DJ Лена Попова: В 1994 году я уже жила в Петербурге на набережной Фонтанки. Не в том доме, где Хаасы, а рядом. Сначала жила одна, и у меня была целая квартира. Потом Анжелке Шульженко тоже стало негде жить, и мы с ней взломали еще одну квартиру. Так что у нас стало две квартиры. Потом еще кто-то подселился, потом еще кто-то… Ну и как-то заселили весь подъездик…

К тому времени лучшие времена Фонтанки были давно в прошлом. Жизнь пошла тяжелая. Ну, чисто физически. Холодно, никаких удобств, с потолка штукатурка падает. Неожиданно оказалось, что мои лучшие друзья (кто бы мог подумать?) – воркутинские бандиты. Вот они меня в беде не бросали. А беда случалась постоянно.

Местная малышня повадилась залезать в квартиры через слуховые окна и черные ходы… Место было такое, что на секунду нельзя было зазеваться. Я однажды пришла, смотрю: мои вещи лежат на моем же велосипеде. Аккуратно так сложены. А сам велосипед стоит прямо у выхода. Я рванула к черной лестнице, поняла, что вот буквально секунду назад ребятня разбежалась. Там был лист железа отодран, и они прямо через это окошечко ко мне в квартиру и влезли.

Кончилось тем, что пришел ОМОН и всех выгнал. Фонтанка закрылась. К тому времени жить там все равно было уже невыносимо. Самый знаменитый сквот города перестал существовать. Жалко, конечно. К тому времени мы уже провели воду, поставили туда телефоны, как-то обосновались. Если сейчас вспоминать, отличное у нас там было жилье.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Почти тогда же закрылся и сквот на Обводном канале. Как-то мы устраивали там вечеринку, на которую пришло много панков. Во главе с легендарной группой “Пупсы”… Это было летом, и панки сломали нам кран с горячей водой. Но летом-то горячей воды нет, поэтому поломку никто и не заметил. Потом мы все разъехались – кто куда. Массальский вместе с нашим другом Денисом уехал в Швецию и привез оттуда модный микроавтобус. А когда к осени мы все подтянулись назад, то смотрим: вода из крана прорвалась, и мы залили всех на несколько этажей вниз. Приходим домой, а к двери нашей квартиры прикреплена записка: “Зайдите в кафе на первом этаже”.

Мы приходим и понимаем: о-о-о… зря мы сюда поперлись. Не надо было сюда приходить. Дорогущая мебель, кожаные куртки, бритые затылки… Чуваки мнут кулаки и мрачно так нам говорят:

– Вы нас залили. Что делать-то будем? Кажется, теперь вы должны лимон.

Что на такое можно ответить? Откуда у нас лимон? Они бы стали и жестче с нами говорить, но тут чувакиразглядели наш микроавтобус. Таких тачек в городе тогда не было, наверное, вообще ни одной. И ребята вдруг перестали понимать, как именно вести с нами разговор. Если мы ездим на таком замечательном шведском микроавтобусе, то, может, не стоит нас совсем-то прессовать, а?

Ну мы говорим:

– Мы – художники. Мы вам сами ремонт сделаем.

– Хорошо, сделайте. А автобус не продаете?

– Нет, не продаем!

Мы по-честному собирались все им починить. Даже купили какие-то краски. Но потом подумали – ну, на фиг! Лучше нам в то кафе все-таки не ходить. В общем, из этого сквота мы сбежали. Тайком забрали с Обводов аппаратуру и просто скрылись. В сентябре 1994-го Обводный перестал существовать. Тогда сквоты по всему городу уже начали умирать.

DJ Лена Попова: Последним выжившим сквотом стал огромный художественный центр на Пушкинской, 10. Ятогда дружила с Женей Дебилом и всей его компанией кинорежиссеров-некрореалистов. У них на Пушкинской была свободная комната. Вместе с Адрианом Аникушиным (внуком знаменитого скульптора Аникушина) мы расчистили эту комнату, превратили ее в мастерскую, и примерно два года я там прожила. Спонсировали нас студенты-иностранцы. Тогда, кстати, двадцать долларов были очень приличные деньги. Я помню, как-то на двадцать долларов мы купили четыре ящика вина. Недорогого, конечно, но, чтобы убраться, хватило. Кроме того, я организовывала на Пушкинской первые ночные вечеринки. Наш музыкальный формат заключался в том, что мы приглашали группы “2ва Самолета”, “Пупсы” или “Колибри”, и они в акустике там херачили. Но это все равно был рейв. Потому что рейв – это любой шабаш-угар. Ночных клубов ведь еще не существовало, и приходилось как-то выходить из положения.

Денис Одинг (промоутер): А мы с Олегом Назаровым думали об открытии собственного клуба уже давно. Еще в 1992-м Олег гостил у своей девушки в Гамбурге. Он приехал оттуда и сказал, что немецкие клубы расположены в основном в военных бункерах. И мы стали искать бункер. Мы достаточно много их отсмотрели, пока брат не сказал мне, что видел очень неплохой на Зверинской улице.

Олег Назаров (промоутер): До этого мы проводили вечеринки, и это было не очень рентабельное занятие. Денег с друзей мы не брали, а если приезжали менты, проблем было столько, что не разгребешь. Ну мы и решили, что неплохо было бы открыть постоянное место. Ни проблем с ментами, ни проблем со сбором оплаты за вход!

Мы стали искать людей, которые дали бы нам на все это денег. Сперва думали взять у москвичей. Была такая компания: Женя Бирман, Иван Салмаксов и Кирилл Фролов. Они принимали участие в организации первой “Гагарин-party”, а потом занялись московскими вечеринками “Мобиле”. Эти ребята пообещали, но никаких денег нам так и не дали. Они тянули, тянули… время шло, а денег все не было. И тут нам говорят, что братья Хаасы купили новый комплект звука. И как раз в это время Фонтанка закрылась. Ну мы и предложили Хаасам сделать клуб вместе.

Денис Одинг (промоутер): Бункер принадлежал заводу имени Кулакова. Но мы поначалу об этом не знали и пошли спрашивать в военкомат. Оттуда нас выгнали: “Вы бы еще в шахте атомной ракеты танцы устроили!” Мы все равно как-то выяснили про этот завод, а там как раз сменился директор. Предыдущий умер, а новым стал главный инженер. И мы начали с ним переговоры.

Тогда вообще клубов не существовало. Новый директор не очень понимал, о чем идет речь. Поэтому мы описывали свое будущее заведение как такой неформальный театр, галерею, молодежный центр. В общем-то, это было почти что правдой. Переговоры длились год. Сначала у них было предложение от китайцев: построить над этим убежищем медицинский центр. Потом хотели сделать там торговый центр. Но из планов ничего не вышло, и в конце концов директор заключил с нами договор о совместной деятельности. Мы договорились, что они будут получать процент от прибыли. Он потом даже приходил на открытие. Это вообще был очень адекватный, открытый, доброжелательный человек.

Мы подписали с ним все документы и стали оформлять помещение. Модельер Татьяна Парфенова тогда как раз делала у себя в мастерской ремонт, и оттуда нам досталось много деталей интерьера. Они выкидывали, а мы подбирали. Решетки, которые закрывали диджейскую, – это как раз оттуда. Ну, еще отец Назарова на своем заводе сделал стойку.

DJ Кузьма (Андрей Кузнецов): После домашней Фонтанки и домашнего Обводного, где все друг друга давно знали, вдруг появился клуб. И появилось очень много новых людей. Раньше мы их не знали, но они были нормальные, здоровые, позитивные… Среди этих людей я, кстати, встретил девушку своей мечты, но тогда подойти к ней не решился. Познакомился с ней только девять лет спустя.

Олег Назаров (промоутер): Хаасы для первой вечеринки купили лазер. А в то время лазер казался таким удивительным чудом техники. Даже по западным меркам это было очень круто. Тогда мало в каком клубе был лазер. Правда, я помню с ним были какие-то проблемы, кажется, оторвался шланг и залило весь туалет. Просто это был лазер водного охлаждения.

Денис Одинг (промоутер): У нас было помещение, а больше у нас ничего не было. У Хаасов был аппарат, а тут еще один мой знакомый американец согласился нас как-то профинансировать. Ну и все срослось!

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На первый “Тоннель” были потрачены смешные деньги. Когда через семь лет открывали вторую реинкарнацию “Тоннеля”, было потрачено уже четыреста тысяч долларов. А если бы его стали открывать сейчас, это стоило бы не меньше чем полтора миллиона. Но в 1994-м уложились в сумму, которую сегодня смешно даже вспоминать.

Олег Назаров (промоутер): Две тысячи! Чтобы открыть клуб, нам понадобилось всего две тысячи долларов! Вся смета проекта составляла две тысячи баксов! Вместе с рекламой, арендой и покупкой первого алкоголя! DJ Слон (Олег Азелицкий): 7 мая 1993-го открылся первый в стране техно-клуб “Тоннель”. Помещение нашли Одинг и Назаров, а у Хаасов к тому времени уже были какие-то проблемы с Фонтанкой – все закрывалось и разваливалось. Зато у них был свой звук, ну и парни все это как-то совместили.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): “Тоннель” стал первым и единственным настоящим клубом. Потому что клуб – это ведь не напитки в баре, плюс диджей и вертушки. “Тоннель” стал легендой, потому что там происходили самые главные вещи на свете. В то время техно ведь было предметом культа. Это не обсуждается, это техно! В каком бы состоянии диджей ни вышел за вертушку, как бы он ни сыграл, что бы он ни сыграл, если это диджей, который зарекомендовал себя как техно-диджей, – это бог! Даже если техно-диджей играл не техно, а какой-нибудь хаус. Мне в том году было интересно только техно, причем не меньше чем сто тридцать пять ударов в минуту. Под DJ Демидова я провел на танцполе четыре часа. Не просто слушал, а по-честному все отплясал. Я не уходил и четыре часа подряд скакал под потолок. Сегодня, кто бы ни встал за вертушки, я просто физически не смогу так прыгать. И ощущения от вечеринки сегодня у меня уже не те. Тогда все мы были моложе, и те незабываемые ночи останутся со мной навсегда. Прошло чуть ли не пятнадцать лет, а я до сих пор могу закрыть глаза и воссоздать в себе те чудесные ощущения.