Ночь была тихой и безлунной. В открытые окна задувал свежий ночной ветер, едва приподымая края одеяла, свисающие с постели. Где-то далеко собаки облаивали то ли птиц, то ли заплутавших прохожих, но звуки те были не громче стрекота сверчков под потолком. Люси мирно спала и видела цветные сны.

Вдруг в комнате резко похолодало, но девочка только плотнее закуталась в одеяло, хотя изо рта у нее шел пар. Поежившись, она спала все так же сладко, как и пару мгновений назад.

В окно медленно вплыла белая фигура. Она выглядела как девушка со спутанными темными волосами в длинном белом платье. Лицо ее скрывалось за космами, она то ли что-то шептала себе под нос, то ли смеялась, и от этих звуков в комнате будто стало еще холоднее. Но девочка еще спала, отвернувшись от окна и укрывшись одеялом с головой. Фигура подплыла к постели, склонилась над силуэтом Люси под одеялом и прошептала: «Уходи».

Люси что-то слабо пробормотала.

— Уходи! — властно и громко произнес призрак, протянув руки к девочке.

На этот раз Люси мгновенно очнулась и резко подскочила на постели. Уставившись на привидение, она открыла от удивления рот и застыла. Призрак подплыл ближе, к самому лицу Люси, его бледное лицо показалось из-за спутанных волос. Глаза полыхнули красным огнем, и Люси от страха завизжала.

По дому разнесся топот ног на лестнице, и мгновение спустя в комнату ворвался встревоженный Клод. Призрака уже не было, а Люси, свернувшись в комок, лежала, укрытая с головой одеялом. Окно было распахнуто настежь, а воздух в комнате был такой, будто на улице стояла середина зимы, а не начало осени. Клод осторожно подошел к постели и положил ладонь на спину девочки, ощутив ее мелкую дрожь.

— Люси, — тихо позвал он. — Что случилось?

Девочка всхлипнула и высунулась из своего укрытия. Глаза ее были полны слез и страха. Уголком одеяла она пыталась вытереть лицо, но слезы все еще струились по щекам.

— Там, — всхлипнула она, указывая на окно. — Там была женщина, вся в белом.

Клод поежился, вспомнив свои собственные кошмары, и уселся на край постели.

— Тебе это приснилось, милая, — ласково сказал он, проводя рукой по ее волосам. — Просто страшный сон…

— Нет! — Люси возмущенно поднялась, уклонившись от руки Клода. — Я знаю, что это не сон! Она была настоящая!

Клод не стал ничего отвечать и только внимательно смотрел на девочку. После минутной паузы Люси немного успокоилась и села рядом с ним, уставившись в пол. Потом тихим голосом, словно делилась своей самой сокровенной тайной, она произнесла:

— Она уже приходила ко мне раньше, мы еще жили в старом доме. Мари не видела ее, но я думаю, что это все из-за болезни. Обычно утром, перед самым рассветом она приходила и просто стояла около окна и всегда молчала. А сегодня…

— Сегодня что-то изменилось?

Люси кивнула.

— Она велела мне уходить, — девочка повернулась к Клоду и снова начала плакать. — Она тянула руки, будто хотела задушить! И кричала! И… и… глаза у нее были красные…

Клод интуитивным движением обнял девочку за плечи и прижал к себе, поглаживая по волосам другой рукой.

— Тише, милая, тише, — прошептал он. — Это просто страшный сон, я уверен. Просто кошмар. У меня тоже было такое.

Люси резко отпрянула и вперилась глазами в Клода, будто пыталась уличить во лжи.

— Ты тоже? Тоже видел ее? Честно?

— Честно, — кивнул Клод.

Люси заметно приободрилась и вытерла слезы со щеки. Клод улыбнулся в ответ и накрыл ее с головой одеялом.

— А теперь пора спать, — заявил он. — Могу побыть с тобой, пока не заснешь, хочешь?

— Хочу, — буркнула Люси, высунувшись из-под одеяла, и свернулась калачиком. Клод погладил ее по голове и встал, чтобы закрыть окно. Свежий ночной воздух обдувал лицо, но в нем еще ощущались морозные нотки. Клод смотрел в темноту, туда, где должно было быть пепелище. На секунду ему показалось, что там мелькают приветливые огни, как во вполне жилых домах, но еще миг спустя там ничего не было, кроме темноты.

Выходя из комнаты Люси, Клод постарался как можно бесшумнее закрыть за собой дверь, но это уже было ни к чему: девочка сладко спала. Пройдя пару шагов, он вдруг остановился, будто наткнулся на стену: ему в голову пришла странная мысль заглянуть в комнату Мари. Осторожно приоткрыв дверь, Клод заглянул внутрь: девушка крепко спала, как и ее сестра. Не было похоже, что ее разбудил крик Люси или сам призрак. Пожав плечами, Клод спустился вниз, но на кухне уже никого не было — только огарок свечи тускло освещал чистый стол.

Спать Клод не пошел, решив дождаться рассвета на кухне. Отчего-то ему хотелось ускользнуть из дома незамеченным, пока все спят. Он и сам плохо отдавал себе отчет в этом чувстве: то ли ему хотелось освободиться от хлопот с девочками, то ли его угнетало общество мрачного Абрама и тайна Лиса, связавшая их, то ли хотелось вернуться в город при свете дня и обнаружить, что вся встреча с доктором Мернье ему просто привиделась в дурном сне, а то ли он просто скучал по незатейливой работе портретиста. Первые лучи солнца застали Клода сидящим на одном из стульев около самого окна. Возле ног стоял открытый этюдник, а на коленях лежали наброски портрета Мари, зарисовки города и черновики вывески для булочника. Все его тело было напряжено, будто в ожидании удара. Но едва само светило показалось из-за горизонта, на кухне уже никого не было.

Бодрым шагом Клод шел к Тремоле, стараясь не сильно размахивать этюдником. Утро было тихое и ясное, и в душе расцветало почти забытое им ощущение радости, словно тревоги и страхи остались позади. Словно он шел навстречу иной, куда более счастливой жизни, а прошлое навсегда осталось где-то далеко позади. Легкой походкой он пересек мост и вошел в город, но стоило ему пройти пару домов, как сердце снова наполнилось беспокойством.

Только ступив на разноцветную брусчатку площади, Клод понял, что поселило в нем тревогу: город стал практически безлюден. Утро уже было в разгаре — самое время для череды повозок с товарами и продуктами на торговлю, но их не было. Не сновали туда-сюда босые мальчишки, не ругались торговцы, не перекликались приветливыми голосами мелодии дверных колокольчиков. Только старик-аккордеонист слегка клевал носом и наигрывал какую-то грустную сонную мелодию да из-за поворота появилась сгорбленная старуха, непривычно громко шаркающая через каждый шаг. Клод раньше никогда ее не видел и смотрел с интересом, как она медленно приближается к башне с часами. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, будто его толкнули в спину, Клод поспешил к старухе.

— Доброе утро! — поздоровался он, не доходя до нее нескольких шагов.

Но вместо приветствия старуха испуганно оглянулась, заметила Клода и сначала замерла на месте, а потом начала медленно пятиться назад. Лицо ее исказилось то ли от муки, то ли от ужаса. Клод протянул к ней руку:

— Что с Вами? Я могу помочь?

Но старуха лишь испуганно замахала руками и стала пятиться еще быстрее.

— Что Вы делаете? — возмущенно спросил кто-то за спиной. Клод повернулся и увидел высокого юношу, которого пару раз замечал в лавке булочника.

— Я просто хотел помочь…

— Разве непонятно, что она боится… Ох! — шумно выдохнул юноша, вглядевшись в лицо Клода. — Быть не может…

И не говоря больше ни слова, он развернулся и пустился прочь. Клод смотрел ему вслед в недоумении, позабыв и про старуху, и про полусонного аккордеониста, и про причину своего визита в город этим утром. Обескураженный, он прошел через арку по направлению к рынку и замер: здесь ничего не было. Ни шумных продавцов, ни скрипучих телег, ни лотков с продуктами и тканями — ничего, даже мелкие лавки были закрыты наглухо. Большая площадь выглядела осиротевшей и опустошенной. Клод выронил свой этюдник и поспешил пройти обратно под арку, будто этот ритуал развеет какое-то темное колдовство. Но стоило ему выйти из-под тени свода, воздух вокруг наполнился ужасным скрежетом и дребезжанием. Клод зажал ладонями уши, но звуки лишь немного приглушились.

В панике он осматривал все вокруг, пока, наконец, не понял, что звуки исходили от часов на башне — они били пять. Пораженный Клод уставился на циферблат во все глаза — солнце уже высоко поднялось, сейчас никак не могло быть меньше девяти! Разве могут самые главные часы отстать на четыре часа?

Но додумать эту мысль ему не дали: откуда-то из глубины переулков навстречу ему стремилась чья-то фигура. Ее то и дело швыряло в сторону, пару раз она чуть не упала, но вот дома остались позади, и солнце осветило высокую фигуру женщины. Она полубезумными глазами озиралась по сторонам, как затравленный зверь, пытаясь найти убежище, но паника брала верх, и она продолжала бежать, пока не остановилась у самого подножия башни. На фоне белого кирпича ее темная фигура была больше похожа на тень. Что-то в ней притягивало и пугало Клода. Он сделал пару шагов к ней и замер, узнав в женщине Манон, жену больного, которого накануне они осматривали вместе с Густавом. Манон заломила руки и испустила истошный вопль.

— Помогите! — закричала она. — Эмиль!

Остальное было не разобрать, и вскоре слова перешли в один сплошной крик, от которого кровь леденела в жилах. Едва опомнившись, Клод поспешил к ней. То ли от страха, то ли так упала тень, но ему показалось, что руки Манон стремительно чернеют, а сама она медленно оседает на брусчатку, не переставая при этом кричать. В последний момент Клод подхватил ее на руки — она уже затихла, только тело била частая крупная дрожь. По щекам струился пот, а чернота уже разлилась по груди, подбиралась к горлу.

— Манон! — позвал ее Клод. — Держитесь, Манон, пожалуйста!

— Эмиль, — прошептала она потрескавшимися губами. — Подожди меня…

Последние слова она сказала на выдохе и умолкла. Клод понял все сразу, еще когда увидел ее фигуру в переулке, но принять никак не мог. Он щупал пульс на запястье, сонной артерии, слушал сердце, хотя прекрасно знал, что пульса уже нет. Манон полностью почернела, продолжая лежать в его руках с открытыми глазами и открытым ртом, будто удивляясь происходящему.

— Манон! — позвал Клод, хотя слезы уже наполнили его глаза, а боль — сердце. Он тряс тело несчастной женщины, будто это могло ее вернуть. — Манон…

Ему показалось, что прошло лишь несколько мгновений, но стоило ему поднять голову, как он увидел вокруг себя толпу. Люди перешептывались, некоторые женщины в ужасе зажимали рот руками, сдерживая крики, кто-то плакал.

— Манон! — крикнул кто-то из толпы. — Что ты сделал с Манон?

— Я… — начал было Клод и запнулся: слова застревали где-то в горле. — Я…

— Он убил ее!

— Это же черная лихорадка!

— Это все он виноват! Я так и знал! Он принес лихорадку в город!

— Убийца!

— Нет, послушайте, — Клод поднял руку, пытаясь обратить на себя внимание, но его слабый голос тонул в нарастающем реве толпы.

— Он привел с собой Лиса! Это все из-за него!

— Да, коротышка Винс предупреждал нас….

— Это ты принес нам лихорадку! — тыкнула в Клода толстым пальцем какая-то женщина с заплывшим синяком под глазом.

Чьи-то руки вырвали у Клода тело Манон и уволокли куда-то в толпу. Кольцо сжималось вокруг него все плотнее, Клод отползал к башне, пока не уперся спиной в кирпичную кладку.

— Постойте, — продолжал протестовать он, но его никто не слушал. — Погодите же…

Из глубины толпы ввысь взвился камень и ударил в стену рядом с головой Клода. Приняв его за сигнал к действию, люди из толпы похватали камни и обрушили целый дождь из булыжников на голову бедного художника. Тот вовремя успел закрыть голову руками, тихо молясь про себя, чтобы кости остались целы, но вскоре понял, что впору прощаться с жизнью. Град все не прекращался, вместе с камнями сыпались проклятия, и Клоду уже пришло в голову просто отдаться на растерзание толпы.

Громкое ржание будто заморозило все вокруг. Люди замерли с занесенными камнями в руках и застывшими словами на устах. Все разом обернулись на звук и увидели тучную фигуру Абрама верхом на вороном жеребце, нетерпеливо гарцующем в паре метров от них.

— Отойдите, — голом старика звучал твердо и на удивление властно. Будто под гипнозом, толпа расступилась, пропуская его к своей жертве. Старик легко втянул Клода на спину лошади, перебросив через седло, как мешок перед собой, и повернул обратно. Все это время толпа, притихшая и онемевшая, следила за ними, не смея даже пошевелиться. Пока лошадь не покинула площади, никто даже не шелохнулся.

Клод плохо помнил сцену своего спасения. Очнулся он уже в особняке, в своей комнате от жгучей боли в руках. Открыв глаза, он увидел знакомый потолок, затянутый паутиной, и поежился от сквозняка.

— Я жив? — спросил он не то удивленно, не то разочарованно у пустоты.

— Нет, — ответила пустота голосом Абрама. — Пока нет.

Клод попытался сесть, но все тело вдруг пронзила острая боль и он остался лежать.

— Манон умерла от лихорадки? Как и Эмиль?

Молчание было ответом.

— Вы спасли меня?

Снова молчание.

— Почему?

— У нас с тобой еще есть дело, если ты не забыл, — заметил Абрам после тяжелого вздоха. — Я обработал твои руки мазью, которую нашел у себя в аптечке. Еле успел тебя вытащить, пока они руки не переломали. И вот… — он указал на этюдник в углу, немного треснувший сбоку и с осыпавшейся позолотой. — Я же просил быть аккуратнее.

Клод молчал, рассматривая потолок. Все казалось ему словно подернутым дымкой, нереальным и жутким. Почему Марк не спас его? Почему Густав бросил город на произвол судьбы? Что будет, если разъяренные горожане придут сюда, в этот старый дом?

— Они не придут сюда, — ответил Абрам на его мысли. — Горожане боятся ходить дальше моста — пепелище считается проклятым местом, а мы сейчас в самом его центре.

Клод выдохнул с облегчением и закрыл глаза. Сейчас он немного поспит, и все опять будет как надо…

Раздался пронзительный крик, а затем топот на лестнице. Секунду спустя дверь распахнулась, впуская испуганную Люси и раздосадованную Мари.

— Дяденька Клод! — закричала Люси, бросаясь на постель к Клоду. — Я снова ее видела! Она приходила ко мне! Честное слово, я не вру.

— Люси, господин болен, как ты смеешь! — возмутилась ее сестра. — Это все просто твои выдумки!

— Нет! Я не вру! — Люси прижалась к Клоду, будто ища защиты. — Я правда видела ее! Видела! Если ты ее не видишь, это не значит, что ее нет.

Мари презрительно хмыкнула и задрала голову.

— Глупости! Ты просто хочешь привлечь внимание…

— Довольно, Мари, — прервал ее Клод, с трудом приподнимаясь и усаживаясь на кровати. — Я верю Люси.

Мари открыла рот и снова закрыла. Люси бросилась Клоду на шею, а Абрам молча наблюдал за происходящим, стоя у окна.

— Думаю, эту ночь Люси проведет в моей комнате, — продолжил Клод. — Если призрак появится снова, я его прогоню.

— Спасибо, дяденька Клод! — в восторге Люси захлопала в ладоши, потом спрыгнула с постели и умчалась в свою комнату, крикнув на бегу. — Я за подушкой!

Мари только хмыкнула и вышла из комнаты с тем же надменным выражением лица. Абрам же улыбнулся и подошел к постели Клода.

— Доброй ночи, — слегка поклонился он и вышел из комнаты вслед за девочками.

Вечер перешел в ночь, боль в теле постепенно утихала, тягучие минуты отмерялись ровным дыханием Люси. Клод держал слово и всячески отгонял от себя мысли о сне, хотя периодически поклевывал носом. Тишина дома обволакивала его своей непроницаемостью, позволяя с головой уходить в мысли, до которых и дела не было днем.

Одно за другим в голове проносились события последних дней: призрак, которого видела Люси, побег Марка, разговор с Лисом, травля в городе, видения — все это вихрем проносилось в голове у Клода, который уже перестал ориентироваться и понимать, что происходит. Никто не объяснял ему, почему привычные на первый взгляд вещи вдруг переворачиваются с ног на голову, люди будто в одночасье сходят с ума, а сам Клод, воспитанный в скептицизме, вдруг верит в духов, ведьм и дожидается появления призрака. Ответов на все эти вопросы Клод не знал, но остро ощущал, что Тремола — не очередной заурядный городок. Он знал, будто это было чем-то самим собой разумеющимся, что этот город насквозь пропитан какой-то страшной тайной и даже самая обычная вещь может стать здесь чем-то непредсказуемым.

На первом этаже скрипнула половица. Клод замер, мгновенно стряхнув с себя задумчивость и полудрему, и прислушался. Где-то ветер со свистом продувал насквозь полуразрушенные стены, и ветки деревьев тихонько скреблись в окна гостиной. Не было ни шагов, ни голосов, ни чьего-либо прерывистого дыхания — будто Клоду просто что-то послышалось. Люси во сне дернулась и попыталась укрыться с головой одеялом.

Около самого окна громко ухнула сова. Клод, давно не слышавший подобных звуков, едва не закричал от страха, но вовремя спохватился. Сердце внутри колотилось, как бешеное, дышать стало больно. Но напряженный момент быстро сошел на нет, и ночь вновь стала размеренной и спокойной.

Пытаясь отвлечься от дремы, Клод начал перебирать в уме свои видения. Перед его мысленным взором вновь проплывал большой сад, по которому его вела смутно знакомая Ари. Он видел сорванную лилию, поникшую в руке девочки, будто вся жизнь вмиг улетучилась из цветка, а оставшиеся на его фоне казались переполненными силой и светом. Клод видел, как девочка и сама вдруг тускнеет и обмякает, словно сорванный цветок, словно жизнь также стремительно оставляет ее тело. Он не мог понять, кажется ли ему это, было ли оно на самом деле, но еще он заметил чей-то пристальный взгляд среди зарослей, и взгляд этот внушал ему куда больше тревоги.

Окно со стуком распахнулось, впуская в комнату ночную прохладу. Клод вздрогнул и встал, чтобы закрыть ставни. Перегнувшись через подоконник, он увидел белый силуэт прямо перед парадной дверью. Лис стоял, задрав голову, и смотрел прямо в лицо Клода.

В нерешительности Клод оглянулся на кровать. Люси мирно спала, но ему не давал покоя ее рассказ про призрака. Что-то подсказывало, что этот призрак и девушка, преследующая Клода во снах — одно и то же, и дождаться его казалось Клоду едва ли не делом принципа. Но с другой стороны Лис очевидно неспроста появился на пороге дома, особенно так скоро после своего последнего визита. Колебания были недолгими: закрыв ставни и понадеявшись, что Люси ничто не потревожит, Клод поспешил вниз.

— Ты пришел, — сказал он Лису вместо приветствия, осторожно закрывая входную дверь. Почему-то казалось очень важным, чтобы их разговор никто не услышал.

«Времени мало», — на этот раз голос в голове Клода был полон беспокойства.

— Ты всегда это говоришь, — Клод ощущал, как в нем поднимается раздражение. — Загадки, сплошные загадки! Как я могу сделать то, о чем ты просишь, если не понимаю?

Лис молчал, испепеляя юношу своим горящим взглядом. Тот поежился от холодного ветра и подумал про теплую спальню наверху, где спала девочка, которую он обещал защитить. Если бы только знал как.

«Я не могу тебе открыть, кто она. Ты должен понять сам, иначе спасения не будет», — сказал он наконец.

Клод помолчал. Что-то подсказывало ему, что он может задать Лису любой вопрос и получит ответ. Тысячи мыслей мигом всполошились в его голове, но из всех мучивших его загадок, он выбрал одну:

— В одном из своих видений я видел три лилии на большой клумбе. Они будто бы сияли, хотя может мне всего лишь показалось. Девочка сорвала одну лилию, но та сразу же потухла и пожелтела…

«Умерла», — перебил голос.

— Да, умерла, — Клод обрадовался, найдя нужное слово.

«Девочка умерла».

— Что? — Клод опешил. — Но… Я не знаю, что с ней случилось, я не помню. Это было давно в детстве, если и было вообще, может, все мне просто привиделось…

«Все это правда», — голос был уставший и тихий. — «Три лилии — это три жизни, которые хотел сохранить тот, кто их посадил. Только очень опытные и сильные колдуны решаются на такое — цветы очень хрупкие, не прочнее той жизни, что в них хранится. Но если уж колдун отважился на такое, то он чаще всего накладывает заклятие неприкосновенности — сорвать цветок может либо он, либо тот, чью жизнь в него заключили…»

— Но зачем это делать? Это же бессмысленно!

«Не совсем. Человек, связанный таким образом, не может умереть. Его жизнь не прекращена полностью, а значит, он может вернуться, но уже не в человеческом теле».

— Не в человеческом? — не понял Клод. — А в чьем же тогда?

«В чьем угодно: животное, насекомое, дерево или цветок. Зависит от того, насколько сильна душа и желание жить. Может быть, она поместится в теле мыши, а может стать…»

— Лисом, — догадался Клод.

Лис кивнул, и Клоду показалось, что он улыбнулся.

— Так Ари сорвала свою жизнь? Но она ведь выжила, так? Или…

«Она выжила, поэтому сейчас хочет помочь. Ведь в Тремоле тоже есть девочка, которая выжила благодаря тебе, Клод. Но душа ее стала хрупкой и слабой. Злая воля легко может забрать ее».

— Но кому это может понадобиться? Кому может помешать девочка?

«Вот это ты и должен узнать».

Казалось бы, разговор окончен, но Клод чувствовал, что остался последний, очень важный вопрос прежде, чем тема исчерпает себя. Он понимал, что упустил что-то, но никак не мог вспомнить…

— А чей это был сад?

«Разве ты не знаешь? Абрам всегда был заядлым цветочником…»

Хлоп! Лис исчез в мгновение ока, а из двери высунулась сперва блестящая лысина, а затем и вся голова старика.

— Что ты тут делаешь? — хрипло спросил он. По голосу было понятно, что он только что проснулся.

— Я…

Клод не успел договорить. Раздался жуткий, душераздирающий вопль, а за ним пронзительный девичий визг, в котором сливались два голоса. Переглянувшись, Клод и Абрам бросились в дом. Клод по привычке бросился наверх, но тут крик раздался снова — кричала Люси, но откуда-то снизу. Абрам недоуменно смотрел по сторонам, а юноша замер, прислушиваясь.

— Откуда был крик?

— Кажется, снизу, — ответил старик шепотом, будто боясь спугнуть что-то. — Тут есть подвал?

Клод пожал плечами. Сейчас бы им очень пригодился Марк со своим безупречным знанием секретов поместья.

— Кажется, около кухни была какая-то дверь…

Крик раздался снова, но быстро затих. Клод бросился в сторону кухни, слушая тяжелую поступь старика за спиной. Он старался изо всех сил, но едва ли перемещался быстрее своего обычного темпа ходьбы. Около кухни и впрямь оказалась невзрачная темная дверь, которая теперь была распахнута и зияла чернотой. Не раздумывая, Клод бросился внутрь и почти тут же пожалел об этом. Нога его застряла там, где была ступенька, и ушла по самое колено.

— Абрам! — крикнул он наверх. — Лестница прогнила! Тут дыра!

Тяжелые шаги сперва замерли, потом направились куда-то вправо, едва затихли, а потом раздались снова. Теперь лестницу над головой Клода освещал слабый свет свечи. Лицо Абрама с этой подсветкой выглядело зловеще.

— Вряд ли сюда часто ходили, — заметил он, подставляя Клоду плечо и помогая выбраться из дыры. — Этот подвал выглядит старше дома.

Он поднял руку с подсвечником, освещая стены, заросшие паутиной, и ветхие балки. Пауки бросались от света врассыпную, по стенам причудливыми узорами расползались муравьи, мокрицы и тараканы.

— Очаровательное место, — мрачно заметил Клод. — И что тут забыли девочки?

Вопрос остался без ответа, потому что снизу снова закричали. Освободив Абрама от своей хватки, Клод побежал вниз, забыв о гнилых ступеньках. Едва его ноги коснулись пола, он почувствовал, что налетел на что-то твердое и широкое, а ноздри забиваются поднятой им пылью.

— Апчхи!

— Будь здоров! — деловито сказал Абрам, осторожно спускаясь следом и выхватывая из сумрака колонну, в которую едва не впечатался Клод. Колонна была сделана из камня, а со всех сторон ее опоясывали подсвечники с оплывшими свечками. Абрам поджег одну из них, и вдруг все вокруг вспыхнуло ярким светом.

Подвал оказался огромным залом, который по периметру опоясывали массивные колонны с подсвечниками, от каждой из которых теперь исходил яркий свет. Весь пол был тоже сделан из камня, и только в самом центре чернело что-то прямоугольное, вроде колодца. Но Клод не обращал на это внимания, потому что его глаза постепенно расширялись от шока и удивления, пока едва не вылезли из орбит.

По периметру зала расположились всевозможные пыточные инструменты: дыба, огромное колесо и арсенал всевозможных по размерам молотков рядом, высокий, едва ли не в человеческий рост кол, покрытый чем-то бурым. У подножия некоторых колонн, будто спящие змеи, свернулись цепи, а на огромном стеллаже в одном из концов зала виднелись плетеные корзины и клетки с маленькими скелетами крыс. В несколько рядов тянулись широкие столы, на каждом из которых валялись груды широких ножей, небольших тисков и странных небольших клеток без дна, сплетенных из широких железных полос.

— Что это? — прошептал Клод. Все вокруг он будто уже видел где-то, но в то же время видел впервые. — Что это за жуткое место?

— Здесь будто весь арсенал Святой Инквизиции, — бормотал Абрам, внимательно осматривая столы. Все устройства вокруг были покрыты запекшейся кровью. — И им активно пользовались.

Клод осторожно шел по залу, морщась от странной смеси запаха сырости с запахом гниения. Несмотря на яркое освещение, место казалось мрачным и пугающим.

— Я это все уже видел… — бормотал он. — Но где?

Под ногой что-то звякнуло. Клод опустил глаза и увидел странную круглую штуку, похожую на ошейник с шипами вовнутрь. От мысли его применения, Клода передернуло.

— Эй, — Абрам все еще говорил шепотом, но слышно его было прекрасно даже в нескольких шагах. — Сюда!

Под одним из широких столов, в окружении каких-то железок, находились сестры. Мари, какая-то задурманенная и обмякшая, полулежала в объятиях Люси. Взгляд ее, расфокусированный, скользил где-то вне. Вдруг, будто поймав Абрама и Клода, она слабо вздохнула и сказала:

— Наконец… — и упала в обморок.

— Мари, — Люси потрясла ее, а потом, подняв голову, увидела спасителей и разрыдалась. — Дяденька Клод! Дедушка! Вы пришли! Пожалуйста… Помогите, пожалуйста…

Несмотря на ужас, написанный на ее лице, говорить она старалась тихо, будто боясь встревожить кого-то. Клод опустился на колени рядом с ней и обнял.

— Все хорошо, — он вытер слезы со щеки девочки тыльной стороной ладони. — Мы здесь, все хорошо.

Люси мотнула головой:

— Помогите ей…

Клод посмотрел на Мари и замер.

— Абрам, — шепнул он, кивая на то, что было с другой стороны от Мари.

Абрам обошел стол, склонился, как будто в поклоне, и произнес:

— Когда-то он определенно был женщиной…

— Он?

— Скелет.

Клод слегка приподнялся, вытянув шею, и увидел скелет, мирно лежащий рядом с Мари, но плотно сжимающий ее руку. Если бы не зловещая неестественность ситуации, можно было бы подумать, что они уснули, держась за руки. Люси изо всех сил старалась игнорировать существование скелета, и в итоге просто крепко зажмурилась, продолжая плакать и бормотать, как мантру:

— Пожалуйста… Помогите… Прошу, пожалуйста… Помогите…

Абрам попытался разжать кисть скелета и освободить Мари, но та захлопнулась, как капкан. Клод, опасаясь снова оставить Люси, взглядом обшаривал пространство вокруг в поисках молотка, но, как назло, ничего не находил. Люси уже начала бить мелкая дрожь.

— Быстрее, — зашипел Клод. — Сделай что-нибудь, надо уводить их отсюда.

Ощущение тревоги все нарастало, будто истекало отведенное им время в «безопасности». Но от чего? От кого? Клод озирался по сторонам, но все вокруг оставалось по-прежнему.

Люси вдруг открыла глаза, как-то резко дернулась и замерла, уставившись в одну точку. Вытянув перед собой руку, она указала куда-то за спину Клода и сказала тихо и обреченно:

— Она пришла. Она здесь.

Клод и Абрам синхронно оглянулись, но в подвале никого не было. Тут же голос девочки перешел в истеричный крик:

— Нет! Она идет ко мне! Не надо! Нет!

Клод обнял девочку сильнее, стараясь плотнее прижать к себе, будто пытаясь заслонить ее собой от угрозы, которую он не видел. Вдруг Люси в его руках сделалась горячей, прямо-таки обжигающей, словно кожа ее раскалилась. Дрожь усилилась, и Клод разомкнул объятия, не в силах больше удерживать ее — девочка будто рвалась на волю. От нее исходило слабое белое свечение, едва различимое, но почти осязаемое. Глаза девочки открылись, но зрачки и радужка затянулись бельмами. Низким спокойным голосом Люси сказала:

— Я не причиню Вам зла, пока Вы не причините его мне.

— К-кто Вы? — прошептал Клод. Низкий грудной голос никак не вязался с внешностью восьмилетней девочки, и контраст этот выглядел пугающе.

— Мое имя — Маргарита, но вам оно скажет меньше, чем следует. Моя история началась и закончилась в этом подвале.

Абрам прокашлялся.

— Отчего же, — заявил он с какой-то странной дрожью в голосе. — Я слышал про Маргариту де Монтрев, но слишком мало, чтобы ее знать.

Люси медленно повернулась к Абраму, но потом вернулась обратно к Клоду.

— Я не хочу больше смертей, — сказала она. — Время уходит, и тебе, — она ткнула Клода пальцем в грудь, и он ощутил, как в этом месте его прожигает насквозь, — тоже следует уходить.

— Почему я? — спросил он, потирая больное место, когда девочка убрала руку. — Почему не девочки?

— Младшая пойдет с тобой, — сказала Маргарита. — Она — чистая и невинная душа, если ведьма получит ее, то уже ничего нельзя будет исправить.

— Так Вы знаете, кто ведьма? — встрепенулся Клод, а Абрам насторожился и попытался вытянуть короткую шею.

— Знаю, — торжественно кивнула Маргарита. — Это я. По подозрению в колдовстве была осуждена и сожжена на костре моим мужем, графом Фернаном де Монтрев.