Небо было чистое, без единой тучи, но ветер дул сильный, порывистый. Море слегка штормило, и яхту заметно покачивало на волнах. Впрочем, это лишь добавляло мне удовольствия от прогулки.

Я стоял на мостике рядом с Марси и следил за тем, как она справляется с рулём. Получалось у неё неплохо, хотя далеко не так здорово, как за пультом звездолёта.

– А знаете, кэп, – сказала Марси, – управлять морским кораблём тоже интересно.

– Ещё бы, – согласился я. – Но моторная яхта – это мелочи. Вот ходить под парусом – вообще супер.

– Вы умеете водить и парусники?

– Самостоятельно – нет. Этому нужно серьёзно учиться, а мне жаль тратить время. Хотя я очень люблю море. Не так, как космос, но всё равно люблю. Если бы я родился лет на тысячу раньше, то обязательно стал бы моряком.

– А почему не лётчиком?

Как и остальные резистентные, Марси изучала в школе только историю освоения космоса. О периоде до начала космической эры она имела весьма смутное представление.

– В шестнадцатом веке ещё не было самолётов, – ответил я. – Они появились в двадцатом. Тогда бы я, понятное дело, стал лётчиком.

Я запрокинул голову и посмотрел вверх. В небе с пронзительными криками носились иллары – здешние родственники земных чаек. Значительно выше и немного южнее парила маленькая чёрная точка – патрульный флайер береговой охраны. После крушения моей прежней яхты, даром что к этому инциденту я не был причастен, правительство Эсперансы решило перестраховаться, и теперь всякий раз, когда я выходил в море, в пределах прямой видимости непременно околачивались спасатели. Такая опека мне совершенно не нравилась, но я не протестовал – это было бесполезно…

Мы находились в отпуске уже две недели, а до того более месяца занимались обкаткой «Гермеса», налетали свыше тысячи парсеков и обследовали восемнадцать систем. При этом звёзды мы выбирали не наобум, а прежде выяснили у местных учёных, какие космические объекты в окрестностях Эсперансы их больше всего интересуют. В результате наши мини-экспедиции оказались довольно плодотворными, и хотя никаких открытий мы не совершили, однако свой небольшой вклад в копилку человеческих знаний всё-таки внесли. Вдобавок это послужило для нас хорошей тренировкой перед нашей первой настоящей экспедицией.

Сейчас «Гермес» был пришвартован к орбитальной станции, полностью готовый к дальнему полёту, а мы отдыхали на Эсперансе и ждали вестей с Земли – примет ли штаб нашу заявку на поиски «Ковчега-2», или отправит нас на другое задание. В принципе я был не против любой исследовательской миссии, но всё же мне очень хотелось поохотиться за свихнувшимся «Ковчегом»…

На палубу вышли Краснова со Штерном и устроились в плетёных креслах на носу яхты.

– Эй, кэп! – позвал меня главный инженер, державший в руках два бокала. – Аперитивчика не желаешь?

– Не откажусь.

Я оставив Марси у руля, а сам присоединился к ним и взял предложенный бокал. Отпив глоток, я спросил:

– Скоро обед?

– Симон обещает через четверть часа, – ответил Штерн. – Прогнал нас, чтобы не мешали ему.

– А Милош всё занимается?

– Ага, зубрит. Несносный мальчишка. Ну, никак не втемяшишь ему, что порой полезно расслабиться и побездельничать.

После нашего перевода в Исследовательский Департамент Милош несколько умерил свои аппетиты в изучении прикладных инженерных дисциплин – но только потому, что всерьёз занялся астрофизикой. А применительно к нему слово «всерьёз» значило «со всем возможным рвением», и он просто затерроризировал Штерна, требуя от него всё новых и новых заданий.

Марси, кстати, тоже стала изучать этот предмет, но в отличие от Милоша знала меру и не слишком перегружала себя, оставляя время и для отдыха, и для развлечений, включая столь полюбившееся ей чтение художественных книг. Её занятия курировал я, однако Штерн, как более компетентный специалист и опытный наставник, регулярно устраивал для неё с Милошем контрольные. По его словам, хотя Марси и отставала от Милоша по объёму пройденного материала, зато в уже изученном разбиралась гораздо лучше, её знания были глубже и основательнее.

Впрочем, учёбой были заняты не только Марси и Милош. Как раз в эти дни Хироши Йосидо получал степень магистра в университете Эсперо-Сити, а Сьюзан Грегори там же сдавала экзамены за первый курс на факультете планетологии. Техники Нильсен, Беккер и Лакруа выразили желание изучить ксеноботанику – простейшую исследовательскую специальность, которая, собственно, являлась составной частью биологии, но все трое были реалистами и понимали, что полный курс они не потянут. А диплом по ксеноботанике давал им хороший шанс через пять лет успешно пройти переаттестацию и окончательно закрепиться в рядах Департамента.

Даже Симон, прослышав о переаттестации, обратился ко мне с вопросом, какую полезную для исследователя специальность он мог бы получить. Я сразу понял причину внезапно возникшей у парня тяги к учёбе и заверил его, что стюарду отчисление из Департамента не грозит – разве только он разучится готовить. Симон мигом успокоился и больше об этом не заговаривал.

Что же касается меня, то после завершения обкатки «Гермеса» на кафедре физики звёзд космологического факультета мне предложили написать диссертацию по материалам проведённых исследований. Двое других наших астрофизиков, Штерн и его заместитель Оливейра, нисколько не возражали против того, чтобы я воспользовался результатами нашей совместной работы – в конце концов, оба уже имели докторские степени, к тому же Штерн и вовсе был доктором наук. Без сомнения, аббревиатура «Ph.D.»* украсила бы мой послужной список, но я отказался. Во-первых, ещё не считал себя готовым к этому, так как по уровню квалификации значительно уступал Оливейре, не говоря уже про Штерна. А во-вторых (и это, признаюсь, было главное), я хотел провести отпуск в своё удовольствие и меня совсем не вдохновляла перспектива корпеть над диссертацией. Жизнь впереди долгая, ещё успеется…

Марси махнула рукой, привлекая моё внимание, и крикнула:

– Кэп! Можно, я включу круиз-контроль и пойду помогу Симону?

– Без проблем, – ответил я.

Она задействовала автоматическое управление яхтой, затем легко сбежала с мостика и скрылась в трюме. Я проводил её задумчивым взглядом. За время своей службы Марси здорово изменилась. Не то чтобы повзрослела (хотя и это было), а скорее расцвела и удивительно похорошела, в её походке, жестах, манере держать себя и говорить стала проявляться женственность – совсем немного, но всё же заметно. Куда и подевалась та нескладная, чересчур тощая девчушка, которую адмирал Лопес передал мне на попечение под вечно хмурым марсианским небом. А ведь с тех пор не прошло и полгода…

– А девочка неровно дышит к Симону, – произнесла Краснова. – Да и он к ней неравнодушен. Ты заметил, кэп?

– Нет, – ответил я удивлённо. – По-моему, они просто друзья.

Она покачала головой:

Доктор философии, т. е. кандидат наук.

– Где там друзья! Ну ты даёшь! У тебя дома живёт влюблённая парочка, а ты на это ноль внимания. Что тут скажешь – мужчина.

– Не слушай её, кэп, – отозвался Штерн. – Ольга, по своему обыкновению, преувеличивает. Везде выискивает романтику – такая у неё натура. А на самом деле Марси относится к Симону как к младшему брату. В сущности, они ещё дети.

– Ай, Тео, брось! – фыркнула Краснова. – Я была в таком же возрасте, когда положила на тебя глаз.

Штерн улыбнулся:

– Да уж, помню ту несносную девчонку, которая преследовала меня по всему кораблю. И даже во время отпуска не оставляла в покое… – А после паузы он грустно добавил: – Чёрт, как быстро летит время! Казалось бы, совсем недавно отмечал двадцатилетие – и вот уже скоро сорок. Две трети жизни позади.

– Типун тебе на язык! – сказала Краснова. – Какие две трети жизни?

– Имею в виду активную жизнь, Оля. Полёты. Хорошо хоть не придётся до самой пенсии тягать баржи. Спасибо «Ковчегу».

– Уж кому-кому, – заметил я, – а тебе не за что благодарить «Ковчег». Тебя бы и так взяли в Исследовательский Департамент.

– Так ведь главное то, что взяли нас всех. Всю нашу команду целиком – отличную команду, что бы там ни говорили в штабе. А кроме того, нам достался «Гермес» – лучший во Флоте корабль.

– Суперкорабль, – подхватила Краснова.

– Да, – вздохнул я. – Вот бы погоняться на нём за вторым «Ковчегом»…

Штерн похлопал меня по плечу.

– Ладно тебе, кэп, не хмурься. Ну, не дадут нам этого задания, чёрт с ним, получим другое. В конце концов, адмирал Горовиц прав: поиски «Ковчега» – сложная миссия. Больше дюжины звёзд, почти десять тысяч парсеков пути, за один заход не осилишь. Это дело для опытных исследователей – а мы, как ни крути, ещё новички.

Я хмыкнул.

– Сколько раз тебе говорить, что нам не понадобится посещать все тринадцать систем. «Ковчег» застрял уже возле четвёртой, ну, в крайнем случае возле пятой звезды.

– А я снова говорю: нет, – не уступал Штерн. – Он застрял лишь в том случае, если сломался. А топливо для него не проблема. Он мог пополнить запасы на любой водной или метановой планете.

– Только с помощью людей, – настаивал я. – А их он размораживать не стал бы.

– Люди ему не нужны. Я всё-таки инженер, кэп, и лучше знаю, на что способно оборудование «Ковчега». Кроме того, он мог идти на сверхмедленном гипердрайве – с таким расчётом, чтобы хватило топлива на весь маршрут. Для замороженных ведь всё равно, сколько времени длится прыжок.

У меня были веские возражения и против такого варианта, но тут в наш спор вмешалась Краснова:

– А может, хватит, мальчики? Сколько можно, в самом деле! Лично для меня не имеет значения, как далеко мог залететь этот сумасшедший корабль. Всё равно я уверена, что нам не поручат его поиски.

– И это будет несправедливо, – сказал я. – Ведь только благодаря нам удалось выяснить, куда направился второй «Ковчег».

– Благодаря не нам, а тебе, – уточнила Краснова. – Однако мне кажется, что ты сильно преувеличиваешь значение своей выдумки с анабиозом. Это, конечно, была гениальная догадка, другой бы на твоём месте не сообразил. Тогда пришлось бы подбивать резонатор и высаживать на корабль десант. Но в любом случае маршрут «Ковчега-2» стал бы известен.

– Э, нет, Ольга. Тут ты ошибаешься. Допустим, мы уничтожили носовой резонатор и лишили бы «Ковчег-1» возможности скрыться. Поставь себя на место ИРа с его заскоком – как бы ты тогда поступила? Ты понимала бы, что своих подопечных уже не спасёшь. Но ведь есть ещё тридцать тысяч замороженных на «Ковчеге-2». Формально ты за них не отвечаешь – но у тебя случился сдвиг на почве Первого Закона Азимова. Ты должна защитить их от рискованного для жизни размораживания. Естественно, что в таком случае ты незамедлительно сотрёшь из своей памяти всю информацию, связанную со вторым «Ковчегом». В том числе – и в первую очередь! – перечень звёзд, которые он собирался посетить в поисках внеземного разума.

На лице Красновой отразилось удивление. А Штерн произнёс:

– Мы об этом как-то не подумали.

Я пожал плечами.

– По-моему, это было очевидно.

Тут у меня в кармане зазвонил телефон. Я достал его и посмотрел на дисплей.

– Гм. Странно.

– Что там? – поинтересовалась Краснова.

– Это редирект с бортового видеофона. А звонят из моего дома. Пойду разберусь.

Поднимаясь с кресла, я нажал кнопку предварительного соединения («Вызов принят. Подождите, пожалуйста…»), пересёк носовую палубу и вошёл в кают-компанию. Там в углу сидел Милош и сосредоточенно водил световым пером по планшетке. А на панели возле встроенного в стену большого стереоскопического экрана мигал красный огонёк вызова.

– Милош, ты заметил, что нам звонят? – спросил я.

– Да, кэп, – флегматично ответил он, буквально на секунду оторвавшись от своей планшетки. – Но ведь и вы получили вызов, верно?

Я покачал головой и включил видеофон. На экране появилась знакомая обстановка моей гостиной, посреди которой в широком мягком кресле расположился седовласый мужчина лет семидесяти. Увидев меня, он приветливо улыбнулся, но поздороваться мы не успели, так как в этот момент Милош резко вскочил на ноги.

– Адмирал, сэр!

Лопес – а это был именно он – вяло отмахнулся.

– Не суетись, парень. Ты уже не ученик, а я – не твой учитель. Я вообще больше не работаю в школе. А теперь позволь нам с капитаном поговорить. И без всяких «слушаюсь, сэр».

Милош смущённо кивнул и вышел из кают-компании.

– Здравствуйте, адмирал, – сказал я, усаживаясь на диван перед экраном.

– Привет, Эрик. Ты уж не обессудь, что я забрался в твой дом. Просто хотел сделать тебе сюрприз, явился без предупреждения – а оказалось, что ты прохлаждаешься в море. Мне совсем не улыбалось ждать тебя на крыльце.

– Мой дом всегда к вашим услугам, – заверил я его. – Давно прилетели?

– Только что с корабля.

– Всё-таки решили осесть на Эсперансе?

– В перспективе собираюсь. Но не сейчас. В данный момент я здесь по делам. Связанным с тобой, кстати. У меня есть для тебя весть из штаба. Твою заявку на поиски второго «Ковчега» частично удовлетворили.

– В каком смысле «частично»?

– Штаб признал нецелесообразным снаряжение специальной поисковой миссии ко всем тринадцати звёздам. Было решено поручить их проверку разным исследовательским экспедициям в качестве дополнительного задания, так сказать, в нагрузку. Нельзя не признать, что это разумно. Правда, для одной звезды всё же сделали исключение, к ней посылают отдельную экспедицию – именно ваш «Гермес». На сей счёт я привёз официальное распоряжение. После отпуска вы отправляетесь к 519-й Стрельца.

Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы сориентироваться.

– Но ведь она только седьмая по счёту в маршруте «Ковчега-2», – удивлённо произнёс я. – Почему такой странный выбор?

– Потому что сама звезда странная, она выпадает из общей закономерности. «Ковчег-1» тебе рассказал, что его собрат, второй «Ковчег», выбрал звёзды для поиска внеземных цивилизаций из фантастических книг, фильмов и игр, которые он считал художественным изложением научных гипотез. Как правило, авторы не заботятся о точности и просто выдумывают звёзды, дают им имена, иногда указывают приблизительное расстояние от Земли, изредка – расположение в том или ином созвездии. И только считаные единицы настолько скрупулёзны, что выискивают на картах подходящие системы, где и поселяют своих инопланетян. Именно такую информацию отобрал «Ковчег-2», затем отсеял все противоречащие логике или научным данным варианты, также исключил слишком удалённые звёзды, до которых всё равно не смог бы добраться, и в результате получил двенадцать звёзд…

– Тринадцать, – машинально поправил я.

– Нет, – возразил Лопес, – как раз двенадцать. 519-я Стрельца не принадлежит к этой категории. Она не встречается нигде, вообще нигде, кроме астрономических карт и справочников. Аналитики из Федерального Агентства Космических Исследований, которые обнаружили этот факт, почему-то не придали ему значения. Решили, что «Ковчег-2» выбрал её по астрофизическим характеристикам – поскольку она, как и Солнце, принадлежит к спектральному классу G и обладает планетной системой. Но таких звёзд в радиусе двух тысяч парсеков от Земли миллионы. А критерии, которыми руководствовался «Ковчег», были совсем другие.

– Довольно любопытно, – признал я. – И по этой причине штаб решил отправить к ней экспедицию?

– Не без моего вмешательства. У меня есть определённые связи в руководстве, и я воспользовался ими, чтобы добиться этого решения.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Конечно, одна звезда из тринадцати, да ещё только седьмая по счёту, – совсем не то, чего я хотел. Но лучше уж так, чем вообще никак.

Лопес хмыкнул.

– Не спеши благодарить. Я действовал прежде всего в собственных интересах. Боюсь, это тебе не понравится, но начальником экспедиции назначили меня.

Я изумлённо уставился на него.

– Вы полетите вместе с нами?

– Да, – кивнул он. – Это будет мой последний дальний полёт. Можно сказать, моя лебединая песня. И я обещаю, Эрик, не покушаться на твой статус командира корабля. Пока мы не доберёмся до цели, я вообще не буду ни во что вмешиваться. Ну а потом будем принимать решения совместно. Надеюсь, ты не очень расстроен?

– Нет, адмирал, – ответил я, всё ещё огорошенный этой новостью. – Мне будет приятно снова работать с вами. Вот только… – Я немного помолчал, собираясь с мыслями. – Для завершения карьеры вы могли бы выбрать и более перспективную экспедицию, чем наша.

– Тут ты ошибаешься. Как раз вашу экспедицию я считаю самой перспективной.

– Почему?

Лопес посмотрел на меня и загадочно усмехнулся.

– Пока не могу сказать. Если сейчас я поделюсь с тобой своими соображениями, ты решишь, что я так же безумен, как и второй «Ковчег».