Мече вела себя в тюрьме, как тигр в клетке. Даже надзирательницы боялись связываться с этой могучей толстухой, которая уверяла, что является дамой из высшего света, и при этом могла обложить не хуже самой матерой уголовницы. Особенно портилось ее настроение в тюремной столовой.

— Здесь кормят только так, сеньора, — наставительно заметила одна охранница, увидев, какую кислую мину скорчила Мече над тарелкой с супом. — Кто хочет питаться иначе, не должен переступать закон.

— Милая, закон не переступают, а преступают, — наставительно заметила ей та, — но только я не делала ни того, ни другого. Я здесь по недоразумению, и это сразу же выяснится, как только появится человек, которого я жду.

— Ну, дорогая, вы тоже делаете ошибки в словах, — съязвила надзирательница. — Каждый заключенный утверждает, что он здесь по недоразумению, однако это недоразумение потом оборачивается солидным тюремным сроком!

"О Господи, только бы поскорей явился Себастьян," — взмолилась про себя Мече и, отодвинув в сторону суп, принялась жевать один хлеб.

Однако, сначала к ней явилась Мария Алехандра, при виде которой Мече просто зарычала.

— А, вот и ты, убийца, теперь ты решила покончить со мной? Ну нет, я так просто тебе не дамся!

— Что вы, Мече? — даже растерялась Мария Алехандра. — Как вы можете меня так называть?

— А как еще называть человека, который лишает жизни других людей? Ты убила Луиса Альфонсо, вышла замуж за его брата, а когда моя бедная подруга Дебора, упокой, Господи ее безгрешную душу, узнала тебя по фотографии, ты решила убить и ее, сняв с тормоза инвалидную коляску! Но первая попытка не удалась, и тогда ты подсунула мне ампулу с ядом и я, несчастная, своей рукой ввела его бедняжке Деборе! — на глазах у Мече появились слезы. — Ну ничего об этом скоро узнают все на свете, и тогда на моем месте вновь окажешься ты, ты, ты!

— О Боже, что вы говорите! — ужаснулась Мария Алехандра и ушла, поняв, что Мече не разубедить. Она рассказала о своем неудачном визите Эулалии и поделилась опасениями, что та горит желанием обо всем рассказать Себастьяну.

— Н-да, — задумчиво произнесла монахиня, — Мече неплохой человек, но очень напугана арестом. Но, ничего, в конце концов, и она убедится, что была неправа.

— В каком конце, о чем ты говоришь? — истерично-испуганно вскрикнула Мария Алехандра. — Что подойдет к концу — мой брак или моя жизнь? Эулалия, я почти уверена, что эту проклятую ампулу подсунула Кэти.

— Почему ты так считаешь? — мгновенно заинтересовалась монахиня, однако Мария Алехандра не стала распространяться на эту тему, а процедив сквозь зубы, что она еще будет бороться, встала и вышла из церкви, с явным намерением что-то совершить, запечатленным в ее решительном взоре. Эулалия не стала ее удерживать, и поспешила в тюрьму, чтобы принять свои меры. Сначала она решила поговорить с Мече, надеясь на свое красноречие, но та, едва увидев монахиню, сразу же перешла в атаку.

— Вас прислала Мария Алехандра?

— Нет, дочь моя, — ответила Эулалия, принимая самый набожный вид. — Это сделала моя совесть.

— Ну и черна же она у вас, сестра, — не удержалась Мече.

— Почему вы так говорите? Как может такая благородная женщина бросаться подобными обвинениями?

— Ну вот, — усмехнулась Мече, — меня уже определили в благородные. Какое интересное действие производит страх разоблачения! Но оно неминуемо, надень вы хоть десять святых нарядов. Я выведу на чистую воду и вас, и вашу сообщницу!

Эулалия поняла, что здесь ей делать нечего и, благословив разъяренную Мече, отправилась к начальнице тюрьмы. Здесь она, под самым надуманным предлогом, попросила перевести "эту несчастную женщину, по ошибке убившую свою лучшую подругу", в какое-нибудь другое место, чтобы не содержать ее вместе с другими заключенными, чья вина уже доказана. Начальница охотно исполнила ее просьбу, и Эулалия ушла в надежде, что максимально затруднила встречу Себастьяна и Мече.

А Себастьян в этот день решил повидаться с Дельфиной, чтобы попытаться досконально выяснить одно щекотливое обстоятельство. Он пригласил ее прогуляться в парк, расположенный неподалеку от памятника Симону Боливару и начал свой разговор с ней предельно осторожно, наговорил ей кучу комплиментов и даже, сделав самое трагическое лицо, поведал о своей безумной любви к ней и муках ревности от того, что ему приходилось делить ее с Эстевесом. Дельфина давно уже не слышала от него таких речей, а потому расцвела и преобразилась буквально на глазах. Решив, что вступление прошло удачно, Себастьян перешел к основной части.

— Я позвал тебя сюда для того, чтобы мы оба смогли падать нашей жизни нужное направление… А для этого нам надо твердо признать все имеющиеся факты, чтобы потом не пришлось прибегать к шантажу или помощи третьих лиц, которым, позднее, пришлось бы расплачиваться за наши общие ошибки.

Дельфина, ждавшая уже чуть ли не предложения руки и сердца, ничего не поняла из этой многозначительной фразы, а потому была весьма озадачена.

— Что ты хочешь этим сказать, Себастьян?

— Я хочу знать мой ли это ребенок.

— A-а, так вот, значит к чему сводилось дело, — протянула Дельфина, начиная свирепеть. — Вот, значит, к чему сводились все эти лживые речи! Ничтожество, да есть ли у тебя сердце в груди? Неужели ты думаешь, что я стала бы тебе лгать в таком святом деле?

— Но ты и не на такое шла из-за своей нелепой любви! — в сердцах сказал Себастьян, поняв, что он так ничего и не узнает.

И, действительно, Дельфина наговорила ему еще много обидных слов и ушла от него в сильном раздражении.

— Ну что она говорит? — поинтересовалась Мария Алехандра с нетерпением дожидавшаяся возвращения мужа. — Этот ребенок — твой?

— Она утверждает, что да, — хмуро ответил Себастьян, хотя Дельфина не столько утверждала, сколько намеренно его запутывала.

— А ты этому веришь?

— Не знаю, Мария Алехандра, не знаю. Дельфина — это вообще шкатулка с сюрпризом. Посмотрим, что будет дальше. — Себастьян прошелся по комнате, размышляя о том, стоит ли говорить ей сейчас ту ужасную новость, которую только сегодня сообщил ему Мартин — анализ крови, взятой у Алехандры, показал наличие огромного количества белых кровяных телец. Диагноз был страшен — лейкемия. В конце концов, он решил отложить этот трудный разговор на потом, тем более, что и сама Мария Алехандра уже заговорила о другом.

— Себастьян, — после долгих колебаний начала она, — я хотела с тобой поговорить еще об одном деликатном деле.

— Да, дорогая.

— Гертрудис призналась мне, что Кэти дважды проникала сюда тайком от других, чтобы увидеться наедине с твоей мамой. И при этом она умоляла ее держать это в страшной тайне.

— Кэти? — переспросил Себастьян. — Вот это да! Ты думаешь, она причастна к…

— Ты ее знаешь лучше меня. Но я не договорила. Сегодня я приходила к ней в гостиницу и пыталась заставить сознаться в краже драгоценностей…

— И в убийстве Деборы! — вскричала Кэти, врываясь в гостиную и пытаясь стряхнуть вцепившуюся в нее Гертрудис. — Да, Себастьян, твоя жена считает меня виновной в убийстве и ограблении, хотя не имеет при этом никаких доказательств. Да отпусти же ты меня, несчастная, — обратилась она к взволнованной Гертрудис, — все равно я уже здесь.

— Донья Кэти, вы не посмеете это отрицать глядя мне прямо в глаза, — заговорила Гертрудис, ища поддержки у Себастьяна и Марии Алехандры, — ведь я сама видела, как вы их украли в день похорон!

— Ты врешь, прислужница! — яростно сказала Кати. — Ты заодно с Марией Алехандрой. Вы обе присвоили драгоценности бедной Деборы и договорились свалить все на меня. Себастьян, ты можешь прямо отсюда отвести меня в полицию, но давай, для начала, все-таки, обыщем комнату Гертрудис. Я жизнью готова поклясться, что они там!

— А может, они у меня? — неожиданно спросила Мария Алехандра. — Почему ты так уверена, что они именно у Гертрудис, если считаешь нас сообщницами?

— Может и у тебя, — довольно неуверенно сказала Кати, — но, скорее всего, все-таки у Гертрудис.

— Но ведь это нелепо! — воскликнул, наконец, Себастьян. — Мы начали говорить о виновнике смерти мамы, а скатились на разговор о каких-то драгоценностях, пропади они пропадом!

— Успокойся, Себастьян, — Мария Алехандра нежно погладила мужа, — одно вполне может быть связано с другим. Я поднимусь в комнату Гертрудис, а ты побудь пока с Кэти.

Марии Алехандре не составило большого труда найти пропавшие драгоценности — они были спрятаны так небрежно, именно для того, чтобы их было легче найти. Показав их Гертрудис и успокоив взволнованную служанку, что она ее ни в чем не подозревает, Мария Алехандра вновь спустилась в гостиную и спокойно заявила, что драгоценностей там нет. Зато Кэти, казалось, чуть было не хватил удар при этом известии.

— Как — нет? — вскричала она. — Посмотри хорошенько!

— А, может быть, ты скажешь, где именно надо посмотреть? — насмешливо поинтересовалась Мария Алехандра.

Кэти сообразила, что выдает себя, и тут же умолкла. После этого, разговор был исчерпан и все четверо разошлись в разные стороны — Кэти вернулась к себе в гостиницу, обдумывать дальнейший ход событий; Себастьян поехал в тюрьму встречаться с Мечей (впрочем, эта поездка благодаря стараниям Эулалии оказалась напрасной), а Мария Алехандра отправилась на встречу с дочерью. Но первым же словом, которое она услышала от дочери, было слово "убийца".

Узнав о том, что Тереса решила уволиться, донья Альсира очень удивилась. Еще больше она удивилась, узнав о причине такого поступка. Девушка решила переехать жить к Фернандо, чтобы потом, "если все пойдет нормально", как объяснила она своей хозяйке, пожениться. Альсира слишком хорошо знала, чем кончается это мужское "потом", а потому сочла своим долгом просветить Тересу на этот счет. Впрочем, это было бесполезно — она любила и не хотела ничего знать, кроме своей любви.

Пока проходил этот разговор, Мача, со своей стороны, тоже решила дать некоторые напутствия Фернандо, тем более, что он бесцельно околачивался в баре, в ожидании появлении Тересы. В общем и целом напутствия Мачи сводились к тому, что "если ты заставишь ее страдать, то будешь иметь дело со мной". По многочисленным стычкам в баре, которые доводилось разнимать именно Маче, Фернандо знал о ее бойцовском характере, а потому отнесся к этому заявлению с должным почтением.

Тереса была девушка хозяйственная, а потому начала свой первый день у Фернандо с генеральной уборки. К тому времени, когда он вернулся из консерватории, квартиру было просто не узнать, а потому он только присвистнул.

— Ну что — нравится? — радостно спросила Тереса, ожидая похвалы.

— Да… — как-то неуверенно отвечал Фернандо, озираясь по сторонам. — Красиво. Только как я теперь сумею найти свои ноты?

— Но ведь ты же их как-то находил в том диком беспорядке, с которым я теперь покончила?

— Видишь ли, дорогая, — Фернандо полез на книжную полку. — Это был не просто беспорядок, а беспорядок, у которого была своя система, можно даже сказать, хорошо организованный беспорядок. Например, носки я всегда клал на Шопена, а Бетховен лежал у меня в холодильнике… где все это теперь, сам черт не знает…

Тереса была несколько обескуражена.

— Ты боишься, что теперь твоя жизнь изменится?

Фернандо бросил свои поиски и с улыбкой обнял ее.

— Я бы боялся, если б она не изменилась!..

Но именно во время поцелуя раздался телефонный звонок. Тереса вырвалась из объятий Фернандо и первой подняла трубку.

— Да, — раздосадованно сказала она и передала ее Фернандо. — Это — Алехандра. Когда же эта девчонка оставит тебя в покое?

Фернандо не слишком охотно взял трубку, заранее зная, к чему приведет этот разговор. И он не ошибся — Алехандра говорила, что теперь все знает о тех причинах, по которым им пришлось расстаться, и буквально упрашивала его о встрече. Все кончилось тем, что он с досадой бросил трубку и вновь обнял Тересу.

А Алехандра, действительно, узнала так много потрясающих вещей, что теперь просто не могла усидеть на месте. Ей казалось, что стоит объяснить Фернандо как много она знает, и как мало придает этому значения, и он тут же вернется к ней, бросив свою "проститутку", и все будет замечательно.

Все началось с того, что она примирилась с отцом и забрала назад свое заявление в комиссариат по делам семьи, в обмен на его обещание никуда ее не посылать. После всех трогательных взаимных извинений, Эстевес почувствовал, что вернул доверие дочери и перешел к самому главному. В тот момент они прогуливались вокруг небольшого пруда, любуясь на прекрасных белых лебедей и разговор опять зашел о Фернандо.

— Ты думаешь, я бы отказался его принять? — скорбно спросил Эстевес. — Не уступил бы в том, что имеет такое значение для моей любимой дочери?

— Тогда в чем дело, папа?

— В Марии Алехандре! Между тобой и Фернандо ничего быть не может, потому что во всем виновата она.

Алехандра наморщила лоб, пытаясь понять слова отца.

— Но при чем тут она?

— Помнишь, ты спрашивала, за что ее посадили в тюрьму?

— Да…

— За убийство человека, который был отцом Фернандо.

Увидев, какой ошеломляющий эффект произвели его слова, Эстевес, в глубине души, очень обрадовался и, чтобы скрыть эту компрометирующую радость, принялся очень многословно объяснять, почему он так долго скрывал эту истину и как глубоко он понимает и разделяет чувства дочери.

Приведя ее домой, он попросил Дельфину побыть с дочерью, и та тоже не преминула внести свою лепту в глубину душевного разочарования Алехандры, напомнив ей о том, что у ее тетки хватило "бесстыдства" выйти замуж за родного брата того человека, которого она убила. Настроенная подобным образом, Алехандра, на следующий день, с такой ненавистью и отвращением встретила приход своей тетки, что кроме "уйди", "ненавижу", "убийца", Мария Алехандра ничего от нее больше не услышала, а потому была вынуждена покинуть дом Эстевесов, изо всех сил кусая себе губы, чтобы не разрыдаться.

И вот теперь, когда все стало ясно, Фернандо не желает с ней встречаться и даже вешает трубку!

— Да пошли его к черту! — узнав об этом, посоветовала Пача, которая в отличие от Алехандры, была в прекрасном настроении, ибо ее отношениям с Рикардо никто и ничто не препятствовало, а потому они складывались как нельзя лучше.

Причем все началось с одного невинного разговора с Дельфиной.

— А что, тетушка, — спросила ее Пача делая круглые глаза, — это правда, что Алехандру не станут отправлять за границу или, все-таки, может так случиться, что неожиданно запихнут в самолет, так что она и опомниться не успеет?

— Не говори ерунды, Пачита, — недовольно поморщилась та. — Насмотрелась телевизора…

— Дело не в этом, тетушка, — не отставала Пача, — просто у всех девушек в этом возрасте уже есть женихи, а почему нам с Алехандрой этого нельзя?

— Речь идет только об Алехандре, поскольку на нее у отца особые планы, да Фернандо никакой и не жених. А тебе никто этого не запрещает. Только представь его нам, как требуют приличия.

— Да? Вот здорово! — И Пача бросилась целовать Дельфину, которая едва заметно уклонилась от ее объятий, подумав про себя при этом: "Кого это волнует, есть у тебя жених или нет, дуреха!"

Однако, Пача была девушкой умной, а потому прекрасно поняла сдержанность своей тетки, не преминув об этом рассказать Рикардо. После этого у них состоялось очередное объяснение, закончившееся радостными объятиями и поцелуями. Вот почему Пача, преуспев в любви, теперь достаточно хладнокровно относилась к переживаниям Алехандры.

А та, с трудом дождавшись следующего утра, отправилась прямо в консерваторию, чтобы перехватить Фернандо там. Он был не слишком-то рад ее видеть, но, поневоле поддаваясь ее обаянию и взволнованности, все же согласился выслушать то, ради чего она и пришла. Узнав все до конца, он был потрясен этим, не менее, чем сама Алехандра, когда Эстевес в первый раз сказал ей эту полуправду.

Эстевес явно пошел в решающую атаку, стремясь морально раздавить Касаса, и похоронить его под грудой обличительных документов. Получив от Могольона некую видеозапись — плод многодневной слежки за сенатором Касасом, Эстевес громогласно потребовал созыва верхней палаты Конгресса, чтобы представить ее сенаторам и потребовать "очищения рядов". До поры до времени Перла и Камило достаточно спокойно относились ко всей этой возне, зная, что у них в запасе есть такое мощное оружие, как украденные Перлой документы, по своей обличительной силе не уступавшие никому неведомой видеопленке. Однако, вскоре их спокойствию пришел конец — кто-то произвел обыск, полностью разгромив квартиру Перлы, и похитил чемоданчик с заветными документами. Сомневаться не приходилось — этим "кто-то", без сомнения был Монкада, действовавший по прямому указанию Эстевеса, стремившегося заранее выбить из рук своих противников самое грозное оружие.

Дальнейшие событие стали развиваться с калейдоскопической быстротой. На окружной дороге, автомобиль Перлы был остановлен двумя машинами, из которых мгновенно выскочили четыре человека, вооруженных пистолетами. Касаса посадили в одну машину, Перлу в другую и, завязав обоим глаза, куда-то повезли. Когда их ввели в какой-то дом и разрешили снять свои повязки, они, как и следовало ожидать, столкнулись с невозмутимо улыбающимся Монкадой.

— Я так и знал, что за всеми этими действиями стоит Эстевес, — с досадой сказал Камило, сожалея о том, что вовремя не обзавелся собственными телохранителями.

— А кто же еще? — яростно воскликнула Перла и обратилась к Монкаде: — Передай своему шефу…

— Тс-с-с. А ну-ка заткнись, Перла, — вдруг тихо, но так внушительно сказал он, что она сразу осеклась. — Ты в этом деле только помеха. На протяжении последних лет ты только и делала, что усложняла мне жизнь, и сейчас я совершенно не в настроении доставлять твои послания сенатору Эстевесу.

Он сделал легкий жест и два человека, с самыми невыразительными лицами, которые молча стояли за его спиной, тут же схватили Перлу и, не обращая внимания на ее вопли и проклятия, вытащили в соседнюю комнату.

— Отпустите ее! — потребовал Касас, грозно подступая к Монкаде.

— Поосторожнее, сенатор, — холодно предупредил тот, — я хотел вас спасти, но ведь могу и погубить. За Перлу можете не волноваться — ей не причинят никакого вреда. Она опасная женщина и ее нельзя недооценивать. Сама она никаких рамок не признает, а потому приходится ее удерживать в этих рамках силой. Садитесь и давайте побеседуем.

— Я могу выслушать вас и стоя.

— Конечно. Но, в таком случае вам будет неудобно читать те документы, которые я хочу предложить вашему вниманию.

Первой мыслью Камило была мысль о том, что сейчас его, в очередной раз, начнут шантажировать. Единственное, что вызывало сомнения — зачем было прилагать для этого столько усилий? Однако после первых же прочитанных строк, он недоуменно поднял глаза на Монкаду. Тот ждал этого вопросительного взгляда и понимающе улыбнулся.

— Но ведь этого вполне достаточно для возбуждения уголовного дела против вашего шефа!

— Совершенно верно, — удовлетворенно улыбнулся Монкада. — Для этого я и хотел вас ознакомить с подобными документами. А еще в моем распоряжении находятся пленки с записью переговоров сенатора Эстевеса с некоторыми зарубежными компаньонами. После их прослушивания даже у самого непредубежденною человека не останется никаких сомнений в том, что строительство этой злополучной плотины — прямое предательство интересов страны.

Касас был весьма удивлен.

— Честно говоря, я вас не совсем понимаю…

— Точнее, вы хотите сказать, что вам непонятны причины, заставляющие меня так поступать? В данном случае, в этом нет необходимости. Сенатор Эстевес добивается экстренного созыва верхней палаты конгресса, для того, чтобы ознакомить ваших коллег с видеопленкой, главными действующими лицами которой, являетесь вы и ваша секретарша Анна Мария.

— Но откуда она у него? Впрочем, я, кажется, догадываюсь…

— Вы правильно догадываетесь. Эту пленку предоставил ему бывший детектив Могольон, который следил за вами на протяжении последних недель… Если эта пленка станет достоянием гласности, все ваши планы по разоблачению сенатора Эстевеса просто рухнут.

— Но этого нельзя допустить!

— Совершенно с вами согласен. Именно поэтому я передам вам копии всех этих документов, а вы предъявите их сенатору Эстевесу и таким образом заставите его заткнуться. — Последние слова Монкада произнес так жестко и холодно, что Камило вновь с удивлением взглянул на него. Что, интересно, на уме у этого странного человека? Ради чего он предает своего шефа?

Все эти вопросы были так явно написаны на лице Камило, что Монкада усмехнулся.

— Дружище, когда перед вами раскрывают ворота рая, спешите проскользнуть внутрь, а не стойте снаружи, задавая ненужные вопросы! Какое вам дело до моих намерений, если я предоставляю вам возможность спастись самому и погубить вашего врага? Спешите действовать! Мои люди проводят вас к машине, только извините, но глаза вам придется завязать еще раз.

— А Перла?

— Она пока останется здесь, чтобы не натворить ненужных глупостей. Знаете, женские чувства непредсказуемы, а она все-таки долгое время была любовницей своего шефа. Желаю удачи, сенатор, и, берегите себя — вы, все-таки самый ценный из моих союзников! Мы должны покончить с сенатором Эстевесом как с политиком, чтобы он уже больше никогда не смог подняться.

Через полчаса Касас был на том самом месте, где все еще стоял автомобиль Перлы. Напарники Монкады мгновенно уехали, а Касас сел в машину и, глубоко задумавшись, завел мотор.

Идея проверить себя на способность иметь детей настолько овладела Эстевесом, что он не выдержал и позвонил своему старому приятелю Бакеро, который был его лечащим врачом уже много лет.

— У тебя же всегда было здоровье, как у племенного быка! — удивился тот. — С какой стати ты вздумал сомневаться?

— Видишь ли, — усмехнулся Эстевес, — мне не хватает голосов избирателей, вот я и решил увеличить население Колумбии.

— Ну и правильно. В таком случае, жду тебя сегодня в своей клинике, только учти — это обследование имеет несколько унизительный характер.

— Ничего, я человек кроткий, переживу. Только результаты своих анализов мне нужно будет узнать как можно скорее.

— Конечно, конечно, — в свою очередь, усмехнулся в телефонную трубку голос Бакеро, — могу даже пообещать, что ты узнаешь их первым, и лишь затем мы оповестим о них широкие круги общественности, после чего к тебе начнут записываться на прием исключительно женщины детородного возраста.

— Старый ты хрыч!

— Старый ты развратник!

Но перед тем, как отправиться в клинику, Эстевесу предстояло закончить еще одно небольшое дело — встретиться с Катариной Гримальди и передать ей дело Себастьяна Медины, которое Эстевес при помощи своих связей добыл в недрах медицинской коллегии. Именно на основании этого дела, в котором он обвинялся в алкоголизме, Себастьян Медина и был, в свое время, отстранен от медицинской практики.

— Благодарю вас, сенатор, — очаровательно улыбнулась Кэти. — Мой адвокат заверил меня, что с такими доказательствами, мы легко выиграем дело. Вот только не помешала бы мне ваша свояченица Мария Алехандра, которую я неоднократно встречала в обществе одного из ваших коллег, сенатора Касаса.

— С сегодняшнего дня, поверьте моему слову, они будут полностью нейтрализованы. Так что — желаю успеха!

— Благодарю.

"Какая очаровательная женщина!" — подумал Эстевес, глядя вслед удаляющейся Кэти.

"Какой обаятельный человек!" — подумала про себя Кэти, бережно прижимая к груди папку с документами.

После этого Эстевес покинул свой офис в конгрессе и спустился на улицу к своей машине. Настроение у него было прекрасным, а потому, увидев подходящего Касаса, он не смог удержаться от издевательского приветствия:

— А, дружище Касас! Надо же нам было встретиться именно в этот момент.

— А когда бы вы предпочли со мной встретиться, — усмехнулся Камило; от его внимания не укрылось хорошее расположение духа его противника. — На заседании сената при просмотре вашей знаменитой пленки?

— Совершенно верно. Именно там бы мне и хотелось вас увидеть. Знаете, есть много способов стать популярным… Так вот, благодаря мне вам будет несложно этого добиться.

— Я просто очарован такой перспективой, тем более, что разделю свою популярность с человеком безупречной репутации по имени Самуэль Эстевес.

Тот слегка насторожился и даже отошел от машины.

— А вы не могли бы сдавать картишки помедленнее? Что вы там собираетесь со мной разделить?

— Популярность, сенатор, популярность. Не только вы умеете доставать из рукава запасные тузы. И у меня для вас приготовлены чрезвычайно любопытные документы, копии которых находятся вот в этой папке. Если хотите, можем прямо сейчас подняться в ваш кабинет и прикинуть, у кого на руках больше козырей.

— Вы блефуете, Касас, но это вам не поможет, — не слишком уверенно произнес Эстевес, не отрывая глаз от объемистой голубой папки, которую он уже давно заметил.

— А вы нервничаете, Эстевес.

— Нисколько.

Но, Эстевес действительно, встревожился. Кто знает, какие документы могла скопировать Перла? В любом случае, не стоит рисковать, тем более что Касас ведет себя удивительно нагло. Они поднялись в кабинет Эстевеса и, оставшись наедине, вопросительно посмотрели в глаза друг другу. Камило достал кассету и передал ее Эстевесу. Тот брезгливо взял ее в руки, однако полез в ящик стола и достал оттуда портативный магнитофон.

— Что это?

— Ваши разговоры со своими сообщниками из Венесуэлы по поводу одной чудовищной сделки.

— Не считайте меня полным идиотом, — медленно проговорил Эстевес, держа палец на клавише магнитофона. — Против меня ничего быть не может.

— Тогда включите и убедитесь сами.

При первых же звуках своего голоса, Эстевес вздрогнул и откинулся, точнее даже, просто упал в свое кресло, изо всех сил вцепившись в подлокотники.

"Дружище Рамон, контракт на строительство плотины стоит миллионы и миллионы долларов, так что три процента — очень умеренная цена за мои услуги. Тем более, учитывая твои доходы…"

"Помилуй, Самуэль, ведь мы же уже обо всем договорились, а теперь еще эти три процента! Ведь это целое состояние!"

"Но не для нас с тобой, дружище. По зрелом размышлении, я даже прихожу к выводу, что это маловато. Надбавь еще, и я тебе ручаюсь — строительство плотины будет доверено твоей компании…"

Эстевес не выдержал и выключил магнитофон.

— В налоговой инспекции были бы крайне удивлены, узнав о таком источнике ваших доходов, — жестко сказал Касас и, не дожидаясь ответа от своего поверженного противника, вышел из кабинета.

Несмотря на свое сложное положение, Кэти продолжала вести отчаянную борьбу и в какой-то момент даже начала одерживать победу. Первым подарком судьбы для нее оказался визит Гертрудис, которая была женщиной весьма недалекой и простодушной, а потому пришла к Кэти в гостиницу, чтобы задать ей самый идиотский вопрос: зачем она подложила драгоценности в ее комнату? И Кэти использовала подвернувшийся ей шанс на все сто процентов, полностью деморализовав и запугав несчастную служанку.

— Ага, — радостно сказала она, — значит, Мария Алехандра все-таки нашла эти драгоценности в твоей комнате, хотя и ничего об этом не сказала?! Прекрасный поступок, однако, когда ей придется давать показания в суде под присягой, она вынуждена будет сказать правду. И что же получится? Драгоценности убитой хозяйки находят в комнате ее служанки! Мотив убийства налицо, и у суда не будет никаких сомнений в этом. Короче, милочка, или ты будешь делать то, что я тебе скажу, или угодишь в тюрьму до конца своих дней.

— А… а что я должна делать? — испуганно пролепетала совсем сбитая с толку Гертрудис.

— Заявить Себастьяну, что оболгала меня по просьбе Марии Алехандры. Я знаю, ты скажешь, что это ужасная ложь, но поверь мне — порой именно ложь может избавить нас от ужасных неприятностей.

И Гертрудис поверила, более того, когда Себастьян, весь во власти своих застарелых подозрений, стал осматривать сумочку жены и, к своему немалому удивлению, обнаружил там драгоценности покойной матери, призналась ему, что оговорила Кэти по распоряжению Марии Алехандры. Себастьян уже и так сходил с ума от ревности, а тут еще эта история с драгоценностями и таинственными исчезновениями Марии Алехандры, когда она приходит домой и не может толком объяснить, где была… Короче, он сам позвонил Кэти и попросил ее приехать поговорить, но только не к нему домой, а в клинику.

Кэти, разумеется, не заставила себя долго упрашивать. На прямой вопрос Себастьяна о драгоценностях — тот самый вопрос, который она ждала услышать и к ответу на который тщательно подготовилась, — Кэти мгновенно ответила, что Мария Алехандра стремится ее оклеветать как самого опасного свидетеля. Свидетеля чего? Ну, например, того, что у нее есть любовник, некий сенатор по имени Камило Касас. Да, да, Кэти готова подтвердить это на распятии, что сама видела, как они обнимались и целовались в машине. И, хотя Себастьян, закричав, что она лжет, буквально выгнал ее из своего кабинета, Кэти удалилась глубоко убежденной в том, что посеянные ею зерна упали на благодатную почву.

Самое интересное заключалось в том, что на этот раз она сказала почти правду. Мария Алехандра действительно поцеловала Камило, сидя у него в машине, однако этому поцелую предшествовал целый рад, объясняющих его, обстоятельств. Дело в том, что после трагического разговора с дочерью, которая не желала слушать никаких оправданий, разъяренная таким гнусным предательством со стороны Эстевес и Дельфины, Мария Алехандра отправилась прямо к ним, однако Бенита, извиняясь и опуская глаза, так и не открыла ей дверь, заявив, что хозяев нет дома. Ну, конечно, эти подлые трусы теперь вздумали скрываться от нее, — в бешенстве подумала Мария Алехандра и поехала к Камило, требовать от него немедленных мер по уничтожению Эстевеса. И вот здесь-то Камило и сообщил ей первую за этот день, приятную новость — согласно решению суда, часть земель ее отца изымается у Эстевеса и передается ей, Марии Алехандре в безраздельную собственность. Более того, Камило уверил, что у него имеются настолько серьезные документы, что падение Эстевеса начнется со дня на день. Вот за эту новость Мария Алехандра и поцеловала его в щеку, что не укрылось от рысьих глаз наблюдавшей за ней Кэти. Она не слышала о том, как они договорились встретиться вечером, когда у Камило будут новые данные о ходе борьбы против их общего врага, однако это уже было и не так важно. Себастьян просто кипел от злости и подозрений и они только усилились, когда в его кабинет зашла жена и попросила разрешения отлучиться на этот вечер. Все складывалось один к одному и он, сделав над собой усилие, заявил, что не возражает, тем более, что его дежурство будет продолжаться до глубокой ночи.

После ухода жены, он немедленно отправился искать себе замену, но на этот раз ему пришлось обратиться к другому врачу, поскольку у верного Мартина в этот день был выходной. Себастьян, правда, пытался дозвониться ему домой, но там никто не подходил к телефону.

А все объяснялось очень просто — у Мартина было свидание с Мачей. Поскольку он часто встречался с Камило в ресторане "Рокси", славившимся своей изысканной кухней, постольку и на этот раз решил привести Мачу именно туда. И все было бы замечательно — уютная обстановка, мерцающий красноватыми огнями камин, свечи на столах, тонкие вина, если бы… Если бы Мартин не увидел своего друга, сидящего в одиночестве за столиком на двоих и не решил подойти поздороваться. На этот раз Камило был не слишком-то рад встретить Мартина, однако, не стал лукавить и честно признал, что ждет Марию Алехандру.

— Но совсем не для того, о чем ты подумал, — добавил он, заметив, как вытянулось лицо друга. — Если хочешь, можешь пересесть со своей дамой за мой столик, пока не придет Мария Алехандра.

— Нет, спасибо, — отозвался Мартин, — этот ресторан мне что-то разонравился. И, вообще, я не люблю быть свидетелем тайных встреч.

Он вернулся к Маче и, ничего ей не объясняя, повел ее к выходу, где они немедленно столкнулись со входившей Марией Алехандрой. Все трое были порядком смущены, и даже Мача, заметно смягчившаяся в обществе Мартина, поздоровалась с Марией Алехандрой как со старей знакомой, уже не чувствуя к ней прежней злобы. Впрочем, после нескольких самых общих фраз они расстались — Мартин и Мача поехали искать другой ресторан, а Мария Алехандра направилась к Камило.

Он обрадовал ее чеком на очень приличную сумму, полученным сегодня от адвоката Эстевеса. Документы на земли должны были быть оформлены через несколько дней, однако Марию Алехандру все это не слишком радовало. Отношения с дочерью не давали ей покоя, а потому, если бы вошедший в ресторан Себастьян не был так взволнован предполагаемой изменой жены и внимательно присмотрелся к ее грустному лицу, то понял бы, что эта встреча совсем не напоминает любовное свидание.

— Не грусти, — попытался утешить ее Камило. — Неужели ты не веришь, что я способен на все, чтобы помочь тебе добиться желаемого?

— Что касается меня, то я в этом не сомневаюсь! — заметил Себастьян, незаметно подходя к их столику. — И в отношении тебя, Мария Алехандра, тоже теперь верю, что ты способна на все!

— Себастьян!!!

— Послушайте, Медина, нам надо поговорить!

— А зачем? Разговаривайте лучше с моей женой, поскольку ее общество вам доставит гораздо больше удовольствия. Сейчас вам принесут шампанского, которое я заказал, так что можете еще и выпить за мое здоровье.

Себастьян галантно поклонился и направился к выходу. — Я догоню его и постараюсь вернуть, — сказал Камило, приподнимаясь из-за стола.

— Не надо, — устало вздохнула Мария Алехандра. — Теперь он уже все равно ничему не поверит.