразу догадаться об этом, но разум мой помрачился, и я допустил роковую оплошность. На самом деле никто из вас не посвящённый; вы шли по Тропе, не сознавая, что делаете. Кто-то выдал вам часть тайны, а остальное вы рассчитываете выведать у меня. Но вам это не удастся, я исправлю свою ошибку и сберегу секрет Тропы.

Мы с Фебом действовали синхронно, хоть и вразнобой — он попытался оглушить его, а я воспользовалась парализующими чарами. Однако мы опоздали — зулус успел обрушить на себя простое, но крайне эффективное огненное заклятие, и в мгновение ока всё его тело поглотило яростное пламя. Он даже не вскрикнул — огонь убил его моментально.

Вспышка была столь сильна, что даже на таком расстоянии мы получили бы серьёзные ожоги, если бы чисто рефлекторно не защитились от жара стандартным холодильным заклятием. Затем я в считанные секунды погасила пламя, хотя это уже не имело смысла — всё, что осталось от зулуса, годилось только для того, чтобы наполнить погребальную урну.

— Проклятье! — в сердцах произнесла я и отвернулась от дымящей кучи золы. — Надо же, как мы прокололись!

— Это ты прокололась, — сделал уточнение Феб. — Ведь я ещё на площади собирался оглушить его, но ты не позволила.

— Хотела как лучше. Разве могла я подумать… — Я сокрушённо вздохнула. — Дурацкая ситуация. И очень серьёзная. Чертовски серьёзная.

 

14

— Ох, осторожнее!.. — простонал Патрик, когда тяжёлый синтезатор, пролетев метров пять, мягко приземлился на помосте точно в том самом месте, где мы и собирались его поставить. — Тётушка, ты же могла разбить.

— Не могла, — возразила Бренда, которая, собственно, и доставила нам сие чудо электроники своей собственной конструкции. — Это вы имеете привычку разбивать инструменты. А потом просите меня сделать вам новые. — Она уселась в плетёное кресло перед помостом и бросила быстрый взгляд в безоблачное небо. — Кстати, не пора ли устроить тень? Солнышко уже припекает.

— В самом деле, — согласился я и увеличил плотность колдовского навеса.

Небо над нами потемнело, сразу стало прохладнее. Мы предпочитали проводить репетиции не в замкнутом помещении, а на открытой площадке позади дома, защищённой от дождя и прямых солнечных лучей специальными чарами.

Между тем Мортон, который как раз закончил монтировать ударную установку, подошёл к синтезатору, провёл рукой по рядам клавиш, а затем сдул несуществующую пыль с приборной панели, где располагались многочисленные переключатели, регуляторы и индикаторы.

— Дизайн просто супер, мама! — восхищённо произнёс он. — Смотрится отпадно.

— А звучит ещё лучше, — заметила Бренда. — Только вы, бездельники, почти не играете на клавишных. Сама не понимаю, зачем так стараюсь для вас.

— Потому что нас любишь, — разъяснил ей Мортон, подключая к новому инструменту шнуры питания и выхода на акустическую систему.

Шейн принялся ему помогать, а мы с Патриком и Гленном взяли гитары, сигналы с которых должны были поступать на синтезатор, там обрабатываться и микшироваться.

— Клавиш теперь будет больше, ведь с нами опять Феб, — сказал Патрик и для пробы легко пробежал пальцами по струнам; из правых и центральных колонок полился кристально чистый звук, без всяких помех и искажений. — Потрясающий саунд, тётя! Ты, как всегда, на высоте.

— Да уж для вас, мальчики, старалась, — сказала Бренда.

Мы проверили вторую гитару, басы, сам синтезатор и микрофон Шейна, отрегулировали громкость всех инструментов, затем Мортон устроился за ударной установкой, отсчитал ударами палочек такты — «Раз, два! Раз, два, три, ч’тыре!» — и мы грянули «Полёт дракона».

Нельзя сказать, что после ухода из группы я совсем забросил музыку. У меня дома — и в Олимпе, и в Сумерках Дианы — имелся полный набор инструментов, и я частенько играл на них для собственного удовольствия. Тем не менее я опасался, что за это время растерял опыт командной игры, и мне потребуется приложить немало усилий, чтобы снова вписаться в группу. Но мои страхи оказались напрасными: едва прозвучали первые аккорды песни, я словно перенёсся на пять лет назад, все прежние навыки в одночасье вернулись ко мне, я вновь ощутил себя частью единого, сплочённого коллектива, буквально с четверти такта понимал товарищей, а они — меня. Когда после второго куплета песни Патрик затянул своё неподражаемое гитарное соло (а это всегда была чистая импровизация), я ни разу не сбился, подыгрывая ему, даром что он, по своему обыкновению, выдавал головокружительные пассажи с совершенно неожиданными переходами. А потом уже Патрик идеально ассистировал мне, когда я оставил гитару и принялся импровизировать на клавишах. Между делом замечу, что синтезатор действительно был полный отпад — на сей раз Бренда превзошла саму себя.

Тётушка слушала нас с непритворным удовольствием. Она была одной из немногих родственников, которым нравилась наша музыка. Когда-то давно, задолго до моего рождения, Бренда пятнадцать лет прожила на Земле Хиросимы — в мире, по нашей терминологии, самом что ни на есть рок-н-ролльном. Там она и пристрастилась к року, особенно к тяжёлому.

После нашего единственного бесспорного суперхита мы сыграли «Лестницу в небо», затем вновь вернулись к собственному творчеству и врезали «Дикую охоту» — вещь, в принципе, неплохую, но далёкую от категории шедевра. А потом я прочно обосновался за синтезатором, и мы взялись за «Звездочёта» — мою самую любимую, жаль только, что не нашего сочинения.

Ближе к концу этой композиции, которую мы растянули на добрых полчаса, объявились Кевин и Дейдра, а с ними была Амалия. Впрочем, Дейдра задержалась ненадолго, послушала нас минуту-другую, после чего приветливо помахала всем нам рукой, отдельно послала воздушный поцелуй своему сыну Гленну и исчезла. Как я понял, она лишь исполнила просьбу Патрика и доставила с Дамограна Амалию — а заодно прихватила с Астурии Кевина, который, хоть и был адептом, не имел прямого доступа из Экватора в Срединные миры.

Как только мы закончили песню, Патрик объявил перерыв в репетиции и первым покинул помост. Он торопливо поздоровался с отцом, затем схватил Амалию за руку и немедленно увёл её в дом, поскольку стеснялся целоваться с ней на людях. Кевин проводил их взглядом, и я услышал, как он сказал Бренде:

— Хорошая девочка. Признаться, я ещё десять лет назад считал, что она выбрала не того брата.

Бренда согласно кивнула.

Шейн и Гленн тоже отправились в дом, чтобы выпить пива, Мортон остался сидеть за ударной установкой, лениво постукивая по барабанам, а я продолжил знакомство с многочисленными наворотами тётушкиного синтезатора, чувствуя, что всё больше влюбляюсь в него.

— Ну что за дела? — состроил недовольную мину Кевин. — В кои-то веки пришёл вас послушать, а вы тут же разбежались.

— Ай, брось! — насмешливо фыркнул Мортон, не переставая барабанить. — С каких это пор ты стал любителем рок-н-ролла?

— А я никогда не говорил, что он мне не нравится. Не балдею от него, это правда. Но некоторые песни очень даже ничего. Например, та, которую вы только что играли. Или, — добавил Кевин, выразительно взглянув на меня, — «Врата Вавилона».

— Ага, сильная вещь, — согласился Мортон, отложил свои палочки и выбрался из-за ударной установки. — Мама, ты сейчас в Авалон?

— Да, — ответила Бренда, которая как раз встала из кресла.

— Подбрось и меня. Раз уж появилась Амалия, то до вечера репетиций не будет.

— Хорошо, — она взяла сына за руку. — До встречи, Кевин, Феб. — И вместе с Мортоном совершила мгновенный прыжок в Авалон.

А я оставил в покое синтезатор и подошёл к Кевину.

— Насчёт Вавилона, — спросил у него, — это был намёк?

— А что же ещё, — ответил он, доставая из кармана сигарету. — Нам надо поговорить, Феб.

Мы присели на край помоста и закурили.

— Значит, — произнёс я, — Софи тебе рассказала?

— Да, и правильно сделала. Всё-таки я отец Ричи и должен это знать.

— Понимаю… А что она рассказала?

Кевин остро посмотрел на меня:

— Надеюсь, что всё. И о твоём разговоре с Ричи, и о нападении цербера, и о том, что тварь находилась под контролем. И как Ричи фактически признался Амалии, что имел дело с цербером. И как он водил её в Вавилон, а вы потом повторили его поход. И как повстречали там зулуса, который принял вас за каких-то «посвящённых», а затем, когда понял, что ошибся, покончил с собой. Всё верно?

Я как можно убедительнее кивнул. Хвала богам, Софи ни словом не обмолвилась о планах Порядка на мой счёт. А о том, что Патрик тоже разговаривал с Ричи, она и вовсе не знала. Мы никому об этом не сказали, даже Фионе.

— Не обижайся на Софи, ладно? — продолжал Кевин. — Она не могла поступить иначе. Меня не может не касаться, что мой сын, по всей видимости, покушался на жизнь моего племянника, а вдобавок ещё оказался причастен к оккультной секте, члены которой готовы сжечь себя живьём, лишь бы не выдать своей тайны. И вообще, зря ты играл со мной в молчанку. Тебе следовало обратиться ко мне сразу после нападения цербера.

— Ну да, — буркнул я. — И обвинить Ричи в покушении на меня. Думаешь, я не помню, как ты заехал моему отцу в челюсть — только за то, что он высказал своё мнение.

— Тогда я погорячился. Однако согласись, что и Дионис был не прав. По большому счёту, он сам спровоцировал меня. У него не было ни малейших оснований обвинять Ричи в каком бы то ни было преступлении. А у тебя такие основания есть, и я вынужден признать их серьёзность. Это мне совершенно не нравится, но я привык смотреть фактам в лицо… — Кевин вздохнул. — Ладно. Расскажи о том вашем разговоре. Как можно точнее, желательно слово в слово.

Конечно, слово в слово у меня не получилось, но я постарался во всех подробностях передать нашу короткую беседу, не упустив ни единой детали. Если Кевин рассчитывал выяснить у меня что-нибудь новое, то был разочарован. Он задал ещё несколько уточняющих вопросов, а затем попросил рассказать о схватке с цербером.

К тому времени, когда я закончил, Кевин курил уже третью сигарету.

— И всё-таки я повторюсь, Феб: зря ты не обратился ко мне сразу. Сейчас бы мы не гадали, что затеял Ричи и чего он хочет от тебя.

— Почему?

— Тогда бы я снова установил слежку за Амалией. В первые годы после исчезновения Ричи мои люди держали под присмотром всех его бывших девушек. Потом я дал отбой, убедившись, что он не собирается возвращаться ни к одной из них. Но если бы я раньше узнал об этом инциденте, то на всякий случай возобновил бы наблюдение. И смог бы потолковать с Ричи, когда он объявился у Амалии.

Я скептически хмыкнул:

— Ну, задним умом мы все крепки.

— А вот и ошибаешься. Можешь спросить у Софи, что́ я сделал, как только она сообщила о твоём разговоре с Ричи. Я сразу решил вызвать Дж… — он осёкся, — …короче, одного человека, который специализируется по таким делам.

— Что ж, тогда признаю свою ошибку, — произнёс я, впрочем, без малейшего сожаления. — Может быть, Ричи попробует обратиться — или уже обратился — к другой своей знакомой.

— Этим уже занимаются, — сказал Кевин. — Проверяют все возможные контакты Ричи. — Он снова вздохнул. — Надеюсь, этот ритуал не предусматривает человеческих жертвоприношений.

— Уверен, что нет, — попытался я успокоить его. — Иначе не вижу причин, почему Ричи прервал свой путь по так называемой Тропе и вернул Амалию домой.

— Да, — согласился Кевин, — причин не было. Но скверно уже то, что он собирался вовлечь девочку в какой-то сектантский обряд — боюсь, далеко не невинный… Кстати, ты знаешь, что в последние десятилетия во многих Домах резко возрос интерес ко всяческим оккультным учениям?

— Нет, — покачал я головой. — Никогда этим не интересовался.

— Собственно, я тоже. Хотя мне следовало проявить к этому интерес после исчезновения Ричи. Ведь всплеск оккультизма случился не сам по себе, он напрямую был связан с обнаружением Источника. В результате этого открытия рухнула сложившаяся на протяжении многих тысячелетий картина мироздания, а законы, управляющие Вселенной, перестали казаться постоянными и незыблемыми. Немало колдунов и ведьм ударились в мистику и стали искать новые средоточия сил — как естественных, так и сверхъестественных. Я должен был предвидеть, что Ричи, лишённый доступа к Источнику, может увлечься оккультизмом в стремлении вернуть утраченное могущество.

— Звучит логично, — согласился я.

— И это как раз тот случай, когда умные мысли приходят в голову слишком поздно. Раньше я даже не задумывался о такой возможности. — Кевин немного помолчал, затем спросил: — А ты что собираешься делать?

— Ну, как видишь, мы уже начали репетиции. Следующие два или три месяца будем готовиться к очередным гастролям, частично обновим репертуар, а старые песни основательно переработаем — я буду настаивать на…

— Я не о том спрашиваю, — перебил меня Кевин. — Какие у тебя планы касательно… гм, последних событий?

— Насчёт Ричи — никаких. Я не собираюсь объявлять на него встречную охоту. Если он действительно покушался на меня, но в дальнейшем откажется от своих попыток, я не стану держать на него зла.

— А если не откажется?

Я пожал плечами:

— Тогда буду защищаться. Всеми доступными средствами.

Уже в третий раз за время нашего разговора Кевин вздохнул.

— Пожалуй, я поговорю с Хозяйкой, чтобы она поскорее допустила тебя к Источнику. Никогда не прощу себе, если ты пострадаешь по вине Ричи. — Прежде чем я успел возразить, он поднялся. — Ладно, Феб, мне пора. Счастливо оставаться.

После ухода Кевина я вернулся к синтезатору и постарался выбросить мысли о Ричи из головы. С помощью такого классного инструмента это оказалось делом несложным. Для начала я исполнил тему Призрака Оперы из мюзикла Эндрю Ллойда Веббера, затем сыграл попурри из лучших битловских мелодий и как раз собирался перейти к интерпретации чего-нибудь классического, когда из дома вышел Патрик. В руке он держал бутылку пива, вид у него был несколько мрачноватый.

— Ну что, — спросил я, — продолжим репетицию?

— Ага, уже, — проворчал он недовольно. — Мортон смотался, Шейн тоже. Заявил, что Амалии нужна женская компания, и дёрнул в Авалон за своей подружкой.

— За которой из них?

— По-моему, он ещё сам не решил. Кого первую встретит, ту и приведёт. А Гленн окопался на кухне, помогает Амалии. Она обнаружила, что большинство нашего кухонного оборудования из её мира, и решила приготовить нам обед.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Теперь меньше будем питаться всухомятку.

Патрик ещё больше помрачнел:

— Не раскатывай губу. Через три дня Амалия вернётся домой.

— Почему?

— Прилетают её родные. И вообще, она не собирается покидать Дамогран. Говорит, что уже раз обожглась и не хочет повторять ошибки. Предлагает, чтобы я навещал её.

— Ну и что?

— Разве не ясно? Дамогран находится в Экваторе, а мы — в Срединных мирах. Каждый раз, когда я захочу повидать Амалию, придётся дёргать Софи или Дейдру.

— Они с радостью помогут тебе. Для них это не проблема.

— Зато проблема для меня, — угрюмо возразил Патрик. — Приходить на свидание с девушкой в сопровождении старшей сестры или тётки, это… — он замолчал, не в силах подобрать подходящих слов.

— Если это единственное препятствие, — сказал я, — то его легко устранить. Для следующих гастролей выберем мир в Экваторе, а штаб-квартиру устроим в Сумерках Дианы. Оттуда до космического мира двадцать минут пути. Попросим Дейдру и Софи перебросить через бесконечность аппаратуру — и всего-то дел.

— Хорошая идея, — обрадовался Патрик, но уже в следующий момент снова скис. — Это опасно для тебя, Феб. Ричи, Порядок, Хаос…

— Брось, — произнёс я строго. — Я уже говорил, что не буду ни от кого прятаться. К твоему сведению, я и так собирался предложить вам перебазироваться в Экватор. А если это и в твоих интересах — то тем более. У тебя же с Амалией всё серьёзно?

— Надеюсь, что да. По крайней мере, с моей стороны очень серьёзно.

— Тогда и обсуждать нечего, — подытожил я. — Переберёмся в Сумерки Дианы, установим там дополнительную сигнализацию, чтобы никакой непрошенный гость не застал нас врасплох, а в мире, где будем гастролировать… — Я ухмыльнулся. — Ты только представь, Пэт! Мы выступаем перед публикой — и тут на сцену врываются церберы. Мы их мочим, а народ тащится.

— Да, это будет круто, — согласился Патрик. — Но своим переездом мы сильно усложним Софи и Фионе жизнь. Они как пить дать будут постоянно охранять нас.

— Не только они. Твой отец обеспечит нам круглосуточную охрану.

— Так он тоже знает? Софи рассказала ему?

— Не всё, только половину. О нападении цербера, о возможной причастности Ричи и обо всём, что связано с Амалией и Вавилоном.

— Понятно… Отец был сильно расстроен?

— Очень сильно. За весь разговор ни разу не подколол меня — словно позабыл все свои казарменные шуточки.

Патрик покачал головой:

— Тогда он не просто расстроен. Он убит.

— Его можно понять, — сказал я и решительно поменял тему: — Вот что, Пэт. Я настаиваю на том, чтобы переформатировать нашу инструменталку.

— В каком смысле? — не понял он.

— Ввести в каждую песню полноценную партию клавишных, — объяснил я, любовно поглаживая панель синтезатора. — Использовать такой потрясающий инструмент лишь для отдельных вещей и эпизодических проигрышей — настоящее преступление. Мы сделаем жёстче партии гитар, а клавиши будут их смягчать. В результате получится более насыщенное звучание.

На минуту Патрик погрузился в раздумья.

— Можно, конечно, попробовать, — наконец согласился он, правда, без особого энтузиазма. — Но это изменит наш фирменный стиль.

— Пора его менять, — настаивал я. — А неизменность приводит к застою и стагнации.

Патрик снова задумался — впрочем, ненадолго.

— Что ж, да здравствует ветер перемен, — уступил он. — Только тогда нам понадобится отдельный клавишник.

— Я буду на клавишах. А гитара пусть остаётся у Шейна.

— Ему это не понравится. Он уже вживается в роль вольного певца.

— Ну, так можно вообще оставить одну гитару.

— Э, нет, — решительно покачал головой Патрик. — Это абсолютно исключено. Против некоторого изменения стиля я не возражаю — но покушаться на самые основы не позволю.

Спорить с ним я не стал, а просто исполнил на синтезаторе партию второй гитары из «Полёта дракона» — причём одной рукой. По выражению лица Патрика было видно, что ему это не понравилось, но ничего сказать он не успел, так как из-за угла дома появилась Фиона.

— Привет, мальчики, — поздоровалась она, легко вскочив на помост. — Репетируете, как я погляжу. Здесь уже был Кевин?

— Да, — ответил я. — Мы с ним мирно побеседовали.

— Вот видишь, ничего страшного не случилось. Софи ведь говорила, что тебе не стоит опасаться.

— Ладно, она была права, — признал я. — Ну и что это даст?

— Теперь за дело возьмутся серьёзно и на официальном уровне. Всё-таки Кевин — наследный принц Дома Источника. Он вправе потребовать от вавилонских властей, чтобы ему предоставили всю секретную информацию о тамошних оккультных сектах.

— А ещё, — отозвался Патрик, — надо запросить в Доме Амазулу насчёт того сектанта-самоубийцы.

— Уже сделано, — ответила Фиона каким-то странным тоном. — Я только что оттуда. Его однозначно опознали по моим мысленным картинкам. Это был такой себе Мпило Уфуэ, в прошлом — один из младших помощников верховного шамана. Только тут есть одна проблема.

— Какая же?

— Последние семь лет он числится мёртвым, и до сих пор факт его смерти не вызывал сомнений. А ещё… — Она сделала выразительную паузу. — Представьте себе: в прошлый раз он тоже покончил с собой!

 

15

Кевин нервно вышагивал поперёк узкого переулка и раз за разом бросал нетерпеливые взгляды на Джо Кеннеди. А тот методично собирал с мостовой материальные улики и помещал их в прозрачные пластиковые пакеты, которые затем складывал в небольшой контейнер, стоявший под перекошенной стеной полуразрушенного дома.

Я наблюдала за его действиями со смешанным чувством любопытства и брезгливости. То обстоятельство, что я, пусть и пассивно, участвую в сборе образцов для генотипической экспертизы, здорово меня смущало. Во всех Домах без исключения генетика находилась под строжайшим запретом, и это было продиктовано отнюдь не идеологическими или религиозными соображениями, не косностью и предрассудками колдовской цивилизации. Просто слишком уж часто сочетание магии с генной инженерией приводило к кошмарным последствиям, немало жутких монстров были порождены колдунами, которые осмеливались вмешиваться в такую тонкую и опасную сферу, как наследственность. Так что запрет был логичен и абсолютно оправдан — не только на практические опыты, но и на любые теоретические исследования.

Кроме того, мне было неуютно и от самого присутствия Джо Кеннеди, который вызывал у меня не меньшее отвращение, чем генетика. В действительности его звали Иона бен Исайя бен Гур, он был прямым потомком покойного царя Давида Шестого — которого, кстати, и убил в числе многих других своих соотечественников. На Земле Обетованной Иону считали величайшим злодеем в истории Дома; да и на моей родине его тоже не жаловали — ведь полвека назад он едва не спровоцировал кровопролитную войну между Царством Света и Израилем. Осуждённый на пожизненное изгнание, Иона поселился в космическом мире, взял там имя Джо Кеннеди и стал яростно бороться с галактической преступностью, искупая свои былые грехи. Говорят, что за это время он спас в тысячи раз больше невинных жизней, чем погубил в прошлом, однако я не считала, что тем самым он автоматически заслужил помилование. Впрочем, во всей этой истории с Джо было много неясного — например, как он заполучил Силу Источника и почему Хозяйка не отлучила его, как Ричи. Старшие адепты, безусловно, знали всю правду, но держали её в секрете.

Постепенно Джо собрал всё, что осталось от зулуса-самоубийцы. А осталось на удивление мало — ведь при полном сожжении тела теряется порядка девяноста процентов его массы, к тому же за два дня, прошедшие с момента инцидента, ветер разбросал сгоревшие останки по всему переулку, а мелкие частички пепла и вовсе унёс в неизвестном направлении. Нам ещё повезло, что это случилось в заброшенном квартале, и с тех пор здесь, похоже, не появлялся ни один человек. Во всяком случае, оплавленный перстень с колдовским камнем так никто и не подобрал, хотя он валялся на видном месте.

Закончив свою работу, Джо жестом подозвал нас. Кевин чуть ли не галопом подбежал к нему и спросил:

— Ну, что там?

— Странное дело, — ответил Джо с весьма озадаченным видом. — Такого в моей практике ещё не случалось.

— А именно?

— Тело сгорело полностью, в буквальном смысле дотла. Не осталось ни костей, ни зубов, только зола и пепел.

— Вспышка была очень мощной, — заметила я.

— Да, похоже. И основной удар огненного заклятия пришёлся внутрь тела, потому что небольшие клочки одежды всё же остались. — Джо достал из контейнера несколько пакетов и показал нам обгоревшие лоскуты. — По идее, в материал должны быть вплавлены микроскопические частички волос и кожи, но я их пока не обнаружил. Подождём ещё результатов дополнительных исследований, хотя я очень боюсь, что здесь не найдётся ни одной уцелевшей молекулы ДНК. Создаётся такое впечатление, словно все ткани, которые хоть частично сохранили первоначальную молекулярную структуру, были каким-то образом изъяты.

— И каким же образом? — спросил Кевин.

Джо неопределённо пожал плечами:

— Хотел бы я знать.

Это был ответ с намёком. Обратившись к Джо за помощью, Кевин, разумеется, не стал вводить его в курс дела, просто попросил выяснить, можно ли провести генотипическую экспертизу данных останков. А Джо, в свою очередь, давал понять, что не против услышать более подробные объяснения.

— Что ж, будем ждать результатов, — сказал Кевин, сделав вид, что не понял намёка. — Если удастся найти хоть одну ДНК, я передам тебе другой образец.

Этот самый «другой образец» должна была раздобыть Софи. Она взяла на себя самую неприятную часть работы — извлечь из могилы Мпило Уфуэ ткани для их сравнительного анализа с ДНК человека, убившего себя на наших с Фебом глазах. Главным образом мы хотели убедиться, что это были разные люди, и больше не строить сумасшедших гипотез, основанных на их поразительном внешнем сходстве и на некоторой общности судеб — ведь Мпило Уфуэ тоже покончил с собой. Причём сделал это после того, как высший суд шаманов Амазулу признал его виновным в причастности к еретической секте и предложил ему добровольно уйти из жизни, тем самым очистившись от греха. Он согласился на самоубийство — правда, не сжёг себя, а вспорол свой живот, согласно требованиям очистительного ритуала.

Услышав эту историю, Патрик сразу же вспомнил древнюю легенду о бессмертном горце МакЛауде. В реальное существование оного горца почти никто серьёзно не верил, однако сказания о нём оказались очень живучими как для чистой выдумки и даже отозвались резонансом в целом ряде населённых миров. Грешно признаться, но я и сама об этом подумала, когда в Доме Амазулу на моих мысленных картинках опознали покойного шамана-еретика…

Мы вышли из переулка на соседнюю улицу, где стоял наш транспорт. Джо Кеннеди укрепил контейнер на багажнике своего мотоцикла, попрощался с нами и укатил в сторону ближайших отсюда Ворот Набу. Я села на лошадь, собираясь последовать в том же направлении.

— Я ещё задержусь в Вавилоне, — сказал мне Кевин, взобравшись на своего вороного жеребца. — У меня назначена встреча с министром религий и культов, будем разбираться со здешними сектами. А ты сейчас домой?

— Не сразу. Сначала загляну к близняшкам. Софи говорит, что они заартачились.

— Да, я тоже беседовал с ними. Одна вроде согласна помочь нам, но другая считает это напрасной тратой времени.

— Которая из них?

— Я так и не понял. До сих пор не научился их различать, — смущённо признался Кевин (а ведь это были его внучки). — Ладно, я поехал. Будет что-то новое, немедленно сообщу. А ты передавай привет Дженнифер.

— Передам, — пообещала я.

Мы разъехались в разные стороны. Доро́гой я думала про мою маму и Кевина. Я не сомневалась, что они до сих пор любят друг друга, но никакой ревности по этому поводу не испытывала, а скорее сочувствовала им обоим — ведь сложись обстоятельства немного иначе, они бы сейчас были вместе и считали, что так им суждено. Однако жизнь распорядилась по-своему, свела моих родителей друг с другом, фактически вынудив их стать мужем и женой. Впрочем, это не значит, что в их браке никогда не было любви — она была и по сей день остаётся. Но любовь бывает разной, а в любви моих отца и мамы слишком мало подлинной страсти и слишком много прозы жизни. Они в большей мере соратники и единомышленники, чем любовники. Я очень боялась, что и меня ждёт такая же участь…

Подъезжая к Вратам Набу, я почувствовала входящий вызов и достала из своей сумочки зеркальце. По его поверхности пробежала мелкая рябь, затем оно помутнело, а через пару секунд я увидела в нём Софи.

— Привет, — сказала она. — Кевин с тобой?

— Нет. Сейчас общается с вавилонскими властями.

— Понятно. Он опять переключил свой Самоцвет на автоответчик. А ты где?

— У Ворот Набу.

— Хорошо, езжай дальше. Встретимся у заставы.

Закончив разговор, я понукнула лошадь, заставив её перейти с шага на рысь, и через десять минут добралась до конной заставы, где прекращали своё действие блокирующие чары.

Там меня уже ждала Софи. Когда я подъехала к ней и спешилась, она с улыбкой произнесла:

— Знаешь, Фи, ты весьма зажигательно смотришься в своей короткой юбке верхом на лошади. Хоть бы брала дамское седло — а то мужчины вовсю глазеют на тебя.

— Ну и пусть себе глазеют, мне это приятно. А попробуют приставать — очень об этом пожалеют.

Софи тихо рассмеялась:

— Нет, определённо, ты — вторая Бренда!

— Спасибо за комплимент, — серьёзно ответила я.

Между тем к нам подошёл служитель конной заставы, чтобы забрать моего скакуна и получить плату за прокат.

— Погоди, любезный, — сказала ему Софи. — Лошадь нам ещё понадобится. — А когда служитель с поклоном удалился, она вновь обратилась ко мне: — Будь лапочкой, Фи, отвези меня обратно в город. Я должна срочно поговорить с Кевином.

— Какие-то проблемы в Амазулу? — догадалась я.

— Да. Я не смогла достать образец.

— Неужели тебя поймали?

Мпило Уфуэ, очистившегося от греха собственной смертью, похоронили со всеми почестями в специальном склепе, предназначенном для шаманов и высших должностных лиц Дома. Ясное дело, этот склеп охранялся снаружи, а внутри был защищён чарами против осквернителей. Но я полагала, что Софи нипочём любая защита, установленная обычными колдунами.

— Хуже, — ответила она. — Сама я в склеп не забиралась, решила не заниматься гробокопательством, а поручила это Агнцам.

— Ага… И они наделали шороху?

— Нет, сработали на удивление чисто, без сучка и задоринки. Притащили мне саркофаг… — Софи секунду помолчала. — Но тела там не оказалось. Была одежда, погребальная циновка, ритуальные предметы — а сам Уфуэ будто испарился. Вот в чём проблема.

 

16

Если две младшие дочери Софи были вполне нормальными девочками, то старших, близняшек, таковыми уж точно не назовёшь. Начать хотя бы с того, что само их появление на свет произошло при весьма загадочных обстоятельствах и повергло всех родственников в растерянность.

Через два года после свадьбы с Брианом Софи обрадовала мужа известием о своей беременности, а затем вдруг исчезла почти на месяц и вернулась уже с двумя взрослыми дочками. И ошеломлённому мужу, и всей своей родне она объяснила, что провела двадцать лет в быстром потоке времени, стремясь поскорее вырастить себе замену на случай, если с ней что-нибудь произойдёт, — тогда её дочери смогут стать новыми Собирающими Стихии и продолжить её миссию. Как оказалось, Хозяйка с самого начала знала о планах Софи и одобрила их, а обеих близняшек, ещё до их представления семье, допустила к Источнику.

На этом брак Софи и Бриана едва не распался. Вернее, фактически распался — и целых пять лет они жили порознь, хотя развод официально не оформили. Бриан был возмущён и оскорблён поступком жены, которая лишила его возможности участвовать в воспитании дочерей, а оправдания Софи звучали не слишком убедительно: она, дескать, опасалась, что муж не согласится с её намерением вырастить их в быстром потоке и преждевременно заберёт в Авалон. Но в конце концов они помирились, а вскоре после этого у них родилась Сабрина — уже без всяких штучек с быстрым потоком времени. Было похоже, что на младших дочерей Софи никаких особых ставок не делала, они для неё были просто детьми, тогда как в старших она видела своих помощниц.

Близняшки поразительно походили на свою мать, разве что были ниже ростом и с более тёмными волосами. А между собой они вообще ничем не отличались; не помогало даже колдовское «прощупывание», которое позволяло определить индивидуальные особенности человеческой ауры. Вдобавок Софи дала им одинаковые имена — Виктория, что с одной стороны ещё больше запутывало ситуацию, а с другой — немного облегчало с ними общение, поскольку отпадала необходимость гадать, как к ним обратиться. Правда, одна из Викторий предпочитала сокращённое имя «Вика», а второй больше нравилось «Тори», но это уже были частности.

Одно время некоторые сплетники поговаривали, что на самом деле Бриан не отец близняшек. Серьёзно в это никто не верил, даже сами авторы сплетен: ведь совсем недавно они дружно обвиняли Софи в пренебрежении мужчинами — и, кстати, имели на то веские основания.

А несколько позже выяснилась подлинная причина, по которой она не хотела, чтобы её дочери росли в Авалоне. Оказалось, что обе Виктории обладают необыкновенной способностью к чтению мыслей; они могли это делать, не прилагая чрезмерных усилий, а главное — копание в чужих головах не оказывало на их психику негативного воздействия. В этом отношении они были действительно уникумы, сравнимые разве что с Хозяйкой Источника. Все прочие колдуны и ведьмы могли при желании войти в разум других людей, но давалось это с большим трудом, и плата за подобные попытки была велика — от сильного эмоционального шока вплоть до нервного срыва. А близняшки без проблем читали чужие мысли — что, разумеется, вызывало у окружающих категорическое неприятие, поскольку в их присутствии приходилось постоянно быть начеку и держать свой разум закрытым.

Видимо, Софи наперёд знала об уникальном даре своих старших дочерей и понимала, каково им будет расти в колдовском окружении, где их способности сразу обнаружат. Даже сейчас, уже будучи взрослыми, Вика и Тори очень болезненно воспринимали настороженное, а подчас и враждебное отношение к ним со стороны подавляющего большинства колдунов, включая многих родственников. Поэтому они крайне редко бывали в Авалоне и других Домах, а предпочитали жить среди простых смертных, для которых чтение мыслей было не более чем фантастической выдумкой.

Лично я никогда не испытывала дискомфорта, общаясь с близняшками. И дело тут не в моей доброте или выдержке, просто я принадлежала к той редкой породе людей, у которых от рождения, что называется, «подняты блоки». Как правило, человеческий разум в естественном состоянии открыт, а колдуны и ведьмы умеют при необходимости закрывать свои мысли — иначе говоря, поднимать (или ставить) блоки. У меня же наоборот: разум обычно закрыт, а чтобы удерживать его открытым, приходится прилагать усилия, и это усложняет мне работу над заклятиями — ведь колдовство есть не что иное, как мысленное управление силами природы. Зато в компании Вики и Тори я чувствую себя довольно свободно, не слишком опасаясь, что они прочтут мои мысли — если, конечно, соблюдать осторожность и в их присутствии не колдовать. Таких, как я, они называют нечитаемыми. Жаль только, что моя нечитаемость совсем не действует на Хозяйку…

Обе Виктории жили в космическом мире, на Земле. Их двухэтажный дом находился в Швейцарских Альпах, высоко в горах, нависая над бездонной пропастью; вид отсюда открывался просто изумительный. Этот особняк, вкупе с другой недвижимостью и внушительным портфелем акций разных компаний, принадлежал Софи, но она уже давно здесь не жила, а её роль поочерёдно исполняли близняшки. Впрочем, их обязанности владельцев огромного состояния были сугубо формальными, всеми активами Софи распоряжалась принадлежащая Кевину адвокатская фирма, а Вике или Тори лишь время от времени приходилось подтверждать её полномочия.

Как всегда, я зашла в гости без предупреждения. Для установления связи требовалось открыть разум, а я подозревала, что близняшки, несмотря на их заверения в обратном, могли читать мысли даже через зеркало. Из предосторожности я не стала появляться сразу в доме, а, окутанная чарами невидимости, возникла на краю посадочной площадки для флайеров. Как обычно, никаких посторонних транспортных средств не наблюдалось, и лишь в стороне под силовым экраном стоял личный флайер хозяек дома. Второе постоянное парковочное место было свободно — отсутствовала машина, принадлежащая Еве, давней подруге близняшек, которая жила вместе с ними. Последнее обстоятельство было мне только на руку, так как Ева откровенно недолюбливала меня, хотя я не давала ей для этого никаких оснований.

В окнах дома горел свет, а посадочную площадку освещал прожектор, но это ещё ничего не значило — близняшки не выключали иллюминацию даже когда отлучались надолго. Я не стала проверять особняк на наличие в нём людей (ведь для того, чтобы обострить своё восприятие, опять же, требовалось открыть разум), а переместилась в пустой холл и сняла с себя чары невидимости.

— Эй! — крикнула я. — Вика, Тори, кто-нибудь есть?

— Есть, есть, — послышался со стороны кухни голос одной из близняшек. — Уже иду.

Спустя полминуты она вошла в холл с двумя бокалами коктейля в руках. На ней были узкие белые брюки и короткий топик, плотно облегавший красивую грудь. Когда наши взгляды встретились, я сразу поняла, что это Тори. С некоторых пор я научилась безошибочно различать их по глазам.

— Вот, держи, — сказала она, протягивая мне правый бокал. — Пропорции как раз на твой вкус.

— Так ты знала, что я приду? — спросила я, устроившись в кресле, которое немедленно приняло удобную для меня форму.

— Софи предупредила, — объяснила Тори, присаживаясь напротив. — Минут двадцать назад. Я едва успела освободиться.

— Я помешала тебе? Тогда извини.

— Ничего, Вика меня подменила. Как мы поняли, у тебя к ней вопросов нет, ты хочешь поговорить только со мной.

Пригубив коктейль, я поставила бокал на столик.

— Да, с тобой, — подтвердила я. — Ведь это ты отказываешься помочь нам?

— Не то чтобы отказываюсь, просто считаю вашу затею бессмысленной. Вика тоже так думает, но сейчас она свободна и не прочь потратить впустую несколько дней. А у меня дела.

Я не стала спрашивать, какие дела, всё равно не ответит. Сколько помню, близняшки чем-то активно занимались — и, как правило, по очереди. Раньше я думала, что они помогают Софи контролировать развитие зародышей новых Вселенных и устранять негативные для ткани мироздания побочные эффекты. Но сама Софи однажды вскользь обронила, что у её старших дочерей другая работа, связанная с космическим миром. Больше ничего она говорить не стала, а я выяснять не пыталась — вообще-то я любопытная девочка, но в меру. А вот Бренда, чья непомерная любознательность давно стала притчей во языцех, была заинтригована: по её словам, никто из знакомых колдунов и ведьм, постоянно проживающих в космическом мире (включая её мужа Колина), не замечал признаков активной деятельности близняшек — только и того, что они выдавали себя за Софи и вели довольно замкнутый образ жизни. В своё время Бренда даже пыталась проследить за ними и выяснить, чем конкретно они заняты, но потерпела фиаско.

— Да, понимаю, — согласилась я, — наш план не блестящий. Однако ничего лучшего придумать не можем. А ситуация стала ещё серьёзнее. — И, зная, что Софи уже частично посвятила дочерей в эту историю, я рассказала о предварительных выводах Джо касательно сгоревших останков и о пустом саркофаге Мпило Уфуэ.

— Очень интересно, — произнесла Тори, выслушав меня. — Так ты думаешь, что этот Уфуэ семь лет назад воскрес, а на днях снова покончил с собой, но опять возродился — словно феникс из пепла?

Я отрицательно мотнула головой:

— Нет, не думаю. Не хочу так думать. Очень надеюсь, что есть другое объяснение. Но чтобы узнать правду, мы должны поймать хоть одного сектанта — живьём. А для этого нужна ваша помощь, и желательно вас двоих. Так будет больше шансов на успех.

— Мизерные шансы, даже умноженные на два, всё равно остаются мизерными, — резонно заметила Тори. — Пойми, Фи, наша с Викой телепатия совсем не такая, как у Хозяйки. Она просто слышит мысли окружающих, а нам приходится их читать, сосредотачиваясь отдельно на каждом человеке. Ты представляешь, в головы скольких людей понадобится заглянуть, что найти хоть одного вшивого сектанта? Или ты думаешь, что они толпами шляются по Вавилону?

— Ну, не толпами, — ответила я, — но на Тропе должны бывать. Это ведь часть какого-то их ритуала. Надо выбрать не слишком людный участок, устроить там наблюдательный пункт…

— И проверять мысли всех прохожих подряд, — подхватила Тори с откровенным сарказмом. — Блестящая идея! А максимум через час нас накроют. Ты же знаешь, колдуны в большинстве случаев чувствуют, когда мы пытаемся их читать. Одни просто закроются и сделают вид, что ничего не произошло, но непременно найдутся и такие, которые учинят скандал и вызовут стражу. На этом наша разведывательная деятельность закончится.

— Необязательно действовать так грубо и прямолинейно, — возразила я. — Достаточно будет прикасаться к разуму мягко, неощутимо. Вы же умеете, я знаю.

— Умеем. Но это ничего не даст. При лёгком касании мы воспринимаем лишь самые громкие мысли. Такая поверхностная проверка позволит распознать сектантов только при условии, что они будут целиком сконцентрированы на прохождении Тропы. Однако я в этом сомневаюсь. Если Тропа для них — обычный ритуал, то они ходят по ней без сильных переживаний.

— А если это не обычный ритуал? Если очень важный, исключительный? Тот зулус был явно удивлён, что встретил нас на Тропе. Значит, такая встреча — большая редкость.

— Тогда возникает другая проблема. Мы можем дежурить целыми днями, а за это время на Тропе не появится ни один сектант.

— Но ведь можно попытаться, — настаивала я. — А вдруг повезёт. Ну что тебе стоит, Тори?

— Собственно, ничего. Просто не хочу зря время тратить.

— А ты потрать немного. Ради Кевина и Софи — они очень переживают за Ричи и хотят выяснить, во что он впутался. Окажи им услугу.

— А тебе? — спросила Тори, лукаво улыбаясь. — Может, если ты попросишь от своего имени, я и соглашусь.

— Лучше не надо, — ответила я, тоже с улыбкой. — Не хочу быть обязанной тебе. А то, чего доброго, потребуешь благодарности.

Тори коротко рассмеялась.

— А предположим, я поставлю это как непременное условие. Соглашусь помочь, но только в том случае, если ты попросишь об услуге именно для тебя. Что тогда?

— Ну… — слегка растерянно протянула я. — Сложный вопрос. Надо подумать.

При всём поразительном сходстве во внешности, манерах и характере, близняшки кое в чём отличались друг от друга. Они не унаследовали от Софи её бисексуальность, а честно разделили сферы своих интересов — Вике нравились мужчины, а Тори предпочитала женщин. Поэтому я их не путала: первая всегда смотрела на меня чисто по-дружески, а вторая — с особенным интересом, подчас даже слишком страстно. Вот уже лет десять кряду Тори пыталась меня соблазнить, но безуспешно — девушками я не интересуюсь. Хотя порой сожалею об этом…

Тори откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня долгим взглядом:

— Всё-таки ты паршивка, Фи. Нет чтобы давно отшить меня — тогда бы я оставила тебя в покое. Но ты этого не делаешь. Наоборот, частенько подыгрываешь мне. Мол, попробуй ещё, а вдруг получится.

— Глупости! — возмутилась я. — С чего ты взяла?

— По твоему поведению. По тому, как разговариваешь со мной, как строишь мне глазки, даже как вот сейчас сидишь.

Я немедленно выпрямилась и расправила юбку.

— А как я сижу?

— Теперь нормально. Но перед этим выглядела чертовски соблазнительно. Не стану утверждать, что ты ведёшь себя так сознательно. Скорее всего, твоё кокетство проявляется безотчётно.

— Ай, брось! — фыркнула я, стараясь скрыть своё замешательство. — Не выдумывай. Тебе только так кажется.

Тори безразлично пожала плечами:

— Что ж, будь по-твоему, я не настаиваю. — Она допила свой коктейль и вопросительно посмотрела на мой почти полный стакан: — А ты почему не пьёшь? Разве я плохо приготовила?

— Нет, всё хорошо, — ответила я. — Просто сейчас не хочу спиртного.

— Тогда, может, кофе?

— Лучше сок, если можно.

— Без проблем.

Тори сходила на кухню и принесла мне стакан апельсинового сока, а мой коктейль взяла себе.

— Ладно, — произнесла она. — Пожалуй, я смогу выкроить время, чтобы подежурить с Викой в Вавилоне. Но только пару-тройку дней, не больше.

— И на том спасибо, — сказала я.

— Не благодари. Я сделаю это не для тебя. И даже не для Кевина или Софи.

— А для кого?

— Для себя, для собственного спокойствия. Не хочу давать вам повод свалить на меня всю вину, если ваши поиски закончатся ничем.

— С какой стати? — удивилась я.

— Это характерная черта человеческой натуры. Все люди склонны искать виновных в своих ошибках, просчётах, неудачах. Так и вы будете думать: вот Тори не согласилась, а одна Вика не могла постоянно наблюдать за Тропой, поэтому вам не удалось поймать ни одного сектанта. Но и с нашей помощью вы никого не поймаете — я в этом уверена. Хотя бы потому, что после смерти того зулуса остальные его товарищи наверняка затаились. А Ричи — тем более. Вы с Фебом ещё в самом начале сваляли дурака, что сразу не обратились к Кевину. Или к нам с Викой. Когда ты расспрашивала нас про Ричи, тебе следовало более внятно объяснить, чего ты хочешь, а не изображать праздное любопытство. Если бы ты сказала, что он объявился, мы бы сразу посоветовали тебе поискать его у Амалии.

— Вы хорошо её знали?

— Довольно неплохо. Собственно, я и познакомила её с Ричи.

— Понятно. А до этого вы с ней… э, были подругами?

Тори криво ухмыльнулась:

— Не так, как ты думаешь. Хотя, если честно, я была не против. Амалия напоминала мне одну давнюю знакомую… впрочем, это к делу не относится. А вот то, что Ричи пытался использовать её в каком-то ритуале — возможно, не совсем безобидном, — это меня сильно задевает. Я не меньше вас хочу выяснить, во что же он впутался, но считаю ваш план бесперспективным.

— Конечно, план слабоват, — не стала возражать я. — Даже совсем плох. А ты разве можешь предложить другой, получше?

Она медленно покачала головой:

— К сожалению, нет. Ничего дельного в голову не приходит. Вот если бы снова открылся доступ в обратные сегменты… — Тори осеклась, и по выражению её лица было ясно, что она нечаянно сболтнула лишнее, не предназначенное для моих ушей.

— О чём ты? — спросила я.

— Да так, ни о чём, — уклончиво ответила Тори. — Чисто теоретические рассуждения. Без всякой практической пользы.

 

17

— Ты уже наглеешь, Фиона, — строго произнесла Хозяйка, встретив меня с Амалией в Безвременье. — К твоему сведению, я не нанималась работать перевозчиком через бесконечность. У меня другие обязанности.

Я промолчала, чувствуя свою вину. Нельзя сказать, что остальные адепты Источника никогда не просили Хозяйку переправить их из Безвременья в Экватор. Время от времени все так поступали — но я этим слишком злоупотребляла. И вовсе не потому, что боялась перепрыгивать барьер бесконечности, ухватившись за кого-нибудь из адептов, находящихся по другую её сторону. Просто идти через Безвременье было и легче и быстрее, а Хозяйка до сих пор не отказывала мне в этой услуге и даже не делала никаких замечаний…

— Я выжидала, — ответила она на мою последнюю мысль. — Надеялась, что ты сама ограничишь себя. Но, вижу, ты не чувствуешь никакой меры. Дважды за один день — уже чересчур.

— Извините, — робко отозвалась Амалия, — это я виновата. Софи задерживалась, а я не хотела ждать и попросила Фиону.

— Ты тут ни при чём, детка, — мягко сказала ей Хозяйка. — Фиона могла доставить тебя домой и другим путём. Просто она феноменально ленива, а что хуже всего — осознавая свой недостаток, не хочет бороться с ним. — И уже ко мне: — Ладно, сейчас я тебе помогу. В последний раз.

— Совсем-совсем последний? — расстроилась я.

— Считай, что так. Редкие исключения не в счёт — но именно редкие. Уяснила?

— Да.

— Надеюсь. А что касается обратных сегментов, о которых ты хочешь спросить, то я могу лишь подтвердить слова Тори: на практике это неосуществимо. Забудь о них… А ты, Амалия, — она вновь посмотрела на мою спутницу, — прими мой дружеский совет. Хватит сомневаться, берись за дело, которое тебе по душе. Я уверена, что у тебя получится.

Амалия не успела и рта раскрыть, как мы уже оказались на Дамогране, в просторном холле её квартиры. С радостным мяуканьем к ней подбежал пушистый рыжий котёнок и стал тереться о её ноги. Она наклонилась и подхватила его на руки.

— Здравствуй, Мурчик! Ты тут не голодал? Всё нормально?

По довольному и сытому виду котёнка было ясно, что он в полном порядке. Все опасения Амалии оказались напрасными: система автоматического кормления домашних животных работала исправно, и её питомец не страдал ни от голода, ни от жажды, только сильно соскучился по ней за эти три дня.

Мы пересекли холл и вошли в полутёмную гостиную. Амалия посадила котёнка на диван и отключила затемнение окон. Снаружи был ясный весенний день.

— Мои прилетают через пять часов, — сказала она, взглянув на настенный хронометр. — Теперь эти штучки с появлением посреди квартиры придётся отставить.

— Тебе лучше поселиться отдельно, — посоветовала я. — Снять жильё где-нибудь поблизости, чтобы и с родными не расставаться, и для Патрика не создавать проблем.

— Я об этом думала, — кивнула Амалия. — Но пока повременю, не стану ничего менять. Сначала должна убедиться, что у нас с ним серьёзно.

— Патрик в этом уверен.

— А я ещё нет. Однажды уже бросила всё — и семью, и учёбу, и родную планету — ради Ричи. А он оказался… не тем, кто мне нужен. И в любом случае теперь я не собираюсь покидать Дамогран. Здесь я родилась и выросла; здесь у меня друзья, родственники, интересная работа.

— А где ты работаешь?

— В университете. Ассистентом на кафедре современной литературы.

— Гм-м. Если не ошибаюсь, Хозяйка советовала тебе заняться чем-то другим. А она, скажу по секрету, порой знает о наших желаниях больше, чем мы сами.

Щёки Амалии слегка покраснели.

— Это не совсем так, — произнесла она смущённо. — Просто я уже давно хочу перейти от теории к практике. В смысле, писать самой. Но никак не решаюсь.

— Почему?

— Не уверена, что получится.

— Так попробуй. В конце концов, попытка не пытка.

— Ну не скажи, — возразила Амалия. — Я очень боюсь, что если начну, то уже не смогу остановиться. Независимо от результата. А графоманствовать только для собственного удовольствия мне совершенно не хочется. Это унизительно.

— А ты не бойся, — сказала я. — Хозяйка знает, что говорит. Тем более что ты не просила её о совете, она сама проявила инициативу. А значит, у тебя действительно есть талант.

— Вика и Тори тоже постоянно твердили мне о таланте. Ещё когда я была школьницей, советовали заняться литературой. И я занялась — но не так, как они хотели.

— Так ты давно знакома с близняшками? — поинтересовалась я.

— С семнадцати лет. А может, и с шестнадцати, точно не помню. В основном я дружила с Тори, одно время она даже жила на Дамогране. У неё был ко мне особый интерес… ну, ты понимаешь. А когда она окончательно убедилась, что со мной ничего не получится, то познакомила меня с Ричи. После этого наша дружба быстро увяла.

Амалия подошла к видеофону, включила его и просмотрела список полученных вызовов, сравнивая его со списком на своём комлоге, в который был встроен крохотный Самоцвет, позволявший устанавливать связь из других миров. Этим усовершенствованным аппаратом она обзавелась ещё десять лет назад, когда жила в Авалоне, а родным говорила, что на Земле.

— Вот и хорошо, ни один звонок не пропущен, — подытожила Амалия. — Кстати, Фи, хочешь что-нибудь выпить? А может, ты голодна?

— Нет, спасибо, — ответила я. — Пообедаю с родителями. Вернее, позавтракаю — в Солнечном Граде сейчас раннее утро.

— А по твоему расписанию?

— Самый разгар дня. Как в Авалоне. Собственно, последние дни я живу по авалонскому времени.

— Частые смены суточного ритма тебе не вредят?

— Нисколько. Это дело привычки. К тому же я всегда могу подстроиться под новый распорядок, отоспавшись в Безвременье или пропустив несколько часов в медленном потоке.

Амалия покачала головой:

— Вы, колдуны и ведьмы, так небрежно разбрасываетесь временем.

— Потому что его у нас много. И кстати, для вас, людей космического мира, вопрос времени тоже понемногу теряет свою остроту. Просто общественное сознание, инертное по своей природе, ещё не до конца сориентировалось в новых реалиях, не выработало стройной концепции существования цивилизации долгожителей.

— Зато споры ведутся жаркие, — сказала Амалия. — И об увеличении ценза совершеннолетия, и о полной отмене пенсионного возраста, и о радикальной реформе системы социального страхования, и о многом другом. А недавно я читала статью группы земных социологов, психологов и педагогов, которые на полном серьёзе предлагают постепенно перейти на тридцатилетнее школьное образование, а для высшего выделить от пятнадцати до двадцати лет.

— Это всё глупости, — сказала я. — Типичный образчик линейного мышления: мол, если длительность жизни возрастает, то следует растянуть во времени и все жизненные этапы. Но в конце концов у вас придут к тому же выводу, к которому наше колдовское сообщество пришло много тысячелетий назад. Школа не должна закладывать основы на всю дальнейшую жизнь; её главная задача состоит в том, чтобы подготовить детей к началу самостоятельной жизни, а дальше они уже сами решают — чему им учиться, где, когда и как. Например, тётя Бренда в разное время закончила пять университетов. Это гораздо полезнее, чем двадцать пять лет подряд проучиться в одном.

— А ты?

— После школы я ещё нигде не училась. До сих пор выбираю, попутно занимаясь самообразованием. И всё больше убеждаюсь, что моё призвание — колдовство.

Амалия хмыкнула:

— Ну, по-моему, это естественное призвание всех колдунов и ведьм.

— Да, конечно, — согласилась я. — Но речь идёт не об использовании колдовства в повседневной жизни, а о профессиональном занятии магией. Разработка новых методов и приёмов, совершенствование уже существующих, составление сложных заклятий, преподавание колдовских дисциплин. Может быть, стану учить детей, как Дейдра и Бренда.

— Тогда тебе наверняка понадобится педагогическое образование, — заметила Амалия.

— Безусловно, — кивнула я. — И последние пару лет думаю над тем, чтобы…

Я замолчала, почувствовав присутствие Силы Источника. А в следующую секунду из холла послышался голос Софи:

— Это всего лишь я, не беспокойтесь.

Она вошла в гостиную, бросила мне: «Салют, Фи!», а Амалии виновато улыбнулась:

— Извини, дела задержали. Но зря ты так торопилась. Я же твёрдо обещала тебе, что ты успеешь вернуться до прилёта родителей.

— Я торопилась не поэтому, — ответила Амалия. — Просто Патрик откладывал начало репетиции, всё ждал, когда ты заберёшь меня. А ребята ждали, когда Патрик соизволит начать репетицию, и уже волками смотрели на меня.

— Точно, — подтвердила я. — Все очень нервничали. Так что я решила забрать Амалию, чтобы мальчики наконец занялись делом. А ты где пропадала? Почему заблокировала свой Самоцвет?

— Был разговор с Кевином, — объяснила Софи, усевшись в кресло. — Он получил от Джо результаты экспертизы.

— И что? — спросила я.

Софи с сомнением покосилась на Амалию, но потом пожала плечами и принялась рассказывать:

— Как ты уже знаешь, в саркофаге были найдены обрывки волос. А среди пепла уцелевших тканей найти не удалось, но эксперты Джо каким-то хитрым способом сумели выковырять кусочки не до конца распавшихся молекул ДНК. Они не решаются гарантировать полную достоверность сравнительного анализа, однако считают, что с большой долей вероятности и волосы и пепел принадлежат одному человеку.

Я вздохнула:

— Как ни странно, меня это ничуть не удивляет.

— Меня тоже, — кивнула Софи. — Хотя должно.

— И что это значит? — растерянно отозвалась Амалия. — Что этот… как его?..

— Мпило Уфуэ, — подсказала я.

— …Мпило Уфуэ семь лет назад воскрес и восстал из могилы?

Софи покачала головой:

— Понятия не имеем. Воскрешение из мёртвых в принципе возможно — по крайней мере, нам известен один такой случай. Но это произошло по воле Источника, одной из трёх Мировых Стихий, и воскрешение не касалось тела — а только души и разума, переселившихся в новое тело.

Амалия не стала ничего спрашивать. Очевидно, она уже слышала эту историю. Прожив несколько месяцев в Авалоне, она не могла не знать про Диану — мать Пенелопы и бабушку Феба.

— Однако в данном случае, — между тем продолжала Софи, — речь идёт как раз о физической идентичности двух мертвецов. Кевин полагает, что в прошлый раз Уфуэ каким-то образом одурачил своих судей. Либо с помощью мощных чар заставил их поверить в свою смерть, тогда как на самом деле оставался жив и после похорон покинул саркофаг. Либо самоубийство совершил не он, а его двойник, безмозглый клон, действовавший под подчиняющим заклятием.

— Но тогда, — заметила я недоверчиво, — он с тем же успехом мог одурачить и нас с Фебом.

— Кевин допускает такую возможность.

Я на минуту задумалась, затем решительно произнесла:

— Не верю в эту версию с клонами.

— Я тоже, — сказала Софи.

 

18

После прицельного броска Бренды я перелетел через бесконечность и оказался в Экваториальных мирах, где меня подхватил Брендон. Такой способ передачи предметов и живых людей адепты называли «бросить-и-поймать» или просто «пинг-понг». Обычно я избегал пользоваться им, предпочитая обращаться за помощью к Диане или Дейдре (а реже — к Софи или тёте Бронвен), которые имели доступ в Безвременье из Экватора. Однако в последнее время я не хотел встречаться с Хозяйкой Источника — а от этого никак нельзя уклониться, делая промежуточную остановку в Безвременье, — так что волей-неволей приходилось выступать в роли теннисного мяча.

— Приветствую, Феб, — сказал Брендон, отпустив мою руку. — Давненько у нас не был.

— Привет, дядя, — ответил я; на самом-то деле Брендон приходился мне двоюродным дедом, но среди нашей родни этим словом называли только Януса да ещё, изредка, Артура. — Вот решил побывать у вас на празднике.

— Ага, ясно, — улыбнулся Брендон. — Соскучился, небось, по священной говядине?

Так он называл жаркое из быка, которого приносили в жертву Митре в дни Солнцестояния, Равноденствия и по случаю разных торжеств в королевской семье — рождения принца или принцессы, их бракосочетания и тому подобного. Сегодня в Царстве Света отмечали Весеннее Равноденствие — промежуточный праздник между Зимним и Летним Солнцестоянием.

Брендон вывел меня из «ниши» в королевский кабинет. Там находился его сын Эрик, отец Фионы, в торжественном жреческом облачении. Выглядел он старше Брендона, лет под сорок по меркам простых смертных — как того требовала его высокая духовная должность.

— Ну так что, — спросил Эрик, когда мы поздоровались, — забьёшь сегодня быка?

— Пожалуй, воздержусь, — ответил я как обычно. — Но спасибо за предложенную честь.

Уже лет пять он с завидной регулярностью агитировал меня принять участие в церемонии и сразить жертвенного быка молнией. Я до сих пор не мог понять, всерьёз он это предлагает или шутя, и всякий раз вежливо отказывался. Впрочем, я по любому не согласился бы, тем более теперь. Буквально накануне мне приснился кошмарный сон, как я стою рядом с Эриком и Амадисом у алтаря Митры, а парящий над нами в воздухе Агнец Рафаил провозглашает меня перед собравшимися в храме детьми Света будущим повелителем Порядка. Тогда я проснулся весь в холодном поту и целый час не мог снова заснуть…

— Как хочешь, — сказал Эрик и обратился к отцу: — А Бренды, значит, не будет?

— Нет. Чуть позже явятся Дейдра с Шоном. А Бренда извинилась, сказала, что занята.

— Да, конечно, она постоянно занята, — ворчливо прокомментировал Эрик. — Зато у неё всегда находится время, чтобы смастерить для этих бездельников синтезатор. — Он смерил меня с ног до головы придирчивым взглядом, и я почувствовал себя неуютно в своём костюме с заклёпками. — Что это за наряд, скажи на милость? Ты кого собираешься представлять на празднике — Януса, короля Сумерек, или Элвиса, короля рок-н-ролла?

— Ладно, Эрик, уймись, — примирительно сказал Брендон. — Если не ошибаюсь, Феб хранит в комнате Патрика полный комплект парадной одежды.

— Верно, — подтвердил я.

— Тогда всё в порядке, — смилостивился Эрик и посмотрел на часы. — Так, мне пора в храм. Амадис уже ждёт.

Попрощавшись, он быстрым шагом вышел из кабинета, а Брендон мне объяснил:

— Эрик с самого утра на взводе. Сегодня он впервые будет руководить праздничной службой в Главном храме — и, естественно, очень нервничает. А тут ещё из-за Бренды расстроился. По правде говоря, ради такого случая она могла и отложить свои дела. Но против вашей рок-группы Эрик ничего не имеет.

— Я знаю.

— Кстати, вы действительно собираетесь гастролировать в Экваторе?

— Да, — кивнул я. — Уже готовимся к переселению в Сумерки Дианы. Дейдра обещала помочь с доставкой аппаратуры и инструментов.

— Как-нибудь загляну к вам на репетицию, — пообещал Брендон, который, подобно сестре, был неравнодушен к рок-н-роллу. — Тебя перебросить к Фионе?

— Если можно.

— Нет проблем.

Он снова провёл меня в свою «нишу», и оттуда мы переместились в другое такое же крохотное помещение, только более уютно обставленное — «нишу» Фионы. Брендон хлопнул меня по плечу и тотчас вернулся к себе, а я подошёл к двери и постучал.

— Входи, Феб, не заперто, — послышался снаружи звонкий голос.

Я вышел из «ниши» в гостиную, которую Фиона делила с Патриком. Правда, сам Патрик редко бывал в Солнечном Граде, даром что Эрик относился к сыну своей жены, как к родному, а Брендон и Бронвен видели в нём ещё одного внука. Однако в большинстве своём дети Света не очень жаловали бастардов, а Патрик вообще был для многих из них как бельмо в глазу — незаконнорожденный сын незаконнорожденной дочери Александра, того самого, который в своё время отрёкся от Митры и со скандалом покинул родной Дом, а в конечном итоге стал адептом Хаоса. И если с Дженнифер в Царстве Света ещё так-сяк смирились и постепенно приняли её как наследную принцессу, то Патрик оставался здесь чужим. Поэтому он с детства отдавал предпочтение Дому своего отца, где нравы были не столь строгие и на его незаконнорожденность мало кто обращал внимание.

Фиона стояла перед большим, в человеческий рост зеркалом и откровенно любовалась собой. Я тоже не мог не залюбоваться ею. Она была одета в короткую, шитую золотом тунику алого цвета и позолоченные сандалии, ремешки которых оплетали её ноги до самых колен. На её запястьях сверкали браслеты, пальцы были унизаны кольцами, шею украшало изумительной работы ожерелье, а на тщательно уложенных белокурых волосах был укреплён венец принцессы Света. Хотя Фиона была не такой блестящей красавицей, как её мать Дженнифер, её бабка Бронвен или наша общая прабабушка Юнона, я всё равно находил её восхитительной. Особенно в таком наряде — торжественном и соблазнительном одновременно. Не будь она моей близкой родственницей… Я немедленно выбросил из головы эти вредные мысли и сказал:

— Привет, Фи. Выглядишь потрясающе.

— Спасибо, — ответила она. — У тебя тоже классный прикид — но только не для нашего праздника.

— Ничего, сейчас переоденусь. Твой отец уже сделал мне замечание. Я встретил его в королевском кабинете.

— А Дейдра и Шон остались болтать с ним?

— Нет, они ещё в Авалоне. Я не стал их ждать и попросил Бренду перебросить меня к Брендону.

— А почему не ко мне? — обиделась Фиона. — Не доверяешь?

— Что ты, Фи, доверяю, конечно. Просто у тебя… — я хотел сказать «мало опыта», но в последний момент смягчил выражение: — …меньше практики. А я, как ты знаешь, человек крайне осторожный и даже трусливый. Так что дело не в доверии к тебе, а в моём страхе перед бесконечностью.

— Зря ты боишься, — изящно пожала плечами Фиона. — «Пинг-понг» практикуется уже пятьдесят лет, и за это время не случилось ни одного прокола. Ни у кого — ни у опытных адептов, ни у новичков.

— Знаю, — сказал я, направляясь к комнате Патрика. — Но всё равно боюсь.

Фиона очень ревниво относилась к своему статусу адепта — а всё потому, что была допущена к Источнику, если можно так выразиться, в качестве запасного варианта. Четыре года назад Хозяйка, исходя из каких-то своих соображений, решила, что в Царстве Света должно быть три адепта, и предложила Эрику занять вакантное место. Но Эрик не захотел совмещать служение Митре, чей культ восходит к Порядку, с обладанием Силой Источника. Дженнифер тоже отказалась, не желая противопоставлять себя мужу в глазах истово верующих митраистов, которые и так были недовольны тем, что их король и королева, Брендон и Бронвен, являются адептами другой Стихии. Далее на очереди был Паоло — старший сын Эрика, ещё один сводный брат Фионы, человек весьма странный, замкнутый и нелюдимый, — но и он ответил отказом, без объяснения причин. Только после этого Хозяйка сделала предложение Фионе. Она, конечно, согласилась — но я понимал, что такая ситуация сильно её уязвляет. Ей бы хотелось получить Силу в честной конкуренции с другими претендентами, а не по цепочке самоотводов ближайших родственников…

В комнате Патрика я сменил свой рокерский костюм на бело-голубой хитон принца Сумерек, а вместо кроссовок надел сандалии с золотыми крылышками — знак моей принадлежности к роду Гермеса Трисмегиста по женской линии, через мать Дианы и Юноны. Впрочем, для Сумеречных куда большее значение имело то, что я был правнуком самого Януса.

Когда я вернулся в гостиную, Фиона была уже не одна. На диване рядом с ней сидела моя мать Пенелопа в простеньком зелёном платье, а по комнате носилась нарядно одетая Люсия. Хотя мы виделись всего несколько часов назад, сестрёнка всё равно подбежала ко мне за поцелуем. Я подхватил её на руки, поцеловал и спросил у мамы:

— Решили посетить праздник?

— Только не я, — ответила Пенелопа; она ещё с детства невзлюбила Царство Света и, насколько мне известно, ни разу не бывала здесь официально. — Сейчас Дейдра немного поболтает с Бронвен и вернёт меня домой. А Люси останется с тобой. Дионис считает, что пора начать показывать ей другие Дома.

— Пора, — подтвердила сестрёнка. — Я уже большая.

Я поставил большую девочку на пол, и она решительно занялась исследованием новой территории, убежав в примыкающий к гостиной кабинет. Встревоженная за сохранность своих книг и прочих ценных предметов, Фиона собиралась последовать за Люсией, но Пенелопа успокоила её:

— Не бойся, Фи. Люси ничего не натворит, просто ей интересно везде осмотреться. А так она очень аккуратная и бережно относится к чужим вещам.

— Будем надеяться, — не слишком уверенно произнесла Фиона.

— Кстати, Феб, — обратилась ко мне Пенелопа. — Хозяйка передавала тебе привет. Она хочет поговорить с тобой.

— Правда? — Я постарался изобразить на лице безразличие. — Что ж, как-нибудь загляну к ней.

— Похоже, — продолжала мама, — она уже решила допустить тебя к Источнику. По крайней мере, Дейдра в этом уверена.

Я с сомнением покачал головой:

— Не думаю. Скорее, Хозяйка сообщит мне, что я не гожусь для Источника. Но я и сам это знаю.

— Почему? — удивилась Пенелопа.

— Не обязательно, — одновременно возразила Фиона. — Ты вполне можешь принять Силу Источника, чтобы… — Она осеклась, сообразив, что чуть не сболтнула лишнее.

Мама озадаченно посмотрела на меня, потом на Фиону — и снова на меня. Она сразу поняла, что здесь не всё чисто, но спрашивать ничего не стала. Один из твёрдых жизненных принципов Пенелопы состоял в том, чтобы держаться подальше от всех Мировых Стихий и связанных с ними проблем. Она, конечно, беспокоилась за меня, однако считала, что я уже достаточно взрослый, и признавала за мной право жить собственным умом.

В скором времени явилась Дейдра. Оказывается, Бронвен как раз пребывала не в лучшем расположении духа, и за каких-нибудь пять минут они успели капитально поцапаться. Душечка Дейдра страшно не любила, когда кто-то сгонял на ней свою злость, она предпочитала сама отыгрываться на других, поэтому была очень расстроена. Перекинувшись с нами буквально парой слов, Дейдра быстренько увлекла Пенелопу в «нишу», спеша возвратиться в Авалон. Мама лишь успела предупредить меня, чтобы я хорошенько присматривал за сестрой.

Это напомнило Фионе, что Люсия уже давненько не даёт о себе знать. Охваченная тревожными предчувствиями, она тотчас бросилась в кабинет, а я последовал за ней.

Впрочем, все страхи Фионы оказались напрасными. Никакого разгрома в кабинете не было, а Люсия, взобравшись с ногами в кресло перед письменным столом, спокойно водила пальцем по большой, подробной карте Вавилона. Я заметил, что на карте был обозначен путь, по которому Ричи вёл Амалию до её встречи с Шейном.

Кстати сказать, за полторы недели, минувшие с тех пор, как Софи подключила к расследованию Кевина, наши поиски не продвинулись ни на шаг. По его запросу, поддержанном и дедом Артуром, вавилонские власти предоставили всю информацию о тамошних оккультных сектах, но среди них пока не удалось выявить возможных собратьев загадочного зулуса, который покончил с собой на наших глазах, а в родном Доме считался мёртвым уже семь лет. Из затеи выследить сектантов на Тропе тоже ничего не выгорело: близняшки Софи целых пять дней дежурили в Вавилоне, безрезультатно прощупывая мысли прохожих, несколько раз их чуть не поймали за этим занятием, и в конце концов они заявили, что продолжать бессмысленно, и от дальнейших поисков отказались. Посему вопрос о том, во что впутался Ричи, по-прежнему оставался открытым…

Когда мы вошли в кабинет, Люсия подняла голову и с хитрой улыбкой спросила:

— Фи, а ты уже распутала головоломку?

— Какую? — не поняла Фиона.

— Вот эту, — Люсия указала на карту. — Это же головоломка, да?

— Ну, в некотором роде головоломка, — согласилась Фиона. — Только очень сложная.

— Ничего не сложная, — возразила сестрёнка с весьма самодовольным видом. — Если б дорожка вела досюда, — она ткнула пальцем где-то посередине начерченного маршрута, — тогда было бы трудно. А так всё просто.

Мы с Фионой переглянулись.

— И что же просто? — спросил я.

— Дальше надо сюда, — Люсия провела от центра площади Иштар на юго-юго-восток к спуску, который вёл к другой площади — Нанше.

— А почему именно так? — поинтересовалась Фиона.

— По-другому нельзя. Если вот сюда, — она указала на улицу, полукругом опоясывавшую Висячие Сады, — то дорожка закончится здесь, — Люсия указала на Башню Навуходоносора. — Дальше идти будет некуда. Это неправильно.

— И всё-таки почему? — пыталась уяснить Фиона.

— Потому что здесь поворачивает так, здесь так, — она принялась водить пальцем вдоль ломаной линии, — а здесь так и здесь так. Это же просто.

«Ты что-нибудь понимаешь?» — мысленно спросила у меня Фиона.

«Ни в зуб ногой, — ответил я. — Ясно одно: Люси уловила какую-то закономерность, которую мы в упор не видим».

«И не только мы, — добавила Фиона. — Кевин и Софи тоже…»

— Хорошо, детка, — произнесла она вслух. — Показывай дальше.

Люсия стала показывать, а Фиона аккуратно наносила карандашом на карту следующие отрезки. В итоге предполагаемый маршрут (или «Тропа» — по терминологии зулуса) получился вдвое длиннее первоначального, он опутал зигзагами весь центр города и наконец упёрся в Безымянный храм.

— Вот и всё! — сияя от гордости, заявила сестрёнка.

— А ты уверена, что разгадала правильно? — спросил я.

— Конечно, — ответила она и снова принялась объяснять. Но, как и прежде, её логика оставалась для нас непостижимой.

— Ладно, Люси, поверим тебе на слово, — перебила её Фиона и посмотрела на часы. — А теперь нам пора идти, скоро начнётся служба. Отец никогда не простит, если я опоздаю.

Мы задержались ещё на минуту, чтобы я сделал магическую копию карты и поместил изображение в свой Самоцвет, после чего вышли из апартаментов Фионы и направились по людному коридору в северное крыло дворца, примыкающее к Главному храму Митры. Люсия бежала впереди нас, с любопытством оглядываясь по сторонам. Она уже напрочь позабыла о карте — для неё это была не очень сложная головоломка, которая больше не заслуживала внимания. Зато мы с Фионой только и думали об этом.

— Кстати, Феб, — спустя пару минут отозвалась Фиона. — Ты в курсе, почему тот храм называется Безымянным?

— Кажется, — ответил я, — он посвящён всем богам, почитаемым в Вавилоне.

— Да, верно, — кивнула она. — Но так было не всегда. Восемь тысяч лет назад это был храм Нергала — бога смерти и разрушений. Однако после Гигантомахии Нергала исключили из вавилонского пантеона и объявили воплощением сил зла.

— Так-так, — протянул я. — Этого я не знал… Значит, культ Нергала был на стороне Хаоса?

— Да, но дело не в этом. Симпатия к Хаосу никогда не считалась в Вавилоне тяжким преступлением. Куда важнее то, что приверженцы Нергала практиковали человеческие жертвоприношения, а своей конечной целью провозглашали уничтожение существующей Вселенной и её превращение в Царство Мёртвых.

— М-да, — сказал я, — весёлые были ребята.

— А почему «были»? — возразила Фиона. — Похоже, они до сих пор есть. И боюсь, что Ричи — один из них.

 

19

Мы снова направлялись по мощёной дороге к Нефритовым Вратам Вавилона. Только теперь со мной и Фионой были не Патрик с Амалией, а Кевин с Софи, и мы не шли пешком, как тогда, а ехали на лошадях. Надо сказать, что на моей родине, в Сумерках, предпочитали самоходные колесницы, приводимые в движение колдовством, однако наездником я был довольно неплохим, поскольку с детства проводил много времени на Земле Артура, где из всех видов транспорта самым распространённым оставались лошади.

Кевин восседал на великолепном вороном жеребце из королевских конюшен Солнечного Града. Оттуда же были и мой гнедой, и прекрасная белая кобыла, на которой ехали вместе Фиона и Софи. Разумеется, у дяди Брендона нашлась бы для нас и четвёртая лошадь, но Софи не умела самостоятельно ездить верхом и учиться этому не собиралась. Она выросла в космическом мире и категорически не воспринимала лошадей как средство передвижения.

Пока мы ехали предместьем, Софи, которая присоединилась к нам уже здесь, на Земле Мардука, слушала рассказ Фионы о том, как Люсия, приняв карту за головоломку, начертила для нас продолжение Тропы, а мы так и не смогли вникнуть в смысл её рассуждений.

— Я кое-что понял, — отозвался Кевин, который имел возможность коротко поговорить с Люсией, прежде чем за ней явилась Дейдра, чтобы забрать обратно в Авалон. — Но понял далеко не всё. Это какая-то непостижимая смесь индуктивной логики, теории множеств и чистой эстетики. Над этой задачей целую неделю работала группа высококлассных математиков, но им не удалось её решить. А Люси разобралась за несколько минут.

— А ты уверен, что она решила правильно? — спросила Софи.

— У меня есть основания так полагать. Я с самого начала считал наиболее вероятным вариантом, что эта Тропа должна привести к Безымянному храму.

— Ты напал на какой-то след?

— Не совсем. Вавилонским властям известно несколько сект, чья деятельность связана с этим храмом, но той, которую мы ищем, среди них нет. Я вычислил бывший храм Нергала другим способом — по начальному пункту Тропы.

С этими словами он дал нам знак остановиться. Мы почти доехали до Нефритовых Ворот и теперь находились всего в четырёх или пяти десятках шагов от них. Кевин окинул пристальным взглядом высокую крепостную стену и распахнутые Врата, через которые в обоих направлениях двигались люди, и неожиданно продекламировал:

Затем посмотрел на меня и ухмыльнулся:

— Я же говорил, что эта песня мне нравится. К вашему сведению, давным-давно Нефритовые Врата назывались иначе — Чёрными. Они были посвящены мёртвым, и через них обязательно проходили все траурные процессии.

— Ага! — произнесла Фиона. — Тропа от Чёрных Ворот, посвящённых мёртвым, к храму Чёрного бога смерти.

— Вот именно, — кивнул Кевин. — Как я уже говорил, в самом храме и вокруг него ничего существенного обнаружить не удалось. Думаю, тут важен сам путь к нему, то есть Тропа. Но не в каком-то там мистическом смысле — я твёрдый материалист и в эту чепуху не верю. Другое дело, что на Тропе может лежать какое-то древнее заклятие. Я попытаюсь его выявить, а вы втроём отправляйтесь прямиком к Безымянному храму и ждите меня там.

— Нет, — сказала Софи. — Я с тобой.

— Я тоже, — добавила Фиона.

Кевин покачал головой:

— Это исключено, девочки. Вы нужны мне для подстраховки — на тот маловероятный случай, если я не замечу заклятия, а оно тем не менее подействует на меня. Тогда вы, свободные от любых чар, встретите меня возле храма, обнаружите это заклятие, скопируете его и снимете.

— Пусть тогда Софи…

— Пусть Фиона…

— Нет, вы обе, — стоял на своём Кевин. — Если я не почувствую заклятия, то могут понадобиться ваши совместные усилия, чтобы справиться с ним. Собственно, для того я и позвал тебя, Софи.

— А если это заклятие не действует на адептов? — отозвался я. — Если Образ Источника отвергнет его?

Кевин внимательно посмотрел на меня:

— И что ты предлагаешь?

— Поехать по Тропе с тобой. Для большей чистоты эксперимента.

— Ты понимаешь, что это может быть опасно?

— Вряд ли. Ведь половину пути мы уже проходили, и ничего с нами не случилось. А вдруг что — я же буду с тобой.

Как я и ожидал, Фиона и Софи принялись решительно возражать против моей идеи. Однако я настаивал, Кевин меня поддержал, и в конечном итоге им пришлось уступить. Они направились кратчайшей дорогой к Безымянному храму, а мы с Кевином двинулись по Тропе. Чтобы не сверяться постоянно с картой, Кевин просто вложил в разум своего вороного точный маршрут, а мой гнедой получил указание идти за ним.

Примерно через полчаса мы достигли площади Иштар. Как мы и договаривались, я мысленно связался с Фионой и сообщил, что у нас всё нормально.

«Никакого заклятия не чувствуете?» — спросила она.

«Совсем ничего, — ответил я. — Как и в прошлый раз».

Мы продолжали следовать по Тропе, предельно обострив своё восприятие, но ни малейших признаков каких-то особенных чар не замечали. Встречные то и дело колдовали по разным мелочам, на многих зданиях были установлены охранные заклятия — ну и, конечно, повсюду чувствовалось присутствие мощных блокирующих чар, защищавших город от внешнего вторжения. Но никакой древней магии, связанной с нашим передвижением, не наблюдалось.

— Возможно, — предположил Кевин, — нам не следовало прибегать к колдовству.

— Да, возможно, — согласился я. — Не исключено, что твой Образ Источника и мои манипуляции с Формирующими вроде как спугнули заклятие. Если оно вообще существует.

— Что-то должно быть. Ведь не зря зулус покончил с собой… причём во второй раз. Если девочки ничего не обнаружат, я повторю путь — уже без всякого колдовства.

— Я тоже.

— Да, верно, — кивнул Кевин. — Ты будешь ехать на некотором отдалении и внимательно следить за мной. Надо было сразу так сделать.

Наконец мы добрались до площади, посреди которой находилось древнее строение пятиугольной формы — такой вид имели все храмы в Изначальном Вавилоне, независимо от богов, которым они посвящены. Многие колдуны и ведьмы, использующие в своих магических действиях пентакль, даже не подозревают, что это — символ гармонии и совершенства. Впрочем, в высшей магии любые знаки и символы имеют только то значение, которое вкладывает в них сам колдун.

На площади было почти безлюдно — Безымянный храм не пользовался особой популярностью. Возможно, он отпугивал потенциальных прихожан своим прошлым, а может, верующие предпочитали посещать храмы, посвящённые конкретным божествам, полагая, что так будет легче дозваться до них. Да и туристов больше привлекали другие достопримечательности, которые встречались в Вавилоне чуть ли не на каждом шагу.

Фиона и Софи стояли справа от ступеней, ведущих ко входу в храм и внимательно смотрели на нас. Я помахал им рукой, но они никак не отреагировали, а продолжали смотреть, о чём-то переговариваясь. Я решил, что они обнаружили заклятье и тщательно изучают его, не желая отвлекаться.

— Похоже, что-то всё-таки есть, — произнёс Кевин, подумав о том же. — Правда, я не чувствую, чтобы они… Стоп! — вдруг воскликнул он и осадил коня, не доезжая шагов двадцати до храма; мой гнедой тоже остановился. — Они… Кажется, они нас просто не видят!

И в самом деле: теперь я заметил, что Фиона и Софи смотрят не на нас, а вроде как сквозь нас — их взгляды были сосредоточены на улице, по которой мы выехали на площадь.

— Эй, девочки! — крикнул Кевин.

Ноль реакции. Тогда я мысленно позвал:

«Фи!»

Она слегка качнула головой, и одновременно Софи вздёрнула подбородок — очевидно, с ней связался Кевин.

«Да, — ответила Фиона. — Вы уже близко?»

«Мы уже здесь, — сказал я. — Но невидимы».

«Ага! Так заклятие всё-таки есть?»

«Как видишь… вернее, как не видишь. И мы его совершенно не чувствуем».

Тут я ощутил колдовское воздействие — не только со стороны Фионы, но и Софи. Последняя использовала объединённую Силу всех трёх Стихий — Источника, Порядка и Хаоса.

«Всё равно не вижу, — озадаченно произнесла Фиона. — Где вы?»

«Именно там, где вы ищете».

«Но я ничего не чувствую, — подключилась к нашему разговору Софи. — А это невозможно».

«Тем не менее это так», — отозвался Кевин.

Он вызвал Образ Источника. Софи и Фиона его сразу заметили, но…

«А тебя по-прежнему не видно, — сказала Софи. — Образ возник словно сам по себе».

«Чёрт побери! — растерянно выругался Кевин. — Не могли же мы стать призраками… Ну-ка сейчас проверим. Девочки, я иду к вам».

Он соскочил с лошади и направился к ним. Но не успел сделать и нескольких шагов, как Фиона и Софи хором воскликнули:

— Кевин!

— Ты появился, — добавила Фиона.

— И твой конь тоже, — сказала Софи. — А Феба не видно.

Кевин оглянулся. По его взгляду я понял, что и он перестал видеть меня.

«Феб, ты здесь?»

«А где же ещё. Просто ты сошёл с Тропы, а я ещё остаюсь на ней».

«Да, действительно… Сдуреть можно!»

Тем временем Фиона и Софи подбежали к Кевину и по очереди прикоснулись к нему, как будто желая убедиться, что он реален.

— Это просто… просто… — Фиона умолкла, не в силах подобрать нужное слово.

«Феб, где ты? — мысленно спросила Софи, озираясь по сторонам. — Интересно, что будет, если я подойду к тебе».

Я не знал, что будет — то ли она пройдёт сквозь меня, то ли натолкнётся на невидимую преграду, то ли я сразу стану видимым и мой путь по Тропе прервётся. А я не для того блуждал зигзагами по Вавилону, чтобы, подобно Кевину, в последний момент всё испортить и не узнать, чем же кончается Тропа.

В считанные секунды я принял решение, спешился и быстрым шагом двинулся к храму. Услышал, как позади ахнула Фиона, когда из пустоты возникла моя лошадь — но без меня.

— Феб, вернись! — крикнул мне вслед Кевин, тут же догадавшись о моём намерении. — Не иди один. Давай повторим путь.

— Все четверо, — подхватила Фиона.

Я не стал их слушать, взбежал по ступеням и вошёл в распахнутые врата храма.

Тогда и сработало в полную силу древнее заклятие Тропы…

 

20

Это не было похоже ни на стремительный рывок по Туннелю, ни на мгновенный прыжок адепта Источника, ни на мягкий переход через Безвременье. Мир вокруг меня словно опрокинулся и вывернулся наизнанку; на какую-то ужасную секунду я перестал ощущать собственное тело, лишился зрения, слуха, прочих чувств, способности мыслить и испытывать эмоции — но при этом не потерял сознания, а продолжал осознавать себя, бесплотного и обезличенного.

Тогда я не испугался, ведь в тот момент я не был способен что-либо чувствовать. Страх пришёл позже, когда ко мне вернулся контроль над телом и разумом, когда невесть откуда пришло понимание жуткой истины, что на мгновение я прикоснулся к Вечности — к той самой Вечности, которая наступает после смерти… Сражённый такой мыслью, я не удержал равновесия и грохнулся на четвереньки, больно ударившись ладонями и коленями о неровный каменный пол. Эта боль окончательно привела меня в чувство, я быстро вскочил на ноги и огляделся по сторонам.

Я находился в большой пещере, тускло освещённой зловеще-красными всполохами, срывавшимися с высокого потолка, а у дальней стены, в широком углублении, похожем на неправильной формы бассейн, пылал такого же цвета огонь. Кроме меня, ни единой живой души здесь не наблюдалось, и я ещё не решил, хорошо это или плохо. С одной стороны, не было к кому обратиться за помощью, а с другой — никто пока не угрожал мне.

Последнее обстоятельство имело для меня немаловажное значение, поскольку в данный момент я не располагал эффективными средствами защиты, так как не мог дотянуться до Формирующих. У меня оставались лишь внутренние колдовские ресурсы — энергия, которую вырабатывал мой организм и которой хватило бы только на самые простые магические действия.

Поначалу я решил, что попал в зону действия изолирующих чар, и, обострив своё зрительное восприятие, попытался определить, насколько они сильны. Но тут меня ждал ещё один неприятный сюрприз: я вообще не обнаружил Формирующих, они здесь отсутствовали. Я не понимал, как это может быть, ведь Формирующие доступны даже из Порядка и Хаоса; по всем современным представлениям, они обеспечивают существование материи и энергии, самого́ пространства и времени.

Я попробовал вызвать на связь Фиону, Кевина или Софи. В принципе, внутренние колдовские ресурсы давали такую возможность; отец рассказывал, что однажды Артур почти целую минуту удерживал контакт с дедом Янусом, хотя был лишён доступа к внешним источникам энергии. Но у меня ничего не получилось — да и получиться не могло. В любом случае мысленный сигнал должен был идти к адресату по Формирующим — а их-то как раз не было…

Вдруг в моей голове раздался голос. Нет, со мной никто не связался, увы. Голос принадлежал моему собственному рассудку — той части моего «эго», к чьему мнению я привык прислушиваться.

«Как же тебя угораздило, Феб? — вопрошал мой рассудок. — Ты всегда был такой осторожный, такой осмотрительный — и вдруг сломя голову побежал в храм. А ведь уже понимал, что это не какой-то нелепый сектантский ритуал, что здесь замешаны силы, в которых ты ни черта не смыслишь. И не только ты — но и Кевин с Фионой, и даже Софи… Что на тебя нашло?»

Я догадывался, что на меня нашло. Похоже, это были чары Тропы — такие же неощутимые и непонятные, как и те, что сделали нас с Кевином невидимыми для Фионы и Софи. Они заставили меня позабыть об осторожности, они заглушили голос рассудка, который отозвался только сейчас, когда было уже слишком поздно. А тогда сама мысль о том, чтобы сойти с Тропы, вызывала у меня протест. И я поддался порыву, принял глупейшее решение закончить путь в одиночку — хотя в тот момент оно казалось мне единственно верным и разумным. Безусловно, это было какое-то наваждение…

С той стороны пещеры, где в углублении горел огонь, раздались хлопки, похожие на взрывы фейерверков. Языки красного пламени в центре «бассейна» взметнулись вверх и обрели очертания человеческой фигуры. Я рефлекторно потянулся за Формирующими — и лишь потом вспомнил, что их нет. Мне оставалось полагаться только на внутреннюю магию да ещё на клинок, висевший у меня на поясе. Я немедленно извлёк его из ножен, хотя и сомневался, что он меня защитит.

— Итак, пожаловал новичок, — прозвучал гулкий, как из колодца, голос. — Подойди ближе, не бойся.

— Я не боюсь, — ответил я и солгал: мне было страшно до дрожи в коленках. — Но я и здесь неплохо себя чувствую.

— Как хочешь.

Фигура покинула пределы «бассейна» и двинулась ко мне. Я сразу же пожалел, что не подошёл ближе: тогда бы я сам выбрал, на каком расстоянии вести разговор, а теперь… Но, вопреки моим опасениям, огненный демон — и, видимо, хозяин этого места — дошёл лишь до центра пещеры и там остановился.

— Кто ты? — требовательно спросил он.

— Феб из Сумерек, — ответил я. — А ты?

— Многие из тех, кто приходил до тебя, зовут меня Нергалом. Я принимаю это имя, оно ничем не хуже других.

— Но это только имя, — заметил я. — А суть?

— Отчасти она заключена в имени. В том, что люди вкладывают в моё имя.

— Так ты бог смерти?

— Зависит от того, какой смысл придавать этим словам, — произнёс тот, кто назвался Нергалом. Языки пламени, из которых состояло его тело (но тело ли?), уплотнились и чётче очертили фигуру, крепко сбитую и рослую, а на его лице даже проступило некоторое подобие черт. — Многие люди подразумевают под богами некие вечные сущности, управляющие теми или иными природными стихиями и явлениями. Я не такой. Ещё под этим словом, причём обычно с заглавной буквы и в единственном числе, имеют в виду творца Вселенной, стоящего над мирозданием. Это тоже не про меня. Я не стою над мирозданием, я нахожусь вне его. Вселенная существует сама по себе, а я — сам по себе.

— Но это невозможно!

— Раз я есть, значит, возможно.

Перед таким непробиваемым аргументом мне пришлось спасовать.

— Ну допустим… Хотя тогда ты не можешь быть богом. Скорее, ты демон.

— Некоторые приходящие ко мне так меня называют. Я не возражаю. Однако должен заметить, что слово «демон» ещё более расплывчатое и неопределённое, чем «бог».

— Да, это в большей мере эмоциональная дефиниция, — согласился я. — Впрочем, ладно, не будем углубляться в дебри семантики. Примем как данность, что ты потустороннее существо. То есть — существуешь за пределами Вселенной. Но тогда как ты возник? Как начал существовать?

— Мне кажется, я был всегда, — ответил Нергал. — Хотя «всегда» для меня условное понятие, поскольку я существую вне пространства и времени. Я не чувствую разницы между секундой и вечностью.

— А как же последовательность событий? Ты её тоже не воспринимаешь?

— Это совсем разные вещи. Не путай причинность со временем.

Я быстро оглянулся вокруг.

— Ну а что скажешь об этом месте? Здесь вроде бы есть пространство. И время, кажется, идёт.

— Мы опять вступаем на зыбкую почву неточных определений. На самом деле этого места нет. Оно существует лишь как событие — наша с тобой встреча и разговор.

С минуту я молчал, осмысливая услышанное. А ещё думал, что делать дальше. Пока что этот — бог?.. демон?.. короче, Нергал — не выказывал склонности к агрессии. Однако кто знает, как повернётся наша беседа. И я сильно подозревал, что на помощь Кевина, Фионы и Софи рассчитывать нечего. Если пещера, где я сейчас нахожусь, и впрямь является лишь материализованным событием, то вполне вероятно, что время здесь — просто фикция. Такая же, как в Безвременье…

— Мы обсудили только первое слово в твоём титуле, — вновь заговорил я. — А второе, «смерть»?

— Оно столь же неоднозначное. Одни люди рассматривают смерть как прекращение существования; другие — как его продолжение в иной форме.

— А что смерть для тебя?

— Для меня она средство существования. Я принимаю человеческие жизни, обращая их в смерть.

До сих пор я думал, что мне страшно. Но это было не так. Только сейчас я по-настоящему испугался, и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы не выдать свой страх.

— Ты хочешь сказать, что питаешься человеческими жизнями?

— Вернее, их переходом в смерть, — уточнил мой собеседник. — Не сомневаюсь, что я мог бы найти и другие способы поддержания своего бытия, но меня удовлетворяет и этот.

— Тогда ты не бог и не демон, — промолвил я с отвращением. — Ты просто паразит.

— Так меня тоже называют, — бесстрастно ответил Нергал. Судя по всему, ему было всё равно, какие эмоции я испытываю; а может, он вообще не понимал, что это такое. — И опять же я не возражаю. Однако должен заметить, что это неточное определение. Я не только беру, но и даю. Избранные получают от меня могущество и бессмертие. Реальное бессмертие, а не просто вечную молодость. Сейчас ты смертен, хоть и не подвержен старости; я же предлагаю тебе бесконечную жизнь и полное избавление от страха смерти. Если тебя убьют или произойдёт несчастный случай, ты возродишься к новой жизни — причём сохранив свою личность и все свои воспоминания.

— Как Мпило Уфуэ из Амазулу? — полюбопытствовал я.

— Да, — кивнул Нергал своей огненной головой. — Он рассказывал о тебе и твоих товарищах, когда был здесь последний раз. Он считал, что поступил правильно, не раскрыв вам тайну Тропы. У него и у других, называющих себя Братством Нергала, не совсем понятные для меня представления о том, кто достоин приять мой дар бессмертия. Сам я даю его каждому приходящему ко мне.

— Бессмертие, конечно, неплохо, — сказал я. — А как насчёт могущества? Что оно собой представляет? Какая-то особая Сила, неведомая во Вселенной?

— Нет. Мой дар умножит те способности, которыми ты уже обладаешь. Подойди к Огненной Купели, — он указал на «бассейн» с огнём, — и погрузись в неё. Не бойся, ты не сгоришь, а получишь запас могущества с бессмертием вкупе и вернёшься в свой мир. А когда этот запас станет исчерпываться, приходи снова. Как видишь, всё очень просто.

— Да, вижу. Но я так понимаю, всё это не бесплатно.

— Правильно понимаешь. Взамен ты должен регулярно приносить мне жертвы.

В общем, я ожидал это услышать и потому не был шокирован. Лишь уточнил:

— Человеческие?

— Разумеется, человеческие. Причём обычно никакого ритуала проводить не требуется. Просто все убийства, которые ты отныне совершишь, станут твоим жертвоприношением мне, и через тебя я буду впитывать энергию их смерти. Но время от времени тебе понадобится приносить особые, ритуальные жертвы, которые призваны укреплять нашу связь. Их нужно приводить сюда, ко мне. Чтобы заклание состоялось, жертва должна вступить на Тропу после тебя, но завершить её первой.

Теперь мне стало ясно, почему зулус пришёл в такой ужас, когда Фиона предложила ему пройти вперёд. Хотя, с другой стороны, он получил от Нергала бессмертие, а значит, не мог стать жертвой… Или всё-таки мог?..

— И как часто, — спросил я, — придётся приносить жертвы?

— Не могу сказать, ведь для меня не существует времени. Ты сам будешь чувствовать, когда придёт пора новой жертвы — и обычной, и ритуальной. Но чем больше, тем лучше; как говорят люди, каши маслом не испортишь… хотя сам я ничего не понимаю в вашей еде. А теперь ступай в Огненную Купель — первую дозу могущества и бессмертия ты получишь авансом, — затем возвращайся с первой своей ритуальной жертвой. Это может быть кто угодно, однако учти: чем ценнее твоя жертва, чем она дороже тебе, тем сильнее ты станешь.

Я невольно представил себе картину, как веду на заклание Фиону, и содрогнулся от ужаса. Впрочем, могло быть и хуже — если бы я представил в роли жертвы маму или Люсию. К счастью, моё услужливое подсознание заблокировало саму даже мысль об этом.

— А если я не стану приносить жертвы?

— Станешь, — заверил меня Нергал. — После первой дозы могущества и бессмертия ты рано или поздно вернёшься за следующей. Все возвращались. Все до единого.

Я взглянул на Огненную Купель.

— Видать, улётная у тебя ширка, если все приседают на неё с первого раза. Но я даже пробовать не собираюсь.

— А у тебя нет выбора, разве не ясно? Ты уже сделал свой выбор, когда дошёл до конца Тропы. А теперь ты целиком в моей власти, и я мог сразу отправить тебя в Купель.

— Так зачем же лясы со мной точил? — зло спросил я.

— Интересно поговорить с неглупым человеком, — объяснил Нергал. — К тому же я всегда предоставляю шанс добровольно принять мой дар. А если кто отказывается, тогда…

Внезапно мои руки онемели, я выронил клинок и против своей воли сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё… Я отчаянно сопротивлялся, но всё равно продолжал приближаться к Купели. Одновременно Нергал отступал, пока не оказался над пылающим в выемке огнём. А мне оставалось совсем немного…

Я собрался с последними силами — и всё-таки заставил остановиться уже поднятую для следующего шага ногу.

— Вот как? — произнёс Нергал, и в его голосе мне почудилось удивление. — А ты, оказывается, упрям.

Я ничего не ответил. Берёг силы для сопротивления, хотя и понимал, что долго не продержусь. Я лишь оттягивал неизбежный конец — и не знал, что делать дальше.

Кевин, Фиона, Софи! Где же вы, Аид вас побери? Неужели вы не можете ничего придумать? Неужели, Софи, даже ты, Собирающая Стихии, беспомощна?..

Боги Олимпа! Я в вас не верю… точнее, не верю в вашу божественность и просто считаю вас своими предками. Но, может, я ошибаюсь? Может быть, вы действительно стали богами? Так помогите же мне…

Эй, Порядок! Я же твой будущий Страж. Пусть я от этого не в восторге, но ты сам меня выбрал, по какой-то причине я понадобился тебе. А сейчас ты рискуешь меня потерять. Не знаю, что произойдёт со мной в этой чёртовой Огненной Купели, но явно что-то ужасное. Вряд ли тогда я тебе сгожусь…

Мобилизовав все свои внутренние ресурсы, я врезал по Нергалу гасящим заклятием. Как и следовало ожидать, это ни к чему не привело. Лишь на какую-то секунду языки пламени, из которых была соткана его фигура, немного увяли, но затем запылали с прежней силой. Дело закончилось тем, что я потерял концентрацию и сделал ещё один шаг.

— Ты мне нравишься, Феб из Сумерек, — произнёс Нергал. — Твоё упорство не может не вызывать уважения. Из тебя получится отличный…

Вдруг он осёкся, и в тот же миг сила, тянувшая меня вперёд, исчезла. Я резко дёрнулся назад, оступился, но всё-таки сумел удержаться на ногах.

А Нергал стремительно погрузился в огонь — и сделал это вовремя, поскольку в следующий момент по обе стороны Купели возникли две рослые фигуры в белых одеяниях с золотыми нимбами над головами. И хотя все Агнцы на одно лицо, я почему-то сразу узнал в одном из них, который был справа, Рафаила.

— Ты цел? — спросил он.

— Да вроде, — сказал я, ещё не до конца веря своему счастью. — Вы нагрянули очень кстати.

— Ты сам нас призвал.

— А как вы меня нашли?

— По твоему заклятию. Оно указало нам путь.

— Так вы знаете, что это за место?

— Нет, — ответил Рафаил и подошёл ко мне. — Порядок не может найти ему объяснения. А значит, его нужно уничтожить. — Он крепко схватил меня за плечи. — Мы справимся.

В это время другой Агнец, так и не вымолвив ни слова, прыгнул в Огненную Купель.

Меня ослепила яркая вспышка, уши заложило от оглушительного грохота. Я потерял опору под ногами и почувствовал, что куда-то лечу. В лицо мне хлёстко ударил ветер.

Раскрыв глаза, я увидел, что мы с Рафаилом устремляемся в ясное безоблачное небо над Вавилоном. Внизу под нами был Безымянный храм, в куполе которого зияла рванная дыра — очевидно, через неё мы и вылетели. Из храма в панике выбегали люди — немногочисленные прихожане и жрецы. Только сейчас я окончательно поверил, что спасён.

— Спасибо, Рафаил! — крикнул я. — А где твой товарищ?

— Он погиб, чтобы открыть выход.

— Мне жаль.

— Это был его долг, — невозмутимо произнёс Рафаил. — А теперь нам пора расстаться, Феб из Сумерек. Лучше, чтобы нас не видели вместе.

С этими словами он отшвырнул меня в сторону. Я начал было левитировать, но затем обнаружил, что блокирующие чары над Вавилоном отсутствуют, и переместился по Туннелю вниз, на край площади.

«Фи!» — мысленно позвал я.

«Феб! — тотчас пришёл радостно-взволнованный ответ. — Как ты?.. Держись, мы идём к тебе по Тропе».

«Не надо. Возвращайтесь».

«Ты где?»

«Пеленгуй, я открыт».

Спустя секунду Фиона возникла рядом со мной и порывисто обняла меня. Потом так же резко отстранилась и принялась хлестать по щекам, истерически выкрикивая:

— КАК ТЫ СМЕЛ МЕНЯ ПУГАТЬ! Я УЖЕ НЕ ЗНАЛА, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ. ЕСЛИ ТЫ ЕЩЁ РАЗ…

— Погоди… Да хватит же! — Я перехватил её руку и указал вверх: — Смотри.

В небе Рафаил уже был не один — к нему присоединилось ещё с десяток Агнцев. Они выстроились в некое подобие боевого крыла и, словно пикирующие бомбардировщики, ринулись вниз, к храму. Столкновение было ужасным, и храм взлетел в воздух, точно нашпигованный взрывчаткой. Мы с Фионой немедленно привели в действие защитные чары, чтобы в нас не попали камни и осколки стекла, разлетевшиеся в разные стороны.

Я прозевал точный момент, когда прибыли Кевин и Софи. Наверно, их вызвала Фиона, а может, они сами явились, привлечённые взрывом. Софи тоже обняла меня, но не так крепко, и от оплеух воздержалась. А Кевин просто спросил:

— Ты в норме, Феб?

— Уже да.

— Это они тебя выручили? — Кевин кивнул в сторону Агнцев, которые как раз выбирались из-под завалов храма.

— Ну… — несколько растерялся я. — В общем, да.

— Я их вызвала, — пришла мне на выручку Софи. — Подумала: а вдруг поможет.

— И помогло, — подхватил я, взглянув на неё с благодарностью; после всего случившегося мне тем более не хотелось разглашать всему миру, что мной интересуется Порядок. — Похоже, Агнцам удалось взломать блокирующие чары и…

— Чары взломали мы, — уточнил Кевин. — Чтобы не тратить время на дорогу до Нефритовых Ворот. К счастью, теперь нас никто не заподозрит, всё свалят на Агнцев. Между прочим, ты потерял свою шпагу.

Я машинально прикоснулся к пустым ножнам.

— Да, потерял. Она осталась в храме… то есть там, откуда вызволили меня Агнцы.

Впрочем, этой утрате я совсем не расстроился. На долю нашего поколения уже не досталось легендарного оружия предков, а мой клинок был всего лишь копией дедовской Эскалибур, сотворённой Источником. Таких подделок я мог получить сколько угодно.

К этому времени вавилоняне уже опомнились от первого шока, и на место инцидента прибыл гвардейский отряд, состоящий из сведущих в военном деле колдунов. Они атаковали Агнцев шквалом смертоносных заклятий, но те не стали вступать в схватку, а снова взлетели в небо, снова выстроились в боевой порядок — и вторично спикировали в уже разрушенный храм.

На сей раз, как мне показалось, взрыв был ещё похлестче предыдущего. Место, где стоял храм, превратилось в котлован, а от него через площадь протянулась трещина, которая с каждой секундой становилась всё шире и длиннее. Достигнув края площади, она двинулась вверх по улице — той самой, по которой мы с Кевином ехали, следуя по Тропе.

— Ага! — сказала Фиона. — Агнцы разрушают Тропу.

— Верно, — кивнул Кевин. — И, по-моему, нам пора сматываться отсюда. Особенно тебе, Софи. Многим известно, что ты адепт Порядка, и если тебя здесь узнают, хлопот не оберёшься.

— Ты прав, — согласилась Софи и взяла меня с Фионой за руки. — Отправляемся в Безвременье. Там Феб и расскажет, что с ним приключилось.

 

21

Рассказывать мне пришлось трижды кряду. Первый раз — Кевину, Фионе и Софи. При этом также присутствовала и Хозяйка, но она скорее слушала мои мысли, а не слова. Мы сидели на траве вокруг скатерти, уставленной хрустальными вазами с фруктами и сладостями, шагах в двадцати от нас слегка волновался Источник, время от времени извергая из своих недр снопы голубых искр, а я повествовал о своей встрече с загадочным существом, которого называли Нергалом, и старался не пропустить ни единой, даже самой несущественной детали.

Когда я закончил, Кевин не стал ничего спрашивать или уточнять, а сразу ушёл. Я понимал, каково ему — ведь мой рассказ не оставил никаких сомнений в том, что Ричи вёл Амалию на заклание. И почти наверняка она была не единственной его жертвой. Могли быть и другие, которые, в отличие от неё, не остались в живых.

Затем Хозяйка предложила посвятить в эту историю Артура. У меня не нашлось аргументов, чтобы возразить ей, и я согласился. Когда прибыл Артур, я поведал ему обо всём случившемся со мной, начиная с Ричи и цербера, и умолчал лишь о планах Порядка на мой счёт. Выслушав меня, Артур настоял на том, чтобы посоветоваться с Янусом. Софи привела деда, и я повторил рассказ уже в третий раз.

После этого началось обсуждение — серьёзное, обстоятельное, всестороннее, как и любые разговоры, проходившие с участием Януса. Я же разлёгся на лиловом травяном ковре и главным образом слушал других, отзываясь только тогда, когда мне задавали вопросы. А примерно через час и вовсе отключился — меня сморило не столько от физической усталости, сколько от нервного напряжения и тягостных мыслей.

Не знаю, долго ли я спал, но проснулся отдохнувшим. Януса и Артура в Безвременье уже не было, зато появилась Дейдра, и Фиона как раз заканчивала рассказывать ей о моих приключениях, описывая разгром, учинённый Агнцами в Вавилоне. Воспользовавшись тем, что моё пробуждение осталось незамеченным, я снова закрыл глаза и притворился спящим — хотелось ещё немного побыть в покое, чтобы меня не досаждали расспросами. Хозяйка, без сомнений, сразу почувствовала, что я проснулся, но разоблачать мою маленькую хитрость не стала.

— С ума сойти! — произнесла Дейдра, когда Фиона умолкла. — Даже не знаю, во что труднее поверить — в существование Нергала или что Ричи пытался убить Феба.

— Боюсь, и то и другое справедливо, — отозвалась Софи. — Кто бы ни был этот Нергал, он существует, а Ричи попал в его сети.

— Но как это возможно? Кто такой Нергал?.. Или что оно такое?

— Не знаю, Дейдра, — раздался голос Хозяйки. — Я говорила это другим, и тебе повторяю. Из всей имеющейся информации могу сделать единственный вывод: Нергал — чуждая Вселенной сущность, он действительно не принадлежит нашему мирозданию.

— Тем не менее он вмешался в него.

— Да, но не это самое скверное. Хуже всего то, что ни одна из Стихий — ни Источник, ни Порядок, ни Хаос — не замечали вмешательства. Да и сейчас я не понимаю его природы.

— А Порядок?

— Тоже, — ответила Софи. — Агнцы лишь выявили дефект реальности, её разрыв, куда попал Феб. И просто исправили повреждение, а самого Нергала даже не почувствовали. Перед тобой мы разговаривали с Мирддином — он тоже в растерянности.

— Для Стихий, — сказала Хозяйка, — вообще не существует понятия «вне Вселенной».

— А как же ты, Софи? — спросила Дейдра. — Ведь ты — Собирающая Стихии. Ты же сумела обнаружить зарождение новых Вселенных.

— Это совсем другое. Вселенные-зародыши существуют в теле нашей Вселенной. А вне её моя синтезированная Сила тоже ничего не видит. — Софи вздохнула. — В общем, паршивая ситуация. Мы не имеем ни малейшего понятия, сколько длилось это вмешательство. Дед Янус вполне допускает, что многие тысячелетия. Возможно, как раз благодаря этому Вавилон и устоял в Титаномахии. В те времена культ бога смерти Нергала был очень силён и на равных соперничал с культом Мардука.

— А ещё, — добавила Фиона, — нет никакой гарантии, что Вавилон был единственным местом внешнего проникновения в наше мироздание. Могут быть и другие. Но как их найти — неизвестно.

Наконец я решил, что мне хватит уже дрыхнуть, принял сидячее положение, протёр глаза и поздоровался с Дейдрой:

— Привет, тётушка.

— Отшлёпаю за «тётушку»! — сердито огрызнулась она; ей очень не нравилось, когда её так называли, а я любил её дразнить. — И не только за это. Почему ты мне сразу не рассказал про Ричи? Я что, последняя в списке твоих родственников?

— Конечно, не последняя, — ответил я.

Хозяйка тотчас сотворила для меня чашку горячего кофе и пополнила фруктами и сладостями вазы на скатерти, вокруг которой мы сидели.

— К твоему сведению, — продолжал я, отхлебнув глоток кофе, — мои родители до сих пор ничего не знают, и я пока не собираюсь им говорить.

— Правильно делаешь. Дионису хватает и государственных забот, а Пенелопа всё равно ничем не поможет, только будет переживать. Но мне ты должен был рассказать. В конце концов, я бывшая Хозяйка Источника.

— Так же, как Бронвен и Диана, — заметил я.

— Ну, Бронвен не в счёт, — произнесла Дейдра с нотками пренебрежения в голосе. — Даже во времена своего хозяйствования она была гораздо слабее отца и Бренды. А Диана, как ты сам знаешь, избегает во что-либо вмешиваться. Посему остаюсь одна я — так сказать, заместительница Хозяйки Источника. К тому же я обучала Ричи колдовству и хорошо его знаю. Если бы ты вызвал меня осмотреть цербера, я бы, возможно, нашла следы подчиняющего заклятия и смогла установить, была ли это работа Ричи.

Фиона отрицательно покачала головой:

— Ничего бы ты не нашла. Я гарантирую.

— Ай, брось, — фыркнула Дейдра. — Что ты можешь гарантировать, детка? Ты ещё как следует не обсохла после первого купания в Источнике.

Сказано это было мягко, даже нежно, но Фиона всё равно обиделась. Главным образом потому, что в словах Дейдры была немалая доля правды.

— Мирддин утверждает, что след можно было обнаружить только с помощью Инь, — возразила она. — Софи верит ему, а значит, он говорит правду. И по-любому, теперь уже без всякой экспертизы ясно, кто натравил на Феба цербера. С этим даже Кевин согласен.

— Да, — угрюмо кивнула Дейдра, — ясно. Только не понимаю, зачем. — Она вопросительно посмотрела на меня.

— Я тоже не понимаю, — сказал я чистую правду. — Ни малейшего представления.

И в самом деле: я знал, зачем Хаосу моя смерть, но для меня оставалось загадкой, какой прок от этого Ричи.

— Дичь какая-то… — растерянно произнесла Дейдра и повернулась к Хозяйке: — Ну что, тёзка? Может, хоть теперь расколешься и скажешь, почему отлучила Ричи от Источника?

— Нет, — с непроницаемым видом ответила она. — Это вам не поможет.

— А что нам поможет? — вдруг разозлилась Софи, которая, как и мы с Фионой, уже четвёртый раз за сегодня слышала такой ответ. — Чем ты вообще помогла нам? За всё это время ни слова полезного не сказала. Толку от тебя, как с ишака молока. Когда Феб пришёл к тебе за советом, ты только и сделала, что отослала его ко мне. Да, это было правильно — но ты могла сделать и больше. Ты же знала Ричи как облупленного. Знала даже лучше, чем Кевин, а ведь он сразу сообразил, что раз Ричи объявился, то может навестить и Амалию. Держу пари, ты тоже так подумала. Мы-то совсем забыли о ней, но ты помнила, не сомневаюсь. Однако ничего не сказала, решила не вмешиваться… — Софи на секунду умолкла, глядя на Хозяйку чуть ли не с ненавистью. — Знаешь, сейчас я жалею, что ты не можешь прочесть мои мысли. У меня просто не хватает слов, чтобы выразить всё, что я о тебе думаю.

Хозяйка молча поднялась, расправила свои белоснежные одежды и лишь тогда сказал:

— Наверное, мне лучше уйти.

— Хорошая идея, — агрессивно подтвердила Софи. — Если не хочешь помогать, то скатертью дорога.

Хозяйка грустно посмотрела на неё — и в следующую секунду растаяла в воздухе. В тот же самый момент Источник выстрелил мощным фонтаном искр, но сразу же успокоился.

Мы с Фионой обменялись быстрыми взглядами. Нам, конечно, было известно, что Софи и Хозяйка не слишком хорошо ладят друг с другом, однако я впервые стал свидетелем открытого конфликта. Фиона, видимо, тоже.

Между тем Дейдра придвинулась к Софи вплотную и обняла её за талию. Софи положила свою голову ей на плечо. От этой сцены мне стало немного неловко, даром что я с детства знал о их связи, которая продолжалась без перерыва вот уже три десятилетия. Этому не помешало ни замужество Софи, ни рождение у неё дочерей, ни появление у Дейдры сына. Кстати сказать, Бриан, муж Софи, уже давно смирился с таким положением вещей и относился к увлечению жены с философским спокойствием, хотя Дейдру не очень-то жаловал.

— Порой она просто невыносима, — произнесла Софи уже значительно спокойнее. — Строит из себя непогрешимую святошу, а сама… Если бы тогда она посоветовала нам обратить внимание на Амалию, мы смогли бы остановить Ричи… наверное. Мне кажется, что Амалия была его первой попыткой принести жертву.

— Почему? — спросила Дейдра.

— Именно потому, что Ричи всё отменил после её встречи с Шейном. Он испугался, запаниковал… И Янус согласен со мной.

— Не совсем, — сказала Фиона. — По мнению деда, Ричи просто сошёл с Тропы, а повторить весь путь заново не рискнул, так как боялся, что вскоре в Вавилон нагрянут родители и станут его искать. Ведь самым логичным поступком со стороны Шейна было немедленно сообщить Кевину и Анхеле, что он повстречал в Вавилоне бывшую подругу их сына. Откуда Ричи было знать, что Шейн считает Амалию ведьмой.

— Вот я и говорю, — настаивала Софи, — он испугался.

— А может, он так и не решился принести жертву? — предположила Дейдра.

Софи горько вздохнула:

— Надежды мало…

Дейдра отстранилась от неё и достала сигарету.

— Как вы думаете, у Нергала много посвящённых?

— Вряд ли, — ответила Фиона. — Будь их много, они бы давно выдали себя. Хотя бы тем, что постоянно шастали по Тропе. А близняшки за пять дней ни одного из них не обнаружили.

— Это может иметь и другое объяснение, — заметил я. — Что за очередной дозой часто ходить не требовалось, а те особенные, ритуальные жертвы приносили ещё реже. Очевидно, Нергал довольствовался в основном обычными жертвами.

— Не довольствовался, а довольствуется, — уточнила Фиона. — Здесь уместно говорить в настоящем времени, а не в прошлом. Было бы наивно полагать, что с уничтожением Тропы и Безымянного храма всё закончилось. Этого недостаточно, чтобы остановить слуг Нергала. Даже если Вавилон был единственным местом прямого доступа к нему, они рано или поздно придумают, как связаться со своим повелителем. Будут искать долго и упорно — ведь, судя по всему, они не смогут обойтись без очередной порции могущества и бессмертия.

— Да, наверное, — согласился я. — Нергал утверждает, что ещё не было случая, чтобы человек, получивший первую дозу, не вернулся за следующей. И это похоже на правду — иначе никак не объяснить, почему существование Тропы до сих пор оставалось тайной. Если бы кто-нибудь сумел…

— Ну это ясно, — перебила меня Дейдра. — Однако сейчас важнее другое: как поведут себя адепты Нергала, когда узнают о разрушении Тропы. Кстати, сколько времени уже прошло?

— С того момента, как мы покинули Вавилон, — ответила Софи, — чуть больше четырёх минут Основного Потока.

Я в очередной раз поразился Безвременью. Мы тут совещаемся невесть как долго, я даже успел вдоволь выспаться, а в материальном мире не прошло и пяти минут. Да и то — все они были потрачены, чтобы вызвать сюда сначала Артура, затем Януса, после них Хранителя Хаоса (чей визит я благополучно проспал) и, наконец, Дейдру. Если бы не это, мы не потеряли бы ни мгновения Основного Потока. Вернее, потеряли бы только одно-единственное мгновение — планковский квант времени. А это, как известно, исчезающе малая величина.

— Значит, о нападении Агнцев уже оповещены главы всех Домов, — сказала Дейдра. — Или их вот-вот оповестят. А максимум через час об этом узнает всё колдовское сообщество.

— Думаю, раньше, — заметила Фиона. — Новость-то очень горячая. Многие решат, что Порядок надумал развязать очередной Рагнарёк. И объект для первого удара подходящий — общеизвестно, что Вавилон всегда склонялся к Хаосу.

Что верно, то верно. Хотя во время последней битвы Стихий Вавилон, единственный из колдовских Домов, придерживался нейтралитета и потому избежал неприятных для себя последствий, никто не обманывался насчёт истинных симпатий вавилонян. По завершении Рагнарёка мой покойный прадед Утер, король Света, рьяный поборник Порядка, настаивал на том, что Babylonius esse delendam, поскольку в нём нашли пристанище немало колдунов и ведьм, которые сражались на стороне Хаоса и потеряли в этой войне свои родные Дома. Однако инициатива Утера широкой поддержки не нашла — отчасти по той причине, что Вавилон был слаб и ни для кого угрозы не представлял, но в первую очередь потому, что он олицетворял собой десятки тысячелетий истории колдовской цивилизации и множество людей из самых разных Домов воспринимали как кощунство саму даже мысль о его возможном разрушении.

— Прямо отсюда, — произнесла Софи, — Янус и Артур отправились на встречу с царём Валтасаром. Они обрисуют ему ситуацию — не во всех деталях, но в самом главном. Ссылаясь на меня, сообщат, что Агнцы уничтожили оплот крайне опасной оккультной секты, практиковавшей человеческие жертвоприношения. И заверят, что Хаос не расценивает происшедшее как агрессию, более того — целиком одобряет действия Порядка. А если Валтасар станет сомневаться, они вызовут Мирддина, и тот подтвердит всё сказанное. Так что в течение ближайшего часа конфликт будет улажен.

— Вот и хорошо, — сказала Дейдра. — Но речь не о том. Я думаю, что многие нергальцы, услышав о разрушении Безымянного храма, немедленно прибегут, чтобы увидеть это собственными глазами.

— Да, — согласилась Софи. — Вероятно, так и будет.

— Тогда их можно вычислить. С помощью твоих близняшек.

— Они уже в курсе и перед твоим приходом отправились в Вавилон. — (Ага! Выходит, я проспал не только визит Мирддина…) — А вы с Фионой сейчас присоединитесь к ним, будете работать двумя парами, займёте наблюдательные посты у Нефритовых Ворот и возле развалин храма. Надеюсь, хоть одного вам удастся поймать.

— А ты?

— Сейчас мне нежелательно появляться в Вавилоне. Я останусь с Фебом — у нас есть одно дело.

Дейдра понимающе кивнула. Я тоже догадался, что это за дело, и почувствовал неприятное стеснение в груди. Нет, я вовсе не испугался, ведь последние несколько лет ждал этого момента и готовился к нему. Но был очень взволнован — отрицать бессмысленно.

Дейдра поднялась с травы и одёрнула примятую юбку.

— Тогда мы уходим, — сказала она. — Желаю удачи, Феб.

— Спасибо, — ответил я.

Фиона придвинулась ко мне и поцеловала в щеку.

— Всё будет хорошо. Держись. — Затем встала, подошла к Дейдре и взяла её за руку. — Ну, поехали.

Но Дейдра ещё ненадолго задержалась.

— Знаете, — проговорила она задумчиво, — на протяжении тысячелетий человечество упорно ищет Бога. А также дьявола как его антипода. Божественность приписывали отдельным выдающимся людям, природным явлениям, Мировым Стихиям — но рано или поздно оказывалось, что они недотягивают до уровня Бога. Иных объявляли олицетворением абсолютного зла — и опять же необоснованно. Бог и дьявол так и оставались обезличенными абстракциями. А вот сейчас обнаружилась сущность, которая по всем признакам претендует на роль настоящего дьявола — или хотя бы его составляющей части. Но где же тогда Бог?..

 

22

Когда Дейдра с Фионой отбыли в Вавилон, Софи повернулась ко мне и спросила:

— Ты уже понял, что дальше?

— Да, — кивнул я. — Источник.

— Хозяйка ушла не только потому, что я на неё накричала. Мы ещё раньше договорились, что твоё посвящение проведу я.

— Будет что-то особенное?

— Только одно: тебе не понадобится Отворяющий. Хозяйка решила освободить тебя от ритуала с камнями. И правильно сделала — ведь твоя ситуация не совсем обычная. Она похожа на ту, что была у меня.

— Не так уж и похожа, — возразил я. — Ты собрала Силы всех трёх Стихий, а мне когда-нибудь придётся отказаться от Источника, чтобы принять Янь.

— Только при условии, что ты сам этого захочешь, — уточнила Софи. — А Источник станет дополнительным гарантом свободы твоего выбора. Обладая его Силой, ты будешь защищён от происков Хаоса, а Порядок не сможет диктовать тебе свою волю. Но самое главное вот что: ты никак не сможешь отречься от Источника, пока не будешь стопроцентно уверен, что твоё предназначение — в Порядке.

— Предназначение? — переспросил я. — Ты же не веришь в судьбу.

— Конечно, не верю. Однако не путай предназначение с предначертанием. Если второе — это фатум, то первое — осознанный долг.

Софи легко вскочила на ноги. По мановению её руки скатерть с угощениями исчезла.

— Так что, пойдём?

— Пойдём, — сказал я, вставая.

Мы не спеша направились к Источнику. По мере нашего приближения он бурлил всё сильнее, мелкая рябь на его поверхности превратилась в довольно крупные волны, а бьющий из центра водоёма фонтан искр поднимался всё выше и выше. Источник готовился принять меня — а я, если честно, даже не знал, хочу ли этого. Именно сейчас, в данный момент…

— Ну вот, — несколько нервно произнесла Софи, когда мы остановились возле мраморного парапета высотой мне по пояс. — Наверное, не будем говорить никаких речей, пусть всё произойдёт спокойно и буднично. По крайней мере, так было со мной. Хозяйка просто предложила мне раздеться и нырнуть… Ах да, ещё предупредила, чтобы я не боялась захлебнуться и утонуть. Но для тебя это лишнее, ты и так знаешь.

— Да, знаю, — кивнул я. — И это… ты не могла бы отвернуться?

— Конечно, — улыбнулась Софи, отворачиваясь от меня. — Теперь можешь раздеваться.

Я быстро снял одежду, аккуратно сложил её на траве и взобрался на парапет. Посмотрел вниз: даром что Источник был заметно взволнован, вода в нём оставалась чистой и прозрачной, и я видел бездну, из которой исходил голубой свет. У меня перехватило дыхание, закружилась голова, мне отчаянно захотелось отступить, под каким-нибудь предлогом отложить посвящение… Но я знал, что не отступлю.

— Ладно, — произнёс я. — Пожелай мне удачи.

— Удачи, Феб, — сказала Софи.

Я глубоко вдохнул и прыгнул в Источник. Как только вода сомкнулась над моей головой, меня подхватило внутреннее течение и стремительно понесло вниз. Всё моё тело словно пронзили тысячи крохотных молний — это было не больно, а скорее щекотно. Меня обволокла Сила Источника, и я впитывал её в себя.

Минуту спустя я почувствовал жжение в груди и выдохнул воздух. Затем мне пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы заставить себя вдохнуть — все мои инстинкты протестовали против этого; гнездившийся в подсознании страх захлебнуться не хотел отступать перед доводами разума. Наконец я сделал вдох, вода Источника заполнила мои лёгкие и стала снабжать их кислородом. Больше в дыхании я не нуждался.

Запрокинув голову, я посмотрел вверх и увидел далеко над собой крохотное светлое пятнышко, в которое превратилась поверхность водоёма. Оказывается, я погружался ещё быстрее, чем думал, и это было только начало. Я едва лишь вступил на Путь Посвящения — а впереди меня ожидал ещё и Круг Адептов.

Я знал, что каждый, кто окунался в Источник, воспринимал его по-своему. Как правило, пребывание в нём сопровождалось разного рода иллюзиями, калейдоскопом событий и образов, возникающих из самых неожиданных закоулков памяти. Самые старшие из адептов рассказывали, что раньше, до обретения Источником истинной Хозяйки, все видения в нём были весьма абстрактными и бессмысленными, больше похожими на горячечный бред, но потом они начали становиться всё более чёткими и содержательными, пока не превратились в некое подобие виртуальной реальности с высочайшей степенью достоверности. Правда, мой отец (если верить его собственным словам) никаких иллюзий ни разу не переживал, а просто плавал в Источнике, общаясь с его Силой. Поначалу я решил, что пошёл по отцовским стопам, и даже слегка расстроился. Ведь его «приземлённое» восприятие Источника я был склонен объяснять недостатком воображения — а оказалось, что и у меня, музыканта, человека творческого, с этим тоже негусто…

Впрочем, огорчался я преждевременно. Интенсивность воздействия на меня Силы всё возрастала и наконец достигла того предела, когда я начал испытывать физическую боль, а мозг уже не успевал обрабатывать поток информации, которую я получал в процессе формирования Образа — отпечатка Источника во мне, или, по терминологии тётушки Бренды, интерфейса управления Силой. В этот момент сработал защитный механизм, и мой разум отключился от реальности.

Краем сознания я продолжал воспринимать себя несущимся в недра Источника, меня по-прежнему пропитывала Сила и продолжал формироваться Образ. Но всё это было как во сне, а действительность предстала передо мной совершенно другая: я стоял в мрачном ущелье, прислонившись спиной к отвесной скале, в правой руке держал обнажённый клинок, а с трёх сторон на меня надвигались церберы с горящими злобой глазами. Тварей было не меньше двух дюжин, они хищно рычали, протяжно завывали и лающими голосами сулили мне скорую смерть.

«Ну спасибочко тебе, Источник! — мелькнуло у меня в голове. — Лучше бы я, как отец, просто плыл и общался с Силой…»

Дальше я уже ни о чём не думал, поскольку церберы всей стаей набросились на меня, и мне пришлось полностью сосредоточиться на отражении их массированной атаки. Это был жаркий бой, и он существенно отличался от схватки с цербером-одиночкой, которая состоялась в реальности. Не только количеством противников, но также и тем, что сейчас я мог использовать Силу Источника — вернее, те немногие её проявления, которые были уже доступны мне. Но даже с таким небольшим пополнением своего колдовского арсенала я стал многократно сильнее и успешно противостоял натиску церберов. Да, конечно, это была иллюзия — но иллюзия высшего порядка, максимально приближённая к действительности, и Источник ни в малейшей мере не собирался упрощать мне задачу. Кроме одного-единственного: я знал, что в случае поражения не погибну, а просто проиграю — ведь это была всего лишь игра. Однако проигрывать я не собирался.

Я истребил уже более половины тварей, когда закончился Путь Посвящения, и схватка с церберами досрочно прервалась. Я-реальный завис неподвижно в Источнике для передышки, а я-иллюзорный вознёсся из мрачного ущелья в светлое поднебесье. Я легко парил в вышине, купаясь в мягких лучах утреннего солнца, а внизу клубились тучи, которые так и просились, чтобы согнать их вместе и устроить роскошную грозу. Сущий рай для Громовержца.

Но насладиться покоем и тишиной мне было не дано. Вдруг позади меня раздался густой, чем-то похожий на отдалённые громовые раскаты, голос:

— Хороши тучки, да?

Я развернулся и увидел перед собой широкоплечего мужчину с курчавой бородой, одетого в белый с золотой окантовкой хитон древнего фасона. Я сразу узнал его по многочисленным портретам и скульптурам в Сумерках.

— Ты призрак? Или плод моего воображения?

— И то и другое, — ответил он. — Отчасти я порождён твоим подсознанием, отчасти — коллективным разумом Источника.

— Разве ты был его адептом?

— Нет. Но Источник много знает обо мне. В основном эти сведения почерпнуты из памяти Януса.

— Понятно. Значит, ты — конструкт из чужих воспоминаний. Ты не Зевс — в том смысле, что не обладаешь его личностью.

— Согласен. Я не настоящий Зевс, а только модель Зевса. Возможно, очень близкая к оригиналу — ведь Янус отлично разбирается в людях. А он знал меня почти тысячу лет.

— Но какой в этом смысл? — спросил я. — Зачем Источник прислал тебя?

— Спроси самого себя. Источник лишь откликнулся на твоё желание — осознанное или бессознательное. Видно, ты хотел поговорить со мной.

— Не с тобой, — уточнил я, — а с настоящим Зевсом. Я хотел бы задать ему много вопросов, но ты на них не ответишь. Вернее, ответишь не так, как ответил бы настоящий Зевс. Твои ответы будут компиляцией моих собственных мыслей и мнения Януса.

— Порой и это полезно — разобраться в своих мыслях, сравнить их с тем, что думают другие люди.

— Только не в твоём случае. Я хочу знать, что думал сам Зевс о своём даре Громовержца, как он воспринимал поклонение ему со стороны других людей.

— Ты ошибаешься, Феб, — произнёс псевдо-Зевс, и его фигура начала тускнеть. — Тебя не интересуют мои… ну, ладно, мысли и чувства настоящего Зевса. Ты хочешь понять, что думаешь и чувствуешь сам. Хочешь решить, какое из двух зол меньшее — жребий нового Громовержца или предназначение Стража Порядка. Что ж, решай — но не взывай к предкам. Только ты способен найти ответы на свои вопросы. Никто другой тебе не поможет.

Он стал прозрачным, а спустя секунду и вовсе исчез. Мой отдых закончился, и я перешёл на первый уровень Круга Адептов. А в иллюзии — снова вернулся в ущелье, чтобы продолжить битву. Теперь игра усложнилась: церберов стало больше, а к ним присоединились мантикоры — уродливые крылатые твари с ядовитыми зубами и длинными, покрытыми шипами хвостами. Но и я стал более могучим, а по мере дальнейшего прохождения Источника мои силы всё возрастали. Эта игра, при всей своей агрессивности и кровавости, оказалась весьма полезной. Обретая новые способности, я сразу же испытывал их в деле — пусть пока только для боевых целей.

На этот раз я успел расправиться со всеми тварями и в самый последний момент, уже дойдя до конца первого уровня, догнал и сразил последнюю мантикору. Никаких торжественных фанфар за сим не последовало, не было и таблички с надписью «ТЫ ПОБЕДИЛ!» — но ущелье я покинул с чувством выполненного долга.

Я снова вознёсся в небо, купаясь в солнечном свете, и снова меня окликнули, не дав побыть в одиночестве. Издали донёсся голос — звонкий, девичий и хорошо знакомый:

— Молодец, Феб! Мощно идёшь.

Я спикировал вниз, к ближайшему облаку, над которым парила Фиона в алой с золотым шитьём тунике. Ветер игриво трепал её белокурые волосы и раз за разом подхватывал нижний край одеяния. Косые лучи просвечивали сквозь тонкую ткань туники её изящную фигурку.

— Здравствуй, Фи, рад тебя видеть.

Я решил не разрушать иллюзию и вести себя так, словно передо мной настоящая Фиона, а не фантом, созданный Источником в моём воображении. В конце концов, она была его адептом, и он знал её непосредственно, знал её как личность, а не просто располагал информацией о ней, почерпнутой из памяти других адептов.

— Приветик, Феб, — пленительно улыбнулась Фиона. — Наконец-то ты в Источнике. Поздравляю.

— Спасибо, — ответил я. — А ты почему здесь?

— По твоему желанию, разумеется. Хотя мне немного досадно, что сперва ты решил встретиться с Зевсом, а не со мной.

— Неправда, — возразил я. — Источник что-то напутал. Прежде всего я хотел увидеть тебя, мою любимую сестрёнку.

— Приятно слышать. Только ответь честно: какое из двух слов главнее — «любимая» или «сестрёнка»?

— Безусловно, первое, — сказал я. — Оно главнее и важнее для меня.

Сейчас я мог говорить откровенно, чего не позволил бы себе в присутствии настоящей Фионы. Я давно мечтал о такой возможности, и Источник мне её предоставил. Поэтому я не стал упускать случая и, собравшись с духом, продолжил:

— Я люблю тебя, Фи. Уже много лет. Фактически с тех пор, как себя помню.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она грустно. — И тоже давно… Жаль, что мы родственники.

— Не такие уж близкие, — заметил я нерешительно. — Только троюродные.

— Условно троюродные, а на самом деле… Да что и говорить, Феб, ты сам хорошо знаешь.

Да, я знал. Мы были родственниками не по одной линии, а сразу по нескольким. И родители Фионы, и мои приходились друг другу двоюродными братьями и сёстрами, а моя мама, ко всему прочему, была дочерью тётки и племянника — очаровательное родство…

— Да уж, — вздохнул я. — Наши предки здорово отличились на ниве кровосмешения.

— Хорошо хоть вовремя спохватились. Если бы и наше поколение подхватило их эстафету, случилась бы большая беда. И главы Домов были абсолютно правы, когда запретили родственные браки.

— Согласен. Но от понимания их правоты мне почему-то легче не становится.

— Мне тоже, — призналась Фиона. — Иногда так хочется наплевать на все запреты и… — Она умолкла, так и не закончив.

— Ты этого не сделаешь, — сказал я. — Ты очень правильная девочка.

— А ты правильный мальчик. Надо отдать должное родителям: в этом отношении они нас строго воспитали.

— Что, впрочем, не помешало нам полюбить друг друга.

— Сердцу не прикажешь. Зато можно приказать рассудку. И мы приказываем.

Фиона подошла ко мне вплотную. Я обнял её, она зарылась лицом на моей груди.

— Если бы дело было только в сексе, — произнёс я. — Без последствий, без обязательств…

— Но дело не только в нём, — ответила Фиона. — Ты нужен мне целиком — как друг, как муж, как отец наших детей.

— Да, — согласился я. — И ты нужна мне точно так же.

Я поднял к себе её лицо и приблизил свои губы к её губам. Но поцеловать не успел — она решительно отстранилась и с сожалением покачала головой:

— Это плохая идея, Феб. Не для меня — я всё равно этого не запомню. Но тебе станет ещё хуже.

— Ты права, — сказал я угрюмо. — Наверное, мне пора возвращаться. Меня ждёт второй уровень.

— Не спеши. Ты можешь отдыхать, сколько захочешь. За это Источник не дисквалифицирует тебя и даже не снимет очки.

— Хорошо… — Я вовсе не был уверен, хочу ли дальше оставаться с Фионой. Этот разговор причинял мне боль. — Кстати, мне не очень нравится моё прохождение Источника. Какой-то сплошной «экшин» получается. А я ведь человек неагрессивный, мне больше по вкусу мирные квесты.

— Сейчас ты не в том состоянии. Последние события переполнили тебя агрессией, а Источник позволяет избавиться от неё, употребить этот заряд в созидательных целях, для овладения Силой.

— Это здорово изматывает.

— Да. Тебе труднее, чем было мне и всем остальным… кроме, пожалуй, Кевина и Софи. Как и они, ты идёшь без поддержки Отворяющего — а это усложняет дело.

— Я бы хотел иметь Отворяющего. Но только тебя.

— Знаю. И Хозяйка знает. Поэтому она освободила тебя от этого условия. Понимала, что тебе хватит решительности попросить меня. А я не наберусь твёрдости отказать тебе.

— Но ты же выбрала себе другого. Ты смогла.

— Да, смогла. Но это не подействовало. Я всё равно люблю только тебя.

— А кто твой Отворяющий? — поинтересовался я. — Скажи хоть сейчас.

— Не скажу. Пусть это остаётся тайной. Я не хочу, чтобы ты возненавидел его. Причём совершенно незаслуженно.

На этом наш разговор прервался, и я перешёл на второй уровень. Игра возобновилась — но теперь уже не в жанре «экшин», а стратегии реального времени. Я командовал воинством Агнцев и других созданий Порядка в битве с армией Хаоса. Новая миссия нравилась мне ещё меньше, чем предыдущая, а особенное неприятие вызывал тот факт, что Источник, гарант стабильности и равновесия во Вселенной, по сути натаскивал меня на участие в Рагнарёке. Я же, если и соглашусь стать Стражем Порядка, то именно для того, чтобы никаких Рагнарёков на моём веку не случилось.

Виртуальная битва Стихий не ограничилась одним уровнем. Для её победоносного завершения мне понадобилось целых четыре. В промежутках между ними я отдыхал в поднебесье и не общался ни с какими фантомами. Но после прохождения пятого уровня, когда я наконец разгромил полчища Хаоса, ко мне пожаловал отец.

Причина его появления была для меня очевидна. Я чувствовал себя виноватым, что так много скрывал от него, и хотел как-нибудь это исправить — ведь прежде я всегда доверял ему, он был первым, к кому я обращался за помощью и советом. Источник предоставил мне возможность сделать пробное признание, и я убедился в том, что поступил правильно, не посвятив отца в свои проблемы. Его реакция была настолько же резкой, насколько и предсказуемой, а причастность к этой истории Ричи произвела на него действие подобное тому, какой эффект вызывает взмах красной тряпки перед носом разъярённого быка. Я так и не смог выяснить, чем же Ричи насолил моему отцу, но теперь окончательно убедился, что он (в смысле отец) знает нечто такое, о чём не ведает даже Кевин.

Вообще-то отец славился в Сумерках своим хладнокровием и невозмутимостью. Его привычка воспринимать любые неурядицы с олимпийским спокойствием и даже некоторым мрачноватым юмором давно вошла в поговорку и породила выражение «дионисийский пофигизм». Но как только дело касалось меня, его единственного сына, весь пресловутый отцовский пофигизм куда-то улетучивался. Я испытал огромное облегчение, когда наш разговор закончился, а ещё больше радовался тому, что он происходил не в реальности…

На шестом уровне Круга Адептов мне было предложено переиграть мой визит к Нергалу. На сей раз, обладая Силой Источника, я смог обойтись без вмешательства Агнцев — сам освободился из ловушки, затем разрушил храм и Тропу. Впрочем, я понимал, что это весьма условная модель ситуации, поскольку Источник не больше моего знал о природе Нергала.

В перерыве ко мне явился очередной гость — а точнее, гостья. Как и при нашей первой встрече, я на мгновение принял её за Фиону. Впрочем, нельзя сказать, что они были так уж сильно похожи, скорее лишь в общих чертах — ростом, фигурой, типом лица, цветом глаз и волос. А для меня их сходство усиливалось ещё и тем, что Лана тоже мне нравилась. Сейчас она была одета в красивый сценический костюм, с электрогитарой на перекинутом через плечо кожаном ремне, и смотрелась просто сногсшибательно. Этакий ангел рок-н-ролла.

— Вот так сюрприз! — изумился я. — Откуда Источник тебя знает?

— Из твоих воспоминаний, — ответила она.

— И только-то?

— Как видишь, их оказалось достаточно.

— А зачем… — начал было я, но осёкся. — Ты, конечно, скажешь, что я сам захотел увидеть тебя?

— Конечно, скажу. Так оно и есть. Я крепко засела у тебя в голове, иначе не появилась бы здесь.

— Может быть, — не стал отрицать я.

— Почему ты не окликнул меня, когда я уходила? Ты же хотел этого, да?

— Да, хотел. Но… я ждал, что ты оглянешься.

— А я ждала, что ты позовёшь меня. Я очень хотела, чтобы ты позвал. Больше всего на свете я хотела остаться с тобой.

— Ты не можешь этого знать, — возразил я. — На самом деле ты не Лана. Ты просто призрак.

В её серо-голубых глазах сверкнули молнии:

— Призрак, говоришь? Ну тогда получай от призрака!

Она быстро сорвала с плеча гитару, размахнулась и так огрела меня по голове, что из моих глаз посыпались искры. А когда фейерверк закончился, я перешёл на седьмой уровень.

Видно, мой запас агрессии уже исчерпался, поскольку на этом и на следующем уровнях Источник устроил мне серию весьма сложных, но довольно мирных тестов на управление Образом. С некоторыми из них я едва справлялся — ведь многие навыки мне приходилось применять буквально «на лету», по ходу их приобретения. Теперь я был полон решимости выдержать любые испытания и с первого раза пройти все девять уровней, хотя вначале был бы доволен и пятью, которые прошла при своём посвящении Фиона. Но аппетит, как известно, приходит во время еды.

Между седьмым и восьмым уровнями меня никто не беспокоил, зато перед девятым, заключительным, я повстречал человека, который в последнее время причинил мне немало хлопот. Правда, я предпочёл бы встретиться с ним реальным, с нынешним Ричи, а не с тем, чью личность и память Источник зафиксировал девять лет назад.

— А ты силён, Феб, — сказал он вместо приветствия. — Ещё чуть-чуть, и овладеешь Силой целиком, в полном объёме. А я, хоть и родился адептом, дальше седьмого уровня пройти не смог.

— Каждому по способностям, — глубокомысленно изрёк я, внимательно разглядывая его.

Ничего злодейского во внешности Ричи я не обнаружил: с виду нормальный парень, чем-то похожий на Кевина, чем-то на Анхелу, чем-то на своего дядю Рика, а в основном на самого себя. Мне он совсем не нравился, но я никогда не считал его способным на что-нибудь более серьёзное, чем разные мелкие пакости.

— Да, ты чертовски талантливый сукин сын, — согласился Ричи. — Вы с Патриком всегда раздражали меня, вам удавалось всё, за что бы вы ни брались. Вот ты стал адептом — ты заслужил это, а не получил, как я, от рождения. И Патрик, не будь он таким разгильдяем, добился бы того же. А я — нет.

— Так потому ты всегда ненавидел его?

— В частности, потому. Но ты ведь хочешь поговорить не о моих отношениях с Патриком?

— Нет, конечно. Куда больше меня волнуют твои отношения со мной. Зачем ты натравил на меня цербера?

Ричи покачал головой:

— Понятия не имею.

— Однако ты в курсе событий?

— Да. Источник снабдил меня необходимой информацией. А мои собственные воспоминания существуют только до того момента, как я в последний раз прошёл Круг Адептов.

— Когда это было?

— Непосредственно перед моим отлучением. Когда я вышел из Источника, Хозяйка объявила, что больше я не смогу пользоваться Силой. Сам я этого уже не помню, но мне известно, что так было.

— А почему она тебя отлучила? — спросил я, впрочем, без особой надежды услышать ответ.

— Честное слово, не знаю. Будь на месте Хозяйки кто-нибудь другой, я бы решил, что меня оклеветали. Но ведь она видит все мои мысли, ей должно быть известно, что я не имею никакого отношения к тому, в чём меня обвиняют.

— А в чём тебя обвиняют? И кто?

Ричи долго молчал, задумчиво глядя на меня.

— Странное дело, — наконец произнёс он. — Ты никогда не был мне симпатичен, но сейчас я не прочь довериться тебе. С чего бы это?

— Возможно, — предположил я, — Источник, реконструируя твою личность, внёс в неё определённые изменения, необходимые как раз для того, чтобы ты доверился мне.

— Наверное, ты прав, — согласился Ричи. — По большому счёту, я не Рикардо из Авалона, а лишь его копия, марионетка Источника. Это не самое приятное ощущение.

— Прекрасно тебя понимаю, — кивнул я. — Но, думаю, у Источника были веские основания устроить мне встречу с тобой. Хозяйка наотрез отказывается говорить о причинах твоего отлучения. Да и ты, насколько я понимаю, никому ничего не сказал о тех обвинениях.

— Оно и понятно. После решения Хозяйки никто бы не поверил в мою невиновность. Даже отец и мать.

— Так что же произошло? — нетерпеливо спросил я.

— Это случилось вчера, — стал рассказывать Ричи. — То есть для меня вчера… короче, за день до отлучения. Я как раз был в космическом мире, на Дамогране. Ты слышал об этой планете?

— Да, слышал, — ответил я, — там живёт Амалия.

— Именно к ней я заходил. Хотел помириться, но ничего не получилось. Она отказалась меня слушать и выставила за дверь. Я с горя пошёл в ближайший бар и напился там до полной отключки. А очнулся под действием изолирующих чар в просторном полутёмном помещении со сферическим потолком, на котором светилось множество огоньков, имитируя звёздное небо. Там было девять человек в чёрных мантиях и колпаках, закрывающих их лица…

— Звёздная Палата?! — вырвалось у меня.

— А откуда ты знаешь? — удивился Ричи.

— Да так, — уклончиво ответил я, — слышал одну историю.

Несколько лет назад Фиона под большим секретом рассказала мне, что однажды её отец Эрик предстал перед судом Звёздной Палаты, легендарной и таинственной организации, в реальное существование которой мало кто верил. Фиона не захотела говорить (а может, и сама не знала), в чём обвиняли Эрика, и ограничилась лишь констатацией того факта, что он был полностью оправдан.

— Это действительно была Звёздная Палата, — подтвердил Ричи. — И там собирались судить меня. Старший из судей заявил, что я обвиняюсь в преступлениях против человечества, якобы совершённых мною в шести мирах, и первый эпизод касается событий в городе Тенчилот… нет Теночлот… или Тенчонлан…

— Может, Теночтитлан? — подсказал я.

— Да, именно. Теночтитлан. А каталожное наименование мира я не запомнил. — Ричи растерянно покачал головой. — Это был какой-то абсурд! Я даже не знаю, что такое Теночтитлан.

— Во многих Теллурианских мирах так называется столица государства ацтеков, — объяснил я. — И какие же преступления тебе инкриминировали?

— До конкретных обвинений дело не дошло. Всё-таки я урождённый адепт — а это кое-что значит. Моя связь с Источником оказалась достаточно сильной, чтобы преодолеть изолирующие чары. Я не стал сражаться с судьями, а сразу бежал.

— Почему? Боялся, что среди них есть адепт?

— Если честно, тогда я об этом не думал. Просто решил убраться от греха подальше. Но потом задумался и пришёл к выводу, что такой вариант не исключён и даже вполне вероятен. Само их поведение свидетельствовало об этом. Обычные колдуны, имея дело с адептом Источника, приняли бы массу дополнительных предосторожностей — а они ограничились только изолирующими чарами. Очевидно, один из них (по крайней мере один!) не сомневался в своём превосходстве надо мной. Думаю, у него были все основания так полагать. Я и сам не обманываюсь насчёт своих способностей: мне удалось разрушить чары не благодаря высокому мастерству, а просто в силу того, что связан с Источником от самого рождения.

— Как ты думаешь, кто это мог быть?

— Не знаю. У меня не было времени, чтобы провести расследование. После бегства от Звёздной Палаты я вернулся в Авалон при помощи тёти Даны. Но ни ей, ни кому-либо другому не рассказал о случившемся — сперва хотел сам всё обдумать.

— А тебе не приходило в голову, что это мог быть чей-то глупый розыгрыш?

— Нет, не приходило. Даже мысли такой не возникало. Слишком серьёзно вели себя эти самозваные судьи, да и вообще… Словом, на следующий день я решил посоветоваться с Хозяйкой и отправился в Безвременье. Выслушав мои мысли, она предложила мне окунуться в Источник, а уже потом обсудить ситуацию. Я был удивлён, но согласился. Это всё, что я помню. И уже как факт знаю, что сразу после моего купания в Источнике Хозяйка отлучила меня от Силы. Может, она как-то объяснила свой поступок — но мне об этом ничего не известно.

— Странная история, — сказал я. — А как по-твоему, почему ты скрылся и столько времени не давал о себе знать?

Ричи пожал плечами:

— Ну, это вполне объяснимо. Во-первых, от стыда, злости, досады, обиды. Я и сейчас испытываю эти чувства. А во-вторых, лишённый доступа к Источнику, я боялся, что снова попаду в лапы Звёздной Палаты и понесу наказание за преступления, которых не совершал.

— Понятно… А кстати, где находится Звёздная Палата?

— Не могу сказать. У меня не было времени сориентироваться. Разрушив изолирующие чары, я сразу прыгнул наобум и даже при всём желании не смог бы вернуться обратно. К тому же я уверен, что после моего бегства зал Звёздной Палаты немедленно перенесли в другой мир.

— Да, наверное, — согласился я, но сказал это уже пустому месту: в какое-то неуловимое мгновение Ричи исчез…

После восьми напряжённых уровней девятый поначалу представлялся мне чуть ли не призовым, так как больше не возникало необходимости в интенсивном общении с Силой, а задачи, которые ставил передо мной Источник, требовали всего лишь внимания, аккуратности и отточенного логического мышления. Но первое впечатление оказалось обманчивым, и вскоре я убедился, что пройти этот уровень до конца будет труднее, чем все предыдущие вместе взятые. Здесь постигались навыки высшего мастерства, тончайшего манипулирования Образом Источника далеко за пределами обыденного человеческого восприятия. Описать это словами совершенно невозможно.

Я всё-таки одолел девятый уровень, хоть и с большим трудом. А вернувшись в уже привычное поднебесье, блаженно расслабился и даже слегка задремал, наслаждаясь тишиной и покоем. Я был слишком уставшим, чтобы торжествовать, поэтому просто радовался. Я сделал то, что удавалось лишь немногим из посвящённых Источника: с первого раза прошёл весь Круг Адептов. Фиона будет удивлена, а может, и станет завидовать — ведь ей понадобилось почти два года, чтобы взять девятый уровень…

Спустя некоторое время я вышел из полудрёмы и внезапно осознал странность своей ситуации. Несмотря на то, что я завершил прохождение Круга Адептов, течение не понесло меня обратно на поверхность. Я неподвижно завис в глубинах Источника — так, словно это была лишь очередная передышка.

— Эй! — крикнул я, обращаясь к иллюзорным облакам. — Что за дела? Неужели я сбился со счёта?

— Нет, не сбился, — послышался голос Софи. — Ты правильно сосчитал.

Я растерянно оглянулся вокруг, не в состоянии определить, с какой стороны доносится её голос. Он звучал словно бы отовсюду. И в нём явственно звучало недоумение.

— Где ты? — спросил я.

— Наверху, в Безвременье, где же ещё, — ответила Софи. — Если позволишь, я не стану проецировать своё изображение в твою иллюзию. Мы можем и так поговорить.

— Конечно, можем, — согласился я. — А что, возникла проблема?

— Да, в некотором роде… Но ничего опасного, — поспешила добавить она. — Если ты пожелаешь, то немедленно вернёшься на поверхность.

— А что я ещё могу пожелать? — удивился я.

— Ну, видишь ли, Источник принял неожиданное решение… Для меня неожиданное — потому что Хозяйка, похоже, его ожидала. И сейчас она не отзывается. Видимо, хочет, чтобы ты сделал выбор самостоятельно, без её подсказки.

— Что за выбор?

Софи объяснила.

 

23

Умом я понимала, что с момента атаки Агнцев в Вавилоне прошло всего лишь несколько минут. Но в моём субъективном восприятии это случилось часа четыре назад, и когда мы с Дейдрой только появились невдалеке от оцепленных гвардейцами развалин Безымянного храма, меня на секунду охватило удивление заторможенностью вавилонян, которые до сих пор не восстановили над городом блокирующие чары. Это была обычная дезориентация, вызванная продолжительным пребыванием в Безвременье. Я быстро с ней справилась.

На площади и подступах к ней уже собралась порядочная толпа, и люди всё прибывали. Я подумала, что если среди них есть слуги (а вернее, рабы) Нергала, то сейчас они растеряны, потрясены и в первую очередь думают об уничтоженной Тропе. Причём думают панически, не вполне контролируя свои мысли — а это именно то, что нужно близняшкам.

— Так, — сказала Дейдра. — Где-то здесь должна быть Тори. Поищи её, а я буду у Нефритовых Ворот, с Викой. — И исчезла.

Я внимательно осмотрелась по сторонам, надеясь увидеть Тори. Вызывать её мысленно не хотелось — тем более что на связь, как правило, выходили сразу обе близняшки.

Мне повезло. Я заметила Тори на балконе четвёртого этажа примыкавшей к площади гостиницы с вывеской «У Безымянного». Она стояла, опершись руками на невысокий поручень, и смотрела на толпившихся внизу людей. Пункт для наблюдения был выбран весьма удачно — оттуда открывался обзор как на площадь, так и на улицу, по которой прежде проходила Тропа, а теперь тянулся глубокий овраг.

Я уже собиралась присоединиться к Тори, когда услышала мысленный оклик Феба:

«Фи, слышишь меня?»

Ну вот — очередная штучка Безвременья. Когда мы расстались, Феб собирался окунуться в Источник. А оказавшись в материальном мире, я обнаружила, что он тоже здесь.

«Слышу, — ответила я. — Где ты?»

«Возле ворот, с Дейдрой и Викторией. Не знаю, с которой».

«Там Вика, а Тори возле храма. Давай-ка сюда. — Я открылась, чтобы Феб мог определить моё местонахождение. — Засекай».

«Засёк. Иду».

В следующее мгновение он возник передо мной, переместившись не по Туннелю, а совершив мгновенный прыжок. Причём, как для адепта-новичка, сделал это очень умело — и, вдобавок, почти бесшумно.

— Поздравляю, — сказала я. — Как тебя принял Источник?

— Нормально.

— И сколько уровней прошёл?

— Все сразу, — ответил Феб, приглаживая свои растрёпанные после купания в Источнике волосы. — Сам не думал, что так получится.

— Молодчина! — похвалила я вполне искренне, но в груди у меня всё-таки шевельнулся противненький червячок зависти. Мне понадобилось целых два года, чтобы дойти до девятого уровня, а Фебу удалось с первого раза. Несправедливо, однако… — Ну ладно. Поехали к Тори.

— А где она?

— Вон там, — указала я. — Не промахнёшься?

— Шутишь!

Феб взял меня за руку и перенёс на балкон к Тори. Его прыжок оказался на удивление мягким — а помнится, я на первых порах «приземлялась» довольно жёстко, иногда даже спотыкалась.

Как я и предполагала, балкон примыкал к гостиничному коридору. Ни постояльцев, ни обслуги видно не было — они либо присоединились к зевакам на площади, либо ещё во время атаки Агнцев убежали от греха подальше.

— Привет, Тори, — поздоровался Феб. — Как у тебя дела? Нергальцы не появлялись?

— Пока ничего подозрительного, — ответила она, быстро взглянув на нас и снова сосредоточившись на толпе вокруг развалин. — И между прочим, я Вика. Дейдра снова нас спутала: хотела связаться со мной, но попала на Тори. А мы не стали её разубеждать. Вы же знаете.

Мы знали. Дейдра хвасталась, что всегда различает близняшек, и обычно их различала. Но бывало, что путала, и тогда Вика с Тори подыгрывали ей, не желая лишний раз огорчать. Дейдра страшно не любила ошибаться.

— А ты сможешь их вычислить? — спросила я.

— Если не будете мешать, постараюсь. Хоть один из них должен здесь появиться. Станет расспрашивать о случившемся, нервничать, переживать… Кстати, Феб, прими мои поздравления. Теперь ты такой же, как Софи. Не просто нечитаемый, а непроницаемый.

— О чём ты? — удивилась я.

— Мы с Тори больше не сможем читать его мысли, — объяснила Вика, не отрывая пристального взгляда от толпы на площади. — Хотя блоки не подняты, разум всё равно закрыт. Ты уже виделся с Хозяйкой?

— Ещё нет, — ответил Феб. — Она где-то запропастилась.

— Я уверена, что теперь твои мысли будут недоступны и для неё. Тори согласна со мной… А теперь всё. Не отвлекайте меня.

Я схватила Феба за локоть и утащила в пустой коридор.

— Давай, рассказывай. Что случилось в Источнике?

— Ну… он пустил меня на десятый, закрытый уровень.

— В самом деле? — поразилась я. — Ты прошёл Хозяйкин уровень?

— Да, — кивнул он. — Правда, Софи называет его иначе. Она говорит, что это не десятый уровень Круга Адептов, а самостоятельный Круг Высшего Приобщения. После его прохождения я больше не гожусь на роль Стража Порядка. Будучи обычным адептом, я вполне мог сменить Силу Источника на Янь. А теперь — нет.

— Но сама Софи…

— Она овладела Силой Порядка, но не отказалась от Источника. И считает, что не смогла бы отказаться. Так и я — даже если получу Янь, моя связь с Источником всё равно сохранится.

— А что Хозяйка? Она не остановила тебя?

— Нет. Когда Источник предложил мне пойти на десятый уровень, она не стала вмешиваться.

— Источник предложил? — переспросила я. — То есть у тебя был выбор?

— Да, был. И я его сделал. Я выбрал Источник, отрёкшись от Порядка. — Феб вздохнул. — Я смалодушничал, Фи, не оправдал возложенных на меня надежд. У Источника хватает особо приближённых адептов — Дейдра, Диана, Бронвен, Софи; есть у него и Хозяйка. А Порядок так и остаётся бесхозным. Источник отнял у него шанс очеловечиться.

Я ненадолго задумалась.

— Нет, — произнесла затем, — вряд ли всё так просто. Источник не стал бы без веской причины нарушать планы Порядка, которые, по большому счёту, направлены на укрепление Мирового Равновесия. Это не в его интересах. К тому же, если близняшки не ошиблись, ты не такой, как Дейдра, Диана и Бронвен, не просто особо приближённый адепт, а скорее похож на Софи — Собирающую Стихии. Не исключено, что ты обладаешь таким же даром.

— Ну и что? — пожал плечами Феб. — Софи утверждает, что все её дочери способны стать Собирающими Стихии. Зачем тогда понадобился я?

— В отличие от них ты мужчина. Возможно, ты нужен… — я на секунду замялась, но всё же продолжила: — …как муж для той, кого Софи назначит своей преемницей.

Феб поморщился:

— Ой, перестань! Не говори глупостей.

— Это не глупости, — возразила я, — а одна из версий, которая заслуживает внимания. Может быть, Источник ожидает от такого союза особенных детей, которые будут обладать какими-то исключительными способностями. И это в его представлении перевесило пользу от обретения Порядком своего Стража.

— Не выдумывай, — стоял на своём Феб. — Прежде всего, Софи — моя двоюродная сестра, а значит её дочери…

— Это мелочи, — перебила я. — Если Источник скажет «надо», наши старшие хором ответят «есть» и сделают для вас исключение. Да и ты не будешь возражать, я уверена. Особенно если речь пойдёт о Вике. Ведь тебе всегда нравились близняшки, только раньше отпугивала их телепатия. Но теперь эта проблема решена, и ты можешь…

Я умолкла, почувствовав, что говорю чересчур резко, даже ревниво. Феб открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем передумал, лишь посмотрел на меня с тоской и мукой, развернулся и вышел на балкон.

А я осталась стоять в коридоре, до боли закусив нижнюю губу. Только что я чуть не коснулась темы, запретной для нас обоих, чуть не заговорила о том, о чём мы молчали уже невесть сколько лет. Ещё немного — и случилась бы катастрофа. Одно-единственное неосторожное слово могло разрушить нашу дружбу, превратив нас в несчастных влюблённых, ставших жертвами строгих семейных законов.

Разумеется, никто не запретит нам быть любовниками. Против нас не станут применять серьёзных санкций — в конце концов, мы не родные брат и сестра, а только троюродные. Но и пожениться нам ни за что не позволят. Главы наших семей настроены на решительную борьбу с родственными браками и не склонны в этом вопросе ни к какому попустительству. А хуже всего то, что мы целиком согласны с ними и признаём обоснованность таких жёстких мер. Именно это, а не формальный запрет, стоит между нами неодолимым препятствием. Ведь мы вовсе не рядовые члены своих Домов: я — первая принцесса Света, а Феб — сын понтифика Олимпа, и наше высокое положение налагает на нас соответствующие обязанности. И одна из них, возможно, самая главная — подавать пример другим в законопослушании…

От этих невесёлых мыслей меня отвлекло поведение Вики, которая резко подалась вперёд и крепче ухватилась за поручни. Я не мешкая выбежала на балкон и поспела как раз вовремя, чтобы услышать её слова:

— Кажется, нашла… Да, точно, — говорила она, не отрывая взгляда от площади. — Тот, кто нам нужен. Он в отчаянии. Думает о разрушенной Тропе. Боится, что Агнцы уничтожили и Нергала. Или изгнали его из Вселенной…

— Кто он? — спросил Феб.

— Не знаю. Не рискую глубже забираться в его разум, иначе он почувствует вторжение и сразу закроется, а то и убежит.

— На каком языке он думает?

— На элланском. Похоже, он твой соотечественник. Или марсианин.

— Покажи его.

Вика провела в воздухе тонкую пунктирную линию, видимую только с помощью Образа Источника. Она протянулась наискось через площадь и уперлась в человеческую фигуру в задних рядах толпы. Обострив своё зрение, я разглядела невысокого коренастого мужчину, одетого в непритязательный костюм тёмных тонов, с коротким клинком в простых, без всяких украшений ножнах. Насколько я могла судить с такого расстояния, выглядел он вполне спокойно и внешне никак не выказывал тех эмоций, которые прочла в его мыслях Вика.

— Я знаю его, — произнёс Феб. — Он действительно Сумеречный. Правда, не могу вспомнить имя. Что-то такое вертится в голове… Ага! Это Агриппа Диоскур из рода Полидевкидов.

— Ты уверен, что не ошибся? — спросила Вика.

— Уверен, — кивнул он. — На сто процентов.

— Тогда я оставлю его, чтобы не спугнуть, и поищу других.

— Правильно. А я сейчас сообщу Янусу о твоей находке, пусть он…

Феб не договорил, так как в этот момент среди дымящихся развалин в самом центре котлована появилась из Туннеля какая-то женщина в длинном тёмно-красном платье. Гвардейский центурион, руководивший оцеплением, крикнул ей, чтобы она убиралась оттуда. Однако женщина не обратила на это никакого внимания и пала ниц, словно собиралась помолиться.

— Она из той же компании, — прокомментировала Вика. — Взывает к своему повелителю, чтобы он… О нет!

Женщину мгновенно охватило яркое пламя. Центурион и ещё двое гвардейцев немедленно бросились гасить её, но было уже поздно. В передних рядах толпы послышались изумлённые восклицания, а несколько человек, вопреки запрету, переместились по Туннелю внутрь оцепления, к самому краю котлована, чтобы лучше видеть происходящее.

— Провалиться мне в Тартар! — выругался Феб.

— Точно, как Уфуэ, — произнесла я потрясённо. — Вика, что думает об этом Диоскур?

— Он ещё не знает, что случилось. Оттуда ничего не было видно. Но слух сейчас дойдёт… Да, уже дошёл… Он шокирован, изумлён… и всё понимает. Та женщина решила умереть и возродиться в Огненной Купели, чтобы таким образом узнать новый путь к повелителю. Агриппа считает, что это разумно… правда, не уверен, что Купель ещё существует. Он колеблется, последовать ли примеру неизвестной сестры по Братству Нергала, или обождать и прежде посоветоваться с каким-то братом Олафом… Ему страшно, он прежде ни разу не умирал… И вместе с тем его сводит с ума сама мысль, что он может лишиться своих сил, своих способностей, своего бессмертия, наконец. Думать об этом ему нестерпимо…

С противоположной стороны площади сверкнула вспышка, и ещё один человек превратился в ослепительный сгусток огня. На сей раз это произошло среди скопления народа, и несколько соседей самоубийцы, не успевших вовремя защититься, получили сильные ожоги. Началась паника, толпа стала быстро редеть — те из присутствующих зевак, чья осторожность перевесила любопытство, массово уходили по Туннелю, опасаясь новых самосожжений.

Агриппа Диоскур оставался на месте. И без Викиных объяснений было ясно, что он всё ещё колеблется. Я решила не рисковать и уже хорошенько прицелилась, чтобы отключить его, но Вика догадалась о моём намерении и остановила меня:

— Погоди, Фи, не торопись. Он немного успокоился и передумал. Решил, что всегда успеет себя убить, и лучше сделает это скрытно, а не на людях, чтобы никто не узнал о его смерти. Иначе после воскрешения он не сможет вернуться к прежней жизни, а будет вынужден стать отшельником, прятаться от всех знакомых, друзей, соотечественников. Надо признать, разумное решение.

— Всё равно, — настаивала я. — Нельзя позволить ему уйти. Он вполне может покончить с собой просто в Туннеле.

— Верно, — согласился со мной Феб. — Мы должны взять его сейчас. Действуй, Фи.

Я размашисто шваркнула по Диоскуру ошеломляющим заклятием, приготовившись немедленно совершить прыжок, схватить его бесчувственного и перенести для допроса в какой-нибудь необитаемый мир. Но, к моему изумлению, заклятие не подействовало, а отскочило от слуги Нергала, как мяч от стенки. Он вздрогнул и испуганно огляделся по сторонам в поисках источника угрозы.

— Вот чёрт! — выругалась Вика.

— С ума сойти! — потрясённо произнёс Феб.

— Ну-ка, все вместе! — скомандовала я.

На сей раз мы ударили втроём, и это подействовало — Диоскур рухнул наземь как подкошенный. Я тотчас переместилась на площадь, но Феб меня опередил и первый подхватил пленника. Во всеобщей суматохе на нас никто не обращал внимания.

— Мотаем в Сумерки Дианы? — спросила я.

— Лучше сразу в Безвременье, — сказал Феб. — Там Хозяйка и Софи им займутся.

— Хорошо. Сейчас позову Дейд… — Тут я осеклась, поражённая внезапной догадкой. — Так ты же сам можешь!

Феб самодовольно ухмыльнулся:

— А, сообразила? Ведь я адепт десятого уровня и в помощи Дейдры больше не нуждаюсь. Держись за меня.

Я вцепилась в его плечо, и спустя мгновение мы оказались под ярким зелёным небом, отливающим бирюзой. Хозяйка встречала нас не на вершине холма, как обычно, а вместе с Софи стояла у его подножия, всего в нескольких шагах от нас. Их хмурые лица не выражали ни малейшего удовлетворения по поводу успешной поимки прислужника Нергала.

— Это я виновата, — сказала Хозяйка. — Мне следовало предвидеть такую возможность.

— О чём ты? — удивилась я.

— Этот человек, — отозвалась Софи. — Он мёртв.

От неожиданности Феб уронил Диоскура, и тот тяжело шмякнулся оземь. А я торопливо вызвала Образ Источника и убедилась, что Софи права: наш пленник был мёртв, окончательно и бесповоротно. Его сердце ещё продолжало биться по инерции, но мозг уже бездействовал.

— Наши заклятия… — начал было Феб, но Хозяйка прервала его:

— Дело не в ваших заклятиях, это всё Источник. В момент вашего вхождения в Безвременье он обнаружил присутствие чужеродного мирозданию элемента и уничтожил его. Этим чужеродным элементом оказалась сама душа Агриппы Диоскура. Боюсь, что воскрешение ему уже не грозит.

— Ну вот! — угрюмо резюмировал Феб. — Опять мы прокололись. Как тогда, с Мпило Уфуэ.

— На сей раз, — заметила я, — моя медлительность ни при чём.

— Да, — согласился Феб. — Всему виной моя торопливость.