Большой четырехмоторный самолет приземлился на полевом аэродроме в ста километрах от границы.

Из кабины вылез пожилой человек в военной форме с петлицами военинженера 1–го ранга. За ним сошел на землю другой, также в форме. Это были профессор Другов и его племянник Черкасов.

Они прибыли, чтобы принять личное участие при первом боевом применении М–снарядов. На борту самолета находились также два больших продолговатых ящика, в которых лежали унитарные патроны новых снарядов, похожие на огромные сигары. На каждом снаряде красовалась голубая буква «М».

Проследив за разгрузкой самолета, Другов и Черкасов в сопровождении встретившего их адъютанта штаба дивизии отправились в помещение.

— Ну, как идут наши дела, капитан? — спросил Другов у адъютанта.

— Бьем, профессор. В долгу не остаемся. Правда, «сосед» не унимается. Лезет с остервенением. Сведения нашей разведки показывают, что враг снова концентрирует большие силы и готовится к боям крупного масштаба.

— Выходит, что затеянный ими пограничный конфликт явился только предлогом — сказал Другов.

— Да, это бесспорно. Но они сами же пожалеют об этом. Наше командование вчера получило приказ проучить их как следует. Вот увидите…

— Прекрасно, капитан. Мы и сами кое в чем поможем. — И Другов весело взглянул на племянника.

Было около одиннадцати часов утра, когда прилетевшие из Москвы, после легкого завтрака, заняли места в автомобиле.

Машина быстро покатила по прекрасному асфальтированному шоссе. День был ясный, прохладный.

Машина скоро нагнала колонну пехоты, двигающуюся в походном порядке. Шофер замедлил ход. Бойцы шли неторопливым, ровным шагом. Сапоги четко стучали по асфальту, и в такт им над головами бойцов колыхался лес штыков.

Прибавили ходу и скоро нагнали ехавший шагом дивизион тяжелой артиллерии. Шестидюймовые гаубицы и дальнобойные пушки чередовались с зарядными ящиками и двуколками. Потом перегнали танковую часть.

Машина поднялась на возвышенность, и тут Другов впервые обратил внимание на непрерывные глухие удары, приносимые ветром откуда‑то издалека… Точно где‑то вдали выбивали ковры. Звуки эти то усиливались, то замирали.

— Пушечная канонада? — спросил Другов.

Адъютант кивнул головой.

Проехали еще несколько минут и поднялись на горку.

Слева виднелся большой железнодорожный мост, и поблескивала широкая гладь реки.

Адъютант распорядился замедлить ход. Нужно побывать у зенитчиков. Они здесь рядом.

Автомобиль свернул с дороги и направился к копнам сена, которые при ближайшем рассмотрении оказались великолепно замаскированными палатками.

В одной из них жили командир и комиссар батареи. Они встретили гостей чрезвычайно радушно.

В разгар неприхотливого угощения в палатку вбежал связист и что‑то сказал командиру. Тот поспешно вышел вместе с адъютантом. Вскоре оба вернулись. Адъютант обратился к Другову:

— Профессор, через четыре минуты здесь будут вражеские бомбардировщики. Хотите испробовать свои снаряды?

Другов и Черкасов оживились.

— Конечно, конечно, тащите скорей ящик сюда…

Черкасов и два артиллериста побежали к автомобилю.

Завыла сирена, подающая сигнал воздушной тревоги.

Черкасов уже хлопотал возле большого ящика. Из него вынули четыре унитарных артиллерийских патрона, напоминающие патроны гигантской винтовки. Такими мирными, ручными выглядели снаряды, помеченные голубой буквой «М». Черкасов быстро установил дистанционную трубку на одном из снарядов.

Двадцать семь вражеских двухмоторных бомбардировщиков летели правильным строем. На земле все притихло и замерло, точно под хищным взглядом ястреба. Воздух наполнился рокотом моторов. Враг, по–видимому, поставил себе целью разрушить важный в стратегическом отношении железнодорожный мост.

Профессор искал глазами батарею, но ничего, кроме кустарника, вокруг себя не видел. Он хотел следить в бинокль за эскадрильей, но от волнения никак не мог поймать ее в поле зрения.

Вдруг грянул резкий удар залпа зенитных орудий. У Другова зазвенело в ушах, он выронил бинокль и едва удержался на ногах. Батарея была буквально в десяти шагах от него.

Другов знал, что до момента вспышки лучей должно пройти несколько секунд. Эти секунды казались ему вечностью…

«Пора!.. Нет, еще рано!.. Теперь пора!.. Неужели не действуют снаряды?!. Нет, опыты были удачны… рано еще…$1 — проносилось у него в голове. Самолеты приближались к мосту… Вот–вот начнут метать, бомбы.

«Неудача!!. Нет, не может быть», — думал в отчаянии Другов.

Внезапно словно гигантская молния мелькнула среди самолетов. Бомбардировщики вдруг превратились в огненно–черные клубки, из которых градом посыпались на землю обломки. Другов, Черкасов, артиллеристы застыли, пораженные этим зрелищем.

Прошло несколько секунд, и по небу прокатился глухой раскат грома. Это нарушило оцепенение. Земля сразу ожила: все вскочили на ноги, из кустов, канав, оврагов — отовсюду появились люди. Громкое радостное «ура» пронеслось над полем, никто не мог оторвать взоров от неба, где вместо вражеских бомбардировщиков осталось теперь только тающее облако дыма.

Ликованию не было конца. Артиллеристы все еще не могли придти в себя от изумления.

— Что за чертовщина?! Как же это могло случиться?! В чем тут дело?! — говорил командир батареи.

— Да, уж такую чудесную штучку мы придумали, — говорил Другов, крепко пожимая ему обе руки.

— Но ведь это совершенно потрясающее открытие?!

— Да, пожалуй, это и так.

Стемнело, когда Другов и его спутники тронулись в дальнейший путь к месту, где должна была находиться тяжелая артиллерия N–ского дивизиона. Ехать пришлось медленно. Фары были погашены, и только красные огоньки идущих впереди машин показывали дорогу.

Шофер свернул вдоль железнодорожной линии. Вскоре из темноты выросло большое мрачное здание вокзала. Нигде не было видно света, только над входом тускло мерцала синяя лампочка.

У входа в вокзал наших путешественников ждали военные; это был командир артиллерийского дивизиона, командир тяжелой батареи. Адъютант представил их друг другу. По взглядам своих новых знакомых и тому почтению, с которым они относились к нему, Андрей Васильевич понял, что им уже все известно относительно гибели вражеской эскадрильи.

— Ну, как доехали? Все благополучно? — спросил командир дивизиона.

— Спасибо, полковник, хорошо… Можно сказать, даже великолепно.

Когда автомобиль разгрузили, полковник повел всех вдоль линии. Шли по шпалам.

Тупик свернул в лесок. Минут через пять прошли мимо часовых.

— Ну вот мы и дома, — сказал полковник.

Другов увидел впереди нечто похожее на громадное допотопное чудовище. Это было дальнобойное орудие. На огромной, склепанной из стальных балок, шестиосной железнодорожной платформе стоял сложной конструкции лафет с целой системой рычагов и компрессоров. Длинный ствол лежал вдоль платформы, несколько маленьких электрических лампочек освещало механизмы, моторы, рукоятки и циферблаты измерительных приборов.

— Да это целый завод! — воскликнул Другов.

— Так оно и есть. Иначе и быть не может. Здесь все механизировано: и наводка орудия, и зарядка, и подача снарядов. У нас вон в том вагоне своя электростанция.

— Наша батарея шестидюймовых дальнобойных орудий, — продолжал полковник, — стреляет на пятьдесят километров.

— Сектор обстрела сейчас — это район города К. Там находятся артиллерийские склады всего укрепленного района, в котором укрылся враг. Кроме того, сейчас там скопилось множество артиллерийских парков и значительные массы пехоты, так как противник формирует сильную ударную группу для наступления на нас. Затем там же имеется аэродром и громадные запасы бензина. Этот городок находится отсюда в сорока трех километрах по прямой. Вот смотрите. — И полковник показал профессору карту, на которой была уже нанесена прицельная линия.

— Сегодня, — продолжал полковник, — предстоит генеральное сражение. Общее наступление наших частей намечено на двадцать часов, то есть ровно через полчаса. Я имею приказание в девятнадцать сорок пять обстрелять привезенными вами снарядами район города К. У вас все готово, товарищ Другов?

— Да, да, за нами задержки не будет, — ответил тот.

Черкасов тут же вместе с командиром батареи проверил вычисление и установил дистанционную трубку снаряда.

Командир дал знак. Механик подошел к пульту управления орудием и нажал кнопку. Моторы тихо зашумели, громадный ствол орудия стал медленно подыматься, одновременно поворачиваясь в сторону наводимой цели, и наконец остановился.

Заработали другие моторы: замок орудия открылся, рычаги втолкнули в ствол снаряд и пороховой заряд, замок закрылся, и орудие стало готово к выстрелу.

— Приготовиться, — сказал полковник, с трудом скрывая волнение.

— Лейтенант Хрулев, тотчас же после выстрела сообщить в штаб армии… Профессор, я бы советовал вам открыть рот… Удар будет порядочный…

Возбуждение росло. Другов едва переводил дух. Чтобы скрыть волнение, он отошел в сторону и стал глядеть на юг, куда сейчас должен полететь снаряд.

Перед ним было темнее облачное небо, на котором непрерывно бегали бледные лучи прожекторов. 19 часов 45 минут. Яркий свет на мгновение осветил все кругом, и тотчас же глухой и тяжкий удар выстрела потряс воздух.

И снова наступила тьма. Издали доносился слабеющий рев улетающего снаряда. Все смотрели на юг.

Полковник с секундомером в руках ждал результатов выстрела. Другов чувствовал, что сердце его готово выскочить из груди.

— Двадцать секунд, — громко сказал полковник. «Еще рано, — подумал профессор, — снаряд еще не долетел».

— Сорок секунд…

Другов напряженно глядел вдаль. Там все было спокойно, только лучи прожекторов по–прежнему шарили по небу, да слышалась орудийная канонада.

— Шестьдесят…

На юге оставалось без перемен…

— Семьдесят секунд прошло… Снаряд уже должен долететь, — сказал полковник глухо.

Другову стало не по себе.

Неужто неудача! Но он тотчас вспомнил, в чем дело. «Лучи возникают не сразу… термит должен гореть секунд двадцать… Надо еще ждать…»

Полковник опять обратился к секундомеру.

— Подождем, — сказал он. — Так… девяносто пять.

Все застыли в ожидании.

Вдруг южная сторона неба вспыхнула красным заревом. Оно разлилось почти до зенита и заколыхалось точно северное сияние. Все невольно вскрикнули.

Из‑за горизонта медленно вырастал громадный ярко–огненный гриб и рядом с ним множество других поменьше. Стало светло, как около большого пожарища.

Окрестные кусты, деревья, железнодорожный путь, громадное орудие, люди — все осветилось красноватым отблеском взрыва. Команда батареи выбежала на пригорок и с изумлением смотрела на зарево.

Наконец волна взрыва достигла станции. Мощный удар грома раскатился по всей округе. Вихрь поднял с земли сухие листья, закачал деревья, пахнул в лица смотревших горячим воздухом.

Взволнованный полковник подошел к профессору и горячо пожал ему руку. Все окружили дядю с племянником и наперебой поздравляли их.

— Какой взрыв!

— Все к черту у них полетело! Нет, это прямо как в сказке!

Другов смущенно улыбался, и сердце его стучало от счастья.

В это время подбежал связист с радиограммой. Полковник прочел ее и передал профессору.

«Штаб N–ского артдивизиона профессору Другову. Горячо поздравляю с громадным успехом деле обороны любимой Родины.

Командарм С.»

Через шесть часов, сидя в палатке полковника, Другов и Черкасов читали свежий номер фронтовой газеты.

На первой странице крупным шрифтом было напечатано:

«Сегодня огнем нашей тяжелой артиллерии взорваны артиллерийские склады и бензинохранилища в тылу у противника в районе города К. Неприятель понес громадные потери военным имуществом и людьми.

Части Красной армии в 20 часов 00 минут, перейдя в наступление, успешно продвигаются вперед. Противник бежит, охваченный паникой. К 22 часам Красная армия заняла город К., обойдя его с флангов. Движение наших частей продолжается».

Профессор отложил газету.

— Ну, Володенька, как будто мы закончили свое дело… Думаю, что скоро вернусь и к мирным занятиям… Я их порядком подзапустил.

В это время в палатку вошел вестовой и подал Другову телеграмму.

В ней было следующее:

«Штаб N–ской армии Другову

Ремизов сообщил блестящем завершении наших опытов тчк Сердечно радуемся успеху родного дела поздравляем крепко целуем Званцевы Чупаев Ткешелошвили».

Профессор, растроганный, подал телеграмму Черкасову.

— Кроме счастья служить своей Родине, Владимир, — сказал он, помолчав, — есть еще счастье — иметь близких и друзей, с которыми вместе творишь, которых любишь и уважаешь.