— Моше обзавелся новой тележкой. — Декок стоял у окна дежурки в своей любимой позе: руки за спиной, ноги на ширине плеч. — Симпатичная. Должно быть, дела у него идут совсем неплохо. А всего пять лет назад начинал с одним ведерком. Поэтому вокруг были вечно разбросаны селедочные потроха, головы и хвосты. — Он повернулся к Фледдеру. — И глянь на Моше сейчас! — Инспектор задорно рассмеялся. — Та еще продувная бестия! Молодец!.. Да он и в детстве был башковит. Вот увидишь: через несколько лет этот парень сумеет наскрести достаточно, чтобы арендовать наш участок под склад. — Декок вновь рассмеялся. — Впрочем, многого ему тут менять не придется. Дом и так насквозь провонял рыбой.

Фледдер подошел к окну и встал рядом с инспектором.

— И впрямь симпатичная тележка, — искренне согласился он.

Некоторое время они наблюдали, как Моше ловко заворачивает свой передвижной лоток за угол переулка на противоположной стороне улицы. Чуть подальше какая-то старушка, устроившись у подоконника, выбивала из дверного коврика пыль. Когда Моше скрылся из виду, Фледдер внимательно посмотрел на Декока. На губах молодого человека появилась легкая усмешка.

— Откуда у вас эта царапина? — наконец поинтересовался он.

— Царапина? — переспросил инспектор, явно пытаясь выиграть время для правдоподобного ответа. — Это… э… наверное, порезался во время бритья.

Фледдер многозначительно усмехнулся.

— Во время бритья? У вас щетина растет так близко к глазам?

Декок глянул в зеркало над маленьким умывальником.

— Разве это высоко? — с наигранным удивлением вскинул он брови.

Фледдер подошел поближе, и инспектор увидел в зеркале рядом со своим лицом его скалящуюся физиономию.

— Да-да, малость высоковато, вам не кажется? Вряд ли вы могли заработать это, когда брились.

Декок тоже весело хмыкнул.

— Когда-нибудь ты и впрямь станешь хорошим детективом, — предрек он. — Поработай вместе со мной еще несколько лет — и я с чистой совестью смогу выйти на пенсию.

Однако молодой инспектор не позволил ему отклониться от темы.

— Нет, серьезно, так просто я от вас не отстану. Признайтесь, царапина досталась вам от той барышни?

— Какой еще барышни?

— Вместе с которой вы ушли после похорон.

Несколько секунд Декок с серьезным видом смотрел на молодого коллегу.

— Да, — наконец признался он. — Именно от той барышни. Между прочим, ее зовут Барбара. Она девица из Квартала и работает тут по соседству. Инспектор помолчал. — А если у тебя разыгралось воображение на мой счет, могу сказать, что отвез девчонку к родителям, потому что она запросто могла стать следующей жертвой. Так что царапину получил в знак благодарности.

Фледдер неопределенно взмахнул рукой.

— Благодеяния, оказанные безбожникам, не остаются безнаказанными.

Декок изумленно воззрился на молодого детектива.

— Какая тут связь?

— Не знаю, — пожал плечами Фледдер. — Читал где-то, но не припомню точно где.

— Возможно, вчера, у пастора.

— Это был не пастор, а католический священник.

— И что он сказал?

Фледдер беспечно пожал плечами.

— Обещал посмотреть. Как только точно узнает, сразу позвонит. Я дал ему ваш номер. — Он хмыкнул и добавил обвинительным тоном: — С этой минуты, прошу вас, оставьте подобные поручения себе. Священник смотрел на меня так, точно я спятил. И, судя по всему, ломал голову над тем, на кой дьявол мне понадобилось задавать такие вопросы.

— А ты сам?

— В каком смысле?

— Сам не догадался?

Фледдер покачал головой.

— Может, для кроссворда?

Некоторое время Декок неодобрительно разглядывал своего подопечного.

— Похоже, мне еще рановато на пенсию, — наконец заявил он.

Фледдер покраснел. Старый инспектор налил себе большую кружку кофе и удобно расположился за своим столом. Он думал о Барбаре, оставленной в родительском доме. Она была в ярости. Декок попытался прикинуть, как долго девушка сумеет там выдержать и сколько пройдет времени, прежде чем она вновь появится в Квартале красных фонарей. Детектив от души надеялся, что Барбара даст ему хоть несколько дней — во всяком случае, достаточно, чтобы сорвать маску с неуловимого убийцы.

Ход его размышлений прервал настырный Фледдер.

— А вы знаете, что отец Матиас сейчас в участке?

Декок аж подскочил, расплескивая кофе.

— Что?!

Фледдер кивнул.

— Это точно. Я его сам видел, в кабинете у Биренса.

— Что здесь делает этот миссионер?

Младший инспектор пожал плечами.

— По-моему, он хотел подать на кого-то жалобу или еще что-то в том же роде.

Обычно не любивший сквернословить Декок на сей раз громко и затейливо выругался и, выбежав из дежурки, помчался к инспектору Биренсу. К своему огромному облегчению, он увидел отца Матиаса, спокойно сидевшего напротив хозяина кабинета. Переведя дыхание, Декок с дружеской улыбкой подошел к проповеднику и протянул ему руку.

— Какой сюрприз! — радостно воскликнул он. — Вот уж кого-кого, а вас никак не ожидал увидеть в полицейском участке. Кого угодно, только не вас, отец Матиас.

Старик, растерянно посмотрев на сыщика, поднялся.

— Э… кажется, я не имел удовольствия быть вам представленным, — неуверенно произнес он.

Инспектор рассмеялся.

— Прошу прощения, — с виноватым видом произнес он. — Меня зовут инспектор Декок. Я слышал вчера вашу речь в часовне. Должен признать, вам превосходно удается завладевать вниманием аудитории. Вы произвели на всех сильное впечатление.

Отец Матиас кивнул с отсутствующим видом. На лице Декока появилось сочувственное выражение.

— Надеюсь, вас привели сюда не какие-нибудь неприятности?

— Увы, по-видимому, именно они, — кивнул старик.

Декок мягко подхватил его под локоть и повел в дежурку. Не сразу поняв, что произошло, инспектор Биренс, удивленно разинул рот и вскочил на ноги.

— Но… — возмутился он, совершенно сбитый с толку, — я был…

Легким тычком в бок Декок заставил его замолчать.

— Отец Матиас заслуживает самого лучшего приема, какой мы только можем оказать! — высокопарно заявил он. — Я лично займусь его вопросом!

Лицо Биренса покраснело от едва сдерживаемой злости, но опасный огонек в глазах коллеги быстро дал ему понять, что выяснять отношения в присутствии посетителя было бы крайне нежелательно. Плюхнувшись на стул, он с раздражением вырвал из печатной машинки бланк заявления.

Декок вел «дорого гостя», предупредительно показывая дорогу. Оказавшись в дежурке, он подвинул к своему столу стул и предложил старику сесть.

— Что ж, — начал инспектор, усаживаясь за стол, — поведайте мне о своих бедах.

— Я пришел подать заявление, — сказал старик.

Декок сочувственно закивал.

— Полагаю, наш поборник справедливости не стал бы обращаться к властям по какой-то несерьезной причине?

Отец Матиас с интересом взглянул на него.

— Вы верующий?

— Меня можно назвать заблудшей овцой… или блудным сыном, — пояснил Декок с извиняющейся улыбкой. — За долгие годы я, так сказать, сбился с пути истинного.

— Какая жалость! — вздохнул посетитель. — Люди вашей профессии особенно нуждаются в Божьей помощи.

— Вы правы, — с совершенно серьезным видом согласился инспектор. — Полицейским стоит уделять изучению религии больше времени. — Он со вздохом развел руками. — В молодости, когда я только начинал, я знал Библию довольно хорошо. А еще юношей с удовольствием изучал Закон Божий. Но, как я уже говорил, впоследствии сбился с пути истинного. — Декок грустно улыбнулся. — И не далее как на этой неделе получил обидное тому подтверждение. И вспомнил самое начало текста, а вот восстановить целиком не смог. Начинается он таю «Она падшая… падшая…» Как же там дальше? — Сыщик смущенно развел руками. — Остальное не помню…

Отец Матиас улыбнулся в ответ и его раскатистый голос заполнил всю комнату:

— «И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы».

Декок просиял.

— Вот оно! — радостно воскликнул он. — Вот это мне и не давало покоя всю неделю! Я даже заглядывал в свою старую Библию, но так и не нашел, где это! Весь извелся!

Светло-серые глаза отец Матиаса дружелюбно посмотрели на инспектора, а на его тонких губах мелькнула загадочная улыбка.

— «Откровение», — с радостью подсказал он. — Глава четырнадцатая, стих восьмой.

— «Откровение»… — довольно кивая, повторил инспектор.

Отец Матиас вместе со стулом придвинулся поближе к нему, явно наслаждаясь возможностью просветить погрязшего в невежестве полицейского.

— Это последняя книга Нового Завета, и довольно странная, — пояснил он, воздев перст к потолку. — Я бы не советовал слишком увлекаться ее изучением, вы можете в ней запутаться.

Брови Декока принялись выделывать один из его любимых кульбитов. Фледдера это зрелище всегда поражало.

— Почему же, отец Матиас?

— В книге «Откровение» множество тайн и загадок, изречений со скрытым смыслом, что довольно часто сбивает с толку, заставляет делать весьма странные предположения… Большинство изучающих Библию частенько в ней путаются. Иными словами, «Откровение» — это довольно темная книга.

Декок довольно долго молча жевал нижнюю губу.

— Похоже, здесь есть некое противоречие, — наконец заметил он.

— Это не совсем так, — небрежно возразил отец Матиас. — «Откровение» для тех, кто ищет загадок.

Детектив вновь понимающе кивнул и некоторое время внимательно разглядывал старика. Его кустистые брови немного успокоились, на лбу проявились глубокие морщины, а губы сложились в страдальческую гримасу.

— Да-да, все так, как вы говорите, — вздохнул он. — «Откровение» для тех, кто ищет загадок. Так оно и есть. Вы мудрый человек отец Матиас. И очень жаль, что порой даже мудрые люди слушают, но не слышат, смотрят, но не видят…

Старик удивленно воззрился на инспектора.

— Не знаю… — протянул он и продолжал, тщательно подбирая слова: — Но… у меня есть одна мысль… странное чувство, что вы хотите поделиться неким откровением со мной, стараетесь на что-то открыть мне глаза. — Он беспокойно заерзал на стуле. — Ваши познания Библии не так уж слабы, как вы пытались мне внушить.

— Да, — честно признался Декок. — Я морочил вам голову.

— Но зачем, инспектор?! — удивленно воскликнул отец Матиас. Сейчас в глазах читались обида и разочарование. — Зачем вам понадобилось обманывать старого человека?

Декок провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть невидимую паутину.

— Да, действительно, — зачем? Мы могли бы… В этом мире мы должны уметь говорить друг другу правду, ничего кроме голой, неприкрашенной правды. В этом лучшем из возможных миров мы должны уметь встретить ближнего своего с открытой душой. Иными словами, лучше, чем сейчас. Но… — Не закончив фразы, детектив медленно поднялся со стула. — Для меня это очень сложная беседа, — серьезным тоном продолжал он. — Вы уж мне поверьте. По долгу службы я обязан допрашивать людей. Это моя профессия. Я никогда не унижал своих оппонентов, но среди них мне почти не попадались такие, которыми я мог бы восхищаться. Но вами, отец Матиас, я и впрямь восхищаюсь! Восхищаюсь вашей смелостью. Меня всегда приводили в восторг люди, способные принять нелегкое решение, а затем пытаться жить в соответствии с ним. Вот почему мне так сильно хотелось бы…

Декок внезапно замолчал и посмотрел проповеднику в глаза. И был поражен тем, какую кротость и доброту излучает его взгляд. Открытие было мучительным. Его захлестнула волна сочувствия и жалости. Обойдя стол, инспектор остановился у окна и застыл, глядя в пространство. Глаза его затуманились, руки дрожали. Довольно долго он молчал и, лишь полностью овладев собой, повернулся и почти с нежностью посмотрел на старика.

— Такие люди, как вы, отец Матиас, — с дрожью в голосе сказал он, — часто мыслят довольно неординарно. И это совсем неплохо, хотя зачастую невежды могут вас не понять. — Он вздохнул. — С другой стороны, такие люди, как вы, порой теряют связь с окружающим миром. И это может привести к серьезным последствиям, поскольку они вынуждены жить именно в этом мире. Как и вы, отец Матиас. Вам не нужно далеко заглядывать, чтобы обнаружить в этом мире зло. Не нужно далеко ходить — вы видите его в Квартале красных фонарей. Его вообще не нужно искать, оно само вас найдет. — Он медленно подошел к старику и по-дружески положил ладонь ему на плечо. — Что я могу еще сказать? — печально продолжал он. — Отправляйтесь домой. Сегодня днем мы придем, чтобы расследовать кражу денег.

Отец Матиас с некоторым трудом поднялся и направился к двери. Положив ладонь на дверную ручку, он обернулся.

— Вы говорите загадками.

Это была последняя попытка пролить свет на «невежество» инспектора.

Декок печально улыбнулся.

— Мне казалось, что я выразился достаточно ясно.

Некоторое время отец Матиас недоуменно смотрел на него, а затем вышел.

Декок проводил его взглядом.

— До встречи, отец Матиас, — произнес он.

Старик явно его не услышал.

* * *

Фледдер вышел из угла дежурки, где он, не шелохнувшись и не привлекая к себе внимания, простоял все время, пока Декок беседовал с отцом Матиасом. Слушая их и пытаясь понять, куда клонит инспектор, молодой детектив почувствовал в разговоре почти физически ощутимое напряжение и догадался, что произнесенное вслух — лишь малая часть куда более глубокого обмена мыслями. Фледдеру казалось, что он блуждает в лабиринте потаенных смыслов и зыбких предположений. Но как бы напряженно он об этом ни размышлял, всякий раз словно натыкался на невидимую стену, не позволявшую хоть на йоту продвинуться дальше. Выход из лабиринта где-то должен был существовать — узкая извилистая дорожка, ведущая к разгадке.

Он посмотрел на стоящего посреди дежурки Декока — инспектор глубоко погрузился в раздумья, и лицо его казалось отрешенным. Фледдер подозревал, что тот уже знает все ответы и путь к разгадке тайны уже найден — остается только ступить на него. Детектив попытался прочитать ответ по выражению лица своего наставника, но тщетно — перед ним была начисто лишенная выражения бесстрастная маска.

— Это инспектор Биренс вам сказал, что отец Матиас приходил подать заявление о краже?

Застигнутый врасплох Декок на мгновение плотно сомкнул веки и тихонько покачал головой, словно пытаясь вернуться к действительности.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я не слышал, чтобы отец Матиас упоминал о какой-либо краже.

Декок растерянно посмотрел на помощника.

— Разве не упоминал?

— Нет. Точно вам говорю! Ни о какой краже не было сказано ни слова.

Декок медленно покачал головой.

— Биренс ничего мне не говорил.

Изумлению Фледдера не было предела.

— Но… — выдавил он, — если вам об этом не говорили ни Биренс, ни отец Матиас, то… как же вы об этом узнали?

Декок ухмыльнулся, и на его лице появилось проказливое выражение.

— Когда-нибудь я тебе все объясню. Потом. — Взглянув на разочарованную физиономию подопечного, инспектор рассмеялся. — Уж позволь старику оставить свои секреты при себе. Почему бы тебе не налить нам по чашечке кофе?

Фледдер послушно подошел к кофеварке и налил две чашки кофе, сокрушаясь о том, что Декок, похоже, не слишком ему доверяет. С тех самых пор как его приставили помощником к этой старой ищейке, молодой человек никак не мог отделаться от мысли, что он все еще не «свой», а просто сторонний наблюдатель, фактически отстраненный от участия в расследовании.

Декок ничего не делал за спиной помощника, не скрытничал. Фледдеру было позволено наблюдать за действиями инспектора постоянно. Конечно, при желании он мог бы заниматься расследованием и самостоятельно. Старший напарник ничего ему не запрещал. Наоборот, всегда оставался приветливым, дружелюбным и давал полную свободу. Но Декок не делился сделанными выводами, и Фледдеру было досадно от этого. Такое положение вещей заставляло почувствовать себя полным ничтожеством. Молодой сыщик хотел чему-нибудь научиться у великого детектива, о котором среди полицейских ходили самые странные слухи — как в Амстердаме, так и в других городах. Но он так и не научился ничему. Фледдер даже не понимал, что происходит. Это его страшно раздражало. Он взял чашки и со стуком поставил их на стол. Декок с любопытством взглянул на помощника:

— В чем дело, сынок? Что-то беспокоит?

Фледдер уселся напротив него. Выглядел он по-прежнему сердитым и расстроенным.

— Да, — мрачно кивнул молодой детектив. — И в самом деле беспокоит. О, поверьте, я и впрямь почитаю за честь с вами работать, присутствовать на допросах, которые вы ведете, но, поскольку я вас не знаю, не понимаю хода ваших мыслей, общая картина от меня ускользает. Я не могу понять, почему вы делаете то или это.

— И… виноват, разумеется, я?

— Да… я… э…

Декок подался к младшему коллеге.

— Послушай меня, Фледдер, — очень серьезно начал он, — объясняй я тебе, как точно интерпретировать те или иные поступки и слова, мы оказались бы в нешуточной опасности. Ты стал бы опираться на меня, так сказать, ментально, вот и все. А я этого не хочу. В мои намерения не входит сделать из тебя марионетку, этакую свою копию помоложе, вечно остающуюся в тени. — Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть кофе. — Я хочу, чтобы ты научился думать сам, выдвигать собственные предположения и версии. Мышление — это вопрос практики. Ты знаешь о расследуемых убийствах ровно столько же, сколько и я, видишь тех же людей, слышишь то же самое… Поэтому, если ты подозреваешь, что я подошел ближе к раскрытию дела, воспринимай это как стимул. Надо напрячь все силы и хорошенько подумать. Думай, мальчик мой! Старайся сложить кусочки головоломки воедино. Используй собственные мозги. Не давай им засохнуть!

Фледдер удрученно вздохнул.

— Вы мне так ничего и не расскажете?

Декок покачал головой.

— Не сейчас. Не сейчас. Возможно, позже… если мы поймаем подозреваемого.

Фледдера охватило разочарование.

— Если… — невесело усмехнулся он.

Декок встал и надел плащ.

— Собирайся, друг мой, — совершенно спокойным тоном сказал он. — Мы идем к отцу Матиасу. Он наверняка уже дома.

* * *

Они поднялись на крыльцо дома возле Вестер-маркет, и Фледдер позвонил в дверь. Открыл ее сам отец Матиас, он молча проводил полицейских в захламленную гостиную. Детективы с недоумением огляделись. Было заметно, что рука женщины давно не касалась хозяйства. В комнате царил самый настоящий кавардак. Поблекшие обои клочьями свисали со стен. Грязные тарелки и чашки громоздились на столе и даже на полу, все вокруг покрывал толстый слой пыли. Посреди комнаты как попало расставлены несколько видавших виды кресел, обитых выцветшей рваной тканью. В общем создавалось впечатление полной разрухи. Крепкого телосложения молодой человек читал в комнате, положив ноги на одно из кресел.

— Мой сын Тобиас, — представил его детективам проповедник.

Юноша положил книгу на стол и поднялся.

— Здравствуйте, — с вежливой улыбкой приветствовал он полицейских. — Как поживаете?

Декок пожал ему руку.

— Рад знакомству. Спасибо, неплохо.

Казалось, Тобиас в восторге от его появления.

— Вы были на похоронах! — с детской непосредственностью выпалил он. — Я видел вас в часовне. — Он грустно покачал головой. — Бедная Голди. — Некоторое время парень молча смотрел куда-то в пространство. — Но милость Божья безгранична, — подвел он итог.

Декок кивнул.

— Вы ее знали?

Молодой человек как-то по-особому качнул головой, а затем выпрямился по стойке «смирно» и без малейшей запинки, словно заучивал текст наизусть, протараторил:

— Голди, прозвище — Белянка Голди, место рождения — Роттердам. Дочь капрала полиции, протестантка реформистского толка, незамужняя, детей нет, работает проституткой восемь лет, взяла взаймы…

Отец Матиас жестом остановил сына.

— Достаточно, — строго скомандовал он.

Тобиас с пристыженным видом опустил голову.

Проповедник положил руку ему на плечо.

— Тобиас хороший мальчик, — ласково сказал он, — и отличный помощник.

Лицо парня просияло и вновь расплылось в радостной улыбке.

— Ступай к себе наверх, — приказал старик, — и прихвати свою книгу.

Тобиас с готовностью повиновался. Взяв книгу со стола, он сунул ее под мышку и вышел. Наблюдательный Декок отметил, что это старенькая Библия.

Фледдер повернулся к отцу Матиасу.

— А где Тобиас взял все эти сведения о Голди? Он рассказал о ней такое, чего даже я не знал.

— Из архивов, — улыбнулся старик.

— Из архивов? — удивленно переспросил Фледдер.

Проповедник кивнул.

— Да, из архивов. Видите ли, я занимаюсь евангелической деятельностью уже немало лет. Вначале запомнить всех этих девушек по именам было довольно легко. Их было не так уж и много. Но постепенно число моих прихожанок возрастало, и я начал заносить их данные в картотеку — в основном на обычные карточки три на пять, куда я вписывал имена и прочие сведения. — Он смущенно улыбнулся. — Но у меня очень плохой почерк. Через некоторое время разобрать записи стало невозможно. В прошлом году Тобиас начал новую систему учета. У него гораздо лучше почерк, чем у меня. А еще фантастическая память. — Старик вновь улыбнулся. — Вы могли сами в этом убедиться. Он почти каждую карточку знает наизусть.

— А как вы собираете сведения? — полюбопытствовал Фледдер.

Отец Матиас неопределенно взмахнул рукой.

— Просто разговариваю со всеми. Девушки рассказывают мне о своих нуждах, и я пытаюсь им помочь. Иногда одалживаю деньги, чтобы они могли выпутаться из каких-нибудь передряг, и так далее. А иногда даю возможность хотя бы поплакаться в жилетку.

Фледдер понимающе кивнул.

— А можно взглянуть на вашу картотеку? — спросил Декок.

— Разумеется.

Пошарив в старом обшарпанном столе в углу комнаты, отец Матиас извлек из ящика большую прямоугольную книгу. На обрезе виднелись полоски с алфавитом.

— Девушки значатся здесь поданным им при крещении именам, а не по фамилии. Последние меня не интересуют. Только сами девушки и их души.

— Понятно… — медленно протянул Декок.

Вместе с Фледдером они просмотрели несколько страниц и обнаружили немало хорошо известных Декоку имен и некоторые весьма примечательные подробности. Записи были сделаны лишенным каких-либо индивидуальных особенностей почерком подростка-школяра. Когда они закончили просмотр, Фледдер спросил у отца Матиаса, не мог бы он поделиться столь ценными сведениями с полицией.

— Ни в коем случае! — резко оборвал его инспектор. — Мы не имеем права даже просить об этом! Картотека и ее содержимое — личная собственность отца Матиаса. Это конфиденциальная информация, и предназначена она не для нас. Мы не вправе нарушать тайну исповеди.

Бросив на Фледдера осуждающий взгляд, он вернул книгу владельцу.

— Честно говоря, я не хотел бы с нею расставаться, — с благодарностью кивнул тот. — Некоторые дела имеют пометки — там, где с Божьей помощью мне удалось спасти девушек из трясины порока. Таких совсем немного, но для меня они бесценны. И когда в минуту слабости меня посещает искушение оставить евангелическую деятельность, эти несколько дел укрепляют мой дух и дают силы продолжать.

— «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии», — продекламировал Декок.

Отец Матиас посмотрел на него, качая головой.

— Евангелие от Луки, — тотчас подхватил он. — Глава пятнадцатая, стих седьмой.

Декок улыбнулся.

— Настолько точно, не помню. Куда лучше я разбираюсь в статьях Уголовного кодекса.

Отец Матиас промолчал, убирая книгу в ящик стола. Инспектор подошел к нему поближе.

— Деньги были украдены из этого стола? — осведомился он.

— Да, — кивнул старик. — Именно из этого. — Выдвинув нижний ящик, он достал оттуда большой желтый конверт. — Деньги я всегда храню здесь. У меня нет обыкновения пересчитывать их каждый день, но вчера я это сделал. Видите ли, мне надо было оплатить счет и…

— Так-так, — заинтересовался Декок. — И?..

— Там не хватало сотни.

— С какого момента? Мне важно знать, когда вы в последний раз пересчитывали деньги — до вчерашнего дня?

— Кажется, на прошлой неделе… да, точно, на прошлой! По-моему, это было в субботу.

— И тогда недостачи не было, так?

— Да, — уверенно ответил старик. — Сотня… да, я думаю, так. — Он сокрушенно вздохнул. — Честно говоря, я не слишком внимателен… даже беспечен. Да и вообще, деньги меня не слишком интересуют.

— Зато другие проявляют к деньгам прямо-таки непомерный интерес, — ядовито заметил Декок. — Вам следует помнить об этом, отец Матиас. Ваша неосторожность привела к тяжелым последствиям.

Старик виновато опустил голову.

— Я… я не подумал об этом.

И вновь Декока охватили жалость и сочувствие.

— Во сколько вы пересчитывали деньги? — тихо спросил он.

Старик удивленно вскинул брови.

— Вас интересует вчерашний день?

— Нет, прошлая суббота.

— По-моему, часа в три пополудни.

Декок быстро подсчитал в уме.

— В таком случае в целом у вас пропало двести гульденов. Я не ошибся?

— Нет, — вздохнул старик. — Именно так.

Декок утомленно потер глаза — он опять вымотался до предела, однако голова по-прежнему работала четко и ясно. Мысленно сыщик видел каждый фрагмент головоломки — мотивы и (что куда важнее) доказательства.

— Могу я взглянуть на деньги? — попросил он.

Нагнувшись, отец Матиас вновь достал из нижнего ящика желтый конверт.

— Вы знаете точно, какая сумма здесь сейчас?

Старик кивнул.

Декок подошел к одному из кресел и сел спиной к отцу Матиасу. Фледдеру тоже не было видно, что он делает. Через несколько минут инспектор вернулся и положил конверт на стол.

— Прошу вас, пересчитайте их снова. — Старик молча повиновался. — Все точно?

— Да, — ответил отец Матиас, — все до последнего гульдена.

Декок вздохнул.

— А теперь, пожалуйста, слушайте меня внимательно. Я прошу вас с сегодняшнего дня пересчитывать деньги ежедневно. Скажем, в восемь часов вечера. Договорились?

— Если вы этого хотите…

— Да, — твердо заявил Декок, — именно этого я и хочу.

Отец Матиас с ошеломленным видом кивнул. Казалось, он совершенно не представляет, в чем дело. Декок предупреждающе поднял палец.

— Как только вы вновь заметите пропажу, — продолжал он, — немедленно позвоните мне. Я оставлю вам свой номер.

— Сразу же позвоню, можете не сомневаться, — торопливо заверил его проповедник.

— Отлично, отец Матиас! Надеюсь, вы не забудете это сделать. Это единственный способ поймать вора.

Старик печально посмотрел на него.

— Я даже точно не знаю, имеем ли мы дело с воровством. Как я уже сказал, я довольно безответственно обращаюсь с деньгами. Возможно, я ошибся, и ничего не пропало.

Декок положил руку на худощавое плечо старика и почувствовал нервную дрожь.

— Отец Матиас, — как можно более убедительно обратился он к проповеднику, — вы ведь не желаете больше отягощать свою совесть, не так ли? Вы знаете, что вор существует. И даже не сомневаетесь, что он совершит кражу вновь. Более того… вы понимаете, зачем ему нужны эти деньги!