10 лет назад

— Хватит спать, уже давно утро!

Марго вскочила на него и принялась щекотать. Ее тонкие пальцы плавно скользили по его бокам, вызывая приступы смеха и мгновенно прогоняя сонливость.

— Попалась!

Олег схватил ее и, легко перевернув, подмял под себя.

Звонкий смех теперь уже в два голоса наполнил просторную спальню. Сквозь занавески пробивалось утреннее солнце, медленно разгоняя апрельскую непогодь. Всю ночь шел дождь, но сейчас на улице шумел лишь ветер и привычный гул мегаполиса. Только высокая влажность еще как-то напоминала о прошедшем ливне.

— Я люблю тебя, — прошептала Марго, обхватив его шею руками.

— И я тебя люблю.

Олег поцеловал ее и тут же продолжил щекотать, пытаясь не выпустить извивающуюся девушку из своих объятий.

У них уже давно не получалось проснуться вот так утром и никуда не спешить. Сегодня им повезло: выходные должны были пройти без особых планов, а значит можно и поваляться в постели, не обременяя себя какими-то обязательствами. Разве что, не забыв про приготовление кофе и вкусного завтрака.

— Ты уже две недели назад обещал, что мы съездим отдохнуть куда-нибудь.

Олег изобразил задумчивость на лице и снова усмехнулся.

— Помню. Тогда сегодня и реализуем это.

— У тебя есть какой-то план? — подыгрывая ему, удивилась Марго.

— Конечно, и он заключается в том, чтобы сделать тебя самой счастливой!

Он снова поцеловал ее, на этот раз совершенно не желая отпускать девушку, но та смогла извернуться и вскочила на ноги.

— Тогда я привожу себя в порядок и очень скоро мы отправимся в путешествие.

Маргарита засмеялась и выбежала из спальни. Через короткий коридор из ванной донесся шум воды.

Она обожала путешествовать. Олег повернулся на спину и закинул руки за голову. Ему часто не удавалось отправиться с ней в какую-нибудь очередную экзотическую страну из-за работы, но сейчас действительно был день, который они могли посвятить друг другу. Пусть он повезет ее и не тропические острова, а всего лишь в старую семейную лачугу в области, это должно стать неплохим развлечением. Тем более, он сам давно собирался посмотреть, что там сейчас творится и с домом и с довольно большим участком земли.

Выбравшись из-под одеяла, он подошел к окну.

На этот совсем маленький коттедж в южном округе они копили очень долго и с трудом могли его себе позволить, но жить хотелось так, как того требовало не только сердце, но и разум, а ему хотелось удобств. Соседи, которые вечно пропадали в командировках, совершенно не беспокоили их, а охраняемая территория способствовала тому, чтобы чувствовать себя в полной безопасности.

Пейзаж был самым весенним: голые деревья росли перед домом, палки кустов, совсем недавно сбросившие последние остатки снега, высились из земли, пока еще желто-черный невзрачный газон выглядел совершенно уныло, но совсем скоро все изменится. Начнут заливаться своими песнями птицы, вернувшиеся после зимних холодов, деревья покроются почками, а те в свою очередь распустятся зеленой листвой, и только запах городского бетона не перебьет ни один из ароматов, все также царя в любом месте мегаполиса, как бы ты не пытался от него спрятаться.

Покачав головой, Олег начал делать свой комплекс утренних упражнений. Он уже давно не занимался по-настоящему, но дыхательные и фитнес нагрузки делал регулярно, желая оставаться в форме, чтобы не случилось.

Прислушиваясь к плеску воды, он размеренно дышал, считая про себя шаги и махи рук. Эта гимнастика позволяла ему не только физически встретить день бодрым и уверенным, но и прогнать остатки снов, которые часто в последнее время были не самыми радужными, а скорее, наоборот, слишком ужасными.

Ему снились военные операции, в которых довелось поучаствовать. Снились пули, летящие прямо в него, лица солдат, которые были его друзьями, но остались где-то там, в песках и скалах Афганистана и Чечни. Но это было не самое страшное. Он видел мир, похожий на тот, что за окном каждое утро встречал его в реальности, но совсем другой. С новыми правилами, лишенный надежды и полный лишь отвратительной бесчеловечности и так уже рвущейся наружу изо всех щелей.

Не существовало чего-то более ужасного, чем равнодушие, думал он. Обратная сторона верности и чести, это равнодушие. Самый страшный из неназванных грехов, живущих в каждом человеке, только проявляющийся по-разному или мирно дремлющий до определенного момента.

Закончив делать зарядку, Олег покачал головой. Неприятный осадок после сна никуда не делся. Казалось, что с этим невозможно совладать. Сжав зубы до боли в деснах, мужчина со всей силы ударил кулаком в стену. Несущая конструкция, покрашенная в бежевый цвет, отозвалась тихим поглощающим все другие звуки, эхом.

Костяшки покраснели и отозвались неприятной болью, но стало лучше. С улыбкой, Олег надел хлопковые штаны, накинул рубашку и прошел на кухню.

Тостер уже выплюнул вторую партию готовых гренок, а на сковородке шипел поджаренный бекон, когда Маргарита выглянула из-за угла. Ее волосы были убраны под закрученное на голове полотенце, а лицо, пока еще совсем без макияжа, казалось немного усталым и изможденным.

— Прости, что подняла так рано. Хочешь, можем подольше побыть дома, посмотрим что-нибудь…

Олег подошел к ней и коснулся кончиком пальца ее носа. Часы на стене показывали начало восьмого.

— Ты всегда была ранней пташкой. Ничего страшного. Завтрак почти готов, так что давай одевайся и за стол. А потом будем действовать по плану.

— Есть, капитан!

Девушка шутливо отдала честь и скрылась из виду. Олег покачал головой. Его звание было немного выше, но они оба любили эту шутку.

Он выключил плиту, переложил готовую еду в тарелки. Разлив по кружкам ароматный черный кофе, он взял в руки вчерашнюю газету, которую так и не успел почитать, и пробежал глазами по заголовкам статей.

«Нефтяной кризис в Баренцевом море. Экспансия Евросоюза продолжается»

«Очередной заказ: еще один миллиардер найден мертвым в московской гостинице»

«Экспорт или эскорт? Скандал с заместителем председателя правительства и главой международного валютного фонда»

«Сто к одному. Поиск решения нового глобального кризиса. Утопия, как она есть»

Потерев глаза, Олег отложил газету в сторону. Немного посидев, глядя в никуда, он встал и выкинул ее в мусорное ведро.

Аппетит, которого и так было немного, совсем пропал. Вяло тыкая вилкой в поджарку и вращая в руке хлеб, мужчина не мог, решить, что, конкретно ему, и его семье, стоит сделать прямо сейчас, чтобы не попасть в воронку надвигающегося урагана.

— Опять задумался о чем-то страшном?

Марго тихо вошла на кухню. Мокрые волосы были аккуратно причесаны. Девушка выглядело посвежевшей и довольной, что может просто наслаждаться еще одним утром.

— Да так, ты же меня знаешь.

— О да, лучше, чем кто-либо. Ешь давай. А то опять будешь шоколадку канючить.

— Я не канючил. Она просто была очень вкусной.

Они засмеялись и принялись за завтрак, изредка шутливо толкаясь или позволяя друг другу откусить кусочек от своего тоста.

На улице становилось все светлее. Врывающийся на кухню через открытое окно ветер доносил прохладный влажный воздух, чем заставил девушку пробурчать что-то о том, что ей слишком надоело носить шапку за эту зиму и, как сильно ей не терпится поскорее поменять теплые сапоги на легкие босоножки.

Олег с улыбкой слушал ее ворчания. Это наполняло его жизнь какой-то необъяснимой легкостью, чем-то особенным, что было лишь у него и ни у кого больше. Часть себя он видел в сидящей рядом с ним девушке, и это было самым невероятным, что случалось с ним за всю его жизнь.

Он не хотел, чтобы это куда-то пропало.

— Так, — громко заявила Марго, допив свой кофе, — я мою посуду, а ты быстро собираешься и греешь машину.

— Так точно.

Она поцеловала его и, подхватив тарелки, замерла у раковины.

Олег вышел в коридор, потоптался на месте и прислушался. Он обожал слушать, как Марго поет. Но та всегда стеснялась и делала это только в душе, под аккомпанемент воды или когда мыла посуду.

Ее мелодичный голос зазвучал в небольшом помещении. Словно распускающийся прекрасный цветок он заполнил собой все пространство и стал набираться сил. Это была колыбельная, не совсем подходящая ко времени, но от этого не менее завораживающая и таинственная. В незамысловатом сюжете и простых словах было что-то особенное, всегда ускользающее от понимания, вызывающее желание слушать эту песню вновь и вновь, даже в совершенстве зная мотив и текст.

Он прислонился к стене и прикрыл глаза, наслаждаясь женским голосом.

В детстве, Олег никогда не слышал колыбельных, засыпая под звуки надрывающегося вентилятора или футбольного матча, который смотрел отец, а нередко и под его пьяные крики. Все это осталось с ним навсегда, цепляясь в память, как клещ. Поэтому сейчас, слыша в очередной раз эту детскую песню, он не мог оставаться равнодушным.

Вернувшись на кухню, он тихо подошел к Марго и обнял ее. Девушка легко вздрогнула, но не отшатнулась. Это было уже не в первый раз.

— Все в порядке?

— Да. Обожаю, когда ты поешь.

— Ты смущаешь меня.

— Я знаю.

Он прикоснулся губами к ее шее и выдохнул, согревая ее кожу своим теплом.

— Уже почти все, тебе следует поторопиться, — сказала Марго.

— Конечно.

Вернувшись в спальню, Олег переоделся в джинсы и кофту, и достал из шкафа заранее собранную сумку. Проверять ее содержимое не было необходимости, но он все же расстегнул змейку: теплые вещи, бутылки с водой, несколько булочек в вакуумных пакетах. Нужно было забрать из холодильника пару контейнеров с овощным салатом и запеченной курицей и все будет на месте. Его посетила мысль, что из этого вряд ли получится хороший набор для выживания, но они и не собирались уезжать надолго.

Упаковав еду, он взял ключи и документы и вышел на улицу, где рядом с домом под навесом стоял их зеленый внедорожник, поблескивающий в лучах утреннего солнца.

Олег посмотрел на небо. Мелкие рваные облачка пытались собраться в одно большое облако, но у них это не получалось. Они рассеивались раньше, чем добирались друг до друга, едва ли проживая несколько минут. Где-то вдалеке были слышны чьи-то неразборчивые крики, уловить которые можно было только очень острым слухом. Здесь это было не редкостью: ниже по улице находился круглосуточный бар, где постоянно что-то случалось. Странно, что еще не звучала сирена приближающейся полиции, обычно они реагировали очень оперативно.

Пожав плечами, Олег затолкал сумку на заднее сиденье и, нажав на кнопку на пульте, запустил двигатель. Мотор послушно взревел, огласив округу своей мощью.

Удовлетворенно кивнув, мужчина вышел из-под навеса и снова уставился на небо.

Резкий звук, похожий на бьющий прямо в уши порыв ветра, раздался над головой, и в тот же миг пара истребителей пронеслась в воздухе совсем низко.

— Что за черт?

Прижав ладонь ко лбу, Олег пытался загородить глаза от солнца и разглядеть, что творится в небе, но боевые машины пропали из виду.

Ему это совсем не понравилось. Конечно, за последние недели такое уже случалось, но впервые он увидел их вот так, будто заходящими на цель. Уже довольно давно воздушное пространство над Москвой контролировалось военными, а причины этого не сообщались. Большинству жителей было все равно, а тем, кто хотел узнать, что происходит, приходилось провести не один час на лубянке, где им вежливо давали разъяснение, что нет никаких поводов поднимать панику.

Продолжая смотреть вверх, Олег быстро вернулся в дом.

— Марго, ты готова? Нам пора.

— Что случилось?

Девушка выглянула из-за угла в одном сапоге. Второй она пыталась натянуть на ногу, именно за этим занятием ее и застал его вопрос.

— Ничего, — отозвался он, — просто уже пора ехать, путь не близкий.

— Еще минутку.

Маргарита закончила бороться с обувью, накрасила губы и довольно оглядела себя в зеркале.

Они вместе заперли дверь и сели в машину. Олег вырулил из импровизированного гаража и повел автомобиль к воротам, возле которых из будки охранника уже неторопливо вышел мужчина.

Средний рост, средняя комплекция. Из-под форменной кепки выбивались короткие пряди седых волос. Он приветливо помахал рукой.

— А вы сегодня рано.

У него был глубокий низкий голос, испорченный никотином.

— Утро есть утро, Борис Александрович, — ответил Олег.

— Вот и я так говорю, — засветился от радости охранник, — каждый день себе повторяю, а то просыпаться так тяжко стало.

Он говорил и говорил, про то, что все ему надоело, как он хочет в отпуск, на рыбалку и еще куда-нибудь. Пока ворота открылись, им стало известно, что его бывшая жена настоящая стерва, не дает видеться с детьми, а те его и знать не хотят… Все это уже было рассказано не раз и все жители этого района знали историю охранника, каждый раз подбадривая его и говоря дежурные фразы.

Олег подумывал о том, чтобы пожаловаться в охранную компанию на него, но не мог найти настоящей необходимости для этого. Да его раздражало выслушивать чужие проблемы, да еще и с утра, но это было не самым худшим, что могло происходить с ним. Он переживал и за Марго, которая была куда чувствительнее него и все время порывалась помочь нуждающимся. Если бы не он, девушка могла бы снять с себя последнюю куртку в лютый мороз ради того, чтобы увидеть благодарность в глазах тех, кому действительно была необходима эта малая толика помощи и сочувствия.

Дорога была не сильно загружена. Приходилось стоять только на светофорах и развязках, дожидаясь нужного сигнала или своей очереди, чтобы нырнуть в карман-ответвление от основного шоссе.

Становилось тепло, но очень медленно. Солнце пригревало, воздух терял влажность и становился сухим, но все еще борющимся за право пробраться в легкие настырным холодком.

— Ты какой-то странный.

Марго смотрела ему в лицо и пыталась понять, что же произошло. Она хорошо его знала и легко понимала по мельчайшим изменениям в поведении, когда что-то не так.

— Тревожно как-то, — не стал отнекиваться Олег, — нехорошее предчувствие.

— Может, лучше тогда не поедем никуда? — робко предложила девушка.

Он тоже посмотрел на нее и улыбнулся.

— Это не из-за поездки. Кажется, что уже давно что-то происходит, а мы все не в курсе и можем только догадываться или вот чувствовать. У тебя не бывало такого, будто ты и все вокруг замедляется, когда роняешь на пол какой-то стеклянный предмет?

Перед глазами появились картинки из прошлого, когда он разбил любимый отцовский бокал. Именно тогда впервые Олег ощутил нечто подобное: он наблюдал за его полетом, за игрой света на вращающихся гранях, за тем, как остатки пива выливаются из него веселыми брызгами. Даже звук бьющегося стекла не привел его в чувства, наоборот, стекляшки еще медленнее начали кружиться в воздухе, будто составляющие калейдоскопа, каким-то случайным и непонятным образом вылетевшими из трубки и теперь рассыпавшиеся по полу.

Вспоминать, что было дальше, не хотелось.

— Рядом с тобой я не думаю о плохом, — отозвалась Марго, потрепав его по волосам и чуть задержав ладонь на щеке, — все будет хорошо.

— Конечно, как же иначе?

Они засмеялись.

Какое-то время путь продолжался в тишине. До выезда из Москвы было еще достаточно далеко, и пейзаж выглядел однообразным, изредка сменяясь новой стройкой, огороженной яркими лентами, или какими-то незапланированными дорожными работами, суета которых ничуть не способствовала скорости движения транспорта.

Такое было сплошь и рядом. Казалось, что власти не говорят о начале глобальной перестройки автомобильных артерий мегаполиса, но активно занимаются этим. На всех дорогах постоянно стояли охраняемые полицейскими отряды рабочих, то спускающихся в коллекторы, то активно дробящие асфальт, выискивая что-то под черно-серым полотном.

Жители быстро привыкли к этому, как и ко многим другим проблемам. Всегда привыкали, находя какой-то выход устраивающий всех и каждого. Не лучший, но удовлетворительный. В конце концов, это была одна из мелочей жизни в общества и самого общества в целом. Противостоять этому, означало натравить на себя гнев миллионов.

Согласно последней переписи в Москве, только официально, жили уже тринадцать миллионов человек, а еще неизвестно сколько были незаконными эмигрантами и беженцами, скрывавшимися от закона и спецслужб, не слишком-то и пытающихся найти их. Всех устраивало сложившееся равновесие, давящее только своим существованием, но не чем более. Это как знание о возможном наказании, которое неминуемо тебя настигнет, только неизвестно, когда именно это произойдет и будет ли тебе в тот момент хоть какое-то дело до этого. Быть может в тот момент, воздаяние превратится в кару и наоборот, страшный суд обернется вознесением. В глубине души каждый надеялся на что-то подобное и был убежден, что именно он больше других заслуживает, чтобы именно его выбрали ангелы или те, кто ему был больше по вкусу, в соответствии о представлениях высших сил.

Олег посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида и усмехнулся.

Он пытался вспомнить, когда последний раз был в церкви. Кажется, в те дни мама еще была жива и даже давала ему какие-то наставления, поправляя воротничок рубашки и вытирая с губ остатки шоколада.

Откуда взялись подобные отрывки воспоминаний, он не мог себе ответить, не очень веря, что не придумал этого сейчас. Детство для него было настоящим кошмаром, который невозможно забыть, но вполне по силам запереть в кованый сундук и бросить на самое дно омута памяти, чтобы лишь знать о том, что и он когда-то был слабым мальчишкой.

Марго включила радио, но как она не старалась поймать хоть один сигнал, из динамиков доносились только скрежет и шуршание помех.

— Странно, — протянула девушка.

— Может у нас что-то с магнитолой?

Олег потыкал пальцами в кнопки на сенсорном экране, но результат был таким же: все те же противные звуки, раздражающие слух. Никакого отклика похожего на привычное отсутствие связи. Как будто кто-то полностью отключил все ретрансляторы в округе.

— Похоже, ты был прав насчет странностей, и они начались с музыки, — шутливо водя перед собой руками, будто пытаясь кого-то напугать, шептала Маргарита.

— Ты знаешь мое мнение, совпадений не бывает.

— Просто кто-то накаркал. Вот смотри, точно.

Она указала пальцем вперед, туда, где за длинным рядом остановившихся машин, виднелись сразу несколько полицейских грузовиков с включенными на крышах яркими мигалками. Они перегородили дорогу и никого не пропускали на двухполосный выезд из мегаполиса. Возмущенные водители сигналили, а самые нетерпеливые уже вышли из своих машин и скандалили со стражами порядка, идущими между автомобилями. Было видно, что они пытаются утихомирить нарастающее недовольство, но у них это совсем не получалось.

Что-то резко ударилось в окно с водительской стороны, заставив Олега вздрогнуть и отпрянуть от неожиданности. Его левая рука потянулась под сиденье, где был закреплен специальным ремнем балонный ключ. Тот, что не подходил к гайкам на колесах джипа.

Снаружи, упираясь лбом в стекло, истекая кровью из раны на макушке, стоял мужчина, в красивом черном костюме-тройке, сейчас перепачканном грязью и темными пятнами. Он сжимал в руках тонкую сумку, в каких обычно носят ноутбуки или документы, теребя пальцами металлическую застежку.

— Мы все покойники! — проорал он, оскалившись, — Все до единого! Я говорил, но меня никто не слушал, крах был неминуем. Но схемы, схемы им не нравились, им было мало.

Он ударил кулаком в стекло, едва не разбив его, а потом начал барабанить по крыше, наслаждаясь громкой какофонией.

Взявшись за ручку и резко толкнув дверь наружу, Олег выбрался из машины, отпихнув беснующегося мужчину в сторону. Тот не устоял на ногах и упал на землю. Сумка в его руках раскрылась, и из нее полетели на асфальт бумажные распечатки каких-то формул и диаграмм, графиков и показателей. Все они были исчерканы красной ручкой, будто какой-то сумасшедший пытался полностью их исправить или выделить самое важное, что было незаметно остальным.

— Покойники! — поджав ноги, вновь вскрикнул мужчина.

Он не пытался встать, отряхнуться, поправить волосы, лезущие ему в глаза. Качался взад вперед и твердил одно и то же.

— Что тут происходит?

Суровый голос приближающегося полицейского раздался с другой стороны. Крепкий молодой парень с квадратной челюстью и нахмуренными бровями вышел из-за стоящего впереди фургона. Хорошей фигурой он похвастаться не мог, поэтому давил своим голосом и страшным выражением глаз, которым на самом деле можно было испугать кого угодно от маленького ребенка, до взрослого мужчины.

— Этот человек, — Марго тоже вышла из машины, — пытался разбить стекло нашей машины.

Они втроем посмотрели на водительскую дверь, на которой остались следы крови.

— И кто его так интересно, — риторически спросил полицейский, сопровождая свои слова тяжелым вздохом, — а это что за дрянь?

Он пихнул ногой разносимые по дороге распечатки.

— Были у него в сумке, — ответил Олег.

— Ну еще бы, — зажав кнопку приема, он поднес рацию к губам, — это восьмой пункт, нам бы тут скорая не помешала, да и подкрепление…

Взрыв оглушил и сбил их с ног.

Никакого свиста рассекающих воздух хвостовых стабилизаторов. Никаких тикающих звуков. Ничего подобного не было до того момента, как яркая вспышка полоснула по глазам, а в грудь врезалась мощная ударная волна, полная жаркого пламени, плавящегося металла и блестящего стекла.

Еще один огненный шарик поднялся в воздух неподалеку от них. Олег видел его только потому, что ему сильно опалило веко левого глаза, и полностью погрузить сознание во тьму он не мог физически.

А потом еще один, и еще.

Звон в ушах еще долго будет длиться, а вот шок уступит место боли очень скоро. Да она и так была, тысячью зубов вгрызаясь в беззащитную плоть. Рукав куртки тлел, обжигая руку, под воротником должна была быть глубокая царапина, возможно даже с торчащим из нее осколком, плохо слушались ноги, но нужно было найти Маргариту, она где-то рядом, должна быть здесь.

Олег с трудом смог подняться и огляделся, отмахиваясь от танцующих разноцветных пятен и вращающегося мира перед глазами.

Твердящего о покойниках незнакомца и след простыл, а вот полицейскому совсем не повезло: один из кусков раскаленного металла торчал у него из груди, словно виниловая пластинка, неправильно установленная на проигрывателе. От лица у него осталось только кровавое месиво, чуть прикрытое, как-то удержавшейся на голове синей фуражкой.

Сквозь пылающий огонь сложно было разглядеть, что творилось впереди, но сейчас это было неважно. Пытаясь совладать со своим телом, в голове все же нашлось пространство для поиска ответа на вопрос, что же произошло. На нас напали? Но кто и почему? В столице России взрывы от высокотехнологичного оружия с поразительной точностью наведения. Штаты? Китайцы? Еще одна война, которая началась без объявления или чья-то чудовищная ошибка, в очередной раз уносящая сотни жизней.

В совпадения он не верил.

Шипя от боли, Олег обошел джип, под действием ударной волны откатившийся на несколько метров назад и упершийся в бампер старенькой волги, внутри которой слабо шевелились несколько человек.

Махнув рукой, призывая их убираться подальше, он сделал еще несколько шагов и увидел Марго.

Она сидела на земле, привалившись спиной к боку машины. По ее лицу, обрамленному черной пылью и мелкими камушками, текли слезы. Она едва дышала, зажимая ладонью рану на правом бедре.

— Я здесь, малышка, все в порядке. Дай посмотреть.

Олег убрал ее руку и поморщился. Темная кровь пульсирующей волной хлынула на дорогу. Дело плохо.

Собрав все силы, он открыл дверь машины и вытащил тяжелую сумку. Кое-как разорвав на полоски тонкий свитер, он перевязал ногу, останавливая кровотечение. Сейчас это главное. Все остальные операции можно сделать позже, когда будет более подходящая обстановка, чем текущая ситуация.

Он все еще высматривал в небе те самые истребители, которые могли нанести удар. Проблема была в том, что эти машины принадлежали русским ВВС.

Глядя на пробитые колеса джипа и полностью разбитую и горящую улицу, Олег и не помышлял о том, чтобы ехать дальше на машине. Подхватив девушку на руки, с трудом удерживая равновесие, он побежал к ближайшему дому, чтобы хоть как-то укрыться от опасности.

Вокруг царил хаос.

Продолжали слышаться звуки взрывов, но теперь они были более обыденными: взрывались бензобаки автомобилей и мотоциклов, один из которых превратился в красный шар неподалеку на стоянке, положив начало долгой череде вспыхивающих факелов других транспортных средств по соседству.

Люди были повсюду. Никто не пытался разговаривать, это совершенно не помогло бы в спасении собственной жизни. Кто-то бежал, кто-то рыдал, стоя на месте. Были и те, кто пытался хоть как-то организовать толпу, но все их усилия ни к чему не приводили: голоса терялись в усиливающемся шуме, а махание руками походило на дерганье сумасшедшего дирижера, управляющего неведомой пьесой творящейся лишь в его голове.

Олег старался не уронить девушку и не потерять сознание. Боль в груди, ссадины по всему телу и полное непонимание происходящего в голове. Худшего сочетания и придумать сложно, но, как оказалось, оно существует.

Ко всему прочему добавился еще один звук, совершенно незнакомый большинству людей, разве что по саундтреку в кино.

Звук скрежетавших танковых гусениц, ползущих по асфальту.

Где-то совсем рядом, возможно, на соседней улице или чуть дальше на площади с круговым движением, ползли танки. Не меньше трех, судя по тому, что слышал Олег, который очень хорошо знал, как звучит кровожадный гимн этих боевых машин, появляющихся на городских улицах только во время парадов.

Танки в Москве!

Он не успел не то, что осмыслить это, не говоря о том, чтобы повернуться и посмотреть в сторону звука, как мимо со свистом пронесся продолговатый снаряд и, врезавшись в витрину продуктового магазина, разнес вдребезги весь остов двухэтажной постройки.

Новая ударная волна сбила его с ног. Вместе с девушкой Олег покатился по земле. Сверху сыпались осколки и обломки, глаза застилал черный дым, забираясь в легкие противной едкой смесью химических реагентов и сгорающего кислорода.

Снова заложило уши, лишив возможности воспринимать происходящее через слух.

Олег пытался подняться и нащупать или увидеть Марго, которая должна была быть где-то рядом. Он отстраненно подумал, что уже дважды должен был умереть, но что-то словно охраняло его или просто еще не настало его время. От подобной глупости его губы перекосила ухмылка, заставив захрипеть и начать надрывно кашлять. Из разбитых губ текла кровь, тянущимися дорожками свисая с подбородка.

Легкий порыв горячего ветра немного сдул в сторону черную завесу, и Олег увидел тело девушки, пытающейся выползти из-под груды обуглившихся досок и мелкого мусора.

Взревев, как зверь, он на четвереньках подполз к ней и помог выбраться из завала.

— Я все еще дышу.

Ее голос был первым, что Олег услышал. Слабый, вырывающийся из едва размыкающихся губ. Будто тяжелыми каплями, что разбиваются о лицо, слова бились в сердце.

— Я все еще дышу, — повторила Марго.

Олег осмотрел ее, но новых серьезных ран не нашел. Бедро сильно кровоточило, а положение становилось только хуже. Над головой послышался гул реактивных двигателей. Вернулись истребители.

— Нужно двигаться. Тебе придется потерпеть.

— Кажется, что все сошли с ума.

— Так и есть.

Отрицать что-то было глупо. Мир в один момент перестал существовать. Не просто то состояние устойчивого покоя, к которому привыкли все люди, а сама реальность вокруг дала трещину. Наверняка, многие уже по-настоящему сошли с ума. Эти бедолаги не доживут до заката: лишенные здравомыслия и понимания происходящего, они будут как безобидные зверьки сами лезть в капканы охотников. В случае с творящимся адом вокруг, выйдут на дорогу и нарисуют мишень у себя на груди.

Прятаться тоже было глупо. Только оставаясь в движении можно было хоть как-то чувствовать себя в безопасности.

Так его научили.

Из головы быстро исчезли все лишние знания, уступив место экспедиционным уставам и элементарным знаниям топографии. Необходимо было покинуть зону боевых действий, но Олег понятия не имел, где она заканчивается и не стал ли мегаполис целиком такой одной большой зоной.

Если Москва теперь военный полигон, то все его жители, сами того не желая, превратились в ходячие цели для снайперских прицелов и наводчиков военной техники.

Словно в ответ на его мысли, послышался выстрел, сделанный из крупнокалиберной винтовки. Пуля выбила каменную крошку из стены неподалеку.

— Вставай, вставай!

Олег подтолкнул девушку, хватая ее под руку. Они вдвоем заковыляли к зияющей дыре в переулке, ведущей на другую сторону улицы.

Еще один выстрел разбил стекло на втором этаже прямо над ними. Осколки посыпались им под ноги, на головы, за воротники. Внимание это на себя уже не обращало. Сознание медленно, но все же переходило на работу в аварийном режиме, когда все привычные и будничные восприятия заменяются на первобытные инстинкты, главной задачей которых является выживание.

— Мы умрем?

Маргарита внезапно остановилась и оттолкнула Олегу в сторону, с ужасом глядя на его перемазанное сажей лицо. Сама она выглядела еще хуже, но перед ней не было зеркала, а осознавать это девушка не хотела.

— Нет, я вытащу нас из этого. Нужно только…

— Что нужно? В нас стреляют! Почему? Почему они это делают? Что вообще творится? Мне кажется, мы уже умерли! Мы все умерли!!!

Девушка перешла на истеричный срывающийся визг. Она пыталась справиться с болью в ноге и, похоже, ее способ работал, но время на остановки и слезы у них не было. Олег схватил ее за плечи и сильно встряхнул, прерывая поток невнятного воя из ее горла.

— Успокойся, слышишь? Ты жива и я рядом с тобой, это главное. А теперь давай выбираться отсюда. Согласна?

— И что нам делать?

Она задала правильный вопрос, все еще находясь в состоянии шока. Едва ли девушка на самом деле собиралась успокаиваться. Сейчас для нее главное пересилить боль, это ее сражение, помощи в котором сейчас было ждать неоткуда. Олег же мысленно прокладывал дальнейший маршрут под аккомпанемент пулеметных очередей и грохочущих взрывов…

Он открыл глаза и уставился в самый обычный белый потолок. Вокруг было светло, прямо над головой гудел кондиционер, нагнетая прохладный чистый воздух без примесей. Сбоку пищал кардиомонитор и еще несколько каких-то непонятных приборов, от которых к его телу тянулись провода и тонкие трубки разных цветов. Небольшой закуток около кровати был завешан плотной полупрозрачной пленкой, едва колыхавшейся в нескольких сантиметрах над полом.

Олег несколько раз моргнул, прогоняя нахлынувшие воспоминания. Тот день уже давно не всплывал в его памяти, а сейчас в полусне, он вновь увидел мгновения того, как все начиналось.

В то утро биржи не открылись. Правительство, крупные компании, частные подрядчики и промышленные гиганты тут же начали борьбу за власть и ресурсы на заре нового мира. Аналитики, которые предсказывали подобное развитие событий, давно продались и молчали, или закончили жизнь в сточной канаве, поэтому общественность была не в курсе того, что на самом деле творилось на торговых площадках рушащейся экономики и финансового сектора. Многие догадывались, но не знали, когда же все это произойдет. Войска и армии наемников убивали друг друга, не обращая внимания на потери среди гражданского населения. Допустимые жертвы не существовали в военное время.

Мало кто понимал, что действительно творилось в те дни, а кто понимал, старался как можно дальше оказаться от густонаселенных районов, предварительно набрав запасов для выживания где-нибудь за Уралом или у южных границ государства.

Он хорошо помнил, как после начала бойни, они добрались до полицейского участка, который больше походил на салун прошлого века на диком западе. Присоединившись там к кучке таких же едва держащихся на ногах, раненых людей, они пробирались к выезду из города, полностью перекрытым солдатами внутренних войск.

Они были отрезаны от любых источников информации. Все, на кого они могли надеяться, были они сами. Одна из женщин в их группе, оказалась медсестрой из хирургического института. Она быстро помогла Марго прийти в себя, а после ассистировала Олегу, когда они вдвоем приводили ногу девушки в порядок, промывая рану, доставая осколки и зашивая ее, под неутихающие звуки сражений.

Все происходящее казалось невозможным. Самая настоящая война на улицах одного из крупнейших мегаполисов в мире, сердце ядерной державы. Но это была не захватническая война, не экспансия бывших союзников. Самая настоящая кровавая битва, грызня за право сидеть на троне, возвышающемся над пока еще только формирующимся новым мировым порядком.

Позже это назовут стодневной блокадой, когда все пути и дороги в область были отрезаны. Никто толком так и не сможет объяснить, для чего это было сделано, но так или иначе, через три месяца уже никто не заикался о гражданской войне, которая так и не разгорелась. Кроме туманных упоминаний о Сове и его партизанской организации, не было и намека на то, что кто-то собирается устроить новый бунт в новом мире. Людей просто поставили перед фактом новых правил: выживайте в соответствии с ними или умрите. А уже через несколько лет появилось состязание.

Олег покачал головой и сел на койке, свесив ноги над полом.

Он был одет в тонкую больничную пижаму бледно-голубого цвета на липучках. Никакой другой одежды рядом не было. Рядом вообще ничего не было, кроме медицинской аппаратуры и неясных теней, маячивших по ту сторону пленки.

Потрогав свой живот, Олег оттянул ворот пижамы и взглянул на него. Плотная повязка перетягивала его торс. Боли не было, но неприятные ощущения все-таки присутствовали. Бинт сильно сжимал кожу, но это было не самое неприятное ощущение из возможных.

Он попробовал встать.

Босые ступни тут же ощутили холодок пола. Покачиваясь, Олег оторвал электроды от груди, вытащил иголку из вены. Капелька крови тут же выкатилась на внутренней стороне руки. Красная дорожка выделилась поверх синевы вен, поблескивая своим насыщенным цветом. Сил было немного, но вполне достаточно, чтобы уверенно держаться прямо и оставаться в сознании, не ощущая какого-то явного дискомфорта.

Тебе пальцами живот продырявили, подумал Олег, неодобрительно качая головой, словно порицая самого себя, что допустил такое. Его, конечно, отлично залатали, но без последствий это не останется.

Придерживая ладонь возле пресса, будто опасаясь, что рана может открыться или еще что-нибудь, он сделал несколько шагов и уверенно отодвинул пленку свободной рукой.

За ней оказалось довольно просторное помещение, в котором стояли еще шесть или семь таких же отдельных боксов, в которых просматривались очертания кроватей и специальных стоек, капельниц, мониторов и прочих пищащих и жужжащих приборов. Но почти все они были пусты, кроме самого ближнего к нему.

Делая шаг за шагом, Олег пытался понять, сколько он был без сознания.

Ощущения говорили, что не меньше суток, но по свету, который лился в помещение из широких окон, можно было подумать, что прошло всего пару часов после боя в клетке.

Начинался ранний вечер. Солнце уже клонилось к закату, но все еще ярко освещало все на земле, а предметы отбрасывали вытянутые тени. Можно было разобрать и переливы птичьих песен, доносящиеся сквозь стены, а может это были лишь причудливые завывания ветра в системе вентиляционных коробов под высоким потолком, алюминиевые перекрытия которого говорили о каркасной сборке медицинского блока.

Неподалеку от входа, Олег рассмотрел двустворчатые двери метрах в сорока от себя, находился широкий стол, заваленный папками и бумагами. На базе подмигивали зелеными огоньками два радиотелефона, на столешнице, свесив длинную антенну над полом, лежала черная рация.

Продолжая двигаться к соседнему закутку с кроватью, Олег подумал, что ему не следовало вставать, но раз он уже сделал это и спокойно стоит на ногах, то ничего страшного не случится.

Еще одним аргументом в пользу его действий, говорило и то, что когда начнется состязание, не будет никаких докторов и медицинской помощи. Даже с дырой в животе или голове, придется продолжать сражаться за свою жизнь, или вести поиски грааля, пусть уже не останется никаких сил для этого.

Отодвинув пленку и заглянув внутрь, он улыбнулся.

— Слышала, тебя хотели выпотрошить, как поросенка, — оскалилась Мара.

Девушка не демонстрировала такой холодности, как раньше, но и откровенного радушия не проявляла. Скорее всего, ей было безумно скучно лежать здесь в одиночестве.

— Да, было не очень приятно.

Олег вошел внутрь и сел на край кровати. Наблюдая за прыгающей кардиограммой на мониторе, он покачал головой.

— Снова будешь сожалеть, что я не дал тебе умереть?

— Нет, не буду. Я ждала тебя, чтобы спросить, почему ты это делаешь?

Она попыталась сесть, но у нее не получилось. Стиснув зубы, девушка тяжело выдохнула и снова вытянулась во весь рост на матрасе. Ее ранение было куда серьезнее, чем у него. На первый взгляд пострадали легкие, но даже при этом, она выглядела бодрой и готовой на подвиги, даже если они убьют ее.

— Ты правда не понимаешь?

— Не верю, не могу верить. Кажется, что я разучилась это делать.

Он просто развел руками, не зная, что ответить на это.

— Вдруг я тебе понравилась, и ты хочешь убить меня, но только там, на арене состязания?

Мара спросила это совершенно серьезно, но Олег только рассмеялся, прижимая руку к животу, ощущая неприятные спазмы.

— Это ты меня сейчас убьешь. Не скрою, ты очень красива, но вряд ли за это убивают.

Девушка хмыкнула.

— На северо-западе, где-то у бывшего Савеловского вокзала, торгуют тетивами для лука из человеческих волос. Там живет толпа психопатов, у которых и рукояти холодного оружия делается из костей. В общем, современный эксклюзив. Вот они-то большие ценители красоты. За меня, наверное, дали бы кредитов двести.

— Ну, я точно не собираюсь продавать тебя на запчасти.

Мара слабо улыбнулась в ответ и закрыла глаза.

— Мы все равно с тобой враги. Я пытаюсь забыть твое имя, выкинуть его из головы, забыть, что ты уже дважды спас меня, но не получается. Никак.

Его вздох прозвучал неестественно. Может из-за нового приступа колющей боли, может из-за того, что сейчас ему больше всего на свете хотелось ощутить кого-то не враждебного хотя бы на несколько секунд, чтобы понять, что он еще не совсем стал зверем. Раненым, загнанным, но все еще очень опасным зверем, теряющим рассудок с каждой секундой.

Олег смотрел на ее лицо. Девушка сбросила пару килограмм, за время своего пребывания в этом месте. Выделились скулы, а кожа на них натянулась. Длинные волосы, сейчас в беспорядке разметались по подушке над головой. Они были собраны резинкой только на самом конце, позволяя рыжему цвету украсить собой белые простыни.

— Я тоже думаю о тебе. Вряд ли это пройдет.

— Так смешно, как будто и не черт знает, что творится вокруг. А мы с тобой болтаем, как ни в чем не бывало.

— Ты уже говорила, что-то похожее.

— Да, кажется да.

Мара открыла глаза и уставилась на него.

— Думаешь, у меня есть шанс?

Он не сразу ей ответил. Похлопав по одеялу рукой, которое скрывало тело девушки от его взгляда, он тоже посмотрел ей прямо в глаза.

— У каждого есть шанс.

— Черта с два! — она попыталась сказать это громко, почти выкрикнуть, но скорчилась от боли и продолжила уже обычным тихим голосом, — Против Грифа и тех двух безумных братцев? А еще ты и страшила альбинос? Конечно. Какой же я была дурой, придя сюда. Даже Брида не сказала мне этого в лицо, а теперь и ты мозги пудришь.

С ней трудно было не согласиться, но Олег на самом деле продолжал верить в то, что у каждого есть шанс на победу. Пусть и иллюзорный.

— Я бы не списывал тебя со счетов. Судя по-вчерашнему, — он решил, что был в отключке целый день, — не все так опасны, как представляются на первый взгляд.

— О да, вот только не надо этого, пожалуйста, — Мара снова поморщилась, — как ты убьешь меня? Всадишь нож мне в грудь? Или не захочешь смотреть в глаза и просто свернешь шею, подобравшись сзади?

Девушка с вызовом прищурилась, но быстро взяла себя в руки и перестала дразнить дракона.

— Успокоилась? А то, похоже, что я только и пришел сюда, чтобы прямо сейчас сделать что-нибудь из этого.

— А зачем же тогда?

— Хотел побыть с тобой.

Он сказал это и отвернулся.

Не хотелось привязываться, становиться слабым, создавать самому себе неощутимые преграды, которые обязательно проявятся в самый неподходящий момент, который обязательно наступит.

— Как ее зовут?

— Кого?

Мара недовольно надула губы.

— Ту, ради кого ты решил пожертвовать собой, если что-то пойдет не так. Все-таки награда, даже за смерть, здесь просто огромная.

— Маргарита, — нехотя ответил Олег.

— Красивое имя. Хотела бы сказать, что понимаю тебя, но на самом деле считаю, что ты поступил глупо. Сбежал бы с ней на юг, за вал, за пределы страны, куда угодно. Но нет, ты решил подарить ей конверт с тысячей кредитов и жестянку с собственным прахом.

Олег пожал плечами.

— Во-первых, уже полторы тысячи, а во-вторых, я еще не проиграл.

— Самоуверенность — это хорошо. Я видела тебя в деле, даже ощутила на себе. Стоит отметить это очень возбуждающе, — она облизнула губы, — но все равно, я бы не поставила на тебя.

Он вопросительно изогнул бровь.

— Ты слишком хороший. Руки по локоть в крови, страшное прошлое, неважно, ты человек, каких сейчас уже не осталось. Это твоя главная ошибка.

— Я ведь чуть не придушил тебя в прошлый раз за такие слова, не так ли?

— В том-то и дело, что чуть.

Мара заулыбалась. Олег хотел ей ответить что-нибудь резкое и нецензурное, но в этот момент пленка за его спиной качнулась, и внутрь вошли двое мужчин. Они посмотрели на происходящее, на людей перед ними, пока один не подвинулся в сторону, а другой, глядя на Олега, качнул головой.

— Ну вот, мне пора, — он повернулся к Маре, — долг зовет.

Встав на ноги, он начал движение, как почувствовал прикосновение теплых пальцев к своей руке.

— Будь осторожен.

Олег посмотрел на девушку, которая будто хотела сказать, что-то еще, но все же решила промолчать.

— Конечно.

Он пошел следом за охранниками. Его вывели из помещения с пленочными боксами в небольшой коридор, закончившейся чем-то вроде гардеробной. Ему выдали все те же невзрачные брюки и майку с большой единицей. Чтобы надеть кроссовки пришлось сесть на пол и делать все очень медленно: иначе начинал болеть живот. Несколько раз Олег заглядывал за воротник, чтобы убедиться в отсутствии кровавого пятна на бинтах, но все было в порядке.

Как и раньше, под конвоем, он вышел на улицу и его повели к главному зданию.

Быстро темнело. Сумеречный свет уже с трудом освещал самые темные закоулки между постройками. На вышках горели прожектора, а лампы фонарей разрывали темноту желтоватым свечением. Прохладный ветерок ерошил волосы, забирался под одежду и облизывал кожу своим дыханием. Птицы смолкли. Им на смену пришел рев моторов, доносившейся с той стороны стены. Квадроциклы, один за другим, быстро неслись куда-то по вечерней Москве.

Олег вспомнил Виктора, азиата, который работал на корпорацию Виктим, которой принадлежало это место, все эти люди и еще большая часть того, что когда-то называлось Российской федерацией.

Его образ появился перед глазами из-за холода, но не на улице вокруг, а в душе. Казалось, что все хорошие чувства и воспоминания костенеют, превращаясь сначала во что-то очень твердое, а потом, становясь не больше, чем блестящим куском с полупрозрачной кристальной структурой, способным пронзить тело не хуже, чем кованая сталь или отлитая специального для этого пуля.

Олег ощущал себя этой пулей. Уже почти выпущенной из нарезного ствола. Осталось только дождаться и узнать, кто же будет первой жертвой.

Его привели к главному корпусу. Потоптавшись у дверей, он взялся за ручку. Без единого скрипа перегородка сдвинулась с места, открывая путь внутрь, где, судя по всему, происходило что-то очень странное и точно не то, чего можно было ожидать.

Все столы у фонтана были сдвинуты в широкий полукруг. Атлеты сидели на стульях, уставившись в шахматные доски, покоившиеся перед ними, фигуры на которых уже занимали самые разнообразные позиции. Олег видел не всю картину, что-то загораживали спины, что-то просто было слишком далеко, но многие партии уже подходили к эндшпилю и складывались явно не в пользу тех, кто играл за белые фигуры. Больше всего удивляло то, что это был сеанс одновременной игры, вел который, никто иной, как Сержант. Он неторопливо переходил от одного стола к другому, дожидаясь, когда кто-нибудь сделает ответный ход.

Войдя в зал, дверь за ним тут же закрылась, Олег посмотрел на единственный пустующий стул перед столом чуть выдвинутым вперед отдельно ото всех. Фигуры занимали свои начальные позиции на черно-белой доске, дожидаясь того, кто же отдаст им первый приказ.

Он ненавидел шахматы.

— А вот и король клетки пожаловал, — громко обозначил Сержант появление еще одного человека в зале, — этого сезона конечно. Поздравил, если было бы с чем.

Олег не ответил.

На него почти никто не смотрел. Только Альбинос повернулся и кивнул. Его партия складывалась получше, чем у других, но мат белым через три-четыре хода был неизбежен. Кем бы на самом деле не являлся мужчина с бульдожьим лицом, что нянчился с атлетами, он точно хотел показаться глупее и проще, чем был в действительности.

— У нас сегодня проверка интеллекта. Пока ты будешь есть, я разберусь с этими сосунками и расскажу, что ты пропустил.

Из боковой двери появился еще один мужчина, пихнул в руки Олегу миску с очень густым супом, ложку и поставил на пол высокую кружку с дымящимся напитком, по цвету похожим на чай.

Он не стал себя уговаривать и, как стоял, так и принялся уплетать суп, слушая гремящий мужской голос.

— Многие считают, что шахматы учат тактике и выдержке, планированию и стратегии. На самом деле, все это чушь. Сложно научиться тому, что является талантом, данным не каждому.

С этими словами Сержант отвесил хлесткую оплеуху коротковолосой девушке, которая в клетке боролась с Грифом. На ее и без того покрытом синяками лице, уже не осталось живого места, а партию она проиграла в три хода, получив детский мат. Похоже обладательница цифры десять на майке совершенно не умела играть в шахматы, другого объяснения такого позорного проигрыша у Олега не нашлось.

Он ощутил, как сильно голоден. Горячий густой суп, почти протеиновая каша, обволакивал пищевод, стекая в желудок. Хотелось подольше растянуть этот момент, но злобные взгляды, которые Сержант бросал на него, заставляли мужчину пихать в рот ложку за ложкой, только и делая, что глотая.

— Эта игра, величайшая дань полководцев прошлого нашим дням. Вы должны научиться видеть себя целой армией, даже если вы одни, а в руках обломок деревяшки. Страх делает вас слабыми, а бояться должны ваши враги.

Он подошел к Грифу, который делал вид, что совершенно не заинтересован в этой глупой игре, но все же его партия длилась уже не меньше тридцати ходов, и фигур на доске осталось не так много. Сержант поразмыслил немного и не самым очевидным передвижением ладьи из одного угла площадки в другой решил исход противостояния. Через два хода он выиграет и эту партию.

Олег с разочарованием царапнул ложкой по дну тарелки и взял в руки кружку. Это действительно оказался чай. Насыщенный, полный каких-то травяных добавок, из которых легко узнавались только мята и шиповник. Напиток сильно бодрил и согревал. После пары глотков можно было представить себя где-то совсем в другом месте и иной компании, но Олег не желал терять связи с реальностью и, поставив посуду на пол, занял единственное свободное место.

Он ненавидел шахматы, потому что его отец, когда не пил и не смотрел телевизор, обожал еще только одно занятие, для которого требовалось два участника. Шахматистом он был великолепным. Зарытый талант, жалкие ростки которого смогли проявить себя, едва поднявшись над землей обыденности и повседневности старого мира.

— Слон на ц пять — мат. Королева ж шесть — мат. Пешка на ж пять, а потом конь на эф четыре — мат.

Сержант последовательно указывал на атлетов пальцами и называл ходы, которые обрывали их и без того призрачные надежды на победу. Молодой парень с тройкой на груди, от обиды отпихнул доску от себя широким взмахом руки. Дерево загремело по полу, фигуры разлетелись в разные стороны. Он что-то пробормотал, но слов было не разобрать, хотя каждый сейчас чувствовал нечто похожее.

— Посмотрим на тебя, солдатик, каков ты, когда работать нужно головой.

Остальные атлеты встали со своим мест. Кто-то подошел ближе, интересуясь тем, каково будет развитие этого поединка. Другие возвращались в свои комнаты. До Олега донеслись звуки урчащих животов. Похоже, кто-то остался без ужина, вчистую проиграв свою партию. Он на самом деле, как никто другой понимал, что дело было не в игре. За ними наблюдали: за каждой мелочью в движениях, в жестах, в мимике, в реакциях на поражения и победы. Они открывались и перед друг другом, все меньше оставляя загадок и секретов, которые можно было бы унести с собой на арену. Их лишали возможных преимуществ, выравнивая общий поток, чтобы фавориты были таковыми лишь внешне.

— Прошу.

Сержант сел напротив него за стол и сделал нарочито вежливый жест, приглашающий белые фигуры по традиции начать первыми.

Олег помедлил, глядя ему в лицо. Трудно было предугадать, что именно преподнесет ему соперник в этом поединке, но однозначно просто не будет. И все же изобретать велосипед не было нужды: пешка перед королем двинулась вперед.

За своей спиной Олег ощутил движение и оглянулся. Оскар замер в шаге от спинки стула и сложил руки на груди. Он будто собирался что-то подсказать, но в последний момент решил, что гораздо лучшим решение будет молчать и наблюдать. Он, как и все вокруг, скорее всего не верил, что кому-то удастся обыграть мужчину напротив атлета.

Сначала все шло своим чередом. Партия велась без секундомера, поэтому времени на раздумья было сколько угодно, но оба игрока предпочитали быстро перемешать фигуры, не тратя время вначале на бесполезное обдумывание только развертывающегося театра боевых действий.

Олег легко разрушил защиту Филидора, которую выстраивали черные, при этом сам же едва не пропустил ферзевой гамбит.

Сержант думал сразу в трех направлениях. У него оставался запасной план, если первые два провалятся. К тому же он отлично знал шахматную теорию, но Олег не до конца был уверен, что это не зазубренные дебюты самых известных мировых партий прошлого. Что-то очень прямолинейное, даже академичное было в действиях черных фигур. Правда, с другой стороны, это походило на еще одну ловушку, которая через пару ходов обернется очень неприятной необходимостью пожертвовать важной фигурой, когда этого вполне можно было избежать.

Мужчину с бульдожьим лицом, похоже, мучили подобные мысли. Временные промежутки между движениями фигур начали увеличиваться, и каждый новый ход таил в себе все более изощренное решение партии. Одно перемещение легко могло склонить чашу весов к атлету или же его тренеру.

Надсмотрщику, отстраненно, стараясь не отвлекаться от игры, подумал Олег. Он уже почти потерял надежду провести еще несколько хорошо знакомых гамбитов, теряя пешку за пешкой. Сержанту тоже было не сладко: к середине партии у него не осталось ни одного коня, а король потерял возможность провести рокировку.

Они сидели за столом уже не меньше сорока минут. Все, кто остались в холле главного корпуса и наблюдали за игрой явно не жалели об этом. Кто-то пошутил насчет того, что не хватает попкорна, но этот голос не поддержали.

Происходящее на шахматном поле походило на самую настоящую войну. Умирали и солдаты и генералы, а полководцы все сильнее ощущали, как их войскам не остается ничего иного, как перейти в последнее и решительное наступление. Весь вопрос был только в том, кто отважится на это первым.

Олег не стремился выиграть, его целью было не проиграть, но азарт уже захватил его. Пальцы сжали ферзя и передвинули его через всю доску.

— Шах, — спокойно и размеренно произнес он.

Сержант посмотрел на него и скривил губы.

— Недурно, очень недурно. Адаптация, импровизация, основанная на классике. Кто учил тебя играть?

— Этого человека уже давно нет, да и не было никогда.

Олег вздохнул, откинувшись на спинку стула.

— Как насчет ничьей?

Голос Сержанта тоже был ровным и уверенным, что добавило странности этому предложению и заставило Олега, склонив голову к плечу, вернуться к созерцанию позиций на доске.

Его сильно беспокоило то, что он не мог найти ни одного явного намека на то, что побудило Сержанта предложить ничью. Может, ему просто надоело играть, а может, этот урок был давно закончен, и осталась лишь раздача оценок, которые и так были известны всем и каждому. Была еще вероятность, что он дразнит своего противника, который не видит, как через несколько ходов его король попадет в хитрую ловушку.

— Согласен, — кивнув, ответил Олег.

— Отлично, тогда всем пора спать. Завтра у нас будет полная обойма и мы, наконец-то отправим вас всех на интервью. Выспитесь получше, а то опять будут по всему городу висеть постеры с глуповатыми обрюзгшими лицами, а не физиономиями настоящих атлетов.

Сержант махнул рукой, разгоняя всех по комнатам, а потом схватил Олега за плечо.

— Почему ты согласился?

— А почему нет? Да и не люблю я эту игру.

— Умирать ты не полюбишь еще больше, — продолжал говорить Сержант, не отпуская его и все сильнее сжимая пальцы, — врагов надо всегда добивать, а не оставлять на поле боя за своей спиной. Запомни это и быстро с глаз моих.

Он рявкнул это прямо в ухо Олегу. Тот отшатнулся и поплелся по лестнице наверх, ощутив навалившуюся усталость и неприятно ноющую боль в животе. Застыв перед дверью в комнату, он обернулся и посмотрел вниз, туда, где на столе все еще покоилась шахматная доска с застывшими на ней фигурами.

Улыбнулся.

Он понял, почему Сержант сказал ему это. Никакой ловушки не было, просто он действительно еще не совсем готов к тому, что ждало его впереди.

Победа была всего в одном ходе от него, но в тот момент, находясь лицом к лицу со своим врагом и его армией, Олег его не видел. Не мог найти подходящего решения для поставленной задачи, чтобы легко отрезать все пути для отступления и полностью разбить немного превосходящие силы противника.

И все же с досадой стиснув зубы, он открыл дверь и, бросив еще один взгляд через плечо на черного короля, решил, что все-таки победил.

В этот раз.