1

Когда мы поднялись наверх и вышли из лифта, я в первый момент решил, что Шанкар, пропетляв часик по Катакомбам, вернул нас обратно в своё подвальное убежище. Но нет – несмотря на общую схожесть (видимо, оба убежища были сооружены по одному и тому же плану), обстановка помещения в конкретных деталях была немного другой. К тому же, хотя я специально не смотрел на часы, сюда мы поднимались едва ли не вдвое меньше времени, чем спускались из усадьбы Шанкара.

В этом убежище учитель Агаттияра вёл себя как дома. Здесь нас никто не встречал, поэтому он взял на себя роль хозяина и, заблокировав дверь лифта, немедленно распорядился отнести спящую Рашель в самую крайнюю из четырёх примыкавших к гостиной комнат. Как я и ожидал, это оказалась небольшая, но довольно уютная спальня. В ней стояли две одноместные кровати, которые при желании можно было сдвинуть и превратить в двухместную. Из спальни вела ещё одна дверь – по всей видимости, в ванную.

Уложив девочку в постель, мы оставили её на попечение Риты, которая, как сообщил Шанкар, будет жить с ней в одной комнате. Но прежде, чем мы вышли, Рита сделала мне ещё одну обезболивающую инъекцию – действие предыдущей дозы уже прошло, и моя травмированная кисть снова разболелась. Не так чтобы очень уж сильно, это можно было перетерпеть и без всяких лекарств, однако сейчас я чувствовал себя здорово уставшим, а боль помешала бы мне нормально отдохнуть.

В моё распоряжение Шанкар предоставил точно такую же спальню по соседству с комнатой, где находились Рита и Рашель. Старик посоветовал мне хорошенько выспаться и ни о чём не беспокоиться – это место, по его словам, было стопроцентно надёжным и безопасным. Я предпочёл поверить ему и только спросил, где мы сейчас находимся.

– В Паталипутре, – коротко ответил Шанкар. – Более конкретно пока сказать не могу.

Город Паталипутра был федеральной столицей, политическим и административным центром всей планеты. По своим размерам он значительно уступал крупным мегаполисам, вроде Нью-Калькутты, с их финансово-промышленной мощью. Этот сравнительно небольшой городок почти сплошь состоял из правительственных учреждений, а его взрослое население делилось на две части – государственных чиновников разного ранга, с утра до вечера протиравших штаны в многочисленных министерствах, департаментах и управлениях, а также работников сферы услуг и коммунальных служб, которые обеспечивали первых всем необходимым для жизни. Ну и, конечно, нельзя было сбрасывать со счетов и целую армию полицейских, более бдительных и суровых, чем в любом другом городе Махаварши. Пожалуй, решил я после некоторых раздумий, Паталипутра действительно самое безопасное для нас место на планете. Будь наше правительство хоть трижды коллаборационистским, оно не позволит агентам Иных свободно разгуливать по улицам столицы и устраивать здесь массовые обыски и облавы. К тому же это убежище наверняка принадлежало одному из высших государственных служащих, который располагал достаточной властью, чтобы оградить себя от любопытства чужаков…

Уединившись в своей комнате, я разделся, отправил рубашку и бельё в чистку, а сам принял горячий душ. После душа я побрился (бреюсь я обычно по вечерам – с утра нет ни времени, ни желания), облачился в длинный махровый халат и решил выглянуть в холл, чтобы задать Шанкару ещё парочку занимавших меня вопросов. Но не тут-то было – дверь оказалась заблокирована снаружи, и когда я попытался открыть её, на встроенном в неё экране вспыхнула надпись: «Мистер Матусевич, спокойной Вам ночи. Отдыхайте, а все Ваши проблемы мы обсудим потом. Утро вечера мудренее».

Ясное дело, я рассердился за такую бесцеремонность. Однако делать было нечего, я улёгся в постель и погасил в комнате свет. Вопреки моим опасениям, беспокойные и тревожные мысли, роившиеся у меня в голове, не помешали мне моментально заснуть.

 

2

Как обычно, я спал крепко, без всяких сновидений, и проснулся свежим и отдохнувшим. Первые несколько секунд я лежал в кромешной темноте, думая сразу о двух вещах: во-первых, что ещё слишком рано и за окном даже не рассвело, а во-вторых, что с сегодняшнего дня у меня начался отпуск и теперь я целых три недели не сяду за штурвал самолёта.

Но затем, почувствовав лёгкую ноющую боль в кисти правой руки, я вспомнил всё, что случилось вчера вечером. Эти воспоминания разогнали остатки моего сна, я резко принял сидячее положение и щёлкнул пальцами. В комнате вспыхнул свет, и я увидел обстановку спальни убежища. Настенные часы показывали 5:54 утра – мой биологический будильник, как всегда, не подвёл меня, и я проснулся в обычное для себя время.

Моя лётная форма лежала там, где я и оставил её, – на соседней кровати. Но первым делом я набросил на себя халат, подошёл к двери и убедился, что она разблокирована. Сразу открывать её я не стал, а сначала сходил в ванную, быстренько привёл себя в порядок после сна, оделся и лишь тогда вышел из спальни.

В гостиной я застал только одного человека – невысокого, средней упитанности мужчину лет под шестьдесят, безусого и безбородого, с густыми чёрными волосами, напрочь лишёнными даже намёка на седину. Он сидел в мягком кожаном кресле перед большим стереоэкраном, на котором мелькали знакомые мне кадры космического сражения. По лицу мужчины было ясно, что он видел эту запись уже не впервые, но тем не менее он так увлечённо наблюдал за ходом битвы, что не сразу обратил на меня внимание.

Ну а я, едва перешагнув порог, замер как вкопанный, разинув от изумления рот и не в силах выдавить из себя ни единого слова. Говоря по правде, я просто не мог поверить своим глазам.

То, что я не был знаком с сидевшим в кресле мужчиной, ещё не значило, что я его не знал. Его лицо не слишком часто появлялось в выпусках новостей, но вряд ли на всей Махаварше нашёлся бы хоть один человек старше пяти лет, который, увидев его, не сказал бы: «Так это же…»

Наконец мужчина заметил меня, резко поднялся с кресла и быстрым шагом подошёл ко мне.

– Доброе утро, мистер Матусевич. Вижу, Вы и впрямь ранняя пташка. Всё именно так, как написано в вашем досье – подъём в шесть утра и ни минутой позже.

Его крепкое, энергичное рукопожатие отчасти привело меня в чувство. Хорошо хоть пожал он мою левую руку.

– Здравствуйте, ваше величество, – вежливо пробормотал я.

– Меня вполне устроит обращение «сэр», – сказал он. – Давайте обойдёмся без лишних церемоний. Договорились?

– Да, сэр, – ответил я, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями и согласовать свои прежние представления об этом человеке с фактом его присутствия здесь, в одном из тайных убежищ Сопротивления.

Падма XIV заслуженно считался самым дрянным императором за всю тысячелетнюю историю Махаварши. Нет, не потому что он был тираном, злоупотребляющим своей властью. Никакой реальной властью он не обладал – как, впрочем, и многие поколения его предшественников на этом посту. Конституционная реформа более чем шестисотлетней давности до предела урезала императорские полномочия, оставив за его особой лишь функции номинального главы государства и арбитра нации. На политической авансцене император появлялся дважды в год, открывая очередную сессию Национального Конгресса, а также раз в четыре года от него требовалось издавать указы о назначении кабинета министров, сформированного по результатам всеобщих парламентских выборов. Кроме того, время от времени он вручал государственные премии, ордена и медали, присваивал различные почётные звания – но, опять же, только по решению правительства.

Тем не менее, императоры всегда могли оказывать значительное влияние на политические процессы в государстве – опосредствованно, через активное участие в общественной жизни планеты. Все предшественники Падмы XIV не пренебрегали этой возможностью и с тем или иным успехом занимались публичной политикой. У одних это получалось лучше, у других хуже, но все они по крайней мере пытались. Благодаря мистической харизме своего титула, благодаря своей независимости от сиюминутной политической конъюнктуры, многие монархи пользовались огромной популярностью в народе, их уважали и к их мнению прислушивались. Порой случалось, что императору достаточно было открыто выказать симпатию к одной из политических партий, чтобы обеспечить ей успех на выборах.

А вот Падма XIV ничем подобным не занимался. Он слыл законченным мизантропом и отшельником, предпочитавшим всему прочему уединение и всячески избегавшим лишний раз появляться на публике. О том же, чтобы он пытался хоть как-то влиять на политику, и вовсе речи не шло. Бо́льшую часть нашего истеблишмента это вполне устраивало, зато рядовые граждане Махаварши были этим недовольны. Некоторые особо радикальные масс-медиа правого толка откровенно сокрушались, что у нас такой слабый, безынициативный и совершенно бесхарактерный император, а крайние «леваки» напротив – столь же откровенно злорадствовали, то и дело отпуская язвительные шуточки по поводу всего института монархии, который они считали атавизмом и ратовали за установление Республики.

Короче, за шестнадцать лет своего царствования Падма XIV нанёс ощутимый урон престижу императорской власти, и только в последнее время ситуация постепенно стала меняться в лучшую сторону. Однако не благодаря ему, а стараниями его дочери Сатьявати – очаровательной юной особы, которая лишь недавно отметила своё двадцатилетие и начала вести активную общественную жизнь. Будучи единственным ребёнком Падмы и наследницей престола, она явочным порядком заняла место императора и в политике, и в сердцах сограждан, а её незаурядные умственные способности, привлекательная внешность, умение ладить с людьми и с достоинством держаться на публике позволяли надеяться, что в будущем она сумеет полностью компенсировать пассивность и бездеятельность своего отца.

Но теперь, видя перед собой императора, я понял, сколь беспочвенны были все обвинения в его адрес. Он просто играл свою роль, и играл блестяще, изображая из себя ничтожество и отвлекая от своей персоны внимание чужаков. Его слабохарактерность, безынициативность и мизантропия на деле оказались лишь маской, за которой скрывался один из лидеров подполья, возможно даже – главный руководитель.

– Ваше кодовое имя «Эй-первый», – произнёс я скорее утвердительно, чем вопросительно. – Ведь так?

Падма коротко кивнул:

– Совершенно верно, мистер Матусевич. Правду обо мне знают всего несколько человек. Теперь и Вы принадлежите к их числу… Но поговорим об этом позже. Сейчас вам нужно позавтракать.

Он подошёл к стене рядом с экраном и отодвинул в сторону перегородку, за которой оказалась небольшая комнатка, оснащённая всем самым необходимым кухонным оборудованием.

– К сожалению, – сказал император, – сегодня Вам придётся удовольствоваться консервами. А если мы решим, что Вы останетесь здесь, тогда я позабочусь и о свежих продуктах. Хотя вряд ли это понадобится.

Саморазогревающиеся консервы были, в общем, недурственны, и я позавтракал с отменным аппетитом. Постепенно я полностью оправился от шока, вызванного этой неожиданной встречей, перестал чувствовать себя неловко и скованно в присутствии царственной (пусть и не правящей) особы и даже нашёл несколько забавным, что за столом меня обслуживает сам император Махаварши.

Под завесу моей короткой трапезы Падма приготовил две чашки кофе, одну из которых передал мне, а вторую оставил у себя. Устроившись в кресле, он достал сигарету, щёлкнул зажигалкой и закурил.

– Вам я не предлагаю, – сказал он, – поскольку из вашего досье следует, что Вы не подвержены этой вредной привычке.

– Вы уже второй раз упоминаете о моём досье, сэр, – заметил я. – Что за досье? Государственных спецслужб?

– Нет, наше. Сопротивления.

– Вы что, следили за мной?

– Скажем так: просто держали на примете. Ещё три года назад один из наших людей рекомендовал привлечь Вас к работе подполья. Руководство местного отделения рассмотрело его рекомендацию, собрало о Вас сведения и в конечном итоге решило, что Вы нам не подходите.

– Вот как? – Я не то чтобы обиделся, но немного огорчился. – И почему же?

– Вы оказались слишком прямодушным и бесхитростным для подпольщика. Из вас такой же конспиратор, как из меня балерина – Вы уж простите за банальное сравнение. Вы даже не смогли держать в секрете своё увлечение виртуальными межзвёздными путешествиями. Да, конечно, Вы принимали меры, чтобы о Вашей одержимости космосом не узнало начальство, но этого было явно недостаточно. Мы запросто вычислили Вас – да и не только мы, но и чужаки, которые внимательно следят за такого рода виртуальными реальностями в поисках участников Сопротивления. На протяжении нескольких месяцев за Вами даже присматривал один пятидесятник, но вскоре Иные убедились, что никакого отношения к подполью Вы не имеете, и слежка была прекращена. Тем не менее Вы уже «засветились», и мы не могли рисковать, привлекая Вас в нашу организацию. Ещё до получения досье, как только Шанкар назвал Ваше имя, я сразу вспомнил, что в своё время одобрил это решение местного комитета.

– А если не секрет, – поинтересовался я, – кто был тот человек, что рекомендовал меня?

– Вы его хорошо знаете. Это ваш напарник Ахмад Раман.

– Так он член подполья?

– Само собой. Притом весьма активный. Мы завербовали его, ещё когда он учился в академии.

– Теперь чужаки наверняка заинтересуются им, – сказал я, немного поразмыслив над полученной информацией. – Они даже могут схватить его и допросить с использованием какого-нибудь «наркотика правды».

Падма покачал головой:

– За Ахмада не беспокойтесь, он уже в безопасности. Также мы позаботились о ваших родителях, обоих братьях, сестре с семьёй и даже о вашей бывшей жене. Ситуация чрезвычайно серьёзная. По нашим последним сведениям, чужаки развернули бешеную деятельность и бросили все свои силы на поиски Рашели. Похоже, они ни перед чем не остановятся. К счастью, нам удалось опередить их.

Только сейчас я заметил, что у императора воспалённые глаза, а взгляд усталый и напряжённый.

– Вы, верно, сегодня совсем не спали?

– Да уж, не до того было. Вместе со мной почти всю ночь бодрствовали и Шанкар с Агаттияром. Господин Шанкар вообще ушёл к себе лишь час назад. Этой ночью нам следовало многое обдумать и принять целый ряд важных решений.

«В том числе и о том, что делать со мной, – понял я. – И можно ли мне доверять. А если можно, то до какой степени…»

Судя по тому, что под утро дверь моей комнаты была разблокирована, а завтраком меня потчевал главный руководитель подполья, решение было принято в мою пользу.

– Рашель ещё не просыпалась? – спросил я.

Император кивнул:

– Просыпалась. Она рассказала нам свою историю, а потом мы дали ей снотворное, чтобы она снова уснула. У неё сильное нервное истощение. Последние три месяца были для неё сущим кошмаром – она провела их одна-однёшенька, на потерпевшем катастрофу корабле, в компании полутора десятка мертвецов на борту. Такое выдержит далеко не каждый взрослый, а что уж говорить о девочке, которой ещё не исполнилось и двенадцати лет.

– А что случилось с её кораблём? И вообще, как она туда попала? Ведь, насколько я понял, это был разведывательный полёт.

– Совершенно верно. Это был разведчик, причём далеко не первый. Уже два десятилетия корабли с Терры-Галлии регулярно входят в наше локальное пространство и собирают о нас информацию. До сих пор чужаки их ни разу не обнаруживали, так как они не пользовались местной дром-зоной, а совершали гиперпереходы к одной из ближайших звёзд и оттуда уже на субсветовой скорости добирались до системы Махаварши. Благодаря высокой плотности звёзд в нашем регионе Галактики, это оказалось вполне осуществимым предприятием. Ближайшее к нам звезда, Адити, расположена менее чем в одном световом месяце от нас. А в пределах светового года…

– Прошу прощения, сэр, – вежливо, но нетерпеливо перебил я. – Из моего досье Вы должны знать, что я увлекаюсь астрономией, поэтому все эти факты мне хорошо известны. В том числе и точное расстояние до Адити – 685 световых часов. Также я могу назвать по памяти все звёзды в радиусе светового года от Махаварши. От которой из них прилетел корабль Рашели? От Адити?

– Нет, там появляться они не рисковали. Ближайшие звезды всегда под подозрением, и чужаки вполне могли оставить там свой патруль. Поэтому галлийцы летели через Дзету Дэваки – это почти вдвое дальше, зато безопаснее. Их миссия отличалась от всех предыдущих: они не собирались ограничиться только наблюдением с безопасного расстояния и прослушиванием нашего эфира; кроме этого, в их задачу входила высадка на планету разведгруппы с целью сбора более детальной информации и установления контакта с Сопротивлением. О нашем существовании они знали уже много лет, и рассчитывали выйти на нас через нескольких людей, в частности, через профессора Агаттияра. Разумеется, если бы на месте Рашели был взрослый человек, опытный разведчик, он бы действовал гораздо аккуратнее и, скорее всего, сумел бы связаться с нами, не привлекая внимания чужаков.

– Ого! – произнёс я, чувствуя, как моё сердце бешено заколотилось в груди. – Разведгруппа, контакт с Сопротивлением… Значит, что-то назревает?

– Безусловно. Можно не сомневаться, что по поводу Махаварши у руководства Терры-Галлии есть особые планы. Ведь Рашель говорила Вам, что их разведчики уже внедрили этот фильм в глобальные сети семи оккупированных миров? – И император кивнул в сторону экрана, где на фоне зелёно-голубой планеты пылающими красными буквами пульсировал вопрос: «А Вы?»

– Да, – ответил я.

– Зато нам они не сообщили о своей борьбе, хотя наблюдали за нами уже двадцать лет. Не кажется ли вам это странным?

– Кажется, – согласился я, но потом добавил: – А, впрочем, нет. Если галлийцы не хотели, чтобы Иные знали об их интересе к Махаварше, тогда всё логично.

– Вот именно, молодой человек! Они держали в неведении нас, но и чужаков тоже. Все эти годы они что-то готовили. Рашель не знает, что именно, но у меня есть некоторые догадки. И если они подтвердятся… – Падма на секунду умолк, а его глаза лихорадочно засверкали. – Кстати, один примечательный факт. Корабль, на котором прилетела Рашель называется «L'Aurore de Liberté», то есть «Заря Свободы». Символично, не так ли?

В ответ я лишь молча кивнул, напряжённо размышляя над всем услышанным. Да, император был прав: название корабля звучало символично. И многообещающе. И волнующе…

Вдруг тишину в комнате разорвал настойчивый писк, который исходил из часов на запястье Падмы. Император тотчас вскочил с кресла и жестом дал мне понять, чтобы я сохранял молчание.

– В дверь моей спальни кто-то звонит, – объяснил он, включил свой комм и ленивым, сонным голосом произнёс: – Да? Кто там?

– Это я, папа, – послышался звонкий девичий голос, который я сразу узнал: в отличие от своего отца, принцесса Сатьявати, часто появлялась на публике и охотно раздавала многочисленные интервью. – Извини, что разбудила тебя. Но это очень срочно. Мне можно войти?

– Сейчас, дочка, – ответил император всё тем же ленивым голосом. – Я только оденусь. Обожди минутку.

Отключив комм, он быстрым шагом направился к лифту и уже на ходу бросил мне:

– Оставайтесь здесь, мистер Матусевич. Минут через пять я вернусь.

 

3

Однако император не вернулся ни через пять минут, ни даже через полчаса. Поначалу я терпеливо ждал его, сидя в кресле и по второму разу просматривая кадры космического сражения. Когда фильм закончился, я сходил в кухоньку, приготовил себе ещё чашку кофе, а вернувшись в гостиную, вывел на экран другие файлы с диска Рашели.

Помимо всего прочего, эти файлы содержали полную спецификацию корабля «Заря Свободы». Изучая их, я испытывал определённые затруднения – и не столько по причине недостатка квалификации (всё-таки у меня было инженерное образование), сколько из-за полного незнания французского языка. Но всё же техническая документация, это не художественные тексты, так что языковый барьер не стал для меня непреодолимой преградой. Большинство терминов имели сходное, а зачастую идентичное написание с английскими, значение многих слов я угадывал по контексту, ну а схемы и условные обозначения вообще были интернациональные, основанные на стандартах, введённых много столетий назад.

«Заря Свободы» принадлежала к классу лёгких крейсеров, предназначенных в основном для разведывательных и диверсионных целей. Спецификация предусматривала состав экипажа корабля в количестве пяти человек – капитана, второго пилота, бортинженера, оператора артиллерийских систем и медика; последний должен был совмещать свои обязанности с работой на камбузе, присматривать за жилыми помещениями и отвечать за работу бытовых устройств, а в ведении оператора-артиллериста находились все приборы наружного наблюдения и средства радио- и лазерной связи. Ну и, разумеется, все члены команды должны быть взаимозаменяемыми – даже судовой врач должен был обладать такой разносторонней подготовкой, чтобы при необходимости взять на себя командование крейсером. Кроме того, одновременно с экипажем на корабле могло находиться до двух десятков пассажиров – его системы жизнеобеспечения были спроектированы из расчёта на длительное пребывание на борту двадцати пяти человек.

Корабль обладал достаточно мощным ходовым двигателем и в течение четырёх суток мог развить скорость свыше половины от световой. Бортовых запасов термоядерного топлива с лихвой хватало для двух таких разгонов и торможений: согласно спецификации, количество дейтерия, которое вмещали полностью заправленные топливные баки, было рассчитано на 500 часов работы двигателя при максимально допустимом ускорении в 100 g.

И вот тут-то я кое-что обнаружил. Уже не в файлах спецификации, а в отчётах о состоянии бортовых систем. Как следовало из записей, при достижении кораблём ускорения 56,3 g в работе гравикомпенсаторов произошёл критический сбой, и сила тяжести на борту более чем в тридцать раз превысила стандартную земную. Сие означало, что взрослый семидесятикилограммовый человек стал весить более двух тонн. А это верная и почти мгновенная смерть для любого человеческого существа в Галактике, и ни длительные тренировки, ни происхождение с так называемой «тяжёлой» планеты тут не помогут.

На всякий случай я всё же вызвал справочник (хотя этот терминал был отсоединён от планетарной сети, в его локальной базе данных имелась масса полезной информации) и посмотрел физические характеристики Терры-Галлии. Планета обращалась вокруг звезды-гиганта спектрального класса К2, со светимостью почти в семьдесят раз больше стандартной солнечной; радиус орбиты составлял восемь с половиной астрономических единиц, что полностью компенсировало избыточную яркость светила. Период обращения – четырнадцать с лишним лет, но, поскольку наклон оси планеты был минимален, времена года на ней практически отсутствовали. В тропической и субтропической зонах царило вечное лето, в умеренной полосе – вечная весна, а в полярных областях – такая же вечная зима. Сутки на Терре-Галлии длились двадцать восемь с половиной часов (тут Махаварше повезло больше – наши сутки почти равны стандартным, лишь на двенадцать минут короче). И, самое главное, что я, собственно, и искал, сила тяжести на экваторе – 0,96 от земной нормали. А стало быть, галлийцы не обладали никакой врождённой переносимостью к большим перегрузкам.

А впрочем, всё это глупости. Никто, даже житель планеты с двойной или тройной силой тяжести, не способен выдержать пресс некомпенсированного ускорения в 30 g.

Теперь мне стало понятно, что произошло с экипажем «Зари Свободы». Зато сразу возник другой вопрос: как уцелела в этой передряге Рашель? Я по второму разу внимательно изучил записи и убедился, что гравикомпенсаторы отказали по всему кораблю, а программа аварийной остановки двигателей почему-то не сработала. Скорее всего, это была диверсия: например, в бортовой компьютер был внедрён какой-то вирус, который активизировался при достижении кораблём наперёд заданного ускорения и, одновременно с резким понижением мощности гравикомпенсаторов, заблокировал возможность автоматического отключения термоядерной тяги. В течение последующих восьмидесяти двух часов корабль продолжал разгон, пока не достиг крейсерской скорости в 0,56 световой. Только тогда автопилот, не получая дальнейших указаний, остановил ходовые двигатели и переключился в режим ожидания.

Но где же всё это время была Рашель? Как она осталась в живых?..

Я вернулся к спецификации «Зари Свободы», в поисках места на корабле, где девочка могла бы спастись от перегрузки. И, похоже, нашёл его: это были две пришвартованные к крейсеру шлюпки, одна из которых называлась «le canot» (возможно, это и переводилось как «шлюпка»), а вторая была обозначена «le shuttle-fantôme», что не нуждалось ни в каком переводе. Документация на «le canot» присутствовала полностью – это был обычный посадочный катер, предназначенный для того, чтобы доставлять с орбиты на землю и обратно пассажиров корабля. Но вот на «le shuttle-fantôme», то есть «челнок-призрак», ничего не нашлось – кроме, разумеется, самой констатации факта его присутствия.

Простая шлюпка, как явствовало с документации, обладала собственными гравикомпенсаторами, способными выдерживать пятидесятикратные перегрузки, так что теоретически было возможно выжать из них и процентов на двадцать больше. Но всё же я склонялся к мысли, что Рашель использовала в качестве укрытия «призрак» – ведь вряд ли он, будучи таким жутко секретным, обладал худшими техническими характеристиками, чем обычный орбитальный катер…

Моё внимание от экрана отвлёк шелест отворяемой двери. Я оглянулся и увидел Риту, закутанную в длинный розовый халат. На её свежем, отдохнувшем лице не было ни грамма косметики (что отнюдь не делало её менее привлекательной), а распущенные и тщательно расчёсанные волосы ещё слегка поблёскивали от влаги.

– Доброе утро, мистер Матусевич, – поздоровалась она.

– Доброе утро, мисс Агаттияр, – ответил я. – Ваш отец ещё спит. Он лишь недавно лёг.

Девушка кивнула:

– Так я и думала. А Вы уже встречались с… – Она многозначительно умолкла.

– Да, мисс, встречался. И сказать, что я был поражён, это ещё ничего не сказать.

В знак согласия со мной Рита тряхнула головой.

– А я до сих пор не могу поверить. И не только в это, но и вообще… вообще во всё, что с нами случилось.

Она прошла на кухню, а я тотчас последовал за ней, чтобы по примеру Падмы обслужить её за завтраком. В конце концов, по конституции Махаварши я обладал теми же правами, что и император.

Рита благосклонно приняла мои ухаживания и вежливо подождала, пока я самолично вскрою пластиковые банки с омлетом и салатом и вытряхну их содержимое в тарелки. Принимаясь за еду, она спросила:

– Император тоже ушёл спать?

– Нет, примерно час назад его вызвала принцесса Сатьявати. Он обещал скоро вернуться, но что-то задерживается. А мы так и не закончили разговор о Рашели. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Да. Девочку разбудили при мне, она рассказала нам свою историю, а потом нас обеих отправили спать. Так что я могу Вам помочь. На чём остановился император?

– На том, что это была разведывательная миссия, а корабль называется «Заря Свободы». Но затем я и сам кое-что выяснил, просматривая файлы Рашели. – И я, не вдаваясь в излишние подробности, поведал ей о своих выводах.

Рита была явно удивлена – смею полагать, моим умом и проницательностью.

– Всё верно, мистер Матусевич… Кстати, может, перейдём на ты и станем называть друг друга по имени? Не люблю все эти церемонности. Вы согласны, Стефан?

– Отличная идея! – с энтузиазмом подхватил я. – Только лучше не Стефан, а Стас.

– А я Рита. И ни в коем случае не Амрита.

На брудершафт мы не пили, поскольку было ещё слишком рано для алкогольных напитков, а просто улыбнулись друг другу.

– Ты всё правильно вычислил, Стас, – продолжала Рита. – В бортовой компьютер был внедрён вирус, вся команда корабля погибла от тридцатикратной перегрузки, а Рашель спаслась только потому, что автоматически сработали гравикомпенсаторы челнока, в котором она пряталась.

– Пряталась? – переспросил я.

– Ага. Именно пряталась. Как выразился господин Шанкар, Рашель – типичный образчик «космического зайца». Командиром «Зари Свободы» был её отец, Жофрей Леблан, из его секретных файлов она выудила все необходимые коды доступа и перед самым отлётом пробралась на корабль. Сама девочка объясняет свой поступок тем, что не хотела снова расставаться с отцом. За последние пять лет капитан Леблан пробыл со своей семьёй лишь несколько месяцев, а всё остальное время проводил в длительных разведывательных полётах. Когда Рашель узнала, что он отправляется на очередное задание и вернётся не раньше чем через полгода, она, по её словам, не выдержала и решила полететь вместе с ним. – Рита хмыкнула. – Хотя я не думаю, что она поступила так только из-за отца. По-моему, ей очень хотелось попутешествовать, она по своей натуре авантюристка.

– Это твой диагноз как врача?

– Нет, я просто узнала в ней себя. Ту себя, которой я могла бы стать, если бы жила на свободной планете и если бы мой отец не пытался сделать из меня «обычную девочку». – В голосе Риты прозвучала горечь. – Я ведь совсем не дура, я прекрасно понимала, к чему стремился отец. Но я не стала напрямую перечить ему, а нашла обходной путь – выбрала медицину, в которой он совсем ничего не понимает и искренне считает её мирной и совершенно безопасной профессией. Но он глубоко заблуждается. В большинстве своём врачи – отчаянные авантюристы.

Пока мы вот так мило беседовали, из своей комнаты вышел Раджив Шанкар и шаркающей походкой направился к нам. По его крайне утомлённому виду сразу было ясно, что он совсем не спал.

– Целых два часа я честно пытался заснуть, – сообщил старик, поздоровавшись с нами. – Но ничего не получилось. Я слишком переволновался. Вся моя жизнь меркнет перед тем, что случилось за последние несколько часов.

– Могу дать вам снотворное, – любезно предложила Рита. – Оно совершенно безвредное.

Шанкар кивнул:

– Пожалуй, это хорошая идея. Буду вам очень признателен, дорогая. – А когда девушка, проворно вскочив из-за стола, бросилась к двери своей комнаты, он обратился ко мне: – Вы виделись с Падмой? Он собирался дождаться вас.

Я ответил ему то же, что и Рите, а потом вкратце сообщил обо всём, что уже знал о приключениях Рашели. В отличие от Риты, Шанкар не выказал никакого удивления по поводу того, что я так быстро сумел разобраться в технической документации корабля и установить причину катастрофы.

– Да, девочке сказочно повезло, – произнёс он, достав из шкафа жестянку с соком. – Чтобы отец уже наверняка не смог вернуть её обратно, она решила переждать в своём укрытии до окончания разгона. И это спасло её. Иначе на корабле оказалось бы одним мертвецом больше, а сам он промчался бы мимо нашей системы и исчез в глубинах космоса.

Мы прошли в гостиную и сели в кресла. Шанкар потягивал небольшими глотками сок, а я уже приканчивал третью за сегодняшнее утро чашку кофе. Рита, вернувшись из спальни, предложила старику две продолговатые капсулы тёмно-синего цвета.

– Вот, выпейте, и через четверть часа Вы уснёте. Никаких побочных действий и противопоказаний. Гарантирован крепкий и здоровый восьмичасовой сон.

Шанкар поблагодарил Риту, однако не стал сразу принимать капсулы, а положил их перед собой на журнальный столик.

– Что-то мне не нравится долгое отсутствие Падмы, – хмуро промолвил он. – Да и этот вызов тоже. Ведь всем, в том числе и принцессе, хорошо известно, что император любит поспать.

Рита робко предположила:

– А это не может быть связано… ну, с нами? Вернее, с Рашелью.

– Вряд ли. Даже если предположить, что Иные решили официально потребовать от правительства вашей выдачи, то при чём тут император? И министры, и принцесса знают, что политикой он совершенно не интересуется, а говорить с ним о чужаках, это всё равно что обращаться к стенке. Нет, тут что-то другое.

Признаться, меня это тоже беспокоило, но были и другие вопросы, но которые я хотел получить ответы.

– Господин Шанкар, – произнёс я. – Насколько я понимаю, Рашель сумела обезвредить вирус и довести корабль до Махаварши. Но почему она это сделала – в смысле, почему прилетела к нам? Почему она просто не вернулась обратно на Терру-Галлию? Ведь, судя по тем данным, что я просмотрел, запасов дейтерия на борту более чем достаточно.

– Зато недостаточно знаний у самой Рашели. Вы на её месте смогли бы это сделать, но она – не Вы. Она всего лишь двенадцатилетняя девочка. Да, умная, храбрая, сообразительная – и однако она ещё ребёнок. Вирус она выловила и обезвредила – это не проблема, если только знать о его существовании. Она контролировала программу автопилота, который доставил «Зарю Свободы» в наше локальное пространство. Но она не могла составить программу для обратного пути и тем более не могла управлять кораблём вручную. Будь Рашель глупее, она попыталась бы это сделать – и, можно не сомневаться, сожгла бы весь дейтерий, маневрируя в окрестностях Дзеты Дэваки. Но, допустим, ей улыбнулась бы удача, и она всё-таки совершила бы переход. А дальше – ещё семнадцать скачков к безымянной звезде с зубодробительным каталожным наименованием. Там, среди сотни миллиардов каналов второго рода, есть один, ведущий к её родной планете. Однако его координаты были известны только капитану и второму пилоту, в памяти компьютера они отсутствуют – так, на всякий случай. Да, конечно, у той безымянной звезды Рашель могла бы просто дождаться очередного разведчика, благо запасов продовольствия на корабле достаточно, а системы жизнеобеспечения не пострадали от тридцатикратной перегрузки. Но всё это выглядит так просто и привлекательно только в теории. А на практике у Рашели не было никаких шансов добраться туда, и она, к счастью, это понимала.

Шанкар сделал паузу, взял со столика одну из капсул, с сомнением посмотрел на неё, затем всё же отправил её в рот и запил глотком сока.

– К счастью, – продолжал он, – Рашель оказалась умной и рассудительной девочкой. Изучив записи бортового компьютера, она выяснила, в чём состояло задание разведгруппы, выбрала один из заготовленных заранее планов, села в «призрак», который защищён от обнаружения радарами и инфракрасными датчиками, и направилась к Махаварше. Челнок размерами с небольшой самолёт – это вам не межзвёздный корабль весом в десятки тысяч тонн, и управлять им гораздо легче. К тому же при подлёте к планете включилась программа автопилота, составленная ещё по отчётам предыдущих разведэкспедиций, компьютер оценил расположение орбитальных станций Иных, учёл поясное время на Махаварше и самостоятельно рассчитал оптимальную посадочную траекторию. Разумеется, риск был – и что челнок обнаружат, несмотря на его «призрачность», и что он разобьётся при посадке в океан – но это был именно риск, разумный и оправданный, а не верное самоубийство.

Шанкар опять сделал паузу и принял вторую капсулу снотворного.

– А знаете, Рита, – сказал он, – эти пилюли начинают действовать. Меня уже понемногу укачивает. – Затем снова повернулся ко мне: – Повторяю, мистер Матусевич, Рашель очень умная девочка. Она всё сделала правильно – даже то, что по пути к профессору Агаттияру «подцепила» Вас. Я, конечно, не утверждаю, что она действовала осознанно, но Ваша лётная форма – а ведь ей нужен был именно пилот! – безусловно, сыграла свою роль. И тут ей в очередной раз повезло: Вы не только сумели защитить её, когда это понадобилось, но и оказались лучшим на планете лётчиком-суборбитальщиком, который, к тому же, знаком с теорией астронавигации. Конечно, виртуальная реальность, которой Вы баловались многие годы, это не всамделишный космос, но всё же Вы прошли неплохой тренинг и, без сомнений, сумеете управиться с настоящим кораблём.

У меня перехватило дыхание.

– Вы хотите сказать, что… что я…

– Ясное дело! Кто же ещё, как не Вы, вернёт Рашель домой и доставит на Терру-Галлию нашего полномочного посла.

Тут послышалось тихое пощёлкивание, дверь лифта распахнулась и из кабины вышел император. Вид у него был странный – нельзя сказать, что радостный, но и не огорчённый. Скорее, в его взгляде сквозила какая-то мрачная удовлетворённость.

– Извините, что задержался, – сказал он. – Мне пришлось принимать отставку Кабинета Министров.

– В такую рань? – удивился Шанкар. – Какая муха их укусила? Они что, с похмелья решили объявить досрочные выборы?

– Нет, не в том дело. Они просто умыли руки и быстренько разбежались по домам. Два часа назад в адрес правительства пришла нота от чужаков. Те сообщают о временном введении режима особого управления Махаваршей. В ноте нет никаких обоснований этого шага, присутствует лишь констатирующая часть. Первые их корабли должны сесть на планету уже после полудня. Короче говоря, начинается оккупация.

Глаза Шанкара, уже слегка затуманенные снотворным, ярко вспыхнули.

– Война! Ну, наконец-то!..

 

4

Мы снова неслись в капсуле гравикара сквозь непроглядную тьму Катакомб. Только теперь в водительском кресле сидел император, а Шанкар, превозмогая сонливость от принятых пилюль, рассуждал о неотложных мерах, которые следовало принять в связи с грядущей оккупацией. Его речь чем дальше, тем становилась невнятнее, пока он, наконец, не отключился.

Рашель, которая, как и в прошлый раз, сидела между мной и Ритой, выглядела немного сонной, но отдохнувшей. Узнав, что её появление на Махаварше подтолкнуло Иных к установлению оккупационного режима, она поначалу чуть не расплакалась и принялась было просить прощения, но Шанкар с императором быстро успокоили её, заверив, что в течение многих лет подполье именно к этому и стремилось.

Агаттияр был мрачен как туча, Рита – взволнована и напугана. Что же касается меня, то весть об оккупации занимала лишь часть моих мыслей. А в основном я думал о тех последних словах, которые произнёс Шанкар перед самым появлением императора. Он говорил о космическом полёте, о том, что я должен вернуть Рашель домой и доставить на её родину посла от Сопротивления. И если решение чужаков оккупировать планету волновало меня, то только с той точки зрения, не помешает ли оно этим планам. Я понимал, что с моей стороны это было крайне эгоистично, но ничего поделать с собой не мог. Перспектива оказаться среди звёзд подавила все остальные мои чувства…

– Как раз сейчас в экстренных выпусках новостей сообщают о введении особого режима, – сдержанно заговорил император, убедившись, что Шанкар крепко уснул. – А одновременно по планетарной инфосети распространяется фильм о Терре-Галлии. Вскоре он будет доступен каждому, и уж с этим чужаки ничего не смогут поделать. Сатьявати ещё не знает о нём, но уже собирается выступить с призывом к гражданскому неповиновению. Игнорировать Иных, саботировать все их распоряжения, отказывать в любом содействии и сотрудничестве. Я пытался отговорить её, но упрямая девчонка не хочет ничего слушать. Она в душе презирает меня, считает слабым, бесхарактерным, малодушным ничтожеством. – Падма горько улыбнулся. – Вот сейчас я якобы убежал из дворца, чтобы спрятаться подальше от возникших проблем.

– Разве принцесса ничего не знает о Вас, сэр? – удивился Агаттияр. – Вы не доверились даже дочери?

– Нет. И никогда не доверюсь. Но не потому, что не доверяю ей. Просто она не должна этого знать. Никто не должен знать. Если… вернее, когда мы освободимся, нельзя допустить, чтобы народу стало известно о моём участии в Сопротивлении.

– Но почему?

– Да потому, что это может привести к очередной конституционной реформе. Народ может потребовать, чтобы император, как и шестьсот лет назад, возглавлял правительство. А я этого не хочу – не для себя лично, а вообще для Махаварши. Допустим, я буду хорошим правителем; допустим, моя дочь – тоже. Но будут ли такими мои внуки, правнуки? В таком серьёзном деле, как управление государством, нельзя полагаться на наследственность. Вот почему я не хочу, чтобы Сатьявати выступала с этим призывом. Я попросил… э-э, одного человека, который имеет на неё большое влияние, чтобы он убедил её держаться в тени. А Сатьяграха начнётся и без Сатьявати. – Падма хмыкнул. – Кажется, я выдал нечаянный каламбур.

Рашель недоуменно моргнула:

– А что это означает?

– С санскрита «сатьяграха» переводится как «упорство в истине», – объяснила Рита. – Этот термин возник ещё в начале XX века, когда наши предки боролись за независимость от Британии. Он означает именно то, о чём мы говорили – гражданское неповиновение, отказ от сотрудничества.

– Ага, поняла, – сказала девочка. – На корабле я читала про Махатму Ганди. Только такого слова в той книге не было, там говорилось о гандизме.

– По сути, это одно и то же, – заметил император. – Но одним лишь гандизмом мы ограничиваться не собираемся. Первые крупные транспорты с оккупантами не сядут на планету, они будут уничтожены.

– Чем? – спросил Агаттияр.

– Позитронными ракетами, конечно. У нас их уже девяносто восемь штук. Все эти годы профессор Шанкар продолжал заниматься их изготовлением. Кроме того, склады в Катакомбах доверху забиты обычным вооружением, оставшимся ещё с довоенных времён. В большинстве своём оно находится в рабочем состоянии – мы и наши предшественники заботились о нём. Так что воевать будет чем.

Агаттияр ещё пуще помрачнел.

– Ну, допустим, Вы собьёте девяносто восемь транспортов. Допустим также, что обычных ракетных установок хватит ещё на какое-то количество вражеских кораблей. А потом что?

– Мы вовсе не собираемся действовать так прямолинейно, – ответил император. – В основном наша тактика будет заключаться в мелких и крупных диверсиях. А позитронные ракеты, это на самый крайний случай. Первые пять-шесть штук – в качестве приветствия. Дескать, добро пожаловать дорогие гости. А ещё эта атака должна отвлечь внимание чужаков, чтобы мистер… то есть, капитан Матусевич смог беспрепятственно увести челнок Рашели с планеты. «Призрак» «призраком», но лишняя подстраховка не повредит.

Я с трудом удержался от громкого вздоха. Всё-таки я полечу. Полечу в настоящий космос, к настоящим звёздам!..

Рашель заметно оживилась:

– Значит, Вы решили помочь мне?

– Ах, моя юная леди, ну конечно же! Ведь тем самым мы помогаем не только вам, но и себе. Ваше правительство должно знать об истинном положении дел на нашей планете, чтобы скорректировать свои планы. Нас не нужно готовить к восстанию, мы давно к нему готовы. Теперь дело за вами. Вскоре чужакам будет не до охраны дром-зоны, у них появится масса проблем на самой Махаварше.

Некоторое время Рашель молчала, затем произнесла:

– Так Вы думаете, что в этом и состояло задание папиного отряда? Подготовить восстание и вынудить Иных вторгнуться на планету?

– Я не просто думаю, мисс Леблан, я уверен. Чужаки, впрочем, тоже не дураки, но они не в курсе одной важной вещи.

– Какой?

– Что Вы наблюдаете за нами уже двадцать лет. Будь им это известно, они бы не сунулись на Махаваршу, а сосредоточили бы своё внимание исключительно на подступах к системе. Вдобавок, их решение оккупировать планету свидетельствует о том, что они не знают о катастрофе Вашего корабля, а также о том, что Вы – единственная оставшаяся в живых из всего экипажа. Наверняка они решили, что в данный момент Махаварша наводнена Вашими агентами. И мы – я имею в виду как наше Сопротивление, так и власти Терры-Галлии – должны воспользоваться этим. Сейчас наша первоочередная задача – установить контакт и согласовать дальнейшие действия.

– И кто же будет официальным представителем Сопротивления на переговорах? – поинтересовался я.

– А как Вы думаете? – С этими словами император быстро взглянул на спящего Шанкара. – Кому же ещё можно поручить такую ответственную миссию? Да и он сам ни за что не согласится на любую другую кандидатуру. В конце концов, он наш патриарх и больше всех других заслужил право представлять Махаваршу на первых за последние сто лет международных переговорах.

– Ему понадобится помощник, – с неожиданной робостью в голосе отозвался Агаттияр. – Ну, вроде референта или секретаря…

– И переводчик не помешает, – так же несмело добавила Рита. – Да и врач на корабле должен быть.

Император усмехнулся:

– Конечно, Вы тоже полетите. И Вы, мисс Амрита, и Вы, профессор. Тогда на Махаварше останется только один-единственный человек, который догадывается об истинных планах правительства Терры-Галлии. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Но я уж постараюсь не проболтаться.

 

5

На сей раз наше трёхчасовое путешествие по Катакомбам не закончилось очередным подъёмом на лифте. Миновав несколько шлюзов, мы оказались не в подземном гараже, вроде тех, что располагались под убежищами Шанкара и императора, а в просторном, тускло освещённом ангаре. Там стояли на приколе с полдюжины таких же гравикаров, как наш, и две машины побольше, в которых мой намётанный глаз инженера безошибочно распознал старые армейские амфибии класса «Крылатая саламандра», совмещавшие в себе функции боевого флайера и глубоководной субмарины.

Ещё при прохождении шлюзов, император затемнил прозрачный колпак нашего гравикара, поэтому четверо находившихся в ангаре людей не могли нас увидеть. Впрочем, их лица я тоже не рассмотрел, поскольку яркость освещения оставляла желать лучшего, да и стояли они поодаль, в тени одной из амфибий.

Падма несколько раз мигнул фарами, очевидно, давая условный сигнал. Двое из этой группы остались на месте, а другая пара, поприветствовав нас взмахом рук, забралась внутрь ближайшего гравикара. Запустив двигатель, они сразу направили капсулу к выходу из ангара. Только когда перегородка шлюза за ними задвинулась, император откинул колпак кабины и сказал:

– Ну всё, можем выходить. Те двое, – он кивнул в сторону оставшейся парочки, – из Вашей команды, капитан Матусевич. Вам ведь понадобится не только врач, но и второй пилот с бортинженером.

Все мы, за исключением Шанкара, погружённого в обещанный Ритой «крепкий и здоровый восьмичасовой сон», выбрались из гравикара. Между тем, мои будущие второй пилот и бортинженер не спеша приблизились к нам. Теперь уже я мог разглядеть лица и к своему удивлению обнаружил, что одного из них хорошо знаю.

– Ахмад! – вырвалось у меня. – Ты?

Одновременно со мной, не менее удивлённо, воскликнул и Агаттияр:

– Арчи! Мой мальчик…

По всему было видно, что и для моего напарника Ахмада Рамана, и для сотрудника профессора Агаттияра, Арчибальда Ортеги, который оказался высоким молодым человеком лет на семь или восемь младше меня, наша встреча явилась такой же неожиданностью, как и для нас. А спустя несколько секунд, узнав среди нас императора, они и вовсе ошалели.

Поздоровавшись с ними, Падма заверил их, что обращение «ваше величество» излишне и сгодится простое «сэр». После чего он предложил им подождать дальнейших объяснений в обществе Агаттияра и Риты, а сам, пригласив меня и Рашель следовать за ним, направился в дальний конец ангара.

Там тоже располагался шлюз, на вид гораздо мощнее, рассчитанный на куда бо́льшую нагрузку, чем все предыдущие. Диаметр бронированного люка составлял не менее двадцати метров, чего было вполне достаточно, чтобы через него свободно проходили амфибии.

– Итак, мисс Леблан, – обратился император к Рашели, – отсюда до места с указанными вами координатами чуть более трёхсот километров. Это ближайший к вашему челноку океанический терминал Катакомб. Надеюсь, Вы сможете вызвать его прямо отсюда, и нам не придётся пользоваться субмаринами – они не слишком быстроходны, к тому же не обладают «призрачной» защитой, поэтому есть риск, что их могут заметить с орбиты.

– На такое расстояние мощности должно хватить, – сказала Рашель, доставая из кармана дистанционный свой пульт. – Если только между нами и челноком нет никаких труднопроходимых пород.

– Ничего, кроме воды и двух вот таких люков, – заверил её император. – Если понадобится, можно пройти в шлюзовую камеру.

– Вряд ли это что-то изменит, – пожала плечами девочка.

Она явно собиралась нажать кнопку «APL», но император быстро остановил её.

– Погодите же, мисс. Вы же ещё не знаете, куда направлять луч. И будьте осторожны, чтобы сигнал не вышел на поверхность. Ведь тогда его могут перехватить чужаки.

– Не беспокойтесь, не перехватят. Сейчас пульт работает в режиме ближней связи. Я просто хочу вызвать меню настройки.

Она нажала «APL» и, пока дисплей высвечивал текст «Connexion. Attendez…», ткнула ещё одну кнопку, обозначенную буквой «P» в кружке. На дисплее тотчас возникло меню из доброго десятка пунктов, часть из которых, вроде «Capacité», были понятны без всякого перевода. Рашель установила максимальную мощность, минимальный угол рассеяния, затем произвела ещё целый ряд манипуляций и поинтересовалась у императора точными координатами расположения ангара.

Тот был готов к этому вопросу и достал из кармана бумажку, где были указаны широта, долгота и глубина ниже уровня моря. Девочка быстро ввела данные в память пульта и сказала:

– Теперь он автоматически определит нужное направление и пошлёт туда сигнал. Его внутренний компас уже настроен на местные магнитные полюса и сетку координат. Когда связь установится, пожалуйста, молчите, не перебивайте меня. Компьютер челнока станет задавать мне вопросы для идентификации, я должна отвечать на них быстро и точно. Если я один раз собьюсь, он выдаст предупреждение, а после второй ошибки активирует систему самоуничтожения. Ну, Вы понимаете, требования безопасности.

– Да, мисс, понимаю, – кивнул Падма и взял меня за локоть. Мы вместе отступили на несколько шагов от девочки.

Рашель направила пульт в сторону люка и нажала кнопку. Почти сразу в ответ раздался сухой механический голос. Мигом сосредоточившись, девочка торопливо, но отчётливо произнесла несколько слов. Затем последовал какой-то вопрос. Она ответила. Ещё один – и снова быстрый ответ.

Такой обмен короткими репликами продолжался около минуты. Наконец Рашель расслабилась и заговорила спокойнее. А чуть позже она жестом подозвала нас к себе.

– На своей максимальной скорости челнок может добраться сюда за один час двадцать три минуты. Но при этом есть риск, что даже на такой глубине создаваемые им турбулентные потоки могут быть замечены с орбиты. Поэтому компьютер, просчитав расположение станций Иных, предлагает стопроцентно безопасный маршрут, который займёт три с четвертью часа.

Император ненадолго задумался.

– Нет, это нецелесообразно. Чужаки готовятся к высадке на планету и наверняка уже изменили орбиты своих станций. Положимся на «призрачность» вашего челнока и на то, что сейчас в этом районе океан слегка штормит. У нас мало времени, а капитану Матусевичу ещё нужно ознакомиться с системами управления.

– Но челнок может лететь и на автопилоте, – заметила Рашель.

– Безусловно, мисс. Однако автопилот эффективен лишь в стационарных условиях. В нестандартных же ситуациях никакой компьютер не сравнится с человеком. Сейчас у нас как раз такая ситуация.

Рашель согласилась с ним, отдала бортовому компьютеру соответствующие распоряжения и отключила связь. Она объяснила, что челнок сам свяжется с нами, добравшись до указанного места.

Мы вернулись к гравикару, где Арчибальд Ортега тщетно пытался выяснить у Агаттияра и Риты, что происходит. Шанкар по-прежнему спал, а Ахмад стоял немного в стороне с растерянным выражением лица.

Первым делом я подошёл к своему напарнику и пожал ему руку.

– Извини, дружище, что я втянул тебя в неприятности.

– Ты? – недоуменно переспросил он. – Так это из-за тебя?

– Да.

Ахмад покачал головой:

– А я вообще не знал, что ты в нашей организации. Когда-то я рекомендовал твою кандидатуру, но тебя вроде бы забраковали… Что случилось, Стас? Ночью меня подняли с постели, заставили уйти в Катакомбы, потом доставили сюда и приказали ждать дальнейших распоряжений. И вот я жду – но совершенно ничего не понимаю!

– Сейчас мы Вам всё объясним, мистер Раман, – отозвался император. – И Вам тоже, мистер Ортега. Но сначала вам следует посмотреть один коротенький фильм.

 

6

Челнок прибыл точно по расписанию, минута в минуту, и, подчиняясь командам Рашели, вошёл в загодя открытый наружный люк. Следующие десять минут мы провели в нетерпеливом ожидании, пока помпы выкачают из шлюзовой камеры всю воду. Император, который перед этим долго общался с кем-то по внутренней сети Катакомб, заметил:

– Нам сами боги помогают. С востока сюда движется грозовой фронт, часа через два он будет над нами. Так что вы сможете добраться до ночной стороны планеты, не опасаясь визуального обнаружения. – Он взглянул на меня: – Вас не пугает, капитан, что придётся лететь через грозу?

– Ни капельки, сэр, – ответил я. – Это же космический челнок, а не прогулочный флайер.

– Кстати, сейчас наши люди изучают новое расположение орбитальных станций чужаков. Перед отправлением Вы получите схему их траекторий.

Наконец помпы откачали всю воду, и внутренний люк шлюзовой камеры открылся. На нас повеяло холодным сырым воздухом, густо напоённым непередаваемой смесью запахов йода, соли и гниющих водорослей. Ярко вспыхнул прожектор, выхватив из тьмы просторной шлюзовой камеры продолговатый, обтекаемой формы летательный аппарат размерами с небольшой пассажирский самолёт.

Он стоял, повёрнутый к нам острым носом, весь угольно-чёрный, без какой-либо маркировки, с небольшими дельтовидными крыльями, предназначенными не столько для планирования в атмосфере, сколько просто для стабилизации горизонтального положения при полёте на антигравах.

По молчаливому согласию, все присутствующие предоставили мне право первому войти в шлюзовую камеру. Ступая по лужам морской воды, я обошёл «le shuttle-fantôme» по кругу, затем приблизился к нему вплотную и прикоснулся ладонью к шершавой бортовой обшивке. Да, это был настоящий космический челнок межпланетного класса, во всём, за исключением цвета, похожий на те, которыми я часто пользовался в виртуальности, совершая полёты в моделируемых компьютером планетных системах. Я нисколечко не сомневался, что и внутри он окажется до боли знакомым мне – ведь челноки существовали уже много столетий и конструировались по давно разработанным стандартам. Судя по внешнему виду и размерам, этот «le shuttle-fantôme» был рассчитан на 10 – 15 пассажиров, а его пилотская кабина могла вместить двух человек. Основной привод – гравитационный; для таких лёгких судов он позволял развивать достаточно большую скорость, пользуясь присутствием массивных небесных тел. Вспомогательные реактивные двигатели работали на дейтерии – они использовались при более тонком маневрировании и в случае необходимости могли в считанные минуты разогнать челнок до третьей космической скорости.

Да, я знал всё это в теории. Я не раз видел это в виртуальной реальности. Но сейчас передо мной была самая что ни на есть реальная реальность. И космический челнок, возле которого я стоял в холодной и сырой шлюзовой камере, был не порождением многочисленных электронных импульсов в компьютерных процессорах, не фантомом (хоть это слово и присутствовало в его названии), а целиком и полностью материальным объектом, состоящим из титана, вольфрама, алюминия, железа и многих других реально существующих элементов периодической системы Менделеева…

Потом ко мне подошли все остальные вместе с уже проснувшимся Шанкаром. Воспользовавшись своим пультом, Рашель приказала компьютеру челнока открыть люк и выпустить трап. Когда мы поднялись на борт и оказались в тамбуре между пилотской кабиной и пассажирским салоном, император произнёс:

– Пускай капитан Матусевич разбирается с системами управления. Мисс Леблан поможет ему, а мы не будем им мешать и осмотрим другие помещения.

Никто против этого возражать не стал, разве что Ахмад Раман недовольно поморщился и, когда мы с Рашелью прошли в кабину, не преминул заглянуть внутрь, чтобы своим быстрым, цепким взглядом профессионала оценить имеющееся в наличии оборудование.

Наконец дверь за нами закрылась, я устроился в удобном кресле первого пилота и внимательно оглядел приборную панель. В целом, особых проблем с управлением не предвиделось, за исключением, пожалуй, одной-единственной – языкового барьера.

– Рашель, – спросил я, – твой компьютер понимает английский?

– Да, это можно устроить. – Усевшись в соседнее кресло, девочка произнесла несколько слов, среди которых мне послышалось нечто вроде «англэ», затем уже по-английски добавила, что передаёт командование человеку, который сейчас скажет «А роза упала на лапу Азора».

Я повторил эти слова, и бортовой компьютер, приняв идентификацию, с чисто британским акцентом, который я слышал разве что в старых-престарых земных фильмах, заявил о готовности подчиняться моим приказам.

Первым же моим распоряжением было деактивировать речевой интерфейс и в дальнейшем выдавать все сообщения в текстовом виде на мессаж-строку тактического дисплея.

– Мой папа тоже не любил говорящих компьютеров, – заметила Рашель; в её голосе явственно прозвучали грустные нотки. – Как и все другие космолётчики. Вас это что, отвлекает? Или просто раздражает?

– Не то и не другое, – ответил я. – Просто возникает нежелательная иллюзия человеческого присутствия. Когда компьютер разговаривает, невольно создаётся впечатление, что он – член команды. Порой так и подмывает обменяться с ним шутками или просто поговорить о жизни. Иногда, сосредоточившись на управлении, отдаёшь ему приказы не по установленной форме, а он их не понимает. При всей своей аналитической мощи, компьютер – всего лишь тупая биоэлектронная машина, не обладающая ни умом, ни воображением, ни свободой воли. Он незаменимый помощник и отличный исполнитель, но не более того.

– Да, наверное, – согласилась Рашель. – Мама часто ругает наш кухонный комп, что он такой глупый и неумелый. А ведь он всегда всё делает правильно, просто никогда не учитывает её настроения. Моя мама очень капризная, у неё несносный характер.

Это было сказано так по-взрослому, что я бы, наверное, улыбнулся, если бы вовремя не подумал о том, что эта капризная женщина с несносным характером недавно стала вдовой и лишь каким-то чудом не потеряла вместе с мужем и дочь…

– Ну ладно, – решительно произнёс я, вновь сосредоточиваясь на панели управления. – Хватит болтать. За дело.

 

7

Наше расставание с императором прошло по-деловому, без особых сантиментов. Лишь прощаясь с Рашелью, он позволил себе немного растрогаться, назвал её «моя милая юная леди» и поцеловал в лоб. Остальным он просто пожал руки и произнёс положенные в таких случаях напутственные слова, а уже покидая челнок, добавил:

– Да хранят вас те боги, в которых вы верите.

Возможно, это было сказано просто так, ради красного словца, а может, Падма и впрямь, как поговаривали, был религиозным человеком.

Задраив люк, мы разошлись по своим местам: я и Рашель отправились в пилотскую кабину, а все остальные – Агаттияр, Рита, Шанкар и Ахмад Раман с Арчибальдом Ортегой – расположились в пассажирском салоне. Ахмад был немного расстроен этим, он всё же рассчитывал, что будет помогать мне в управлении челноком. Однако я предпочёл взять в напарники Рашель, которая уже летала на нём, а вдобавок имела полный и неограниченный доступ к его бортовому компьютеру.

После того как Падма закрыл шлюзовую камеру, она начала наполняться водой. Происходило это гораздо быстрее, чем выкачка (что, впрочем, естественно), и уже через пять минут внешний люк плавно распахнулся, открывая нам путь на свободу.

Я предоставил бортовому компьютеру самостоятельно вывести челнок в океанские просторы и поднять его к самой поверхности. Как и обещал император, там бушевал шторм. Тёмные грозовые тучи нависали над нами, то и дело озаряясь всполохами молний. Челнок изрядно качало, но мы ничего не чувствовали – гравикомпенсаторы работали идеально, мгновенно гася малейшее отклонение вектора силы тяжести от вертикали. Создавалось впечатление, что стоим на месте, а вот океан заносит со стороны в сторону, вверх и вниз.

Я слегка уменьшил реакцию компенсаторов, и нас стало немного покачивать.

– Зачем Вы это сделали? – спросила Рашель.

– Чтобы чувствовать реальность, – объяснил я. – Когда управляешь вручную, это необходимо. Но не беспокойся, чересчур резких рывков и больших перегрузок компьютер не допустит. Если сейчас наши спутники пьют чай, то они не рискуют пролить его на одежду.

Я распорядился выдвинуть штурвал и взялся за его гладкие, удобные ручки. При таких погодных условиях не следовало полностью полагаться на гравитационный привод, поэтому я включил зажигание и запустил термоядерные турбины на минимальную мощность. Это, конечно, лишало челнок его «призрачности», но под слоем грозовых туч никакой детектор не отличит плазменные вспышки от электрических разрядов.

– Поехали! – сказал я, потянув на себя штурвал.

Кажется, именно это слово произнёс человек, который более полутора тысяч лет назад первым покинул пределы Земли. Хотя, может, он этого и не говорил – но какая, в конце концов, разница! Я был первым за последнюю сотню лет человеком с Махаварши, который уходил в космос, и никакие слова на свете не могли в полной мере выразить обуревавшие меня чувства…

Мы неслись в тёмной гуще облаков прямо на восток, точно по направлению движения планеты, с каждой секундой наращивая скорость. Переход звукового барьера среди турбулентных потоков был весьма эффектен и далеко не безопасен, но в моём распоряжении находилась великолепная машина, рассчитанная на куда более критические нагрузки. Я всё больше разгонял челнок, пользуясь прикрытием туч, благо гроза разгулялась на славу, и к моменту, когда мне пришлось погасить реактивные двигатели и вынырнуть над облачным покровом, наша скорость уже почти достигла первой космической.

Теперь челнок мчался над ночной стороной планеты, используя лишь гравитационную тягу. Я сверился с полученной от императора схемой расположения орбитальных станций чужаков и слегка подкорректировал курс. Бортовой компьютер, быстро просчитав нашу траекторию, выдал на экран сообщение, что мы пройдём в опасной близости от одной из станций и есть риск визуального контакта.

Я проигнорировал его заботливость, памятуя нашу беседу с императором незадолго до отлёта. Если всё пойдёт по намеченному плану, этой станции будет не до нас. Ну а если нет, у меня ещё останется время, чтобы поменять курс и проскользнуть меж двух станций. На худой конец челнок, помимо обычного вооружения, был оснащён четырьмя позитронными ракетами с самонаводящимися боеголовками, так что нам было чем ответить возможным преследователям.

К счастью, ничего менять не пришлось, и план сработал идеально. На высоте двухсот километров наши инфракрасные датчики засекли два быстро движущихся объекта, траектории которых точно пересекались с траекторией станции. Иные, конечно, их тоже заметили – однако станция, массой в добрых пять мегатонн, обладала слишком большой инерцией, чтобы уклониться от столкновения. Одну ракету чужакам всё же удалось подбить из плазменных орудий, зато вторая, совершив несколько хитрых манёвров, успешно проскользнула сквозь их оборонительные заслоны, и почти прямо по курсу нашего челнока, с отклонением всего в несколько градусов, вспыхнула яркая звёздочка.

– Есть! – воскликнула Рашель с таким торжествующим видом, словно она сама запустила эту ракету. – Получайте!.. А кто разрабатывал системы наведения? Господин Шанкар?

– Наверное, – сказал я.

– Он настоящий гений. Подбить такую мощно защищённую станцию всего со второй попытки, это… это потрясающе!

Жаль, что мы прошли далековато от пылающей станции и не смогли оценить всей серьёзности причинённых ей повреждений. Компьютер, конечно, мог увеличить изображение, но я не стал отдавать ему такую команду, полностью сосредоточившись на том, чтобы как можно скорее уйти из охраняемой зоны.

Тут мне пришлось снова запустить термоядерный привод, иначе челнок, прежде чем покинуть сферу притяжения Махаварши, совершил бы вокруг неё полный виток – а это было совсем ни к чему. Теперь мы находились значительно выше орбит всех станций, поэтому могли не опасаться, что чужаки заметят нас – ведь после ракетной атаки всё их внимание было приковано к планете. Да и в любом случае они уже ничего не могли поделать: вряд ли в их распоряжении имелись более быстроходные и манёвренные челноки, чем наш, а пускать нам вдогонку тяжёлый истребитель было слишком поздно. Мы имели приличную фору во времени и скорости, а космос велик, и затеряться в нём проще простого.

Я снова переключился с термоядерной тяги на гравитационную и наконец расслабленно откинулся на спинку кресла, приказав компьютеру отключить верхнее освещение, а стенки кабины сделать прозрачными.

На экранах заднего обзора, обрамлённый ослепительной короной, ярко сиял Агни – солнце Махаварши, а впереди раскинулась необъятная чернота космоса, густо усеянная самоцветами звёзд. Я вспомнил, как ребёнком протягивал руки к ночному небу в тщетной надежде прикоснуться к мерцающим там огонькам, как в юности бессонными ночами просиживал у открытого окна, мечтая о несбыточном, как уже в зрелости, управляя суборбитальным лайнером, глядел на звёзды с тоской и жадностью, как смотрит в небо птица сквозь прутья своего вольера. Мог ли я подумать ещё сутки назад, что сумею взломать эти прутья, что вырвусь на свободу и окажусь здесь, в космосе, а звёзды раскинутся под моими ногами…

Я почувствовал, как по моим щекам текут слёзы. Заметила это и Рашель.

– Что с вами, мистер… дядя Стас? – обеспокоено спросила она. – Почему Вы плачете? Вам плохо?

Я покачал головой:

– Нет, дорогая, мне хорошо. Ты даже не представляешь, как мне хорошо! Сейчас я самый счастливый человек во вселенной. Целых тридцать шесть лет я прожил в тюрьме и уже потерял всякую надежду на избавление. Я почти смирился с тем, что так и умру узником… Но потом пришла ты и освободила меня. Словно волшебница из сказки, ты явилась из другого, прекрасного мира и принесла мне в ладонях звёзды… Спасибо тебе, моя добрая фея. Спасибо тебе за всё.

Рашель молча протянула мне руку и вложила свою маленькую ладошку в мою большую ладонь.