Патрульный, совершавший обход в канун Рождества, был набожным католиком. Его религиозные убеждения не связаны с событиями той ночи, однако объясняют, почему он с определенной толикой зависти смотрел на тех, кто после торжественной мессы торопился домой: руки глубоко засунуты в карманы, головы покрыты шарфами и шляпами, воротники пальто и плащей подняты. Сочельник в Амстердаме выдался холодным, пронизывающий сырой ветер пробирал до костей.

Патрульный тоже с большим удовольствием послушал бы мессу, а затем, как и все порядочные люди, отправился домой к своей жене Мари. Она хоть и не красотка, зато горяча в постели и любит его. Полицейский взглянул на часы и глубоко вздохнул, убедившись, что до конца дежурства еще целых шесть часов. Шесть долгих часов на холоде.

Содрогнувшись от этой мысли, страж порядка свернул налево с Харлем-стрит и прошел мимо бывшего здания «Голландской вест-индской компании» в сторону рынка. Будь он чуточку повнимательнее, то наверняка заметил бы Ловкача Хенки, крадущегося вдоль фасадов домов на противоположной стороне Брюер-канала.

По мосту через канал полицейский прошел типичной походкой дежурного патрульного. Перебравшись на другую сторону, он замурлыкал под нос «Ночь тихую, святую ночь».

Меряя шагами пустынную набережную канала, молодой блюститель порядка чувствовал себя немного потерянным и одиноким. Торопливый перестук подошв последних прихожан давно смолк, воцарилась тишина. Это была едва слышно похрустывающая снегом тишина ясной холодной ночи. Услышав шаги патрульного, одинокая крыса задала стрекача.

Неожиданно полицейский замер: с другой стороны канала доносился какой-то шум. Внушительная фигура представителя власти говорила сама за себя: защитник жизни и собственности, воплощение Закона. В голове, набитой инструкциями и привыкшей мыслить примитивными формулировками, мгновенно возник текст будущего рапорта: «Кража путем незаконного взлома и проникновения в жилище во время, обычно отводимое для сна».

Патрульный, осторожно и тихо сойдя с тротуара, приблизился к краю канала. Между двумя припаркованными машинами виднелся небольшой проем. Притаившись в тени дерева, полицейский стал оглядывать противоположный берег канала. Он заметил охранника, шагающего вдоль домов и проверяющего, заперты ли двери, дабы убедиться, что все в порядке и ничьей собственности не нанесен урон. Патрульный сочувственно усмехнулся и опять тяжко вздохнул. Ложная тревога.

Он простоял так еще несколько минут, разыскивая в глубинах кармана мятную жевательную резинку и запихивая ее в рот, но тут же выплюнул трофей: вкус у жвачки был как у табака. Проклиная себя за то, что не вытряхнул из кармана табачные крошки, после того как бросил курить, полицейский посмотрел на расходящиеся по воде круги там, где комок резинки упал в канал.

Именно тогда он и заметил труп. Тело плавало в воде лицом вниз у самого берега. Задравшиеся полы пальто покачивались от водной ряби. Длинные пряди светлых волос оплели голову, словно пучок водорослей. На мгновение патрульный замер в нерешительности, а затем сорвался с места, действуя согласно инструкции.

* * *

Молодой инспектор Фледдер был очень недоволен. Поеживаясь от холода даже в своем теплом пальто, он стоял на набережной канала. Рапорт патрульного поверг детектива в глубокую растерянность. Меньше всего на свете он ожидал, что в рождественскую ночь ему придется иметь дело с убийством.

Эксперты особого отдела водной полиции из амстердамской муниципальной медицинской службы возились с сетями и тянули веревки. Это было нелегко. Самое противное заключалось в том, что у берега было недостаточно глубоко. Сеть то и дело цеплялась за мусор на дне канала — у амстердамцев есть скверная привычка избавляться от сломанных велосипедов и прочих ненужных предметов, просто-напросто швыряя их в воду. Патрульный сбегал к мосту и, вернувшись с лодочным багром, аккуратно затащил труп в сеть. Медики подтянули тело к кирпичной стенке канала.

Патрульный, по-прежнему сжимая в руке мокрый багор, подошел к Фледдеру и встал рядом.

— Я услышал какой-то шум на другой стороне, — пояснил он. — Но оказалось, что это лишь ночной сторож проверяет замки. Я стоял прямо здесь и уже собрался было идти дальше, как вдруг увидел труп.

Фледдер кивнул с отсутствующим видом. Он неважно себя чувствовал, испытывая обычное для нормального человека отвращение к трупам. Кроме того, он был все еще слишком молод, чтобы в подобных случаях оставаться бесстрастным, — в конце концов, если обнаружено тело, то может случиться всякое. Самые худшие дела всегда начинаются с подобных находок. При обычных обстоятельствах Фледдер сумел бы с этим справиться, но сейчас он угодил в нелегкое положение. Как правило, он всегда мог рассчитывать на помощь Декока, выполняя его поручения. Инспектор Декок был его старым партнером, наставником и другом, и Фледдер питал к нему огромное уважение. Однако сейчас инспектор отсутствовал, и обратиться было не к кому. А значит, предстоит разбираться с проблемой самостоятельно.

Медики вынули сочащееся водой тело из сети и положили на носилки.

— Молоденькая! — заметил один из них.

— А я-то думал, что купальный сезон уже кончился, — с сарказмом бросил другой.

Фледдер не оценил грубой шутки, но высказаться по этому поводу не рискнул. Он знал, что у медиков свое отношение к делу. Если вы не способны спрятаться в жесткую раковину цинизма, то такая работа быстро скажется на нервах. Обычно самые безжалостные шуточки отпускаются в адрес молодых людей и детишек. Тут либо так, либо иди рыдай. Несмотря на то что каждый голландец еще в школе учится плавать, утопленников находят чуть ли не ежедневно, особенно в Амстердаме с его огромным количеством каналов и водных путей. На самом деле, мрачно подумал Фледдер, удивляясь, как это пришло ему в голову, в Амстердаме больше каналов и мостов, чем в Венеции.

Он нерешительно придвинулся поближе. Свет фар патрульной машины освещал бледное лицо жертвы. На шее был завязан частично закрывавший подбородок красный шарф. Легкий грим — немного румян на щеках и бледная помада — не могли скрыть маску смерти.

Медики подняли носилки и погрузили в машину «скорой помощи». Они забрали с собой сеть и уехали, торопливо хлопнув дверцей. Фледдер сел в патрульную машину.

— Доложите обо всем дежурному сержанту и скажите, что я скоро буду, — попросил он полицейского.

Фледдер завел мотор и поехал следом за «скорой». По дороге он раздумывал, стоит ли беспокоить Декока. И зачем? Скорее всего, это обыкновенное самоубийство. То, что человек прощается с жизнью в воде, особенно во время праздников, — не только не редкость, но довольно распространенное явление. Несомненно, всему виной одиночество, подумал Фледдер. Для этого даже придумали особый термин — «синдром праздничных самоубийств» или что-то в этом роде. Одиночество или отчаяние, похоже, с особой силой ощущались по праздникам. Так или иначе, но если это случай самоубийства, то помощь Декока не потребуется. Небольшое расследование — и семья сможет заняться похоронами. Впрочем, жаль, конечно: такая молодая женщина… Если эта несчастная была настолько одинока, детектив с удовольствием поддержал и ободрил бы ее во время праздников. Они могли бы веселиться вместе, когда он не на службе. Девушка-то была довольно симпатичной…

Симпатичной… только и всего. Неприятно удивленный собственным цинизмом детектив прекратил думать об утопленнице.

«Скорая» въехала в ворота больницы Вильгельмины и остановилась у морга. Медики выгрузили носилки и внесли их в здание. Дежурный врач появился буквально через несколько минут. Сонно потирая глаза, он приветливо кивнул санитарам и вопросительно посмотрел на детектива.

— Инспектор Фледдер с Вармез-стрит, — представился тот. — Эту молодую даму выловили из Джентльменского канала.

— Самоубийство?

— Точно не знаю, — пожав плечами, неуверенно признался Фледдер. — Пока даже личность покойной не установлена.

Врач подошел к носилкам и открыл утопленнице глаза. Затем развязал шарф вокруг шеи. Инспектор внимательно наблюдал за его действиями. Врач осторожно снял шарф и слегка откинул назад голову покойной. У потрясенного Фледдера стал комок в горле. Он подался вперед, чтобы как следует разглядеть детали, но причина смерти была и так яснее ясного: на шее виднелись следы, явно указывавшие на то, что девушку задушили.

Детектив поднял голову и смущенно посмотрел на врача.

— Но это же… убийство! — ошеломленно пробормотал он.

Медик кивнул.

— Верно, инспектор. Ее задушили.

Невозмутимые санитары не издали ни звука.

* * *

Все еще не оправившийся от потрясения Фледдер стоял в отделанном белым кафелем подвале патологоанатомического отделения больницы Вильгельмины, прижимая к уху телефонную трубку. Телефон прозвонил уже трижды, и детектив гадал, когда же наконец Декок отзовется.

На столе, футах в шести от молодого инспектора, лежало тело убитой молодой женщины. Грязная вода канала стекала с пальто, полы которого свешивались по обе стороны стола. Детектив отчетливо слышал, как на кафельные плиты мерно падают капли. Эти звуки отдавались в голове Фледдера громче, чем звонки в телефонной трубке у самого уха.

— Декок, — наконец послышался сонный голос.

Молодой сыщик облегченно вздохнул.

— Доброй ночи, Декок, — поздоровался он, — это Фледдер. Извините, что разбудил.

— Еще не до конца, — брюзгливо предупредил старик.

Фледдер судорожно сглотнул.

— Послушайте, Декок, я в подвале «Вильгельмины», в морге судебной экспертизы. Мы выловили из Джентльменского канала молодую женщину и…

— По-твоему, ради этого меня стоило будить?

— Нет же, выслушайте меня до конца, хорошо? — торопливо затараторил Фледдер, опасаясь, что Декок бросит трубку. — Это не обычная утопленница. Ее задушили.

На другом конце провода повисло зловещее молчание.

— Жертву опознали? — наконец спросил Декок.

— Нет, пока что я ничего не знаю. Я…

Фледдер услышал глубокий вздох.

— Ладно, я приеду. Буду минут через десять. Ты никому больше не звонил? Дактилоскописту? Фотографу?

— Нет.

— Ну так сделай это! Мне понадобятся фото и отпечатки пальцев убитой.

— Хорошо, Декок, обязательно. Прямо сейчас. И… спасибо вам!

В ответ послышалось сердитое рычание.

— Твое «спасибо» и деньги, потраченные на звонок, не обеспечат мне даже чашку кофе!

— Кто знает! — сказал мигом успокоившийся Фледдер. — Может быть, вы еще накопите на целый кофейник.

Он услышал очередной поток неопределенных звуков, а потом короткие гудки. Со стоном выпустив из легких воздух — в основном от облегчения, — молодой детектив положил трубку. Фледдеру было жаль будить наставника, и страшно не хотелось этого делать. Он предпочел бы дать Декоку выспаться, но не смел браться за расследование в одиночку. Все-таки убийство, а не какая-нибудь мелочь! Если он провалит дело…

Юный инспектор представил, как в этот момент старый сыщик пытается втиснуть в ботинки свои вечно больные ноги и попутно клянет бестолкового ученичка, который разбудил его, испортив рождественские выходные.

Меж тем Декок с нетерпением ждал этих нескольких свободных дней. Они позволяли хоть ненадолго забыть о работе, о преступлениях и участке на Вармез-стрит, где он провел более двадцати лет на почти непрерывном дежурстве. Он стал истинным столпом отдела по расследованию убийств.

Фледдер окинул взглядом лежавшую на столе девушку, и все мысли о старшем инспекторе вылетели у него из головы. Вид жертвы произвел на молодого детектива сильнейшее впечатление: смеженные веки, полуоткрытый рот, бледное лицо… Фледдера вновь покоробило от стука бесконечных капель, падающих на пол. Звук отражался от голых кафельных стен подвала, рождавших гулкое эхо. По другую сторону носилок он заметил еще одну лужицу — вода так и струилась из тела убитой.