Рис. С. Спицына
— Вот наказание! — сердился Витя Сизов. — Нитка не лезет в иголку, иголка не лезет в пуговицу. Была бы здесь мама, — мигом бы пришила. А тут — возись!
Мама вспоминалась Вите в тех случаях, когда ему чего-нибудь недоставало.
Если лагерный обед казался невкусным, он говорил: «Мама приготовила бы лучше. А тут ешь, что дают».
Еще вспоминал Витя маму перед сном, — она ведь всегда желала ему спокойной ночи.
Впрочем, теперь Витя засыпал так быстро, что подумать о матери удавалось редко. А лагерный день пролетал незаметно.
В последнее время Витя Сизов очень подружился с Володей Ивановым. Мальчики напилили себе рюхи и всё свободное время играли в городки. Даже в воскресенье, когда ребята то и дело выбегали за ворота посмотреть, не идут ли гости, приятели не отрывались от игры.
— Эй, городошники, к вам мамы приехали! — услышали они вдруг.
— Вот… не успели кончить партию! — вырвалось у Вити. А Володя быстро бросил палку и с радостным криком помчался по дорожке.
* * *
Витя неловко стоял перед матерью и, озираясь, говорил:
— Ну, что ты меня вертишь во все стороны? Неужели не видела?
— Конечно, не видела, — радостно смеялась мама. — Как ты загорел! Весь черный — и спина, и грудь.
— Станешь черным, — важно говорил Витя, — целый день то купаешься, то загораешь…
Мама вдруг забеспокоилась:
— А не много ли ты купаешься? У тебя ведь гланды. Тебе и на солнце-то нужно поменьше быть. Я поговорю с начальником лагеря.
— И не думай говорить, — я не маменькин сынок!
Это вышло так грубо, что мама посмотрела на него с удивлением и испугом.
Они помолчали, потом мама сказала:
— А я тебе привезла…
— Что, что? — оживился Витя.
— Бутылочку молока, — сказала мама.
— Молока? — поморщился Витя. — А еще что? — Он с любопытством заглядывал в мамину корзинку.
— А еще… — таинственно сказала мама и бережно вынула зеленую банку. — А еще клубнику свежую. Наверное, здесь нет такой!
— Клубники нет, а земляники у нас сколько угодно, даже надоела, — хвастал Витя, уплетая за обе щеки крупную душистую ягоду и запивая ее молоком.
— Мама, а ты сама ела? — спросил он вдруг, когда на донышке оставалось всего несколько ягод.
— Кушай, кушай! — успокаивала его мама. Она рассказывала ему о своей фабрике, о том, что ее перевели в новый цех. Но Витя слушал рассеянно: он думал о недоигранной партии в городки.
— Расскажи мне про твои лагерные дела. С кем ты дружишь? — допытывалась мама.
Витя отвечал неохотно и односложно:
— Ну, какой тебе интерес? Ведь всё равно ты их не знаешь.
Мама посмотрела на часы.
— Ты уже собираешься уезжать? — спросил Витя.
Мама помолчала.
— Я думала, — сказала она, глядя в сторону, — ехать с семичасовым, но, пожалуй, успею и на этот. — И она поднялась с места.
— А когда ты еще приедешь? — спросил Витя.
— Пожалуй, — сказала мама, пристально глядя на сына, — больше приезжать не стоит. И так твоя смена скоро кончится.
Сын проводил маму до ворот. Она поцеловала его и быстро пошла по дороге, не оглядываясь.
«Поскорее бы найти Володьку», — думал нетерпеливо Витя.
И вдруг он увидал друга, который куда-то бежал по саду. Витя хотел остановить Володю, но тот стремглав промчался мимо.
Тут только Витя заметил, что у Володи в руках букет.
— Наверное, нарвал для мамы.
Витя увидел, как Володина мама взяла цветы, обняла сына, и так, обнявшись, они пошли по саду.
Вите стало вдруг очень стыдно. Он вспомнил, как его мама уходила усталой походкой и как в ее корзинке звенели пустые банка и бутылка из-под молока Он даже не пригласил ее отдохнуть в гамаке, не показал ей речку. Ему захотелось побежать за мамой, вернуть ее и, тесно прижавшись к ней, так же, как Володя, долго гулять по саду.
Но она была уже далеко.
Может быть, даже садилась в поезд.
