Мы с Бэби вернулись к себе в домик. Я подавленно забилась в угол, зато моя подруга неожиданно стукнула кулаком по столу, да так, что упала банка с собранными мною цветами, и гневно выкрикнула:

— Ну нет!

И для верности постучала еще несколько раз.

— Что — нет? — опасливо поинтересовалась я. Я редко видела ее в подобном состоянии.

— Все — нет! — гневно пророкотала она. — Я этого так не оставлю! Я этого не позволю! Живых людей убивать! Совсем оборзели! Живых людей! Чуть ни каждый вечер! Развлечение себе, видите ли, устроили! Не позволю!

И Бэби пару раз топнула ногами, причем в том, что доски пола не провалились, была отнюдь не ее вина.

— А что ты можешь сделать? — удивилась я.

— Как это — что? Что-нибудь сделать можно всегда. Главное, не сидеть сиднем, как колода замшелая, а действовать. Я оказалась дурой, понадеявшись на милицию. Нельзя надеяться ни на кого, кроме себя, это очевидная истина. Два дня прошло, а они в этом занюханном поселке, где жителей три с половиной человека, не могут найти двух местных идиотов! Да я завтра отправлюсь и в пять минут их найду! Найду и своими руками приволоку в отделение!

Я уточнила:

— Значит, ты уверена, что это они?

— Не уверена! — продолжала бушевать моя подруга. — Я не такая дура, как эти милиционеры, чтобы быть уверенной! Мне галочку в отчете ставить не надо — мол, раскрыла все за полчаса и премию могу получать! Но найти их все равно нужно. Найти и расколоть. Если признаются, что они, так навеки изолировать от общества. Раз человек убивает из-за такой ерунды, его уже ничем не исправишь. А если не они…

— То что?

— То кто-нибудь из нас, — несколько сбавив тон, прокомментировала Бэби. — Только нас теперь не четырнадцать подозреваемых, а тринадцать. Все же легче.

— Ага, — не удержалась я, — но мне такой способ сужать круг подозреваемых как-то не по душе. Хотя рано или поздно отстреляют всех непуганых мужчин, кроме одного, и станет ясно, кто убийца.

— Во-первых, их не стреляют, а режут, а во-вторых, убийцей может быть и женщина, если она сведуща в медицине. Мы же с тобой это обсуждали. Важна не сила удара, а его направленность.

Я кивнула:

— Ну да, ты даже нас, по-моему, снова включила в список убийц, да?

Моя подруга пожала плечами:

— А что я могу поделать? Чем мы лучше других?

И тут меня осенило.

— Слушай, а ты можешь представить, как я ударю ножом человека и преспокойно убегу домой? По-твоему, я с этим справлюсь?

— Нет, — обрадовалась Бэби. — Ты не можешь видеть чужой крови, сразу теряешь сознание. Правда, было темно, но тебе становится плохо даже при одной мысли, что кто-то порезался. Сто раз замечала. Если б ты и сумела ударить ножом, так тебя бы нашли в отключке рядом с трупом. Значит, это действительно не ты, и над доказательством твоей непричастности можно голову не ломать. А вот со мною хуже. Боюсь, при крайних обстоятельствах я бы могла зарезать человека. Не уверена, но полагаю, — она сосредоточенно сдвинула брови и повторила: — Да, могла бы. И притвориться потом непричастной тоже бы могла.

— Но ведь не зарезала же, правда, и прекрасно об этом знаешь! Так не морочь мне голову чепухой. Подозреваемых максимум одиннадцать. Только я не понимаю, за что кому бы то ни было убивать бедного Лешу.

— За что? — хмыкнула моя подруга. — Это как раз ежу понятно. Он догадался, кто убил Петра Михайловича, и проговорился не только тебе, но и убийце. Вот тому и пришлось… Это-то элементарно, а вот за что Петра Михайловича?

— Так ведь он что-то о ком-то узнал, — напомнила я. — Он еще нам намекнул, а мы, дуры, не стали слушать.

— Не мы, а я, — горько добавила честная Бэби. — Ты бы как раз с удовольствием послушала, ты такая. А вообще, очень логичная картина. Петр Михайлович узнает чью-то тайну, и его убивают. Леша догадывается, что к чему, и его убивает тот же мерзавец тем же способом.

— Мне кажется, убийца — человек без нервов. Два раза повторить одно и то же — это надо решиться.

— Почему? — удивилась моя подруга. — Если один раз операция блестяще удалась, глупо выдумывать что-то новое, гораздо разумнее снова использовать удачный вариант. Я бы и сама так поступила.

— Значит, он разумный, — сделала вывод я. — Или она. Так что я отметаюсь и по данному параметру, можешь успокоиться.

Бэби прервала радостное сообщение, резко и требовательно спросив:

— А кто тебе кажется самым подозрительным? Быстро отвечай!

— Юрий Андреевич, — вырвалось у меня.

— Ага! Поскольку у тебя неплохо с интуицией, эту информацию стоит принять к сведению. А чем он тебе подозрителен?

Я задумалась, а моя подруга принесла ручку и блокнот.

— Терпеть не могу дилетантизм, — заявила она. — К любому делу надо подходить серьезно или не браться за него вовсе. Итак, номер один — Юрий Андреевич. Причины для подозрений…

— Я встретила его у туалета примерно тогда, когда убили Петра Михайловича, и выглядел он ужасно, — неохотно сообщила я. — Просто сам не свой. Хотя меня уверял, что все в порядке. И, помнишь, когда мы нашли мертвого Петра Михайловича, Юрий Андреевич вместо того, чтобы идти звонить в милицию, сперва бросился к телу и что-то такое сказал… не помню, но что-то странное. И сегодня тоже… тоже наклонился над телом и сказал что-то странное.

— Что именно?

— Никак не вспомню, но что-то, что меня поразило. А потом почему-то отказался идти в администрацию, а захотел остаться у тела. Хотя нормальный человек предпочел бы уйти.

— Пожалуй, — кивнула Бэби. — И еще. Зачем он сообщил ментам, что якобы видел на территории базы тех двух типов? Вернее, то ли видел, то ли не видел. Если он их узнал, так бы и говорил. А если не узнал, то нечего было вообще выскакивать со своими откровениями. Мало ли южных мужиков шляется по базе, мы все их видим, но не наводим тень на плетень! Он словно нарочно решил поддержать версию милиционеров и в то же время оставил себе путь для отступления на случай, если у подозреваемых имеется алиби — мол, обознался, и все. А милиция и уши развесила. Конечно, им легче отработать одну версию и больше ни во что не вникать. А вот твои слова о том, что Леша что-то знал о смерти Петра Михайловича, они явно пропустили мимо ушей. Итак, я записываю.

И своим ровным почерком она записала:

«1. Юрий Андреевич.

Подозрительные обстоятельства: стоял в нервном состоянии у туалета примерно во время убийства Петра Михайловича. Произносил над трупами странные фразы. Добровольно остался вместе с Вадиком караулить тело Леши. Пытался навести подозрения на местных типов.

Мотивы?»

— Ну? — подруга строго на меня посмотрела. — И каковы мотивы? Что такого про него Петр Михайлович мог узнать?

Я пожала плечами:

— А я откуда знаю? Если бы убили только Лешу, мотив был бы ясен, а так…

— Погоди! А почему с Лешей мотив был бы ясен?

— Потому что Вадик проспорил ему тысячу баксов, — пояснила я. — Они оба страшно азартные, что Вадик, что Леша. А в детективах обычно пишут, что карточные и тому подобные долги жутко важные. В смысле, их обязательно надо отдавать, а то худо будет. В определенных кругах это что-то типа долга чести.

— Но формально долга-то никакого нет, — возразила Бэби. — Расписки там или другой бумаги. Поболтали сгоряча, и все. Мне казалось, я даже слышала, как Леша говорил, что ему на долг плевать.

— Не знаю. А при мне Леша кричал Вадику, что тот ему должен. Мол, помни, что за тобой должок. Сам заплатишь или папочка отдаст? Что-то примерно такое.

— Когда?

— Вчера. Ну, когда нас допрашивала милиция, возле административного корпуса.

— То есть после первого убийства. А я слышала разговор до него. Значит, напоследок Леша передумал. Но, как бы то ни было, зачем Юрию Андреевичу убивать сперва Петра Михайловича?

— Потренироваться, — вырвалось у меня.

Иногда мне кажется, что в какой-то части мозга у меня хранится огромное число разных глупостей и, когда я теряю над собой контроль, они выскакивают наружу. Скажу и сама удивляюсь, откуда что взялось.

— Да, — кивнула Бэби, — твоя хохма с отстрелом непуганых мужчин пришлась удивительно в струю. Так ты считаешь, этот… который начал отстрел… сперва решил попробовать на произвольно выбранном объекте, а, убедившись в надежности метода, применил его к Леше?

— Нет, — испугалась я, — я так не считаю. Я просто ляпнула.

— Да? А вообще, в данной мысли что-то есть. Помнишь, у Агаты Кристи сперва травят абы кого, чтобы запутать следствие, а потом уже нужного человека?

— Помню, — согласилась я, — но там убийца психически больной. Только психически больной может поступить подобным образом. А у нас таких нет.

— Разве что Андрей, — заметила моя подруга и, нахмурившись, записала:

«Мотив второго убийства — не платить долг. Мотив первого неясен. Узнать, не имел ли Юрий Андреевич или его сын с Петром Михайловичем ссоры?»

— Кстати, — она подняла голову, — почему Вадик стал ездить с ментами по городу и искать тех местных?

— Потому что хотел их найти, — не без удивления ответила я.

— А почему? Другие не хотели, а он хотел. Странно это. Может, отец с сыном действовали сообща? Или так: убил один из них, а другой его покрывает. Ты встретила Юрия Андреевича в тот момент, когда Вадик подкарауливал Петра Михайловича. Юрий Андреевич стоял на шухере и волновался. А, убив Лешу, эта парочка осталась наедине с трупом и уничтожила какие-нибудь улики. Очень логично!

— Бред сумасшедшего, — прокомментировала я. — Ничего такого ни Петр Михайлович, ни Леша о них знать не могли. Не верю, что в жизни Юрия Андреевича и Вадика есть тайны, за которые можно убить!

— Ну, наша первоначальная версия не обязана быть верной. Тысяча баксов — тоже достойный повод. Ладно, Вадика отдельно разбирать не будем, впишем его в одну графу с отцом. Кстати, ты обратила внимание? Он уверял, что видел Лешу сегодня около полуночи у пальм, но особо в него не всматривался. А если не всматривался, то как узнал? Там ведь темно! Вот ты, например, перепутала Лешу с Петром Михайловичем, правильно?

Я вздохнула. Страшный эпизод комом стоял у меня в сердце. Я приняла Лешу за Петра Михайловича и должна была понять, что это предупреждение свыше — Лешу тоже могут убить! А я не поняла и дала ему умереть.

Бэби отвлекла меня от тягостных мыслей.

— Если Вадик кого и видел у пальм, — сообщила она, — так издалека узнать не мог. Врет он все! Значит, создает алиби. Мол, к полуночи Леша был еще жив, значит, его убили от двенадцати до половины первого. Только полагаю, что алиби он создает не себе, а отцу. Для убийства Вадик мне представляется кандидатурой менее вероятной, чем Юрий Андреевич.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Потому что он азартный, а убийца рассудительный. Один раз зарезать в порыве Вадик, может, и сумел бы, а повторить этот финт у него кишка тонка. Ты сама говорила, убийца — человек без нервов. Ладно, движемся дальше. Кто там следующий? Ну, пусть будет Андрей, раз уж мы заговорили о психически больных. Во фрукт! Опять он во время убийства, видите ли, ничего не заметил, ибо унесся в иные миры. Мы все бегали, как оглашенные, а он медитировал. Прямо не человек, а астральное тело!

— Ага, — хмыкнула я, — только с Ларисой трахался совсем не астрально, а очень даже натурально.

— Когда? — изумилась Бэби. — Откуда ты знаешь?

Я сообразила, что забыла рассказать ей об этом эпизоде. Его как-то забили другие события: сперва моя беседа с Лешей, а потом его смерть. Эпизод вроде бы ерундовый, только меня несколько изумило странное желание Андрея его замять. Ну, то, что он подкатился ко мне с объяснениями. Какое ему до меня дело?

— Действительно подозрительно, — согласилась, выслушав, моя подруга. — Значит, ему небезразлично мнение окружающих. Значит, он мог убить ради сохранения своей тайны.

Ум ее просто поражал.

— К тому же, — продолжила она, — Андрей при нас жутко поцапался с Петром Михайловичем. Он, видимо, за свою дайнетику любому горло перегрызет! Кстати, мог поцапаться и с Лешей, запросто. Хотя это и необязательно.

Лешу прикончил, поскольку тот догадался о первом убийстве. Итак, я пишу.

И она записала:

«2. Андрей. Подозрительные обстоятельства: ссорился с Петром Михайловичем. Либо помешан на дайнетике, либо притворяется. Ханжа. Стремится к сохранению своих тайн. Якобы не заметил всей суеты, связанной с убийствами.

Мотивы: что-то скрыть. А если он псих, то отомстить за критику дайнетики. И вообще, член секты способен на все!»

— Помнишь, что нам рассказывали на лекциях по психологии? — пояснила вывод Бэби. — Что членство в так называемых мировых религиозных концессиях — ну, православие там, мусульманство или буддизм — влияет на человека положительно, а во всяких сектах — крайне отрицательно.

— А разве дайнетика — секта? — поинтересовалась я.

— Ну, уж не мировая религия, по крайней мере. Дайнетика сейчас активно завоевывает сферу влияния и, полагаю, не брезгует ради этого никакими методами. Кстати, Андрей тебе симпатичен?

— Нет.

— Вот видишь! А ведь в твоем вкусе. Ладно, о нем пока хватит. Кто следующий? Что это мы все к мужикам прицепились, а? Пусть будет для разнообразия дама. Лида, например. Ну, и Максим.

— Что — и Максим? — уточнила я.

— Он действительно не дама, — улыбнулась моя подруга, — но логично включить его в список рядом с матерью. Тем более, у нас как-то естественно получилось разбиение по комнатам.

— Зачем его вообще включать в список?

— Как зачем? — изумилась Бэби. — А вдруг убийца — он?

— Он ребенок! Прекрати!

— Ага, как голубям ноги связывать, так он достаточно взрослый, а тут, видите ли, нет? Помнишь, у Агаты Кристи в одном романе все убийства совершила одиннадцатилетняя девочка? Так наш Максим ничуть ей не уступит.

Агату Кристи Бэби обожает и перечитывает регулярно.

— Ты со своей логикой с ума сошла! — разозлилась я. — Ребенка включать в список не позволю! И без того тошно!

— Ага, — съязвила моя подруга, — а следующую истерику ты мне наверняка устроишь по поводу Мити. Его тоже нельзя будет включать?

Я подавленно смолкла. Лучше б она была менее проницательной, честное слово!

— Ладно, — смилостивилась Бэби, — Максима тебе уступаю. Хотя он, по-моему, убьет — дорого не возьмет. Впрочем, если это он, его все равно не разоблачишь. Ему даже мотив не нужен — убил, чтобы развлечься. И даже его признание не будет доказательством — он ведь несовершеннолетний. Во некоторым везет!

— «Жирных убивают», — вспомнила фразу ужасного дитяти я. — Да уж, глядя на такого, раздумаешь рожать. Только включать его в список все равно не надо, ладно?

Мне почему-то верилось, что если человека не включать, то и убийцей он оказаться не сможет.

— Тогда Лида. Она ухлестывала за Петром Михайловичем, а он не поддавался. Могла разозлиться.

— Тогда зарезала бы скорее тебя, — предположила я. — Лида очень практичная.

— Пожалуй. Только, говорят, от ревности даже практичные теряют голову. Может, он ее так отшил… Ну, Петр Михайлович же деликатностью не страдал. Сказал какую-нибудь жуткую гадость, она в сердцах побежала за ним и ткнула ножом. Вспомни, она рассказывала, как в институте сдавала зачет по медицине. Уж как-нибудь не забыла, где у человека сердце. Ну, а Лешу уже пришлось убрать по необходимости. Он кое о чем догадался.

— Если бы она убивала каждого мужчину, дающего ей от ворот поворот, ее жизненный путь был бы усеян трупами. Раз она при таком инициативном характере до сих пор никого себе не нашла!

— Так-то так, — протянула моя подруга, — только есть еще один момент. Сперва я не придала ему значения, а теперь… Помнишь, сегодня утром мы загорали на пляже все вместе?

— Помню.

— Ты обратила внимание, чем там занимался Максим?

— Ну… играл во что-то… точно не помню.

— А я помню. Он играл в увлекательную игру под названием «Мама убивает дядю Петю».

— Что? — опешила я.

— А вот то! Я и сама от этого обалдела. Разыгрывал всякие диалоги. «Ах, Петруша, не останетесь ли вы выпить чаю?» «Нет, не останусь». «Ах, Петруша, ваше посещение так скрасило мое одиночество!» «Мне пора идти». «Ах, ты так, подлый мерзавец? Так получай же!» Бах, бах! Ножик в бок! «Ой, помираю!» «Ну и помирай! Так тебе и надо, раз не хочешь жениться!» Что-то очень похожее. Дословно не процитирую, однако смысл такой.

Я неуверенно предположила:

— Наверное, ребенок фантазировал?

— Возможно. А возможно, нет.

— В любом случае, — сообразила я, — Лида не при нем же принимала Петра Михайловича! Максим не мог ничего слышать.

— Подслушивал, — парировала Бэби. — Он это любит. Сама вспомни!

Возразить было нечего, и я позволила записать:

«3. Лида.

Мотив: хотела захомутать Петра Михайловича, а он не давался. Могла сильно на него обидеться.

Подозрительные обстоятельства: последняя видела его живым. А Максим разыгрывал сцену, где она была убийцей. Сведуща в медицине. Рассудительна и умеет владеть собой».

— Трудно сказать, является последнее обстоятельство отягчающим или, наоборот, смягчающим, — пояснила мне подруга, — но я на всякий случай записала. Убийца должен уметь владеть собой, но в определенных ситуациях терять голову.

— В каких?

— Ну, в тех, которые вынудили его убить.

Я поинтересовалась:

— А разве нельзя убить продуманно, не теряя головы?

И Бэби безапелляционно заявила:

— Убеждена, что если хорошенько подумать, любую проблему можно решить более практичным способом, чем убийство. Все-таки даже в наше время остается риск, что тебя поймают, правда? Но какая-то одна конкретная проблема настолько лишает преступника разума, что он перестает думать о безопасных путях ее решения и начинает планировать убийство. И, как бы ни был хорош план, он все равно свидетельствует о помутнении рассудка. Всем известно, что безупречных преступлений не бывает!

Я кивнула, убежденная логичностью рассуждений, и она удовлетворенно продолжила:

— Значит, мы проработали Юрия Андреевича с Вадиком, Андрея и Лиду. Давай-ка не будем откладывать самое неприятное напоследок! Номером четыре будет Митя.

Все-таки моя подруга — железная леди. Я, например, всегда откладываю неприятное напоследок. А вдруг за это время случится конец света и делать неприятное не придется?

— Митя не убийца, — жалобно сообщила я. — Ты же веришь моей интуиции, да?

— Нет, — отрезала Бэби, — я ей не верю, хотя, разумеется, принимаю ее в расчет. Митя — человек непростой. То ли там двойное дно, то ли тройное, то ли вообще ни дна ни покрышки — в общем, дело темное. Ладно, то, что он дурит головы нам с тобою, еще можно как-то понять. Есть на свете прирожденные бабники, им вечно неймется. Хотя он ведет себя уж больно профессионально. Когда я смотрю со стороны, как он тебя обрабатывает, восхищение берет. Куда там примитивному Карнеги! Но вот зачем он морочил Петра Михайловича? Придумал байку, что я к Петру Михайловичу неравнодушна. Может, выманил его из дома якобы ко мне на свидание?

— Ага, и назначил свидание у туалета, — наконец-то нашла прореху в рассуждениях подруги я. — И вообще, вспомни! Петра Михайловича не надо было выманивать. Он сам ушел от Лиды.

— Тем более! Тем более непонятна цель Митиных демаршей.

— Просто Максим наврал, — с удовлетворением констатировала я. — Ради жвачки. Он такой!

— Не всегда же он врет, — пожала плечами Бэби. — Я и сама обратила внимание, Митя что-то шептал Петру Михайловичу, глядя на меня, а тот краснел. Это очень согласуется с заявлением Максима. Возможно, у Мити с Петром Михайловичем были не такие простые отношения, как кажется со стороны. Возможно, они были и раньше знакомы, да скрывали это.

— Нет, — убежденно возразила я, — невозможно. Уж скорее можно предположить, что они были раньше знакомы с Лешей, но не с Петром Михайловичем, это точно!

— Почему?

— Ну… Не знаю! Просто это видно. Митя и Петр Михайлович ведь познакомились при нас, так? Если бы они притворялись, ну, хоть что-то мы бы заметили, правда? Особенно со стороны Петра Михайловича. Из него еще тот притворщик!

— Ну, разве что со стороны Петра Михайловича, — милостиво согласилась моя подруга. — А теперь колись, что ты знаешь про них с Лешей!

— Ничего, — удивилась я.

— А почему ты в таком случае это сказала?

— Что сказала?

— Ну, что скорее можно предположить, что Митя был раньше знаком с Лешей.

— А я так сказала? — искренне удивилась я. — Я не обратила внимания.

— Тем не менее изволь объяснить, — строго велела Бэби. — Надо отвечать за свои слова.

Я задумалась.

— Ну… Леша иногда так обращался к Мите, словно они приятели. Но, возможно, у Леши просто такой характер, без комплексов? А еще иногда… ну, сморозит что-нибудь и словно начинает перед Митей оправдываться. Если, разумеется, мне не показалось.

— Да, — кивнула Бэби, — ты известная фантазерка, однако принять к сведению твои слова надо. Еще такой момент! При обнаружении трупа — то есть в сложной ситуации — Митя оба раза автоматически объединял себя с Русланом.

— В каком смысле?

— Да в самом прямом! Либо он с Русланом постоит у тела, а остальные сходят к администратору, либо наоборот.

— А с кем ему еще себя объединять? — поинтересовалась я. — Вадик и Юрий Андреевич — одна семья, не разобьешь же их!

— С Арсением.

— Ну… Арсений такой необщительный. С ним не пообъединяешься.

— Да, кстати, — обрадовано вспомнила моя зловредная подруга, — после первого убийства Митя был одет так, словно и не ложился.

— Вадик и Юрий Андреевич тоже, — парировала я. — А сегодня Митя явно оделся наспех, я обратила внимание.

— Я тоже. Ладно, записываю!

И она недрогнувшей рукою записала:

«4. Митя.

Мотив: Петр Михайлович мог узнать его тайну.

Подозрительные обстоятельства: Митя скрытен и хитер. Возможно, был ранее знаком с Петром Михайловичем или Лешей и Русланом».

Я порадовалась, что как мотивов, так и подозрительных обстоятельств набралось негусто, а Бэби уже перескочила мыслью дальше:

— А что ты скажешь о Руслане? Его взаимоотношения с Лешей тебя никогда не удивляли?

— Леша им командует, — сообщила я.

— Вот именно! Я часто думала, и как он это позволяет? Ведь не слабак же какой-нибудь, а нормальный человек. Почему терпит?

— Потому что хорошо к Леше относится, — объяснила я. — Он сам мне сказал.

— Что сказал?

— Что Леша не какой-то там марсианин, а хороший человек, просто не знает, как себя вести, и от смущения хорохорится. Что на самом деле он все переживает не меньше любого другого и надо быть с ним поделикатней. Я еще подумала, что Руслан очень любит Лешу, раз решился на подобный разговор.

— И когда это было?

— Вчера утром, когда нас допрашивали.

Бэби нахмурилась, потом уточнила:

— А ты верно передала его слова?

— Ну… приблизительно.

— А вот эта фраза, про марсианина… Он ее действительно произносил или это твоя фантазия?

— Вроде произносил. Но поручится я, конечно, не могу. А что?

— А то! Про то, что Леша не человек, а марсианин, придумала ты со своим поэтическим воображением, и можешь быть уверена, что ни у кого другого на подобное фантазии бы не хватило. Если Руслан произнес эту фразу, значит, узнал ее от тебя. Ты ему такое говорила?

— Нет, — отреклась я, — точно нет. Неужели я бы стала говорить человеку такие вещи про лучшего друга?

— Значит, подслушал, — констатировала Бэби.

— Может, случайно? — предположила я. — Или я что-то путаю, и он говорил другими словами. Хотя вряд ли. Я еще удивилась, что Руслан оказался не таким, как я предполагала, не марсианином, а нормальным человеком. Что он рассуждает не как Леша, а как все мы.

— Ну, разумеется, рассуждает, как надо! — удивилась Бэби. — По нему сразу видно, он мужик разумный. Удивительно, что он оказался настолько сентиментален, что полез к тебе с россказнями про Лешу и его ранимую душу. Как-то это с Русланом не вяжется.

— К тебе он бы и не полез, — заметила я, — с тобой он ведет себя разумно. С марсианином Лешей — по-марсиански, а со мною сентиментально. С Ларисой же, например… ну, тоже соответственно ее складу. А с Митей соответственно его складу. Именно поэтому они так быстро сошлись. Это называется счастливый характер.

— Ты полагаешь, Руслан с остальными не таков, как со мной, и моя информация о нем однобока? Хм… в этом что-то есть, хотя сама я ничего подобного не замечала. Мне вообще часто кажется, что ты видишь людей насквозь, но никогда не делаешь из увиденного выводов. А если б делала, вертела бы всеми, как хотела.

— Нечего издеваться! — обиделась я.

— Да я вполне серьезно, — улыбнулась мне подруга. — Ладно, а какие у Руслана могли быть причины для убийства? Ну, Петра Михайловича — те же, что и у Мити. Какая-то тайна. А для убийства Леши… тут тьма-тьмущая, поскольку они давно знакомы. Только маловероятно, чтобы два убийства не были связаны друг с другом.

И она каллиграфическим почерком вывела:

«5. Руслан.

Мотив: Петр Михайлович мог узнать его тайну. С Лешей мотивы возможны разнообразные.

Подозрительные обстоятельства: дружба с Лешей. Не исключено, что подслушивал наши разговоры. Навел на нас местных».

Последнее предложение меня удивило.

— Что значит — «навел на нас местных»? — уточнила я.

— Ну, как! Он же сам признался, что сказал тем двум местным типам, что здесь живут две красивые девушки. Он не мог не понимать, что никуда мы с этими типами не пойдем! Вот и спровоцировал драку.

— Откуда ему знать, что спровоцируется драка? Он же не провидец! И вообще… если убили не местные, то драка не при чем. А если они, то… ну, уж то, что они начнут убивать, Руслан точно не мог предположить. Не безумец же он, правда?

— Так-то так, а все равно подозрительно.

— И он честно признался, что навел местных он, а мог бы скрыть, и никто б не догадался.

— А если б их нашли? — парировала Бэби.

Последнее слово, как всегда, осталось за ней, и она продолжила:

— Теперь пусть будет Арсений. Вот ведь, ты в прошлый раз как в воду глядела!

— Я?

— Ну, не я же! Ты сообщила, что если б убили Лешу, самым подозрительным был бы Арсений. И вот его действительно убили.

У меня защемило сердце.

— У меня язык без костей, да? Но я же не думала! Я говорила просто так! И про отстрел непуганых мужчин говорила просто так! И, когда приняла сегодня Лешу за Петра Михайловича, тоже не понимала, что это значит!

— А что это значит? — спокойно прервала меня Бэби.

— Это было предупреждение, что и его убьют, а я предупреждения не поняла, — упавшим голосом пояснила я.

— Погоди!

Моя подруга сдвинула брови, но вскоре махнула рукой:

— Вроде у меня промелькнула какая-то мысль, но мне ее не поймать. А ты не бери в голову. Если с твоим воображением придавать значение всему, что почудилось, томиться бы тебе сейчас в дурдоме. Лучше вернемся к Арсению. Ты была права, он и впрямь ревнует Ирочку к Леше, хоть и притворяется, что ему пофиг. Но зачем тогда убивать Петра Михайловича? И где он был в ту ночь? Почему отказывается отвечать?

Она вдруг остановилась на полном ходу и изумленно сообщила:

— Случайное ли это совпадение? Мы уже не первый раз приходим к одной и той же мысли. И для Юрия Андреевича с Вадиком, и для Руслана, и для Арсения убийство Леши с легкостью можно мотивировать, а Петра Михайловича нет. Может, цель и впрямь была во втором убийстве, а первое совершено для отвода глаз или просто как репетиция?

— По-твоему, люди — совсем монстры, — не выдержала я.

— Не совсем и не все. Кстати, есть другой вариант. Убийства совершены разными людьми. Кто-то убил Петра Михайловича — либо те местные, либо кто-то из наших. А Юрий Андреевич, или Арсений, или Руслан воспользовались этим и тем же способом убили Лешу, чтобы все считали, будто убил их один и тот же. Подозрение от себя отвели, понимаешь? Эта версия ничему не противоречит.

— Тебе мало предположить, что среди нас один убийца, подавай сразу двоих! Так не бывает!

— Ну, откуда тебе знать? Разумеется, вероятность невелика, но все же ненулевая. Ладно, не будем пока забивать себе голову. Я записываю.

И Бэби записала:

«6. Арсений.

Мотив: для убийства Леши — ревность, Петра Михайловича — неизвестно.

Подозрительные обстоятельства: отсутствие в ночь убийства Петра Михайловича и то, что Леша гулял с его женой».

Она энергично зевнула и призналась:

— Что-то сил у меня уже нет разбираться подробнее. Кто там остался? Ирочка, Света и Лариса? Ну, весьма сомневаюсь, что Леша стал приставать к Ирочке, а та по невинности его прирезала. Она особа прожженная. Света? Конечно, она нашла трупы, и это подозрительно. Майор прав — чего это она второй раз полезла в те же самые кусты? Совсем дура, что ли?

— Митю караулила, — подсказала я.

— Да? — удивилась моя подруга. — Может быть. Ну, а Лариса… Черт ее знает! Вроде бы на время первого убийства у нее алиби, но она могла связаться с какой-нибудь местной бандой. Или действует по указке Андрея, раз у нее и с ним фигли-мигли. Или Руслана.

— Они поссорились.

— Может, демонстративно? Ладно, все равно наши три девицы плетутся среди подозреваемых в хвосте, так что записывать я их пока не буду. Смотри-ка, все оказалось куда проще, чем мы думали. В списке всего-то шесть пунктов. Значит, так! В первую очередь нам завтра следует разрешить вопрос с местными. Кровь из носу, а их надо найти! Если это окажутся не они, то следующий на очереди Юрий Андреевич. Проработаем его хорошенько, а дальнейшее спланируем потом. У меня глаза слипаются. Спокойной ночи!

И она моментально заснула, едва выключили свет. Я подобным похвастаться не могла. Сон в конце концов пришел, но смутный и неглубокий, и снова, как в ночь первого убийства, в моих бредовых видениях предстала красивая девушка с черными волосами, в которых сверкали отблески багрового пламени, и она снова высекала тонкими пальцами искры, чтобы меня убить, а я в ужасе металась, пытаясь увернуться.