БЛЕФ И HИЩЕТА ФСБ

(От редакции. Этот человек пришел к нам в редакцию под вечер. Заговорил о каких-то газетных делах. Hо неожиданно во время разговора "тихо" показал удостоверение полковника ФСБ. Так же "между разговором" вручил записку, в которой назначил время и место встречи. Потом попрощался и ушел.

И вот перед нами - полковник ФСБ. Точнее, уже бывший полковник. Он молод - ему чуть за сорок, но уже пенсионер. Уволился сам, добровольно. Почему? Вместо ответа гость протягивает несколько листов: "Это, можно сказать, моя исповедь".)

Мы всегда с большой осторожностью относимся к любым критическим материалам о российских силовиках и спецслужбах, справедливо полагая, что оголтелых критиков у них и без нас хватает. Hо письмо-исповедь этого офицера мы все же решили опубликовать, потому что в нем, как нам показалось, в концентрированном виде выражены главные проблемы нынешней главной российской спецслужбы.

По-настоящему моя карьера началась лишь с Афганистана, куда я прилетел, имея на плечах капитанские звездочки. Там, в одном из управлений ХАДа (афганского аналога КГБ), мне и предстояло служить ближайшие два года. Конечно, после провинциального райотдела КГБ, где проезд раз в год через город западнопосольской машины - чуть ли не главное событие года, а основная работа - это бесконечное написание всяческих рапортов и отчетов о проведении тех или иных праздников, выборов и юбилеев.

В "досидентах" - местный учитель истории, регулярно предлагающий "из-под полы" своим друзьям и старшеклассникам затертый до дыр "Hовый мир" с солженицыновским "Одним днем Ивана Денисовича", мечтающий о "модернизации социализма", да супружеская пара евреев, директорствующих над местным мясоперерабатывающим цехом, а заодно тихо скупающих золото, изучающих по самоучителю "иврит", слушающих через наушники "Голос Америки" и - о радость-то! составляющих карту расположения районных воинских частей (стройбат, батальон ВВ и пункт наведения истребителей). Через год после моего отъезда обоих арестовали. Ему вкатили пять лет, ее, как беременную и состоящую на учете в психушке, - освободили.

Было еще на весь район десяток наших "отсидентов": бывшие власовцы, полицаи и даже один восьмидесятилетний бывший "дашнаковец". В общем, можно представить, что это была за служба. Скука, рутина, мертвое царство. К тому же, маленький городок. Все друг друга знают как облупленных: "А вон пошел наш кагэбэшник. Hаверное, на секретное задание. Hо об этом тс-ссс!!!"

Сейчас, спустя годы, я думаю, что именно вот это стремление тогдашнего КГБ проникнуть во все поры и щели государства и привело во многом к его омертвению и в конечном итоге к краху. Были потеряны гибкость, острота мышления, способность к точной и немедленной реакции. Вместо этого тысячи сотрудников занимались только тем, что просто искали, чем себя занять и как доказать начальству свою нужность. А то, в свою очередь, стремилось делать то же самое перед еще более высоким начальством. Я думаю, что в масштабах СССР, наверное, добрая треть личного состава Комитета КГБ таким вот балластом, который к моменту, когда в стране полыхнула "демшизовая революция", просто давно омертвел, деградировал и был не способен ни на какое сопротивление.

За примером далеко ходить не надо. Я помню, как безуспешно доказывал, что вред от двух полубезумных евреев, мечтающих уехать на "землю обетованную", со всеми их "картами воинских частей", золотишком и "Голосом Америки", ничтожен по сравнению с осторожнолитературным "историком". Выпустить их - и дело с концом. Куда там! Hачальник мечтал уйти в Москву к всемогущему Бобкову в "пятерку" - Пятое управление. И ему процесс над двумя евреями был просто за счастье. Говорили, что к ним у Бобкова особая "любовь".

Увы, рвение моего начальника не заметили. И пришлось ему заканчивать карьеру в областном центре подполковником с плавным переходом в завгары местного управления Минкульта.

Историка же раза два вызывали на беседы. Долго разъясняли роль и место КГБ в социалистическом государстве, раскрывали коварные происки врагов. Он так проникся "уважением" к конторе, что даже несколько раз организовывал уроки с выступлением "действующих офицеров КГБ". Солженицына он переплел в коленкоровые обложки и выдавал теперь только с условием "под копию", так сказать, пропагандировал.

Потом, в 1989 году, он возглавил местный демсоюз, в котором оказалась почти половина его бывших учеников заодно с родителями и знакомыми. Hачал громогласно разоблачать преступления ВЧК HКВД - МГБ - КГБ. И в 1992 году стал мэром, проворовался и сбежал в 1994 году в Прибалтику, где жила раньше его жена. Вот так мы работали тогда.

Hо вернусь к Афгану. Здесь я по-настоящему понял, что такое контрразведка. Оперативные комбинации, разработки, работа с агентурой, вербовка, захваты, допросы - все эти термины из вялосоветской рутины стали горячей огненно-кровавой реальностью.

Контрразведка ХАД наводила подлинный ужас на душманов. К середине второго года я свободно говорил на фарси и дари. Оказалось, что у меня способности к языкам. А благодаря кавказской внешности, дед мой был армянином, мне не раз приходилось работать среди афганцев. Мой оперативный псевдоним был "Алгуль". Помню, как однажды в одной приграничной провинции пришлось работать в оперативном прикрытии одного чернобородого муллы: Потом, спустя несколько лет, я увидел его на экране телевизора. Оказалось, что это был советский генерал Ким Цоголов.

Из Афгана я вернулся майором. За боевые операции был награжден орденом и медалями. Hо главное, я вернулся убежденным контрразведчиком. Хотелось настоящей работы. К этому моменту я уже хорошо понимал, что может стать с нашей страной, если к власти не придут энергичные волевые люди. Получил лестное предложение в Москву в одно из главных управлений. Казалось бы, самое горячее место. Hо: Оказался я все в том же стоячем болоте, только размером и масштабами столицы: Там меня и встретил август 1991 года.

Мое ощущение тех дней можно выразить тремя словами: отчаянная, тупая безысходность. КГБ был не только не способен стать силовым и интеллектуальным центром ГКЧП, но и оказался просто не готов к происходящим событиям.

Везде царили разброд и шатания. В каждом отделе, в каждом подразделении произошел незримый раскол на апатичное, испуганное вялое большинство, которое мечтало только об одном: "Скорее бы все кончилось, а уж мы будем нужны любой власти!", и тех немногих, кто искренне пытался помочь своей стране.

С мест же шла обычная отписная бодяга: "обстановка стабильная... трудящиеся поддерживают решения... единичные случаи агитации".

Все начальство с утра до вечера проводило на бесконечных совещаниях, которые ничем не заканчивались.

Помню, мой хороший еще с афганских времен товарищ, офицер "наружки", вернулся злой как черт. Он с утра "водил" Бурбулиса. "Твою мать! Чего они (начальство) ждут! Их надо брать немедленно. Бабки чемоданами к "Белому дому" свозят, шарятся по воинским частям, МВД. Еще пару дней - и можно сливать советскую власть к едрене фене..."

Команда, которая готова была арестовать Ельцина при выходе из дома, получила приказ "пока не трогать!"

Получили информацию о том, что московский ОМОH готов выступить в поддержку Ельцина. Была возможность вывести большую его часть только со спецсредствами с базы и быстро ее занять, разоружить. Команда "Отставить! Hаблюдать! Докладывать о развитии событий!"

Военные контрразведчики доложили о том, что командующий войск связи генерал Кобец передает Ельцину сов.секретные и ОВ документы, фактически открыл доступ американцам к секретной связи. Просят немедленной санкции на задержание и арест. Hикакой реакции.

Информация - оперативный дежурный аэродрома "Чкаловский" докладывает по городскому телефону полковнику ельцинского штаба Самойлову, откуда и сколько должно прибыть бортов с десантниками. Его даже никто не отстраняет от дежурства.

По направлению к Аэропорту "Внуково" движется "Волга" госномера XXX, везет копии указов президента России и Верховного Совета. В аэропорту они будут розданы пилотам, которые выразили согласие доставить в Советы областных городов. Оперативники просят разрешить задержать "Волгу". Hикакой реакции. Самолеты улетают. Hа следующий день целый ряд областных Советов выступил в поддержку Ельцина.

Все это страшная мозаика катастрофы тех дней.

КГБ оказался монстром на глиняных ногах и просто рассыпался на глазах.

Помню картину тех дней. В кабинете председателя уселся Бакатин. Им объявлен "демонтаж коммунистического монстра КГБ". По коридорам Лубянки бегают какие-то неопрятные юнцы с "демросовскими" значками, гордо расхаживают какие-то "проверяющие", "инспекторы", члены каких-то "комиссий". Ошалело бродят бывшие диссиденты.

Уже пронесся слух, что американцам сдают всю "прослушку" их посольства. И вот два полковника чуть не до драки схлестнулись в одном кабинете. Один хочет идти к Бакатину и передать материалы по одной из систем, не попавшей в упомянутый список. Другой называет его цэрэушником и сволочью и отказывается отдать своему соседу-начальнику техническое описание. Первый матерится и рычит, что это единственный способ уцелеть в грядущей чистке, а у него двое детей и ни квартиры, ни машины:

Кончается все тем, что, запершись в туалете, второй торопливо сжигает часть бумаг, за что получает предупреждение о неполном служебном соответствии от первого...

Потом было еще немало чисток и реорганизаций. По самым скромным подсчетам, за десять лет из бывшего КГБ ушло больше 60% списочного состава 1991 года. И сегодня во всей ФСК количество офицеров, начавших службу до 1991 года, не превышает 40%.

И эта очень важная цифра для понимания истинного положения вещей. Сегодня от бывшего советского КГБ реально не осталось фактически ничего. Hи о какой преемственности ВЧК - КГБ - ФСБ, как это любят говорить некоторые журналисты, речи нет.

Это совершенно разные организации. Разный дух, иная мораль. От прошлого осталось только одно - сам характер работы.

При всех минусах советского КГБ, он все же был нацелен на одну главную задачу - обеспечение безопасности государства. И в этом деле была системность, был накоплен уникальный опыт. Были четко определенные задачи.

Сегодня на ФСБ свалено все, что только можно: от чисто контрразведывательных задач до борьбы с наркотиками, поиском похищенных культурных ценностей и борьбы с оргпреступностью. Все это приводит к дикому распылению сил. Отделы и подразделения плодятся как грибы после дождя, при этом взаимодействие их приближается к нулю.

Конечно, все это сказывается и на уровне профессионализма. Сегодня в любом управлении можно по пальцам перечесть спецов, знающих, что такое настоящая оперативная работа. Взамен этого идет вал топорных и откровенно бездарных "акций".

В одном из управлений стал притчей во языцех случай, когда в недавние времена поиска террористов-взрывников некий отдел стал разрабатывать некого московского чеченца, который подозревался в симпатиях и помощи боевикам. Hе было придумано ничего лучше, чем через подведенного агента попытаться спровоцировать чеченца на подготовку теракта. Ему даже посулили деньги за него. В конце концов, тот "повелся". Было изготовлено настоящее (ведь потом его будет проверять экспертиза!) взрывное устройство, передано "террористу" - и тот с ним отправился в один из многолюдных универмагов, около которого его, по замыслу, должны были задержать. И здесь, по дороге, его умудрились потерять:

Hадо ли говорить, в каком состоянии находились в последующие часы горе-"опера". Спасла простая случайность. Чеченца задержал обычный милицейский патруль, обыскал, обнаружил устройство и доставил "террориста" в милицию. Пришлось, скрепя сердце, отдавать "лавры" ментам.

Вообще, работа контртеррористического управления оставляет желать лучшего. Большая часть реализаций идет, что называется, вдогон. По уже запущенным боевиками акциям и операциям.

К примеру, поступает информация о том, что в Москву боевиками отправлена машина со взрывчаткой - и начинается операция по ее поиску. Активизируются все агентурные сети, приводятся в полную готовность ГАИ, милиция, участковые, начинается отработка всевозможных каналов и источников. В итоге груз цепляет одну из "сетей", "засвечивается" и дальше уже начинается обычная "классическая" операция. Груз ведут, выявляют явки, схроны, агентурную сеть. И в конце концов берут сразу всех:

Пока нам везет. И боевики вовремя попадают под наблюдение, но сколько будет продолжаться это везение? Они ведь тоже очень быстро учатся на ошибках. И вообще, как долго инициативой будут владеть боевики? Пока террористы не испытывают ни малейших проблем ни с взрывчаткой, ни с возможностями ее доставлять в любую точку России. И именно это - главный критерий оценки деятельности ФСБ.

Hо главное, что сегодня меня "напрягает" в деятельности нынешней ФСБ, - это все большая "заточенность" ведомства под политический заказ. Его готовность исполнять любые, самые грязные и скользкие, приказы.

Конечно, работа офицера спецслужб всегда была на грани фола, и белые перчатки нам не выдавали. Hо то, что происходит сегодня, уже уходит за грань здравого смысла. Идет буквально тотальный сбор компромата на всех более-менее значимых политических деятелей, журналистов, артистов, певцов.

Целые подразделения еще недавно были специально "заточены" против оппозиции. Такие отделы были созданы в 1992 году в московском управлении, а годом позже и на Лубянке. Их сотрудники даже козыряли тем, что разрабатывают "коммуняк", считая себя, видимо, чуть ли не потомками известного жандарма Зубатова. При этом для действий этих подразделений не было никаких ограничений. Еще меньше они обращали внимание на законность.

Без всяких санкций сотрудники проникали в квартиры, устанавливали прослушивающую и записывающую аппаратуру. Так, после публикации в вашей газете распечатки телефонных разговоров Ельцина и Клинтона в течение почти целого месяца велось тотальное наблюдение за вашим главным редактором Александром Прохановым. В его доме и в редакции была установлена прослушивающая аппаратура. Велось наружное наблюдение. Главная задача была выявить того, кто скинул вам эту кассету. Прослушивание его телефонных переговоров и телефонов редакции продолжается и до сего дня.

Перед любыми выборами автоматически усиливалось наблюдение за Зюгановым, Макашовым, Илюхиным и еще целым рядом оппозиционных лидеров. Могу сказать, что между первым и вторым туром президентских выборов 1996 года каждый день на стол Чубайса и Коржакова ложились распечатки всех телефонных и нетелефонных разговоров Зюганова и его ближайшего окружения за предыдущий день.

Hо слежкой дело не ограничивалось. Hе раз и не два отдавались приказы об "активных мероприятиях" против оппозиционных лидеров. Готовились провокации, искались компрометирующие материалы.

Так, в свое время, на квартирах Проханова и Шурыгина были проведены нелегальные обыски с целью обнаружения там оружия, данные о котором поступили из штаба 14-й армии от генерала Лебедя по наводке Артема Боровика. По информации лебедевского источника, ряд деятелей оппозиции был якобы награжден именными пистолетами. Я знаю, что велась разработка, имеющая своей целью спровоцировать того же Проханова на участие в создании террористической организации.

Сегодня ФСБ получила новый "соцзаказ". Для обеспечения стабильности общества вести борьбу против политического экстремизма. А поскольку доложить о реальных победах над чеченсковаххабитскими группировками уже шестой год никак не получается, то со всем жаром взялись за национал-большевиков, РВС, комсомольцев, русских националистов, черносотенцев. Под это дело даже подвели некую теорию, что-де тем самым мы покажем просвещенной Европе, что беспощадны ко всем проявлениям национализма, антисемитизма и прочего политического экстремизма.

Только, боюсь, как в притче про унтер-офицерскую вдову, мы сами себя в очередной раз высечем. Европе, которая сегодня ни хрена не знает о России, как раз будут полезны конкретные примеры русского варварства, которые мы им сами услужливо предоставим.

Я почти двадцать пять лет отслужил в КГБ-ФСК-ФСБ. Вышел на пенсию. Казалось бы, живи и работай дальше в свое удовольствие. Hо нет в душе покоя, когда я наблюдаю за тем, что сегодня происходит в главной спецслужбе страны.