Обустройство России номер два дробь одиннадцать
Василий Щепетнёв
Опубликовано 08 сентября 2013
Лестно жить в столице! Отблеск божественного огня нет-нет да и падёт на скромную фигуру маленького человечка, и тому сразу станет теплее. Да и в бюрократическом смысле удобно: нужно жалобу или прошение подать министру, о визе в Лондон похлопотать или справку в бассейн получить — вот и министерство, вот и посольство, вот и справки в переходе продают. Куда провинции! Наконец, и эстетическое чувство среди дворцов и филармоний расцветает нечувствительно: иной и в театре-то никогда не был, но одним взглядом способен срезать уездного Станиславского. Мол, что вы в своей Гвазде понимаете…
Да и перед знакомыми можно иной раз козырнуть: иду-де я по Невскому, а навстречу великий князь Константин Константинович. Я шляпу приподнял, наше вам здрасьте, а он тоже вежливо так осведомляется: чего новенького написали, Василий Павлович?
Благодать!
О влиянии местоположения столицы на характер государства рассуждать можно долго. Вот была у нас столица морская — и флот строился активно: одних линкоров сколько успели до революции семнадцатого произвести. Стала столица сухопутной — и танки стали печь как пирожки, а о линкорах подзабыли, и сколько ещё мучиться «Викрамадитье» — неведомо.
Вот люди от всей души и предлагают: а давайте из Москвы перенесем столицу опять в Санкт-Петербург! Нет, лучше на Волгу, главную артерию страны! Нет, на Урал, хребет государства! Новосибирск — центр России! Недавно и Владивосток отметился: раз Лондон и Вашингтон располагаются на востоке своих стран, отчего бы и нам не последовать примеру атлантидов?
Воронежу в стороне тоже не след оставаться. Наше дело предложить, а если не согласятся — пусть на себя пеняют. В конце концов, Воронеж был столицей ЦЧО (по Платонову — «Че-Че-О»), а ЦЧО побольше иного государства. И по сей день с высоких трибун провозглашают, что мы не просто так, мы — столица Черноземья, на что соседи из Липецка, Курска, Белгорода, Орла или Тамбова только улыбаются. Кто жалеючи, а кто и с насмешкой. И пальцем у виска крутят. От зависти это они, от зависти.
Но опыт-то есть, с этим никакой Тамбов не поспорит. В генах воронежцев прочно сидит этакое столичное мироощущение, этакий потенциал, и не по-хозяйски будет дать ему пропасть зря. Москва переполнена, Москва стоит в пробках, неужели трудно поделиться? Дайте нам министерство–другое из тех, что не жалко. Здравоохранение, образование. Опять же насчет кораблей мы не прочь, ещё со времен Петра Великого охочи до флотостроения, вот и сейчас построили линкор «Гото Предестинация».
Про сельское хозяйство умолчу: «ходить бывает склизко по камешкам иным».
Но не дают нам министерств. С точки зрения москвича, оно и правильно: сегодня одно кресло отдашь, завтра — другое, послезавтра — третье, а там процесс станет неуправляемым. Судьбу Крыма припомним, Одессы… Нет, отдавать нельзя. Даже Воронежу.
Но делать что-то необходимо. Хочется обустроить то, что, возможно, не подлежит обустройству в принципе. А как?
Творчески развить решения премьер-президента, вот как. Решение о создании электронного правительства. Оно как бы и выполняется, что-то такое там делается, средства осваиваются. Но электронное правительство немыслимо без электронной столицы, вот в чём соль! Мы можем вспоминать и Конрада Цузе с его идеей компьютерного социализма, и Владимира Ленина с его идеей электрифицированного социализма, но обходить и дальше вопрос о создании электронной столицы означает строить дом с крыши, позабыв про фундамент. Заявления «Екатеринбург — электронная столица Урала» или «Воронеж — электронная столица Черноземья» в корне неверны. Электронная столица делокализована по определению. Привязывать электронную столицу к конкретному географическому пункту — значит, совершенно не понимать цели создания электронного правительства. Е-столица самодостаточна, она в принципе не может соотноситься ни с Екатеринбургом, ни с Воронежем, ни с Москвой. Она — всюду и нигде. Живи человек на острове Врангеля или в станице Кущёвская, везде он может считать себя столичным жителем, зная, что вся королевская конница и вся королевская рать встанут на защиту его жизни, чести и достоинства по одному лишь велению долга.
Где Министерство здравоохранения? В сети. А Министерство обороны? Опять в сети. А Министерство культуры? И это в сети. Даже централизованные серверы необязательны: в идеале каждый компьютер гражданина станет кирпичиком электронной столицы. Но я хочу попасть на прием лично! Зачем? Включи «аську», включи «Скайп» и выкладывай всё, что на душе наболело, свои просьбы и требования. Решение в виде нужной бумаги — вернее, файла — получишь в установленный законом срок.
Разумеется, сеть будет суверенная, а не какой-нибудь интернет. И в сеть можно будет войти только по паспорту или иному документу, удостоверяющему гражданство России. Таким образом будут исключены анонимные поклёпы и DDoS-атаки; впрочем, техническую сторону дела пусть проработают специалисты соответствующего профиля.
Наконец, о самом главном. Следует не только делокализовать столицу. Нужно и деперсонифицировать правительство. В нем, в правительстве, нет никакого Иванова, Петрова или Сидорова. А есть президент (можно даже с маленькой буквы), есть премьер, есть первый вице-премьер, второй вице-премьер и так далее. Министр здравоохранения. Первый заместитель министра здравоохранения по хозяйственной части. Второй заместитель министра здравоохранения по экономической части. Третий заместитель министра здравоохранения по лечебной части — в общем, идея ясна. Гражданину совершенно не важно, мужчина правитель или женщина, глубокий старик или розовощекий юноша. Главное — результат. По результатам и судим.
Оцениваем деятельность президента ли, премьера или восьмого помощника третьего заместителя министра обыкновенными лайками или дислайками — естественно, с учтённых адресов. Если число дислайков становится критичным, правительство принимает надлежащие меры.
А выборы? А как же всеобщие прямые выборы?
Кто нам мешает? Хотите выборы — будут выборы. По партийным деперсонифицированным спискам. Голосуем за программы, корректируем по делам. И да, немаловажно: всякий гражданин вправе на своем компьютере присвоить тому или иному электронному чиновнику аватар по вкусу. Хочешь — и президент будет Лениным. Подчеркиваю: не Ленин президентом, а президент Лениным. Или Хрущёвым. Или Александром Третьим, Иваном Грозным, Симеоном Бекбулатовичем. Не личина ведь важна, а результат. А что — результат? Чего ждать-то?
Во-первых, резко возрастет безопасность страны. Захотят тёмные силы разбомбить столицу массированным ядерным ударом, а столицы-то и нет! Во-вторых, станет ясно, едут ли люди в Москву потому, что Москва — это столица, или потому, что Москва — это Москва. В-третьих, выборы из нездорового действа превратятся в урок политнауки: будем изучать программы партий, разбирать аргументы, проверять формулы, а не слушать потоки лжей и клевет. В-четвёртых, поумерят пыл народовольцы, эсеры и прочие Азефы, Принципы и Освальды: как стрелять в того, кого как бы и нет? В то же время невидимые, но от того не менее грозные силы правопорядка найдут способ укоротить подстрекателей и саботажников, тех, кто режет кабели связи и распространяет компьютерные вирусы. В-пятых…
Я бы мог дойти и до тридцать седьмого пункта, но это было бы нехорошо. Читатель уже понял идею. И, надеюсь, поддержал.
Подписываюсь просто: писатель.
Философский ликбез: что мы знаем, чего никогда не узнаем, а в каких случаях вынуждены обходиться принятием презумпций
Дмитрий Шабанов
Опубликовано 07 сентября 2013
Не исчерпав ещё окончательно тему эволюции экологических ниш человека, которую разбирал в , я решил прервать их ряд и поговорить о другом. Эта тема тоже не нова: я несколько раз обращался к ней, в разных её . Сейчас я сделаю нечто иное: соберу ключевые мысли вместе и представлю их в виде некоего ликбеза. Почему вдруг так?
Новый, 5774 год со дня сотворения мира (по версии евреев) я встретил, начав чтение курса для магистров, который называется «Историческое развитие биосистем». Изучение истории становления некоего феномена — совершенно необходимое условие для его понимания. Во вводной лекции я попробовал (и ради слушавших меня студентов, и ради себя самого) ещё раз понять границы, до которых нас может довести наука.
Я готов понять чувства тех, кто воспринимает науку как храм. Cтены этого храма уместно украсить произведениями стенной живописи на классические сюжеты. Леверье открывает Уран на кончике пера, Гёте обнаруживает межчелюстную кость у человека, американские радиоастрономы (Пензиас и Вильсон) регистрируют предсказанное Гамовым реликтовое излучение, «биологи приветствуют своего Менделеева» после доклада Вавилова о гомологических рядах изменчивости…
Естественные и точные науки наглядно демонстрируют возможность предсказания и доказательства. Там, где причинно-следственные связи могут быть установлены достаточно надёжно, наука являет прямо-таки чудеса. Обычный светодиодный фонарик — зримое доказательство справедливости квантовой механики (в классической физике он попросту необъясним), релятивистская поправка, рутинно вычисляемая при GPS-навигации, зримо подтверждает теорию относительности. Есть области, где по состоянию рассматриваемых объектов мы можем уверенно судить об их следствиях или причинах. M → N; N → O; O → P; P → Q… Но можно ли на основании этого уверенно утверждать, каким Z всё закончится или с какого A все начиналось? Нет! Мы можем уверенно говорить только о тех переходах, для которых мы поняли причинно-следственные закономерности…
Дело в том, что научное мышление происходит по весьма строгим, контролируемым правилам. В этом и его сила (на описанной «территории» наука позволяет приходить к заслуживающим доверия, а часто даже весьма практичным выводам), и его слабость (при отсутствии начальных данных или в том случае, если правила перехода от начальных данных к выводам остаются неизвестными, наука пасует). Нет-нет, я сейчас говорил не о фантазии учёного при научном поиске и выдвижении гипотез! Догадки догадками, но любая из них должна быть вписана в комплекс имеющихся данных и представлений, и для этого её надо надлежащим образом обосновать.
А как пройти дальше, за пределы понятного сегодняшней науке? Мы вступим в область философии. Сколько там разных суждений и точек зрения! Попробуем в них разобраться.
На картинке ниже показаны четыре достойных господина, которых можно считать характерными представителями четырёх подходов (школ, линий…) в философии. С той точки зрения, с которой написана эта колонка, главное различие этих подходов в том, что они предлагают принять на веру разные (но в равной мере удивительные) утверждения.
Конечно, Моисей — вовсе не единственный автор идеи о том, что мир создан Богом. Эта идея существует в форме разных религий, принимает вид то теизма (веры в Бога, активно управляющего миром), то деизма (представления, что роль Бога ограничивается Сотворением), но в общем остается сама собой.
Демокрит, прозванный Смеющимся, верил, что истинным бытием обладают лишь атомы. То, что мы воспринимаем, — лишь отражение в нас настоящего бытия, бытия атомов. Точка зрения кулачного бойца Платона только кажется совсем непохожей на точку зрения Демокрита. На самом деле она тоже постулирует существование чего-то первичного по отношению к нашему бытию, только на роль первопричины Платон выбрал нечто иное, чем Демокрит. «Линия Платона» и «линия Демокрита» (как, собственно говоря, и «линия Моисея») и по сей день имеют своих явных и неявных сторонников. К примеру, не спешите списывать в утиль платонизм: чуть не вся математика является платоновской по своему подходу…
С именем Беркли часто связывают идею солипсизма, которую проще всего выразить так: «Существую только Я, а все остальное — мои фантазии». Точка зрения Беркли была иной. Он понял, что всё нам данное — это наше восприятие. Раз так, существование есть восприятие, esse est percipi, и вне восприятия (человеческого или Божественного) ничего существовать не может. Идея епископа Беркли в чем-то симметрична идее Демокрита. И Беркли, и, кажется, Демокрит понимали, что мы познаем мир через своё восприятие. Разница только в том, что Демокрит уверенно заявил: за нашим восприятием стоит что-то по-настоящему существующее (атомы, etc), а Беркли считал, что за ним ничего нет. Можно ли доказать, что тот или другой прав?
На последний вопрос философия дала четкий ответ: нет. И дал его Дэвид Юм, который раз и навсегда доказал, что наше познание ограничено нашим восприятием. Мы можем по-разному представлять себе то, что находится вне восприятия, но доказать или опровергнуть его бытие мы не можем.
А как же разговоры про «доказательства бытия Бога»? Со времён Юма ясно, что их быть не может. Бытие Бога так же невозможно доказать, как его отсутствие, существование материи столь же недоказуемо, как несуществование. Начиная с Юма, существовало множество ученых, осознавших эту мысль и находивших в ней опору для своей работы. Я привожу портреты некоторых из них после портрета самого Юма.