Пропажа фамильных икон больше встревожила Константина Николаевича, чем Алексадру Иосифовну. Он был уверен, что церковь обокрали домушники. При этом разбирающиеся в искусстве старинного письма.

Великий князь пожаловался столичному градоначальнику Фёдору Фёдоровичу Трепову.

Тем временем Ники колебался между желанием ехать в экспедицию в Среднюю Азию и стремлением унести ноги из России. К последнему подталкивали не только интуиция и нечистая совесть, но и желание жениться на Фанни. Он давно называл её жёнушкой, ещё до хивинского похода, но надо же узаконить отношения. Крепче привязать к себе Фанни и вырвать её из лап Савина. Это можно было легко устроить в Париже.

Надо было быстро принимать решение. Тем более, что события начали развиваться стремительно.

«Между тем треповское расследование шло полным ходом, — пишет биограф великого князя. — Полицейские агенты опрашивали слуг не только дворцовых. Переговорили они и с гатчинскими, и с михайловскими. Некая Катерина, горничная, взятая недавно Фанни в помощь Жозефине, сообщила за мзду, что помогала хозяйке, его высочеству и корнету Савину раскрывать ящики и вынимать оттуда старые образа.

У Катерины имелся жених, некто Андреев, арестованный за крамолу и ожидавший суда. Получив обещание, что и жениха её отпустят, и её саму не тронут, Катерина разговорилась и сообщила много других подробностей. Рассказала она и об «учительнице музыки» Софье, и о миллионе, и о торговле с Эргольцем, так как, по-видимому, не раз подслушивала за дверьми.

К Эргольцу поехали. Иконы были у него. Процентщик отдал их без звука, выбрав свободу и остатки состояния».

После этого Трепов лично доложил Константину Николаевичу о предварительных результатах расследования. Великий князь с негодованием отверг версию кражи своим старшим сыном и перевёл стрелку на американку.

И вот здесь в загадочной судьбе великого князя Николая Константиновича начинается след, ведущий к интересному предположению: а не является ли вся эта история блестяще разработанной и осуществлённой интригой? Целью её была дискредитация генератора либеральных идей и реформ — могущественного брата императора, великого князя Константина Николаевича. Выбив его из седла, оппозиционеры-консерваторы из дворянско-помещичьей элиты могли быть уверены: Россия останется в состоянии статус-кво. Она обойдётся без пугающих перемен. А им до кончины будет гарантирована спокойная жизнь.

Даже в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона в статье о Константине Николаевиче отмечается: «Со второй половины шестидесятых годов преобразовательная деятельность в морском министерстве стала несколько ослабевать. Введение броненосных судов, по отзывам специалистов, совершилось уже не с таким успехом, как предшествовавшая замена парусного флота паровым».

Одной из главных причин этого была реакция правящей элиты. А у генерал-адмирала, родного брата императора, не хватило сил её одолеть. В итоге страна осталась без современных судостроительной промышленности и мощного военно-морского флота. Через тридцать лет это аукнулось поражением в русско-японской войне.

Однако, для такого предположения нет документов. Впрочем, их могло и не быть вообще. Режиссёры поставленного спектакля спрятали концы в воду. Но имеющиеся факты и обстоятельства способны привести к выводу: великий князь Ники оказался пешкой в большой политической игре. Да и Фанни Лир могла оказаться не гастролирующей секс-бомбой, а — «засланным казачком». Из России или с Запада…

Но вернёмся к нашему повествованию.

Ф. Ф. Трепов Константина Николаевича недолюбливал. За то же, что и другие консерваторы: вольнодумство, либерализм, сотрясание устоев и пр. С хорошо скрытым злорадством он сообщил, что его сын связался со всяким отребьем — авантюристом Савиным, террористкой Перовской…

Великий князь, перебив, предложил посадить революционеров. Трепов пообещал это сделать тогда, когда их возьмут с поличным.

Константин Николаевич намёк понял: с поличным может оказаться и Ники. Тогда тень падёт на него, мозговой центр преобразований в России. Он потеряет влияние и авторитет у брата-императора. Разве Сандро (Александр II) будет слушать его, скомпрометированного такой дикой историей?

Градоначальник сообразил, что перегнул палку. Великий князь ещё в силе. Не стоит гуся дразнить…

Трепов поспешил заверить: он не сомневается, что великий князь Николай Константинович взял старые иконы на время. А о Перовской и Эргольце можно забыть. Даже не вносить их фамилии в протоколы.

Константин Николаевич понял: теперь он у Трепова на крючке. Но, может быть, всё обойдётся?