– Напиши им, что я не согласен, – настаивал Бренан. – Сейчас же напиши, немедленно!

– Да не буду я писать таких глупостей, – ответила Мораг. – Сам пиши… но я все равно не отправлю. Потому что это просто бессмысленное упрямство.

– И правда, Бренан, – поддержал ее Лиам. – Тебе уже поздно отказываться. Этим ты ничего не изменишь, только выставишь себя на посмешище. Что случилось, то случилось, и возврата назад нет. Как говорят у нас в Ивыдоне – пока кузнец пьянствовал, кузница сгорела…

Недавно они остановились на обед в придорожном трактире. Их сопровождение, состоящее из восьми минеганских гвардейцев, разместилось в общем зале, а их троих дородная хозяйка трактира препроводила в отдельную комнату, предназначенную для столования особо важных гостей, пригласила угощаться вином и сладкими напитками, а сама отправилась на кухню, чтобы лично проследить за приготовлением заказанных ими блюд.

Как раз тогда Мораг и получила письмо от Шаннон. Сейчас оно, скомканное в сердцах Бренаном, лежало посреди широкого обеденного стола, накрытого вышитой скатертью. Там было всего лишь несколько строк:

Дорогие Бренан и Мораг!
Ваша Шаннон .

Только что Совет лордов избрал короля. Как и ожидалось, им стал Ригвар аб Ковгал. Но это сущие пустяки. Главное – другое: Совет проголосовал за то, что после Ригвара, уже без новых выборов, корона сразу перейдет к Бренану. Так что поздравляю тебя, милый брат, хотя, наверное, ты не очень этому обрадуешься.

Это пока все, никаких подробностей я не знаю, потому что не была на собрании. А Шайна не стала ничего объяснять и тотчас побежала к себе, чтобы написать вам письмо. Ждите его уже вскоре, а я заканчиваю, так как должна еще сообщить эту новость Эйрин, Давнайг и Риане.

Целую вас обоих.

Передавайте мой привет Лиаму.

Это известие крайне возмутило Бренана. И совсем не потому, что когда-нибудь в отдаленном будущем, лет через пять или десять, а если Дыв даст, то и через все пятнадцать или даже двадцать, он станет королем Катерлаха. Больше всего его рассердило, что ведьмы, так упорно твердившие о своей сестринской любви к нему, не сдержали обещания и тайными интригами и хитростями провели через Совет такое решение. Вне всяких сомнений, Шайна была причастна к этому. Она просто не могла не знать…

Бренан и без слов Лиама понимал, что тут уже ничего не попишешь, что все его протесты и возражения напрасны, однако продолжал требовать от Мораг, чтобы она отправила опровержение. И вместе с тем где-то в глубине души радовался, что сейчас находится в полутора днях пути от Тахрина, ведь иначе мог бы натворить глупостей, о которых впоследствии очень пожалел бы.

Вскоре им подали обед, и Бренан направил всю свою злость на жареную свинину, тушеную капусту с грибами, тонко нарезанные ломтики душистого сыра и запеченную в сметане рыбу. А когда они приступили к сладкому, наконец пришло долгожданное письмо от Шайны, которое Мораг начала читать вслух.

Сестра весьма подробно и последовательно поведала о всех событиях на заседании Совета. Она сухо, без эмоций излагала факты, лишь вскользь упомянув, что вместе с Бригид и Альсой была изумлена неожиданной инициативой Финвара аб Дайхи, а еще больше ее поразило предложение Асгера аб Кайрадога. Этим Шайна давала Бренану понять, что они не договаривались с толстым лордом об этом спектакле и уж тем более не были причастны к его сговору с графом Тирогенским. Однако она честно признала, что у Бригид все-таки были намерения надавить во время перерыва на некоторых лордов-советников, но этого не понадобилось – все решилось и без ведьминского вмешательства.

Закончив читать, Мораг, отложив письмо в сторону, взяла со своей тарелки недоеденное пирожное и произнесла:

– Я же тебе говорила, Бренан, что сестры тут ни при чем. Это все Финвар устроил… Ну нет, надо же! – растерянно покачала она головой. – Такого я не ожидала. Он, конечно, наплел о нас невесть что, обвинил чуть ли не во всех смертных грехах, но добровольно отказался от своих претензий и встал на твою сторону.

«Никуда он не становился, – хмуро подумал Бренан. – Всегда был и всегда остается на своей стороне, заботясь лишь о собственной выгоде. И теперь я должен либо отдать Марвен за его сына, либо просто подарить ему жирный кусок ведьминских земель…»

– Интересно, – отозвался Лиам, отхлебывая из кружки пенящееся пиво (в этом плане он был типичным ивыдонцем и скептически относился к вину), – как теперь тебя будут называть? В Катерлахе ведь нет титула принца.

– Что-нибудь придумают, – сказала Мораг. – Королевич, например. – Тут она зыркнула на Бренана и лукаво улыбнулась. – Или королек, королишка… Да шучу, шучу. Наверное, будут называть просто принцем. Называли же так лорда Кивина и чихать хотели, что официально этого титула не существует.

– А может быть, его учредят, – предположил Лиам. – Если уж Совет лордов сказал «а», должен сказать и «б», то есть признать, что сегодня Катерлах фактически превратился в наследственную монархию.

Последняя фраза навеяла Бренану грустные мысли о Гвен, ставшей для него недосягаемой, об их совместной жизни, еще недавно казавшейся такой реальной, а теперь превратившейся в бессмысленную фантазию, об их детях, которые уже никогда не появятся на свет… Мораг и Лиам сразу это заметили, но и дальше вели себя так, словно ничего не случилось. Они знали, что Бренан предпочитает держать свою боль в себе, не нуждаясь ни в утешении, ни в сочувствии.

Мораг снова вернулась к письму Шайны, начав вслух рассуждать, что же еще, кроме заботы о судьбе страны, заставило Финвара аб Дайхи так резко изменить свою позицию, но ее прервал стук в дверь. Она крикнула, что можно, и в комнату вошел командир отряда минеганских гвардейцев, лейтенант Одар аб Иллан. В руке он сжимал лист бумаги, от которого веяло свежими почтовыми чарами. Каждый офицер гвардии Тир Минегана всегда имел при себе несколько таких зачарованных листов, что позволяло без малейшей задержки получать ведьминские приказы.

– Госпожа, господа, – произнес лейтенант, – извините, что побеспокоил вас, но я только что получил от леди Бригид распоряжение как можно скорее раздобыть королевский штандарт Катерлаха. Она написала, что вы все поймете.

– Да, лейтенант, я поняла. Это правда резонная идея. – Мораг устремила на Бренана вопросительный взгляд, тот безразлично пожал плечами, поэтому она не стала ничего скрывать. – Дело в том, лейтенант, что сегодня Совет лордов избрал лорда Ригвара королем, а лорда Бренана – наследником престола.

Если Одар аб Иллан и удивился, то никоим образом этого не показал и с невозмутимой почтительностью поклонился Бренану:

– Мои искренние поздравления, ваша светлость.

В ответ Бренан лишь молча кивнул.

– Я очень сомневаюсь, – заговорила Мораг, – что где-то неподалеку найдется готовый королевский штандарт. Поэтому, лейтенант, посоветуйтесь с хозяйкой трактира, где можно достать отрез шелка соответствующего размера. Желательно красного цвета, но сойдет и любого, тогда я перекрашу его чарами. Также нужны золотистые нитки, чтобы вышить катерлахский герб. И опять же сгодятся любые. Вы все поняли?

– Да, госпожа.

Когда лейтенант вышел, Лиам заметил:

– У меня есть шелковая рубашка. Правда, не красная, а зеленая.

– А у меня – шелковое платье, – сказала Мораг. – Но их прибережем на крайний случай, если лейтенант аб Иллан ничего не найдет. Хотя я думаю, что все-таки найдет. Он очень исправный служака.

Бренан начал было протестовать против такого усердия, но она мгновенно прервала его:

– Нет, ты не понимаешь. Это не пустое выкаблучивание, а дань уважения стране, которая в лице Совета лордов признала тебя своим принцем – или как ты там на самом деле будешь называться. Выступая под королевским штандартом, ты засвидетельствуешь, что отныне целиком принадлежишь Катерлаху. Именно поэтому Бригид поторопилась прислать это распоряжение, так как знала, что без ее подсказки я не соображу.

После обеда им пришлось задержаться в трактире, поскольку на Бренана посыпались письма-поздравления от ведьм, и ему приходилось хотя бы вкратце отвечать на каждое из них. Позже Бригид переслала ему письмо от вновь избранного короля Ригвара, в котором тот сухо и сдержанно делился с ним своими соображениями касательно их совместного правления. Когда Бренан прочитал его и вместе с Мораг и Лиамом начал обдумывать ответ, Бригид снова дала о себе знать – на сей раз уже собственным письмом с советами о том, что именно и как именно написать королю. Вскоре похожие рекомендации пришли и от старейшей сестры Кейлион вер Маллайг, которой Бригид оперативно отправила копию письма Ригвара.

После этого Бренан окончательно убедился, что бумажной работы ему хватит на весь оставшийся день, и без возражений принял предложение Мораг остаться в трактире до утра. Все равно торопиться не было смысла: он выехал из Тахрина с таким расчетом, чтобы иметь в запасе хотя бы день на разные непредвиденные задержки.

С письмом к королю ему всеми силами помогала Мораг, мобилизовав на это свои скудные дипломатические способности. Впрочем, она работала главным образом почтальоном – отправляла Бригид каждый новый абзац, который потом возвращался с исправлениями и замечаниями. Разумеется, Бригид могла сама составить текст письма, а Бренану оставалось бы только переписать его собственным почерком. Но она даже предлагать этого не стала, за что он был ей очень благодарен.

К счастью, Мораг не пришлось возиться ни с покраской шелковой ткани, ни с вышиванием на ней геральдического единорога – символа Катерлаха. Одар аб Иллан выяснил у хозяйки трактира, что в часе езды отсюда по проселочной дороге живет один мелкий помещик, чей дед в свое время служил прапорщиком в королевской гвардии – причем не где-нибудь, а именно в королевской роте. По катерлахским обычаям, гвардейские офицеры, выходящие в почетную отставку, среди прочих подарков получали штандарт, под которым несли службу, поэтому лейтенант немедленно отправился к упомянутому помещику и вернулся назад с настоящим, хоть и обветшалым от времени штандартом. Последнее не было большой проблемой – прибегнув к чарам, Мораг вернула потускневшей вышивке прежний золотой блеск, добавила выцветшему полотнищу красной краски и наложила на него скрепляющий магический узор, чтобы оно случайно не разорвалось на сильном ветру. А еще через полчаса в трактир примчался средний сын помещика, шестнадцатилетний Гамишин аб Бедвир, и предложил свои услуги знаменосца. Он планировал весной отправиться в Тахрин и там наняться на военную службу, поэтому, посоветовавшись с отцом, решил не упускать такой блестящей возможности зарекомендовать себя. А Бренан рассудил, что катерлахский дворянин, пусть даже не военный, выглядит с катерлахским королевским штандартом лучше, чем минеганский гвардеец.

Письма от ведьм приходили всю вторую половину дня, и их поток иссяк лишь вечером, когда чуть ли не каждая сестра, владеющая почтовыми чарами, уже выразила ему поздравления. Прислушавшись к совету Мораг, Бренан написал образец письма, предназначенного для всех ведьм, с которыми он не был лично знаком и не вел регулярной переписки, а потом ему просто оставалось только добавить нужное имя. Из-за этого больше всего работы выпало именно Мораг, которая к вечеру очень устала, рассылая в разные концы Абрада ответы Бренана и раз за разом создавая новые чары ожидания для следующих поздравительных писем.

Последнее письмо, пришедшее к нему в тот день, было от Финнелы. Ясное дело, она тоже поздравила его, однако этим не ограничилась и мягко, ненавязчиво дала несколько полезных советов, основанных на ее собственном опыте как принцессы. А вернее, на опыте ее братьев-принцев – как положительном, Логана, так и отрицательном, Делвина.

Несмотря на то что только вчера они с Финнелой обменялись письмами, Бренан с огромным удовольствием написал ей перед сном целых три страницы, а утром, в ожидании завтрака, добавил еще две. Мораг не стала над ним подтрунивать, однако, отправляя Эйрин письмо, хитро ухмылялась. Бренан догадывался, о чем она думает, но ничуть не смутился. Пусть себе думает что угодно, а ему до этого дела нет. На самом деле он совсем не искал у Финнелы утешения, просто читать ее письма и отвечать на них было очень уютно. По дороге из Тылахмора до Тахрина между ними сложились приятельские отношения, которые, к счастью, не испортила ее некрасивая выходка на его с Шайной дне рождения. Уехав на Тир Минеган, Финнела иногда писала ему, ее письма были умными, вдумчивыми и в то же время веселыми и беззаботными. Такое сочетание очень нравилось Бренану…

После завтрака они отправились в путь, намереваясь добраться к вечеру в город Пенбедыр, где от Карвадонского тракта ответвлялся Эйгайнский, как раз ведущий к цели их путешествия. Юный Гамишин аб Бедвир гордо ехал впереди со штандартом, свидетельствуя этим, что сопровождает королевскую особу. Ни у кого из встречных не возникало вопросов, что же это за особа, так как вчерашние посетители трактира уже успели разнести по всей округе известие о появлении в Катерлахе не только нового короля, но и принца-наследника. И если раньше простые люди относились к Бренану хотя и почтительно, но отстраненно, усматривая в нем лишь чужака-ведьмака, замахнувшегося на катерлахский престол, то теперь их словно подменили. К их уважительности внезапно добавилось благоговение, а прежняя холодная учтивость сменилась искренней приязнью и предупредительностью.

– Вот видишь, – прокомментировала Мораг, – а ты боялся. Народу много не нужно, он неприхотлив. Ему вполне достаточно, что лорды в Тахрине признали тебя за своего. А значит, ты и вправду свой – и тут больше нечего обсуждать.

На обед они остановились в большой деревне, широко раскинувшейся по обе стороны дороги. Земля, которую обрабатывали крестьяне, принадлежала ведьминскому Сестринству, поэтому здесь Бренана приветствовали вдвое почтительнее, так как он, ко всему прочему, был их помещиком. Встречать его хлебом-солью вышла целая толпа нарядно одетых людей во главе со своим старостой, который после импровизированной церемонии чествования проводил дорогих гостей в местную корчму, где их уже ожидало щедрое угощение. За обедом им играли сельские музыканты, и Бренан, крайне расстроганный таким гостеприимством, очень радовался, что эта деревня не фигурирует в его соглашении с Финваром аб Дайхи. Он знал это наверняка, потому что она принадлежала к Королевской области, а Бригид, с учетом стратегической значимости столичного региона, не поступилась здесь ни единым поместьем.

Гораздо более пышный, хотя и не такой искренний прием ожидал Бренана в Пенбедыре. Этот небольшой город входил в состав Карвадонского княжества, и тамошние жители были немного расстроены, что их граф не стал королем, но это совсем не помешало им выказать уважение принцу Катерлаха. Как и предполагала Мораг, ни у кого не возникло ни малейших сомнений, как его называть, несмотря на то что Совет лордов так и не решился официально учредить этот титул.

Вечером, во время пира, устроенного местным дворянством и городской старшиной в честь Бренана, пришло очередное письмо от Бригид, к которому прилагалась копия только что принятого Советом и уже подписанного королем «Закона о лорде-наследнике престола». Когда пир закончился, Бренан внимательно ознакомился с текстом этого документа. По поводу некоторых моментов ему пришлось обратиться за консультацией к Мораг, но в большинстве формулировок он разобрался сам и в целом был доволен результатом. Полномочий ему предоставили немного, да и то они в основном сопровождались оговорками «по поручению короля», «с ведома короля» или «вместе с королем», а самая главная его обязанность состояла в «подробном и систематическом изучении катерлахского права, доскональном овладении искусством государственного управления, старательном штудировании истории Объединенного Королевства, знакомстве с его обычаями и традициями». В этом контексте упоминался куратор, назначаемый Советом из числа высших лордов, и Бренан нисколько не сомневался, что им станет Финвар аб Дайхи.

Среди немногочисленных исключительных полномочий лорда-наследника указывалась, в частности, «координация деятельности ведьминского Сестринства на территории Объединенного Королевства». Таким решением Совет убивал сразу двух зайцев. Во-первых, учитывал возможность, что новый король или кто-нибудь из его приближенных окажется причастным к сговору с черными колдунами, и пытался смягчить последствия связанного с этим скандала, представив все так, что тогда ведьмы будут действовать не сами по себе, не по собственному усмотрению, а по указанию законно уполномоченного на это лорда-наследника. Во-вторых, такое положение закона, пусть и чисто формально, подчиняло всех проживающих в Катерлахе ведьм королевской власти в лице Бренана.

– Хитро придумано, – заметила Мораг. – И главное, что у нас нет оснований для возражений, ведь ты наш брат-ведьмак. Хотя, конечно, мы бы стали возражать, если бы этот закон не был принят ad hoc.

– Как-как? – переспросил Бренан.

– Этот такой лейданский юридический термин, – объяснила она. – В данном случае он означает, что закон выписан конкретно под тебя, и его действие не будет распространяться на какого-либо другого лорда-наследника, скажем на твоего старшего сына. Хотя я убеждена, что ты будешь единственным лордом-наследником, а уже твои дети вполне официально получат титулы принцев и принцесс.

Бренан с трудом сдержал горестный вздох, снова вспомнив о Гвен, после чего вернулся к изучению закона. Напоследок его позабавил пункт об обязанности лорда-наследника престола регулярно совершать поездки в другие страны, представляя там государственные интересы Объединенного Королевства и налаживая дружественные отношения с чужеземными владыками. Несомненно, на этом настоял король Ригвар, чтобы иметь повод хотя бы на два-три месяца в году избавляться от присутствия Бренана в Катерлахе. Впрочем, это его намерение нисколько не противоречило желаниям самого Бренана, еще не утолившего своей жажды к странствиям.

– Весной отправлюсь в дипломатическое турне по Южному Абраду, – сказал он Мораг и Лиаму. – Буду налаживать отношения с тамошними королями. И обязательно посещу Леннир – Эйрин очень расхваливала свою страну.

– Подгадай так, чтобы застать на каникулах принцессу Финнелу, – посоветовал Лиам с заговорщической ухмылкой. – Она будет рада тебя видеть.

В этот вечер Бренан снова получил от Эйрин письмо Финнелы и точно так же, как вчера, прежде чем лечь спать, написал ей пространный ответ…

В Пенбедыре свита Бренана увеличилась чуть ли не втрое за счет молодых дворян, которые, по примеру Гамишина аб Бедвира, вызвались сопровождать его в Эйгайн. Теперь в их отряде преобладали катерлахцы, как это и годилось для окружения лорда-наследника катерлахского престола.

Бренана очень удивило, что никто из них (как, собственно, и все, кого они встречали по дороге) ни на мгновение не подверг сомнению его высокий и прежде неслыханный в Катерлахе статус, никто не потребовал предъявить подтверждение, даром что Мораг имела при себе присланную ведьминской почтой грамоту с официальным решением Совета лордов. Им просто верили на слово, а точнее – верили сине-красным мундирам минеганских гвардейцев, свидетельствовавшим о том, что с ними едет не просто знатная женщина, а ведьма. И при всем своем противоречивом отношении к ведьмам люди даже мысли не допускали, что она может так нагло лгать.

Врочем, принимать слова Мораг на веру никому долго не пришлось. На второй день после отъезда из Пенбедыра их отряд обогнали правительственные курьеры, имевшие приказ довести до сведения подданных, что у них появился новый король вместе с наследником престола. Хотя обычно все известия о самых важных событиях в стране расходились иначе. Благодаря ведьмам о них немедленно становилось известно в столицах всех княжеств (за исключением разве что Рондава, чей граф из-за своей знаменитой скаредности не приглашал к себе в гости ведьм), а уже оттуда информация поступала в самые отдаленные уголки Катерлаха. Однако сейчас половина ведьм, проживавших в княжеских городах, съехались в Тахрин, а остальные на это время отправились проведать сестер в соседних странах, поэтому вести пришлось распространять старым дедовским способом – от центра королевства до периферии.

Несмотря на то что численность отряда существенно возросла, он не стал двигаться медленнее, так как все новые спутники Бренана были сильными и выносливыми молодыми людьми. Из Пенбедыра до Эйгайна они доехали за неполных четыре дня, что было очень даже прилично для зимнего времени, и почти на целые сутки опередили корабль, на котором плыли кузины Бренана в сопровождении сестер Моркадес вер Риган и Мирген вер Эвлин. К счастью, первый месяц зимы был не слишком суровым, полноводная Авон Гир и не думала замерзать, поэтому им не пришлось сходить на берег и продолжать путешествие по суше.

В Эйгайне уже несколько дней знали об избрании Бренана наследником престола. В отличие от остальных княжеских столиц, здесь эту весть получили оперативно, так как сестра Рошин вер Фрайг, отправляясь вместе с молодым графом Кохраном в Тахрин, предусмотрительно оставила достаточное количество чистых листов с чарами ожидания. Это было одним из проявлений особого отношения Сестринства к Дому О’Барфин. Как правило, за каждое быстрое письмо правители должны были вознаграждать ведьм щедрыми подарками (а если без вежливых выкрутасов, то попросту платить); зато кровной родне Бронах вер Дылвен немало магических услуг доставалось даром. Правда, Бренан подозревал, что тут и не пахнет сентиментальностью, это просто результат договора, заключенного отцом Бронах еще тридцать шесть лет назад. Если простые люди вполне довольствовались тем, что получали за дочку-ведьму поместье, а в некоторых странах – и дворянский титул, то знатные и могущественные лорды выжимали из этой ситуации по максимуму, не ограничиваясь лишь землями и деньгами, а выторговывали себе значительные ведьминские преференции.

Еще на въезде в город Бренана с большой помпой встретили братья и сестры Кохрана во главе с семнадцатилетним Монаганом аб Гаретом, оставшимся за старшего на графском хозяйстве (их мать два года назад вышла замуж за старого вдовца Бардыра аб Тага, герцога Карвисского, и переехала в Тир Алмынах). Гостей сопроводили во дворец, где вечером, после надлежащего с дороги отдыха, состоялся праздничный пир. Монаган усадил лорда-наследника на почетное место, принадлежащее его старшему брату (и Бренан, заранее предупрежденный об этом Мораг, не стал протестовать), сам сел рядом, а с другой стороны, в кресле хозяйки дома, которая вместе с мужем находилась в Тахрине, расположилась пятнадцатилетняя княжна Мириш. Для Бренана это оказалось тяжелым испытанием, потому что девушка весь вечер строила ему глазки, знай заигрывая с ним, а опрокинув небольшой бокальчик вина, стала прямо, без околичностей расспрашивать, имеются ли у него брачные планы после разрыва помолвки с Гвен. Бренан долго выкручивался, не давая определенного ответа, так как понимал, что однозначное «нет» превратит эту щекотливую ситуацию в совершенно невыносимую, но в конце концов устал отбиваться и, сделав вид, что порядочно опьянел, по секрету рассказал (не называя, конечно, имени) об одной очаровательной южанской принцессе, на которой собирается жениться.

Расстроенная таким ответом, Мириш перестала донимать Бренана дальнейшими вопросами, а вскоре сказала, что уже устала, и ушла с пира. А Монаган прокомментировал:

– Вы правильно поступили, лорд Бренан. Мириш очень надоедлива и по-другому никак бы не отцепилась. Сегодня я целый день умолял ее быть сдержанной, но она не послушалась. Отчасти это вина Кохрана – в тот же день, когда к леди Гвенет вернулась Искра, он поторопился написать нам, что теперь отдаст за вас голос только в обмен на вашу помолвку с Мириш. Но проголосовал и так… Должен признать, вы провели изысканную комбинацию. Сначала отказались от престола, уступив лорду Ригвару, а после этого у него уже не было другого выбора, как согласиться на предложение графа Тирогенского. Он понимал, что с его стороны будет просто непорядочно и дальше настаивать на своем единоличном избрании.

Бренан не стал ничего отрицать. За последние дни такая версия событий утвердилась почти на официальном уровне. Главным героем королевских выборов стал Асгер аб Кайрадог, оттеснив на второй план Финвара аб Дайхи, чей отказ от претензий на престол и выступление в поддержку Бренана склонны были рассматривать как неожиданное свидетельство того, что у него все-таки есть совесть, хотя он и предпочитает держать ее под семью замками в мрачном подземелье жадности и беспринципности. В общем, Финвару грех было жаловаться, ведь кроме убедительной демонстрации своей влиятельности (а семь голосов за его кандидатуру – это все-таки не шутка) он значительно улучшил репутацию в глазах лояльного к ведьмам дворянства, стал уполномоченным от Совета лордов в вопросах образования наследника престола (то есть тем самым куратором, упомянутым в законе), а кроме всего прочего, мгновенно стихли все разговоры о его возможной причастности к сговору с черными.

Еще позавчера Бренан получил от Финвара аб Дайхи письмо, в котором тот поздравил его с избранием и подробно изложил причины, почему сам отказался претендовать на престол. Вне всяких сомнений, письмо предназначалось для того, чтобы предотвратить возможные подозрения в тайных договоренностях, поэтому Финвар его не скрывал, а сначала зачитал черновик всем родным и приближенным, якобы желая посоветоваться с ними, в чистовом варианте учел некоторые замечания, а с просьбой отправить его обратился к Норин вер Гвенер, которая вполне оправданно снискала себе славу самой болтливой из всех катерлахских ведьм.

Результаты этого не заставили себя ждать – как написала сегодня утром Шайна, содержание письма уже получило огласку, и его живо обсуждали в высшем свете столицы. А особенно пристальное внимание привлекло сделанное словно мимоходом предложение рассмотреть возможность помолвки между старшим сыном Финвара Туахалом и кузиной Бренана Марвен. Таким образом толстый лорд готовил почву для выполнения второй части их соглашения, оставляя само его существование в глубокой тайне. Собственно, в этом вопросе его намерения полностью совпадали с желанием самого Бренана, который тоже не хотел, чтобы об этом сговоре стало известно широкой общественности.

– А та южанская принцесса, – немного позже поинтересовался Монаган, – это ведь леди Финнела вер Рис, да?

– Можно сказать, что да, – решил не хитрить Бренан. – Только о нашей будущей помолвке я все выдумал. Просто мысль о ней первая пришла мне в голову. Значит, вы слышали о ней?

– Конечно, слышал. Еще бы не слышать – принцесса, колдунья и двоюродная сестра ведьмы. А еще ее очень нахваливает в своих письмах тетя Бронах. Мол, и умная, и красивая, и изысканная; просто образцовая невеста. Кохран собирался было написать ее отцу, лорду Рису аб Тырнану, письмо с предложением выдать ее за меня, но я его отговорил.

– Почему? – спросил Бренан.

Монаган осторожно огляделся и, убедившись, что их никто не подслушивает, ответил:

– Потому что не хочу получить от ворот поворот. Я всего лишь графский брат, а мои семейные связи с ведьмой тут ничего не значат, ведь и у самой леди Финнелы есть родственница-ведьма. Кроме того, это бессмысленное сватовство могло бы испортить наши отношения с королем Тир Алмынаха. Мы с Игеласом аб Дегланом уже твердо договорились, что летом, когда его сестре Бринхильд исполнится пятнадцать, она станет моей женой, и я не вижу оснований нарушать этот договор. Когда мы с Кохраном еще были мальчишками, дед учил нас, что политика – это искусство возможного, и князьям не пристало гонятся за журавлями в небе, такая роскошь позволена лишь простым людям. Нам же приходится довольствоваться синицами в руках… – Юноша тихо вздохнул. – И дед знал, что говорит. Четверть столетия назад у него был реальный шанс стать королем, ведьмы всеми силами помогали ему, связывая с ним и его сыном, нашим отцом, планы на утверждение в Катерлахе наследственной монархии. Но всех ведьминских усилий оказалось недостаточно, и деду не хватило одного-единственного голоса. Если бы лишний голос нашелся, все сложилось бы иначе, и эта мысль никогда не двала покоя нашему отцу. В отличие от деда, он не мог примириться с реальностью, все мечтал о журавле в небе, думал только о следующих выборах короля, пытался заработать авторитет среди высших лордов и из-за этого пускался в разные авантюры. Последняя из них – попытка вернуть под власть Катерлаха Лаврадирские острова – стоила ему жизни. Вы, наверное, слышали эту историю.

– Да, слышала, – сказал Бренан, хотя на самом деле не знал никаких подробностей; ему было известно лишь о самом факте гибели Гарета аб Финнагана во время неудачного морского похода на Инисойд Лаврадир. – Сочувствую вашей утрате.

– Благодарю. – Монаган отпил из бокала глоток вина и мельком взглянул на жонглеров, вытворяющих в центре зала головокружительные трюки на потеху пирующим. – Мой отец, без сомнения, был выдающимся человеком. Но, на свою беду, он родился сыном не того графа.

– Простите? – не понял Бренан.

– Наше княжество – континентальное, – объяснил Монаган, – и всегда славилось своей сухопутной армией. Однако на суше Катерлах давно не воевал и в ближайшем будущем не будет. Вот если бы наш род правил одним из приморских княжеств, отцу удалось бы собрать флот больший, чем тот, с которым он отправился на Лаврадиры. Тогда, возможно, он достиг бы успеха. Лаврадирцы и сами рады вернуться под власть Катерлаха, им совсем не нравятся навязанные эйдальцами южные порядки. Они чуть ли не каждый год присылают к нам делегации с просьбой о помощи, поэтому рано или поздно нам придется решать эту болезненную проблему… А что вы думаете по этому поводу?

– К сожалению, пока ничего, – честно признался Бренан. Он не хотел отвечать хитрыми выкрутасами на искренность своего собеседника. – Я еще плохо ориентируюсь во многих вопросах, которые для каждого катерлахца кажутся очевидными, и именно по этой причине решил уступить лорду Ригвару. Сейчас этот вопрос – в его компетенции. Ну а я могу лишь передать вам позицию леди Эйрин вер Гледис, которая считает, что со стороны ее деда, герцога Рувинского, это была неправедная война, и защита единоверцев стала для него просто удобным поводом к захвату чужих земель.

– Вот как? – удивился Монаган. – Довольно неожиданно для внучки Амона аб Гована… А вы что, не доверяете ее суждениям?

– Почему же, доверяю. Но не высказываю ее точку зрения как свою, потому что хочу составить собственное мнение – на основании знакомства со всеми фактами, а не только с их толкованием.

– В общем, это правильно, – не стал возражать молодой графский брат. – В идеале правильно. А с другой стороны, короли и князья не в состоянии лично разобраться во всех вопросах, по которым должны принять решение. На это им просто не хватит ни времени, ни сил. Поэтому в большинстве случаев приходится полагаться на мнение министров и советников.

– Есть вопросы, в которых необходимо разобраться лично, – заметил Бренан. – Это вопросы войны и мира, жизни и смерти. Такие дела я буду рассматривать во всех деталях, от начала и до конца.

– Тогда вас ждет много работы, лорд-наследник, – сказал Монаган. – Очень много…

Корабль с Марвен и Грайне прибыл на следующий день, вскоре после двух часов пополудни. Еще на рассвете сестра Моркадес сообщила письмом ориентировочное время, когда они доплывут до Эйгайна, позже уточнила его, а в половине второго написала, что им осталось меньше часа. Поэтому Бренану не пришлось целое утро нервничать в неуверенном ожидании, отправляя вниз по реке патрульных, чтобы они оповестили его о приближении корабля. Последнее письмо от Моркадес он получил, уже готовясь к отъезду, и немедленно, но без лишней спешки, отправился из графского дворца в расположенный на окраине города речной порт.

Когда корабль стал приближаться к берегу, Бренан рассмотрел на его палубе двух молодых на вид женщин, одетых слишком легко для сегодняшней морозной погоды. Рядом с ними стояли две темноволосые девочки в нарядных и, наверное, очень дорогих шубках. Младшая из них была такого роста, какой он помнил старшую; ну а старшая уже доставала макушкой выше плеч обеих ведьм, – которых, кстати, нельзя было назвать низенькими. Обе девочки смотрели в сторону Бренана; младшая несмело махала ему рукой, а вот старшая стояла почти неподвижно.

«Великий Дыв, как они выросли! – подумал Бренан. – А Марвен почти взрослая. Стала настоящей красавицей. И так похожа на тетю Линед…»

Наконец корабль причалил, и матросы перекинули на берег широкий деревянный мостик. Бренан не стал дальше ждать и чуть ли не бегом перешел по мостику на борт. Младшая из девочек после недолгих колебаний бросилась ему навстречу, тоненько пропищала: «Бренан, братик!», и обхватила руками его за туловище, прижавшись лицом к груди. Он обнял ее и стал гладить по головке.

– Грайне, родная, наконец-то…

Между тем ведьма с роскошными рыжими волосами легонько подтолкнула вперед старшую девочку. Марвен подошла к нему и склонилась в довольно изысканном для ее теплого наряда поклоне:

– Мое почтение, ваша светлость.

Бренан порывисто схватил ее за руку и сжал маленькую ладошку в своей руке.

– Ой, Марвен, брось! Какая там светлость! Для тебя я просто брат… Я так скучал по вас, девочки. Мне вас так не хватало… И мне очень, очень жаль, что так случилось. У меня просто нет слов, как мне горько…

Грайне тихо заплакала, продолжая прижиматься к Бренану. Марвен не проронила ни слезинки, лишь горько вздохнула и наконец перестала сопротивляться, позволив Бренану прижать ее к себе.

– Ну как вы доехали? – спросил он через минуту. – Все в порядке?

– Да, братик, – прервав всхлипывания, ответила Грайне и подняла к нему заплаканное личико. – Леди Моркадес и леди Мирген были очень добры к нам. Правда ведь, Марвен?

Марвен молча кивнула, высвободилась из объятий Бренана и, достав из рукава шубы платочек, стала заботливо вытирать мокрое от слез лицо сестры. Тем временем к ним приблизились обе ведьмы и поздоровались с Бренаном. Как он и думал, рыжеволосая была Моркадес вер Риган, а брюнетка – Мирген вер Эвлин.

– Рада наконец встретиться, брат, – дружелюбно произнесла Моркадес. – Хотя благодаря нашей переписке мне кажется, что мы уже давно знакомы.

– Мне тоже так кажется, сестра, – учтиво ответил Бренан.

– А у меня такое впечатление, словно я знаю тебя с пеленок, – сказала Мирген, пристально всматриваясь в его лицо. – Тебе же известно, что Шайна была моей воспитанницей?

– Да, сестра, известно. И хочу поблагодарить тебя, ты хорошо позаботилась о ней. А вам обеим, сестры, моя глубокая благодарность за вашу заботу о девочках.

– Не за что, Бренан, – ответила Моркадес. – Мы же делали это для тебя, для нашего брата. Ну что, пойдем на берег?

Они перешли с корабля на пристань, где их уже ждала графская карета, которую Монаган еще утром предусмотрительно отправил в порт. Моркадес и Мирген не стали в нее садиться, сказав, что предпочитают проехаться верхом. Бренан помог кузинам забраться внутрь, подождал, пока они усядутся, а потом сел сам, устроившись напротив них. Но как только карета двинулась, Грайне пересела рядом с ним и вновь прильнула к нему. Бренан обнял ее за плечи и сказал:

– Сейчас мы едем во дворец графа Эйгайнского. Его самого там нет, он со своей графиней сейчас в Тахрине, зато есть его братья и сестры. Самый младший из них – такой, как ты, Грайне, а есть еще девочка твоего возраста, Марвен.

– Они принцы и принцессы? – спросила Грайне.

– Нет. Обычно их называют княжичами и княжнами.

– А мы встречались с настоящими принцами и принцессами. В Майнане. И с королем и королевой. А еще с королевой-матерью. Они передавали тебе привет. Правда, думали, что ты тоже станешь королем… А почему ты не стал, Бренан?

– Решил, что еще молод. Быть королем очень ответственно, для этого нужно научиться многим вещам. Вот я и буду учиться.

– Леди Моркадес говорила то же самое. Но я слышала, как они с леди Мирген говорили, что это из-за Гвен.

– Это тоже правда, – признал Бренан. – Гвен с детства воспитывалась, как принцесса, и вместе мы бы справились с королевскими обязанностями, но… – Он не сдержался и вздохнул. – Она снова стала ведьмой, поэтому больше не могла быть моей невестой.

– Мы знаем, – сказала Грайне, – ведьмам запрещено выходить замуж. Но это ничего, братик, найдешь себе другую. Легко найдешь. Теперь ты принц, когда-нибудь станешь королем – а какая девушка не хочет стать королевой?

Марвен скупо улыбнулась на такое наивное, хотя в целом резонное замечание, но не произнесла ни слова. Она и раньше была замкнутой, неразговорчивой, старалась не выказывать своих чувств, держа их в себе, а пережитое горе, судя по письмам сестер Моркадес и Мирген, лишь обострило эти черты. С обеими ведьмами Марвен была неизменно вежливой и послушной, выполняла все их указания, прислушивалась ко всех их советам, старательно обучалась под их руководством, однако всегда сохраняла дистанцию, не позволяя им заглянуть себе в душу. В отличие от нее, живая и открытая Грайне не скрывала своего горя, частенько плакала, вспоминая о родных, но быстро утешалась, почти мгновенно переходя от печали к веселью, и под влиянием новых впечатлений ее боль от этой утраты потихоньку утихала, теряла прежнюю остроту…

– Марвен, помнишь то письмо, – обратился Бренан к старшей из кузин, – где я писал, что подыскиваю тебе жениха среди юных катерлахских лордов?

Щеки девочки легонько зарделись, а взгляд смущенно заблуждал по уголкам кареты.

– Да, помню, – ответила она, пытаясь говорить ровно и беспристрастно, но легкая дрожь в голосе выдавала ее волнение. – Спасибо за заботу обо мне… А ты уже кого-то выбрал?

– Собственно, об этом я и хотел поговорить, – сказал Бренан. На самом деле он совсем не хотел об этом говорить, особенно сейчас, когда они только встретились. Но выбора не было, потому что еще вчера Кохран аб Гарет отправил своим братьям и сестрам письмо, в котором, среди прочего, упоминал о планах Финвара посватать Марвен за своего сына Туахала. И было бы совсем нежелательно, если бы сама Марвен услышала это от кого-то постороннего. – Тебе что-нибудь известно о лорде Финваре аб Дайхи?

Марвен утвердительно кивнула:

– Да. Леди Моркадес называла его твоим главным соперником.

– А еще говорила, что он очень хитрый и коварный, – вмешалась Грайне. – Она думала, что это он нанял тех разбойников со злым колдуном, чтобы похитить нас, но недавно, когда тебя сделали принцем, передумала. Рассказывала нам, что лорд Финвар очень помог тебе, даже уговаривал других лордов сразу избрать тебя королем.

– Так и было, – подтвердил Бренан. – Финвар аб Дайхи оказался непричастным к тому преступлению. Это еще не означает, что мы стали добрыми друзьями, однако наше соперничество осталось в прошлом. – Произнося эти слова, Бренан понимал, что скорее выдает желаемое за действительное. У Финвара были большие амбиции, и с отказом претендовать на престол он вовсе их не лишился, просто теперь будет искать другие способы удовлетворить свою чрезмерное честолюбие. – Лорд Финвар – очень богатый и могущественный человек, он влиятельнее многих катерлахских графов, а может быть, влиятельнее их всех. По этой причине мне нужно наладить с ним хорошие отношения – если не дружественные, то хотя бы уважительные, это пойдет на пользу стране. К счастью, лорд Финвар разделяет мое мнение, поэтому написал мне письмо и выразил готовность сотрудничать со мной и королем Ригваром для блага Катерлаха. А все это я веду к тому, Марвен, что в знак примирения он предложил обручить с тобой своего сына Туахала.

Если Марвен и собиралась задать Бренану совершенно естественные при таких обстоятельствах вопросы, то не успела, так как ее опередила младшая сестра:

– А этот Туахал уже взрослый?

– Нет, одногодок Марвен. В хвероде ему будет двенадцать.

– Он красивый?

– В общем, да. Довольно красивый, высокий, стройный. О его характере сам я судить не могу, потому что никогда с ним не общался, но по отзывам других людей он вежливый, воспитанный и умный.

– Старший сын? – не унималась Грайне.

– Да, старший, – ответил немного удивленный Бренан; он не ожидал такого практичного вопроса от девятилетней девочки. – Когда-нибудь Туахал унаследует большую часть отцовского состояния.

– Это хорошо, – довольно кивнула Грайне. – Когда будешь выдавать замуж меня, тоже найди мне старшего сына.

– Хорошо, – пообещал Бренан, погладив ее по головке. – Буду искать только старшего. Средних и младших даже рассматривать не стану. – Затем снова перевел взгляд на Марвен. – Ты только не бойся, я не собираюсь ни к чему тебя принуждать. И торопить тоже не буду. Вот приедем в Тахрин, там ты познакомишься с Туахалом, будешь часто общаться с ним, хорошенько узнаешь его – тогда и решишь относительно помолвки. И как скажешь, так и будет, это я тебе твердо обещаю. Поэтому, повторяю, не бойся, не переживай, все будет в порядке.

– Я не боюсь, – сказала Марвен. – Ты ведь желаешь нам с Грайне добра. А мы должны слушаться тебя, ведь теперь ты старший в нашей семье.

Немного поколебавшись, она пересела к Бренану, по другую сторону от сестры, и он обнял ее за плечи.

– Да, сестричка, мы семья. И я буду заботиться о вас, что бы ни случилось. Я сделаю все для вашего счастья.