Турецкая история
Впервые свою прыть турки показали, когда еще их называли не турками, а сельджуками.
Откуда произошло слово сельджук – неизвестно. Мы пробовали даже разбивать его на составные части, но кроме бессмысленной сельди и жука ничего не получалось.
Мы думаем, что это слово придумано турками в качестве псевдонима – лишь бы как-нибудь потихоньку пробраться в Европу.
А, пробравшись, турки сразу сбросили с себя личину псевдонима, и, цинично захохотав, объявили:
– А мы вовсе турки, а не сельджуки… Что, взяли, голубчики? А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!
И устроили ряд скандалов.
* * *
Поведение турок в Европе было ниже всякой критики – они завоевывали все, что подвертывалось под руку.
Первым и самым знаменитым их полководцем-победителем был Отман или Осман. Турки так обрадовались умному человеку, вынырнувшему среди них, что не знали даже, как его и называть – Отманом или Османом. Называли и так, и этак, – благо тот откликался.
Впоследствии, образуя свою империю (тоже хотели как у людей!) турки назвали ее Оттоманскою, а себя османлисами. Тут-то два имечка и пригодились!
Сына Отмана звали попросту Аркан.
Даже не каламбуря, можно сказать, что в то время вся новоиспеченная Оттоманская империя только Арканом и держалась. Все упования были на Аркана, и он оправдал их: сочинил войско – янычары.
Приготовление янычаров происходило по простому шаблону: выискивали семью христиан; матери и отцу перерезывали горло, а мальчишку-сына забирали в янычары. Не имея ни отца, ни матери, мальчишка получал отвратительное воспитание, что от янычара и требовалось.
Получив воспитание, такой отпетый мальчишка мог по приказанию начальника сделать что угодно, памятуя, что терять нечего – отец не высечет и мать не оставит без сладкого.
С этими безобразниками турки сделали много завоеваний, хотя янычар было всего 12.000–20.000 человек.
Пропустив незначительного Солимана, отметим его брата Амурата I, о котором историк Коллас говорит:
"Этот государь был мужественным, но в то же время невежественным до такой степени, что на государственных бумагах вместо подписи прикладывал свою руку, обмокнутую в чернила".
Облизывал ли он потом, подобно приготовишке, свою руку – историк не говорит, но что обмениваться с ним рукопожатием не было больших охотников – так это верно.
И подделать такую подпись ничего не стоило. Только безрукие не решались на это.
О преемнике Амурата, Баязете, историк говорит просто:
"Баязет начал с удушения своего брата, чем подал пример, которому преемники его следуют до наших дней".
Впрочем, Баязет нашел на себя палку: на него напал Тимур, взял его в плен, и по словам того же историка, "как утверждали одни – обращался с ним великодушно, а по словами других – возил его с собою заключенным в железную клетку".
Мы думаем, что здесь противоречие только кажущееся: просто первая категория историков была настолько неизбалованной, что и железная клетка казалась им верхом великодушия и комфорта.
Все 15-е столетие Оттоманы только и делали, что воевали с кем попало. Мирная жизнь была им несвойственна.
Баязет
Был, впрочем, султан Магомет II (1451–1481), который любил искусство, но любил он его как-то странно: когда итальянский художник Беллини писал картину «Усекновение главы Иоанна Крестителя», то Магомет II собственноручно отрезал голову одному невольнику, чтобы дать возможность художнику видеть конвульсивные сокращения мускулов. Магомет даже не обратил по своей недалекости внимания на то, что в данном случае интересы искусства и невольника резко разошлись…
Кроме искусства Магомет увлекался пинкертоновщиной и сыском, но тоже налагал на это занятие печать своеобразности: приказал однажды распороть животы 14 пажам, ради того лишь чтобы узнать, кто из них съел дыню. Очевидно, первые тринадцать оказались пустыми, невинными, и только четырнадцатый понес тяжкую кару за сластолюбие.
Тот же Магомет ненравившихся ему людей приказывал распиливать (?) надвое, будучи справедливо уверен, что эти люди, умножаясь в количестве, теряли в качестве.
Вообще, о таком негодяе автор больше не хочет писать. Необходимо только упомянуть, что это именно он отнял Константинополь у греков и устроил там такую резню, что "янычарам надоело резать не сопротивлявшееся население".
Можно вообразить, что это было, если даже трудолюбивым "янычарам надоело".
* * *
Родственник Магомета II Селим I, был юношей с богатыми задатками: чтобы облегчить себе вступление на престол, он «зарезал пятерых племянников и двух братьев». За это современники назвали его Непреклонным.
Очевидно, мало было слов в арсенале современников, если они не могли подобрать словечка, более подходящего…
Селима сменил Солиман, который был столь воинственным, что даже во сне размахивал кулаками, задевая любимую жену.
Дрался он с кем только можно и, истощенный войнами, не мог дожить до нашего времени, что удалось нам – мирным, уравновешенным людям.
После этого Солимана пошли уже повторения, оттиски прежних могущественных оригиналов: Селим II, Амурат III, Амурат IV, Магомет IV, Солман II – все мелкота, ничем особым не выделившаяся. Пытались, конечно, тоже вести воинственный образ жизни, но это было уже не то. Как говорит простодушный историк того времени – «у них была кишка тонка».
Жили скучно, грязно, ели баранину вместо вилок руками, а руки потом вытирали взамен салфеток об голову, нося, так сказать, с собой на территории между руками и головой весь столовый прибор… Таким образов, со времен Амурата II турецкая рука претерпела эволюцию – от письменного до столового прибора.
Среди этих султанов, как оазис в пустыне, блеснул только один Ахмет III: вступив на престол, он приказал утопить 15000 янычар. Эта реформа доставила ему уважение многих.
Около того же времени в истории обрисовался силуэт одного короля, которого справедливо можно было охарактеризовать словами распространенной поговорки:
– Погиб, как швед под Полтавой.
Ни к кому другому, так как к нему – не была применима эта поговорка.
Этот человек был – Карл XII, разбитый Петром Великим под Полтавой и бежавший в Турцию.
Он имел сильное влияние на султана и заставил его даже объявить войну России, но из этого ничего не вышло. Петр счастливо ускользнул от превосходных турецких войск на берегу Прута.
Дальше – предоставляем слово источнику:
"Карл XII сильно упрекал визиря султана Балтажи Магомета за невзятие в плен Петра. "А кто же стал бы тогда управлять его государством?" – отвечал хладнокровно Балтажи: "не хорошо, если все короли будут жить не у себя дома" (Каллас).
Так как шведский король сам в это время болтался в Турции, вместо того, чтобы сидеть дома – то ядовитая стрела попала в цель.
Историк прибавляет: "Шведский король в бешенстве разорвал своими шпорами кафтан бесстрашного мусульманина".
«Шведский король в бешенстве разорвал своими шпорами кафтан бесстрашного мусульманина».
Мы лично считаем этого мусульманина одним из самых умных османлисов. Вот уж, действительно можно воскликнуть: Балтажи, а какой умный!
Со времени исторической фразы Балтажи началось падение Империи Османов – на нее набросилось столько народу, что от Османов только клочья летели.
Однако, клочья эти были такого размера, что автор настоящего исследования удовольствовался бы половиной любого клочка – как гонораром за свои исторические изыскания: Турция потеряла Белград, Тамашвар (есть и такой), Валахию до реки Алуты, и часть Сербии, Албанию и "кое-что около Персии".
Во внутренней турецкой жизни в эти годы сыграл большую роль какой-то Патрон-Халиль, торговец платьем. Он ни больше не меньше, как сместил султана и посадил на его место другого.
Времена были не нынешние: теперь даже самый большой торговый дом в Вене, одевающий венок и издающий собственный журнал "Венский шик" – если бы подумал сместить Франца-Иосифа и посадить на его место кого-нибудь поумнее – на такой торговый дом все посмотрели бы, как на сумасшедший дом.
А тогда Патрон-Халиль играл большую роль. Хотя весь его магазин был перекинут через левую руку, и все рекламное дело основывалось на устной публикации:
– Халат, халат!
Свергнув старого султана и явившись к новому, Патрон-Халиль сказал:
– Я знаю, что ожидает людей, берущихся низлагать падишахов, но смерти не боюсь, так как счастлив видеть тебя на троне.
Султан ответил:
– Клянусь тебе моими предками, что не посягну на твою жизнь. Напротив, проси у меня чего хочешь. Я награжу тебя.
Патрон-Халиль ограничился просьбой об отмене тяжелых налогов, отягощавших бедный класс.
Умиленный султан сделал даже больше просимого: он приказал заколоть Патрона-Халиля.
Таким образом принцип «патронов не жалеть» был впервые приведен в жизнь Махмудом I (1731).
* * *
Наблюдали ли вы когда-нибудь, читатель, что делается с куском сахара, опущенным в горячий чай? Сначала сахар пустит несколько пузырей – верный признак, что вода проникла во все его скважины. Проникнув, вода начинает откалывать мельчайшие частицы от граней сахарного куска. Отпадает кристалл за кристаллом, середина куска зловеще проваливается и, наконец, весь кусок распадается на мелкие бесформенные кристаллы…
То же самое произошло с Турцией… Лакомый кусочек, опущенный в горячую воду европейских государств, стал таять не по дням, а по часам: нынче отвалился кристалл – Албания, завтра кристалл – Крым, потом Сербия, Молдавия, Валахия – тает, тает турецкий сахар, до сих пор тает…
И до того дошло все это, что теперь осталось только чьей-нибудь энергичной рукой сунуть в горячий чай стальную ложку – да и размешать хорошенько оставшиеся кристаллы.
Когда я пишу эти строки, Россия, вызванная на драку с одряхлевшей, поглупевшей Турцией – уже делает вышеозначенную операцию.
В исходе ее сомневаться невозможно.
Элиас Реньо говорит о Турции сороковых годов:
"Турция представляла собою поле битвы, на котором великие державы вели войну между собою".
Представьте себе, что к некоему человеку пришли гости… Уселись за стол, стали пить-есть, но вот среди еды один из гостей начинает поглядывать на жену хозяина самым недвусмысленным образом.
– Послушайте, не смотрите на нее так, – замечает другой гость.
– Это еще почему?
– Она мне самому нравится.
– Наплевать, что она вам нравится. Вот буду смотреть и буду.
– Попробуй! Если еще раз взглянешь, разобью бутылкой эту лампу. Ах, так?! Бац!
– Послушайте, – робко замечает хозяин. – Зачем же вы разбили лампу?
– И разобью! Еще как разобью! Пусть он не заглядывается на твою жену! Я сам на нее хочу заглядываться.
Первый гость вскипает:
– Как, и ты к ней лапы протягиваешь? Так вот же тебе за это: разбиваю стулом буфет и выливаю суп в рояль!!
– Позвольте, господа, – стонет хозяин, бегая за разбушевавшимися гостями. – Зачем же вы обстановку портите?
– Не допущу я, чтобы он рояль супом поливал. Если он так, – так я этим подсвечником продырявливаю картину… Хлоп!
– Ты картины портишь? А я тебе за это на ковер керосин пролью и подожгу!
– Не смеешь! Если ты это сделаешь, граммофон в окно выброшу и вымажу вареньем диван!
– Господа, ради Бога…
Но увлеченные распрей гости уже не слышат стонов и уверений хозяина…
Все трещит, падает, лопается и разбивается… Уставший, охрипший хозяин уже сидит в уголке на поломанных стенных часах и молча наблюдает за состязанием гостей…
Вот что переживала Турция в эти годы.
Уставший, охрипший хозяин уже сидит в уголке на поломанных стенных часах…
Султаном был тогда Абдул-Азис, который ничем особенным не отличался, кроме коварства и жестокости. К концу своей жизни он сделал одно важное для себя открытие: открыл ножницами вены на своей руке.
Это открытие стоило ему жизни.
Ему последовал Мурад V. Царствовал он не долго и кончил тем, с чего многие турецкие султаны начинали – лишился рассудка.
Ему последовал – знаете кто?
Абдул-Гамид! ни более, ни менее.
Этот султан мог на свободе подсчитать, что принадлежало Турции и что уже не принадлежит!! Именно – Турция потеряла за истекший век: Грецию, Румынию, Сербию, Черногорию, Болгарию, Восточную Румелию, Кипр, Боснию и Герцеговину, Тунис, Триполи и часть Закавказья. Египет, Крит.
Собственно говоря, турецким султанам приходилось обращаться с географической картой своей родины, как с процентной бумагой – каждый год отстригать от нее купоны – Сербию, Черногорию, Триполи и т. д.
Преемнику Абдул-Гамида, Магомету, досталась одна голая процентная бумага без купонов… Эта бумага так мала, что он каждый день рискует ее потерять.
