Однако дома не удалось сразу обдумать неожиданный разговор, поскольку тут же раздался звонок в дверь. На пороге стояли Рита с Ирой.

— Заходите, девочки, — удивленно пригласила Вера.

Они, опасливо переглянувшись, переступили порог. Далее последовала легкая перебранка. «Говори ты!» «А почему я? У тебя лучше выйдет!» «Нет, у тебя лучше!»

Победила Рита. Ира вздохнула и начала:

— Извини, Вера, что мы врываемся к тебе в такое тяжелое время. Но по телефону как-то не хотелось.

— Мы давно тут гуляем, только тебя не было, — вклинилась Рита.

— В общем, Вера… Во-первых, может быть, мы можем чем-то помочь? Когда мы узнали, что Лиза… что Лизу… Я представляю, как это тебе тяжело! А уж ей-то! Ты не знаешь, как она переносит? Там условия совсем ужасные или ничего? Она ведь не привыкла…

— Не надо об этом! — попросила Вера.

— Извини, мы просто хотели… А перспективы какие-нибудь есть? Борис Иванович сказал, что нанял очень хорошего адвоката, а Лиза его не слушает. Это правда?

— Этот хороший адвокат требует, чтобы она призналась в убийстве, которого не совершала, — холодно заметила Вера.

— Во! — обрадовалась Рита. — Я тоже так считаю. Почему именно она? Это воры. Их кто-то типа спугнул, вот они ничего и не взяли.

— Пистолет, — тихо вставила Ира.

— Ну, пистолет… Да, пистолет… Ну… а он точно ее? Я, например, так прямо и сказала, что в жизни бы его не узнала. По мне, все пистолеты как бы одинаковые.

Вера встрепенулась.

— А ведь вы, девочки, действительно можете мне помочь! Я хотела бы в подробностях узнать, о чем вас спрашивали.

— Так я ж вроде тебе говорила, — удивилась Рита.

— Да, но вдруг выяснится что-то еще? Например, про пистолет. Про него они что спрашивали?

— Ну, всякое. Когда, говорят, вы в последний раз видели у нее пистолет? А я отвечаю, что ни в какой ни в последний, а всего один разок и видела. А уж настоящий он или там игрушечный, так я что, в пистолетах понимаю?

— А как это было, Рита? Когда ты его видела?

— Они тоже про это пытали. Две недели назад видела. Я кончила убираться и решила подождать девчонок, поболтать чтобы. Ирки в тот раз не было, это точно. Первой Ксюшка пришла, секретарша, потом Лизка, ну, и кто-то из мужиков тоже, только кто, совершенно из головы вылетело. Я ж специально не запоминала! Да, еще бухгалтерша эта была противная, Элеонора Павловна. Я почему помню, она вечно гадости говорит. Вот и тут. Я взяла Лизкину сумочку, потому что у нее помада классная, я хотела перед уходом помазаться. Открываю, а там лежит. Я спрашиваю: «Это что, пистолет, что ли?» А Лизка хохочет и отвечает: «Это мне дали орудие защиты. Он думает, я стану с собой постоянно такое таскать. Делать мне нечего, правда?» А Элеонора эта, она говорит… Ох, забыла! Но ты, Вера, наверняка знаешь. Этой гадости еще в школе учат. Как раз на литературе!

Вера задумалась о том, какой же гадости учит несчастных детей на литературе, но Ира быстро ей помогла:

— «Если в первом действии на стене висит ружье, то в третьем оно должно выстрелить».

— Ну, да. Вот и все про этот дурацкий пистолет. Ну, еще на дне рождения твоем… Но там сказали, что пистолет как бы ненастоящий, я помню.

— А когда тебя про все это спрашивали? — уточнила Вера. — Сразу же после… после нахождения тела, в среду, или уже на следующий день, в четверг?

— Ну… по-моему, в четверг. Сразу же я и не вспомнила бы ничего, у меня голова гудела.

— А про имитацию голоса тоже спрашивали?

— Ага. Я еще, дура, удивлялась — типа чего им за дело? Хорошо ли, спрашивают, ваша подруга голоса передразнивает? Неужели даже мужчин умеет? Я честно говорю, что как бы хорошо, хотя мужчин, конечно, хуже. Особенно у кого голос низкий, тех не умеет. Я ж не понимала, к чему они клонят, а то бы ни словечка не сказала!

— А еще о чем спрашивали?

— Про их отношения. Андрея и Лизы. Ну, я сказала, что как бы хорошие, хоть и разводятся. Лизка очень Андрея жалела! Я им так прямо и говорю: «Вот вы все про ее характер спрашиваете, а характер у нее очень добрый».

— А про работу вашу не спрашивали?

— Про работу? Нет, вроде. Хотя про Величко, про него спрашивали.

«Твердо решили, что это типично женское убийство на бытовой почве, — с горечью поняла Вера, — и других версий даже разрабатывать не пожелали».

А вслух поинтересовалась:

— А тебя, Ира, тоже допрашивали?

— Да, на работе. Прямо в среду они приехали к нам в офис, заняли кабинет Бориса Ивановича и всех по очереди туда приглашали. Меня тоже. Вопросы задавали примерно те же, что и Рите. Сперва про пистолет. Только я его не видела, поэтому сказала, что ничего не знаю. Мне этот вопрос как-то сразу не понравился. Тогда они спросили про твой день рождения, мол, там я не могла о нем не слышать. Я ответила, что вроде была какая-то шутка о пистолете, только я не обратила на нее внимания. Про имитацию голосов тоже спрашивали. Ну, тут я не решилась врать! До меня ведь допрашивали других, и кто-то наверняка Лизку выдал, иначе как им вообще пришло бы в голову задавать этот вопрос, правда? Кстати, еще расспрашивали про скандал с Андреем. Я имею в виду, когда он у тебя на дне рождения нес какую-то ахинею. Хотелось бы знать, кто им все сообщил. Ты не говорила, Рита?

— Говорила. В смысле, когда они спросили.

— В среду? — уточнила Вера.

— Да нет, в четверг.

— А меня спросили в среду, — подчеркнула Ира. — Правда, до меня вызывали Женю. Он ведь тоже там был, возможно, он проболтался? Глупо все получилось! Если б мы в тот момент понимали, к чему дело клонится, так отвечали бы по-другому. Лизке никто не хочет зла!

У Веры защемило сердце. И она еще считала подруг недостойными ее драгоценной Лизы! Друзья познаются в беде. Девчонки по-разному среагировали на случившееся. Простодушная Рита уверена в невиновности Лизы, и никакие факты, никакие улики не в силах ее переубедить. Логичная Ира так не умеет. Она вынуждена считаться с реальностью, ее ум под влиянием целенаправленного допроса выстроил придуманную следователем картину преступления, однако она готова поступиться правдой ради Лизкиного счастья. Надо снять с нее этот груз!

— Я ж еще не сказала вам, девочки! Я виделась с Лизой. Она пришла к Андрею, когда он уже был убит. Потом от испугу наделала глупостей, но она не убивала, это точно!

— Ты убеждена? — в голосе Иры прозвучало явственное сомнение.

— Да, убеждена. А, раз так, значит, это сделал кто-то другой. И мотивы совершенно другие. Не бытовые, а деловые, понимаете? Вы работали вместе с Андреем. Возможно, знаете что-нибудь необычное? Он представлял для кого-то угрозу?

— Андрюха-то? — засмеялась Рита. — Ты чего? Какую еще угрозу? Это ж Андрюха!

Ира немного растерянно протянула:

— Если это точно не Лизка, то это действительно вариант. Я не поручусь, но что-то такое у него было с… — она замялась, — с Гольдберг. В смысле, с Анной Ароновной Гольдберг. Видишь ли, Вера… Получилось, что Лизка попросила Андрея связать Гольдберг с Величко, а сразу после этого она… В общем, вы с Павликом расстались. Лизку это жутко угнетало.

— Точно, — подтвердила Рита. — Она вообще-то не заводилась со всякими глупостями, а тут прямо уперлась. Я, говорит, этой стерве своими руками устроила подарок! Я, говорит, ей отплачу!

— Примерно так, — согласилась Ира. — С тобой, Вера, она на эту тему не говорила, чтобы… ну, понимаешь сама. Короче, все дела с Гольдберг вел Андрей, и Лиза хотела дождаться подходящей минуты и через него как-нибудь ей насолить. Но о подробностях я не в курсе. Потом у них с Андреем начались нелады, и идея заглохла. Но, по крайней мере, Андрей собирал на Гольдберг материал — не знаю, насколько успешно.

Веру осенило.

— Девчонки, а вы помните точно, что говорил Андрей на дне моего рождения? У меня в голове застряло только, что он обзывал Величко помесью гада с козлом, а остальное вылетело. Вроде бы, там было что-то важное!

— Еще импотентом обзывал, — хихикнула Рита. — Я запомнила. Станет, говорит, импотентом до конца своих дней. И еще, что он бабам не нравится. Хотя по жизни он еще мужик в соку, это сразу видно.

— Он утверждал, — сосредоточенно сообщила Ира, — что он всех нас порядочнее и много про всех знает. Не только про Величко, но и про всяких других козлов. Кажется, так?

— Вообще-то, — вздохнула Рита, — Андрюха последнее время стал нервный. Со всеми ссорился.

— С кем, например?

— С Николаем Петровичем. Он у нас коммерческий директор. Конкретный мужик, всегда такой юморной, а в последний раз я своими ушами слышала, как он на Андрюху орал. «Ты, — кричит, — свою зарплату и так получаешь, так нечего к нам ходить, чтоб портить людям настроение!»

Ира кивнула:

— В чем-то он прав. Андрей приходил в офис словно специально для того, чтобы с кем-нибудь поцапаться. Поцапается и уходит. Приучился всем нотации читать. Мне говорит — променяла науку на легкие заработки. А что, я должна жить на аспирантскую стипендию?

— А я думала, тебя он как раз не трогает! Всех ругает, а тебя нет.

— Просто я реже там бываю, ты и не слышала.

— А мне сказал, что я… сейчас вспомню… живу физиологическими интересами. А я, между прочим, двоих детей воспитую! Сам бы попробовал!

Вера решила вернуться к прежней теме.

— Больше ничего конкретного про его ссоры вы не знаете? С кем-то особенно?

— Вроде бы, нет.

Они немного помолчали, когда Ира вдруг сообразила:

— Господи, Вера! Мы же забыли сказать о похоронах.

Вера потрясенно ахнула. Лишь тут до нее дошла мера собственного эгоизма. Захваченная страшными мыслями про обвинение, предъявленное сестре, она упустила из виду не менее, нет, более страшное — смерть бедного Андрея. Только из-за того, что Лизка своя, кровная, а он нет, Вера думала о нем не как о близком человеке, с которым случилось ужасное несчастье, а как о поводе для Лизиного ареста. А ведь Андрей мертв, в самом деле мертв, и его холодное тело, всеми брошенное, лежит в морге! В нормальной ситуации заботу о похоронах взяла бы на себя жена. Поскольку это невозможно, оставалась Вера. Следовало сразу же всем заняться, прежде всего, сообщить матери Андрея! Она живет в Семипалатинске и за последние годы прилетала в Ленинград лишь однажды — на свадьбу сына. Теперь ей придется прилететь на похороны. Завтра воскресенье, похоронные службы наверняка закрыты! В понедельник минует ровно неделя после убийства, а Андрей все еще не будет погребен. К тому же нужны деньги, много денег, и сразу, а Вера жила от получки до получки, ничего не откладывая на черный день. У кого занять? У Ленки у самой нет. У Софьи Соломоновны? Конечно, реально это будут деньги Павлика, но она скопит и отдаст ей как можно скорее!

— Отпевание завтра, — продолжила Ира. — Собираемся в три. Ты придешь?

Вера отвернулась и тихонько заплакала.

— Ты чего? — удивилась Рита. — Что отпевание, так это мать его захотела. Он крещеный и даже крест носил, поэтому как бы можно. А тело она заберет с собой. Хочет у себя похоронить, понимаешь? Мы в четверг ей позвонили, а вчера она прилетела. Самое главное, эти придурки не дали ей Андрюшиных денег! Они, мол, типа под арестом, что ли? А Марья Ивановна, она на самолет-то последнее собрала. Знаешь, сколько сейчас стоит лететь из Казахстана? Зашибешься!

— Я постараюсь достать деньги, — всхлипнула Вера. — Спасибо, девочки! Простите меня, пожалуйста! Вам еще рано сталкиваться с подобными вещами. Это должна была делать я, конечно, я.

— А в каком возрасте т ы столкнулась с подобными вещами? — осведомилась Ира. — И с твоей бюджетной зарплатой только деньги доставать, придумала! Деньги нашлись. Раз Величко самому не пришло в голову предложить, так я не гордая, я попросила. Для него это копейки.

Вера невольно улыбнулась при мысли о том, что будущий муж оплачивает похороны бывшего. Впрочем, будущее пока покрыто мраком. ***

Народу на отпевании оказалось немного. Несчастная Марья Ивановна, укутанная в черный платок, Рита с мужем Сашей, Ира, Вера и незнакомый мужчина примерно Андрюшиных лет, очевидно, друг. Боже мой, а сколько друзей собиралось к Андрею на день рождения три года назад, пока от него не отвернулась удача! Потом они постепенно начали исчезать, и теперь вот остался всего один.

Впрочем, Вера тут же одернула себя. А как им догадаться про Андрюшину смерть? Вряд ли у Риты есть номера их телефонов. При давних добрососедских отношениях с Лизиным мужем она вращалась совершенно в ином кругу. «Бедный Андрей! — подумала Вера. — Правду говорят, нельзя утверждать про человека, что жизнь его складывается хорошо, пока он еще жив. Почему судьба так смеется над нами? В чем мы провинились? В чем провинился Андрей? За что он наказан?» Но тут же явилась мысль, что в данном случае наказан он не судьбой вовсе, а каким-то мерзавцем, нажавшим на курок, и Вере вдвойне захотелось найти убийцу. Не только ради Лизы, но и ради Андрея. Ведь впереди у него было много лет, за которые он мог снова стать счастливым!

— Поминки в нашей квартире, — тихо сообщил Вере Саша. — И Марья Ивановна сразу после улетит к себе. Все уже договорено. С перевозкой тела были проблемы, но Ира нажала на вашего Величко, и он все устроил. А на отпевание прийти, видите ли, у него времени нет. Тоже мне, великий олигарх!

Церковный хор был прекрасен, голоса сплетались и снова расходились, возносясь, казалось, прямо к небесам. Однако резкий неприятный звук вернул Веру с небес на землю. Машинально обернувшись, она увидела Андрюшиного друга, вытаскивающего из кармана радиотелефон. Заметив удивленный взгляд, мужчина смутился и нажал на кнопку отбоя. Вера вспомнила, как при последнем посещении театра выслушала объявленную через динамик проникновенную просьбу: «Господа, отключите, пожалуйста, ваши телефоны, не прерывайте спектакль!» Впору передавать подобное и в храме — очевидно, есть люди, которые сами не в состоянии понять элементарных вещей. С другой стороны, незнакомец все же здесь, что уже свидетельствует в его пользу, а что касается отсутствия такта… Вот Рита, например. Такта ни на грош, зато это искупается добротой. Ей ли, Вере, свалившей на молоденьких девочек тягостные заботы о похоронах, обвинять кого-то в бестактности!

Самое странное, что, едва служба завершилась, приятель Андрея неожиданно обратился к Вере.

— Моя глупость покоробила вас, Вера? — спросил он, и по его лицу пробежала явственная рябь боли. — Совсем забыл про эту дурацкую игрушку! Так к ней привык, словно это рука или нога. Со стороны, наверное, выглядит очень нелепо?

Вера покраснела, осознав, что вдруг взяла и продемонстрировала постороннему человеку свое осуждение, и быстро сообщила:

— Вовсе не нелепо! Вы простите, это у меня учительская привычка следить за дисциплиной. Психологи называют подобное профессиональной деформацией характера.

Собеседник улыбнулся, отчего лицо его стало совершенно иным, и констатировал:

— Значит, у обоих профессиональная деформация. Диагноз есть, а это, говорят, равносильно половине лечения?

Вера тоже слегка улыбнулась. Мужчина произвел приятное впечатление, хотя был абсолютно не в ее вкусе. Она любила славянский тип — высоких, русоволосых, мужественных и спокойных. Что, впрочем, не помешало ей быть счастливой с Павликом, маленьким, смуглым, обаятельным и живым. Друг Андрея был отнюдь не ближе к идеалу. В нем легко угадывалась сильная примесь восточной или южной крови — хотя акцента, впрочем, не было. Большие блестящие черные глаза, смуглая кожа, темные волнистые волосы — объективно говоря, это почти красиво. Но наиболее сильным было впечатление тонкости и нервности. Тонкая прямая фигура, тонкие пальцы, тонкие черты. Лицо необычайно переменчивое, пребывающее в неуловимом, однако постоянном движении. Ненадежное лицо, зато интересное. И сам человек интересный. К тому же назвал Веру по имени, а она абсолютно его не помнит, хотя память на людей у нее прекрасная — тоже, видимо, часть профессиональной деформации.

— Мы с вами знакомы? — уточнила Вера.

— Простите, я не представился. Сергей Вазиев. Мы с Андреем и Лизой работаем вместе. Вы меня не знаете, а я узнал вас сразу, едва увидел.

— В каком смысле?

— У Лизы на полке стоит ваша фотография, очень похожая. Я обратил на нее внимание.

— Действительно, вы же художник, — вспомнила Вера.

— Значит, Лиза говорила обо мне?

Слова совершенно нейтральные, но Вера никогда еще не видела, чтобы чье-нибудь лицо так мгновенно осветилось. «А ведь Лизка права, — решила она. — Он и вправду в нее влюблен». Последнее еще добавило симпатии к Сергею. Влюбиться в ее сестру — свидетельство самого лучшего вкуса.

Продолжить беседу не удалось — микроавтобус подъехал к Ритиному дому. Поминки начались мрачно, но вскоре Рита с Сашей, опьянев, повеселели. Веру всегда удивляло, что подобные мероприятия нередко заканчиваются веселым пением — похоже, это предстояло и теперь. Однако события развивались непредсказуемо, поскольку сильнее всех опьянела Марья Ивановна. Замкнувшаяся в молчании, она опрокидывала рюмку за рюмкой, что сразу вызвало беспокойство сидящей рядом Веры. Вера изначально предпочла бы оказаться не здесь, а возле Сергея, но места около него моментально заняли девочки. И вот теперь она вынуждена была находиться под боком у женщины, бросающей откровенно недоброжелательные взгляды.

Вскоре кризис назрел.

— Ты небось думаешь, что квартира достанется твоей сестре, — громко заявила Марья Ивановна Вере. — Не дождешься! Она убийца, а убийца не может получить ничего от убитого. Я знаю!

— Она не убийца, — возразила Вера. — А квартира ей не нужна. Жилье у нас есть.

— Благородную строишь? Думаешь, я тебе поверю? Думаешь, я ничего не знаю? Да ты всегда его ненавидела! Из-за тебя его Лизка и убила! Если бы не ты, не было бы ничего этого! А теперь он мертвый, она на нарах кукует, а тебе хоть бы что! Тьфу! Я и есть-то перед тобою брезгую, змея проклятущая!

— Вы чего, Марья Ивановна? — удивилась Рита. — Это ж Вера! У нее с Андрюхой никаких контров не было. А Лизка его не убивала вовсе, я ж вам как бы объяснила!

— Дурочку из меня строите? Да я еще на свадьбе их все заметила! — Марья Ивановна обращалась исключительно к Вере. — Лизка-то, она девка простая, хорошая, это не то, что ты. Тебе мы были негожи. Недостойные твоей фифы балованной, недостаточно культурные, да? Тебе чего этакого подавай, чтобы по Эрмитажам ходили! Своего мужика не удержала, уменья не хватило, вот на чужое счастье и позавидовала. Стала сестре нудить — брось его да брось. А она девка покладистая, она тебя слушалась. Мне Андрей про все писал! Если б не ты, ни за что б она его не бросила! Это ты ее науськала! А не бросила б, так они бы не поссорились, и был бы Андрюша еще живой! Все ты, проклятущая! Если материны слова чего значат, никогда не будет тебе в жизни счастья! Один мужик тебя обманул — пусть все остальные тоже обманут! Мое слово теперь верное!

Вера встала и, пожав плечами, повернулась к Рите с Сашей.

— Я пойду, хорошо? Извините.

И она быстро, пока не опомнилась Марья Ивановна, выскользнула за дверь. А то кто поручится, что бедная женщина не побежит за нею?

Настроение было ужасным. Конечно, не все обвинения соответствовали действительности, однако рациональное зерно в них имелось. Вера и вправду никогда не считала Андрея подходящим для Лизы мужем. Естественно, после брака она старалась не выказывать этого, однако, возможно, нечто проскальзывало все же и повлияло на сестру. Горько и больно чувствовать себя виноватой. Что может быть отвратительней, чем вмешиваться в личные дела других людей, ограничивать их свободу? Ни родство, ни старшинство не служат здесь оправданием.

Чтобы отвлечься, Вера, едва придя домой, позвонила Величко. Ведь она решила в понедельник порасспрашивать сослуживцев Андрея, и для проформы следовало испросить согласия их начальства — хотя реально в согласии на любое действие, способное спасти ее сестру, она, разумеется, не сомневалась.

— Здравствуйте, Борис Иванович! У меня к вам большая просьба. Я хотела бы завтра пообщаться с вашими сотрудниками.

Похоже, собеседник опешил.

— С моими сотрудниками? Это какими еще сотрудниками?

— Которые работали вместе с Лизой.

— А, только из иностранного сектора, — немного успокоился Борис Иванович. — Тогда ясно.

Вера поняла свою оплошность. Действительно, глупо было предполагать, что под началом настолько богатого человека находится так мало народу, как описывала сестра. Выходило, что Лизка работала в иностранном секторе, а имелось, наверное, еще множество секторов. Ну, точно! Иностранный — потому что и Лиза, и Ира использовались в качестве переводчиц.

— Да, только из него. Я бы заехала туда завтра во второй половине дня. Вы не против?

— Зачем? — коротко осведомился Величко.

Вера вздохнула. Ей не хотелось вдаваться в подробности по телефону, и она пожалела, что не подъехала лично. Впрочем, сделанного не воротишь.

— Я точно знаю, что Андрея убила не Лиза. Следовательно, мотивы не семейные. А, раз так, они могут оказаться связанными с работой. Если они найдутся, Лиза перестанет быть единственной подозреваемой, и отношение к ней в милиции изменится. Мы ведь с вами должны сделать все, чтобы помочь ей, правда?

— Ей не поможет, что вы натравите на меня ментов.

— Не поняла, — вырвалось у ошарашенной Веры.

— А чего тут понимать? — раздраженно сказал Борис Иванович. — Я собирался вытащить ее из этого дерьма, не считаясь с расходами. Я познакомил вас с ее адвокатом, думал, даже вы поймете, какой это элитный специалист. А теперь мой аванс вылетел в трубу! Лиза не хочет его слушать, она цепляется за то, что не виновата, и все из-за вас! Вы ее подучили!

— Но она действительно не виновата!

— Какая разница? Главное, чтобы она не села, а остальное — чушь.

— Но ведь… если мы найдем истинного убийцу, ее выпустят, причем не условно, а по-настоящему! Ей не придется потом всю жизнь считаться убийцей, понимаете? Представьте, как ей было бы тяжело! Она никогда не была бы больше счастлива!

— Чушь! Все было бы нормально. Сейчас не совковые времена, чтобы делать проблемы из пустяков. А теперь я снимаю с себя ответственность! Даже я не могу ничего поделать, когда вы с нею нарочно поступаете мне наперекор.

Вера закрыла глаза и медленно вдохнула, затем выдохнула. Кто-то уверял ее, будто это помогает сохранить спокойствие.

— Борис Иванович! Мы вовсе не нарочно поступаем наперекор. Я хорошо знаю Лизу, ей не жилось бы легко с клеймом убийцы. Надо, чтобы ее оправдали окончательно и бесповоротно, и это можно сделать, только нужна ваша помощь. Неужели вы вправду не хотите? Ведь что говорил Андрей на дне моего рождения? — Вера вдруг дословно вспомнила фразу. — Что он всех выведет на чистую воду, что он не боится угроз! Значит, кто-то ему угрожал, и, естественно, не Лиза!

Тут она осеклась. Ведь основным объектом критики был никто иной, как Величко. Что, если он воспринимает произнесенное на свой счет? И она поспешила добавить:

— Разумеется, каждому понятно, что вы сами не стали бы делать того, что может повредить Лизе. А остальные? Кто она им, чтобы ее беречь? На нее было легче всего направить подозрения, вот и направили. Инсценировали типично женское убийство, чего проще!

— Чушь! Проще спокойно нанять киллера.

— Зато дороже, — съязвила Вера.

Замечание несколько осадило ее собеседника.

— Это да, — уважительно протянул он. — Все равно, копаться в делах иностранного сектора я никому не позволю. Никто из моих людей в деле не замешан. Они бы не посмели! Они прекрасно знают, что мне бы это не понравилось.

— А я и не утверждаю, будто кто-то из них замешан, — схитрила Вера. — Просто они могут быть в курсе дел Андрея. Например, с Анной Ароновной Гольдберг. Не исключено, что у Андрея против нее был какой-то материал.

— Гольдберг, стоматологическое оборудование, — не без удовлетворения повторил Борис Иванович. — С моей стороны там все чисто. Да, постоянным менеджером этой сделки был Макаров. Если он и обнаружил в ее бизнесе нечто противозаконное, ко мне это не относится.

— Конечно! — подтвердила Вера. — Но ваши сотрудники помогут мне в этом разобраться.

В трубке послышалось задумчивое сопение, вскоре разрешившееся знакомой сентенцией:

— Я не позволю натравливать на меня ментов. Мне это ни к чему.

И тут Веру озарило.

— Ну, конечно, натравливать милицию ни к чему, — согласилась она. — Именно поэтому я и хочу разобраться сама. Понимаете, я могу пойти к следователю Левандовскому и попросить об этом его. Он произвел на меня впечатление порядочного человека, и теперь, когда я вспомнила точно Андрюшины слова, когда я смогу серьезно аргументировать свою просьбу, он не откажет. Он ведь обязан разработать каждую разумную версию! Но я подумала — вдруг вам будет неприятно, если в ваших делах начнет копаться милиция. Меня-то интересует лишь то, что связано со смертью Андрея, в делах я совершенно не разбираюсь, а милиция… Хотя это будет уголовный отдел, а не хозяйственный, но, если наткнутся на что-нибудь не то по хозяйственной части, то, наверное, тоже заинтересуются? А я прекрасно понимаю, что даже самый хороший руководитель не может во всем соблюдать букву закона. Или я неправа?

Снова сопение. А потом — долгожданное:

— Ладно. Думаете, я не хочу, чтобы Лизу освободили? Хочу. Завтра в четыре подъезжайте в офис иностранного отдела.

И, не прощаясь, Борис Иванович положил трубку.

Вера посмотрела на себя в зеркало, скорчила пару хитрых рож и захлопала в ладоши. Впрочем, тут же посерьезнела. Нельзя, выиграв одну маленькую битву в большой войне, расслабиться и предаться ликованию. Требуется тщательно обдумать ситуацию, чтобы правильно спланировать дальнейшие действия. А обдумывать было, что. За сутки накопилось множество информации к размышлению.

Начала Вера не с начала, а с конца. Уж больно свежим и сильным было впечатление! Величко, странное существо неизвестной бедной учительнице породы… Произнеся фразу «каждому понятно, что вы сами не стали бы делать того, что может повредить Лизе», Вера неожиданно осознала, что не больно-то в нее верит. Нет, изначально казалось очевидным, что Борис Иванович, как и она сама, больше всего на свете хочет спасти Лизу и готов ради ее спасения на что угодно. Как иначе — ведь он ее любит! Любовь, она же заключается именно в этом! Однако поведение собеседника опровергало Верины представления. Он прежде всего думал о себе. Причем речь для него не шла о собственной жизни и смерти или даже о свободе — о бизнесе, лишь о жалком бизнесе! Ну, пусть не жалком, пусть грандиозном. «Возможно, причина в том, что я никогда не имела денег, — решила Вера, — потому и не понимаю, как страшно их потерять. Я знаю, что и без них жизнь бывает прекрасна, а бывает и нет. Но все равно! Разве сравнимо — потерять деньги или близкого человека? Или Величко не любит по-настоящему?»

Она вспомнила, как смотрел тот на ее сестру на дне рождения. Словно подсолнух на солнышко — только и поворачивал голову вслед. Лизка и впрямь походила на солнышко. Господи, вернется ли к ней когда-нибудь эта лучезарность, даже если дело закончится хорошо? Не сметь, не сметь допускать подобных мыслей! Они лишают воли. Итак, увлечение Величко Лизой очевидно. К тому же он решился на развод, выплатив жене немалые деньги, а щедростью, судя по всему, не отличался. Значит, любовь пересилила остальные пристрастия. Мог ведь продолжать связь, а не настаивать на регистрации брака. Да, поведение до последних событий несомненно свидетельствует в его пользу.

Зато после убийства Борис Иванович показал себя с иной стороны. Конечно, он нанял адвоката, но это было единственным признаком беспокойства о Лизе. Все другие беспокойства — о себе. Зачем она, видите ли, проболталась окружающим о пистолете, подставив под угрозу его, драгоценного? А зачем он ей этот дурацкий пистолет подсунул? Что, всерьез полагал, она станет в кого-нибудь стрелять? И нисколько он не чувствует себя виноватым, наоборот, полагает виноватой ее, хотя, если б не его проклятый подарок, ничего бы не было!

Тут Вера остановилась. Боже мой! Если б не его проклятый подарок, ничего бы не было. Чистая правда! Всякие там мотивы — ерунда. Дело решил пистолет, а пистолет подарил Величко. Лизка не помнит, куда его положила. То ли на работе бросила, то ли дома. И там, и там любовнику легко было найти его и взять обратно. Ему легче, чем любому другому. И шарфик, заметим, тоже — кстати, опять его роковой подарок. Взять, совершить убийство и оставить улики на месте преступления. Только зачем?

Ответ однозначен — бизнес. Ради бизнеса Борис Иванович пожертвовал бы Лизой. Или нет? Вера сомневалась. Что ради бизнеса убил бы Андрея, не мучась угрызениями совести, почему-то легко верилось, но вот подставить любимую женщину… Нанял бы лучше киллера — он сам сказал.

Ну, да, и милиция быстро бы напала на след. Киллер — мужское убийство, а тут — типично женское, и мужчины остаются в безопасности. А то стали бы копаться в этом странном иностранном секторе, над которым Величко дрожит, как дурень над писаной торбой.

Вера снова остановилась. А почему он так дрожит над неприкосновенностью иностранного сектора? Значит, есть, что скрывать. Мухлюют там, честное слово! Говорят, в бизнесе все мухлюют. Да, но, раз все, чего уж так-то бояться? Значит, что-то там выделывают особенное. Андрей мог догадаться о происходящем. У него ведь у самого был опыт предпринимательства! Борис Иванович деньгами и угрозами заставлял подчиненного молчать, но после взрыва эмоций на дне рождения понял, что тот на пределе. Понял — и убил. Логично?

Но это — лишь мотивы. По словам Левандовского, необходимы также улики и отсутствие алиби. Хорошо милиции, им проверить алиби — пустяки, а Вера же не спросит Величко: «Где вы были в понедельник около трех?» По крайней мере, в иностранном секторе он отсутствовал, об этом упоминала Рита. Надо расспросить ее подробнее, и не только ее. Кто оставался в офисе, а кто нет? Следователь мимоходом бросил, что у Риты твердое алиби. Наверное, его подтверждает Ира, они были вместе. Впрочем, им и не требуется доказывать свою непричастность — уборщица да переводчица вряд ли в курсе тайных сделок, что же касается Андрюшиных угроз… максимум, что с девчонками могло случиться — потеря работы. Нашли бы новую, не так страшно. Вот Борису Ивановичу действительно есть, что терять. Да, но откуда ему знать, что Лиза договорилась с Андреем о встрече, раз Андрей позвонил в офис, когда начальника не было? Знали только те, которые в тот момент были. Или кто-то из них ему сообщил?

Кстати, это относится и к Анне Ароновне. Уж ей-то вряд ли кто докладывает о происходящем в иностранном секторе чужого предприятия! Впрочем, отчего же? Ее ведь сразу осведомили о смерти Андрюши, и Павлик даже уточнил, кто именно. Вера безуспешно напрягла память. Поскольку она не видела большинства Лизиных сослуживцев, то и не очень вдавалась в связанные с ними подробности. Другое дело — Павлик. Павлик и Анна Ароновна. Анна Ароновна и Павлик. Итак, они уезжают в Израиль. И Павлик скрыл это от нее, Веры!

Впрочем, а почему бы и не скрыть? Кто она ему теперь такая? Никто, чужая женщина. Но тут она вспомнила ищущие губы, жадные руки и порывисто произнесенные слова: «Я так люблю тебя, Верочка!» В тот миг, когда это происходило, Павлик твердо намеревался вскоре расстаться с нею навсегда. Что-то на редкость унизительное почудилось в этом Вере, унизительное для них обоих. Впрочем, даже если отвлечься от сугубо личного, новости заставляли задуматься.

Предполагаемый отъезд был секретом прежде всего от партнеров по бизнесу. Анна Ароновна хотела повыгоднее продать клинику, а, пронюхай кто о срочности продажи, цена бы снизилась. Так объяснила Софья Соломоновна. Еще она рассказала, что Анне Ароновне были необходимы большие деньги, чтобы выкупить пай в Израиле, и она начала крутиться, дабы их достать. И достала. Интересно, как? Не через Величко ли? Если да, то Андрей наверняка был в курсе. Возможно, был он и в курсе планов эмиграции. Подобная осведомленность вполне могла его сгубить.

Вера вздрогнула, представив себе, как муж и жена обсуждают подвернувшийся прекрасный шанс устранить опасного человека, ничем не рискуя. Павлик цитирует Лизины слова о пистолете, и им приходит в голову… Хотя стоп! Не так все просто. Пистолет-то надо еще заполучить, и шарфик тоже! Если принять за факт, что отвратительная идея осенила преступника после того, как Андрей устроил скандал с угрозами, а Лизка неудачно пошутила, значит, в понедельник ему пришлось провернуть большую работу: найти пистолет, тайком от всех его украсть, найти и украсть шарфик, проведать о назначенной на три часа встрече, явиться к Андрюше чуть раньше и выстрелить с близкого расстояния несчастному в лицо. Ладно, шарфик, он не являлся для мерзавца предметом первой необходимости, к тому же Лиза всюду разбрасывала свои вещи, вечно забывала их где-нибудь, даже самые ценные, поэтому легко было надеяться, что нечто подходящее валяется в офисе, ожидая нужного часа. Зато пистолет — тот требовался обязательно! Пусть даже убийца видел оружие раньше, когда Рита вытащила его из Лизиной сумочки, но откуда он знал, где оно хранится? Хозяйка — и та не знала. Обнаружил в понедельник случайно, потом случайно услышал о предполагаемом свидании и отправился на промысел в порыве вдохновения? Сомнительно. Уж больно хорошо все рассчитано с этим типично женским убийством, такое за минуту не выдумаешь. Остается предположить, что пистолет припасли заранее. Некто нашел его и, планируя преступление, спрятал. Анна Ароновна является данным человеком с наименьшей вероятностью. Она редко посещала контору Величко, а Лизкин дом и вовсе никогда. Разумеется, не исключено, что оружие принес ей таинственный агент, только в этом случае он понял бы, что убила именно она, и она оказалась бы в его власти. Неразумно, а Анна Ароновна — женщина разумная.

Впрочем, вот еще вариант. Обе вещи похищены из Вериной квартиры. Лиза бывала там часто и то специально, то по рассеянности многое оставляла. Конечно, на пистолет Вера обратила бы внимание, но если он лежал в сумочке, так просто положила бы сумочку на шкаф. Павлик из любопытства ее открыл и…

«Ладно! — прервала себя Вера. — Мне бы романы писать, а не в школе работать. Для каждого придумаю и мотив, и возможность, лишь бы отвести подозрение от Лизки. Но следователю нужны не домыслы, а конкретные улики. Остается надеяться, что они появятся завтра. Завтра понедельник — день тяжелый. Вернее, уже сегодня».

В окно весело заглядывала светлая майская ночь.