Гертрудис была настроена весьма решительно. Только что ей позвонила незнакомая девушка и заявила, что сестра Лорена тяжело больна и у них нет денег, чтобы отправить ее в больницу. Если бы не пропажа драгоценностей, Гертрудис пожелала бы своей тяжело больной сестре только одного — поскорее сдохнуть; но в данном случае она вынуждена была записать адрес и, пообещав приехать, начала собираться. Перед тем как выйти из дома, она, уже одетая, зашла к Деборе и попросила выдать ей аванс. Однако та, узнав, для какой цели ее служанке требуются деньга, наотрез отказалась что-нибудь дать, мотивируя это тем, что ни в коем случае нельзя поддаваться шантажу.

Впрочем, Мача чувствовала себя настолько плохо, что ей было совсем не до шантажа. Укрытая до самого подбородка одеялом, она все равно дрожала от озноба, не в силах совладать с неожиданно свалившимся приступом лихорадки. Тереса растерянно прохаживалась по их небольшой комнатушке, не зная, чем еще можно помочь своей подруге. Их знакомство произошло довольно неожиданно. По рекомендации одной из своих приятельниц Мача пришла устраиваться барменшей в подпольный публичный дом и там впервые увидела эту стройную, красивую девушку с длинными белокурыми волосами. Она была так непохожа на обычных проституток, на ее милом лице была написана такая испуганность и беззащитность, что Мача не выдержала и вступилась за эту девушку, когда к ней стал особенно агрессивно приставать один подвыпивший посетитель. Ей удалось отделать этого пьяного бездельника, от чего хозяйка борделя пришла в восторг и немедленно предложила ей мужскую должность вышибалы.

Тереса, как оказалось, работала официанткой и попала туда совсем недавно. Она горячо благодарила Мачу за заступничество, и та, почувствовав себя растроганной, предложила девушке свое покровительство. Тереса радостно согласилась и в ответ предложила Маче пожить пока у нее — в маленькой, но очень уютной квартирке, которая находилась под самой крышей и за аренду которой ей приходилось отдавать едва ли не половину своей зарплаты.

— Давай я немного приведу тебя в порядок, — сказала она Маче, подходя к ней с массажной щеткой в руках, — а то скоро приедет твоя сестра.

— Напрасно ты ей позвонила, — прохрипела Мача, с трудом приподнимаясь на локтях.

— Почему? — удивилась Тереса, присаживаясь на кровать радом с ней и начиная расчесывать густые, спутанные волосы Мачи. — Она очень разволновалась, когда услышала, что ты больна. Не понимаю, чего ты боишься?

— Ох, Тересита, — только и вздохнула та, с благодарностью смотря на свою подругу, — не хотела я тебе говорить, но теперь, видимо, придется. Я сбежала из тюрьмы.

Тереса вздрогнула и инстинктивно отстранилась, смотря на Мачу широко раскрытыми и по-детски испуганными глазами.

— Но как ты там оказалась?

— Можно сказать, случайно, мне просто не повезло. И ты не бойся — я не преступница, я лишь защищалась от мужчины, который хотел меня изнасиловать. Знаешь, Тересита, моя мать была шлюхой и каждый день приводила домой мужчин. Сначала я ничего не понимала, но когда подросла, ее кавалеры стали обращать на меня внимание и даже распускать руки… И что хуже всего — моей матери совсем не было до этого дела, она считала вполне естественным, что дочь пойдет по ее стопам. За это я не могу ее простить до сих пор! В конце концов какой-то тип твердо решил меня изнасиловать. Но я защищалась, как дикий зверь, и чуть было его не прикончила. И тогда этот подонок — можешь себе представить! — чтобы отомстить мне, заявил, что я сама на него напала! Он был богатым человеком, вот почему в тюрьму посадили не его, а меня.

— Да, — подавленно вздохнула Тереса, — теперь я понимаю, за что ты так ненавидишь мужчин.

— И не только мужчин! В тюрьме я сидела вместе с одной девицей, которая убила своего насильника. Благодаря каким-то связям ее выпустили на волю, а меня оставили гнить дальше! Это меня так возмутило, что я сказала самой себе: «Хватит, Мача, если ты будешь сидеть здесь и дальше и надеяться на справедливость, то тебя вынесут отсюда в гробу!» После этого мне удалось устроить массовые беспорядки, в результате чего я смогла вырваться на волю. Ну вот, теперь ты все обо мне знаешь.

Мача с тревогой посмотрела на задумавшуюся девушку. Неужели она выгонит ее из своей квартиры или выдаст полиции? Но, как оказалось, Тереса думала совсем о другом.

— Знаешь, Мача, с одной моей подругой детства произошла очень похожая история, — наконец, произнесла она, — когда-нибудь я тебе обязательно о ней расскажу.

Мача кивнула и, слабо улыбнувшись, откинулась на подушку. В этот момент в дверь позвонили. Тереса пошла открывать. В квартирку не вошла, а ворвалась Гертрудис.

— Где они? — возопила она, подбегая к постели Мачи и с отвращением смотря на улыбающуюся сестру. — Говори где — и немедленно, а не то я вызову полицию. В таком виде ты далеко не улетишь, голубка.

Мача молчала, но Тереса, удивленно смотревшая на Гертрудис, сказала:

— Пожалуйста, потише, сеньора! Разве вы не видите, что ваша сестра серьезно больна?

— А по мне так хоть бы вообще сдохла. Кого интересует жизнь этой помойной крысы? Где украденные драгоценности, Лорена?

И тогда Мача, злорадно улыбаясь, дрожащей рукой достала из-под подушки какой-то сверток и кинула его на пол, прямо под ноги Гертрудис.

— На, подавись.

Та охнула и упала на колени, поспешно собирая раскатившиеся кольца и ожерелья.

— Надеюсь, что здесь ничего не пропало, — бормотала она сквозь зубы, — а еще я надеюсь, что вижу тебя последний раз.

— Пошла вон, паскуда, — холодно сказала Мача, презрительно щуря блестящие глаза и облизывая пересохшие губы. Гертрудис вспыхнула, выпрямилась и хотела что-то ответить, но тут в их разговор вмешалась Тереса.

— Вы слышали, что вам сказали? Вон отсюда!

И, к изумлению и Мачи, и Гертрудис, вдруг схватила последнюю за шкирку и силой вытащила на лестничную площадку, с шумом захлопнув за ней дверь.

— Молодец, девочка, ты делаешь успехи, — только и произнесла Мача, нежно смотря на свою раскрасневшуюся подругу. — Ей-Богу, неплохо для начала!

— Я больше не потерплю, чтобы нас кто-нибудь унижал! — гордо ответила расхрабрившаяся Тереса.

А Перла продолжала плести интриги вокруг Камило Касаса. Анна Мария успешно справилась со своим первым заданием — она проникла в личный архив сенатора Касаса и сняла фотокопии некоторых документов. Случилось так, что, пока она возилась с этими бумагами, в комнату вошел сам Камило. Однако Анне Марии не составило большого труда убедить своего шефа в том, что она залезла в его архив исключительно из желания помочь ему разобраться с делами. Камило поверил и даже заявил, что полностью ей доверяет. Да и какой бы мужчина отказал в доверии такой очаровательной девушке с оливковым цветом лица и милыми, застенчивыми глазками!

Тем не менее сама Анна Мария испытывала большое беспокойство и ей все меньше нравилось то, что она вынуждена была делать, подчиняясь бесцеремонному давлению Перлы. Первые угрызения совести начались у нее еще тогда, когда, потрясенная известием о несчастье с Флоральбой, она приехала в больницу и, по просьбе этой немолодой и одинокой женщины, отправилась к ней домой кормить ее кота. В квартире Флоральбы самыми драгоценными были воспоминания, запечатленные в многочисленных фотографиях и сувенирных безделушках, да еще огромный, пушистый и очень ласковый кот, приветливо встретивший Анну Марию радостным мурлыканьем. Она сразу почувствовала симпатию к этой очень одинокой и не слишком-то счастливой женщине; да и сенатор Касас, улыбнувшийся своей простодушной мальчишеской улыбкой и попросивший называть его просто Камило, очень понравился ей и как шеф, и как мужчина. Они оба производили впечатление искренних и порядочных людей, в то время как зловещая улыбка Перлы всегда была пропитана тонким ядом!

Однако Анна Мария любила своего отца и всячески стремилась помочь ему поскорее выбраться из тюрьмы, а именно Перла обещала ей это. Поэтому, придя на назначенную встречу в кафе, Анна Мария безропотно отдала ей все добытые фотокопии, и довольная Перла тут же отправилась с ними к сенатору Эстевесу.

Тот пребывал в самом благодушном настроении, поскольку незадолго до ее приезда наконец-то впервые после долгого перерыва добился благосклонности собственной жены. Причем все это произошло случайно, благодаря тому, что он зашел в комнату Дельфины как раз в тот момент, когда она переодевалась. Увидев входящего мужа, она судорожно запахнула пеньюар.

— Что такое? Что это ты от меня закрываешься?

— Ничего, — как-то смущенно отозвалась Дельфина, пряча глаза от его пытливого взора, — просто так…

Эстевес прошелся по ее спальне и вдруг заметил ажурный бюстгальтер ярко-красного цвета. Он всегда питал слабость к элегантному женскому белью, а потому не преминул взять его в руки и внимательно рассмотреть.

— Я раньше не видел у тебя такого белья… — заметил он, держа в руках бюстгальтер и подходя к Дельфине, которая почувствовала себя так неловко при его приближении, что даже поежилась. — Какой интересный цвет… а что, трусы тоже красные?

Она кивнула, а затем добавила:

— Пожалуйста, оставь в покое мои вещи.

— Интересно… — протянул Эстевес, и Дельфина внутренне вся сжалась, ожидая внезапного нападения, — если женщина покупает белье такого вызывающего цвета, значит, она хочет раздразнить мужчину, как быка, а следовательно, ей самой хочется чего-то запретного.

Он положил руки ей на плечи и ловким движением сдернул пеньюар. Она оказалась перед ним в одной юбке и обычном белом бюстгальтере.

— Не прикасайся ко мне! — взвизгнула Дельфина, чувствуя, как его пальцы начинают расстегивать молнию на ее юбке.

— Хватит валять дурака! Ты — моя жена, и прямо сейчас будешь исполнять свои супружеские обязанности.

— Я не хочу…

— Нет, ты хочешь… если мне этого хочется!

Все прошло даже лучше, чем он думал. При всем нежелании Дельфины выказывать ему свои чувства, она разделяла его страсть и в этом невозможно было ошибиться. Эстевес был очень доволен собой, поскольку по-настоящему любил свою жену и даже не хотел пытаться соблазнить Марию Алехандру, с тем чтобы добиться ее подписи. Именно такой несколько странный совет дал ему Монкада, который, в свою очередь, не ставя об этом в известность шефа, поручил своей любовнице Бените всячески способствовать сближению Марии Алехандры и Эстевеса. Та же Бенита поведала ему о намерении Дельфины развестись с мужем и уйти к Себастьяну, чего сам Монкада никак не хотел допускать, чтобы не потерять свою госпожу. Самое интересное, что такое же поручение, хотя и руководствуясь прямо противоположными соображениями, дала ей и Дельфина. Что может быть лучше — обменять старого и нелюбимого мужа на такого молодого красавца, как Себастьян!

Тем не менее она вынуждена была уступить его неожиданному натиску, а потому визит Перлы пришелся на период хорошего настроения сенатора, и он не слишком расстроился, поняв, что с помощью доставленных ею бумаг можно лишь поставить Касаса в неловкое положение, не более.

— Иногда меня просто удивляет твоя наивность, — заявил он раздосадованной Перле, — хотя такой ты мне нравишься еще больше. В глубине души ты все еще остаешься чрезвычайно тщеславной девчонкой, которая слишком молода, чтобы играть в политику.

— Ты меня оскорбляешь, — попыталась сделать обиженный вид Перла.

— А ты — меня. Терпеть не могу, когда за моей спиной устраивают ненужную возню. И все же я теперь понял, на что ты способна ради меня, и благодарен тебе за это. Однако впредь тебе стоит посоветоваться со мной, прежде чем что-то предпринимать.

— Я так и сделаю, даю слово.

— Вот и хорошо. А вообще говоря, твое знакомство с Касасом может принести нам немалую пользу. Необходимо выяснить, с какой стати он вздумал интересоваться землями Марии Алехандры Фонсека и каковы его планы в отношении нее самой. Сенатор Касас может споткнуться там, где мы меньше всего ожидаем.

Незадолго до прихода гостей Себастьян пригласил Кэти выпить шампанского и поговорить. Обрадованная таким приглашением, она сразу же согласилась, думая, что речь пойдет об их примирении. Она сама наполнила бокалы и провозгласила тост за новое начало совместной жизни. Однако Себастьян даже не притронулся к своему бокалу.

— Никакого нового начала не будет, — холодно сказал он, — я предпочел бы жить со змеей, хотя, в общем-то, вы не слишком отличаетесь друг от друга.

— В таком случае зачем же ты затеял весь этот фарс с шампанским? — недовольным тоном спросила она.

— Хотел подсластить пилюлю, которую тебе сейчас придется проглотить. Видишь вот эти бумаги? — Себастьян издали показал их Кэти и, так и не дождавшись ответа, продолжил: — Из чистого любопытства и зная, на что ты способна, я послал запрос в Канаду и час назад получил по факсу эти документы. Оказывается, ты наделала там долгов и тебя разыскивают. Я так и думал, что ты не изменилась. Ночные казино, дорогие круизы, шикарная одежда — ты осталась все такой же прожигательницей жизни, моя милая.

— Да, у меня есть долги, — согласилась Кэти, обретая прежнее хладнокровие, — но вернулась я вовсе не из-за них, а потому что соскучилась по тебе и Даниэлю.

— Зато мы совсем без тебя не скучали, — криво усмехнулся Себастьян, — нам таких трудов стоило наладить свою жизнь, а ты приехала, чтобы разом все разрушить. Пусть наше спокойствие обойдется нам в кругленькую сумму, но я ее заплачу. Ты получишь от меня денег на оплату своих долгов, как только дашь мне развод. В церкви мы с тобой не венчались, так что это не составит особых затруднений.

Кэти почувствовала, как начинает беситься:

— Ты хочешь откупиться от меня и жениться на Марии Алехандре? Да ни за какие деньги я не дам тебе развода! Иди лучше, встречай гостей.

Себастьян молча вышел, подумав про себя, что рано или поздно, отчаявшись достать денег, она вынуждена будет согласиться, вот тогда они и вернутся к этому разговору. Первыми явились Фернандо и Рикардо, который, как большой любитель дармовой выпивки, не мог не увязаться за своим другом. Себастьяну очень не хотелось встречаться с Дельфиной, и потому, пока они втроем прогуливались по краю бассейна, он сказал своему племяннику, что должен будет скоро уехать. Но тот пришел в такое отчаяние и стал так горячо умолять Себастьяна не оставлять его один на один с будущей тещей, что тот поневоле согласился.

Вскоре на участке показалась Дельфина в сопровождении Алехандры и Пачи. Последнюю было сегодня просто не узнать: благодаря мази Себастьяна прыщи благополучно прошли; она накрасилась, сменила прическу и надела яркое, модное платье. Поскольку очки никак не вписывались в ее новый облик, она оставила их дома, заранее предвкушая, какое впечатление она сумеет произвести на своего любимого Себастьяна. И стоило Алехандре на минутку отлучиться, чтобы поздороваться с Фернандо, как Пача, заслышав голос Медины, забыв обо всем, устремилась ему навстречу.

Разумеется, она тут же бултыхнулась в бассейн, который оказался у нее на дороге и который она не сумела вовремя разглядеть из-за отсутствия очков.

— Она не умеет плавать! — испуганно вскрикнула Алехандра, поворачиваясь на всплеск воды, и тогда Себастьян немедленно нырнул в бассейн и подхватил Пачу на руки.

— О, благодарю! — нежно пролепетала она, склоняя свою мокрую голову ему на грудь и чувствуя себя на седьмом небе от счастья. — Я так и знала, что ты меня спасешь.

Несколько удивленный Себастьян отнес ее в дом, и, пока Рикардо прогуливался вдоль бассейна, размышляя о том, скоро ли подадут выпивку, Алехандра и Фернандо целовались в кустах, причем в перерывах между поцелуями он рассказывал ей о том, что устроился певцом в один недорогой кабак; Дельфина и Кэти оживленно разговорились, сидя под тентом неподалеку от дома. Кэти жаловалась сразу на обоих влюбленных — Себастьяна и Марию Алехандру. На мужа, естественно, за то, что он требует развода, обещая оплатить долги; а на Марию Алехандру за то, что она ведет себя как хищница, откровенно заявляя о своем желании выйти за него замуж. И тут Дельфина буквально осчастливила свою новую подругу, заявив, что одолжит денег, так что развод ей не понадобится.

— Сколько тебе надо? — поинтересовалась она.

— Ах, Дельфина, мне так не хочется злоупотреблять твоим доверием и твоей дружбой, — пропела Кэти, так что Дельфина несколько насторожилась. — Хотя, говоря между нами, мне кажется, что ты это делаешь не столько ради меня, сколько для того, чтобы помешать планам твоей сестры.

Подобное взаимопонимание, когда невозможно скрыть ни одной, даже самой потаенной мысли, не слишком-то нравилось Дельфине, однако отступать уже было поздно.

— Так сколько тебе все-таки надо? — вновь спросила она.

— Где-то около шестидесяти тысяч долларов, — притворно вздохнув и опустив глаза, что должно было означать ее крайнюю сконфуженность, произнесла Кэти. Дельфина уже чувствовала по ее ужимкам, что сумма будет велика, но теперь даже растерялась.

— Я не уверена, что на моем счету имеется столько денег… — нерешительно произнесла она, — видимо, мне придется поговорить с мужем…

— Ах, да зачем так беспокоиться, — усмехнулась Кэти, и в ее глазах вспыхнул огонек, — можем сделать еще проще. Ты одолжишь мне столько, сколько сможешь, а мы отправимся с этими деньгами в ближайшее казино, и уж там я постараюсь приумножить эту сумму. Ну что, идет?

«Так вот откуда у нее такие долги, — подумала Дельфина, чокаясь с Кэти и улыбаясь, — мы обе с ней одержимы страстью, только у меня это Себастьян, а у нее — рулетка».

Мария Алехандра ехала на свидание к Себастьяну, которое он назначил ей по телефону, позвонив прямо в дом Эстевесов, размышляя над тем, что говорила ей сестра Эулалия во время их последней встречи. Она не знала причин, побудивших монахиню к этому, и весьма болезненно отреагировала на заявление Эулалии, что Себастьян ей не пара, поскольку она постоянно будет причинять ему вред своим прошлым. Та явно что-то скрывала, не договаривая до конца, и это беспокоило Марию Алехандру больше всего. А Эулалии действительно было что скрывать, и она просто представить себе не могла, как сумеет сказать своей духовной дочери, что Фернандо и Алехандра — брат и сестра по отцу. Вторая новость, которую ей сообщила начальница тюрьмы, тоже была не из приятных — вскоре Марии Алехандре наконец-то предстояло предстать перед судом, и этот процесс обещал перерасти в большой скандал, поскольку в ее деле было слишком много неясного и фальсифицированного.

А Себастьян всерьез размышлял над дружеским советом Мартина — поскорее развестись с Кэти, жениться на Марии Алехандре и уехать подальше от Дельфины. Он надеялся, что сегодня состоится решительное объяснение и Мария Алехандра даст согласие стать его женой. Для такого свидания он и место выбрал самое романтичное — выкупив все места одного вагончика канатной дороги в Монсеррате.

Когда на площадке появилась Мария Алехандра, он на мгновение даже зажмурился от восторга — так хороша она была сегодня — элегантная, бледная, взволнованная. Они молча поцеловались, зашли в вагон, и это чудесное путешествие началось — они были совсем одни на высоте два километра, а под ними медленно проплывал густой темно-зеленый лес, взбегавший на вершину горы.

— Ты подумала о моем предложении? — с трудом произнес Себастьян, волнуясь, как мальчишка.

— Я просто не могла думать ни о чем ином.

Задать следующий вопрос было еще труднее, и Себастьян немного помолчал, прежде чем решился на это.

— И что… что ты решила?

Настоящая женщина, даже признаваясь в любви и соглашаясь на то, чего желает не менее страстно, чем ее избранник, обязательно сделает эту небольшую паузу, которую сделала сейчас Мария Алехандра, чувствуя устремленные на нее тревожные глаза Себастьяна. Сначала она посмотрела вниз, на проплывавшие под ними деревья, затем прищурилась от солнечных лучей, скользнувших по переднему стеклу вагончика, и лишь затем перевела ласковый взгляд на Себастьяна и, улыбаясь, сказала:

— Я решила всегда быть рядом с тобой и бороться за наше счастье, несмотря ни на какие преграды.

Себастьян радостно вздохнул и, не выдержав, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Нам не придется затратить слишком много усилий. Мой развод — это лишь дело времени. Кэти обязательно понадобятся деньги, и тогда она вынуждена будет согласиться. Я так рад, Мария Алехандра, так рад! И ты себе не представляешь, как будет рад Даниэль! Скоро он первый раз пойдет в школу, и тогда мы вместе приедем за ним после занятий, отправимся есть его любимое мороженое и все ему расскажем.

— А ты уверен, что у нас с тобой все получится?

— Ты имеешь в виду?..

Да, она имела в виду именно те гарантии, которые любая женщина хочет получить от влюбленного в нее мужчины, прежде чем решиться вступить с ним в самые серьезные отношения. Это должны быть гарантии того, что он ее не бросит, не разлюбит, не обманет после того, как добьется желаемого и пройдет первый угар страстей. И хотя гарантировать это невозможно, но веками и тысячелетиями женщины требуют, а мужчины дают такие гарантии, ссылаясь на то, что вечная любовь возможна и это не только красивая выдумка поэтов.

И когда они вышли из вагончика на вершине горы и, взявшись за руки, подошли к самому краю смотровой площадки, чтобы полюбоваться живописной панорамой раскинувшейся внизу Боготы, Себастьян поклялся ей в том, что она хотела от него услышать: она единственная его настоящая любовь и дороже ему всего на свете. И еще он обрадовался тому, что пригласил Марию Алехандру для этого объяснения на такую заоблачную высоту, поскольку силу и влиятельность человеческим словам придают или чувства, с которыми их произносят, или обстановка, в которой они произносятся. В данном случае было и то, и другое, и Мария Алехандра поверила своему счастью и сама прижалась к Себастьяну, глядя на крошечные разноцветные домики, раскинувшегося внизу города. Среди них выделялась белая громада Капитолия, неподалеку от нее можно было рассмотреть памятник Симону Боливару. По улицам бегали автомобили, казавшиеся с такой высоты игрушечными, и бродили люди, наверное, в поисках счастья. Когда двое влюбленных находятся рядом, жизнь не может не быть прекрасной и удивительной…

Среди принесенных Гертрудис драгоценностей почему-то не оказалось обручального кольца, и в то время как растерянная служанка, мысленно проклиная свою непутевую сестрицу, наверняка уже пропившую это кольцо, лепетала какие-то жалкие оправдания, донья Дебора строго потребовала от нее найти и привести к ней Мачу. Ей, видимо, захотелось почувствовать себя благодетельницей, наставившей на путь истинный хотя бы одну «заблудшую» душу, а несчастная Гертрудис в поисках Мачи угодила в самый настоящий бордель. Более того, она оказалась там как раз в тот момент, когда хозяйка борделя донья Альсира проводила очередной инструктаж, раздавая девушкам презервативы и требуя, чтобы они непременно ими пользовались, независимо от желания клиентов.

К удивлению Гертрудис, их новая встреча с Мачей прошла намного миролюбивее и — что уж самое удивительное — ее сестрица согласилась прийти и поговорить с доньей Деборой по поводу пропавшего кольца. И даже представ перед доньей Деборой, Мача не дерзила, вела себя скромно и в итоге сумела пробудить в ней такое сочувствие, что растроганная сеньора изъявила желание взять ее на работу в качестве помощницы Гертрудис. Трудно сказать, чем руководствовалась Мача, но она согласилась и на это предложение, «чтобы отработать стоимость пропавшего кольца».

Однако в тот момент, когда она уже стала прощаться с растроганной от собственных благодеяний доньей Деборой, в доме неожиданно появились веселые и оживленные Себастьян и Мария Алехандра. Встреча двух бывших сокамерниц прошла весьма напряженно, и, хотя обе притворились, что впервые видят друг друга, глаза Мачи блеснули мстительной радостью, зато Мария Алехандра была похожа на испуганную овечку. Она стала немедленно собираться домой, решительно отвергая все уговоры Себастьяна, которому всего полчаса назад обещала оставаться в его доме до вечера, и этим возбудила в нем немалые подозрения.

Именно поэтому, высадив ее неподалеку от дома Эстевеса, Себастьян не уехал, а, немного отогнав машину, стал наблюдать за тем, как Мария Алехандра направилась к главному входу. Его подозрения полностью оправдались, поскольку откуда ни возьмись появился Камило Касас, и после недолгого разговора с ним Мария Алехандра села в его машину.

— Черт подери, — сквозь зубы пробормотал Себастьян, заводя мотор и следуя на небольшом отдалении за машиной Касаса, — так вот, значит, к кому она так торопилась!

Через несколько минут «джип» Камило свернул с центральной, улицы и остановился напротив небольшого сквера, немногочисленные деревья, расположенные в кем отбрасывали на пешеходные дорожки густую тень. Касас и Мария Алехандра вылезли из машины и стали прогуливаться неподалеку, ведя очень оживленную и, видимо, весьма волновавшую обоих беседу. Себастьян, наблюдая за ними, буквально скрежетал зубами от ревности, с трудом сдерживая желание вмешаться в их разговор и набить морду еще одному сенатору, который так нагло ухаживает за его невестой. И когда счастливо улыбающаяся Мария Алехандра вдруг бросилась на шею Касасу, Себастьян не выдержал, выскочил из машины и, даже не захлопнув дверцу, бросился через дорогу к ним.

А Мария Алехандра обняла Камило всего лишь от избытка чувств, когда он показал ей отредактированный его адвокатами обвинительный акт против сенатора Эстевеса, подкрепленный такими доказательствами, от которых он бы никак не смог отпереться. Заметив разъяренного Себастьяна, быстрыми шагами приближающегося к ним, она сразу все поняла и попыталась предотвратить столкновение, встав между ним и Камило, последний мысленно уже прикидывал свои шансы в драке против этого здоровенного хирурга.

— Успокойся, Себастьян, я тебе сейчас все объясню!

Мария Алехандра произнесла это столь решительным тоном, что Медина хотя и не успокоился, но все же замешкался и, упустив момент сразу наброситься на Касаса, вынужден был вступить в объяснения.

— А что тут объяснять, когда я все видел собственными глазами? Отойди в сторону, Мария Алехандра, это наше с ним мужское дело!

Камило даже поморщился от невыносимой пошлости этого идиота, которому для самоутверждения надо было обязательно измолотить кулаками соперника, да еще в присутствии женщины. Однако он уже мысленно приготовился к драке, поэтому хладнокровно сказал:

— А вы верны себе, Медина, и лезете в драку каждый раз, когда застаете одну из ваших дам с другим мужчиной! Но, к вашему сожалению, я на двадцать лет моложе Самуэля Эстевеса, поэтому так просто вам со мной не справиться.

— Я устал от вас, Касас, и вы даже представить себе не можете, с каким удовольствием я разобью вам лицо…

— Себастьян, не смей! — взвизгнула Мария Алехандра и, видя решительное лицо Камило, обратилась к обоим: — Да что вы, с ума сошли? Неужели вы меня совсем не уважаете?!

— Не знаю, как насчет этого тупого животного, — презрительно сказал Касас, — но я не привык вести себя перед женщиной как неотесанный дикарь. До свидания, Мария Алехандра, я тебе позвоню. — И, не обращая внимания на провокационный вопрос Медины: «Вы уже уходите, Касас?» — он повернулся к нему спиной и неторопливо направился к своей машине.

— Тебе надо научиться доверять мне, Себастьян, — первой заговорила Мария Алехандра, после того как оба проводили взглядами удалявшуюся машину Касаса. — Камило помогает мне в одном важном деле, о котором я тебе как-нибудь обязательно расскажу.

— Ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю, Мария Алехандра!

— Представляю, потому что люблю тебя не меньше. И поверь мне раз и навсегда — у тебя нет никаких оснований меня ревновать. А теперь отвези меня домой и будь умницей.

Она сама подставила ему губы, и, успокоенный этим поцелуем, Себастьян вновь отвез ее к Эстевесам, после чего направился домой. Поставив машину в гараж, он открыл своим ключом дверь, прошел в холл, и в этот момент снаружи кто-то позвонил. Слуг поблизости не оказалось, и Себастьян пошел открывать сам. На пороге стоял черноволосый, смуглый мужчина, одетый в элегантный светлый костюм. Лицо его было не слишком красиво, зато дышало бодростью и дружелюбием. Его светский облик дополняли золотые часы «Роллекс» и цветастый шейный платок. Судя по всему, он явно не ожидал увидеть Себастьяна, поэтому обратился к нему с некоторой растерянностью:

— Добрый день. Меня зовут Морис Фабре. Могу я поговорить с сеньорой Кэти?

— Пожалуйста, проходите, — заинтересованно отозвался Себастьян, отступая назад и пропуская незнакомца в дом, — однако вам придется немного подождать — ее пока нет дома.

— Ничего страшного. — Сеньор Фабре прошел в гостиную и, бегло осмотревшись, вновь обратился к Себастьяну: — Простите, а с кем имею честь говорить?

— Себастьян Медина, муж Кэти.

— Вы шутите, — изумился тот, — это я имею счастье быть мужем этой дамы.

Настал черед изумиться Себастьяну.

— Вы — муж Кэти?

— Да. А вы, насколько я понимаю, являетесь ее бывшим мужем?

— Конечно, конечно, — спохватился Себастьян, начиная что-то соображать, — так как, вы сказали, вас зовут?

— Морис Фабре, к вашим услугам. У вас красивый дом, вероятно, он стоит кучу денег… А вы не в курсе, когда вернется моя жена?

— Да с минуты на минуту. — Себастьян вдруг почувствовал такую симпатию к этому человеку, что ни за что на свете, не хотел бы выпустить его из своего дома. — Да вы присаживайтесь и, если хотите, можем попробовать поискать что-нибудь выпить, хотя вообще-то в этом доме плоховато со спиртным. Вы не могли бы рассказать мне, где и когда вы поженились с Кэти?

Когда к дому подъехало такси и Кэти позвонила в дверь, Себастьян не только все узнал сам, но и успел рассказать об этом пришедшей в ужас донье Деборе. Более того, он познакомил ее с Морисом, поскольку прекрасно знал о слабости своей матери ко всему, что было связано с Францией, а тот оказался именно французом. Много лет назад, в Париже, донья Дебора познакомилась со своим мужем и всегда вспоминала о том времени как о лучших днях своей жизни.

В сиявшем от радости Себастьяне проснулся талант режиссера, он постарался как можно более тщательно приготовиться к предстоящей сцене, заранее удалив свою мать и ни о чем не предупредив Мориса. И все получилось замечательно: Кэти прямо с порога потянулась к нему с поцелуем:

— Себастьян, любимый мой… — но он отвел ее руки и весело сказал:

— Твой любимый ждет тебя в гостиной, и мне было очень приятно с ним познакомиться!

После разговора с Камило, которому так некстати помешал Себастьян, Мария Алехандра тем не менее отнюдь не утратила желания начать сражение со своим заклятым врагом. Поэтому, придя домой, она первым делом прошла в рабочий кабинет Эстевеса и, кинув ему в лицо полученные от Касаса документы, свидетельствовавшие о том, что ее отец ничего не был должен сенатору, с большим удовольствием назвала его лгуном и мошенником. Тот побагровел, стал оправдываться и в конце концов сумел выведать у Марии Алехандры, что всеми этими документами ее снабдил все тот же Касас.

Оставив Эстевеса обдумывать ответный удар, Мария Алехандра направилась к Дельфине, чтобы заручиться ее поддержкой в начинающейся борьбе за их общее наследство. Однако у Дельфины были свои проблемы, поэтому она встретила сестру весьма холодно. Самуэль обнаружил, что она куда-то перевела сорок тысяч долларов, и потребовал объяснений. Устроив ему очередной скандал, Дельфина заявила, что вполне отработала эти деньги тем, что «в течение пятнадцати лет с омерзением терпела его ласки», и теперь вправе потратить деньги на то, «чтобы купить себе немного счастья». Разумеется, Эстевес не удовлетворился подобным лирическим объяснением и поручил Монкаде выяснить, кому была переведена эта сумма; он подозревал, что этим «кто-то» окажется Себастьян Медина. Дельфина бы ничего не узнала об этом, если бы сам Монкада не решился продемонстрировать ей, что отнюдь не является «жалким ничтожеством, прозябающим в тени «великого Эстевеса». (Она назвала его так, когда он отказался выполнить ее распоряжение, идущее вразрез с распоряжением сенатора.) Дельфина действительно взглянула на него другими глазами, когда Монкада сказал, что хотя и знает — эти деньги были переведены на счет Катарины Гримальди, супруги доктора Медина, — но заявит своему шефу нечто иное; например, что Дельфина покупала ценные бумаги на нью-йоркской бирже.

Поэтому разговор двух сестер оказался довольно напряженным. Сначала Дельфина отказалась предпринимать какие-нибудь шаги, противоречащие интересам собственного мужа, но потом, глядя на нарядную Марию Алехандру и размышляя над тем, не собралась ли она на свидание к Себастьяну, вдруг заявила, что могла бы и поддержать свою сестру, если та, в свою очередь, откажется в ее пользу от Себастьяна. Разъяренная Мария Алехандра заявила в ответ, что ее сестра столь многому научилась от своего мужа, что теперь они могли бы составить великолепную пару, после чего вышла, яростно хлопнув дверью. Хорошенько поразмыслив, Дельфина пришла к выводу, что ради того, чтобы насолить своей сестре, выдаст доверенность Самуэлю на их земли, как только он ее об этом попросит. Долго это ждать не пришлось, поскольку сразу после ухода Марии Алехандры Эстевес поднялся в комнату жены.

Прошло несколько дней, в течение которых произошел ряд весьма важных событий. Во-первых, Мария Алехандра еще раз встретилась с Себастьяном, они сходили в один уютный ресторан и еще раз обговорили свою предстоящую женитьбу. По замыслу Себастьяна она должна была состояться на острове Сан-Андрес в местечке под романтичным названием «Изумрудная луна». Казалось, что все идет прекрасно и теперь осталось только дождаться развода, на который Кэти, под угрозой разоблачения ее двоемужества, не могла не согласиться.

Счастливый Себастьян поделился своей радостью с Мартином, а тот, в свою очередь, рассказал об этом Камило. Касас понял, что у него остается единственный шанс, чтобы помешать их браку, поэтому, как только ему позвонила Мария Алехандра, чтобы рассказать об отказе Дельфины, он самым серьезным тоном предложил ей немедленно приехать к нему в офис, уверяя, что ему надо сообщить ей что-то очень важное. Дожидаясь ее приезда, Касас взволнованно ходил по кабинету и пытался разобраться в своих чувствах. Ради чего он собирается открыть ей глаза — ради ее собственного счастья или под влиянием ревности? В этом случае благородство и себялюбие так смешались одно с другим, что трудно было осознать подлинную причину своих поступков.

Но и то и другое чувство тут же сменила жалость, как только он увидел, с каким ужасом Мария Алехандра отреагировала на известие о том, что ее жених является родным братом того человека, которого она убила пятнадцать лет назад. Она сильно побледнела, и у нее по-детски обиженно задрожали губы. Видя, что она собирается расплакаться, Камило усадил ее на стул, подал стакан воды и мысленно укорил себя за жестокость. Но дело было сделано, и все остальное Марии Алехандре предстояло решать уже самой.

От Камило она отправилась к Эулалии, которая уже знала обо всем от своего брата и только всплеснула руками, увидев свою духовную дочь.

— Ты знала об этом, Эулалия? — сразу спросила Мария Алехандра, поймав понимающе-сочувственный взгляд монахини.

— Да, дочка, — откровенно призналась та, — мне рассказали об этом совсем недавно в связи с делами доньи Деборы, и я все не решалась тебе сказать…

— Но что же делать, ведь это все так ужасно, ужасно…

Эулалия только вздохнула, не зная, чем утешить. Впрочем, она быстро нашлась — чтобы отвлечь Марию Алехандру от грустных мыслей о себе, надо было заставить подумать ее о дочери. Именно об этом она ей тут же и сказала, на что Мария Алехандра недоуменно подняла голову:

— Но с Алехандрой все в порядке. Мы прекрасно понимаем и любим друг друга. О, Господи, хоть этого мне удалось добиться!

— Прекрасно, — перебила ее монахиня, — но я имею в виду совсем другое. Ведь эта девочка сейчас находится в очень похожей ситуации и ей больше не стоит встречаться со своим братом…