Когда на его груди заплясали зеленые точки лазерных прицелов, он подумал, что уже не будет никакого Кремля. Он мог что-то сделать не так, нарушить неписаные правила и триумфаторы просто решили сократить финальную часть. Но глядящие на него через свои четырехглазые шлемы солдаты не спешили стрелять.

Олег неспешно двинулся к ним, стараясь не делать резких движений.

«Первая фаза завершена. Переходите ко второй» проскрипел голос из рации, закрепленной на бедре одного из военных. Его плечи были закутаны в фиолетовый плащ-хамелеон, выдававший главного в группе. Они все здесь были не рядовыми. К полевым операциям на аренах всегда допускался только высший офицерский состав, проинструктированный в соответствии с особенностями местности и тех, кого они должны встретить. Многие атлеты, те, кто оставались в живых, вели себя полностью неадекватно, и к ним приходилось применять силу.

Именно чего-то подобного и ждали солдаты, держа Олега на мушке. Но он не давал им повода, шагая к выходу.

После небольшого зала, служившего чем-то вроде современной гардеробной, ждал еще один короткий коридор, а за ним распахнутые двери на улицу.

Метель немного стихла, но пол у порога был завален снегом. Промозглый ледяной ветер бился загнанный в стены и не мог дождаться, когда же люди выйдут за пределы дворца, чтобы показать свою истинную силу.

Олег помедлил перед тем, как сделать еще один шаг и выйти из дворца. Он оглянулся на солдат, которые никуда его не торопили. Увидел несколько висящих дронов, запечатлевавших каждую секунду происходящего. Все те же стены с глубокими трещинами, битые стекла на полу под ногами, и десятки мертвецов где-то в глубине помещений. Все они остались частью прошедшего состязания, поглотившего их души и решившего потешаться с их телами.

Вдохнув морозный воздух, атлет вышел на улицу.

Еще пара военных тут же подняли оружие к плечу, а за ними, чуть дальше на ровной площадке, быстро вращались лопасти боевого МИ-28. Это была модифицированная модель, начавшая выпускаться в две тысячи шестнадцатом. Ее основное отличие от классической конструкции корпуса было в том, что часть оружия была принесена жертву необходимому пространству в брюхе вертолета. И теперь он был рассчитан не только на пару пилотов, но еще и на трех-четырех пассажиров, бронированная капсула для которых располагалась за основной кабиной.

«Он выходит»

Рация была показухой для телеэфира. Военные уже давно не пользовались подобными технологиями, полностью перейдя на вживляемые в нервную систему передатчики и микрофоны, позволяя и не тащить лишнего снаряжения и всегда находиться на связи, не занимая руки.

Вдыхая и выдыхая, стараясь не показать, что ноги его уже едва держат, Олег опустился на корточки и зачерпнул горсть холодного снега.

Ему нравилось это чувство. Холод, впивающийся в кожу. Холод, проникающий в легкие. Казалось, что холод может вытеснить все остальные эмоции и ощущения, которые боролись внутри него. Но этого не происходило. Он по-прежнему видел удаляющуюся спину матери, зовущую его Маргариту, мертвую Мару. Сломанные ребра все сильнее разгорающейся болью давили изнутри. Еще сочащаяся местами из ран кровь была слабым отголоском этого огня, рвущегося наружу.

Выпрямившись, он дошел до вертолета и забрался в открытый отсек, где его уже дожидался Павел Новак. Третьим внутрь влез солдат в фиолетовом плаще. Электроника закрыла тяжелый металлический люк, и лопасти над головой начали вращаться быстрее. Это тоже было еще одно ощущение. Услышать что-нибудь было невозможно: практически идеальная звукоизоляция вкупе с усиленным броней корпусом, делали свое дело на отлично, позволяя спокойно вести любую беседу.

— Рад, что мы можем продолжить наше общение, — заговорил триумфатор.

Поверх его черного костюма, на нем болтался тяжелый жилет из пластин разных форм, наподобие панцирей динозавров. Он закрывал и почти всю шею, делая носителя похожим на что-то среднее между японским самураем и доисторическим ящером.

— Взаимно, — хрипло отозвался Олег.

Солдат прижал его к стенке, от которой исходила равномерная вибрация. Павел сидел напротив.

— Многие уважаемые люди потеряли кучу кредитов на тебе. И сейчас они в бешенстве.

— А тебе это нравится.

— Да еще как!

Новак засмеялся, прикрывая ладонями рот. Олег тоже улыбнулся и посмотрел на военного рядом с собой.

Тяжелое дыхание, вырывающееся сквозь фильтрационную маску, гладкий металлик шлема, четыре глубоко вогнутых линзы. Атлет легко представил, что его лицо для солдата выглядит как набор компьютерной информации, оцифрованный специальной программой. Сам он никогда не надевал подобного костюма, но видел его начинку в действии на военных выставках: это действительно было произведением искусства, превращающим войну в развлечение.

Он не шевелился, чтобы не бесить человека в фиолетовом плаще. Не исключено, что под доспехами двадцать первого века скрывалась женщина. Корпорации обожали брать на работу истеричных дамочек, умеющих направить свою разрушающую страсть в нужное русло.

— Это было потрясающе, — продолжал Павел, — я думал, тот взрыв вас всех на куски порвет, но нет. Рад, что снова ошибся. Кажется, как будто смотрел состязание в первый раз.

— Как Крупенина связана с вами?

Триумфатор перестал улыбаться и вздохнул.

— Марьяна занималась теоретической разработкой новых систем воздействия на атлетов. Нам все же не хватает некоторого контроля над ареной. Девчонка искала решение этой проблемы.

— Но у нее не получалось?

— Да. Поэтому она и напросилась в состязание. А еще, ей очень хотелось увидеть Магдалену, которая, по ее мнению, в Кремле убила ее брата. Скоро и ты с ней встретишься. Надеюсь, твоих родственников Штерн не трогала.

Хлопнув Олега по плечу, Новак нацепил на лицо добродушную улыбку и откинулся на жестком сиденье

— Так значит, ловушки…

— Конечно. Ты молодец, схватываешь на лету. Не многие бы сделали этот простой вывод. Ловушки расставлены таким образом, что в этом сезоне атлеты просто не могли выйти за определенные границы. Обстановка сейчас не та, чтобы растягивать удовольствие на долгие дни. Мара, как никто другой, знала это, поэтому и пошла сразу к большому дворцу. Ей оставалось только дождаться всех выживших и убить их, но с этим она не справилась.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— И люди ни о чем не догадываются?

— Зрелище. Что им еще нужно? Зачем придумывать что-то, когда все и так это знают. Теории заговоров уже не в моде.

Олег вопросительно изогнул бровь.

— Ах да, конечно же, некто по имени Сова, — Новак наигранно хлопнул себя в лоб, — повстанцы, оппозиция и незримые проповедники в одном лице. И ты в это веришь?

— Неважно во что верю я. В конце концов, одиночки ничего не решают.

— Жаль, что не все так считают.

Солдату что-то не понравилось в проведении или словах Олега. Его фигура еще сильнее навалилась на атлета, и тот захрипел от боли, новой волной отозвавшейся в груди.

— Тише, тише, мы же не хотим покалечить нашего победителя еще сильнее.

Голос Павла слабо подействовал на военного. Он вплотную к лицу Олега поднес свои окуляры и будто что-то произнес, но литая маска не пропускала ни единого звука, без включенных сокращением мышц микродинамиков.

— Во что же вы хотите превратить состязание? Все эти опыты, изменения… Полностью срежиссированная бойня?

— Нет, будет слишком скучно.

— Тогда что?

Новак подался немного вперед.

— Пройди Кремль и сам увидишь.

— Я слышу уверенность, что у меня это не получится? Тогда в чем смысл? Зачем предлагать заведомо невыполнимую задачу.

— Она выполнимая, Олег, просто захочешь ли ты ее выполнить, вот в чем вопрос.

Разговор был окончен. На время.

Солдат, как и его хозяин, тоже потерял интерес к атлету и сел ровно, выпрямив спину и уставившись в одну точку. Хотя с его линзами, скорее, это было несколько точек.

Здесь не находились камеры. Обычно этот момент, когда победителя арены везли к Кремлю, снимали только снаружи. Перемещения транспорта всегда было достаточно медленным, нагнетающим. Но вертолет на большой скорости пересекал небо над Новой Москвой и уже совсем скоро они должны были приземлиться на площади внутри кремлевских стен.

Олег усмехнулся.

Еще одна высокая стена, которая огораживает западню для любого осмеливавшегося бросить вызов состязанию. Что же ждет его там? Почему Новак говорит, что он не захочет что-то делать для победы? Ответа не было.

В пассажирском отсеке вертолета толстые стены без окон не позволяли видеть, что творится снаружи, но Олег и так это знал. Темные небеса разрываются яркими лучами десятков прожекторов, чтобы зрители могли во всей красе наблюдать этот полет и предвкушать результат последнего испытания. Если на что-то и ставили кредитов больше, чем на своих любимых фаворитов, то только на то, сможет ли последний из атлетов пройти Кремль. Букмекеры обожали эти ставки: потому что каждый раз находилось немало тех, кто верил в рождение нового триумфатора, и они отдавали последние кредиты ради своей надежды.

— Дай ему препарат.

Павел посмотрел на солдата и кивнул, коротко проговорив этот приказ. Военный нехотя убрал одну руку с винтовки и засунул ее под плащ, через секунду протянув Олегу мягкий запаянный пакетик из фольги. Он был мягким, и внутри него что-то плавно перетекало с одной стороны на другую.

— Что это?

Атлет взял то, что назвали препаратом и поднес пакетик к глазам. Увидеть что-то сквозь фольгу было невозможно, но пальцы ощущали что-то вроде желе внутри.

— Наши ученые назвали его ПМ-14. Довольно сильная обезболивающая штука на основе синтетической крови саламандр. Не спрашивай, понятия не имею, как они ее делают.

Он хохотнул.

— И я должен это съесть?

— Если, конечно, еще хочешь почувствовать себя лучше. Кости оно не срастит, но полегчает знатно. Когда мы тестировали его в боевых точках, наши солдаты возвращались из пекла на своих двоих с улыбкой от уха до уха на лице. А потом выяснялось, что у них изрешеченная печень или из легкого торчит металлический лист. Так что этот препарат не приобрел должного уровня внимания со стороны военных. Мы же решили, что нам он будет полезен. Но ты можешь отказаться, если способен и дальше терпеть боль.

Сидящий рядом с Олегом солдат протянул к нему руку с раскрытой ладонью, требуя вернуть пакетик. Но атлет быстро сорвал с него клапан и жадно припал губами к бесцветной вязкой жидкости, полившейся в горло. Она действительно напоминала желе, только почему-то сильно подогретое, которое не жуется и норовит застрять где-то посреди пищевода.

Олег закашлялся, швырнув пустую фольгу под ноги.

— Вот и молодец. А то еще чего доброго, потеряешь сознание раньше времени, что мы будем с тобой делать?

— А что если нет никакого последнего испытания?

Он выровнял дыхание и посмотрел на триумфатора.

— Хорошее предположение. Но эту проблему мы уже устранили. И в следующем сезоне она раскроется во всей красе. Может, и ты это увидишь.

Снова сарказм.

— Так значит, вы вчетвером не решает, кому жить, а кому умереть?

— Нет, Олег, ну что ты заладил. Состязание с самого начала было местом… — Новак осекся и поправился, — Представляло из себя нечто особенное, живое. Как огромный биомеханизм, способный развиваться. Мы только помогаем ему в этом. Не в наших интересах слишком сильно вмешиваться во все, что происходит на арене и после нее.

Олег покачал головой, начиная чувствовать, как сильная боль, сковывавшая все его тело, отступает.

— Посуди сам, зачем это нужно? Атлеты ведут себя так, как должны, за это спасибо Бриде. Их жизни возложены на алтарь относительного спокойствия в обществе. За это правительство и терпит корпорации. Мы залог мира, Олег, не больше, не меньше. Состязание — это не добро, и не зло. У равновесия нет цвета. Его вообще нельзя никак определить или понять. Можно лишь видеть его влияние на всех нас. Я, Магдалена, Крот, теперь ты и еще многие другие, мы выполняем особенную миссию.

— Отличная проповедь.

— За проповедью стоит недоказуемость и выдумки. Я же говорю тебе о неопровержимой действительности. Что произойдет, вот просто представь, если состязания больше не будет? Что займет разум людей?

Олег понимал, о чем ему говорят, даже сам не раз думал о подобном. Но мириться с этой мыслью в одиночку еще было возможно, а вот так, когда тебе суют ее под нос и представляют, как единственную панацею, казалось невыносимым лицемерием.

— Ты сам пришел к нам, остальное не имеет значения.

— Эту фразу я слышал слишком часто.

— Наверное, потому что это правда.

— Но что же тогда все-таки имеет значение?

— На этот вопрос у каждого свой ответ. Ты видел, как поступил альбинос, когда ты вколол ему коктейль из эндорфинов. Не слышишь, но представляешь, как там внизу неистовствует толпа, восхищаясь твоей победой, и ждет полного триумфа. Они хотят этого. А хочешь ли ты, Олег?

Он уже готов был ответить что-нибудь колкое, но сдержался. Его привело сюда совсем другое, нежели жажда стать триумфатором. Сейчас, после большей части пути, оглядываясь назад, Олег понимал, как эгоистично он поступил, но исправить что-то было уже невозможно. Оставалось двигаться дальше и закончить начатое. Столкнуться с бездной, чтобы понять, как же можно выбраться из нее. Или навсегда потонуть в черных глубинах, куда не проникает ни один лучик света, скрывая ее тайны от всех любопытных глаз и умов, силящихся уже много лет решить загадку состязания.

— Мы почти на месте.

Павел вздохнул и поправил свою защиту на шее, или инстинктивно привычным движением пытался дотянуться до узла галстука. Он не выражал никаких эмоций, но Олег чувствовал, что триумфатор не доволен итогом их разговора, будто от этого действительно что-то зависело.

Вертолет начал снижаться. Гудение двигателей стало более ощутимым, как и вибрация в этой небольшой кабине. Их немного тряхнуло при контакте шасси с землей, но не более.

Боковой люк с пневматическим шипением отъехал в сторону и по глазам тут же ударил яркий свет.

Олег, прикрывая лицо рукой, кое-как различил длинную дорожку, по краям которой торчали мощные фонари, свет из которых лился сразу во все стороны. Несколько групп солдат уже окружили вертолет и, застыв, чего-то ждали. Лопасти медленно переставали вращаться, все меньше и меньше поднимая с земли снежные вихри.

Метель прекратилась, но температура продолжала понижаться. Стало совсем холодно. Дышать ровно и глубоко не получалось, а на волосах тут же образовался иней.

Вертолет приземлился неподалеку от оружейной палаты. Сквозь мелкие и редкие хлопья падающего снега вдалеке светились купола соборов. Их дырявые остовы покрывал белесый слой, будто пытаясь скрыть разрушения некогда величественных сооружений. На флагштоках, торчащих едва ли не через каждый десяток метров, слабо трепетали фиолетовые флаги со значками корпорации. Кое-где висели традиционные триколоры, едва ли выделяющиеся на фоне темного неба. Почти все постройки сливались с черным покрывалом ночи. Только ярко освещенный путь впереди позволял четко различить хоть что-то на территории Кремля.

— Триумф ждет, — указал ему рукой на дорожку Павел.

Атлет выбрался из вертолета после солдата, который уже командовал боевыми единицами вокруг. Его плащ трепетал, словно небольшие крылья, сложенные и скрывающие свой истинный размах.

Олег поднял голову и увидел несколько камер, нацеленных на него. Выдавив слабую улыбку, он размял затекшую шею, помахал немного руками, думая, что так нервирует солдат, и побрел вперед, подталкиваемый в спину порывами ветра и миллионами взглядов, следящих сейчас лишь за ним.

В этот момент никому не было дела до собственных жизней или надежд. Мечты тонули в неизвестности будущего. И только происходящее в данный момент, возможное появление нового триумфатора, вот что действительно было важно. Затаив дыхание кто-то желал ему смерти, а кто-то изо всех сил верил, что этому человеку удастся пройти финальное испытание и зрители вновь смогут увидеть его лицо.

Олег шагал неспешно, но и не тянул время. Он настраивался. После разговора с Новаком сделать это оказалось не так легко. Он вообще не был готов к подобному. Хотя, быть может, это и были те откровения, о которых он думал. А после приема ПМ-14 он и вовсе чувствовал себя бодрым и не замечал вновь открывшихся старых ран. Он чувствовал, как кровь течет по ногам и лицу, но что-то не позволяло ему думать об этом. Ему предстояло выполнить еще одну важную задачу и ничто не должно его отвлекать.

Оглянувшись, он увидел, как Павел тоже вышел из вертолета. Один из солдат подал ему шлем, и мужчина надел его, скрываясь от холода. От военных его отличала только более тяжелая броня, предназначенная для защиты, а не для ведения боя. И еще отсутствие оружия в руках, которое триумфатору явно не требовалось.

Наблюдая за тем, как линзы поочередно засветились, Олег подумал, что в любом случае он уже победил. Он сделал гораздо больше, чем любой другой на его месте. И все, что будет дальше, это лишь новый этап, который он способен также преодолеть, не смотря на любые препятствия.

Через минуту он добрался до открытых дверей, за которыми сразу же начинался спуск вниз. Достаточно крутую лестницу освещали продолговатые галогеновые лампы, встроенные в металлические поручни у стен. Они изгибались, как самые необычны светлячки, только их свет был слишком холодным и мертвым.

Ему представился экран телевизора, на котором сейчас видно, как его фигура скрывается в дверном проеме. Больше зрителям ничего не покажут до момента объявления результата двадцать четвертого сезона состязания: или нового триумфатора, или труп еще одного атлета, так и не добравшегося до конца.

Китти наверняка верещит что-то, едва не заплевывая камеру, строя догадки продолжая подначивать аудиторию делать последние ставки. А может, уже вовсю рассказывает расписание смонтированных трансляций, которыми будут кормить общество до зимы.

Олег пожал плечами, начав спускаться. Он был рад, что не отправился на зимний сезон, потому что это точно был бы ад. И пусть, он предпочитал сражаться на арене ботанического сада, думая, что неплохо знает ее, но как показала практика, и на незнакомой территории он сумел оказаться лучше всех.

Замерев ненадолго, мужчина оглянулся наверх, где двери уже закрылись и его взгляд уперся в металлическую преграду. Странно было чувствовать себя, находясь в сверхсекретном месте, знакомом всем и каждому с детства. Тайна Кремля была не в его местонахождении, а в том, что же он скрывал внутри. Или, в данном случае, что таилось под землей, намного ниже привычного уровня обитания.

Спуск был долгим.

Ноги начали уже уставать от сменяющих друг друга ступеней, которые будто не думали кончаться, уводя человека все глубже и глубже.

Пару раз он поскользнулся, едва не полетев вниз головой, но смог ухватиться руками за поручни. Боль должна была быть невыносимой, но Олег почти ничего не чувствовал. Даже кровь перестала сочиться из ран, но едва ли это могло его обрадовать. Он прекрасно понимал, что настоящее состояние его организма уже давно преодолело критическую отметку, и если ему удастся выиграть, скорее всего, у него даже не получится порадоваться этому. А его тело, в лучшем случае, вынесут наружу на носилках.

Но это все была отдаленная перспектива, а сейчас ему предстояло справиться со спуском.

Шаги гулко звучали в тесноте длинного лестничного коридора. В какой-то момент, Олег был готов подумать, что меняется угол наклона лестницы, и именно из-за этого ему стало сложнее двигаться. Но он предпочел списать это на причуды уставшего сознания, чем представлять, как это реализовано в реальном мире.

Когда его ноги, наконец, ощутили твердую плоскость пола, который вел вперед, а не вниз, он с облегчением выдохнул.

Оглянувшись, мужчина не разглядел пройденного пути: изогнутые лампы быстро гасли одна за одной, вынудив его побежать, чтобы не остаться в темноте и полной дезориентации.

Дыхание хриплыми рывками вырывалось из его горла и рта. Вокруг было достаточно тепло, но полупрозрачный пар все же клубился, будто показывая, что скоро холод завоюет и это пространство, и все покроет блестящий даже в темноте лед. Не останется места, где от него можно будет спрятаться.

Олег не думал о прятках. Ему важно было видеть свет, который уже обогнал его. Атлет двигался в сгущающейся темноте. Стараясь шевелиться как можно быстрее, мужчина не сразу понял, что вырвался из мрачного длинного коридора и оказался в тупике.

По инерции пробежав еще несколько десятков шагов, он согнулся, уперев руки в колени. Пытаясь успокоиться, Олег огляделся.

Три стены не позволяли пройти дальше, а подступающая темнота отрезала единственный путь назад. Решение нашлось под ногами. Часть пола отсутствовала, а через край виднелась первая скоба, вбитая в уходящую вниз стену.

Что-то подобное уже происходило сегодня, подумал атлет, неуверенно опускаясь в яму, дна которой не было видно, даже учитывая то, что внутри узкого лаза почти через каждый метр светились маленькие светодиодные огоньки, позволяя видеть, за что хвататься.

Закончив спуск, на который опять было потрачено много сил, мужчина выпрямился и ощутил вокруг себя огромное пустое пространство.

Тут и там были разбросаны рабочие лампы, свет из которых лился через металлические решетки, чтобы в случае чего не бились источники. Они освещали старую ветку метро, слухи о которой в народе ходили с незапамятных времен. Стрелка и рельсы легко угадывались под завалами и целыми горами мусора, неизвестно откуда здесь взявшегося. Олег разглядел и деревянные ящики и кучи металлолома, стопки разлетающихся повсюду из-за сквозняков пожелтевших газет и журналов, пластиковые остовы мониторов без стеклянных экранов. А немного в стороне, завалившись на один бок, словно какое-то ископаемое животное, лежал вагон электропоезда. Он был покрыт толстым слоем пыли, а проемы выбитых окон давно облюбовали под свое жилище пауки, затянув их блестящей паутиной.

Ошарашенно разглядывая все это, он зашагал вперед по дорожке, которую ему освещали разбросанные лампы. Они лежали не в беспорядке, как ему показалось сначала, а обозначали границы безопасной для ходьбы зоны. Стоило отойти немного в сторону, и можно было ноги переломать о кучи хлама и бесполезных предметов.

Олег не пытался найти оружие. Здесь это было ему не нужно. Он не сомневался в этом, хотя и не мог объяснить подобную уверенность.

Поглядывая через плечо на проржавевший вагон, мужчина двигался вперед, туда, куда вели его огни света. Ему казалось, он слышит голоса, но то был только вой ветра, несущийся по тоннелю, который совсем неподалеку начинал крутой поворот, за гранью которого ничего нельзя было увидеть. До момента, пока Олег не пересек его край.

Прямо посреди путей, между рельсами, засыпанными ровным слоем мелких камней, стоял стол из темного дерева. Резные ножки уходили прямо в камни, будто сливаясь с ними. По левую руку вверх вела еще одна лестница, упирающаяся в добротную дверь. Сейчас закрытую. Сам тоннель продолжался и исчезал в темноте, наполненной клубящимися парами дыма. Куда он вел, можно было только гадать.

Вокруг было достаточно светло, чтобы разглядеть тех, кто ждал Олега.

На одном стуле, закинув ноги в кожаных сапогах на стол, восседала Магдалена Штерн. Ее пышные вьющиеся волосы были собраны в высокий хвост и болтались за спиной. Шею девушки украшала золотая подвеска в виде перевернутого треугольника, разделенного на три сегмента, центральный из которых был выполнен вставкой черного камня, похожего на обсидиан. Триумфатор покачивала головой в такт приближающимся шагам и довольно улыбалась.

Второй стул занимала Марго.

Она затравленно смотрела в одну точку перед собой. Слезы давно высохли на ее щеках, а сил на еще одну истерику у нее уже не осталось. Скрещенные на груди руки, дрожащие пальцы, скользящие по плечам. Легкий румянец на бледном лице казался слишком ярким и неестественным.

— Наконец-то, — радостно пропела Магдалена, не меняя позы, только поверну голову в сторону Олега, — ты что-то долго.

— Какого черта она здесь делает?

Он был зол. Ненависть мгновенно закипела в его крови.

— Неужели ты не рад? Ты ведь делал все это ради нее, и все получалось до этого момента. Подойди, смелее. Что ты там застыл?

Олег, не спуская глаз, с улыбающейся девушки, подошел к Маргарите.

— Прости, — прошептала она, — прости. Они не позволили мне… Я не могла убежать… У нас не получилось.

— Все хорошо, дорогая, — крепко обняв ее и гладя по голове, отозвался Олег, — все хорошо. Скоро все закончится.

— Это зависит только от тебя.

Штерн ногой подпихнула к атлету продолговатую коробку, покрытую алым бархатом. Олег не заметил ее сразу, но сейчас она целиком была перед ним на столе. Мужчина не хотел ее открывать.

— Понимаешь, Олег, все совсем не так, как тебе кажется. Реальность и действительность — это очень разные понятия. Одно можно создать, другое — лишь контролировать. И наша обязанность, общая, это не позволить хрупкой конструкции развалиться. С некоторых пор все и так держится не очень крепко.

— Скажи уже, что нужно делать, и прекрати этот спектакль.

— Как пожелаешь, — Магдалена перестала улыбаться, тут же превратившись из красавицы в нахмуренную и вечно недовольную ведьму, — убей девчонку и станешь триумфатором. Или убей себя и сохранишь жизнь ей. Таково финальное испытание в этом сезоне.

Довольно откинувшись, она наблюдала за тем, как мужчина одной рукой держась за Марго, второй откидывает крышку коробки.

Внутри лежал классический блестящий хромом пустынный орел и один патрон к нему. Олег поджал губы и задышал совсем медленно, пока заряжал пистолет, а потом резко направил его на Магдалену.

— А что если пристрелю тебя?

— Тогда вы оба не выйдете отсюда живыми.

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Она была равнодушна и спокойна. Пройдя состязание на самом деле меняешься, теперь Олег и сам это понимал. И понимал главную причину этого.

— Для каждого финал уникален?

— Конечно.

— И что ждало бы других?

— Неужели тебе это так интересно? — Штерн сняла ноги со стола и уперлась в него руками и грудью, наклонившись вперед.

Олег покачал головой.

— Вот именно. Для тебя должно быть важно лишь твое решение. В этом и есть суть состязания. Арена раскрывает твоего зверя, но это лишь чувства и эмоции, его тело. А его сознание, истинная мощь, просыпается лишь здесь. И атлет должен решить, позволить ли ему жить и развиваться дальше, или оставить гнить в клетке, что зовется человеческой моралью.

— Триумф — это не награда, — прошептал Олег.

— Может быть.

— Вы монстры!

Мужчина потянул Марго за собой, опрокинув стул. Он прижал ее к себе, по-прежнему держа триумфатора на мушке.

— А кто ты, Олег? Ты один из нас. Не хочешь верить мне, спроси об этом у нее.

И Магдалена кивнула на девушку.

— Что? Марго?

Он развернул ее к себе и посмотрел в глаза. Губы Маргариты дрожали. Она быстро моргала, но не могла ничего сказать.

— Что ты с ней сделала? — заревел Олег, глядя на триумфатора.

Штерн тоже поднялась на ноги и гордо выпятила вперед грудь.

— Ничего. Мы просто смотрели телевизор. Это было потрясающе. Признаюсь, в какой-то момент, я перестала верить в тебя, но ты очень силен. Разве человек, способен на такое, если он не монстр?

— Я убью тебя!

— Давай, и мы все останемся лежать в этом… У меня даже слов нет, чтобы как-то назвать это место. Давно пора поменять локацию, но руки не доходят.

Олег не слушал ее.

Он смотрел в глаза Марго и не мог смириться с тем, что девушка боится его, как будто совсем не знает. Она не вырывалась, но дрожала уже всем телом. На ресницах вновь появились слезы.

— Это ведь я, я здесь, с тобой.

Марго закусила губу и посмотрела на него.

— Просто убей меня.

— Что ты такое говоришь? Эй!

Он встряхнул ее, чем заставил девушку сжаться. Марго зажмурилась, выставив перед собой руки.

Олег почувствовал, как у него заслезились глаза. Он провел ладонью по лицу, задевая раны и шрамы, и не ощутил боли. Она была внутри, в сердце, холодной волной распространяясь по телу.

— И все же, что должны сделать те, кто пришел сюда только ради себя? — мужчина вновь обратился к триумфатору.

Сначала Магдалена недовольно поморщилась, но затем, облизнула верхнюю губу и кокетливо изогнула бровь.

— Им не нужны деньги, только слава. Почти всем мы предлагали выбор между свободным выходом из Кремля и званием победителя состязания или возможностью стать одним из нас, заняв место в четверке. Конечно, сначала убив того, кому это место принадлежит. Каждый хотел убить меня, и после этого ты будешь называть монстром триумфаторов?

Олег скрипнул зубами.

— Монстра делают таковым не только его поступки.

— О да, думай, как хочешь. Только кончай тянуть время. Это тебе не поможет. Или ты думаешь, что тебе удастся сбежать?

Девушка нагнулась и подняла небольшой, но увесистый камень. Коротко взмахнув рукой, она отправила его в темноту тоннеля. Преодолев некоторое расстояние, булыжник словно ударился в стену. Тусклый золотистый свет импульсом разошелся в разные стороны, словно круги по воде. Камень, застрявший в электромагнитой сети, несколько мгновений висел в воздухе, а потом лопнул, осев на землю серой пылью.

— Обожаю технологии, — захлопала в ладоши Магдалена, разве что не прыгая на одной ноге от удовольствия, — в моем детстве, у меня из игрушек была только деревянная лошадка. Но теперь все изменилось.

Она хищно улыбнулась и потянулась, демонстративно зевая.

— Здесь нет никакого выбора разума или сердца, Курганов. Ты должен быть с нами. Разве арена не доказала тебе это?

— Сомневаюсь.

— А чего ты ждал? Что мы примем тебя здесь с распростертыми объятиями? Или хотел попасть на конкурс по поеданию пончиков на время? Раскрой глаза, в каком мире ты живешь! Среди зверей, нужно самому стать зверем. Убей ее!

Магдалена выкрикнула последние слова и указала длинным тонким пальцем на Марго.

Ее голос множило быстро затихающее эхо. Акустика в подземке была хорошая, но стены давно прогнили, а камень крошился, мгновенно поглощая все звуки. Да и мусорные завалы не способствовали распространению звуковых колебаний.

Олег смотрел на триумфатора, чей взгляд замер на дрожащей Маргарите.

Ему в голову не приходило ни одного плана, как можно было бы выбраться из этой ситуации. Он на самом деле не хотел совершать то, о чем бы жалел. Павел был прав, будто напутствуя его на это испытание. Но его слова совсем не помогали, а наоборот, будто строчками эпитафии высекались на надгробном камне. На нем не хватало еще только имени того, кому он будет принадлежать.

Уже в тот день, когда Олег пошел в студию, он знал, что вряд ли переживет состязание, что не сможет снова увидеть самого дорого человека на земле. И все же ему выпала такая возможность.

Мужчина, слабо улыбнувшись, развернул Марго к себе и приподнял пальцами ее подбородок, чтобы видеть глаза.

— Я не мог поступить иначе. Дать шанс хотя бы одному из нас это уже настоящее чудо.

Она отрицательно мотала головой, не в силах что-нибудь сказать.

— Не осуждай меня. Где-то глубоко внутри, — Олег легко коснулся ее груди, — ты знаешь и понимаешь, что я прав. Прошло то время, когда у людей всегда был выбор. Теперь этот выбор лишь в том, как ты умрешь: достойно и гордо встретив свою смерть, или со ртом набитым падалью.

Слова быстро срывались с его губ. Он чувствовал, что Штерн начинает терять терпение и ему не хотелось увидеть, что же случится, когда это все-таки произойдет.

— Тебе не придется жить дальше в страхе, теперь ты свободна. Я сделал это для тебя. Ты понимаешь?

Олег хотел, чтобы Маргарита хотя бы кивнула, но вместо этого, она задрала голову, поднялась на носочках и поцеловала его.

Прикосновение ее губ к его разбитому и покрытому ссадинами лицу, казалось настоящим прикосновением ангела. Пропало все, что было вокруг, весь мир с его законами, правилами и отсутствием выбора. На мгновение, все стало таким простым и понятным, что казалось еще чуть-чуть и сама тайна жизни откроется перед ними.

Марго резко отстранилась, вытирая слезы. Она вырвала пистолет из его руки и поднесла к своему виску.

— Я тоже тебя люблю!

Олег не успел закричать. Отчаяние оказалось сильнее. Не успел сдвинуться с места, понимая, что не успеет. Он видел, как Магдалена довольно скалится, находя подобный исход просто потрясающим. Губы Маргариты, покрытые багровой кровью, как будто темной помадой, уверенно сжались, а палец начал давить на тугой спусковой крючок.

Земля под ногами ушла из-под ног. Оглушительный вой, грохот и тряска в один миг заполнили собой заброшенную ветку метро. В воздухе вновь заплясала золотистая сетка.

Пистолет вылетел из руки упавшей на мелкие камни девушки. Олег подскочил к ней, сгреб в охапку и готов был побежать, как уперся взглядом в направленный на них маленький, будто игрушечный, арбалет.

Магдалена тяжело дышала. Злоба корчила самые невообразимые гримасы на ее лице, но триумфатор держала себя в руках. Оружие она достала из-за голенища сапога. Конструкция и материал корпуса арбалета позволяли согнуть его чуть ли не пополам, без ущерба. Короткий стальной болт хищно поблескивал в спусковом желобке, а натянутая тетива, готова была отправить его в полет в любую секунду.

— Отсюда уйдет только один из вас! — визгливо выпалила она, размахивая своим оружием перед носом.

Новый толчок и с высокого потолка посыпалась каменная крошка и пыль. Громыхнуло намного ближе, будто нечто огромное пробиралась сквозь толщу породы вокруг, пытаясь выбраться на поверхность, а для начала в эту ветку метрополитена, затерянную под Кремлем.

Золотистое заграждение заискрилось. Видимо, повредился один из скрытых под землей генераторов магнитного поля, и защита вот-вот должна была отключиться и погаснуть.

Дверь за спиной Магдалены скрипнула, и по лестнице загремели тяжелые сапоги военных. Вниз быстро спускались лишь офицеры: все они были в маскировочных плащах, которые сейчас в активном состоянии делали их едва видимыми. Адаптивному камуфляжу без проблем удавалось поглощать небольшое количество света и трансформировать его в темноту, царящую по углам, делая движения незаметными. Самый высокий из них приблизился к триумфатору.

— Мы еще не закончили, — продолжала негодовать Штерн.

Она распустила волосы и стала похожа на настоящую фурию.

— Сопротивление оказалось подготовлено лучше, чем мы ожидали. Третья линия уже прорвана. Нам нужно уходить.

— Нет, мы должны закончить состязание!

Магдалена махнула рукой перед окулярами солдата, отгоняя его прочь, и повернулась к Олегу, который продолжал сжимать Марго в своих объятиях.

— Знаешь, мне вдруг стало все равно. Давай я пристрелю эту истеричку, и мы с тобой отправимся в путешествие, которое тебе точно понравится, обещаю. Ну что скажешь? От таких предложений не отказываются.

— Иди к черту.

Олег тоже состроил страшную мину, показывая, что не боится.

— Какие же вы идиоты, — Магдалена сплюнула под ноги и обратилась к солдатам, — упакуйте их, разберемся со всем позже.

— Трансляция все еще идет, это…

— Это не твоего ума дело! — девушка едва не запрыгнула на фигуру в фиолетовом плаще, махая сжимаемым в руке арбалетом — Делай, что говорят. У нас есть план на такой случай. Я скажу Новаку, чтобы он об этом позаботился, а ты делай то, за что тебе платят.

Она улыбнулась и, хлопнув солдата по плечу, быстро поднялась по лестнице и исчезла в темноте за дверью.

Военные вскинули свои светящиеся ружья к плечам и нацелились на атлета и девушку рядом с ним. С легким шипением из длинного дула в руках того офицера, что вел беседу с Магдаленой, вырвались несколько вспышек, после которых Олег ощутил легкие уколы в основание шеи.

Слабость тут же сковала его мышцы. Глаза начали закрываться, но сознание все еще цеплялось за окружающую реальность. Он видел, как один из солдат взвалил Марго себе на плечи и тоже исчез за дверью. А потом и его тело начало движение. Его волокли по полу к ступенькам. Почти ничего не чувствуя, он видел лишь переплетение фиолетового и золотых цветов, быстро меркнущих во всепоглощающей тьме.