- Ну же, любовь моя, - хриплый шёпот жениха прошёлся по натянутым нервам жёсткой щёткой, и у меня вырвался очередной невнятный всхлип. Перед глазами всё плыло, и от эмоций, и от навернувшихся слёз. – Я чувствую, ты хочешь… Раздвинь ножки…
Его ладони надавили, вынуждая раскрыться, я выгнулась, не сдержав тихого стона отчаяния, но моё слабое сопротивление было очень быстро сломлено. Особенно, когда к Джеффу присоединился Джонас. Вдвоём они легко развели мои колени, непристойно широко, одну прижав к спинке дивана, а вторую крепко держал Джеффри, закинув свою ногу сверху. Боже… Я чувствовала себя распятой бабочкой в руках двух ненормальных исследователей, и самое ужасное, что разбуженное возбуждение не желало проходить. А Джонас, нависнув, с такой жадностью рассматривал открывшееся его взгляду, что я не выдержала, всё же зажмурилась и отвернулась, глотая слёзы. Не хочу, не хочу это видеть!.. Но чувствовать прикосновения я себе не могла запретить, и… они рождали тёмное, болезненно-приятное наслаждение, лишь усиливавшее моё глухое отчаяние. Мелькнула мысль, что, наверное, Джеффри что-то добавил в вино. Потому что не могла я сама так реагировать, не могла!
- М-м-м, знаешь, мне нравится, - вкрадчиво прошептал Джонас, и его пальцы легко провели поверх тонкой ткани панталон, едва прикрывавшей самое сокровенное место, сейчас открытое его порочному взгляду.
Я задохнулась от нового приступа стыда – батист в самом деле стал влажным, это я тоже чувствовала. Моё тело постыдно предавало, опоенное неизвестно чем, а разум метался в клетке, заходясь от ужаса. Больше всего пугала собственная беспомощность, и то, что дальнейшее неизбежно. Джонас сделает то, о чём говорил, и мне остаётся только… смириться?
- Мари-и-и, открой глазки, - настойчиво зашептал Джеффри, и уже его ладони оказались на моей груди, начали довольно сильно мять и чувствительно сжимать напряжённые соски, заставляя их пульсировать от болезненного удовольствия. – Непослушная девочка…
С очередным стоном не то отчаяния, не то наслаждения, я разлепила мокрые ресницы, уставившись невидящим взглядом в потолок. По дрожавшему телу гуляли волны жара, закручиваясь обжигающей воронкой там, где сейчас блуждали бесстыдные пальцы Джонаса. И ещё, я вдруг почувствовала, как к моей попке прижимается что-то твёрдое, на чём не слишком удобно лежать. Что это такое?..
- Знаешь, пожалуй, я не буду раздевать тебя до конца, - между тем, мурлыкнул мой сводный брат, отвлекая от странных ощущений, и… его пальцы скользнули в разрез панталон, просто раздвинув влажную ткань в стороны. – Ты смотришься чертовски соблазнительно и непристойно… Вот та-ак, - тягуче произнёс он, гипнотизируя меня своим тёмным взглядом. – Тебя же никто здесь не касался, малышка?
Боже, боже. Лицо обдало огнём, будто на него дыхнул раскалённый ветер из пустыни, я думала, сгорю со стыда, чувствуя, как Джонас мягко поглаживает меня там. И… его пальцы задевали что-то, какую-то точку, отчего меня то и дело выгибало от вспышек острого удовольствия. И уже было всё равно, что это делает мой сводный брат, которому я верила. Что у меня связаны руки, я полураздета, и руки жениха, которого любила до недавнего времени, жадно оглаживают и мнут мою грудь, добавляя переживаний. Всё смешалось, и я не могла разобрать, катятся ли из моих глаз слёзы наслаждения или отчаяния…
- Отвечай, Мари, любовь моя, - напомнил Джефф, и его зубы довольно сильно сжали мочку уха.
- Н-нет!.. – послушно ответила я, задыхаясь в их умелых и бесстыдных руках. – Н-не касался…
- О-о-о, - с шумом выдохнув, отозвался Джонас, и его тёмные глаза полыхнули огнём, а от развратной ухмылки у меня внутри всё задрожало.
От предвкушения.
- Маленькая, а ты готова, - с явным удовольствием сообщил он, и пальцы продолжили перебирать и ласкать мягкие складки, проникая с каждым движением всё дальше. – Такая горячая, мокрая…
Мне казалось, кожа на лице сейчас сгорит от его слов, а самое ужасное, что мои бёдра начали подаваться вперёд, навстречу руке Джонаса, раскрываясь шире. И хотелось, чтобы он прикасался к той самой точке ещё и ещё, чаще, нежнее, погружая глубже в сладкую негу. В ней тонули мысли, в ней растворялся страх и отчаяние, и оставался лишь стыд, упорно не сдававший позиции. Последнее, за что я цеплялась, чтобы не сорваться окончательно в пропасть порока, куда меня настойчиво тянули Джеффри и Джонас, явно наслаждаясь происходящим. И тем, как я отвечала на их ласки и поцелуи…
- А сама тоже не трогала себя? – со странной дрожью в голосе спросил Джефф, обводя подушечками мои напряжённые, набухшие, как бутоны, соски. – Правда, Мари-и-и?
О чём он говорит?.. Я не понимала, а потому просто помотала головой, сдавшись и перестав сражаться с собственным предавшим телом. Глухое отчаяние отступило в самую глубину души, добавляя нотку горечи в пряные, острые эмоции. Тихий, довольный смех жениха около уха заставил судорожно вздохнуть и прикусить губу.
- О, любовь моя, большое упущение с твоей стороны, - вкрадчиво сообщил Джефф, продолжая дразнить мою ноющую от его ласк и ставшую слишком чувствительной грудь. – Ничего, научим…
Именно в этот момент пальцы Джонаса вдруг оказались внутри меня, проникнув довольно глубоко. Я поперхнулась вдохом, широко распахнув глаза и ничего не видя вокруг от слишком яркой вспышки эмоций. Мышцы почему-то резко сжались, реагируя на вторжение, и с губ сорвался тихий вскрик. Тело моментально выгнулось, напряглось, как струна, и задрожало. Сейчас удовольствие приняло новый оттенок, пугающе сильный, затронувший самые дальние уголки сознания.
Пальцы Джонаса почти сразу пропали, и поймав себя на разочаровании, я едва не захныкала, осознав глубину своего падения. Я готова была просить продолжить…
- Ты вкусно пахнешь, малышка моя, - низким, бархатным голосом произнёс мой сводный брат и поднёс руку к лицу, с откровенным наслаждением втянув запах, а потом…
Медленно, смакуя, облизнул пальцы. Его глаза смотрели, казалось, мне в душу, и видели всё, что там происходит. Мой стыд. Притаившийся страх. Отчаяние, мешавшееся с горько-медовым, щедро приправленным вином наслаждением. Что они со мной делают, зачем?!
- Малиновая, - хрипло прошептал Джонас и наклонился ко мне, неожиданно бережно стерев со щеки влажную дорожку. – Со сливками и карамелью. Хватит слёз, Мари, право, они уже лишние, - мягко, проникновенно произнёс он, однако я поняла, что это приказ, которому лучше подчиниться. – Хочу распробовать тебя лучше, - добавил вдруг Джонас, родив во мне смутную тревогу.
Что?.. Как это?.. Он отстранился, почему-то облизнулся, и моя тревога усилилась, смешавшись с нездоровым предвкушением и любопытством. Но непослушные губы едва слышно, беспомощно прошептали:
- Н-не надо… пожалуйс-ста…
Конечно, я знала, что никто меня не послушает. Но почти сдавшийся разум требовал сделать хоть что-то, чтобы я потом могла оправдать себя. Потом… Когда всё закончится. Джонас снова наклонился, но уже над моим животом, его пальцы ещё сильнее отодвинули края разреза на белье, но не прикоснулись к моей распалённой недавними ласками плоти. Я замерла, тихонько дрожа, и сглотнула – горло пересохло, и я уже согласна была даже на то вино с приправами, туманившее голову. Мне это сейчас очень поможет… Порочное восхищение во взгляде Джонаса подействовало странно: между ног всё заныло, запульсировало, и я едва удержала порыв податься бёдрами вперёд в непристойной безмолвной просьбе. Боже мой, я на самом деле такая испорченная в душе?! Что они со мной сделали?..
А потом Джонас опустил голову и – его горячий язык нежно коснулся, раздвинул мягкие, влажные складки, проникая глубже, и на несколько мгновений я почувствовала себя цветком, с которого собирают нектар… О, господи. Это невозможно, нет, что он делает?! Настойчивые, мучительно медленные ласки, настолько откровенные, что я готова была сгореть от замешательства и лавины стыда, обрушившейся на меня. И вместе с тем, тягучее, острое удовольствие, обдававшее жаром каждый раз, как язык Джонаса находил ту самую, волшебную точку, прикосновение к которой заставляло всё моё существо трепетать от восторга. А потом к языку присоединились губы…
- А-а-а-а!.. – не сдержалась я, задыхаясь от ощущений на грани, казалось, ещё мгновение – и сознание покинет меня, настолько сильными они были.
Жадный, грешный рот Джонаса целовал в самое сокровенное, нежно посасывал, втягивая трепещущую плоть, язык игрался, тщательно вылизывая, раздвигая. В какой момент мои бёдра начали послушно подаваться навстречу, требуя больше, я даже не заметила, полностью поглощённая тёмной пучиной неправильного, порочного удовольствия. И я стонала, да, захлёбываясь от восторга, подставляясь под развратные поцелуи, забывая себя, позабыв даже о связанных руках. Под зажмуренными глазами взрывались звёзды, обдавая мириадами сверкающих искр. Тело горело в огне, плавя кости. Горячечный шёпот Джеффри, терзавшего мою грудь уже почти грубыми ласками, добавлял острых переживаний:
- Ещё… Ещё, любовь моя… Немножко осталось…
В какой-то момент, почувствовав осторожное, но уверенное проникновение пальца внутри, я судорожно выгнулась, понимая, что это именно то, чего мне сейчас не хватало. А потом язык Джонаса вдруг с силой надавил на жарко пульсировавшую, чувствительную точку, палец скользнул чуть дальше, почти до самой невидимой преграды. Джефф тут же сжал мои твёрдые, набухшие соски и слегка оттянул их, смешивая боль с удовольствием. Я закричала, через меня словно прошли несколько молний, ослепляя, заставляя напрячься каждую мышцу и срывая сердце в бешеный галоп. Выгнулась дугой в руках жениха, крепко прижимаясь к рту Джонаса и уже не задумываясь, насколько непристойно выгляжу. Я жадно пила пряное удовольствие, впитывая в себя, на несколько мгновений позабыв обо всём, даже о двух мужчинах рядом. И оно накатывало волнами каждый раз, как Джонас легонько шевелил языком, щекоча средоточие наслаждения, в конце концов, оставив моё тело обессиленным и расслабленным, будто из него вынули все кости.
Голова откинулась на плечо Джеффри, дыхание давалось тяжело, и возвращалась я из густой, вязкой неги неохотно и с трудом.
- Это было чудесно, Мари, любовь моя, - проникновенно сказал мой жених на ухо и лизнул шею чуть пониже, а его ладони на этот раз нежно обняли мою горевшую грудь. – Поздравляю с первым оргазмом. Я слышал, как тебе понравилось, - с тихим смехом добавил он, и осознание реальности обрушилось ушатом холодной воды. – Ты же понимаешь, что это далеко не всё, правда?
Джонас, медленно улыбнувшись, выпрямился, облизнулся и взялся за пояс штанов. Сглотнув, я, как заворожённая, смотрела на него, ощущая, как потихоньку возвращается страх и – стыд. А ещё, очень, просто ужасно хотелось пить, в горло будто песка насыпали. Джонас словно услышал мои мысли, оглянулся на стол и плеснул из бутылки в пустой бокал. После чего присел на диван между моих по-прежнему широко раскинутых ног, опёрся локтем на спинку и поднёс край к моим губам.
- Вина, малышка? – светским голосом спросил он. – Вижу, тебе надо.
Да, надо. Пусть это случится, когда моё сознание будет затуманено. Так будет легче пережить… И я сделала первый глоток.