Эйрин отложила в сторону книгу и сладко зевнула. Было еще не поздно, едва лишь приближался ужин, а ей уже хотелось в постель. Накануне ночью она плохо спала и рано проснулась от волнения – сегодня на занятии по инфернальным силам Эйрин впервые должна была использовать боевые чары против живых людей. И пусть это были усмиренные черные, не обладавшие, по убеждению большинства ведьм, душой, все равно она очень переживала, поскольку еще не чувствовала себя готовой к убийству – а такое могло случиться по элементарной небрежности.

К счастью, никто из черных не погиб, даже серьезно не пострадал. Эйрин безупречно выполнила все атакующие чары, получив от Кейлион оценку «вполне пристойно», что было определенным прогрессом по сравнению с предыдущими «неплохо». Зато на послеобеденном занятии по естественной философии усталость и нервное напряжение дали о себе знать, она никак не могла сосредоточиться и раз за разом допускала досадные ошибки. Сестра Аверлин вер Шиван понимала ее состояние и ни словом не упрекнула в невнимательности, однако дала задание подготовить на следующей неделе реферат о движении тел под действием земного тяготения. Эйрин не собиралась начинать работу над ним прямо сейчас, а всего лишь просмотрела соответствующую главу в учебнике и поняла, что тут придется хорошенько поработать. Она не хотела разочаровывать Аверлин, поскольку сама напросилась изучать естественную философию, а значит, должна была на каждом занятии доказывать, что это не пустая прихоть с ее стороны и что старейшая сестра недаром тратит на нее свое драгоценное время…

В верхнем ящике стола, где Эйрин держала готовые к приему писем листы бумаги, сработали почтовые чары. Она немедленно выдвинула его и нашла там свежее послание от Шаннон.

Здравствуй, Эйрин!
Твоя Шаннон.

Прости, что пишу второпях, сейчас должна начаться праздничная вечеринка по поводу помолвки Лиама и Шован вер Флойд. Теперь оба голоса от Лимнахского княжества – наши, и уже ничто не помешает Бренану стать королем. Только не спрашивай, откуда у меня такая уверенность, это не моя тайна. И вообще, никому не говори, что есть какая-то тайна, потому что тогда Бригид мне голову оторвет. Вскоре ты сама обо всем узнаешь и будешь очень удивлена. Но пока это секрет.

И кстати о секретах. Почему ты вчера не написала, что твоя Искра наконец-то превзошла Искру Левеллы? И в письме к Шайне об этом ни слова. Сегодня мы услышали эту новость от Мораг, которой написала Бронах. Так не годится, Эйрин! Я понимаю, что ты у нас большая скромница, но мы ведь твои подруги и должны были бы первыми узнать, что ты стала сильнейшей ведьмой в Сестринстве.

Ну ладно, на этом заканчиваю. Шайна напишет тебе уже после вечеринки. Думаю, тоже будет ругать.

Дочитав письмо, Эйрин положила его в нижний ящик, где хранила все полученные письма, и взглянула на часы. Время до ужина еще оставалось, поэтому она придвинула к себе чистый лист, взяла волшебное перо и начала писать:

Милая Шаннон!

Прости, что сразу не сказала тебе об Искре. Скромность тут ни при чем, просто я была очень раздосадована из-за нее и не хотела, чтобы моя досада выплеснулась на бумагу. Я ведь думала, что сестры уже привыкли к моей Первозданной, они день изо дня видели, как ее сила приближается к силе Левеллы, так что, по большому счету, вчера не произошло никакой неожиданности. Однако реакция на это некоторых сестер меня расстроила. Не говорю об Олвен – к ее откровенной, честной неприязни я уже привыкла. И не обижаюсь на младшеньких, которые своим излишним восхищением только подливали масла в огонь. Больше всего меня расстроило, что у некоторых (не буду называть имена) вчерашнее событие вызвало острый приступ зависти, хотя до сих пор я считала, что эти неназванные сестры относятся ко мне нормально. К счастью, это не касается Морин, Гелед и Бри, которые были просто рады за меня (было бы чему радоваться). Наверное, моя беда в том, что я хочу иметь со всеми хорошие отношения, хочу жить в согласии со всем миром. Это было возможно в Леннире, но здесь, на Тир Минегане, к сожалению…

Эйрин прервал шум из передней. Она немедленно отложила волшебное перо и встала из-за стола. Ей не было нужды прибегать к чарам, чтобы определить личность гостя, так как из всех знакомых только у Финнелы и Морин была привычка входить к ней без стука. А поскольку Морин недавно наведывалась, это наверняка была Финнела.

В подтверждение ее догадки уже в следующую секунду раздался тоненький голосочек кузины:

– Ау, сестричка! Ты здесь?

Выйдя из кабинета, Эйрин увидела в передней не только Финнелу, но и Гелед. Обе девушки были тепло одеты, а на щеках кузины играл яркий румянец от пребывания на морозе.

– Я как раз шла прогуляться перед ужином, – объяснила Гелед, когда Эйрин и ее двоюродная сестра обнялись и поздоровались, – и тут встретила Финнелу. Мы решили зайти к тебе и пригласить на прогулку. Но если не хочешь…

– Почему же не хочу? С удовольствием прогуляюсь.

Эйрин быстро переобулась в кожаные ботинки и взяла с вешалки меховое манто. Тем временем Финнела предложила:

– Так, может, захватим и Морин?

– Ей не до прогулок, – ответила Гелед, – завтра еще раз попробует сдать зачет по лечению порезов. Сидит сейчас у себя, царапает свою кожу, а потом заживляет. И все у нее получается, да только боюсь, что при сестре Глай снова начнет нервничать и что-то напортачит.

– Она уже жаловалась мне на свою несчастную судьбу, – сказала Эйрин. Чары для заживления кожи относились к перечню базовых и были очень простыми; ей самой они удались с первого раза. – Беда Морин в том, что она принимает все близко к сердцу.

– Вот не пойму, – пожала плечами Финнела, – если что-то умеешь, неужели трудно сделать это при других?

– Тебе нетрудно, – сказала Эйрин. – И мне, и Гелед. Но Морин не так уверена в себе… Ну все, я готова. Идем.

Они спустились по лестнице на первый этаж и вышли из дворца. Уже наступила ранняя зимняя ночь, однако на площади перед Тах Эрахойдом и на всех прилегающих улицах было светло от многочисленных магических фонарей. По инициативе Эйрин девушки пересекли наискосок людную площадь и вдоль Белах-на-Гвайр двинулись на север.

– Только не нужно далеко, – предупредила Гелед, – через полчаса ужин.

– Не волнуйся, успеем, – ответила Эйрин. – Только дойдем до театра, посмотрим афиши. Я слышала, что сегодня прибыла актерская труппа из Лойгира, и в сатарн будет их премьера. Только не знаю, что за спектакль.

– Исторический, – сказала Гелед, которая была большой поклонницей театрального искусства, – о короле Бехаде аб Фейндлахе, правившем Алпайном в конце двенадцатого столетия. Сестра Шиван видела ее в начале осени, когда гостила в Блаклиахе. Рассказывала, что там даже произошел скандал – алпайнский посол выразил официальный протест из-за того, что в той пьесе Бехаду с женой приписывается убийство его предшественника, короля Донхага. Согласись, это и правда полный бред.

Эйрин покачала головой:

– Тут мне трудно судить. Я еще плохо ориентирусь в истории Северных Королевств.

– Вот это да! – иронично отозвалась Финнела. – Это же никуда не годится. А ну-ка быстро беги читать, что там случилось в Алпайне в двенадцатом столетии.

– Еще успею. Прошлое никуда не денется – каким было, таким и останется. Может, оно и к лучшему, что я не знаю, как все происходило на самом деле. Буду смотреть спектакль без предвзятости.

– Но ведь он искажает историю, – настаивала Гелед.

– Ну и что? Если я захочу исторической достоверности, прочитаю хроники. А от спектакля жду другого – интересного сюжета, хорошей постановки и убедительной игры актеров. Ты с детства привыкла к театру, Гелед, поэтому такая разборчивая. Я же до недавнего времени могла видеть только выступления странствующих трупп, время от времени приезжавших в Кардугал. Но о них лучше не вспоминать.

– Это точно, – подхватила Финнела. – Жалкое зрелище! Кроме того, они всегда показывают разные дурацкие комедии.

– Потому что ни на что другое не годятся, – пренебрежительно произнесла Эйрин. – Смешат людей не своим талантом, а своей бездарностью.

Вскоре девушки дошли до площади Комхарад, сбоку которой стояло массивное здание Старого Абервенского театра. Когда-то он был просто Абервенским театром, а свое нынешнее название получил шесть десятилетий тому назад, после появления в городе Народного театра, с самого начала своего существования ориентировавшегося на непритязательные вкусы рядовых обитателей Тир Минегана. Вскоре конкуренцию ему в этой нише составил Новый театр, построенный в припортовом районе рядом с Балаганной площадью, где артисты издавна развлекали публику под открытым небом. А Старый театр оставался респектабельным заведением, пользующимся протекцией ведьм, и о выступлении на его сцене мечтал чуть ли не каждый абрадский актер.

Приближалось время вечернего спектакля, поэтому перед театром было многолюдно. Каждый день в это время сюда съезжались сливки минеганского общества – колдуньи и немногочисленные колдуны, зажиточные горожане и помещики со своими семьями (на самом деле они были лишь управляющими поместьями, так как вся земля на острове принадлежала Сестринству, но предпочитали называть себя помещиками, потому что их должность, как правило, передавалась по наследству). Никого из ведьм видно не было – обычно они приходили перед самым началом спектакля, и администрация театра до последнего момента придерживала для них самую лучшую ложу, которую все называли ведьминской.

Под портиком с колоннами, немного правее от главного входа, Эйрин заметила Глыниш вер Лейфар – колдунью, преподававшую ей теорию предвидений, а также ассистировавшую Ивин на четырех занятиях. Она и еще несколько колдуний окружили полукругом пожилого дородного колдуна с большими залысинами над высоким лбом и о чем-то живо с ним разговаривали.

– Это, наверное, сам Исгвыд аб Мейндир, – предположила Гелед. – Пойдем познакомимся с ним.

– Пойдем, – согласилась Эйрин.

При их приближении колдуньи и колдун умолкли. Женщины уважительно склонили головы, а мужчина поклонился. Разумеется, он не мог видеть ведьмовских Искр, как бы ни напрягал свое магическое зрение, но по поведению собеседниц сразу понял, с кем имеет дело.

Первой заговорила Глыниш:

– Леди Эйрин, леди Гелед, – к Финнеле она не обращалась, поскольку та находилась на Тир Минегане не как принцесса, а просто как ученица колдовской школы, – позвольте представить вам мастера Исгвыда аб Мейндира, художественного руководителя и главного драматурга Блаклиахского Королевского театра.

Колдун снова поклонился.

– Для меня это величайшая честь, ваши сиятельства.

– Мы тоже рады встретиться с вами, мастер, – ответила Эйрин, как старшая из них двоих. – Еще при леннирском дворе я слышала восторженные отзывы о ваших спектаклях. – И это была абсолютная правда: в Кардугале Этне вер Рошин как-то очень расхваливала ей пьесы Исгвыда аб Мейндира и советовала при первой же возможности их посмотреть. – С нетерпением жду вашей сатарнской премьеры. То же самое касается и моей двоюродной сестры, леди Финнелы вер Рис.

– Мое почтение, леди Финнела, – учтиво приветствовал ее мастер Исгвыд. – Я сразу догадался, кто вы такая, из-за вашего необыкновенного сходства с леди Эйрин. Хотя это довольно странно, ведь вы кузины по отцовской линии, а дочери обычно похожи на своих матерей.

– И мы тут не исключение, – сказала Финнела. – Мать леди Эйрин была двоюродной сестрой моей матушки. Таким образом, мы дважды кузины.

– Я этого не знал, сударыня, – извиняющимся тоном произнес Исгвыд аб Мейндир. – Это серьезный недосмотр с моей стороны, ведь в последнее время в колдовской среде много говорят о вас и вашей семье. Еще бы – принцесса, колдунья и ведьминская кузина в одном лице. Насколько мне известно, за всю историю еще не случалось такого сочетания.

– Да, еще не случалось, – подтвердила Финнела. – Было несколько ведьм, происходивших из высшей знати, да и сейчас в Сестринстве есть леди Бронах вер Дылвен. Но прежде ни у кого из них не было колдунов среди близких родственников. Собственно, и ваш случай, мастер Исгвыд, не совсем обычный. Колдуны занимаются наукой, медициной, разными ремеслами, а вот о колдунах-актерах я не слышала. Ну разве что молодежь зарабатывает на обучение, демонстрируя людям разные фокусы, однако их нельзя назвать настоящими актерами.

– Я тоже не актер, принцесса. К сожалению, Великий Дыв не одарил меня этим талантом. Наверное, решил, что хватит и двух – писательского и колдовского. И первый из них я ценю гораздо выше, чем мой скромный дар к чарам.

Затем инициативу перехватила Гелед и принялась расспрашивать Исгвыда аб Мейндира, надолго ли он приехал и какие еще спектакли, кроме «Бехада Алпайнского», планирует показать минеганским зрителям. При этом она ни словом не обмолвилась об исторической недостоверности будущей премьеры, хотя до сих пор Эйрин не замечала за ней особой деликатности в общении с людьми. Похоже, Гелед очень ценила творчество известного лойгирского драматурга, радовалась случаю поговорить с ним и не хотела уязвить его самолюбие резкой критикой.

К тому времени предыдущие собеседники мастера Исгвыда разошлись, чтобы не мешать ведьмам своим присутствием. Одна только Глыниш, воспользовавшись привилегированным положением учительницы Эйрин, осталась на месте, но в разговор не вмешивалась.

Вскоре из помещения театра выбежал старший администратор, которому подчиненные поспешили доложить, что две юные ведьмы собрались посетить сегодняшний спектакль, но почему-то стоят под дверью и не заходят внутрь. Эйрин объяснила ему, что произошло недоразумение, и извинилась за причиненные хлопоты. В свою очередь администратор попросил прощения за задержку с доставкой новых афиш в Тах Эрахойд, пообещал немедленно исправить этот недосмотр и все-таки стал уговаривать Эйрин и Гелед остаться на спектакль, который, по его словам, должен был стать особенным из-за участия в нем трех ведущих лойгирских актеров.

Эйрин было бы интересно посмотреть, как эти актеры справятся со своими ролями, имея лишь полдня на их изучение, однако сейчас она чувствовала себя слишком уставшей и боялась, что может, чего доброго, заснуть посреди спектакля, поэтому вежливо, но твердо отказалась. Зато Гелед не могла устоять перед таким искушением, особенно когда мастер Исгвыд охотно согласился составить ей компанию в ведьминской ложе. Также она попросила присоединиться к ним Финнелу, а Эйрин немедленно поддержала ее, заверив кузину, что не имеет никаких возражений.

– Сегодня из меня скверная компания, – объяснила она. – Сейчас поужинаю, пойду к себе и буду читать какую-нибудь книжку, пока не засну.

– Ну собственно, – нерешительно произнесла Финнела, – я тоже не против поужинать.

– Поужинаем в театре, – сказала Гелед. – Закажем того-сего и наедимся. Тут подают изумительное мороженое. Да и пирожные довольно хороши.

На этом Финнела позволила себя уговорить. Эйрин пожелала подругам приятно провести время, а сама отправилась в Тах Эрахойд. Но через десяток шагов ее догнала Глыниш вер Лейфар.

– Не возражаете, если пойду с вами? – спросила она.

– Конечно нет, – ответила немного удивленная Эйрин. – Я думала, вы собираетесь на спектакль.

Глыниш покачала головой:

– Просто проходила тут и увидела нескольких знакомых, беседующих с мастером Исгвыдом. Вот и присоединилась к ним, мне очень нравятся его пьесы.

– А я еще ни одной не видела. Похоже, минеганские актеры их не любят.

– Наоборот, охотно играют. Но еще до вашего прибытия исключили их из своего репертуара, ведь к тому времени руководство Старого театра договорилось о зимних гастролях Блаклиахского Королевского. Так что вам представится замечательная возможность познакомиться с лучшими произведениями Исгвыда аб Мейндира в авторской постановке.

– Да, звучит заманчиво, – согласилась Эйрин. А немного помолчав, спросила: – Скажите, Глыниш, каково это – жить с пророческим даром? Я пыталась поставить себя на место провидиц, но ничего не получается. Просто не могу представить, что они чувствуют, заглядывая в будущее. Единственная провидица, с кем я об этом говорила, Ронвен вер Придер, еще слишком молода, она лишь недавно раскрыла свой талант и до сих пор пугается его, чуть ли не бьется в истерике, когда с ней случается пророческое откровение. Со временем это проходит?

– Нет, леди Эйрин, не проходит, – ответила Глыниш, – просто мы учимся сдерживать свои эмоции. А страх никуда не девается, он всегда с нами и охватывает нас во время даже самого невинного прорицания.

– А вы… никогда не хотели избавиться от этого дара?

На какое-то мгновение на лицо колдуньи набежала мрачная тень, а потом оно снова приобрело непроницаемое выражение.

– Я бы солгала вам, если бы сказала, что нет. Иногда возникает такое желание. Все без исключения провидицы где-то в глубине души завидуют тем своим коллегам, чей колдовской дар не связан с пророческим.

– А что для вас в нем самое плохое?

– Именно то, за что другие его так ценят. Знание будущего. Правда, и в разгадывании тайн прошлого нет ничего приятного, но это сущие мелочи по сравнению с видением событий, которые только должны произойти. После каждого пророчества, пусть даже не сулящего никаких бед, меня охватывает чувство глубокой обреченности. Закрадываются сомнения, есть ли у нас на самом деле свобода воли, или, может быть, мы просто безвольные пешки в игре Высших Сил.

– Но ведь пророчества редко бывают неотвратимыми, – заметила Эйрин. – Хотя, собственно, и неотвратимые нельзя назвать фаталистическими, ведь они всегда сформулированы крайне неоднозначно и допускают немало разных толкований, порой противоположных по содержанию. По мнению сестры Ивин, их не удается заранее разгадать именно потому, что на самом деле они многовариантны, а вся их неотвратимость заключается только в том, что рано или поздно один из этих возможных вариантов реализуется. Ну а обычные пророчества содержат жесткие предпосылки, имеют ответвления и разветвления, позволяющие влиять на будущее, предупреждая нежелательное развитие событий. Как по мне, существование пророчеств является убедительным доказательством наличия у людей свободной воли.

– С одной стороны, это так, – не стала возражать Глыниш, – а с другой… Бывает, что будущее само предлагает изменить себя, но требует за это слишком высокую цену. Такую высокую, что лучше бы никогда не знать о ней. Однако знаешь – и ее приходится платить. Приходится делать то, что при других обстоятельствах никогда бы не сделала, и искренне надеяться, что своими поступками предупредила беду. А иногда случаются пророчества, предупреждающие о нежелательных событиях и одновременно предостерегающие от попыток предотвратить их – иначе это приведет к еще большей беде. Свобода воли вроде бы остается, но от нее нет никакого толку.

– Понимаю, – неуверенно сказала Эйрин, хотя на самом деле понимала это лишь абстрактно, умозрительно, отстраненно. – И часто у вас бывают такие пророчества?

– Гораздо реже, чем у сильных провидиц, но чаще, чем мне хотелось бы. Одиннадцать раз предвидела несчастья, которые лучше не пытаться предотвратить. По научной классификации они называются неисправимыми пророчествами, хотя им больше подходит слово «безнадежные». Впервые это случилось еще до переезда на Тир Минеган, когда я жила на нашей семейной ферме в Коннахте. Как-то наворожила, что вскоре отец будет чинить крышу, упадет с нее и сломает себе руку. К предостережению отнеслась серьезно, но была мала и глупа, поэтому не сдержалась и рассказала обо всем родным. А через несколько дней наша крыша начала протекать, и ремонтировать ее вызвался дядя Мигал, младший брат отца: мол, из-за его сломанной руки хозяйство не понесет больших убытков. Но он не упал, руку не сломал, а поцарапал себе ногу и через две недели умер от столбняка.

– О! – сочувственно произнесла Эйрин. – Мне очень жаль.

– Уже в школе, – продолжала Глыниш, – учителя объяснили, что такие пророчества провидицы должны держать при себе и ни с кем не делиться, пока те не исполнятся. В дальнейшем я так и поступала, хотя это было непросто.

– А у вас было неисправимое пророчество о чьей-нибудь смерти? – спросила Эйрин и сразу же пожалела о своих словах. – Ой, простите! Наверное, об этом нельзя спрашивать…

– Все в порядке, леди Эйрин, – сдержанно ответила колдунья. – К счастью, Дыв пока миловал меня от таких пророчеств. Знать, что кто-то умрет, и молчать, чтобы не накликать еще большую беду… – Она качнула головой. – С меня хватит и болезней, увечий, разбитых сердец. – Несколько секунд Глыниш колебалась, но потом продолжила: – В последний раз это было полгода назад, в конце мегева. Есть у меня одна знакомая, девушка немного старше вас. У нее был жених, очень достойный юноша, они были такой замечательной парой, и, казалось, ничто не может их разлучить. Но вдруг я увидела, что между ними произойдет ссора, и девушка, под влиянием эмоций и из-за рокового стечения обстоятельств, совершит большую глупость. Она тотчас об этом пожалеет, попробует все исправить, но будет уже поздно. Я могла бы легко это предотвратить, однако ничего не сделала, позволив событиям развиваться, как им и положено. Теперь моя знакомая страдает – но она, во всяком случае, жива. И оплакивает лишь потерянную любовь, а не смерть своего любимого.

– Грустная история, – сказала Эйрин. И неожиданно для самой себя добавила: – Хотя, думаю, это не идет ни в какое сравнение с тем, что вы пережили из-за несчастья с Гвен.

Глыниш резко остановилась, на ее лице застыло испуганное выражение.

– О чем вы?.. Я вас не пони… – Но, осознав, что своим поведением уже выдала себя, обреченно вздохнула. – Вот меня и поймали. Я надеялась, что все обошлось, ведь миновало уже больше двух лет, а тут… Как вы догадались?

– Не знаю, – честно ответила Эйрин, – просто меня внезапно озарило, и я, не подумав, брякнула. Если бы вы так не отреагировали… Значит, это правда? Вы предвидели, что Гвен лишится Искры?

Колдунья угрюмо кивнула:

– Это было мое восьмое неисправимое пророчество. За месяц до того рокового экзамена я наворожила, что одна молодая ведьма превратится в ведьмачку. Все думала, которая из них, а на леди Гвенет и подумать не могла, ведь была уверена, что это произойдет из-за близости с мужчиной. Вы же, наверное, и сами знаете, что она всего лишь третья ведьма за всю историю Сестринства, потерявшая Искру в результате временной смерти. Предыдущие два случая имели место еще в прошлом тысячелетии, и даже среди ведьм было немало скептиков, считавших, что оба раза Искра была потеряна из-за обычных причин, а пострадавшие сестры просто солгали, чтобы вызвать к себе сострадание. А я вообще ничего об этом не слышала.

– То есть вы просто не заметили опасного реликта во время экзаменов Гвен?

– Конечно, не заметила. Иначе указала бы леди Лин на ее ошибку.

– И таким образом, – заметила Эйрин, – сами о том не подозревая, вмешались бы в собственное пророчество.

– Вовсе нет, – решительно возразила Глыниш, – теория предвидений утверждает, что в таких ситуациях на исполнение пророчества имеют влияние лишь осознанные поступки. А я не знала, что тот реликт мог лишить леди Гвен Искры. И если бы обратила на него внимание, действовала бы в полной уверенности, что просто предотвращаю угрозу ее жизни. Пророчество, вероятнее всего, оставалось бы действующим и сработало на какой-нибудь другой молодой ведьме, уже не в результате несчастного случая, а по ее собственной воле… или же по ее собственной глупости. – Она помолчала, устремив мимо Эйрин печальный взгляд. – Эта мысль до сих пор не дает мне покоя. Если бы я была немного внимательнее, если бы заметила тот проклятый реликт… Хотя, может быть, все так и должно было случиться. Возможно, как раз пророчество ослепило нас с леди Лин, не позволив увидеть того, на что при обычных обстоятельствах мы просто не могли не обратить внимания. Может быть, это действительно была судьба…