Ветер поднимал клубы пепла и швырял в лицо. Дорога размякла от дождя, в выбоины затекла вода, и путь домой казался одним сплошным мучением. Глаза застилало от усталости, но сквозь пелену Клоду начало казаться, что где-то вдалеке от него, над пепелищем, танцуют голубоватые огоньки, по размеру куда крупнее даже самых странных светлячков. Клод замер посреди дороги и попытался всмотреться получше.

Огоньки кружили над одним местом, словно высматривая, куда приземлиться. Некоторые из них — по три, по два, иногда и по пять — держались ближе друг к другу, чем к остальным, разбиваясь таким образом на маленькие группки, которые держались обособленно.

«Совсем как семьи», — подумалось Клоду.

Огоньки то поднимались, то опускались, но стоило Клоду подойти ближе и перешагнуть границу пепелища, как они все застыли на месте, будто по команде. Клод сделал шаг назад — и огоньки снова заплясали под неуловимую музыку. Немного потоптавшись на месте, Клод постарался очень быстро забежать на пепелище, но в тот же миг огоньки пропали, будто их и не было тут вовсе.

Немного обескураженный, Клод еще немного поосмотрелся по сторонам, но, так ничего и не заметив, пошел к поместью. Там на первом этаже приветливо горели несколько окон, ворота, как объятия, распахнулись настежь, а в темноте весь дом казался вполне целым и крепким. Собственные шаги на гравийной дороге казались Клоду слишком громкими, как будто нельзя было привлекать к себе внимания в такой час. Ступив на крыльцо, он вздохнул с облегчением и подошел к двери. Все вокруг будто замерло.

Едва дверь чуть приоткрылась, как кто-то изнутри резко рванул ее на себя, и Клод чуть было не упал. Ему на шею бросилась Люси с криками:

— Дяденька вернулся! Вернулся!

Чуть поодаль, скромно улыбаясь, стояла Мари, старика же не было видно. На какое-то мгновение Клоду подумалось, что он ушел искать Клаудию или же, напротив, Марк привез девушку сюда, и теперь Абрам хлопочет над дочерью. Но подумать ему не давали звонкий голос Люси вперемешку с рыданиями:

— Дяденька Клод, мы так переживали! А вдруг Лис пришел бы за Вами? Мари плакала целый день — так боялась, что Вы не придете!

Клод невольно посмотрел на Мари, но она слегка покраснела и опустила глаза. Руки ее были сложены за спиной, будто она что-то хотела спрятать.

— Все хорошо, — сказал Клод Люси, и та выпустила его из объятий, отбежав к сестре. Клод потер шею и осмотрел гостиную. Что-то в ней выглядело иначе — уже не было того гнетущего чувства, будто вот-вот что-то выскочит из-за угла. Да и в целом обстановка улучшилась: глаз не цеплялся за прореху в потолке, исчезли изъеденные молью ковры, а сам воздух словно стал чище.

— Вы и тут прибрались? — догадался Клод.

— Да! — ответила Люси, явно довольная собой, а Мари покраснела еще больше. — Даже в нашем старом доме не было столько грязи! А мама всегда учила нас, что лучше пусть будет мало вещей, но в доме чисто.

Что-то в ее словах показалось Клоду знакомым, и он улыбнулся в ответ.

— А как дедушка? — не удержался он.

— Готовит ужин, — на этот раз ответила Мари. Голос ее все еще звучал слабо. — Сказал, что это дело не для детских рук.

— Дедушка весь день с нами провел, даже на улицу не вышел ни разу! — поведала Люси и помчалась к кухне. — Дедушка! Дяденька Клод вернулся! Дедушка!

Где-то на кухне что-то грохнуло и задребезжало. Клод нервно поежился.

— Как ты? — тихо спросил он у Мари.

Та улыбнулась и кивнула.

— Хорошо. Все благодаря Вам, доктор.

— Я не доктор, — Клод покачал головой. — И вряд ли им когда-нибудь стану. Идем лучше есть.

На кухне снова стояла завеса пара. Упавшая кастрюля откатилась к порогу к ногам вошедших Клода и Мари. Вокруг стола бегала Люси, расставляя тарелки, а грузная фигура Абрама периодически мелькала в клубах дыма и ароматов, то и дело подхватывая со стола какие-нибудь травы или приправы. Клод и Мари опустились на стулья, вскоре к ним присоединилась и Люси. Вдруг что-то слева от них засвистело и оттуда потянуло сыростью и свежестью ночи — Абрам открыл окно, и весь пар вмиг рассеялся, открывая стол с ужином и самого повара. Абрам выглядел очень уставшим и обеспокоенным, но сам лишь молча пригласил всех приступать к трапезе.

Ужин прошел в молчании. Клод чувствовал неприличное для его последних дней чувство сытости и вряд ли мог завести какую-то беседу, девочки, судя по их виду, тоже знатно наелись и клевали носом.

— Пора вам в постель, — мягко сказал им Клод, и они послушно вышли из-за стола и отправились наверх. Клод сидел напротив дверного проема, в который была видна лестница. Он проводил взглядом девочек и повернулся к старику. Тот, казалось, все это время неотрывно следил за юношей, и от этого пристального взгляда Клода передернуло. В лице Абрама читались смятение, беспокойство и нечто похожее на отчаяние.

— Я был в городе, — Клод решил первым начать разговор. — Доктор Мернье в панике, боится начала новой эпидемии. Он отвел меня в дом к Эмилю — скорее всего, это черная лихорадка, и Густав хочет скрыть это от всех, даже от самого больного.

— Рано или поздно это должно было случиться, — лицо Абрама было лишено всякого выражения, будто превратилось в маску.

— Почему Вы так решили? Вам Лис рассказал? — Клод неожиданно вспомнил утренний разговор.

— Лис — это всего лишь городская легенда, миф, — Абрам прикрыл глаза. — Вряд ли кто-то в действительности может доказать его реальность, а уж тем более говорить. Что же касается болезни, так это вполне очевидно: после страшного пожара остались выжившие, которые вполне могли снова распространить заразу.

— Выжившие? — удивился Клод. Марк об этом не упоминал. — Но кто?

— Я не знаю, — ответил старик, но Клод знал наверняка, что он врет.

— А Вы помните прошлую эпидемию? — сонливость как рукой сняло — теперь Клод был натянут, как тетива. — Видели ее?

Абрам замялся, скомкав в руке салфетку, о которую вытирал руки. Сам Клод понятия не имел, откуда в этом доме вдруг взялись салфетки.

— Мы приехал перед самым пожаром, — сказал он тихо, будто боялся быть подслушанным. — Все бежали из города, а нам с Клаудией… Нужна была тихая гавань, — тут он многозначительно посмотрел на Клода, но тот лишь непонимающе моргнул. — По дороге нам встречалось много добрых людей, которые предупреждали о лихорадке, уговаривали свернуть с дороги…

— Почему Вы не послушали их?

— А почему ты сам пришел сюда, хотя видел знак, предупреждающий об опасности по дороге?

Клод поежился, а Абрам, хмыкнув, продолжил.

— Едва мы минули ворота, как город заблокировали снаружи. Мэр связался с Анрисом и попросил о помощи, а они в ответ взяли нас в осаду, чтобы больше ни один человек не покинул этих стен. Надеялись, что мы сами здесь все и умрем, — старик мрачно улыбнулся, по лицу пробежала тень. — Через три дня случился пожар.

— Это правда был Лис? — Клод говорил с придыханием, боясь спугнуть минуту откровений.

— Я никогда не видел Лиса, хватит уже об этом спрашивать, — резко ответил старик и поднялся со стула, все еще сжимая в руке салфетку. Клод в панике пытался придумать вопрос, который снова заставит его разговориться.

— Почему Вы бежали с дочерью?

Абрам вздохнул и снова опустился на стул. Повисло молчание, и Клод не спешил его нарушать. Он понимал, что на такие вопросы необходимо иметь решимость ответить. Абрам все еще мял салфетку, а потом как-то резко, будто решившись, положил ее на стол, а сам поднял голову и посмотрел Клоду прямо в глаза.

— Клаудия не моя родная дочь, — выдохнул он. — Я взял ее на воспитание, когда ей было шесть лет по просьбе ее отца.

— С ними что-то случилось? — Клод ощутил, как к горлу подступает ком. Выходит, Клаудия совсем как он не помнит матери. У них нашлось что-то общее.

— Не с ними. С ней.

Абрам замолчал снова, и на этот раз пауза тянулась куда дольше. Клод пытался додумать, что же такого могло произойти, но не мог. Поэтому он с интересом изучал потолок и стены, с которых исчезла вся паутина, а мириады трещин в штукатурке куда-то пропали. Будто бы дом тоже погружался в воспоминания и молодел на глазах.

— Клаудия никогда не была обычным ребенком — она всегда могла видеть и чувствовать куда больше, чем другие дети. Отец ее рассказывал, что она могла сидеть целый день и смотреть в одну точку, а потом начать говорить разными голосами. Когда она сильно злилась или обижалась, обязательно в доме что-то разбивалось и падало, а иногда ее обидчик мог внезапно где-нибудь пораниться. Будто бы вместо кукол она играла людьми: если ей было весело, то все непроизвольно начинали смеяться, если ей было грустно — нельзя было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на плачущих слуг. Дети боялись ее, а вскоре стал бояться и собственный отец. Поэтому он решил, что ее воспитанием лучше заняться кому-то другому.

— Но почему Вы?

Абрам неопределенно пожал плечами.

— Многие люди верят, что мой народ хранит такие тайны, которые недоступны простым смертным. Не знаю, так ли это, но за свою жизнь я видел много странных и таинственных вещей, поэтому запугать меня не так-то просто.

Теперь старик улыбался открыто и искренне. У Клода сразу потеплело на сердце.

— Мы с девочкой быстро нашли общий язык. Я не боялся ее, а ей необходимо было хоть кому-то верить. Вскоре она даже начала звать меня отцом — я хочу верить, что это искренне. Я научил ее всему, что знаю сам, но до сих пор не могу понять, что происходит в ее голове, когда она остается одна или подолгу смотрит в одну точку…

— Так почему Вам пришлось уехать? Неужели невозможно было остаться? А, кстати, откуда вы приехали?

— Из Анриса, — нехотя поделился Абрам. — Там у меня и так сложилась не лучшая репутация, чтобы примешивать еще и Клаю…

Клода будто пронзило молнией.

— Постойте, как вы ее назвали? Вашу дочь?

— Клая, — в голосе старика была смесь смущения и удивления. — Я всегда зову ее так. Помню, в первую нашу встречу, когда я спросил, как ее зовут, она сказала: «Клая» и протянула мне ручку, — Абрам рассмеялся. — Совсем как взрослая. Потом она мне рассказывала, что так ее называл самый дорогой человек.

Внутри Клода что-то перевернулось — теперь он понимал ту смесь отвращения и презрения на ее лице, когда он осмелился так ее назвать. Но откуда ему самому это прозвище пришло на ум?

Ветер, врывавшийся во все еще открытое окно, становился холодным. Клод поежился и решил, что пора закрыть ставни, чтобы сквозняк не продул девочек, хоть они и спали на верхних этажах. Пока Абрам предавался воспоминаниям, юноша подошел к окну и посмотрел на улицу. Перед его глазами снова кружились голубые огоньки. Теперь они не танцевали, а вполне определено двигались вверх-вниз. По инерции Клод посмотрел вниз, под окна, и увидел там Лиса.

— Абрам, — тихонько позвал Клод, чтобы не услышал Лис, но тут в его голове уже знакомый голос отчетливо произнес: «Он тоже должен услышать».

И Клод готов был поклясться, что Лис кивнул ему.

Абрам подошел к Клоду и вслед за ним посмотрел вниз. Увидев Лиса, он встряхнул седой головой и потер глаза, но животное никуда не пропало. Голос в голове Клода сказал: «Это срочно, поэтому я должен сказать вам обоим. Времени почти не осталось».

— Ты тоже можешь слышать его? — тихо спросил Абрам у Клода. Тот кивнул.

«Черная лихорадка вернулась в город. Пока часы стоят, жизнь не пойдет вперед. Черное сливается с белым, и души не могут обрести покой».

— Что это значит? — прошептал Клод, но Абрам шикнул на него, призывая молчать.

«Она голодна и разгневана. Времени мало».

— Но что нам делать? — тихо спросил Абрам.

«Спасите невинных, пока не стало поздно. Найдите ее».

— Стоит ли… — Абрам кивнул в сторону Клода.

«Он знает все, что нужно».

— Кого найти? Как спасти? — паниковал Клод, едва Лис растаял, прихватив с собой и голубые огоньки. Абрам закрыл окно и уселся снова за стол. Клод же нетерпеливо мерил шагами кухню.

— Надо что-то делать! Вы сами слышали — времени мало! А что, если умрет Эмиль? Или, чего хуже, заразит семью? Почему этот Лис просто не скажет, как остановить болезнь?

— Потому что он не знает, — выдохнул Абрам.

— А кстати, — Клод остановился на полпути и повернулся к старику. — Вы же говорили, что Лис — это миф, легенда, Вы никогда его не видели. А сами, оказывается, и слышать его можете?

Абрам опустил голову.

— В первый раз он пришел ко мне перед пожаром и попросил помочь, — сказал он едва слышно. — Но я ничего не сделал. Он всегда говорит загадками, и даже я не могу его понять.

— С чего мне верить Вам?

Абрам поднял голову и посмотрел Клоду в глаза.

— А с чего мне лгать?

Молчание. Клод смотрел в окно, пытаясь понять, что еще важное он мог упустить.

— О ком он говорил? Кто она?

Абрам не торопился отвечать. Минуты шли медленно, воздух в комнате будто сгустился и тяжестью осел на плечах. Клод все еще смотрел в окно, боясь обернуться и посмотреть в лицо старика, будто одно его выражение откроет ему какую-то страшную и ненужную тайну. На карниз села ворона и пронзительно каркнула. В унисон с ней Абрам произнес:

— Ведьма.

Клод вздрогнул и обернулся.

— Что? Как?

Абрам пожал плечами. Клод обошел стол и сел на стул напротив него.

— Это единственное, что я смог понять. Я не знаю, кто она, откуда взялась. Она питается душами: прошлая эпидемия и пожар дали ей достаточно, чтобы затаиться на несколько лет, но сейчас она вновь голодна. И она пойдет на все, чтобы утолить голод.

— Разве ее возможно остановить? — прошептал Клод в ужасе. Все происходящее казалось ему чем-то ирреальным.

— Разве у нас есть выбор? — на удивление спокойно поинтересовался Абрам.

И тут со второго этажа раздался пронзительный детский крик.