Однако стоило мне сделать несколько шагов, как глазам моим предстало ужасающее зрелище. Мальчишка лет десяти, отвратительно хрюкая от восторга, связывал голубю ноги. Я существо кроткое, но иногда завожусь с полуоборота, и здесь был именно такой случай.

— А ну, прекрати! — гаркнула я.

— А чо? — недовольно пробубнил он, слегка обернувшись.

— Не чо, а нечего мучить птицу. Отпусти сейчас же!

— А чо?

Не выдержав, я отпихнула мерзкого подростка и взглянула на голубя. Так и есть, успел-таки связать, садист! Сколько раз в городе мне приходилось видеть тягостные последствия подобных развлечений. Уж лучше сразу убить животное, чем обрекать на медленную смерть.

Правда, в данной ситуации горю еще можно было помочь.

— Принеси ножницы, — попросила я Бэби.

— Я бы на твоем месте не лезла, — предупредила она. — Он тебе все руки исклюет.

— Ну и пусть!

В тот момент мне это было безразлично.

Бэби, разумеется, оказалась права. Несмотря на то, что она держала голубя махровым полотенцем, неблагодарный умудрился исклевать меня до крови. Тем не менее, я разрезала путы, и он улетел.

— Другого поймаю, — самодовольно заявил мальчишка, с интересом меня озиравший.

— Вот именно, — подчеркнула Бэби. — Не вижу в твоем вмешательстве никакого смысла. Такой поймает, сто процентов.

Только и я иногда могу быть умной.

— Хочешь пятьдесят рублей? — поинтересовалась я.

— Хочу. А чо надо?

— Вот не будешь до конца смены мучить животных, и через две недели получишь полтинник.

— Сотню, — подумав, твердо поправил подросток.

Бэби кивнула:

— Ладно, сотню. Смотри, попытаешься обмануть — голову оторвем.

Наш собеседник лишь хмыкнул, почесал грязной рукой не менее грязную голую спину и нырнул в домик два-а, на пороге которого сидела женщина лет сорока с книгой в руках.

— Это ваш? — осведомилась Бэби.

— А? — неохотно подняла голову та.

— Это ваш сын?

— Максимка? Да, мой.

— Он связал голубю ноги, — накляузничала я.

— Да? — без малейшего интереса, словно из вежливости чуть подняла брови женщина и вернулась к чтению.

Бэби пожала плечами и отправилась в нашу комнату за йодом, смазать мне руки. И тут я обнаружила, что дурацкая сцена имела еще одного зрителя. Под пальмой стоял Леша и смотрел на меня так, словно я была каким-то экзотическим зверем, например, слоном, и он с некоторым потрясением, почти с восторгом наблюдает за его удивительными повадками. «Ну надо же, у слонов и вправду имеется хобот, и они умеют таскать им бревна! Интересно, зачем они это делают? Не увидел бы своими глазами, ни за что бы не поверил! Во мне позавидуют, что я такое видел!» Нечто подобное прямо-таки читалось на толстом самодовольном лице.

— Слушай, — оживленно хихикая, спросил этот странный тип, — ты чо, голубей любишь?

— Терпеть не могу, — честно призналась я.

Я их и впрямь не люблю. Они представляются мне ленивыми и глупыми. Вот воробушки, те милые, а голуби — совершенно непривлекательные твари.

— Слушай, — продолжил Леша, восторг которого не прекращался, — а зачем ты тогда… как бы это… а?

Я холодно осведомилась:

— Что как бы это?

— Ну… вон… вон, как бы руки из-за него все в крови… ты чо, а?

— А вам бы понравилось, если б вам связали ноги, а вы не могли их развязать? — не без раздражения ответила я. Зачем спрашивать об очевидных вещах, правда?

Похоже, я сумела поставить собеседника в тупик.

— Мне? — опешил он. — Мне нет. А при чем тут я? Я-то при чем?

— Вот и голубю тоже не понравилось. И мне бы не понравилось. Я его и развязала.

— Но… но ты ж их как бы не любишь…

Мне очень захотелось сообщить, что, во-первых, не как бы не люблю, а на самом деле, а во-вторых, его, например, я тоже не люблю, а при случае помогла бы, так чем голубь хуже? Однако хамить старшим я не приучена и потому промолчала. Леша все равно слегка сник, его оживление прошло, и появившемуся на пороге Мите он сообщил словно бы с некоторым упреком в мой адрес:

— Митька, вон ее исклевал голубь, когда она развязывала ему ноги. А она голубей не любит.

— Юные барышни часто бывают весьма романтичны, — улыбнулся тот. — Что и придает им особую привлекательность. Оля, вам йод принести?

— Да Бэби принесет! — не выдержала я. — Столько шума на пустом месте. Можно подумать, несчастная птица вырвала у меня фунт мяса. Мы идем на пляж, а вы?

— И мы. Петр, ты готов?

Петр Михайлович выскочил на крыльцо, нервно запихивая в пакет пляжную подстилку. Дураку было ясно, что она не влезет, однако он упорствовал до тех пор, пока не порвал пакет. За это время Бэби привела меня в порядок, и мы дружной компанией отправились на море. К компании присоединилась и мать Максима. При виде наших непуганых мужчин она тут же сменила состояние безмятежности на боевую готовность и выразила желание показать нам самую удобную дорогу. Мы, разумеется, не возражали, и Лида — так звали новую знакомую — возглавила внушительную кавалькаду, состоящую из Бэби со мной, Светы с Ларисой, Мити с Петром Михайловичем и Леши с Русланом.

Меня, к стыду моему, больше всего интересовал один вопрос — с кем рядом захочет быть Митя. Со мной или с Бэби? Только вразумительного ответа я получить не смогла, и виноват был вредный Леша. Я едва успела расстелить на прибрежной гальке свое полотенце, как он тут же улегся бок о бок. С другого боку лежала Бэби, возле нее… возле нее Митя. Следующее место застолбил Петр Михайлович, заметно помрачневший. Впрочем, Митя что-то шепнул ему на ухо, подмигнул, и тот снова повеселел. К Петру Михайловичу, представьте себе, пристроилась Лида. Вот уж, загадочный выбор! Наверное, этот зануда ни разу в жизни не пользовался подобным успехом у женщин. Сперва Бэби, теперь она. Кстати, она для него — идеальная кандидатура. Возраст примерно одинаковый, и внешность у нее ничего. Правда, сильно портит отсутствие нескольких зубов. Она старается широко не улыбаться, только все равно заметно. Удивляюсь, как может женщина настолько о себе не заботиться, чтобы даже зубов не вставить! Пусть не металлокерамику, но хоть обычные коронки! И все равно ее внешность лучше, чем у Петра Михайловича, а наличие ребенка. так что, ему в подобном возрасте девочку подавай? Впрочем, возможно, все наши непуганые накрепко женаты, и дальше курортного романа дело не пойдет. Хотя, по-моему мнению, Петр Михайлович как раз из тех, кто на сей счет врать не станет. Если женат, честно признается.

Итак, Лида, к моему удивлению, откровенно обрабатывала своего соседа, он же через Митину голову пытался болтать с Бэби. Бэби вела себя с ним, как ангел небесный. В глубине души она наверняка раздражалась, что ей не дают всласть пообщаться с куда более привлекательным собеседником, но не подавала виду, отвечая очень вежливо и мило, однако подчеркивая свое прямо-таки дочернее отношение с старшему товарищу. В общем, явно пыталась отвадить, не обидев. Обычно, стараясь избавиться от надоевшего поклонника, о последнем моменте она совершенно не заботится.

Чтобы окончательно объяснить расстановку сил, добавлю, что Руслан с Ларисой красивой парочкой примостились чуть в стороне, прижавшись столь тесно, что с трудом верилось в их всего лишь двухчасовое знакомство. Кто остался? Да, Света. Она выбрала потрясающую позицию почти у нас на головах и оттуда поведала, обращаясь преимущественно к Мите, историю всей своей жизни. Есть такие странные люди, которых хлебом не корми, дай рассказать первому встречному самые интимные подробности. Например, о том, что оба мужа были не в силах ее сексуально удовлетворить, поэтому с обоими она рассталась и теперь свободна. Она хорошо обеспечена, будучи главным экономистом, но ее нежная душа и удивительный темперамент не дают ей успокоиться и заставляют продолжать поиски человека, который сумеет им соответствовать. Все это преподносится, словно информация со скрижалей, переданных лично господом богом на горе Синай. Только зря Света старается! Что Митя, дурак, чтобы, видя Бэби, предпочесть старую перечницу сорока лет? Митя не дурак. Он постоянно шептал что-то моей подруге на ухо. Вернее, не то, чтобы шептал… Я б тоже, наверное, слышала, если бы не неумолчный рев Леши. Леша ревел анекдоты. В другой ситуации я бы, несомненно, посмеялась, причем не им, разумеется — они были жутко примитивны, — а тому, что время от времени он вдруг обрывал себя на полуслове и обреченно вздыхал: «Не, это тебе не надо», — и я догадывалась, что дальше полагалось нечто нецензурное. Поэтому почти все истории оставались без конца.

Только сейчас мое чувство юмора улетело в голубую даль. Его заглушало другое чувство. Я просто физически ощущала, как совсем рядом Митя ухаживает за Бэби. Или не ухаживает? Если б я знала твердо, мне б было легче.

Когда мучения мои достигли предела, мучитель вдруг встал и обратился ко мне:

— Оля, ты ведь сгоришь, если будешь лежать дольше. У тебя очень нежная кожа. Пойдем-ка купаться от греха подальше.

И мы пошли. Вдвоем.