Уверен, она не одобрит того, что я пишу о ней и о нас, поскольку очень не любит привлекать к себе внимание. Тем хуже, придется пойти на риск! Ведь не могу же я, описывая свою жизнь, ничего не сказать о женщине, которая вот уже тридцать девять лет живет со мной бок о бок. Целых тридцать девять лет вместе и тем не менее все эти годы ее не так часто можно было видеть рядом со мной. Во время моих премьер она просит усадить ее в таком месте, откуда можно незаметно скрыться в антракте или после спектакля, предпочитая неудобства тому, что ее могут увидеть. Она любит находиться в зале инкогнито и никогда не ходит на приемы, которые обычно устраивают после гала — концертов.

Сталкиваясь в процессе жизни с разными людьми, я никогда не мог понять, в чем причина их интереса ко мне — то ли это искренние чувства, то ли их, как мотыльков, летящих на свет лампы, притягивает свет прожекторов. В Сен — Тропе, где я жил весело и беззаботно, меня каждый вечер до позднего часа можно было видеть на дискотеке, дергающимся под модные в том сезоне мотивчики. И каждый вечер все развивалось по одному и тому же сценарию: мы с каким‑нибудь приятелем сидели и выпивали, кто‑нибудь проходил, ввязывался в наш разговор и приглашал своих друзей присоединиться. Постепенно к нашему столу прибивались десятки «летучих насекомых». Ближе к ночи вся эта прелестная компания расходилась, не считая нужным даже поблагодарить и, как водится, оставляя мне почетное право оплатить счет. Я уже подумывал о том, что вкус шампанского начинает отдавать горечью. Однажды я не дал моему приятелю, невероятному плей — бою, с которым любил встречаться, заплатить за всех присутствующих. Попросил счет и, когда официант спросил: «Вы платите за всех?», громко ответил: «Нет, только за двоих». Паразитов, прихлебателей всех мастей, которые напросились к нам, охватила паника. Они были потрясены тем, что придется самим платить за выпивку. С того дня, поскольку новость, судя по всему, разлетелась с быстротой молнии, представители этой любопытной фауны больше никогда не удостаивали нас своим навязчивым присутствием.

В тот памятный день я, находясь в Сен — Тропе, пригласил за свой столик нескольких товарищей по профессии — не из тех нахлебников, о которых говорил раньше. Я признался одной из них, Регине, с которой у нас было полное взаимопонимание, что меня начала серьезно угнетать «жизнь мотылька». Холостяцкая жизнь, то и дело прерываемая мимолетными и приятными любовными приключениями без будущего, заставляла меня призадуматься: а не свет ли прожекторов привлекает этих молодых женщин?

Был июнь 1964 года, и к тому моменту я вот уже месяц как достиг возраста, в котором, как считается, пора становиться серьезным. Мы с друзьями, среди которых были Регина и Саша Дистель, сидели в одном из баров Сен — Тропе. Указав подбородком на хорошенькую блондинку, Регина сказала: «Вот такая женщина тебе бы подошла». Я обернулся и узнал молодую шведку, с которой меня и Теда Лапидуса познакомила наша финская подруга Эсси, когда мы однажды ужинали в ресторане «Дон Камилло» на улице Сен — Пер. Я встал и предложил ей присоединиться к нам. Но красавица была несговорчива. Недавно приехав во Францию, она не знала никого из присутствующих, хотя все они были людьми известными, если не сказать известнейшими. И как добропорядочная гражданка социалистического и протестантского государства предпочитала проявить осторожность. В результате она посидела с нами одно мгновение, чувствуя себя явно не в своей тарелке, но все же согласилась на следующий день встретиться на пляже и пообедать вместе. Наконец‑то я встретил женщину, которая понятия не имела, кто я такой, хотя и принимала меня за одного из тех, кто прожигает в Сен — Тропе папенькины деньги.

Мне пришлось довольствоваться одним — двумя обедами, а через несколько дней ей надо было ехать в столицу, где она работала в шведском банке. Впоследствии я узнал, что одно время она была моделью, но поскольку не соглашалась с мизансценами, предложенными фотографом, от ее услуг мало- помалу стали отказываться. Я знал, где ее пристанище. Попросил Дани разыскать ее и, если возможно, привезти назад, думая, что, если вся шведская армия состоит из таких людей, эта страна должна быть неприступна.

Если бы мне пришлось в нескольких словах дать Улле характеристику, то я бы сказал, что в ней есть что‑то от Греты Гарбо. Мы встречались еще несколько раз, но об этом — ни слова! Если расскажу больше, то рискую получить по шее, а учитывая, что мы тридцать девять лет прожили вместе не ссорясь, то стоит ли начинать теперь!